Этнографическое изучение финно-угорских народов россии в XVIII начале XX вв.: История, теория и практика
| Вид материала | Автореферат |
- Этнографическое изучение финно-угорских народов России в XVIII – начале XX вв.: история,, 3233.97kb.
- Информационно-аналитический отдел, 115.39kb.
- Заседание Ассоциации финно-угорских университетов г. Саранск, 209.13kb.
- Автор рассматривает этнические процессы, проходившие у финно-угорских народов в Уральском, 45.19kb.
- Список участников Всероссийской выставки-ярмарки народных художественных промыслов, 66.87kb.
- Учебный план по дополнительной образовательной программе «Материальная культура и хозяйство, 54.27kb.
- Учебный план по дополнительной образовательной программе «Аграрная история финно-угорских, 51.68kb.
- Положение о I международном этнофутуристическом финно-угорском фестивале моды, 44.09kb.
- Списо к журналистов, аккредитованных на освещение V всемирного конгресса финно-угорских, 1096.37kb.
- Организаторы Форума, 685.5kb.
В первом параграфе «Проблемы изучения материальной культуры финно-угорских народов России» показано, что опредмеченное пространство этноса длительное время не попадало в список проблем, требующих специального научного осмысления, и лишь на рубеже XIX–XX вв. изучение истории вещей получило мощный импульс развития в контексте идей эволюции и диффузии культуры. В сфере этнографического финно-угроведения эти десятилетия стали временем утверждения сравнительного изучения «вещного мира» родственных народов.
Научный интерес к истории жилищ и поселений с этнографической точки зрения был обусловлен убежденностью в том, что традиционные формы народных построек выступали в качестве одного из устойчивых этнодифференцирующих признаков. Типологические ряды из жилых и хозяйственных сооружений, выстраиваемые сторонниками теории развития были призваны показать поступательное движение архитектурного процесса. Нельзя сказать, что все предложенные типологии были бесспорны, тем более, пришедший на смену эволюционизму географический детерминизм привнес в изучение народного зодчества натуралистический аспект, позволивший взглянуть на постройку как на продукт совместного творчества человека и окружающей природной среды. Собранный на рубеже XIX–XX вв. полевой материал и созданные на его базе научные труды по народному зодчеству финно-угорских народов не утратили своей эмпирической и историографической ценности, давая обильную пищу для последующих исследований. Рассматривая домостроительные сюжеты, этнографы тех лет стремились не только показать эволюционные цепочки и культурно-исторические параллели, но и проанализировать имевшийся в их распоряжении материал на предмет наличия в нем местных специфических черт, а также выявления иноэтнических влияний. Несмотря на отмеченное стремление многих авторов того времени напрямую связывать отдельные типы или элементы современных построек с жилищами более раннего времени, им удалось представить оригинальные концепции в рамках истории народного зодчества Северо-Восточной Евразии.
Народный костюм и его орнаментация несут на себе систему кодов, позволяющую различать людей по полу и возрасту, территориальной, этнической и социальной принадлежности. Ценность народной одежды для реконструкции этнической истории обусловила интерес финских и венгерских ученых к национальному костюму уже в 70-е гг. XIX в., который позже перерос в этнографическое изучение традиционной одежды родственных народов России. Исследовательский процесс стимулировался также необходимостью комплектования музейных коллекций, представляющих культуру финно-угорских народов. Благодаря целенаправленной работе крупнейшими собраниями народных костюмов российских финно-угров стали Национальный музей Финляндии, Дашковский этнографический музей, этнографический музей Казанского университета и Тобольский уездный музей. Отдельно следует сказать о коллекциях рисунков, акварелей и фотографий, зафиксировавших традиционную одежду и их носителей.
Культура жизнеобеспечения этноса, включающая в себя способы хозяйствования, технологические навыки и производственный инвентарь, является обширным полем для исследований по истории материальной культуры. Этнографические наблюдения над хозяйственно-экономическим укладом финно-угорских народов России, сделанные на рубеже XIX–XX вв., не могли не отразить модернизационных процессов, что начали воздействовать на прежний образ жизни. Приоритетное значение в этот период приобрели научные изыскания в области «уходящих» видов хозяйственной деятельности, таких как охота, рыболовство и собирательство. Можно с большой долей уверенности предположить, что научная проблематика, связанная с промысловым (присваивающим) хозяйством стала своего рода призмой, сквозь которую рассматривались различные сюжеты, связанные с традиционной культурой финно-угров России (начиная с вопросов обычного права и народного искусства, заканчивая религиозным мировоззрением).
