Geum.ru

Михаил немцев

Вид материалаДокументы

Содержание


А.Лоранский, «Исторический
Чудь неведомая
По сказкам и изветам
3. Округ горный, колыванский
4. Ученье знаньям горно-заводским
Подобный материал:

МИХАИЛ НЕМЦЕВ




ФИЛИПП РИДДЕР


И

ЕГО ВРЕМЯ


(жизнеописание с историческими отступлениями)


…Более всего из (Горного инсти-

тута) вышло лиц, посвятивших

себя горному делу. Как ни жела-

тельно сделать… оценку деятель-

ности этих лиц, из которых мно-

гие оставили по себе самую луч-

шую память, но – это не дело

института, который невольно мо-

жет быть пристрастным к своим

бывшим питомцам…

А.Лоранский, «Исторический


очерк Горного института»,

С.-Петербург, 1873г, стр.165.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


ГОРНОГО ДЕЛА ИСТОКИ


Усердье к услуге Отечеству

и пользе оного любовь.

Из Устава Горного института.

1773 год.


  1. ЧУДЬ НЕВЕДОМАЯ


Большинство месторождений рудных полезных ископаемых на Рудном Алтае найдено по следам так называемых «чудских работ», проводимых древними металлургами по обе стороны Иртыша четыре тысячи лет назад. Знаменитый путешественник и ученый Петр Симон Паллас, в 1771 году побывавший в районе будущего Риддера и давший первое научное описание Колыванского и Змеиногорского медных месторождений, считал, что «чудь», жившая на просторах Сибири и Алтая, по неизвестным причинам откочевала на запад.

Академик Александр Гумбольдт, в первых числах августа 1829 года осмотревший подземные галереи Риддерского рудника, впоследствии в своей книге «Центральная Азия» (Париж, 1843г.) отождествлял загадочный народ «чудь» с теми самыми агриппеями или гриппами (или «грифами остроклювыми»), о которых писал древнегреческий историк Геродот, как о добытчиках золота. Гумбольдт, так же как и ряд других этнографов его времени – Герен, Нибур, Эйхвальдт – определил, что агриппеи – монгольское племя, предки калмыков, соседи скифов («Космос – опыт физического мироописания», с.121). «Но что далее агрипеев, - как пишет Геродот, - никто не может сказать ничего достоверного; стоят там высокие неприступные горы, которых никто не перехаживал… Впрочем, известно, что к востоку от агриппеев живут исседоны». Гумбольдт считал, что «высокие неприступные горы» Геродота – это Алтайские горы, а племена, обитавшие в юго-западной части Алтая или «в нынешней средней Киргизской степи, между Каркаралы и Семипалатинском», относятся к исседонам.

Установив ареалы расселения исседонов и агриппеев, замечательный исследователь попытался ответить и на вопрос нахождения мест добычи золота, которое в больших количествах поступало в греческие приморские владения, так как в местах обитания причерноморских греков добыча золота отсутствовала. Путешествовавший по Алтаю и посетивший Риддерский рудник 7 августа 1844 года профессор Г.Е.Щуровский в своих исследованиях на эту тему в «Известиях императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии « (т.ХХ111, вып.2 – с.69) пишет: «…в юго-западной части Алтая, как можно полагать, во времена Геродота обитали исседоны, а в северной части аримаспы и гриппы. Которые же из этих народов добывали золото и перепродавали скифам? Из описания Геродота видно, что золото находилось в руках аримаспов и гриппов. По мнению Гумбольдта золотые россыпи Алтайских, Салаирских и Южно-Уральских гор были главными источниками золота для скифов, понтийских эллинов, для греческих причерноморских колонистов, получавших его от исседонов, которые одни только могли находиться в прямых связях с аримаспами.

Согласно другой версии (Геродот) гриппы (агриппеи) периодически подвергались опустошительным набегам кочевников-аримаспов «одноглазых», после чего вожделенный металл попадал к исседонам и далее – в Скифию, в Средиземноморье.

Меж тем «чудь», этот загадочный народ, имеет некоторое любопытное сходство с древними ацтеками Мексики, которые тоже были искусными в работах по горному делу и, как и «чудь», по-видимому, не имели понятия о выплавке железа и для изготовления режущих инструментов пользовались медью и оловом – к такому выводу пришел еще один исследователь «чудской темы» – П.А.Чихачев, известный географ и геолог, автор первой сводной геологической карты Алтая, 23 сентября 1842 года с экспедицией прошедший через Риддерский рудник. Об этом же свидетельствует Г.Е.Щуровский: «На реке Шульбе, в недальнем расстоянии от впадения ее в Иртыш, нашлись пять старинных печей, с довольным количеством руды и шлаков, в которых даже простым глазом можно было отличить медь. Следы старинной медной плавки встречались и в других местах по Алтаю, нигде не замечено ни плавки чугуна, ни выделки железа». Тот же Щуровский приводит интересную догадку Г.Гельмерсена, «что название чуди происходит от русского слова «чужой» или «чуждый», вероятно, в значении иноземный, не наш». («Геологическое путешествие по Алтаю», с.15).

Блистательный Чокан Валиханов тоже был занят мыслями о следах чудских копей – к какому народу принадлежали подземные труженики? Можно ли их причислить в древним финнам? Чокан отмечал, что китайские летописи указывают на «тугю», тюрок, добывавших руды для Жужаньского дома.

Ряд современных исследователей, следуя Геродоту, связывают с аримаспами и гриппами археологические памятники Восточного Казахстана, считая, что они входят в ареал тасмолинской культуры, в основе которой лежит культура андроновских племен. Санкт-Петербургский археолог-исследователь С.Н.Черников видел центр добычи золота в эпоху раннего железа в восточной части Северного Казахстана и полагал, что племя аримаспов, непосредственно связанное с богатой золотом местностью, можно отождествлять с обитателями этой местности.

Начало сибирской металлургии – Афанасьевская эпоха – датируется концом III – началом II тыс. до н.э. Афанасьевские племена Алтая и Енисея изготовляли только медные орудия. В следующую, Андроновскую эпоху (около 1500-1200 гг. до н.э.), население Сибири овладело производством бронзы, орудия из которой были более твёрдыми и прочными, чем медные. В Карасукское время (около 1300-800 гг. до н.э.) отмечено высоко развитым производством бронзы.

