Дипломатические

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 14

4. Вторые переговоры между Россией и Японией по вопросу о нейтрализации Кореи

Весной 1900 г. в Шаньдунском регионе в Китае произошло вооруженное восстание под названием «Боксерского», с которым соединились также китайское правительственные войска с целью устранить влияния иностранных держав в Цинском Китае. Это восстание двигалось в сторону корейской границы на реке Ялу. 30 июня русский посланник в Сеуле Павлов сообщал об опасности распространения движения на корейскую территорию.^³⁹⁰ В такой обстановке корейский император Кочжонг вновь попытался «заручиться симпатиями и поддержкою иностранных правительств на случай, если опасность будет грозить лично ему».^³⁹¹

Генерал-лейтенант Гродеков, передавая военному министру телеграммой из Хабаровска сведения, полученные от Павлова, прибавил, что «волнения эти несомненно дадут Японии основание прочно занять Корею своими войсками».^³⁹²

Это восстание, как верно заметил военный министр России А. Н. Куропаткин, стало хорошим поводом для захвата Россией Манчжурии.^³⁹³ В средине июня, после совершения китайскими мятежниками убийства русских солдат и почти полного разрушения Китайской Восточной железной дороги, Россия под предолгом ее защиты отправила свои войска в Манчжурию в составе 6,000 человек. Затем Россия объявила другим державам, что занятие Россией Манчжурии не является осуществлением политических намерений и войска будут эвакуированы, когда будет восстановлен прочный порядок в этом регионе».^³⁹⁴

На действия России незамедлительно отреагировали агрессивно настроенные японские государственные деятели. Они были возбуждены этим событием и утверждали, что захват Россией Манчжурии является прямой угрозой независимости корейского полуострова, которая необходима для безопасности Японии. Связывая корейский вопрос с вопросом о захвате Россией Манчжу-рии, эти японцы были намерены использовать занятие Россией Манчжурии в качестве оправдания для захвата корейского полуострова.

Для Японии был хороший повод заручиться дополнительный поддержкой Англии. Для этого она обратилась к Англии за ее согласием использовать японские войска против китайских мятежников. Английское правительство тут же дало свое согласие, так как из-за войны с бурами не могло послать в Китай достаточный контингент своих войск. Однако желая набить себе цену, японцы не торопились с исполнением своего предложения. Тогда 6 июля английское правительство само официально обратилось к японскому правительству с просьбой немедленно послать войска в Китай. В благодарность за эту услугу Англия, согласно телеграмме агентства Рейтер, посланной из Лондона в 9 июля 1900 г., намекнула на то, что «державы могли бы достигнуть соглашения с Японией, уладив корейский вопрос». При этом отмечалось, что интересы Японии в Корее для нее важнее интересов в Китае, поскольку в Корее Япония кроме всего прочего должна охранять 30,000 своих поданных. В случае, если державы согласятся, чтобы Япония заняла Корею подобно тому, как Англия заняла Египет, Япония «найдет это достаточным вознаграждением за употребление своих сил на подавление восстания в Китае».^³⁹⁵ Как видно из содержания телеграммы, Япония, давая свое согласие Англии на употребление своих войск для подавления восстания в Китае, окончательно бы вытеснила Россию из Кореи и легитимно, с согласия других держав, установила бы свой протекторат над Кореей. Все это должно было произойти при активной поддержке Англии.

Русское правительство со своей стороны предприняло ряд шагов. Оно поручило своему посланнику в Сеуле Павлову рекомендовать корейскому правительству прежде всего принять меры для охраны порядка. Одновременно было телеграфировано новому посланнику в Токио Извольскому, чтобы он напомнил японскому правительству о том, что на основе соглашения между Россией и Японией Россия имеет право послать свои войска в Корею, при условии если Япония будет отправлять туда свои войска в случае распространения китайского восстания на корейский полуостров. Извольскому поручалось также готовиться к переговорам об определении районов для дислокации войск России и Японии в случае их отправления в Корею.^³⁹⁶ Министр иностранных дел Японии Аоки Сузо в беседах с Извольским разделил мнение российского правительства.^³⁹⁷

Между тем, позиция корейского правительства претерпела изменение. По совету Кремази(Laurent Gremazy), французского советника по юридическим и внешним делам, оно решило объявить Корею нейтральной страной, подобной Бельгии и Швейцарии.^³⁹⁸ В августе 1900 г. корейское правительство отправило Чжо Бёнг-сика в Японию с поручением вести переговоры с японским прави-тельством по вопросу о нейтралитете Кореи и о том, чтобы Япония проявила инициативу в признании этого нейтралитета. Но эта попытка не увенчалась успехом. Япония ответила уклончиво, так как она тогда уже поставила себе цель захватить корейский полуостров.^³⁹⁹ К тому времени Япония уже получила обещание Германии занять нейтральную позицию в случае завоевания Японией Кореи.^⁴⁰⁰ В сентябре корейское правительство обратилось к американскому посланнику с просьбой о содействии США плану нейтрализации Кореи. Последний посоветовал корейскому правительству обратиться по этому вопросу непосредственно к его правительству.^⁴⁰¹ Однако эта попытка не увенчалась успехом, поскольку в то время интересы Америки на Дальнем Востоке были в основном коммерческими.

Желание корейского правительства совпало с желанием российского правительства. По инициативе министра финансов Витте, не хотевшего уступать Корею Японии и столкновения с Японией по формуле: «вы берете Манчжурию, мы в таком случае возьмем Корею» и занятого «усмирением разыгравшихся батальных инстинктов Куропаткина и Николая не только относительно Китая, но и Кореи», российское правительство пришло к мысли о нейтра-лизации Кореи.^⁴⁰²

Для реализации этой идеи русское правительство, с одной стороны, поручило Извольскому и Павлову изучить всесторонне вопрос о нейтрализации Кореи, а с другой стороны, в том же ноябре подписало через дипломатического чиновника Коростовца предва-рительное соглашение с представителем Мукденской провинции. Это соглашение было утверждено дальневосточным наместником Е. И. Алексеевым и оценено было как удовлетворительное министром иностранных дел Ламздорфом.^⁴⁰³ В конце декабря 1900 г. Ламздорф, считая «политическое и военное положение» России «особенно благоприятным» для достижения желаемой цели, поручил посланнику в Токио осторожно приступить к переговорам с маркизом Ито.^⁴⁰⁴ 28 декабря Извольский в секретной телеграмме сообщил о том, что «Маркиз Ито был бы склонен присоединиться к плану нейтрализации Кореи на некоторых условиях». Поскольку точный смысл этих условий не был предложен, то Извольский предполагал, что в качестве таковых могут стать упорядочение внутреннего состояния Кореи и обеспечение торговых интересов Японии. Извольский также считал, что «вполне безопасно и целе-сообразно... предложить японскому правительству обсудить с нами доверительным образом вопрос о нейтрализации Кореи... заранее придя с ним к соглашению..., которое могло бы состоять в распределении между Россией и Японией временного контроля над некоторыми, строго разграниченными отраслями корейской администрации, являясь как бы развитием в положительном смысле второй статьи соглашения 1898 года».^⁴⁰⁵

Развитие событий пошло не так, как желал Извольский. 9 января 1901 г. министр иностранных дел Японии Като заявил русскому посланнику, что японское правительство предпочитает отложить переговоры о нейтрализации Кореи до того времени, когда окончательно выяснится «судьба Манчжурии».^⁴⁰⁶ На заявление Като, повидимому, оказало влияние мнение японского посланника в Китае Комура, считавшего, что в случае нейтрализации одной Кореи Япония не только потеряет возможность сдерживать действия России в Манчжурии, но и понесет большой ущерб в интересах политических и экономических. Вопрос о нейтрализации Кореи, утверждал Комура, обязательно должен обсуждаться в связи с вопросом о Манчжурии. Иные же варианты в переговорах с Россией о Корее не могут быть приемлемы для Японии. Комура предлагал одновременную нейтрализацию Кореи и Манчжурии. С этого момента Япония стала решительно выступать против занятия Россией Манчжурии.

Россия со своей стороны ужесточила свою позицию. Она, вразрез, со своим прежним заявлением, теперь делала ставку на аннексию Манчжурии. Однако попытки России договориться по этому вопросу с Пекином успеха не имели. Ей не удалось заключить с ним ни предварительного, ни сепаратного соглашения о Манчжурии.^⁴⁰⁷ Немаловажную роль при этом сыграла японская дипломатия.

