Дипломатические

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 14

Глава IV. Русско-корейские отношения в 1884 - 1904 гг.

Предмет исследования данной главы имеет много аспектов. Одним из основных среди них является вопрос о русских интересах в Корее. В корейской историографии вопроса существуют две точки зрения. Одна из них утверждает, что Россия имела интересы лишь в Манчжурии, а территория Кореи являлась буферной зоной для Манчжурии или объектом, за счет которого Россия пыталась получить от Японии исключительные права в Манчжурии.

Согласно другой точке зрения, Россия стремилась подчинить своему влиянию не только Манчжурию, но и Корею, так как в последней имеются нужные России незамерзающие морские порты.

Названные точки зрения основаны на иностранных материалах, японских, английских, американских и китайских, русские же материалы использовались крайне редко, поскольку между Южной Кореей и Россией(раньше СССР), к сожалению, в течение дли-тельного времени отсутствовали официальные межгосударствен-ные и народные отношения. Такое обстоятельство препятствовало не только научному исследованию корейскими учеными русско-корейских отношений, но и формированию взаимопонимания между русскими и корейскими народами.

Как уже было отмечено, после заключения договоров с европейскими государствами Корея хотела ликвидировать не только вмешательство Китая в ее внутренние дела, но и его сюзеренитет над ней.^²⁰⁷ Однако ситуация осложнялась тем, что в то время Япония также пыталась укрепить свои позиции в Корее. Естественно, усиливалась борьба за овладение Кореей между Японией и Китаем. Чтобы в такой сложной и трудной обстановке добиться независимости и в дальнейшем сохранять ее, Корея решила обратиться за помощью к России, сильной мировой державе, превосходившей по своей мощи тогдашние Японию и Китай. Таким образом, ориентировка на Россию была для Кореи единственно целесообразным выбором. Это стало причиной сближения Кореи и России.

1. Первая после 1884 г. попытка сближения Кореи с российской империей

Договор 1884 г., заключенный между Россией и Кореей, создавал предпосылки для дальнейшего сближения этих стран. Однако подобное развитие русско-корейских отношений было не в интересах других стран, в экспансионистские устремления которых входила и Корея. К таковым странам относилась прежде всего Англия, чьи интересы сталкивались с российскими также и на Ближнем Востоке, в Афганистане, Индии и Китае. Английское правительство использовало различные возможности для того, чтобы предотвратить сближение Кореи с Россией. Оно в частности муссировало слухи о том, что Россия стремится овладеть одним из неоткрытых еще корейских портов, либо Гамильтоном, либо Ёнгхынгом, или островом Чжечжу.^²⁰⁸ Ли Хун-чан, обеспокоенный этими слухами, даже вызвал в Китай Мэллендорффа, советника по вопросам внешней политики при правительстве Кореи, и потребовал от него объяснений в том, почему он оказал свою помощь России в заключении договора с Кореей. Несмотря на это, корейское правительство продолжало свою линию. В августе 1884 г. Мэллендорфф, перед возвращением в Корею, сообщил русскому военному атташе в Пекине полковнику Шнеуру, что для Кореи было бы наиболее желательным мирное соревнование России, Китая и Японии путем внесения капиталов в Корею. Это надежнее всего обеспечило бы неприкосновенность Кореи. Однако, ввиду финансовой ненадежности Японии и Китая, Корея рассматривает возможность и других вариантов: предложения Англии об устано-влении над Кореей своего протектората или подобные предложения нескольких западных держав, опасающихся поглощения Кореи Россией.

В сентябре того же года, посетив командующего флотилией русских судов на Тихом океане контр-адмирала Кроуна, Мэллендорфф сказал, что Англия хочет установить свой протекторат над Кореей, если последняя согласится на оккупацию Англией острова Гомун(порт Гамильтон). Но в то же время подчеркнул, что корейское правительство желает, чтобы над Кореей было установлено совместное покровительство России, Англии и Японии.