Некоторые ученые склонны считать, что происхождение летописной «чуди» (как и черемисов) восходит к племенам, создавшим ананьинскую археологическую культуру. Сегодня геологи утверждают, что называть древних алтайских рудокопов и рудознатцев «чудью» неправильно. Вернее – андроновцы-срубники, которые без малого тысячу лет занимали огромную территорию от Буга до Енисея – это была одна из крупнейших культур древности и по укоренившейся традиции стала более известна под названием «чудь». В то время как истинные чудичи (или чудаки) были древним финно-угорским племенем, добывавшим осадочное железо со дна Чудского озера… И тем не менее…

В середине Х1Х века трудно было найти лучшего знатока «чудских» древностей, чем главный начальник Алтайского горного округа А.Р.Гернгросс, который в 1832 году участвовал лично в ученых поездках известного путешественника-исследователя Е.П.Ковалевского по западной части «киргиз-кайсацкой степи». Неподалеку от Локтевского завода ими были исследованы остатки рудокопного сооружения чудских времен. Это был разнос (разрез), проложенный вдоль рудной жилы. Длина его достигала ста пятидесяти трех саженей. На чертеже Зыряновского рудника, выполненном в 1801 году, обозначена чудская насыпь в двадцать сажен длиной и десять сажен шириной. Здесь часто находили бронзовые орудия труда, принадлежавшие древним горнякам.

Примечателен факт, что летом 1855 года Ф.М.Достоевский и его друг, стряпчий казенных и уголовных дел барон А.Е.Врангель, состоявший в ученой переписке с А.Гумбольдтом, в порфировых горах близ Змеиногорска, в одной из старых шахт сделали самую знаменитую находку – скелет чудского добытчика руды, погибшего при обвале. При нем были орудия и кожаная сума, набитая обломками отборной руды.

Чаще всего чудские разработки были открытыми. В Шарском районе Казахстана сохранились следы сотен древних копей в виде глубоких траншей общей протяженностью до одного-пяти километров. Карьеры проходились так, что борта до сей поры не осыпались.

«Чудаки» в буквальном смысле смотрели сквозь землю, находя руду на глубине десятков метров. Вертикальные и наклонные их подземные горные выработки можно обнаружить около реки Курчум и вдоль Калбинского хребта вблизи месторождений олова. Известный исследователь недр Алтая, профессор В.П.Нехорошев отмечал, что чудичи были очень умелыми маркшейдерами – никогда не проходили выработок «вкрест простирания залежей», а всегда вели добычу точно «по простиранию рудного тела». Черников после многолетних наблюдений и раскопок доказал, что древние металлурги передавали из поколения в поколение секреты способов плавки найденных металлов, пользовались различными флюсами, очень строго соблюдали соотношения меди и олова при изготовлении сплавов для тех или иных орудий труда, украшений, оружия.

Горные выработки всегда поражали одного из самых опытных геологов Восточного Казахстана В.Ф.Кащеева более всего своей резветвленной сетью, способностью алтайских рудокопов из множества крохотных рудоносных жилок, выходящих на поверхность, безошибочно находить ту, которая приводила в настоящую подземную кладовую. При этом форма и размер чудских выработок были подчинены формам и размерам рудных тел. При наличии крутопадающих жил, выходивших на сравнительно ровную поверхность, как уже отмечалось, велись открытые работы. Причем, выбирались обогащенные участки, а пустой кварц и бедная руда шли в отвал, образуя рядом с выработкой кучи камня, зараставшие травой.

Чудские рудокопы добывали богатые легкоплавкие руды в верхних зонах месторождений. Обнаружив выход на поверхность медной зелени, медной сини, охристых и кварцевых руд, они начинали открытые работы ямами-закопушками или рвами-разрезами. При этом богатая руда выбиралась, а порода и бедная руда выбрасывалась в отвалы, которые образовывали рядом с выработкой большие насыпи.

Когда разрезы, или разросы, достигали 8-10 м. глубины, в наиболее обогащённых участках жилы – «гнёздах» - открытые работы переходили в подземные – штольни, уклонки, шурфы. Подземные работы представляли собой неправильные ходы, повторяющие форму рудного тела, расширяющиеся в камеры до 3м. высоты в местах раздува жилы и суживающиеся в щели до 30 см. высоты там, где жила начинала выклиниваться.

По мере углубления по жиле, в ее наиболее обогащенных участках, пробивались небольшие шурфы, в которых выбирали руду, не трогая породу. В результате образовывались неправильные очень узкие ходы. Глубина работ доходила до уровня грунтовых вод и достигала 20-40 м. В случае пологопадающей жилы, выходившей на склон горы, «чудаки» шли вглубь штольней, повторяя форму рудного тела, с расширением в местах раздува до 2-3 метров и сужением на выклинивание жилы. Отмечены штольни протяженностью до 70 метров.

Откачивать воду чудские рудокопы не умели, и ниже уровня грунтовых вод их выработки не спускались. При вертикальных жилах рудокопы отрабатывали ее снизу, заваливая отработанной породой низ выработки, по мере продвижения вверх по жиле.

Почти на всех обнаруженных раскопах были следы огневой проходки: закопченные стены ходков, кусочки угля. Пожег производился либо на поверхности жилы, либо в глубине ее. Перед забоем разводили костер и, когда порода раскалялась, поливали водой, отчего она трескалась, крошилась, становилась более рыхлой. Выбрав раскрошенную руду, операция повторялась. Воду использовали грунтовую, либо приносили в кожанных мешках. Автор одного из крупнейших произведений русской научной мысли ХУШ века «Дневные записки путешествия…» академик И.И.Лепехин писал: «Жившая некогда чудь самую лучшую руду отбирала. Она никогда порядочно руды не добывала, но, лазая под землей, наподобие кротов, отковыривала лучшую руду кабаньими клыками».

Предотвращая завалы, древние рудокопы оставляли «охранные» целики в виде перегородки с лазом в ней. Деревянных креплений не найдено, но временами при проходке горизонтальной штольни применялась своеобразная кровля, сходившаяся под острым углом.

Заботясь о свете и воздухе, чудичи на разных уровнях устраивали два прохода для вентиляции и выхода дыма костра. С целью освещения места работы оборудовали отверстия-«окна» в кровле. Использовался и свет смоляных ветвей и светильников с жиром. Судя по всему, существовало половозрастное разделение труда: двое или трое мужчин у забоя и на транспортировке руды на поверхности и две-три женщины на мелком дроблении и сортировке. Широко применялся и детский труд, на всяких подсобных работах, вроде подноски воды и других лёгких работ, а иногда даже, по-видимому, и в забое, для выборки узкой вклинивающейся жилы. Такие забои шириной в 20-30 см, где мог работать только ребёнок 10-12 лет, встречены на Бай-Мурзе и Чудском.

Добыча руд производилась небольшими группами людей, возможно, семьями, причём, по-видимому, осуществлялось разделение труда между мужчинами, добывавшими и дробившими крупные куски руды, женщинами, занимавшимися мелким дроблением и детьми, досталявшими руду на поверхность и работавшими в узких забоях, куда не мог проникнуть взрослый человек. Полив водой раскаленный костром забой и выждав, когда уйдет пар и дым и порода остынет, чудичи приступали к откалыванию руды каменными кайлами и деревянными клиньями, выскребали остатки кабаньими клыками. Большие куски дробили. После поднятия отсортированной руды на поверхность, ее вторично обогащали дроблением тут же у выработок, о чем говорят характеры отвалов (в первую очередь риддерских), насыпи мелких кусочков пустой породы. Именно по ним впоследствии, в течение нескольких веков, выявлялись крупные залежи полезных ископаемых.