В январе 1901 г. японский посланник в Пекине Комура рекомендовал китайскому правительству, чтобы оно потребовало от России эвакуировать свои войска из Манчжурии и не уступать ее России. По последнему пункту китайское правительство ответило, что уступка со стороны Китая будет предоставлена России лишь в рамках защиты железной дороги.^⁴⁰⁸ Видимо, даже эта скромная уступка не устраивала Японию, так как 17 января Комура заявил китайскому правительству, что уступки России в Манчжурии могут вызвать требования подобных уступок со стороны других держав.^⁴⁰⁹

Однако несмотря на значительное осложнение ситуации Россия не отказывалась от проведения переговоров по вопросу о нейтрали-зации Кореи. Реанимации этого вопроса способствовало то, что Россия в конечном счете решила прекратить оккупацию Манчжурии. 19 января 1901 г. Ламздорф предложил приступить к этому «по собственному почину» и «постепенно» вывести войска из данного района Китая. Витте считал, что не существует «абсолютная необходимость уходить из Манчжурии без всяких условий», и игнорируя недавний отказ японского правительства от переговоров, попытался вести их с японским посланником в Санкт-Петербурге, Чиндой Сутэми. Из переговоров с Витте Чинда «вынес определенное впечатление, что Витте во что бы то ни стало хочет соглашения между Россией и Японией относительно Кореи» на основаниях, что «Корея остается нейтральной областью. Япония однако получает право держать при корейском правительстве административных и финансовых советников, равно как высших полицейских чиновников и их агентов. За это Япония обязуется официально признать преимущественное положение России в Манчжурии».^⁴¹⁰ В конечном итоге эта попытка не увенчалась успехом, но Россия тем не менее не теряла надежды договориться с Японией, хотя и понимала, что достичь этого будет сложно. 28 января русский посланник в Токио Извольский в своем письме министру иностранных дел писал, что трудно завязать с японским правительством «конфиденциальные переговоры о практическом осуществлении плана нейтрализации Кореи». Надо думать, что Извольский особого рвения в этом деле и не проявлял, так как считал, что этот план будет действовать в пользу Японии, а не России. Извольский также отмечал, что японцы «добровольно закрывают глаза на несомненные выгоды, которые произошли бы от нейтрализации Кореи». Полная же свобода действий Японии на Корейском полуострове стала бы, по мнению Извольского, источником не силы, а слабости Японии, «ибо ни экономическое, ни культурное ее состояния не позволили бы ей справиться с задачею ассимилирования Кореи». И хотя - продолжал он - мысль о нейтрализации Кореи идет «в разрез с традиционными вожделе-ниям и обширными планами японских шовинистов», от которых «менее всего можно ожидать чтобы на план этот они смотрели, как на достаточную компенсацию за приобретение нами каких либо новых и существенных выгод в Манчжурии», тем не менее существуют серьезные основания думать, что благоразумный деятель маркиз Ито «расположен вступить с нами(Россией - Ким) в обсуждение предположенного плана». Извольский предполагал, что «настоящая отсрочка, вызвана лишь случайными обстоятельствами и Ито охотно вернется к мысли о соглашении с нами по корейскому вопросу и от нас будет зависеть его решить». По поводу возможности столкновения Японии с Россией он считал, что «весьма трудно предположить, чтобы Япония могла сознательно идти на встречу политическим осложнением и столкновению» с Россией, но в то же время предупреждал, что «опасность может наступить самым внезапным образом и по самому непредви-денному случаю».^⁴¹¹ Но анализ Извольского был неправильным. Главная его ошибка заключалась в том, что он предполагал, что Япония не доведет дело до военного столкновения с Россией, поскольку она к этому еще не готова и это явится главной причиной ее согласия с предложением России. В действительности же Япо-ния в 1901 г. уже завершила свою программу вооружении, рассчи-танную на войну с Россией и была занята дипломатической подго-товкой к этой войне.^⁴¹² Министр иностранных дел Японии Като Такааки выступал за заключение союза с европейскими державами, Англией или Германией, против движения России на юг.

Таким образом, попытки России нейтрализовать Корею, что хотело также и само корейское правительство, были торпедированы Японией, которая к тому времени мнила себя уже достаточно сильной для того, чтобы осуществить полный захват не только Корейского полуострова, но и Манчжурии. Успех в дипломати-ческой борьбе по корейскому вопросу между Японией и Россией, как видно, явно склонялся в пользу Японии.

Успешнее действовала Япония и на международной арене. В средине июля 1901 г. начались ее переговоры о союзе с Англией. В этом союзе были заинтересованы обе стороны. Как было уже сказано выше, Англия не могла противодействовать продвижению России в Манчжурию, так как она вела войну в Африке, поэтому она хотела использовать против России японские вооруженные силы. Япония же из своего горького опыта знала, как важно заручиться сильным союзником для того, чтобы не потерять того, что удастся приобрести военными действиями. Но для нас важно отметить, что начало переговоров Японии с Англией вызвало новый поворот в русско-японских отношениях. Ито, ставший к тому времени уже бывшим премьер-министром, выступил за решение корейской проблемы путем соглашения с Россией.

23 ноября 1901 г., когда еще шли переговоры между Англией и Японией, Ито, не имея никакого официального поручения от своего правительства, прибыл в Санкт-Петербург.^⁴¹³ 2 декабря в беседе с министром иностранных дел России Ламздорфом, Ито заявил, что, по представлениям японского народа, «Россия стремится завладеть корейским полуостровом», и может таким образом «нанести удар по независимости Японии». Чтобы этого не произошло, Япония хочет «устранить в корейских делах влияние всякой другой иностранной державы, одна давать советы корейскому прави-тельству и помогать ему, даже военною силою, в случае беспорядков в стране или столкновений с другими державами». Но Ламздорф напомнил Ито, что Россия тоже имеет право послать свои войска в Корею согласно протоколу Лобанова-Ямагата 9 июня 1896 г., и что желание Японии получить исключительное право вооруженного вмешательства в дела Кореи может изменить ее положение в нежелательную для России сторону. Ламздорф спросил также маркиза Ито о позиции Японии по вопросу о безопасности сообщения Владивостока с южными портами. Ито на это ответил, что Япония готова дать «священное обещание никогда не укреплять портов Южной Кореи» и «никогда не угрожать означенным сообщениям». В связи с этим русское правительство, говорил Ито, должно отказаться от своего намерения овладеть портом в Корее и устроить там военно-морскую базу. В таком случае, добавлял японский собеседник, «Россия могла бы не опасаться противодействия со стороны Японии в своих делах с Китаем».^⁴¹⁴ Достаточной компенсацией России за уступку в Корее Ито называл не только предоставление ей свободы действий в Манчжурии в случае повторения там беспорядков, но и право строительства Россией в Манчжурии железной дороги, которое было получено благодаря японо-китайской войне.^⁴¹⁵

На следующий день, 3 декабря, маркиз Ито встретился с министром финансов Витте. Согласно воспоминаниям Витте, Ито и ему говорил о том, что «Россия должна окончательно уступить Корею полному влиянию Японии», и только тогда Япония готова «примириться с фактом захвата Квантунской области и сооружения восточной ветви Китайской дороги к Порт-Артуру». Ито считал также, что Россия должна вывести из Манчжурии свои войска, оставив лишь охранную стражу железной дороги, и провозгласить в Манчжурии политику открытых дверей.^⁴¹⁶ В ответ Ламздорф и Витте заявили, что Япония должна дать России «гарантию не использовать Корею с стратегической целью» и, что лишь при таком условии Россия признает преимущественные права Японии в Корее.^⁴¹⁷

4 декабря Ито передал Ламздорфу свой текст соглашения, содержащего следующие пункты:

Взаимные гарантии независимости Кореи.
Взаимное обязательство не пользоваться никакой частью корейской территории для стратегических целей друг против друга.
Взаимное обязательство не прибегать на корейском побережье к каким-либо военным мероприятиям, кои могли бы подвергать опасности свободу прохода через Корейский пролив.
Признание Россией свободы действий Японии в Корее в отношениях политическом, промышленном и коммерческом и исключительного права помогать корейскому правительству советами и содействием при выполнении им лежащих на всяком благоустроенном правительстве обязанностей, вклю-чая и помощь военную, поскольку таковая может оказаться необходимой для подавления восстаний и всякого другого беспорядка, могущего нарушить мирные отношения между Японией и Кореей.
Настоящее соглашение заменяет собою все предыдущие.^⁴¹⁸

Ламздорф, ознакомившись с текстом, заметил Ито, что предложенные им условия не представляют даже канвы для соглашения, так как являются «лишь перечнем весьма широких льгот, которые Япония желает выговорить в свою пользу». Ламздорф так же обратил внимание Ито на то, что взаимные обязательства России и Японии, о которых говорится в соглашении, не являются равными, так как четвертый пункт представляет только Японии право влиять на корейские дела. Ито, согласившись с замечаниями Ламздорфа, предложил ему «оформить те требования, которые считаются Россией достаточной компенсацией за права, приобретаемые Японией в Корее... и сообщить ему по возможности в скорейшем времени через японскую миссию в Берлине».^⁴¹⁹ К этому времени Ито уже узнал, что союзный договор между Японией и Англией в скором времени будет заключен. Получив в свои руки окончательный проект этого договора, он поспешил выехать из Петербурга в Берлин, подчеркивая тем самым свою боязнь самим фактом своего пребывания в

России помешать заключению данного союза.

Ламздорф, не зная подоплеки отъезда Ито, попросил министров финансов, военного и управляющего морским министерством сделать свои изменения или дополнения к тексту соглашения, предложенного Ито.