Кроун, так же, как еще раньше Шнеур, советовал Мэллендорффу обратиться к русскому правительству с этим предложением. Мэллендорфф, согласившись на это, пояснил, что он уже разговаривал по данному вопросу с корейским королем Кочжон, и его мнение сводится к тому, что Корея будет искать покровительства только России, если намерение России, высказанное Шнеуром, является истинным. Более того, он просил Шнеура послать в Корею русских военных инструкторов и офицеров, которые помогли бы ему, Мэллендорффу, стать министром обороны.^²⁰⁹

При анализе того, что было сказано Мэллендорффом относительно позиции Англии, возникает два вопроса. Во-первых, зачем Англии нужно было обострять обстановку на Дальнем Востоке? Ведь если бы Англия установила свой протекторат над Кореей, то пограничные с Кореей государства, Япония, Китай и Россия, вряд ли примирились бы с этим, и выразили бы Англии протест в той или иной форме. К тому же такое намерение Англии противоречило ее традиционной внешней политике «равновесия сил» и «статус-кво» на Дальнем Востоке. В связи с этим нельзя не предположить, что предложение английского посланника в Китае Мэллендорффу поставить Корею под покровительство одной Англии или же нескольких западных держав, было либо личной точкой зрения посланника, не основанной на позиции своего правительства,^²¹⁰ либо это был дипломатический ход Мэллендорффа, преднамеренно преувеличивавшего планы Англии в отношении Кореи. При этом он преследовал цель отвлечь внимание России с запада на Дальний Восток, что было в интересах не только Кореи, но и Германии. Впрочем, все это предположения. Необходимо дальнейшее исследование этого вопроса, прежде всего на основе английских материалов.

Во-вторых, возникает сомнение в отношении желания корейского короля исключительного покровительства России над Кореей. Дело в том, что тогда в корейских правящих кругах теплые отношения к России советника Мэллендорффа считались нежелательными,^²¹¹ поскольку такие отношения могли бы вызвать протест со стороны Китая, что осложнило бы отношения Кореи с ним. Сказанное дает дополнительное основание считать то, что исходило от Мэллендорфа, лишь его личным мнением.

Надо подчеркнуть, что русское правительство правильно отнеслось к предложению Мэллендорффа. Министерство иностран-ных дел России решило не давать никаких обязательств, так как ему в то время не было точно известно политическое положение Кореи. Оно поручило своему посланнику в Токио А. П. Давыдову дать совет корейскому королю не принимать протекторат Англии и не разрешать ей занимать остров Гамильтон. Одновременно он должен был сообщить японскому правительству, что Россия желает безусловного сохранения настоящего международного положения Кореи.^²¹² Как видно, Россия была в то время сторонницей политики «статус-кво» на Дальнем Востоке. Такая позиция России становится понятной еще и потому, что в это же время до предела обострились ее отношения с Англией в Средней Азии в связи с занятием русскими войсками Мерва(Marv), на которой претендовала и Англия. В такой ситуации России было незачем доводить дело до конфликта еще и на Дальнем Востоке. Существовавшее там положение ее пока устраивало.

Но развитие отношений между Россией и Кореей в сторону сближения между ними получило новый импульс в связи с попыткой государственного переворота, предпринятой Ким Ок-кюном 4 декабря 1884 г. С помощью Японии Ким Ок-кюн хотел ликвидировать зависимость Кореи от Китая, модернизировать ее экономическую и социальную систему, а также демократизировать ее политический режим.^²¹³ Однако путч потерпел неудачу, а его организатор бежал в Японию.

После провала этого переворота обострилась угроза вооруженного столкновения между Китаем и Японией. Первый направил в Корею еще тысячу солдат и эскадру, в результате чего общая численность китайских войск в Корее достигла 2,500 человек. Япония также усилила свое военное присутствие в Корее, послав туда войска под предлогом охраны японской миссии. В создавшейся ситуации корейский король Кочжонг внял совету Мэллендорффа и разделявшего его мнение начальника гвардии Хан Гю-чжика и решил сближаться с Россией, государством более сильным, чем Япония и Китай и способным своим покрови-тельством надежнее защищать независимость Кореи.

Незамедлительно стали предприниматься шаги по реализации этого решения. Уже в середине декабря 1884 г. Мэллендорффом от имени корейского короля русскому посланнику в Японии А. Давыдову была направлена телеграмма, в которой русскому прави-тельству предлагалось установить протекторат России над Кореей и послать 200 русских матросов в Сеул для обеспечения безопасности корейского короля.^²¹⁴

Получив такое предложение, правительство России поручило морскому министерству найти возможность послать один из воен-ных кораблей в порт Чжемульпо для того, чтобы непосредственно наблюдать за развитием событий в Корее, хотя и понимало, что такой шаг может явиться причиной обострения отношений с Китаем и Японией, что было в то время нежелательно для России.