Во втором параграфе «Проблемы изучения духовной культуры финно-угорских народов России» речь идет о попытках ученых приблизиться к «поэтическому состоянию детства народа», обусловленном распространенным мнением об особой консервативности таких важных компонентов духовности, как мифологические представления, религиозные культы и обрядовые действия. Дополнительной мотиваций, очевидно, выступало то, что, признавая в целом стабильный характер традиционных морально-этических норм, исследователи «народного духа» осознавали, что движение цивилизации требовало от людей принятия новых ценностных ориентаций.
Религиозно-мифологические представления финно-угорских народов вошли в сферу заинтересованного внимания еще в эпоху Просвещения, но специальную разработку вопросы мифологии и культовой практики получили в трудах финно-угроведов, работавших на рубеже XIX–XX вв., сумевших предложить сумму различных взглядов на проблему происхождения и развития традиционной (языческой) религии родственных народов. Попытки обобщения религиозно-мифологических материалов, предпринимаемые в этот период, преследовали двоякую цель: с одной стороны – зафиксировать уходящие элементы традиционной культуры, с другой – представить широкой публике духовную культуру финно-угорских народов как часть мирового культурного наследия. Этнографам удалось показать многообразие изучаемой системы, включающей элементы, присущие древнему мировоззрению, наряду с многочисленными заимствованиями, легшими в основу современного религиозного синкретизма.
Традиционные обычаи и обряды, по всей видимости, сформировались еще на ранних ступенях развития общества, пройдя долгий исторический путь. Обрядовая культура финно-угорских народов в значительной мере функционировала в таких устойчивых социальных системах как семья и община, являясь одним из основных каналов передачи этничности. В области этнографического финно-угроведения научное осмысление обрядов жизненного цикла было самым тесным образом связано с религиоведческими поисками. Основную исследовательскую линию можно выразить следующим образом: традиционные обычаи и обряды, сформировавшиеся еще на ранних этапах развития общества, изменялись и вбирали в себя новые культурные элементы, но сохраняли свою древнюю освященную религией основу.
Третий параграф «Проблемы изучения системы родства, брачно-семейных отношений и социальной организации финно-угорских народов России» посвящен тематике, приобретшей особую актуальность во второй половине XIX – начале XX вв. в связи с появлением ряда публикаций видных представителей западной эволюционистской этнологии. В свою очередь, движимые идеей «соплеменности» финно-угроведы внесли свой вклад в сохранение и обобщение сведений по системам родственных народов.
Как показали исследования систем родства/свойства у финно-угорских народов, устойчивость обеспечивающих их терминов была связана с тем, что практически каждая группа родственников являла собой самостоятельную религиозную организацию и хозяйственную единицу со своей строго определенной территорией природопользования. Опираясь на теоретические модели, предлагаемые британскими социальными антропологами и немецкими этнологами, и на личный полевой материал, финно-угроведы попытались представить историческую динамику систем родства изучаемых народов с учетом заимствованных и адаптированных терминов, а также оригинальных неологизмов.
Актуализация научной проблематики, связанной с историей брачно-семейных отношений у финно-угорских народов России, была подготовлена появлением ряда публикаций русских этнографов-эволюционистов. Особо здесь следует отметить позицию И.Н. Смирнова, предполагавшего, что на начальных ступенях общественного развития у восточных финнов кровное родство не являлось препятствием к браку, пережитки чего якобы можно зафиксировать в современном быту этих народов. Примечательно, что аргументированная критика указанных положений прозвучала не только со стороны маститых ученых, но и от начинающих исследователей этнографии родного края. Таким образом, намечаются две новые историографические линии в финно-угроведении, представленные работами русских провинциальных ученых, демонстрирующих внешний взгляд на культуры местных инородцев и публикациями представителей нарождающейся национальной интеллигенции. Неслучайно, значимую роль в пореформенные годы приобрел вопрос о соотношении категорий морали и нравственности во взаимопроникающих, но остающихся самостоятельными, этносоциальных общностях.
Прирост конкретных этнографических знаний о жизни финно-угорских народов России приблизил исследователей к реконструкции традиционной системы социальной организации, учитывая тот факт, что значительное подспорье здесь мог оказать возрастающий объем фольклорно-лингвистического и археологического материала. Общинная проблематика стала профилирующим направлением в работах ряда русских этнографов, затрагивавших проблему функционирования корпоративных институтов в финно-угорской этнической среде. Что касается финских этнографов, то стержнем финно-угорской социальной организации они считали традиционную религию, когда родовые группы, объединенные общим культом и ритуалами, составляли устойчивый этнокультурный социум. Представленная в работах русских и финских этнографов картина социального устройства финно-угорских народов местами идеализирована, некоторые авторы, словно намеренно, архаизировали некоторые аспекты жизни родственного коллектива, однако рациональное зерно, очевидно, превалирует над «романтическими» моментами.