Военный министр Куропаткин считал, что если Россия выведет свои войска из Манчжурии, то Японии трудно будет найти повод для открытия военных действий против России. Вместе с тем в полном отказе от Кореи и уступке ее Японии он видел слишком дорогую цену для России. Если японские войска войдут в Корею, рассуждал Куропаткин, то «это ускорит разрыв России с Японией», поэтому России надлежит «всеми средствами препятствовать расположению японских войск на постоянное квартирование в Корее. В особенности северная половина Кореи должна быть свободна от японских войск».^⁴²⁰ В 5-ой пункт соглашения он предлагал сказать, что «Япония обязуется в случае, предусмо-тренном в четвертом пункте, посылать в Корею лишь самое ограниченное количество войск и отозвать таковые тотчас по миновании в них надобности. При этом японские войска никоим образом не должны переступать за пределы известной заранее определенной зоны вдоль русско-корейской границы».^⁴²¹ Хотя предложения Куропаткина не вошли в окончательный текст соглашения, выработанный Россией, но они интересны в том отно-шении, что в них впервые выдвинута идея защищать российские интересы в Манчжурии путем установления нейтрализованной(или демилитаризованной) зоны на корейском полуострове.

Министр финансов России Витте признавал соглашение с японским правительством по корейским делам «существенно необходимым» до того, как будет окончена постройка КВЖД, заселена восточная окраина страны, создан Заамурский военный округ и укреплен Порт-Артур. По его мнению, война с Японией из-за Кореи «вызовет лишь отрицательное отношение, а на почве скрытого неудовольствия могут сильно обостриться те нежела-тельные, тревожные явления нашей внутренней общественной жизни, которые и ныне в мирное время дают себя чувствовать».^⁴²²

Русский текст соглашения был получен маркизом Ито в Берлине лишь 17 декабря. Он состоял из семи пунктов, в которых говорилось о 1) взаимных гарантиях независимости Кореи; 2) взаимных обязательствах(или Япония обязуется) не пользоваться никакой частью корейской территории в стратегических целях друг против друга; 3) взаимных обязательствах(или Япония обязуется) не делать на корейских берегах никаких военных приготовлений, угрожающих свободному проходу через Корейский пролив; 4) признании Россией свободы действий Японии в Корее в промышленном и коммерческом отношении, равно как и преиму-щественного права Японии приходить, по соглашению с Россией, но единолично, на помощь Корее советами, направленными к содействию ей в исполнении обязанностей, падающих на всякое благоустроенное правительство, включая сюда и военную помощь, насколько она окажется необходима для подавления восстаний и всякого рода беспорядков, способных подвергнуть опасности мирные отношения Японии к Кореи; 5) в случае, предусмотренном в предшествующей статье, Япония обязывается посылать в Корею лишь безусловно необходимое количество войск и отзывать войска, как только назначение их будет выполнено. Условленно, вместе с тем, что японские войска никогда не перейдут границы области, наперед точно определенной и расположенной вдоль и вблизи русской границы; 6) с своей стороны, Япония признает преиму-щественные права России в областях китайской империи, сопри-касающихся с русской границей, и обязуется ни в чем не стеснять свободы действий России в этих областях; 7) настоящее соглаше-ние заменит собою все предыдущие.

Как видно, русский текст соглашения отличался от текста Ито не только числом пунктов, но и рядом принципиальных положений, направленных на то, чтобы ограничить свободу деятельности и влияния Японии в Корее и создать более благоприятные условия для интересов России в Дальневосточном регионе. Так во 2-й и 3-ьей статьях указываются не только взаимные обязательства сторон, но и особо оговаривается обязательства Японии не использовать корейскую территорию в стратегических целях и не вести на ней военных приготовлений, угрожающих судоходству через Корейский пролив. 4-я статья русского текста полностью исключала свободу политических действий Японии, а «исключи-тельное право» Японии помогать Корее заменялось «преиму-щественным правом» при предварительном соглашении с Россией. В 5-ой статье оговаривалось, что в случае пребывания японских войск в Корее, они не должны создавать какую-либо угрозу русской границе. В 6-ой статье Японии предлагалось признать без каких-либо условий, преимущественные права России и свободу ее действий в пограничных с ней областях Китая.

Из анализа русского текста соглашения можно заключить, что Россия, опасаясь формулы «вы(Россия) берете Манчжурию, мы берем себе Корею», предложенную Японией в 1900 г., выражала другую: «мы безоговорочно берем себе Манчжурию, а Корею отдаем вам не безусловно». К этому следует добавить, что русское правительство тогда не считало, что японское господство в Корее будет вечным.^⁴²³ Любопытно, что Витте даже предполагал, что благодаря этой уступке Россия выиграет в будущем, так как «когда вполне закончится постройка дороги и утвердится наше влияние на севере Китая», Япония к тому времени будет «в значительной мере обессилена громадными затратами в Корее, что облегчит России вновь овладеть Кореей, если обстоятельства того потребуют».^⁴²⁴

30 января 1902 г. в Лондоне между Японией и Англией был заключен союзный договор сроком на 5 лет. Согласно этому договору, каждый союзник должен был придерживаться нейтралитета в случае войны другого союзника с третьей державой и оказывать военную помощь другому союзнику, когда к его противнику присоединится одна или более держав. Заключение союза с Англией было успехом Японии в ее дипломатической подготовке к войне против России.

Через неделю после заключения Японией союза с Англией, 5 февраля 1902 г. корейский император Кочжонг конфиденциально сообщил Павлову что, еще в ноябре 1901 г. председатель японской палаты пэров князь Конойэ старался склонить тогдашнего министра иностранных дел Кореи Пак Чже-суна к заключению от имени корейского правительства договора о союзе с Японией с следующим содержанием: 1) В случае вооруженного столкновения между Кореей и Россией и недостаточности вооруженных сил Корея должна обратиться за помощью к Японии; 2) В случае финансовых затруднений и надобности в заключении иностранного займа Корея должна обратиться к японскому правительству; 3) Японское прави-тельство обещает доставить в Сеул и выдать императору всех укрывшихся в Японии корейских эмигрантов. Павлов посове-товал королю ответить японцам «категорическим отказом».^⁴²⁵ Но японские дипломатические маневры продолжались.

Так 14 февраля японский посланник Хаяси усиленно убеждал министра иностранных дел Кореи в необходимости для Кореи безотлагательно заключить этот тайный договор, используя в качестве аргумента и то, что этот договор укрепит безопасность Кореи от России, поскольку с заключением Японией союза с Англией, обеспечивать эту безопасность будет и Англия. 22 февраля Хаяси, посетив Павлова, лукаво говорил ему, что попытки Японии склонить Корею с заключению союзного договора лишены всякого основания.^⁴²⁶ В конечном итоге попытка Японии вовлечь в союз с собою Корею не увенчались успехом. Хаяси Гонскэ с сожалением констатировал, что «единственное, чего нам недостает в Корее, - это чувства полной уверенности, что мы в каждый данный и притом неожиданный момент не получим какого-нибудь сюрприза от рук России. Из ста начинаемых здесь моими соотечественниками дел может оказаться одно, кото-рое потерпит неудачу единственно благодаря вмешательству, влиянию или конкуренции России; когда это будет и в какой момент почувствуется рука России - угадать невозможно, но это именно и является достаточным, чтобы ввести в японскую предприимчивость в Корее элементы риска».^⁴²⁷

В начале августа 1902 г. японский посланник в Санкт-Петербурге Курино по поручению своего правительства пре-дъявил министру иностранных дел России проект соглашения между Японией и Россией. Он, как и проект Ито, состоял из пяти пунктов, в которых провозглашалось следующее:

Взаимная гарантия независимости Китая и Кореи, а равно территориальной целостности этих империй.
Взаимная гарантия не пользоваться какой-либо частью корейской территории для военных или стратегических целей.
Россия, признавая преобладание японских интересов в Корее, обещает не вмешиваться ни в дела Кореи, ни в действия Японии, касающиеся мирных интересов этого государства, и признает специально следующие права Японии в корейской империи: а) свободу действия в развитии коммерческих интересов; б) право давать совет и помогать Корее в целях установления ею эффективной системы управления; в) право присылать необходимое число войск, если восстание или внутренние беспорядки угрожают мирным отношениям с условием, что войска будут отозваны немедленно по исполнению ими своей задачи; г) право содержать охранные войска, а также полицию, которая уже введена для охраны телеграфных линий и железных дорог.
Япония обязуется формальным образом признать арендную уступку Порт-Артура и Талиенвана на основаниях, предложенных Россией в 1898 году японскому правительству, а также признать за Россией свободу действия по охране русских железнодорожных прав и интересов в Манчжурии.
Все существующие между Японией и Россией соглашения касательно Кореи прекращаются и теряют силу.^⁴²⁸

Следует заметить, что проект Курино не всех в японском правительстве полностью устраивал. Так им был недоволен министр иностранных дел Комура. Он называл этот проект не вполне своевременным, считал, что Курино не следовало делать такие значительные уступки России в Манчжурии. Поэтому 1 ноября японской стороной был предъявлен другой вариант проекта. Он ужесточал позицию Японии, предлагая русскому правительству признать полные права Японии в Корее, включая военную помощь, и не препятствовать присоединению корейской железной дороги к КВЖД.^⁴²⁹ Анализ этого проекта дает некоторые основания(особенно последнее положение) заключить, что японские захватнические интересы уже не ограничивались только Кореей, но распространялись и на Манчжурию. На рост империалистических амбиций японских правящих кругов, видимо, непосредственное влияние оказало заключение союза с Англией.