Министр иностранных дел России Н. К. Гирс, получив 28 декабря 1884 г. от Давыдова телеграмму «о возможности занятия японцами корейских портов», писал Александру III во всеподданнейшей записке, что в случае столкновения между Японией и Китаем России нужно придерживаться строгого нейтралитета и в то же время прикрыть русскими морскими силами на Тихом океане хотя бы часть корейского побережья, чтобы не допустить захвата его японцами.^²¹⁵

А. Давыдов по поручению Министерства иностранных дел отправил секретаря русской миссии в Японии А. Н. Шпейера в Сеул для выяснения обстановки в Корее. В его задачи входило 1) собрать как можно больше сведений о беспорядках, происшедших в Сеуле между 4 и 8 числами декабря и о положении дел в столице Кореи и 2) встретиться с г. Мэллендорффом, который, как нам известно, в своих разговорах с русскими представителями неоднократно высказывался за то, чтобы Российское императорское прави-тельство взяло Корею под свое покровительство.

Но миссия Шпейера не была официальной, и потому у него не было права давать корейскому правительству какие-либо обяза-тельства от имени России.

Прибыв в Корею, в город Чжемульпо, 28 декабря 1884 г. Шпейер встретился с Мэллендорффом. Он объяснил Шпейеру, что Япония с целью управлять Кореей намеревалась низложить нынешнего короля Кочжонг и возвести на престол его малолетнего сына и принимала несомненное участие в событиях 4 декабря. В соответствии с указанием корейского короля, Мэллендорфф подчеркнул несостоятельность поддержки Кореи со стороны Китая и вновь высказался за то, чтобы Россия приняла Корею под свое покровительство и поставила ее по отношению к себе в такое же положение, в котором находилось княжество Болгария. А если это невозможно - говорил он -, то Россия должна добиваться подписания международного акта для нейтрализации Кореи, который превратил бы ее в азиатскую Бельгию.^²¹⁶ При принятии Россией названных предложений, корейское правительство, по словам Мэллендорффа, готово предоставить России в пользование любой порт Кореи для устройства морской базы и подписать секретный договор о предоставлении русским войскам права на беспрепятственное прохождение в отведенный им порт.^²¹⁷

1 января 1885 г. Шпейер вместе с Мэллендорффом были на аудиенции у короля. Во время аудиенции король Кочжонг сказал Шпейеру, что он желает самого тесного сближения с Россией и ставит дружбу России выше, чем Америки.

После аудиенции у корейского короля Шпейер встретился с тремя первыми министрами и с высшими сановниками, которые благодарили правительство России за послание своего чиновника и со своей стороны выразили намерение о сближении между Кореей и Россией.^²¹⁸

Шпейер, возвратившись в Японию, известил о результатах своей миссии русское правительство. Благодаря его донесению, правительство подробно узнало о событиях в Корее в декабре 1884 г. и о желании корейского короля установить над Кореей протекто-рат России. По поводу последнего в правящих кругах России не было единого мнения. Александр III считал, что надо воспользо-ваться случаем и скорее решить вопрос о российском протекторате. Министр иностранных дел Н. К. Гирс был более осторожен. Он исходил из того, что установление протектората России над Кореей может привести к столкновению России с Китаем и Японией, имеющими жизненные интересы в Корее. Гирс полагал, что не надо спешить не только с решительными мерами, но и какими-либо положительными обещаниями корейскому правительству, но в то же время не гасить в нем надежду на возможность реализации его желания. Видимо, Гирсу удалось убедить царя в целесообразности такой тактики, так как русский посланник в Токио А. П. Давыдов получил инструкционную телеграмму в таком смысле. Согласно этой телеграмме, Давыдов должен был сообщить Мэллендорффу о том, что предложение Кореи будет рассмотрено русским представителем, который скоро прибудет в Корею. Кроме того, Давыдову предписывалось советовать корейскому правительству не просить другие державы о протекторате над нею.^²¹⁹

