Факторы социальной стратификации в условиях перехода к рыночной экономике
| Вид материала | Автореферат |
- План реферата Фармацевтический рынок в России в условиях перехода к рыночной экономике., 187.83kb.
- Тема преподаватель, 109.77kb.
- Программа «общественное мнение» работники вузов и студенты на этапе перехода к рыночной, 3742.16kb.
- В. 23. Понятия социальной дифференциации и стратификации Современные концепции социальной, 3564.37kb.
- Содержание: 2 I. Социология как наука, 1479.21kb.
- Заключение, 31.7kb.
- Ценообразование в условиях перехода к рыночной экономике Содержание, 64.31kb.
- «земельная рента в сельском хозяйстве», 387.81kb.
- Опорный конспект Особенности развития финансово-кредитного механизма во многом определяются, 39.89kb.
- Государственная академия сферы быта и услуг кафедра : Государственного и муниципального, 561.16kb.
При анализе влияния возраста на социальный статус на основе имевшегося в распоряжении диссертанта эмпирического материала выделено три возрастных категории с разной “статусной судьбой” в годы реформ. Первая из них (до 40 лет, т. е. те, кто в момент начала реформ был в возрасте до 32 лет), характеризуется примерно вдвое более высоким показателем тех, кто улучшил свое положение, особенно благополучным было положение в группе до 26 лет. Вторая (от 41 до 50 лет) является промежуточной, и характеризуется тем, что в ней примерно столько же сохранивших свой статус и ухудшивших его, как и в младшей группе, но по показателям восходящей мобильности она соответствует старшему поколению. Старшая возрастная группа объединяет всех, кому за пятьдесят, включая пенсионеров. Она характеризуется наиболее высокими показателями ухудшивших и, особенно, катастрофически ухудшивших свое положение.
В главе показано, что возраст относится к числу основных факторов изменения статуса актора и его места в вертикальной иерархии российского общества в условиях перехода к рыночной экономике - молодежь, особенно вступившая в трудовую жизнь уже в ходе реформ, использовала представившийся ей шанс на восходящую мобильность, старшее поколение в массе своей скатилось по статусной лестнице вниз, а поколение сорокалетних с трудом удержалось на завоеванных позициях.
Однако результаты проведенного анализа показывают, что влияние возраста на статусные позиции носит опосредованный характер. Решающая роль принадлежит степени включенности в рыночные отношения, которая у старшего поколения гораздо ниже, что и ставит его в невыгодное положение. Причем дело не только в том, что представителей старшего поколения неохотно “берут” на предприятия частного сектора, но и в том, что они сами не хотят на них идти, что заведомо ставит их в невыигрышное положение.
Во всех возрастных группах выиграли прежде всего те, кто сумел перейти на работу во вновь возникающие предприятия частного сектора или связаны с работой в рыночном секторе экономики в силу особенностей своей вторичной занятости. Причем перейти туда стремилась в первую очередь молодежь, и она же действительно в большей степени туда попала. В результате сейчас материальное положение молодежи заметно лучше, чем положение старшего поколения. Динамика изменения материального положения молодых россиян и их “отцов” лишь закрепляет и усиливает эту тенденцию.
В третьей главе второго раздела, при анализе вопроса о том, почему, болезненно переживая и падение своего благосостояния, и падение статуса, представители старшего поколения в массе своей не хотят идти работать в частный сектор, демонстрируется, что решающая роль здесь принадлежит социально-психологическим особенностям акторов (наличию достижительных мотиваций, инициативности, индивидуалистичности сознания и т. п.). Если особенности рабочей силы — профессия, навыки и т. п., наряду со спецификой местного рынка труда, предопределяют саму возможность для актора “вписаться” в рыночную экономику, то социально-психологические факторы предопределяют его желание “вписываться” в неё. Причем группа социально-психологических факторов стратификации оказывается даже более важной для изменения уровня благосостояния, чем сама по себе включенность в рыночные отношения — желание включаться в них определяет не только сам факт “вписанности” в жизнь новой России, но и глубину этого включения.
Более того, при селекции населения на работающих на госпредприятиях и на частных предприятиях значительную роль играли именно социально-психологические особенности. На вновь возникающие частные предприятия из государственного сектора уходили в первую очередь не те, чье материальное положение было объективно хуже, а те, для кого большее значение имела ориентация на заработок, а не на содержание работы. Кроме специфики трудовых ориентаций, представители двух основных секторов экономики различаются также степенью распространенности конформистских/нонконформистских ориентаций. Уходившие в частный сектор их в рамках той же возрастной когорты, что и остававшиеся в госсекторе, имели и другие социально-психологические отличия.
На основании проведенного анализа в данной главе делается вывод, что динамика материального положения россиян по итогам пяти лет реформ достаточно жестко коррелирует с их распределением по типам ментальности (которых диссертантом было выделено три), т. е. представившиеся за последние пять лет жизненные шансы каждый использовал по-разному в соответствии со своими личностными особенностями. Новый имущественный статус людей для крайних групп в ряде случаев оказался диаметрально противоположным тому, который был у них до реформ (смена аутсайдеров и лидеров), что объясняется сменой типов поведения, поощряемых обществом.