Русские посланники Розен в Токио и Павлов в Сеуле выразили свои мнения по поводу заключения соглашения в записках, отправленных ими в Петербург. В записке Розена, посланной 25 сентября 1902 г., указывалось на то, что этот проект имеет два совершено новых требования: 1-е) о предоставлении Японии права вводить в Корею и содержать там некоторое добавочное число воинских команд, и 2-е) об отмене всех прежде состоявшихся между обеими правительствами соглашений по корейскому вопро-су, в том числе права России содержать в Корее число войск одина-ковое с японскими. Розен, рассмотрев этот проект с точки зрения, во-первых, интересов России в Корее, во-вторых, русских интересов в Манчжурии, в-третьих, общих политических интере-сов, «обнимающих не один только Крайний Восток» заключал, что это соглашение не отвечает интересам России, поскольку война с Японией неизбежна в скором будущем. Павлов, в отличие от Розена, предлагал заключить соглашение с Японией, считая, что уступки Японии по корейским делам не обозначает полное отсту-пление России от корейского полуострова.^⁴³⁰

С. Ю. Витте, получив от Ламздорфа записки Розена и Павлова лишь 19 января 1903 г., после возвращения с Дальнего Востока, и изучив их, высказался за заключение соглашения с Японией по корейским делам. При этом он исходил из того, что, во-первых, интересы Японии в Китае были, на его взгляд, несущественными; во-вторых, соглашение ослабит значение англо-японского соглаше-ния, как опасного для российской политики фактора, и даже побудит японское правительство отказаться от этого соглашения по истечении срока его действия(через 4 года). Подобное предполо-жение Витте делал на основании того, что считал, что одной из главных побудительных причин к увеличению японским правительством своих вооруженных сил и к заключению союза с Англией был характер российской политики на Дальнем Востоке. Но заключение соглашения не рассматривалось Витте как оконча-тельное отступление России от Корейского полуострова. Русскому делу в самой Корее, утверждал Витте, соглашение с Японией... не может принести никакого ущерба, так как «основной задачей русской политики относительно Кореи признается присоединение этой страны в более или менее отдаленном будущем к российской империи». Однако в виду особенности географического положения Корейского полуострова и согласно элементарным правилам стратегии, завладению этим полуостровом, неминуемо должны предшествовать завладение Манчжурией и закрепление ее за Россией.^⁴³¹ «Не только весьма полезным, но даже необходимым» находил Витте соглашение и с точки зрения русских интересов в Манчжурии.^⁴³²

Необходимость соглашения Витте видел и в следующем. Отталкиваясь от утверждения Розена, что война России с Японией неизбежна, Витте считал, что для России она будет успешной только в том случае если Россия будет иметь на Дальнем Востоке подавляющее превосходство сил над Японией. Чтобы добиться этого надо «вполне окончить постройку Китайской Восточной железной дороги, закончить оборудование Порт-Артура, рассчитанное Морским министерством еще на 10 лет, и улучшить в военном отношении Владивосток». Но наивно предполагать, что Япония останется праздным зрителем поглощения Россией Манчжурии, если Россия предварительно не придет к соглашению с Японией по корейским делам. Без такого соглашения - подчеркивал Витте - окончательное присоединение Манчжурии к России было бы для Японии равносильно потере всякой надежды добиться мирным путем, в обмен на уступки в Манчжурии, признания за нею, хотя бы на время, первенствующего положения на Корейском полуострове и, в виду жизненного значения для Японии преобладания в Корее, вынудило бы ее прибегнуть к крайним средствам.

Большинство корейских ученых утверждает, на наш взгляд, неверно, что уступки, предлагавшиеся Витте Японии по корейским делам, носили окончательный и вечный характер. Приведенные нами факты убедительно свидетельствуют о том, что эти уступки рассматривалась Витте как временные, рассчитанные на срок до полного овладения Россией Манчжурией и ее прочного утверждения в дальневосточном регионе. Витте, как и «безобразовская шайка», тоже был намерен присоединить Корею к России, но не путем грубого, прямого военного захвата, как предлагала эта «шайка», а постепенно, мирным путем. Надо так же отметить, что Витте не был достаточно прозорливым в определе-нии японских намерений, считал, что уступки по корейским делам удовлетворят японское правительство и оно откажется от планов войны с Россией. В связи с этим потеряет свое значение и англо-японский союз.

24 января 1903 г. японский проект соглашения обсуждался на совещании в Министерстве иностранных дел России. Было решено, во-первых, в целях поддержания дружественных отношений с Японией, договорится с нею по корейскому вопросу, но лишь при условии, «чтобы новое соглашение явилось дополнением и развитием ныне существующих, которые должны сохранить свою силу», во-вторых, за основание русской политики в Корее должен быть принят принцип ее целостности и неприкосновенности. Уступки же, которые могут быть сделаны в ней Россией Японии, ни в чем не должны предрешать разрешения корейского вопроса по существу.^⁴³³ Как видно, русское правительство намерено было, хотя бы на время, сохранить мирные отношения с Японией, но не отступая от меморандума 14 мая 1896 г., предоставлявшего России право содержать свой войска в Корее, численностью не превышающей численность японских войск. В инструкции, посланной в Токио Розену, говорилось не только об этом, но и о том, чтобы Япония взяла на себя обязательство «не создавать никаких укреплений, фортов, батарей и т. п. на острове Цусима и на корейском побережье, чтобы дать судам всех стран возможность беспрепятственного прохода по Корейскому проливу».^⁴³⁴ Однако данное условие было неприемлемо для Японии, потому что, во-первых, Цусима была бесспорной территорией Японии, и любое требование России относительно нее не могло рассматриваться японским правительством иначе, как непозволительное вмеша-тельство во внутренние дела своей страны; во-вторых, Япония к тому времени закончила военную подготовку против России, а предъявлявшееся последней требование было направлено на то, чтобы отступить, хотя бы от части того, что было уже сделано.

Япония выступала против России не только в корейском вопросе, но и в маньчжурском. Особенно резко это проявлялось в ее враждебном отношении к выполнению Россией условий договора с китайским правительством о выводе русских войск из Манчжурии, подписанном 8 апреля 1902 г. В первой статье этого договора говорилось о восстановлении власти китайского правительства в Манчжурии до момента ее занятия Россией. В второй статье указывались условия и этапы эвакуации русских войск из Манчжурии. В течение первых шести месяцев, с момента подписания этого договора, Россия должна была вывести свой войска из юго-западной части Мукденской провинции до реки Ляохэ с передачей Китаю имевшихся там железных дорог, в течение вторых шести месяцев из остальной части этой провинции и Гиринской провинции, в течение последних шести месяцев из Хэйлунцзянской провинции.

Первая эвакуация была осуществлена в установленный срок, до 8 октября 1902 г. Второй договорный срок эвакуации был 8 апреля 1903 г. С его наступлением в Санкт-Петербурге состоялось особое совещание под председательством министра иностранных дел В. Н. Ламздорфа с участием С. Ю. Витте, А. Н. Куропаткина, управля-ющего морским министерством П. П. Тыртова и трех посланников в Корее, Китае и Японии. Согласно мнению, высказанному Куропаткиным, было решено, что до 8 апреля 1903 г. будут эвакуированы русские войска лишь из Мукденской провинции, а сроки эвакуации из других провинций следует отодвинуть, предва-рительно договорившись об этом с Китаем. Российские правящие верхи беспокоила также судьба той территории, из которой выводились войска.

В том же апреле Китаю была передана русская нота, в которой содержались требования о «не отчуждении территории в эвакуиру-емых местностях под каким бы то ни было видом - уступки, аренды, концессии и прочее, о не открытии для иностранной торговли новых пунктов в Манчжурии и недопущении в них иностранных консулов без согласия на то России, о недопущении иностранцев в администрацию Манчжурии».^⁴³⁵

Однако Китай, поддержанный Японией, Англией, отказался принять эти требования. 6 сентября 1902 г. Россия предъявила новые требования, составленные из 5 пунктов, но и в этот раз китайское правительство заявило, что вопросы о Манчжурии будут обсуждаться после эвакуации русских войск из нее.