Рассмотренные в рамках настоящего диссертационного исследования проблемы позволяют сделать в Заключении основной вывод о том, что этнография финно-угорских народов России имеет свое особое место в истории науки о народах и культурах.
Совершенный в эпоху Просвещения теоретико-методологический переворот в европейской науке затронул ту область научного знания, что включала в себя ойкумену, ранее находившуюся на историографической периферии. Идея Просвещения пробудила интерес к жизни народов, не обладавших длительной письменной традицией, историей которых, по сути дела, являлась этнография. Известный прагматизм эпохи часто предопределял то, что в России изучение финно-угорских народов стало частью большого государственного плана изучения собственной страны, ее пределов и возможностей. В этом контексте следует рассматривать финно-угорские штудии участников отечественных академических экспедиций XVIII века.
Первые десятилетия XIX в. были связаны с распространением в европейских интеллектуальных кругах идей романтизма, вобравших в себя многие понятия, связанные с народной самобытностью, языковой политикой и нациестроительством. Незаменимым средством для обретения знаний о собственном народе стала этнографическая наука, когда народоведческие интересы образованной части общества обрели надежную опору в трудах деятелей науки. Отличительной чертой этнографических инициатив той эпохи стало совмещение романтической мотивации с прагматическими задачами изучения народной культуры.
Вторая половина XIX в. и в особенности рубеж веков оказались для многих народов временем начала расставания с прошлым жизненным укладом. Отечественная финно-угорская проблематика представляла в этот период благодатную почву для полевых исследований и теоретических (ре)конструкций, пытавшихся установить эволюционный порядок среди выявленных произведений народной материальной и духовной культуры. С другой стороны, позитивистская методология позволила этнографам более строго, с профессиональной точки зрения, подходить к анализу этнокультурных явлений.
Обладая устойчивой историографической традицией, этнографическое финно-угроведение стало частью отечественной этнографии, во многом составляя фундамент финского, венгерского и эстонского народоведения. Формировавшиеся на протяжении XVIII – начала XX вв. цели, задачи и понятийный аппарат этнографии, методы сбора и интерпретации полевого материала позволили взглянуть на финно-угорское этническое сообщество как на единое поле приложения исследовательских усилий.
Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора
Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ
1. Загребин А.Е. А.И. Шёгрен: в поисках финно-угорского Севера // Вестник Поморского университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. – 2006. – № 6. – С. 97–101 (0,5 п.л.).
2. Загребин А.Е. Ф.И. Страленберг и В.Н. Татищев у истоков этнографического изучения финно-угорских (уральских) народов // Уральский исторический вестник. – 2006. – № 13. – С. 59–68 (1 п.л.).
3. Загребин А.Е. К проблеме этнической идентификации народов Среднего Поволжья и Приуралья в трудах ученых XVIII–XIX вв. // Известия Самарского научного центра РАН. – 2006. – Специальный выпуск «Актуальные проблемы истории, археологии, этнографии». – С. 27–31 (0,5 п.л.).
4. Загребин А.Е. Просветительство и национальный романтизм как две модели развития финно-угорской этнографии в России // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2: История. – 2007.– Вып. 4. – С. 231–239 (0,9 п.л).
5. Загребин А.Е. И.Г. Георги и первая сводная монография по этнографии народов России // Вопросы истории. – 2007. – № 6. – С. 155–159 (0,5 п.л).
6. Загребин А.Е. Финно-угорские народы России в историографии XVIII – первой половины XIX в. // Отечественная история. – 2007. – № 5. – С. 169–175 (0,9 п.л).
7. Загребин А.Е., Иванов А.А. Анкеты 1920-х гг.: из документального наследия Вятского института краеведения // Отечественные архивы. – 2008. – № 4. – С. 76–83 (0,8/0,4 п.л.).
8. Загребин А.Е., Шарапов В.Э. К истории «Пермской экспедиции» У.Т. Сирелиуса // Этнографическое обозрение. – 2008. – № 1. – С. 110–117 (1 п.л./0,5 п.л.).