После заключения сеульского договора между Кореей и Японией в декабре 1884 г.,^²²⁰ корейский король Кочжонг, сохранявший надежду на Россию,^²²¹ тайно от Китая, корейского правительства и даже Мэллендорффа послал во Владивосток своих чиновников Ким Ён-вон и Квон Донг-су, которые были подчинены начальнику гвардии короля Хан Гю-чжику. В феврале 1885 г. они передали пограничному комиссару Южно-Уссурийского края полковнику Беневскому письмо корейского короля, в котором тот предлагал 1) вернуть Ким Ок-кюн в Корею под эскортом в случае его прибытия в Россию, 2) поддержать Корею в ее отказе платить Японии требуемую ею компенсацию в сумме 110,000 иен, 3) принять Корею под протекторат России, 4) ратифицировать русско-корейский договор в скорейшем времени, 5) защищать корейское море русскими кораблями, 6) открыть сухопутные торговые отношения.^²²² Кроме этого корейский король опасался не только японской агрессии, но и полного порабощения Кореи китайскими войсками, поэтому он просил русского царя оказать помощь. 15 февраля генерал-губернатор Приамурского края барон Корф телеграфом передал эти предложения в Петербург.^²²³

Министерство иностранных дел России в ответной депеше сообщило, что «Его величество принимает живое участие в положении Кореи... Императорское правительство... поспешило отправить в Чжемульпо военное судно и секретаря миссии в Японии Шпейера для непосредственного наблюдения за положени-ем дел... Постараемся ускорить отъезд в Корею нашего официального представителя, которому поручено будет разменять ратификации заключенного в прошлом году договора, разрешить вопрос о сухопутной торговле и рассмотреть совместно с Корейским правительством условия, которые могли бы послужить надежным обеспечением Кореи от внешних посягательств. Начальнику морских сил наших в Тихом океане поручается вместе с сим наблюдать за корейским прибрежьем».^²²⁴

В мае 1885 г. эти корейские чиновники возвратились в Корею с ответом со стороны русского правительства. Но прокитайски настроенный министр иностранных дел Кореи Ким Юн-сик, узнав об их миссии, сразу сообщил об этом китайскому представителю в Корее Чен Шу-тану и японскому поверенному в делах в Корее Кондо Мазуки и попросил их поддержки.^²²⁵ В такой ситуации король Кочжонг поспешил отмежеваться от миссии корейских чиновников во Владивосток, заявив, что она являлась делом чисто частным, и поэтому его, короля, не касается. Видимо, заявлению короля поверили те, кому оно предназначалось. 25 июля 1885 г. китайский представитель в Корее Чен Шу-тан донес Ли Хун-чжану, что миссия корейских чиновников была осуществлена по решению начальника гвардии Хан Гю-чжика и данные ими России предложе-ния не могут быть реализованы, поскольку они не имеют офици-альной поддержки со стороны корейского короля и корейского правительства.

Проявив нерешительность в данном эпизоде, король Кожчонг, однако, не отказался от мысли о помощи Корее со стороны России. В марте 1885 г. Мэллендорфф, пребывавший в Японии в качестве заместителя полномочного представителя корейского прави-тельства, ведшего переговоры о возвращении в Корею главных виновников путча в декабре 1884 г., тайно встретился с русским посланником в Японии А. П. Давыдовым и от имени короля снова поставил вопрос о протекторате России над Кореей. Мэллендорфф передал Давыдову собственноручную записку. В ней России предлагалось занять порт Гамильтон, организовать корейские войска в составе четырех батальонов по 500 человек и назначить четырех русских офицеров и пятнадцать унтер-офицеров в качестве инструкторов для обучения корейских солдат.^²²⁶ Кроме этого Мэллендорфф с таким же предложением послал письмо генерал-губернатору Приамурского края барону Корфу. Барон Корф, получив это письмо, телеграфировал министру иностранных дел России Н. К. Гирсу, что России нужно усилить влияние в Корее.^²²⁷ Мэллендорфф, возвратившись в Корею, сообщил о результатах беседы с Давыдовым одному лишь корейскому королю.