Неудача этих переговоров вызвала разброд в правящих кругах России. В дальневосточной политике России возросло влияние группы лиц во главе с А. М. Безобразовым, ставшим в мае 1903 г. статс-секретарем Особого комитета по делам Дальнего Востока. В эту группу входили министр внутренних дел В. К. Плеве, наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев^⁴³⁶, великий князь Александр Михайлович, граф И. И. Воронцов-Дашков, бывший министр двора и один из учредителей черносотенной «Священной дружины» В. М. Вонлярлярский, контр-адмирал А. М. Абаза, генеральный консул в Корее Н. Г. Матюнин, князь Ф. Ф. Юсупов, камергер Н. П. Балашев и ряд других высокопоставленных деятелей.^⁴³⁷ Эта «безобразовская шайка» представляла интересы наиболее реакционных кругов военщины и помещиков. Они считали, что война поможет правительству укрепить свое политическое положение и остановить назревавшую в стране революцию.^⁴³⁸ Другие представители правящих кругов: предсе-датель комитета министров С. Ю. Витте, министр иностранных дел В. Н. Ламздорф, военный министр А. Н. Куропаткин, считали, что России необходимо пойти на некоторые уступки Японии, поскольку Россия еще не готова к проведению масштабных и успешных военных действий на Дальнем Востоке.

«Безобразовская шайка», заинтересованная в новых концессиях и предприятиях в северо-восточных провинциях Китая и в Корее, стремилась создать в Корее и Манчжурии свои промышленные предприятия, в противовес русско-китайскому банку С. Ю. Витте, и не хотела идти ни на какие уступки Японии по корейским делам. Эта шайка действовала напористо.

Уже в том же апреле 1903 г. русские военные люди в рабочей форме перешли через реку Ялу в Ёнгъампхо, находящийся в устье реки Ялу, и начали рубить там лес. В мае они установили батарею и другие военные сооружения, а также телеграфную линию между Аньдуном(в Манчжурии) и Ёнгъампхо. В это же время Россия потребовала от корейского правительства отдать ей в концессию Ёнгъампхо. Действия «безобразовцев» препятствовали экспансио-нистским интересам Японии на Корейском полуострове. В целях противодействия им японский посланник в Корее Хаяси Гонскэ по поручению министра иностранных дел Японии выразил протест корейскому правительству и потребовал от него открыть порт Ычжу или другой порт в устье реки Ялу для иностранной торговли. Это требование было поддержано английским посланником. Министерство иностранных дел России было обеспокоено такой реакцией японцев и англичан.

29 мая министр иностранных дел Ламздорф писал Николаю II, что действия подобные тем, что использованы в районе р. Ялу, преждевременны и дают повод считать их враждебными против других держав. Николай II в принципе одобрял политику «безобразовцев» и потому лишь частично внял доводам главы своего внешнеполитического ведомства. 3 июня он предписал Ламздорфу поручить посланнику в Токио барону Розену объяснить еще раз японскому правительству, что Россия не имеет «агрессивных замыслов против Кореи», но это отнюдь не означает, что Россия отказывается от своего права учреждать там концессии в своих интересах.^⁴³⁹

Это объяснение не удовлетворило японское правительство. Увязывая воедино вопросы Манчжурии и Кореи, оно не могло примириться с тем, что, фактически заняв Манчжурию, Россия теперь открыто пытается сделать такое и с Кореей, которую Япония уже рассматривала как свою будущую колонию и как плацдарм для захвата Манчжурии. Японское правительство решило вступить с Россией в переговоры, предварительно проконсультировавшись по этому вопросу с Англией. Японцы даже англичан, своих союзников, уверяли, что переговоры должны служить мирному урегулиро-ванию русско-японских отношений. Так, ведший беседы с англичанами министр иностранных дел Японии Комура, говорил, что всякая отсрочка в русско-японских переговорах будет только провоцировать войну.^⁴⁴⁰ На деле же произошло все наоборот. Япония в переговорах с Россией как раз и использовала тактику их затяжки.^⁴⁴¹

Как же происходили эти переговоры? Принципы для этих переговоров, переданные японским правительством своему посланнику в Санкт-Петербурге Курино Синъичиро, были тако-выми: 1) решать корейские дела, используя вопрос о неисполнении Россией эвакуации ее войск из Манчжурии; 2) при решении этого вопроса нельзя ни в коем случае уступать России по корейским делам; 3) можно делать небольшие уступки России лишь по вопросу о Манчжурии, поскольку Россия там уже владеет инициативой.^⁴⁴² Анализ этой инструкции, основанной на глубоком противоречии Японии с Россией по корейскому вопросу, позволяет в определенной мере заключить, что затевая переговоры Япония не имела цель достичь мирного разрешения вопросов этих переговоров. Она прекрасно понимала, что Россия не пошла бы на желательные для нее уступки по корейским и маньчжурским делам. К тому же японцам, безусловно, было известно то, что в российских правящих кругах существуют противоречия по дальневосточной политике, что тоже сказалось бы на затяжке переговоров и способствовало бы замыслу Японии использовать эту затяжку для начала войны с Россией.

21 июля японский посланник Курино предложил министру иностранных дел Ламздорфу начать переговоры, и лишь 12 августа передал проект соглашения, в котором говорилось; во-первых, о взаимном обязательстве уважать независимость и территориальную неприкосновенность китайской и корейской империй и поддержи-вать начало равного благоприятствования для торговли и промы-шленности всех нации в этих странах; во-вторых, об обоюдном признании преобладающих интересов Японии в Корее и специальных интересов России в железнодорожных предприятиях в Манчжурии, а также прав Японии принимать в Манчжурии такие меры, какие могут оказаться необходимыми для охраны их собственных, выше определенных интересов, подчиненных, однако, постановлениям первой статьи настоящего соглашения; в-третьих, о взаимных обязательствах со стороны России и Японии не препятствовать развитию таких промышленных и торговых действий (соответственно Японии в Корее, а России в Манчжурии), которые не противоречат постановлениям первой статьи настоящего соглашения; а также о дополнительном обязательстве со стороны России не мешать могущему быть продолжению Корейской железной дороги в южную Манчжурию на соединение с Восточно-Китайской и Шанхайгуань-Ньючжуанской линиями; в-четвертых, о взаимном обязательстве, что в случае необходимости для Японии послать войска в Корею, а для России - в Манчжурию с целью охраны интересов, упомянутых в статье второй настоящего соглашения, или подавления восстания или беспорядков, могущих вызвать международные осложнения; отправленные таким образом войска не будут ни в коем случае превосходить число действительно потребное и будут отозваны, как только выполнят свое назначение; в-пятых, о признании со стороны России исключительного права Японии подавать советы и помощь Корее в интересах реформ и организации управления, включая сюда и необходимую военную помощь; в-шестых, о том, что настоящее соглашение должно заменить все прежние соглашения между Россией и Японией относительно Кореи.^⁴⁴³

Как не трудно заметить, в этом проекте Япония признавала интересы России лишь в железнодорожных предприятиях в Манчжурии. Однако это признание потеряло бы свое практическое значение, так как Япония признавала также принцип «открытых дверей» в Манчжурии не только для торговли, но и для промышленности всех нации.^⁴⁴⁴ К тому же она оговаривала свое право на строительство железной дороги из Кореи в Пекин. А если говорить еще точнее, Япония желала установить в Корее свои права во всем, включая право создания корейской армии. Такой проект договора шел вразрез с программой нового курса русского прави-тельства. В связи с этим Ламздорф, получив этот проект, заметил, что «не в обычае принимать предложение одной державы за единственное основание переговоров», надо подождать «русских встречных предложений»,^⁴⁴⁵ и что переговоры должны проводиться в Токио, поскольку оно ближе находится к наместнику Алексееву. Замечания Ламздорфа были приняты японским посланником в Санкт-Петербурге Курино лишь 10 сентября, т. е. Курино нарочно затянул принятие этого замечания на один месяц. Переговоры велись русским посланником в Токио Розеном, сменившим Извольского в начале 1903 г., под руководством наместника Алексеева.

Понимая, что японский проект договора был неприемлем для России, Розен в своей секретной телеграмме от 3 сентября предложил передать японскому правительству «в качестве контрпредложений» России контрпроект, который был сообщен маркизу Ито в 1901 г., так как, по его мнению, «контрпроект этот, предоставляя Японии всякое, совместимое с соблюдением истинных наших интересов, удовлетворение ее желаниям, вместе с тем ничем не предрешает будущей судьбы Кореи». Он считал, что это будет доказательством искреннего желания России придти к дружественному соглашению с Японией и, если Япония отклонит принятие этих контрпредложений, то Россия сохранит «оборони-тельно выжидательное положение, довольствуясь существующими соглашениями и оставляя всякую попытку нарушения таковых на ответственность Японии».^⁴⁴⁶

Российский контрпроект был передан японскому правительству 3 октября. Хотя по смыслу этот проект был подобен контрпроекту 1901 г., но были и отличия. В нем, в частности, предусматривалось:

Взаимное обязательство договаривающихся сторон уважать независимость и территориальную неприкосновенность Корейской империи.
Признание Россией преобладающих интересов Японии в Корее и права Японии подавать советы и помощь Корее, в видах улучшения гражданского управления империи, без нарушения постановлений статьи 1-й.
Обязательство со стороны России не мешать торговым и промышленным предприятиям Японии в Корее и не противодействовать никаким мерам, принимаемым с целью их охраны, пока эти меры не нарушают постановлений статьи 1-й.
Признание права Японии посылать для той же цели войска в Корею, с ведома России, однако число их не должно превосходить действительно потребного, - и с обязательством для Японии отзывать эти войска, как скоро они выполнят свое назначение.
Взаимное обязательство не пользоваться никакой частью корейской территории для стратегических целей и не предпринимать на берегах Кореи никаких военных работ, могущих угрожать свободе плавания в Корейском проливе.
Взаимное обязательство считать часть территории Кореи, лежащую к северу от 39-й параллели, нейтральной полосою, в которую ни одна из договаривающихся сторон не должна вводить войск.
Признание Японией Манчжурии и ее побережья во всех отношениях вне сферы ее интересов.
Настоящее соглашение должно заменить все прежние соглашения между Россией и Японией относительно Кореи.^⁴⁴⁷

Русское правительство в этом проекте признавало японские интересы на Корейском полуострове лишь в областях промы-шленной и торговой, а направление туда японских войск допускалось с ведома России и было к тому же обусловлено тем, что японцы не должны были превращать этот полуостров в военный плацдарм против России.^⁴⁴⁸ Важным было и то, что Манчжурия, как предмет обсуждения, исключалась.