Публикации в зарубежных рецензируемых научных журналах
1. Zagrebin A. Reason against feelings, or the first pages in the history of Udmurt studies // Urálisztikai Tanulmányok. – 2004. – Vol. 14. – P. 458–463 (0,5 п.л.).
2. Zagrebin A. Г.Ф. Миллер и его «Описание трех языческих народов в Казанской губернии» studies // Hamburger Sibirische und Finno-Ugrische Materialien. – 2005. – Bd. 3. – S. 92–104 (1 п.л.).
3. Zagrebin A. Die Position des Autors in der «Nachricht von den Tscheremisien, Tschuwaschen und Wotiacken» studies // Hamburger Sibirische und Finno-Ugrische Materialien. – 2005. – Bd. 3. – S. 105–110 (0,5 п.л.).
4. Zagrebin A. Казань как центр финно-угорской этнографии // Studia Slavica Finlandensia. – 2005. – Tom. 22. – S. 96–117 (1 п.л.).
5. Zagrebin A. The Scientist and Authority in the History of Finno-Ugric Research in Russia // Journal of Ethnology and Folkloristic. – 2007. – Vol. 1. – № 1. – P. 63–73 (1,0 п.л.).
Монографии
1. Загребин А.Е. Финны об удмуртах. Финские исследователи этнографии удмуртов XIX – первой половины ХХ в. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. – 185 с. (12,3 п.л.).
2. Загребин А.Е. Финно-угорские этнографические исследования в России (XVIII – первая половина XIX в.). Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2006. 324 с. (22,47 п.л.) .
Научные статьи
1. Загребин А.Е., Владыкин В.Е. Шведско-финский компонент в исследовательском пространстве пермских народов // Шведы и Русский Север: Историко-культурные связи. Материалы международного научного симпозиума. Киров: Кировская обл. типография, 1997. – С. 107-113 (0,5 п.л./0,25 п.л.).
2. Загребин А.Е. Т.Г. Аминофф как исследователь фольклора и мифологии удмуртов // История и культура финно-угорских народов: Материалы международной научно-практической конференции. Глазов: ГГПИ, 1998. – Ч. 2. – С. 84–86 (0,25 п.л.).
3. Загребин А.Е., Владыкин В.Е. Макс Бух и этнография удмуртов // Европейский Север в культурно-историческом процессе: Материалы международной научной конференции. Киров: Кировская обл. типография, 1999. – С. 421–424 (0,5 п.л./0,25 п.л.).
4. Загребин А.Е. Проблемы народного зодчества удмуртов в удмуртов в исследованиях финских ученых XIX – первой половины ХХ в. // Вестник Удмуртского университета. – 1999. – № 7. – С. 90–96 (0,5 п.л.).
5. Загребин А.Е. Сирелиус Ууно Таави (1872–1929) // Удмуртская Республика: Энциклопедия. Ижевск: Удмуртия, 2000. – С. 638–639 (0,05 п.л.).
6. Загребин А.Е. Хольмберг-Харва Уно Нильс Оскар (1882–1949) // Удмуртская Республика: Энциклопедия. Ижевск: Удмуртия, 2000. – С. 729 (0,05 п.л.).
7. Загребин А.Е. Хямяляйнен Альберт (1881–1949) // Удмуртская Республика: Энциклопедия. Ижевск: Удмуртия, 2000. – С. 733 (0,05 п.л.).
8. Загребин А.Е. Шёгрен Андерс Иоганн (1794–1855) // Удмуртская Республика: Энциклопедия. Ижевск: Удмуртия, 2000. – С. 761 (0,05 п.л.).
9. Загребин А.Е. Об исследовательском феномене одной научной генерации в истории финно-угорской этнографии // Этнос – культура – человек. Материалы международной научной конференции. Ижевск: АНК, 2003. – С. 163–168 (0,5 п.л.).
10. Загребин А.Е. Казань, финно-угорская этнография и институт местных помощников // Проблемы этнографии Волго-Уральского региона. Казань: КГУ, 2004. – С.101–106 (0,5 п.л.).
11. Загребин А.Е., Владыкин В.Е. Тöро удмуртской этнографии // Г.Е. Верещагин и взаимодействие культур Урало-Поволжского региона. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2004. – С. 19–23 (0,5 п.л./0,25 п.л.).
12. Загребин А.Е., Владыкин В.Е. Страницы истории этнографии удмуртов (Казань–Хельсинки) // Народы Волго-Уралья: история, культура, взаимодействие. Казань: КГУ, 2004. – С. 74–81 (0,6 п.л./0,3 п.л.).