В поздних погребениях Тагарской эпохи, датируемой 1 тыс. до н.э., начинает появляться железо. Ко времени прихода русских в Сибирь чудские медные и серебряные копи были уже заброшены. Медь и бронза при производстве орудий труда и оружия были вытеснены железом. Одна из причин упадка цветной металлургии заключалась в нашествии монголов в ХIII в. и последующем владычестве монгольских, джунгарских ханов, приведшем к упадку хозяйства народностей Сибири.


  1. ПО СКАЗКАМ И ИЗВЕТАМ


Первые железоделательные заводы в России в 30-х годах ХУП века обозначили новый этап в развитии горного производства – переход от многочисленных мелких кустарных разработок болотных и озерных руд и крестьянских домниц по выплавке кричного железа к стационарным предприятиям мануфактурного типа. Это потребовало выявления месторождений с достаточно крупными запасами руды, наличия близко расположенных водных артерий (привод гидросиловой установки и транспортная связь), крупных лесных массивов. Таким образом, горный завод представлял собой своеобразную мануфактуру, включавшую в эксплуатацию сырьевые (минеральные и лесные) ресурсы, металлургический передел, выпуск готовых изделий и их транспортирование к потребителю (как правило, водными путями).

Первостепенное значение приобретают поиски новых месторождений руд, каменных материалов, самоцветов, слюды, соли. Эти работы выполняют наиболее опытные мастеровые, знакомые со свойствами полезных ископаемых. Возникает новая ремесленная профессия – рудознатцы, состоящие на службе у царя, крупных купцов, монастырей, либо ищущие залежи самостоятельно.

Русское правительство старалось прежде всего привлечь в Россию из других государств людей, хорошо знавшихс горное и заводское дело. Еще в 1482 году великий князь Иван Ш просил у венгерского короля Матвея Корвина «горных мастеров, искусных в добывании золотой и серебряной руды и в отделении металлов от земли». В 1490 году, в наказ греку Траханиоту, ехавшему послом к римскому императору, было предписано искать в Германии и принять в русскую службу полезных художников и горных мастеров. Царь Иван Грозный тоже несколько раз требовал от шведского короля Иоанна П (Вазы) присылки в Россию «добрых мастеров, искусных в добывании руды и ее обделывании».

Освоению рудных богатств Сибири способствовало создание в 1637 году Сибирского Приказа, который организовывал в основном по устным сообщениям («изветам» и «сказкам») местных жителей поисковые партии с привлечением опытных рудознатцев и горных мастеров. В 1698 году издается царская грамота, ставшая первым историческим документом относительно прав и обязанностей рудопромышленников, а также режима сдачи руд Казне и условий оплаты за сданные богатства; прорабатывалась и правовая сторона получения участков для разработки руд на них. Поиски руд поощрялись правительством: за находку руды выдавалось денежное вознаграждение в размере 50-100 рублей. «А кто серебряную руду богатую, и зело прибыльную, и прочную глубокую сыщет… тому из Казны великого государя дано будет денег 1000 рублей…» В 1623-1699 годах в Предуралье и Сибири работало свыше ста поисковых партий.

Качественно новый этап развития горно-заводского дела в России связан с перестройкой его организационной структуры – созданием по Указу Петра Первого централизованной русской горной администрации в виде Приказа рудокопных дел (учрежден 24 августа 1700 года, открыт в Москве в ноябре 1700 года) во главе с сокольничим А.Лихачевым. Важными сторонами деятельности Приказа рудокопных дел стали: сбор сведений обо всех находках руд, образцы которых проверялись в специальной лаборатории; отправка поисковых партий (рудознатцы, солдаты, подъячие, рудные доносители) в новые районы для проверки вновь открытых месторождений, их практической значимости; строительство казенных горных заводов; систематизация сведений о выплавке металла на действующих горных заводах; подготовка квалифицированных мастеров-рудознатцев и выписка опытных горняков из-за границы, а также наказание за сокрытие руд. Видя пользу от рудокопных заводов, от которых земля богатеет и процветает, Петр Первый издает Указ «О свободе горного промысла», то есть об отделении прав на недра Земли от прав на ее поверхность. Затем русское правительство начинает отправлять молодых людей за границу для изучения горного дела. Так, Петр Великий приказал Василию Никитичу Татищеву ехать в 1724 году в Швецию, поручив ему отдать в обучение различным частям горного дела учащуюся молодежь из морской и артиллерийской школ. В 1725 году в Швецию прибыли двадцать два ученика, которых распределили по рудникам и заводам для обучения плавке, обжиганию руд, машинному делу, пробирному искусству и прочему.

В начале ХУШ века сподвижник Петра Первого В.Н.Татищев организует при уральских горных заводах (Олонецком, Кунгурском и Уктусском) первые горно-заводские школы, в которых обучали горному и заводскому делу, пробирному искусству, механике, прочим начальным дисциплинам. Петровские горные школы помогли обеспечить горные предприятия «самыми дельными в то время людьми для горной службы», что способствовало открытию новых месторождений, квалифицированному опробыванию руд, усовершенствованию технологии их добычи.

Однако, расширение практики горного дела требовало углубленной подготовки специалистов, умеющих руководить усложнившимися процессами разведки, добычи руд и их плавки. К тому же, по инициативе Петра Первого начинается широкомасштабное горно-промышленное освоение Урала.

Первыми рудоискателями на Алтае принято считать томских крестьян Степана Костылева и Федора Комара, которые в 1717 году подали челобитную генерал-губернатору Сибири князю Матвею Петровичу Гагарину о том, что им удалось найти в Томских урочищах верховий реки Ишима богатые медные и серебряные руды. Однако вскоре Гагарин был отозван от должности и энергичные приискатели, не встретив сочувствия своей челобитной у вице-губернатора полковника А.Петрова-Соловьева, решили отправиться в Москву, где явились на аудиенцию к вновь назначенному в Тобольск сибирскому губернатору князю Алексею Михайловичу Черкасскому. Последний передал предоставленные ему образцы В.Н.Татищеву, жившему тогда в Москве проездом на Урал, куда был назначен командиром над горными заводами. Ехавший с Василием Никитовичем саксонец Блюер опробовал руду, оказавшуюся очень богатой, с содержанием более тридцати процентов чистой меди. Учитывая это, челобитную самобытных приискателей вместе с образцами и своим представлением высокий чиновник отправил в Берг-Коллегию, откуда пришел незамедлительный ответ: «Крестьян Костылева и Комара везти для указания с собой». Однако, далее Кунгура Татищев не поехал и, отпустив рудоискателей, наградил их двумя рублями. В мае 1721 года на Алтай направляется немецкий горный специалист Иоганн Привцын в сопровождении приказчика Уктусского завода Никиты Петрова для составления чертежа и описания месторождения. Они отыскали Костылева и Комара и привезли в 1722 году образцы руд с верховьев рек Томи и Оби. На место же по реке Алею, где тоже были заявлены руды, крестьяне вести экспедицию не решились, так как туда наехали отряды воинственно настроенных киргизов и калмыков. Каким образом состоялось само открытие - неизвестно, вероятнее всего, по остаткам чудских работ, - но это были первые (медные) рудные месторождения Алтая. А вот историю изучения горнозаводского дела на Алтае следует начинать со знакомства с подробным «Описанием всех уральских и сибирских заводов казенных медных и железных и при оных разных фабрик и рудников» (1735) Вильгельма де Геннина, голландца по происхождению, направленного по распоряжению Петра I в чине генерал-лейтенанта в 1722 году управлять горно-заводским делом Урала.