В свою очередь проект не мог быть принят японским правительством, поскольку он противоречил тем принципам, которыми руководствовалась Япония. Министр иностранных дел Комура заявил Розену, что он не может согласиться на проект России, так как от 39-й параллели к северу находятся город Пхеньян и порт Вонсан, которые являются жизненно важными для японских интересов.

31 октября японское правительство передало русской стороне свой новый вариант проекта соглашения, состоявший уже не из 6-ти статьей как прежний, а из 11-ти. Прежде чем анализировать и сравнивать этот вариант с прежним, в целях объективности, приведем его текст полностью. Он выглядит следующим образом:

Взаимное обязательство уважать независимость и территори-альную неприкосновенность Китайской и Корейской Империей.
Признание Россией преобладающих интересов в Корее и права Японии давать Корее советы и оказывать помощь, включая и военную помощь, направленную к усовершенствованию управления Корейской Империей.
Обязательство со стороны России не препятствовать развитию коммерческой и промышленной деятельности Японии в Корее, а равно принятию каких бы то ни было мер имеющих целью защиту этих интересов.
Признание Россией права Японии посылать войска в Корею для указанной в предыдущей статье цели, а равно для подавления волнений или беспорядков, могущих вызвать международные осложнения.
Обязательство со стороны Японии не предпринимать на берегах Кореи никаких военных сооружений, способных угрожать свободе плавания в Корейском проливе.
Взаимное обязательство установить нейтральную зону на Корейско-манчжурской границе, шириною 50 километров в каждую сторону, в каковую зону ни одна из договаривающихся сторон не будет вводить войск без обоюдного соглашения.
Признание Японией, что Манчжурия находится вне сферы ее специальных интересов и признание Россией, что Корея находится вне сферы ее специальных интересов.
Признание Японией специальных интересов России в Манчжурии и права России принимать меры, которые могли бы быть необходимы для охранения оных.
Обязательство со стороны Японии не посягать на права и преимущества касательно торговли и поселения, принадлежащие России в силу ее договорных обязательств с Кореей, и обязательство со стороны России не посягать на права и преимущества касательно торговли и поселения, принадлежащие Японии в силу ее договорных обязательств с Китаем.
Взаимное обязательство не препятствовать соединению Корейской и Восточно-Китайской железных дорог, когда эти дороги будут доведены до Ялу.
Настоящее соглашение заменит все прежние соглашения между Японией и Россией касательно Кореи.^⁴⁴⁹

Сравнительный анализ японских вариантов проектов соглашений говорит прежде всего о том, что японские претензии в отношения Кореи и России возрастали. В частности, во втором варианте совершенно не говорилось о не использовании корейской территории для стратегических целей. Более того, увеличивалось количество случаев, при которых Япония могла бы вводить свои войска на Корейский полуостров. Теперь Япония оставляла за собой фактически все права в Корее, включая и политические. О намерении Японии полностью вытеснить Россию из Кореи говорит и тот факт, что если раньше в переговорах Японии с Россией возникал вопрос о создании нейтральной зоны к северу от 39-ой параллели, то теперь речь шла об установлении 50-ти километровой нейтральной полосы на границе между Кореей и Манчжурией. По маньчжурским вопросам Япония делала видимость уступок России, но фактически она предусматривала не только сохранение, но и расширение своего влияния и в этом регионе. 9-ой статьей нового варианта соглашения Россия обязывалась признать японские права и преимущества касательно торговли и поселений, в силу договорных обязательств Японии с Китаем. К тому же Япония как и прежде настаивала на соединении корейской железной дороги с КВЖД. Нежелание Японии пойти на какие-либо значительные уступки России в Манчжурии объясняется в какой-то мере тем, что накануне передачи русской стороне нового варианта соглашения, она вместе с Англией и США заключила с китайским правительством торговый договор, по которому Китай должен был открыть этим державам, включая Японию, несколько портов в Манчжурии для торговли. Безусловно, что это делало Японию менее сговорчивой в переговорах с Россией.

Какова была реакция русской стороны на новый вариант соглашения, предложенного Японией? 13 ноября Розен сообщил Алексееву, что считает условия отправления японских войск «с ведома России» не «существенным», так как отправление войск в сколько-нибудь значительном составе не может быть скрываемо и в то же время такое обязательство покажется «обидным» для самолюбия Японии. Япония, продолжал Розен, не будет также изменять свою позицию по поводу «сеттльментов в Манчжурии, о которых упомянуто в новом трактате с Китаем». России же следует учитывать и то, что в Японии распространено мнение, что «сохра-нение мира на Дальнем Востоке зависит от уступок, которые Россия согласится сделать в этом вопросе». Розен приходил к заключению, что «японское правительство отрезало себе путь к отступлению и приняло по отношению к нам положение, которого нельзя не признать угрожающим... создалось положение, при котором ни той, ни другой стороне достоинство не позволяет отступить».^⁴⁵⁰

15 ноября наместник на Дальнем Востоке генерал-адъютант Алексеев, получив сообщение Розена, разрешил ему опустить слова «с ведома России». Но по вопросу о Корее Алексеев не желал уступать Японии, так как считал, что предоставление Кореи японскому правительству будет «равносильно не только окончательному порабощению этой страны в экономическом и военном отношении, но и уничтожению ее независимости». Рассматривая это как прямое отступление от коренной российской политики на Дальнем Востоке, Алексеев находил более предпочтительным остаться при тех правах, которые принадлежали России в Корее на основании существовавших договоров.^⁴⁵¹ Независимость Кореи была для Алексеева важным условием для безопасности Манчжурии. Надо отметить, что в этом своем мнении Алексеев был последователен. Им он руководствовался, организовывая дело о покупке лесной концессии на устье реки Ялу. Главной целью этого дела было создать защитную линию для южно-маньчжурской железнодорожной линии и Порт-Артура против возможного нападения Японии из Кореи.^⁴⁵² Однако обратим теперь внимание на ход переговоров между Россией и Кореей по вопросу о заключении соглашения об участке Ёнгъампхо. Корейское правительство никак не могло окончательно решить этот вопрос из-за давления на него Японии, Англии и США. Тогда А. И. Павлов 11 сентября вручил корейскому правительству ноту, в которой говорилось, что «императорское правительство признает факт отвода лесопромышленному товариществу земельного участка в Ёнампхо(Ёнгъампхо-Ким) окончательно совершившимся и что лесопромышленное товарищество будет распоряжаться им для своих надобностей независимо от того, какое решение последует со стороны Государственного совета, и от того, будет подписан или не подписан исправленный текст соглашения».^⁴⁵³ В октябре 1903 г. Япония с целью запугать корейского императора и не допустить заключения этого соглашения потребовала открыть порт в Ёнгъампхо и заявила корейскому императору о намерении отправить свои войска в составе нескольких десятков тысяч в северную Корею для защиты там своих интересов. Вслед за Японией, в ноябре того же года, с таким же требованием об открытии порта выступили США.^⁴⁵⁴ В такой напряженной обстановке 30 ноября в корейский порт Чжемульпо была отправлена русская эскадра в составе двух судов. Главным ее назначением было оказать «известное влияние» на ход переговоров Павлова с корейским правительством.^⁴⁵⁵ В том, что тогда Россия категорически не соглашалась на открытие порта, опять же, по нашему мнению, сказывалась вышеназванная позиция Алексеева.