13. Zagrebin A. Researcher and Power, or about same Peculiarities of Finno-Ugric Fieldwork in Russia // Kultuur ja võim. Eesti Rahva Muuseumi 46. konverents. Tartu: ERM, 2005. – P. 46–49 (0,3 п.л.).
14. Загребин А.Е. Автор и авторитет(ы) в «Описании трех языческих народов в Казанской губернии» Г.Ф. Миллера // Семиозис и культура. Сыктывкар: КГПИ, 2005. – Вып. 1. – С. 96–101. (0,5 п.л.)
15. Загребин А.Е. Интеллектуальные основы финно-угорских исследований в эпоху Просвещения // Вестник Удмуртского университета. Серия: История. – 2005. – № 7. – С. 39–54 (1 п.л.).
16. Загребин А.Е. Основные этапы этнографического изучения удмуртской культуры // Удмуртия: история и современность. Материалы международной научно-практической конференции «Проблемы и перспективы функционирования родных языков». Ижевск: УдГУ, 2005. – C. 81–87 (0,6 п.л.).
17. Загребин А.Е. Классификация как новый способ конструирования науки (наблюдение из истории финно-угроведения) // Семиозис и культура. Сыктывкар: КГПИ, 2006. – Вып. 2. – С. 33–40 (0,5 п.л.).
18. Загребин А.Е. Ф.И. Страленберг: первые шаги финно-угорской историографии // Марийский археографический вестник. – 2006. – № 16. – С. 4–15 (1 п.л.).
19. Загребин А.Е. Об этнографической журналистике в истории финно-угроведения // Журналистика Удмуртии: история и современность. Материалы региональной научно-практической конференции, посвященной 100-летию удмуртской национальной периодической печати. Ижевск: УдГУ, 2006. – С. 30–36 (0,4 п.л.).
20. Загребин А.Е. К проблеме этнической идентификации финно-угорских народов в трудах ученых XVIII в. // Цивилизации народов Поволжья и Приуралья. Проблемы археологии и этнографии. Сборник статей по материалам международной научной конференции. Чебоксары: ЧГПУ, 2006. – Ч. 1. – С. 63–73 (0,7 п.л.).
21. Загребин, А. Е. Интеллектуальные основы финно-угорских исследований в эпоху романтизма // Вестник Удмуртского университета. Серия: История. – 2006. – № 7. – С. 148–160 (1 п.л.).
22. Загребин А.Е. К проблеме этнической идентификации чуди заволочской: историографический аспект // Русский Север и восточные финно-угры: проблемы пространственно-временного фольклорного диалога. Материалы I межрегиональной научной конференции и VII международной школы молодого фольклориста. Ижевск: АНК, 2006. – С. 80–85 (0,4 п.л.).
23. Загребин А.Е. К истории изучения удмуртского народа: этнографический опыт с древнейших времен до начала XX века // Нестор. – 2007. – № 10. – С. 347-359 (1 п.л.).
24. Загребин А.Е. Финно-угры Среднего Поволжья и Приуралья в «Описании всех в Российском государстве обитающих народов» И.Г. Георги // Семиозис и культура. Сыктывкар: КГПИ, 2007. – Вып. 3. – С. 45–52 (0,5 п.л.).
25. Загребин А.Е. И.Н. Смирнов и его «Задачи…» местной этнографии // Этнография восточно-финских народов: история и современность. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения И.Н. Смирнова. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2007. – С. 22–30 (0,5 п.л.).
26. Загребин А.Е. Некоторые особенности финно-угорских этнографических исследований во второй половине XIX – начале XX в. // Россия между прошлым и будущим: исторический опыт национального развития. Материалы всероссийской научной конференции. – Екатеринбург: УрО РАН, 2008. – С. 81–84 (0,25 п.л.).
27. Загребин А.Е., Черниенко Д.А. Региональная историография XVIII – первой четверти XX вв. в контексте краеведческих исследований (на примере Удмуртии) // Общественно-политическая мысль и духовная культура народов Поволжья и Приуралья (XIX–XX вв.). Проблемы изучения. Казань: КГУ, 2008. – С. 58–62 (0,3/0,15 п.л.).
28. Загребин А.Е. Местная этнография в контексте финно-угорских этнографических исследований // Россия и Удмуртия: история и современность. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 450-летию вхождения Удмуртии в состав Российского государства. Ижевск: Удмуртский университет, 2008. – С. 101–107 (0,5 п.л.).