«В тамошних местах, - пишет де Генин, - при реке Иртышу, выше Семипалатинской крепости верстах в 60-ти, где пала речка Шульба, по той речке от устья вверх оной, например, в версте от Убы реки в десяти верстах, найдено… Акинфием Демидовым старинных плавильных пять печей, при которых и сок (шлак, при плавке железной руды, М.Н.) имеетца и руд при тех печах есть не мало, а по признакам оные видом таковы, якобы серебряна руда…, но не весьма ж лесу много, и исчислению будет оного, когда плавить руды на медь в четырёх печах, на пятнадцать лет… Однакож надежда есть, что такие богатые медные руды, хотя и лес умалитца, втуне лежать не будут, для того что на оных заводах можно плавить руды на чёрную, а не чистую, медь или роштейн (сернистые соединения, получаемые при первой плавке колчеданистых руд, М.Н.) и отправлять вниз по впадающим в Обь и Иртыш рекам…».

При Петре I значительная часть крупных промышленных предприятий была передана частным лицам. Некоторые из них пополнили число купеческих мануфактур, другие же составили вторую важную группу мануфактур, позднее названных посессионными. Последние передавались во владение частным лицам вместе с обширными земельными участками и с правом приписки крепостной рабочей силы, но при непременном условии: «дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно». Продавать крестьян отдельно от заводов и тем нарушать ход производства или сокращать его владельцы не могли.

Путь в верховья Иртыша известен был русским давно. Сибирское купечество горячо интересовалось дальнейшим развитием своей торговли, о рудных богатствах Алтая знал и сторонник казенного предпринимательства Татищев и «партикулярный» промышленник Никита Демидов-Антуфьев с сыном Акинфием. Последние в освоении Алтая, как и во многом другом, намного опередили Казну. Узнав о том, что Акинфий Демидов выдает награды за сообщения о найденных месторождениях полезных ископаемых, люди потянулись к нему с соответствующей информацией. Собрав сведения, по следам чудских копей на Алтае заводчик послал своего приказчика Семенова по прозвищу «Козьи ножки». Тот осмотрел древние раскопки, испытал руду на медь плавкой в печи.

Занимаясь в урочищах древних «чудских» работ, приказчики Демидова в районе озера Колыван (ныне Колыванское) и впадающих в него речек Нижней Колыванки и других нашли первые богатые месторождения руд, которые были названы Колыванским и Воскресенским. Успешному поиску способствовало также и то, что находящийся в этом районе Колыванский хребёт представлял собой сильно выветренные породы, обнажившие выходы руд.

По просьбе Демидова для постройки заводов в районе озера Колыван от Берг-Коллегии на Алтай был направлен Никифор Клеопин с помощниками. Берг-Коллегия использовала, правда, Клеопина для наблюдения за деятельностью приказчиков Демидова в алтайских предгорьях, но взять в свои руки алтайское горное дело она не пожелала. Результатами трудов мастеров, посланных Берг-Коллегией, воспользовались всё те же Демидовы.

В 1725 год Никифор Клеопин и Федор Головин построили первую плавильную печь в истоках реки Локтёвки: эту дату позднее такой знаток стории Колывано-Воскресенских заводов, как Пётр Козьмич Фролов, будущий восьмой начальник округа, считал датой основания горного производства на Алтае.

В 1726-1728 годах на реке Белой (приток Локтёвки) был постоен завод для выплавки металлов из руд Колыванского и Воскресенского месторождений. Этот завод получил название Колывано-Воскресенского (позднее Колыванского). На нём первоначально выплавлялась медь, однако проводились также испытания руд, в которых предполагали наличие серебра.

Однако, захвативший «через хитрые свои происки и пронырства» богатейшие месторождения алтайских медных руд, Акинфий Никитич меньше всего думал о меди. Навар с нее был невелик: девять частей прибыли из десяти он обязан был продавать государству по «указной» цене – 4 руб.50коп. за пуд, а «пудик-то» этот обходился в 5 рублей да перевозка только до Екатеринбурга – 46,5 копеек. Однако, значительное содержание в медной руде серебра и золота позволило Акинфию организовать тайную выплавку драгоценных металлов и чеканку серебряных монет.

В 1735 году В.Н.Татищев добивается, чтобы Колыванский (Локтевский) медеплавильный завод и все рудники отобрали у А.Н.Демидова в Казну. Оборотистый заводчик, не пожалев пятидесяти тысяч рублей на взятку фавориту императрицы Анны Бирону, через год возвращает отобранное назад. К этому времени его штейгер Федор Лелеснов (по прозвищу Юрканец, «бойкий, проворный», М.Н.) обнаруживает на Змеиной горе (1735 г) богатейшую серебряную руду. Змеиногорское месторождение было начато разработкой ещё в древнейшие времена «чудью». Русские рудознатцы нашли его по следам древних копей («капищ»). По преданию, самородного серебра в то время «было так много, что несколько работников употреблялись для того только, чтобы собирать его простыми руками и даже поставлялось в обязанность каждому из них набирать в сутки руковицу чистого серебра».

К великой радости Демидова, стараниями ставленников Бирона в 1737 году Татищев отстраняется от должности. Это событие развязало руки рудопромышленнику и он начинает строительство сразу двух новых медеплавильных заводов – Барнаульского и Шульбинского.

Таким образом, основанные неподалеку несколько заводов вскоре получили общее название – Колывано-Воскресенских. «Ведомство Колывано-Воскресенских заводов» простиралось с севера на юг почти на 400 верст, с востока на запад на 200 с лишним верст. С 1730 по 1740 годы здесь разрабатывались Змеевский, Воскресенский, Плоскогорский, Пихтовский, Гольцевский, Медвежий рудники.