Вместе с тем, активизировала свою политику в Корее и Англия. 15 апреля 1885 г. английские корабли заняли остров Гомун в Южно-корейском море с целью использовать его в качестве плацдарма в случае возникновения войны против России. Русская дипломатия реагировала на этот акт англичан следующим образом. Давыдов по приказанию Н. К. Гирса поручил Шпейеру выехать в Корею и, во-первых, советовать корейскому правительству не продавать Англии этот остров, так как в случае его продажи Россия будет требовать такой же уступки,^²²⁸ во-вторых, сообщить ему, что Россия уже готова отправить в Корею военных инструкторов, и, таким образом, намерена оказать реальную поддержку корейскому правительству в том, чтобы оно отказало Англии в продаже этого острова. Но Шпейеру не было дано полномочий для подписания с корейским правительством какого-либо соглашения.^²²⁹

10 июня 1885 г. Шпейер прибыл в Сеул. В начале он встретился с управляющим делами миссии США Фулком, от которого узнал, что США не собираются отправлять в Корею своих военных инструкторов. Затем он вступил в переговоры с Мэллендорффом, попросив его сохранять тайну до окончания переговоров. Лишь после этого от имени корейского короля заявить Фулку, что в связи с согласием России на предоставление ею своих военных инструкторов для обучения корейских войск, вопрос о посылке в Корею для этой цели снимается из-за затяжки со стороны США с его решением.^²³⁰

Шпейер, по просьбе Мэлледорффа, написал на французском языке проект соглашения об организации русской военной миссии в Сеуле, что было нарушением данной ему инструкции. Мэллендорфф перевел этот проект на китайский язык для корейского короля. Мэллендорфф был намерен подписать соглашения по приказу короля, чтобы избежать протеста со стороны прокитайски настроенных корейских министров. Король через Мэллендорффа знал о миссии Шпейера и выражал желание о сближении Кореи с Россией и о принятии русских военных инструкторов. Однако проект Шпейера попал в руки прокитайского министра иностранных дел Кореи Ким Юн-сика, который сообщил об этом премьер-министру Ким Хонг-чжив и через семью королевы просил короля не подписывать этот документ. Он также информи-ровал о предполагаемом соглашении китайского, японского и американского представителей в Сеуле. В дело вмешалось китайское правительство. Ли Хун-чжан послал специальное письмо корейскому королю, в котором категорически требовал не принимать предложения Шпейера.^²³¹

Корейский король Кочжонг, пытаясь выйти из очередного затруднительного положения, с одной стороны, 18 июня вызвал переводчика Шпейера и заявил ему, что Россия не имеет права предлагать ему своих военных инструкторов, поскольку он, король, никогда об этом Россию не просил. С другой стороны, вечером 20 июня король тайно послал Шпейеру своих доверенных лица, которые передали согласие короля на его, Шпейера, предложения. Однако ввиду зависимости Кореи от Китая король предложил сохранить соглашение с Россией в тайне до самого момента прибытия русских военных инструкторов. Шпейер и королевские доверенные лица решили, что, во-первых, на аудиенции король и Шпейер не будут упоминать об инструкторах, во-вторых, король попросит США через главу их миссии в Корее не отправлять в Корею американских военных инструкторов, в-третьих, при отъезде Шпейера король выдаст документ с обязательством о принятии русских военных инструкторов и непринятии их от других стран. С прибытием русских инструкторов в Корею будет подписано соглашение об условии их пребывания в Корее.^²³²

22 июня рано утром перед аудиенцией Шпейер, имея в виду, что там будут присутствовать сановники, которым уже известна цель его миссии, через доверенное лицо предложил корейскому королю хотя бы вскользь коснуться вопроса о приглашении русских военных инструкторов и получил на это согласие. Во время аудиенции Шпейер кратко объяснил суть предложения русского правительства. В ответ на это король обещал обязать свое министерство иностранных дел вести переговоры со Шпейером и следить за ходом этих переговоров. В тот же день вечером король через своего доверенного передал Шпейеру пожелание, чтобы он вступил в переговоры с корейскими сановниками и добился их согласия. При этом корейский король повторил свое обещание, что Шпейеру, при его отъезде, будет передан подписанный королем документ о принятии русских военных инструкторов и об отказе от военных инструкторов других держав, даже если переговоры Шпейера с сановниками не увенчаются успехом.

Шпейер вступил в переговоры с министром иностранных дел Ким Юн-сиком, сообщив ему, что корейский король уже неоднократно обращался к царю России с просьбой о посылке русских военных инструкторов, что и слова Мэллендорффа по этому вопросу достаточно ответственны, поскольку он является заместителем министра иностранных дел. Ким Юн-сик, со своей стороны, предложил пригласить военных инструкторов одновре-менно из США и России в равном количестве. Но на это Шпейер не согласился. Тогда Ким Юн-сик предложил России заняться не обучением корейских войск, а разработкой в Корее золотых и медных приисков. Шпейер, отказавшись вести переговоры по любому другому вопросу, настаивал на окончательном положительном решении корейским правительством вопроса о приглашении русских военных инструкторов.