Чтобы выиграть время в целях подготовки неизбежной войны с Японией, Е. И. Алексеев всячески затягивал передачу российских контрпредложений для русско-японских переговоров.^⁴⁵⁶ Лишь 10 декабря по телеграфу он передал Розену окончательный их текст. Следует еще раз подчеркнуть, что Алексеев до последнего момента настаивал на сохранении 7-ого пункта первого контрпроекта России. Но, в конечном счете, он согласился на уступку Японии, считая, что какие-либо дальнейшие изменения в российском проекте невозможны.^⁴⁵⁷ В представленном в этот раз японской стороне российском варианте соглашения говорилось, во-первых, о взаимном обязательстве уважать независимость и территориальную неприкосновенность Корейской Империи; во-вторых, о признании Россией преимущественных интересов Японии в Корее и права Японии оказывать помощь Корее советами, направленными к вящему упорядочению гражданского управления; в-третьих, об обязательстве России не препятствовать развитию промышленной и торговой деятельности Японии в Корее и принятию мер для охраны этих интересов; в-четвертых, о признании Россией права Японии посылать в Корею войска для указанной в предыдущей статье цели: для подавления восстаний или беспорядков, могущих создать международные осложнения; в-пятых, о взаимном обязательстве не пользоваться никакою частью корейской территории в стратегических целях и не предпринимать на корейском побережье никаких военных мер, способных угрожать свободе плавания в Корейском проливе; в-шестых, о взаимном обязательстве считать территорию Кореи, лежащую к северу от 39-ой параллели, нейтральной зоной, в пределы которой ни одна из договаривающихся сторон не может вводить войска; в-седьмых, о взаимном обязательстве не препятствовать соединению Корейской и Восточно-Китайской железной дорог, когда эти дороги будут доведены до Ялу; в-восьмых, о отмене всех прежних соглашений между Россией и Японией касательно Кореи.^⁴⁵⁸

Как видно, в этом проекте устранено условие, оговаривавшее отправку японских войск в Корею только «с ведома России» и обойдены вопросы о японском сеттльменте в Манчжурии и об ограничении в ней сфер японских интересов. Таким образом, в данном случае Россия делала Японии больше, чем прежде уступки. Обращает внимание и то, что в этом проекте нет ни одного слова связанного с Манчжурией. Речь шла лишь о Корее. Стоит отметить и 2-ую статью, дававшую Японии право оказывать помощь Корее советами лишь по упорядочению гражданского управления, что, конечно, не означало установления полного политического влияния Японии в Корее. Принципиально важным было сохранение изложенного в 5-й статье взаимного обязательства сторон «не пользоваться никакою частью корейской территории в стратегических целях», а в 6-й - создание к северу от 39-ой параллели нейтральной зоны. Данные обязательства были направлены на ограничение свободы действий Японии в Корее.

21 декабря министр иностранных дел Японии Комура, посетив русского посланника в Токио Розена, передал ему японские поправки к русским контрпредложениям, сводившиеся к тому, чтобы вторая статья была дополнена тем, что Россия признает за Японией право оказывать корейскому правительству не только советы, но и помощь, в целях упорядочения не одной гражданской, но всей системы управления, 5-я статья была сокращена и в ней предлагалось лишь сказать, что стороны берут «взаимное обязательство не предпринимать на корейском побережье никаких военных сооружений, способных угрожать свободе плавания в Корейском проливе», 6-я статья о нейтральной зоне к северу от 39-ой параллели была полностью исключена. Цель внесенных японской стороной поправок была ясно сформулирована Комурой: «Императорское Правительство - заявил он - считает эти изменения необходимыми для ограждения интересов Японии в Корее».^⁴⁵⁹ Вторая статья с японскими поправками означала не что иное, как установление протектората Японии над Кореей и его официального признания Россией. Поправки к 5-ой статье можно было толковать так, что в некоторых случаях Корея могла бы быть использована Японией в качестве плацдарма для проведения военных действий против России. В свете этого становится понятным почему она так настаивала на соединении корейской железной дороги с КВЖД. Следует отметить, что названные японские предложения противо-речили духу англо-японского договора 17 января 1902 г., в пре-амбуле которого говорилось, что «правительства Великобритании и Японии, движимые исключительно желанием поддержать status quo и общий мир на Дальнем Востоке... особенно заинтересованы в поддержании независимости и территориальной неприкосновенности Китайской империи и Корейской(подчеркнуто мной - Ким) империи».

Наместник генерал-адъютант Алексеев в телеграмме на имя Николая II, посланной 26 декабря, верно отмечал, что предложения Японии свидетельствуют о ее намерении установить протекторат над Кореей и, что уступками со стороны России по корейским делам Япония не удовлетворится. Для того, чтобы найти выход из сложившейся ситуации, Алексеев предлагал: «пользуясь имеющимся промежутком времени для ответа Японии, подвергнуть всестороннему обсуждению наши интересы в Корее в связи с маньчжурским и другими вопросами Дальнего Востока во всей их совокупности и тем установить дальнейший образ действий».^⁴⁶⁰

Уже 29 декабря в Царском Селе было созвано Особое совещание под председательством Николая II, в котором участво-вали военный министр, министр иностранных дел и управляющий делами Особого комитета Дальнего Востока. В этом совещании был выработан новый, третий проект соглашения с Японией по вопросам о Корее и Манчжурии. Этот проект был вручен 6 января 1904 г. японскому правительству. В нем Россия шла на дальнейшие уступки, приняв японские предложения признать за Японией подавать советы и помощь. Вместе с тем были сохранены положения о взаимных обязательствах сторон «не пользоваться никакой частью территории Кореи для стратегических целей» и о нейтрализации северной Кореи по 39-ой параллели, и добавлена статья о признании Японией Манчжурии и ее побережья вне сферы интересов Японии. Взамен Россия обязывалась не препятствовать в этом регионе «Японии, как и другим державам, пользоваться правами и преимуществами, приобретенными ими по действующим с Китаем договорам», за исключением устройства «сеттльментов». Реакция Японии и на этот русский проект соглашения была отрицательной.

13 января министр иностранных дел Японии Комура передал Розену поправки к предложенному Россией проекту. Они исключали из российского проекта положения «не пользоваться никакой частью корейской территории для стратегических целей» и о «нейтральной зоне». Кроме этого в тот же день Комура поручил посланнику в Санкт-Петербурге Курино передать Ламздорфу словесно, что японское правительством признает Манчжурию и ее побережье вне сферы интересов Японии, но Россия в таком случае обязана признать территориальную цельность Манчжурии и не препятствовать интересам других держав в ней, полученным ими от китайского правительства. Япония со своей стороны признает также специальные интересы России в Манчжурии и ее право принимать меры для их защиты при условии, что русское правительство признает за Японией право учреждать свои «сеттльменты» в Манчжурии. При этом Япония напоминала о том, что это право она получила от Китая согласно трактату с ним. Курино также должен был выяснить у Ламздорфа, какой ответ и когда даст Россия. Японское правительство нервничало. Через три дня 26 января Комура вновь дает задание Курино узнать точное число передачи ответа Россией. 30 января Комура поручает Курино сообщить Ламздорфу, что японское правительство желает получить ответ до 2 февраля. Курино должен был также узнать возможно ли это. Японское правительство, таким образом, искало выгодный для него момент для открытия военных действий против России. Однако российские правящие верхи явно недооценивали степени готовности Японии к войне, а также ее решимость начать ее и с ответом не спешили. 31 января при встрече с Курино Ламздорф ответил ему, что срок передачи русских контрпредложений зависит от решения императора России. Этот ответ стал для Японии последним доводом в ее решении начать войну.^⁴⁶¹

А между тем российская сторона обсуждала новые японские предложения и проявляла склонность пойти на дальнейшие уступки. Ламздорф советовал Николаю II исключить пункт о «нейтральной зоне», аргументируя это тем, что японское правительство не согласится на установление этой зоны. При этом Ламздорф не преминул бросить камень в огород «безобразовцев», отметив, что их действия на р. Ялу преждевременно раскрыли стратегическую цель России и возбудили тем самым крайнее недоверие как Японии, так и других держав к политике России по отношению к Корее и побудили их требовать от Кореи открытия портов и иных преимуществ в бассейне реки Ялу.^⁴⁶²

Ламздорф обратился также к военному министру и управляющему морским министерством, чтобы узнать их мнение по вопросу о «значительном сокращении нейтральной зоны». Куропаткин ответил, что формулировку «не пользоваться никакой частью корейской территории для стратегических целей» можно заменить формулировкой «не пользоваться никакою частью корейской территории севернее 39-ой параллели для стратегических целей».^⁴⁶³ Управляющий морским министерством оказался настроенным решительно и экспансивно. Исходя из военных и военно-морских соображений, он не только не соглашался на исключение или сокращение этого пункта, но и настаивал на том, что «Северную Корею, при передаче Корейского полуострова, следовало бы признать находящеюся в сфере влияния России». Если мы - продолжал он - не добьемся хотя бы ее нейтрализации, то без сомнения на фланге Порт-Артура мы будем иметь сильного врага, который разрежет связь между Южно-Уссурийским краем и Квантускою Областью, будет господствовать над Манчжуриею и вскоре уничтожит возможность существования Порт-Артура».^⁴⁶⁴

28 января состоялось особое совещание под председательством самого Николая II, в котором участвовали великий князь Алексей Александрович, военный министр генерал-адъютант Куропаткин, министр иностранных дел, статс-секретарь граф Ламздорф, управляющий делами Особого Комитета Дальнего Востока Абаза.