Вот как описывает «партикулярные заводы дворянина Акинфия Демидова» в упомянутом уже труде Вильгельм де Геннин: «В тамошних местах, при реке Иртышу, выше Семипалатинской крепости верстах в шестидесяти, где пала речка Шульба, по той речке от устья вверх оной примерно в версте от Убы реки в десяти верстах, найдено помянутым же дворянином Акинфием Демидовым старинных плавильных пять печей, при которых и сок имеет («сок» – так называли в ХУШ веке шлак, который вытекал при плавке руды, М.Н.) и руд при тех печах есть немало, а по признакам оные видом таковы, якобы серебряна руда. Токмо сожалетельно, что около таких богатых рудных мест лесу мало имеетца, а который и есть, да и тот не такой, как в других местах красной лес бывает, который употребляетца на уголь. А тамо более около рек лес тальник, ветловник, осокорь, тополь, а между гор в логах пихтовник, да и того малое число. Токмо, где Демидовы заводы строены, тут около ево имеютца боры, но не весьма лесу много и по исчислению будет оного, когда плавить руды на медь в четырех печах, на пятнадцать лет… Однако ж надежда есть, что такие богатые медные руды, хотя и лес умалитца, втуне лежать не будут, для того что на оных заводах можно плавить руды на черную, а не чистую, медь или роштейн и отправлять по впадающим в Обь и Иртыш рекам вниз по оным Обе и Иртышу до таких мест, где лесу множество имеетца…»

Примечательно, что все добываемые на Алтае драгоценные металлы караванами направлялись в Петербург и сдавались в Канцелярию Монетного департамента, руководителем которого был в то время Иван Андреевич Шлаттер, видный специалист в области горного дела, который при Монетном дворе организовал лабораторию по анализу и обработке колывано-воскресенского и нерчинского серебра. В 1750 году под наблюдением Шлаттера из алтайского серебра была отлита художественная гробница («рака»), весом в 76 пудов, для останков Александра Невского.


3. ОКРУГ ГОРНЫЙ, КОЛЫВАНСКИЙ


Согласно Петровскому (1721г.) Указу промышленникам предоставлялось право покупки деревень к промыслам и заводам с принудительным закреплением постоянной рабочей силы: «дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно». Каждому горному заводу безвозмездно отводилось 40 лесных дач (участков), поскольку считалось, что лес восстанавливается за сорок лет. И А.Н.Демидов, в свою очередь, приписывает к Колывано-Воскресенским заводам государственных крестьян.

Меж тем на самого его стали поступать в Петербург доносы, для расследования которых в Колывано-Воскресенские заводы императрицей Елизаветой Петровной был командирован Андреас Венедиктович Бэер с комиссией.

«Повелеваем вам, - писала она в Указе от 2-го июля 1744 года, - на Колывано-Воскресенских Демидова заводах как серебряную и золотую руду, так и прочие минералы, какие тамо найтится могут, надлежащим образом осмотреть… и как в тех, так и в прочих местах, где разведать можете о каких минералах, чего еще на свете не произошло, по тому ж чинить свидетельство и пробы и обстоятельные описи по вашему искусству и благорассуждению и те пробы с собою привезть и обьявить Нам».

Осенью 1744 года Бэер с таким поручением прибыл в Екатеринбург, 20 января следующего года – в Барнаульский завод, а 24 января 1745 года – на Колыванский. С ним было 23 горных специалиста, а всего с берг-гауерами, солдатами и канцеляристами – 60 человек. 4 февраля часть комиссии во главе с Беэром, не взирая на снега и мороз, выехала на гору Змеиную, находившуюся в 36 верстах от Колыванского завода. Беэр прихватил с собой и одного из доносчиков – иноземца Филиппа Трегера, который должен был показать, где нашёл серебряную руду. Но он не смог показать это место, его показал Беэру первооткрыватель Змеиногорского месторождения Фёдор Лелеснов.

В начале февраля 1745 года на Змеиной гноре была заложена шахта «Комисская» (от слова - комиссия, М.Н.) «для учинения о той руде свидетельства». Руда оказалась богатейшей. К концу года под руководством Христиании, Улиха, Юнгханса из неё было выплавлено 46 пудов 16 фунтов серебра.

В ходе работы комиссии было составлено окончательное убеждение в возможности ведения серебряной плавки на Алтае, а разведками обнаружен достаточный «квантитет» серебро-свинцовых руд. Кроме того, начали обращать серьезное внимание на поиски других руд и цветных камней. Так, самому Бэеру заявлены следующие новые серебро-свинцовые прииски: Яркинский, по реке Корбалихе, найденный демидовским подштейгером Федором Яркинцом; Плотниковский - бергауэром Плотниковым в районе будущего Черепановского рудника; Локтевский, найденный кузнецом Василием Кытмановым на реке Локтевке, и Тихобаевский – целовальником Тихобаевым между реками Белой и Локтевкою. Сверх того были найдены одинадцать чудских копей с рудными признаками по рекам Хорьковке, Золотухе, Вавилонке, Таловке, Убе. В состав комиссии Бэера был приглашен гранильщик Опарышев, к которому и начали поступать заявки различного рода цветных камней. Так, крестьянин Мальцев из деревни Калманки показал, что в пятнадцати верстах от деревни Кабановой, в вершинах Комаринских находится камень «видом черный», а от деревни Калманки в 2-х верстах на правой стороне реки того же названия камень «темно-серый» и так далее.

Во время пребывания А.Б.Бэера на Колывано-Воскресенских заводах были снаряжены и первые две поисковые партии в большом масштабе. Первая под руководством Ивана Шелегина, в составе девяносто шести «радетельных охотников» весной 1745 года была отправлена к Телецкому озеру и на реку Башкаус. Но открытий там, по-видимому, никаких сделано не было. Вторую залинейную рудоискательную партию Бэер послал на реку Бухтарму, по левой стороне которой, в трех верстах от берега, бывший там раньше толмач Колывано-Воскресенских заводов Матвей Текутьев объявил «гору немалую и при ней несколько чудских копей, а что из тех копей добывано, о том Текутьев неведом». Вторая партия была отправлена под началом унтер-штейгера Чупаршкова, сопровождалась вооруженными служилыми людьми и двадцатью драгунами. Эта партия оказалась успешней первой, ей удалось отыскать образцы богатой медной руды из месторождений, заявленных Текутьевым.

А.Н.Демидов умер 5 августа 1745 года и, говорят, что век его укоротила грядущая потеря алтайских владений, которые были немалые: два действующих медеплавильных завода, богатейшее Змеиногорское месторождение руд, 69 медных рудников, один медно-свинцовый и 16 «признаков медных». На Демидова трудилось 5605 человек, в одном лишь поселке Колыванского завода проживало около 800 человек. Определённую роль сыграл Акинфий Никитич в промышленном освоении Сибири: он первый отважился добывать и плавить руды в безлюдных предгорьях Алтая, первый организовал феодальную эксплуатацию мастеровых и приписных крестьян и проложил дорогу крупнейшим помещикам страны, российским императорам, захватившим рудные месторождения Алтая.