2 июля Ким Юн-сик заявил Шпейеру, что корейское прави-тельство, ввиду отсутствия у русского временного представителя официальных полномочий на ведение переговоров по данному вопросу, не может продолжать переговоры. Оно будет вести их лишь с русским посланником после ратификации договора 1884 г. или со специально уполномоченным лицом.^²³³ В ответ на это Шпейер, с целью смягчить позицию корейского правительства, заявил, что Россия не отправит своего посланника в Корею,^²³⁴ если корейское правительство откажется от принятия русских военных инструкторов. Однако Ким Юн-сик, заручившись поддержкой Китая, Японии и США, не пошел ни на какие уступки.^²³⁵

7 июля Шпейер выехал из Сеула без обещанного письма корейского короля русскому правительству. Более того, 10 июля корейский король с целью обелить себя, снять с себя ответствен-ность за переговоры со Шпейером послал письмо Ли Хун-чжану, в котором искаженно передавал характер этих переговоров и утверждал, что Шпейер оказывал давление на корейское прави-тельство, но оно тем не менее не согласилось на предложения Шпейера. В этом же письме корейский король просил Ли Хун-чжана, во-первых, отозвать Мэллендорффа в Китай за то, что он, якобы, без согласия короля и корейского правительства самочинно просил Россию прислать в Корею военных инструкторов, во-вторых, уверял, что трудно наказать тех чиновников, которые тоже будто бы действовали самочинно и заключили от себя лично дого-вор с Россией, так как они находятся теперь под защитой России, в-третьих, предлагал отложить вывод китайских войск из Кореи.

Ответ Китая на это письмо свелся к тому, что Мэллендорфф был лишен всех должностей в корейском правительстве и вместо него были приглашены два американца, Денни(Owen Nikerson Denny) - заместителем министра иностранных дел Кореи и Мерилль(Henry F. Merill) - начальником ее морской таможни.

В итоге попытка пригласить русских военных инструкторов так и не увенчалась успехом. Одной из причин неуспеха являлась нерешительность корейского короля. Опасаясь противодействия прежде всего со стороны Китая и Японии, он так и не сделал окончательный шаг для воплощения своей мечты освободить Корею от китайского и японского влияния с помощью более сильной державы, России. Возможно, это было бы достигнуто, если бы до конца сохранялась тайна переговоров.^²³⁶

После неудачной попытки сближения с Россией король Кочжонг и королева Мин продолжали доверять Мэллендорффу. Они упросили его остаться в городе Чжемульпо,^²³⁷ и лишь 25 декабря 1885 он вынужден был выехать в Китай. И после этого корейский король несколько раз посылал ему письма и просил его возвратиться в Корею.^²³⁸ Однако при всей своей благосклонности к Мэллендорффу, король из-за своего нерешительного характера не оказал ему твердую поддержку в важном для Кореи вопросе о сближении с Россией.

В неудаче переговоров в определенной мере была виновата и нерешительность России. Она из-за афганского вопроса, недостато-чности вооруженных сил на Дальнем Востоке, опасалась осложне-ний в этом регионе и не проявила достаточной активности и решительности в осуществлении просьбы корейского короля. Сказалось, конечно, и нарушение инструкции Шпейером. Министр иностранных дел России Н. К. Гирс писал посланнику в Токио Давыдову, что «Шпейер не должен был упускать из виду, что возложенное на него поручение принадлежало к наиболее деликатным и что не менее было деликатно и его собственное положение, так как он... не был обеспечен определенным официальным характером. Только соображения особой важности побудили Императорское Правительство прибегнуть к этой мере. Все эти условия налагали на нашего временного представителя обязанность быть крайне осторожным, направлять все свои усилия к приобретению, насколько возможно, доверия Корейского Правительство».^²³⁹ О последствиях неудачной миссии Шпейера Н. К. Гирс писал, что «мы лишены возможности вновь командировать в Сеул временного представителя впредь до прибытия туда Вебера и таким образом у нас совершенно отнята возможность противо-действовать проискам, направленным в ущерб интересам нашим. Я затрудняюсь объяснить себе, каким образом соображение это было упущено из виду г. Шпейером».^²⁴⁰

Blog

Дипломатические