Открывая совещание Николай II заявил, что две статьи, а именно о не использовании корейской территорией для стратеги-ческих целей и о нейтрализации Корей от 39-ой параллели к северу, являются самыми важными, так как Северная Корея имеет серьезное стратегическое значение для существования Порт-Артура, и просил мнение участвовавших, нужно ли уступать Северную Корею Японии. Ламздорф высказался на то, чтобы исключить статью о нейтральной зоне, а оставить статью «не пользоваться никакой частью корейской территории для стратегических целей», так как она отвечает основному принципу первой статьи: «уважать независимость и территориальную неприкосновенность Кореи».^⁴⁶⁵

Контр-адмирал Абаза заметил, что 39-ая параллель «есть граница скорее идеальная, трудно проводимая на практике», так как не ясно «где - в известной местности - будет начало зоны? Где - конец территории занятой японцами?». Пределом японской сферы влияния лучше всего, по его мнению, мог бы служить водораздел рек Тумень - Ялу. Выбор этой границы, как считал Абаза, решит также вопрос об «устройстве заслона» между Японией и Россией. Названный водораздел он рассматривал как крайний предел, до которого японцы могут доходить на север Кореи. Как видно, в предложении Абазы вопрос о нейтральной зоне отпадал сам собою. По другой статье его мнение сводилось к тому, что для России важно, чтобы Япония не имела «права укреплять всю береговую полосу полуострова», а укреплений внутри Кореи России нечего опасаться, поскольку, во-первых, «скудное состояние» японской казны из-за «затрат на боевую подготовку» не позволяет в скором времени приступить к их устройству, во-вторых, работа по их сооружению встретит большие трудности особенно в виду недружественного отношения к японцам местного населения.^⁴⁶⁶

Военный министр Куропаткин выступил против этого мнения Абазы. Он считал, что 39-ая параллель, от города Пхеньян до порта Генсан, является важной позицией и если Япония будет занимать пространство до реки Ялу, то стратегическое значение этого района снизиться для России. Исходя из того, что, во-первых, Японии разрешалось строить железную дорогу на соединение с КВЖД; во-вторых, северная Корея слабо заселена и это составит для японцев значительные трудности при строительстве там укреплений и сосредоточения войск, и Россия в связи с этим может долгое время быть спокойной за север Кореи; в-третьих, Япония упорно не желает соглашаться с двумя обсуждаемыми статьями в русской редакции, Куропаткин предлагал поддержать то, о чем говорил Ламздорф, прибавив при этом, что воевать из-за Кореи было бы большим бедствием для России. Со сказанным Куропаткиным согласился управляющий морским министром. Но такая позиция глав таких важных российских министерств отнюдь не означала полную и навсегда уступку по корейским делам. Эта уступка должна была быть временной, тактической. Куропаткин говорил, что «через месяца четыре, много - через год, - военное положение наше изменится и тогда нам легче было бы справиться с японцами». В то же время твердым и неуступчивым было мнение Куропаткина по вопросу о Манчжурии. Он предложил решительно отвергнуть японское требование об уважении территориальной неприкосно-венности Китая в Манчжурии.^⁴⁶⁷

Министр иностранных дел, заметив, что «в виду недостаточной боевой готовности нашей желательно придти ныне к мирному соглашению для выигрыша времени», вместе с тем поддержал Куропаткина в вопросе о Манчжурии. Он считал, что японцам надо «дать понять, что Россия не может допустить обсуждения ими этого вопроса в связи с соглашением, которое касается исключительно корейских дел».^⁴⁶⁸

Соображения, высказанные Ламздорфом и Куропаткиным, были одобрены Николаем II. К ним присоединились и другие члены совещания, кроме Абазы. Он настаивал на том, что в случае отклонения Японией выработанного на Совещании проекта необхо-димо «предложить японскому правительству принять упомянутый выше водораздел, как крайнюю границу сферы японского влияния в Корее».^⁴⁶⁹ В статьях, выработанных совещанием, договарива-вшимся сторонам предлагалось взять на себя взаимные обязательства «не предпринимать на всем корейском побережье никаких военных сооружений. Гарантировать свободу плавания через проливы(5-ая статья)», и «считать территорию Кореи, лежащую к северу от 39 параллели нейтральною зоною, в пределы которой Япония может вводить для поддержания спокойствия свои войска лишь по соглашению с Россией(6-ая статья)».^⁴⁷⁰ Однако и этот вариант не стал окончательным.

Дело в том, что в это время в Петербург стали поступать сведения о возможности военного нападения Японии. Получив просьбу наместника на Дальнем Востоке Алексеева объявить мобилизацию, Николай II разрешил 25 января перевести на военное положение крепости Порт-Артур и Владивосток. Тем не менее, учитывая, что Россия еще не завершила свои военные приготовления, он, надеясь умиротворить Японию, решил сделать ей новые уступки, но только по Корее. Опять же сказывалась не совсем правильная оценка экспансионистских устремлений Японии. Считалось, что Японию интересует прежде всего Корея, а в Манчжурии ее интересы «не значительнее интересов других держав»,^⁴⁷¹ и вряд ли из-за них Япония решится на войну. Последний русский проект соглашения с Японией, в виду его особой значимости, приведем полностью. Как и предшествовавший, он состоял из 8 статей, которые содержали:

Взаимное обязательство уважать независимость и территориальную неприкосновенность Корейской Империи.
Признание Россией преимущественных интересов Японии в Корее и прав Японии подавать Корее советы и помощь, направленные к упорядочению управления Корейской империей.
Обязательство России не препятствовать развитию промышленной и торговой деятельности Японии в Корее и принятию мер для охраны этих интересов.
Признание Россией права Японии посылать в Корею войска для указанной в предыдущей статье цели, для подавления восстаний или беспорядков, могущих вызвать международные осложнения.
Взаимное обязательство не пользоваться никакой частью корейской территории в стратегических целях и не предпринимать на корейском побережье никаких военных мер, способных угрожать свободе плавания в Корейском проливе.
Россия будет уважать все права и преимущества, приобретенные Японией наравне с прочими державами по договорам с Китаем, причем Япония со своей стороны обязуется признавать Манчжурию с ее побережьем стоящей вне сферы ее интересов.
Взаимное обязательство не препятствовать соединению Корейской и Восточной-Китайской железных дорог, когда эти дороги будут доведены до Ялу.
Отмена всех прежних соглашений между Россией и Японией касательно Кореи.^⁴⁷²

Русское правительство желало выиграть время и еще надеялось как-то сохранить пункт о нейтральной зоне. Об этом свидетельству-ет секретная телеграмма Алексееву и Розену, в которой говорилось, что «Признавая при настоящем общем политическом положении в интересах России крайне желательным придти к мирному соглашению с Японией, или по меньшей мере насколько возможно продолжать обмен взглядов с токийским кабинетом... Ваше высокопревосходительство обратили бы свое внимание на необходимость предварительного сообщения Токийскому правительству об отказе нашем от 6-ой статьи - попытаться склонить тем или иным способом японцев на принятие, хотя бы в форме секретной статьи, условия об установлении нейтральной зоны на севере Кореи».^⁴⁷³

Эта телеграмма была отправлена в Порт-Артур 3 февраля, а вечером следующего дня была передана в Токио. В тот же день 4 февраля министр иностранных дел России Ламздорф непосредственно сам отправил телеграмму в Токио, но та и другая были задержаны в Нагасаки и получены Розеном лишь 7 февраля. 4 февраля, когда Ламздорф сообщил японскому посланнику Курино о том, что новый русский проект соглашения отправлен Алексееву для передачи Розену, в Японии было принято решение начать военные действия против России. Уже на следующий день, 5 февраля, было отдано распоряжение о высадке японских войск в Корее и об атаке русской эскадры в Порт-Артуре. 6 февраля японский посланник в Петербурге Курино сообщил Ламздорфу о прекращении переговоров и разрыве Японией дипломатических отношений с Россией. Одновременно в 16:00 часов того же дня японское правительство сообщило об этом Розену, российскому посланнику в Токио.

8 февраля Николай II, еще надеясь на возможность избежать войны, секретно телеграфировал Алексееву, что если Япония «не начнет действий против нас, то Вы не должны препятствовать их высадке в южную Корею или на восточный берег до Гензана включительно. Но если на западной стороне Кореи их флот с десантом или без оного перейдет к северу через тридцать восьмую параллель, то Вам предоставляется их атаковать не дожидаясь первого выстрела с их стороны».^⁴⁷⁴

Однако эта надежда не оправдалась. В тот же день, 8 февраля, около 16 часов, японцы внезапно напали в порту Чжемульпо на русские военные корабли - крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец», а на следующий день на русскую эскадру в Порт-Артуре. 18 мая Корейский император, который ранее объявил строгую нейтрализацию страны в случае столкновения между Россией и Японией, под давлением последней издал указ об аннулировании всех договоров, заключенных с Россией.

Blog

Дипломатические