В конце 1745 года труды комиссии Бэера были закончены, с собранными материалами он уехал в Санкт-Петербург, а 26 марта 1746 года получил Указ Кабинета о запрещении, на основании его представления, плавки меди приказчиками Акинфия Демидова и о посылке для управления Колывано-Воскресенскими заводами нанятого по контракту саксонского уроженца, офицера Фрейбергского Курфюршества Самуэля Христиани, который прибыл на заводы в начале августа 1746 года.

Инструкцией, составленной, по указанию Кабинета, Беэром, ему, в частности, предписывалось:

- Учесть и взять под охрану все запасы роштейна, угля, дров и всех припасов, годных к переплавке серебряных руд.

- На Змеевском руднике до прибытия Горного правления работ не проводить, добытую руду рассортировать.

- Принять меры для добвания свинцовых руд из шахт Чагырской и Корбалихинской.

- На Барнаульском заводе исправить все старые горны, а также меховые вододействующие устройства, при необходимости построить новые; создать запас кирпича, сухого леса и пр. для их ремонта.

- Поскольку на заводе нет квартир для господ офицеров (кроме приказчика, состоящего из двух малых покоев), построить 10 казарм по вручённому чертежу, но не вблизи завода.

- Справиться о наличии провианта; ежели его недостаточно, принять меры к заготовке.

Демидовским приказчикам через Невьянскую контору предписывалось, «под опасением штрафа», быть у Самюэля «в послушании», а служителям – в его команде. В помощь Христиани Екатеринбургская горная канецелярия, по указу Кабинета, выделила несколько горных специалистов, в их числе, «по особливым достоинствам», унтер-шихтмейстера Богдана Арефьева, ставшего вскоре шихтмейстером, а также двух «плотников добрых» и копииста.

Ему были даны точные указания о порядке оплаты мастеровых (своих и демидовских), приписных крестьян, для чего в Тобольске он получил 5000 рублей и управлял ими до 1 мая 1747 года, когда состоялся высочайший Указ, по которому заводы Демидова окончательно перешли в Казну и командиром над ними назначен тот же Андрей Бенедиктович Бэер, бригадир, до участия в работе комиссии управлявший Тульскими оружейными заводами.

Указом Елизаветы Петровны от 1 мая 1747 года повелевалось: «Ехать тебе (Бэеру, М.Н.) на Колывано-Воскресенские заводы умершего действительного статского советника Демидова и учинить там следующее: Оные Колывано-Воскресенский, Барнаульский, Шульбинский и прочие на Иртыше и Оби реках и между оными все строения, какие обретаются заведения от помянутого Демидова, со всеми отведенными для того землями, с выкопанными всякими рудами и инструментом, с пушками и мелким ружьем и с мастеровыми людьми собственными ево, Демидова, и приписными крестьянами взять на Нас».

Управление Колывано-Воскресенскими заводами было возложено на Кабинет Ея Императорского Величества. Практически начальники заводов никому, кроме Кабинета, не подчинялись, а территория округа вскоре достигла размеров около шестисот квадратных верст, что значительно превышало площади таких стран, как Англия, Голландия и других. Главное управление принадлежало Кабинету, местное – начальнику заводов и Горному правлению в Барнауле. Местным учреждениям были подчинены: Барнаульская, Павловская, Локтевская, Сузунская, Томская, Змеиногорская, Салаирская и Колыванская Горные конторы и десять земских управителей, ведавших отделениями. В отделения входило несколько волостей приписных крестьян.

Колывано-Воскресенский округ имел свои воинские силы, полицию, суд. Лишь за особо тяжкие преступления (разбой, убийство) судили обычным судом.

Оба завода – Колыванский и Барнаульский – были переоборудованы на выплавку серебра. Часть мастеровых перевели с Уральского, Сестрорецкого и Олонецких заводов, драгунские и казачьи команды «для бережения оных заводов от неприятеля» (Джунгарское ханство было под боком, М.Н.). К заводам приписали крестьян Белоярской и Малышевской слобод, Бикатунской крепости и Бердского острога. Сибирской администрацией было приказано ловить всех «не помнящих родства», «шатающихся меж двор» и гнать на царевы рудники и заводы. Сюда же пошагали, звеня кандалами, колодники. Народу нагнали множество, но большинство их «мастерства не знали» и знать не хотели, принудительным трудом тяготились. От непривычного климата, плохого питания (хлеб доставлялся за сотни верст), бытовой неустроенности, отсутствия медицинской помощи появлялись эпидемии, людей косили болезни.

«В Барнаульском заводе, - доносил Бэер в Кабинет в 1751 году, - мрут больше из пришлых людей, а из мастеровых хотя наполовину и в лихорадках и тяжелых горячках, но только по милости Божьей мало мрут, а из пришлых, если почесть, то нынешним летом мужеска и женска полу и детей померло больше ста человек. Так несчастливо нынешнее лето болезнями, что в Колывани, на Змеевском руднике, в Барнауле и Шульбе народу наполовину больных и поныне еще многие лежат. Так было худо, что многие работы принуждены были остановить за неимением работных людей».

То «несчастливое лето» оказалось роковым и для А.В.Бэера. Ещё в начале он занемог «лихорадкой грудью и поясницей», потом приключилась ему «горячка» и 21 июля 1751 года Андреас Венедиктович скончался.

Позднее, при начальниках Колывано-Воскресенского округа А.И.Порошине (1762-1768), А.А.Ирмане (1769-1778) и Б.И.Меллере (1780-1785) строятся четыре новых завода – Павловский, Сузунский, Томский и Алейский, открывется несколько рудников. Но главный подъем горного дела наступил во время управления округом Г.С.Качкой, при нем было построено еще три завода – Локтевский, Гавриловский и Змиевский, положено основание шлифовальной фабрике для обработки цветных камней, вначале при Локтевском, а позднее при Колыванском заводах.

Почти даровая рабочая сила позволяла Кабинету извлекать из предприятий горной промышленности огромные прибыли. Так, за 34 года царствования (1762-1796 гг.) Екатерина П получила с Колывано-Воскресенских заводов серебра и золота на сорок миллионов рублей по ценам того времени, только из змеиногорских руд к 1871 году (закрытия рудника) было выплавлено и доставлено в Санкт-Петербург 54 тысячи пудов серебра!..

К концу ХVIII века на Колывано-Воскресенских заводах эксплуатировалось свыше 400 рудных месторождений. Рудники были разделены на две основные группы: Змеиногорскую и Салаирскую. Алтай в короткий срок выдвинулся на первое место в стране по выплавке серебра и свинца и получил широкую мировую известность. А размеры горно-заводской вотчины императорской фамилии составили уже 390 600 кв. верст и превышали площадь таких стран Западной Европы, как Англия, Голландия и некоторые другие. На территории заводского округа в настоящее время расположились Алтайский край, Кемеровская и Новосибирская области, часть Томской области и Восточно-Казахстанская область.

С 1747 года местное управление Алтайскими заводами перешло к канцелярии Колыванского горного начальства, которая подчинялась Кабинету ЕИВ, а 1 мая 1779 года издан указ об учреждении Колыванской области. В 1783 году Колыванскую область переименовали в губернию.

По справочным данным в середине 1790-х годов в заводском округе было 6695 рабочих, включая 1100 урочников, кроме того 165 учеников, машинных, маркшейдерских и других, 108 подмастерьев, 49 мастеров и штейгеров, 93 приказных служителя, 36 медицинских чиновников, 61 унтор-шихтмейстер, 85 горных офицеров.


4. УЧЕНЬЕ ЗНАНЬЯМ ГОРНО-ЗАВОДСКИМ


К середине ХУШ века окончательно выяснилась необходимость в подготовке высококвалифицированных инженерных кадров для горного и горно-заводского дела. Еще в 1734 году в инструкции, данной В.Н.Татищеву за подписью императрицы Анны Иоановны, говорилось: «так как посылаемые на Урал для практического обучения горному делу молодые люди из дворян, по причине отдаления их от домов и от родственников неохотно обучаются оному, а которые и обучились, приискивают как бы отлучиться, то Татищеву повелевается устроить на Урале хорошую школу и обучать в ней тому делу местных дворянских, подъяческих и неслужащих церковников детей».

По прибытии в Екатеринбург Василий Никитич увеличил материальные средства действовавшей школы, ввел преподавание механики, пробирного дела, рисования, латинского и немецкого языков. Кроме того, положил учить резьбе и гранению камней, токарному, столярному и паяльному ремеслам, так как по его словам «если бы кто из знающих эти ремесла сам работать и не хотел, то через оное (знание) удобнее сочинений рассказать и ремесленника научить может». Однако из-за отсутствия хороших учителей школа эта имела мало успеха. Посетивший ее в 1746 году президент Берг-Коллегии Томилов обратил внимание на то, что большая часть заявленных предметов не преподается. В 1753 году Берг-Коллегия просит Сенат прислать ей для обучения горному делу дворянских детей из артиллерийской и инженерной школ. Сенат разрешает присылать ежегодно до двадцати человек, которые отправлялись для изучения горно-заводского дела на уральские заводы и тем из них, которые показывали известные успехи, Берг-Коллегия выдавала дипломы на звание горных офицеров.

По указу 1747 года на Колыванские заводы было отправлено несколько содат лейб-гвардии, которым был присвоен младший горно-офицерский чин шихтмейстера. Этот опыт оказался неудачным. Упраляющий Кабинетом Олсуфьев в 1761 году предлагал пятерых шихтмейстеров-гвардейцев, находившихся в это время на заводах, «за неспособностью их к горным наукам определить в полки, состоящие в Сибирской губернии, или куда пожелают». Олсуфьев отмечал также, что из русских дворян «в горную науку никто идти не хочет», поскольку горные офицеры «в таком от служащих в армейских и гарнизонных полках штаб и обер-офицеров презрении, что не хотят их и за офицеров признавать, а на гауптвахтах или при каком карауле часовые оным горным офицерам и чести ружьём не отдают, посталяя их за мастеровых людей, а не офицеров». В связи с этим Сенатским указом от 2 мая 1761 года горные офицеры ведомства Колывано-Воскресенского горного начальства были приравнены «рангами, жалованьем и действительным почтением по сходству математических их наук к артиллерийским и инженерным офицерам». И все же основание своей, российской, высшей Горной школы становилось делом первостепенной важности.

Непосредственным поводом к основанию Петербургского горного училища явилось обращение пермских рудопромышленников в Берг-Коллегию в 1771 году. Измаил Тасимов «со товарищи» обратились с просьбой о передаче им казенных рудников в содержание и об открытии горного училища «на таком же основании, на каком учреждались здесь кадетские корпуса и академии». Президент Берг-Коллегии М.Ф.Соймонов в докладе Сенату обратил внимание на то, что открытие высшей горной школы необходимо не только для пермских рудников и заводов, но и для всего Горного Корпуса и монетных дворов России. Соймонов подчёркивал, что речь шла не только о казённых заводах, но и о частных, так как «заведённые в России 169 партикулярными людьми металлические заводы требуют к управлению их не меньше искусных людей». Характерна оговорка в проекте Михаила Фёдоровича, что «учащиеся в оном (училище, М.Н.) не все будут дворянские дети, а частию и из разночинцев».

Челобитная Измаила Тосимова оказалась более своевременной, его предложение было одобрено Сенатом и представлено в виде доклада императрице Екатерине П. «Об учреждении горного училища». «Берг-Коллегия, одобряя прошение рудопромышленников о заведении горной школы, признала не только оное полезным, но и необходимо нужным для всего Горного корпуса, тем паче, что нынешнее заводского правления состояние весьма от прежнего разнится, ибо, как прежде учреждено оное было для одного только размножения заводов, так ныне имея предметом общественную экономию, оно же должно стараться вообще о построении заводов, о прочности оных, о лучшем производстве горной работы, о существенном разборе металлов по их достоинствам и качествам, так и о доставлении из них меньшим, или по крайней мере, равным иждивением большей перед прежним государству прибыли, чего без обученных людей и сведующих заводских правителей никак произвести не можно».

К докладу прилагался план создания горного училища, разработанный сенатором М.Ф.Соймоновым, ставшим его первым директором. 21 октября (1 ноября) 1773 года Указом императрицы Екатерины П. была учреждена старейшая русская высшая горная школа – центр горных и горнозаводских знаний в России. Вследствие этого Берг-Коллегией издается следующий Указ: «Ея Императорское Величество, государыня наша, всещедрая Отечества Мать, Екатерина П., управляя вверенной ей от Всевышнего обширной империею, с удивительным благоразумием и премудростью, среди побед, величия и славы, жертвуя спокойствием своим, приобретает нам блаженство: созидает, возобновляет и украшает не только то, что рачительному Ея предстанет взору, но прозорливое око Ея не пропустило и в недрах скрываемого сокровища приобретение сопречь с сугубою пользою Отечества.

Ведая же сколь мучителен труд без знаний, и желая чтобы польза общественная не была отягощающим нас бременем, употребила она для приобретения сего сокровища не отягощение и усилия орудиями общего блаженства, но собственную нашу пользу, воспитание и науки.

Не безызвестно всем, сколь нужны металлические и минеральные для империи заводы и что польза оных есть действующая причина коммерции, нужнейшая и полезнейшая вещь государства!

Известно и то сколь наука сокращает производство всякого дела и сколько подает способов к приведению оного в совершенство. А как для приведения в настоящее состояние металлических и минеральных заводов и для получения от оных сугубой пользы недоставало только потребным сведением снабженных людей, то Ея Императорское Величество, рачительная Отечества Мать, в совершение намерения своего, в 21-й день октября 1773 года, всемилостивейше конфирмуя подносимый от правительствующего Сената доклад, высочайше повелеть соизволила по представлению Берг-Коллегии и учиненному тайным советником, сенатором и кавалером Соймоновым плану, учредить Горное училище под ведомством главного Берг-Коллегии командира, составя оное на первый случай так и впредь всегда комплектуя из Московского университета, российских и лифляндских дворян, офицерских, также заводчиков и других иностранных свободных людей, в вечном Ея Императорского Величества подданстве находящихся, двадцать четыре горных студентов на казенным содержании и до тридцати на собственном коште, довольствуя их пищею, платьем и прочими потребностями противу точного положения о кадетах артиллерийского шляхетского корпуса и обучать всем, касающимся до Горного корпуса наукам. А по окончании оных, как из состоящих на казенном содержании, так и учащихся на своем коште, будет надобность того потребует определять главному Берг-Коллегии командиру, по усмотрению каждого способности к горным должностям по своему усмотрению. Прочих же из своекошников увольнять из училища во всякое время, по желанию их самих и родителей их с такими аттестатами, какой кто в бытность в сем училище заслужил, дабы окончившие всю горную науку могли полезным быть для металлических Казною, а также и партикулярными людьми, в империи заведенных заводов.

Во исполнение сего Берг-Коллегия вводит горных студентов в нарочно для того построенный дом в день высочайшего Ея Императорского Величества на всероссийский престол вступления (28 июля 1774 года).

Да в память дня сего усердием нашим возвысится сей неподверженный тлению монумент, который, вечную пользу принося, будет прославлять сей день и определит единожды навсегда, как учителям, так и учащимся поступать по следующим статьям…» Далее следовало расписание преподаваемых предметов, порядок экзаменов, обязанности студентов и прочее. В конце Указа было сказано: «Берг-Коллегия надеется, что избранные ею учителя не оставят исполнять с ревностию свою должность, а учащиеся, с их стороны, показать в науках успехи и, употребя их к общей пользе, доказать усердие к услуге Отечества и к пользе оного любовь – долг, которого требует от них: благодарность, честность, закон и собственная их польза».

Разместилось Горное училище на Васильевском острове в двух каменных домах на углу 22-й линии и набережной реки Невы. Воспитанниками первого набора (1744 год) были студенты московского университета – 19 студентов и 4 пробирных ученика; вследствие их хорошей подготовки, полный курс обучения, рассчитанный на четыре года, был сокращен до двух лет. Второй набор был осуществлен в 1775 году. В программу изучаемых курсов входило 12 предметов: арифметика, алгебра, геометрия, маркшейдерское искусство, механика, гидравлика, физика, химия, минералогия, металлургия, черчение, рисование – все они были распределены между учебными классами: математическим, маркшейдерским, химическим, механическим, минералогическим, физическим и рисовальным. Возглавляли их академики и профессора Российской Академии наук и Московского университета: А.А.Нартов, И.М.Ренованц, А.М.Карамышев, Х.И.Лешенколь, И.Богданов. Чуть позднее французскому и немецкому языкам стал обучать студентов И.И.Хемницер. Имена этих блестящих людей, разносторонне развитых, сверхавторитетных энциклопедистов, были широко известны не только в России, но и за ее пределами.

Успеху училища содействовало и созданное при нем в 1744 году учебное собрание, задачей которого стояло развитие горных наук и обогащение русской горной литературой. Председателем его был М.Ф.Соймонов, членами - статский советник А.А.Нартов, вице-президент Берг-Коллегии С.В.Нарышкин, обер-бергмейстеры Г.С.Качка и Грамматиков, бергмейстер А.М.Карамышев,обер-гиттенфервальтер Х.И.Лешенколь, обер-бергпробирьер И.М.Ренованц, маркшейдер И.И.Хемницер, берггешворен А.Мартов, обер-гиттенфервальтер Шурлин, командир Екатерининского правления Рычков.

Обучение в училище не было лишь теоретическим, для практических занятий в «огородном» месте дома Горного училища был построен «примерный рудник», в забоях и горных выработках которого в соответствующих местах были вмазаны естественные штуфы различных пород и полезных ископаемых. В «примерном руднике» воспитанники изучали условия залегания пород, добывали их образцы, производили химические анализы и опытные плавки, для чего здесь же были сооружены плавильные печи и рудопромывальные устройства. Долгое время «рудник» являлся одной из достопримечательностей Петербурга.

В Положении об училище студентам настоятельно рекомендовались внеклассные занятия, в частности, составление рефератов, исследований и переводов различных сочинений по горнозаводскому делу. Наиболее удачные и ценные научные работы студентов печатались. Преподаватели широко практиковали подачу рапортов об успеваемости и поведении учащихся на имя директора.

Каждые полгода проводились экзамены в присутствии членов Берг-Коллегии и находящихся в Петербурге при Коллегии штаб- и обер-офицеров, «чтобы узнать, кто к каким наукам имеет более склонности и оказал более успехов». По окончании курса обучения производились экзамены, после успешной сдачи которых воспитанники выпускались в действующую службу шихтмейстерами, что по табелю о рангах соответствовало прапорщику или чиновнику 13-14 класса. Бывшие студенты, выпускники Горного училища, получали на руки аттестат об окончании полного курса наук и направлялись на дальнейшую службу при непосредственном участии «светлейших особ».

Студенты Горного училища носили мундир, как и в военных корпусах: алый, двубортный, с белыми отворотами, воротником и подбоем, обшитый золотым позументом, белые штаны. В белых костяных ножнах с серебряным темляком носили кортик; привешивался он на медной цепочке к черной лакированной портупее, которая обтягивалась вокруг тела и застегивалась спереди медной бляхой с изображениями горных принадлежностей. Шляпа с бантом из волосяной материи, обшитая золотым галуном, завершала парадный костюм. Повседневной одеждой были мундирный сюртук и простая шляпа.

После получения первого, как правило, младшего офицерского чина, выпускникам Горного училища для ношения определялась особая форма: кафтан красного сукна и зеленый камзол с серебряными позументами, парик и шляпа-треуголка черного сукна, подшитая серебряным позументом. Студенческий кортик заменила шпага – символ офицерской чести. Следует отметить, что Сенатским Указом от 2 мая 1761 года, помимо ношения формы, горным офицерам были даны и другие привилегии: «Пожаловать штаб и обер-офицеров Колывано-Воскресенских заводов рангами, жалованьем и действительным почтением по сходству математических их наук противу артиллерийских и инженерных чинов, дабы российские дворяне, имея надежду получить в горной службе офицерские чины, без умаления в почтении своем перед прочими, в службе находящимися, охотнее в горные науки и службу идти могли».