При этом традиционный для России конфликт “западников” и “славянофилов” (в нынешней терминологии — “демократов” и “патриотов”) вошел в свою новую фазу. Через всё общество проходит водораздел, не всегда даже осознаваемый людьми, разделяющий его на носителей традиционалистской российской ментальности и представителей западной индивидуалистической ментальности. И если пять лет назад грань между ними была размыта и их сосуществование не носило характера противостояния, то сейчас это две достаточно четко оформившиеся группы с заметно различающимися жизненными шансами, местом в социальной структуре и видением перспектив России. Разумеется, это лишь тенденция, однако она оказывает важное влияние на формирование новой социальной структуры.
В третьем разделе «Критерии социального статуса и особенности образа жизни представителей различных страт» предпринята попытка на материалах панельного опроса с использованием качественных методов проверить и углубить те выводы, которые были сделаны на основании анализа материалов всероссийских опросов в первом и втором разделах. Особое внимание при этом уделяется региональному аспекту стратификации, который практически не затрагивался в первом и втором разделах диссертации.
В первой главе третьего раздела анализируются региональные особенности структурной перестройки экономики в тех городах, где проводилось описываемое в диссертации панельное исследование, и уже на этой основе определяются границы возможной индивидуальной адаптации в условиях рыночных реформ применительно к данным регионам. Показано, что многие сходные процессы системного, не зависящего от самих акторов характера, протекали в обследованных городах по-разному.
Во второй главе данного раздела проанализировано как материальное (включая имущественное) положение обследованных домохозяйств, так и динамика его за год наблюдений, которая имела ярко выраженный региональный характер. В Воронеже наблюдалось относительное и абсолютное ухудшение положения респондентов как по отношению к респондентам из Москвы и Петербурга, так и по отношению к жителям Воронежа в целом. Респонденты из критических групп на рынке труда представляли в Воронеже действительно наиболее депривированную часть общества. В Москве и Петербурге при незначительном росте группы бедных произошло размывание группы малообеспеченных и рост группы среднеобеспеченных.
В то же время проведенный анализ позволил сделать вывод, что необходимы какие-то более точные инструменты для оценки уровня благосостояния, чем просто цифры душевого дохода или, тем более, самооценка населением своего положения. Относительная ненадежность всех одномерных показателей благосостояния, будь то доля расходов на питание, душевой доход или самооценка уровня своего материального положения, заставила попытаться стратифицировать массив на основе многомерного критерия. Учитывая это, в ходе второго этапа опроса в вопросник интервью был введен большой дополнительный блок, в результате чего общее число вопросов, характеризующих благосостояние респондентов, составило более пятидесяти.
В третьей главе данного раздела показывается, что наиболее важными для определения принадлежности респондентов к различным стратам среди вопросов о структуре потребления являются вопросы о возможности и частоте приобретения свежего мяса, овощей, сладкого, покупке одежды и обуви, мясных или рыбных деликатесов, пользовании платными медицинскими услугами и наличии недвижимости. Особо надо сказать о невозможности приобрести дорогостоящую технику (бытовую, видео- и аудио) или произвести другие дорогостоящие траты (ремонт квартиры, строительство дачи и т. п.). Отсутствие таких трат в течение года, особенно отсутствие покупок бытовой техники - пороговый показатель, разделяющий благополучную и неблагополучную части респондентов. Возможно, такая роль этого показателя связана с новизной большинства видов бытовой техники на российском потребительском рынке и готовностью россиян сэкономить на чем-то другом, но приобрести в дом новые виды техники. Невозможность совершения такой покупки является самым наглядным свидетельством того, что экономить не на чем, и дальше речь может идти лишь о различной глубине бедности - от малообеспеченности до полной нищеты. К числу наиболее важных пороговых показателей далее по нисходящей относятся плохое положение с одеждой как порог между среднеобеспеченностью и малообеспеченностью и серьезные ограничения при покупке мяса как порог бедности.
Что касается образа жизни и социальных связей, то самыми распространенными типами внеслужебных социальных контактов является общение с родственниками и друзьями. Поэтому, учитывая, что подавляющее большинство респондентов поддерживают наиболее значимые для них социальные контакты приходя в гости или принимая гостей, не удивительно, что невозможность реализации таких контактов оказывается ещё одним “порогом” бедности. Именно невозможность пойти в гости (куда не принято приходить с “пустыми руками”) отделяет бедных от малообеспеченных, также как принципиальная невозможность купить газеты и журналы или одежду.
Таким образом, если бедность и нищету разделяет возможность хотя бы изредка купить в дом свежее мясо, фрукты, сладкое или одежду детям, то малообеспеченных и бедных разделяют прежде всего “пороги” социального участия. Если для малообеспеченных оно ограничено — они лишь изредка могут себе позволить пригласить гостей, пойти в гости, купить одежду, газеты, журналы или пойти в театр и кино, то для бедных эти формы социального участия в принципе невозможны.
Для всех этих трёх наименее обеспеченных страт невозможно также приобретение деликатесов, посещение кафе или ресторанов, поездки за город, пользование платными социальными услугами, туристические путешествия и некоторые другие особенности потребительского поведения или форм социального участия. Кроме того, во всех них заметно меньший процент респондентов имеет какую-либо недвижимость, чем в среднем.
Относительно более благополучного населения прежде всего необходимо отметить, что появляющаяся у его представителей возможность разнообразить свои траты в соответствии с индивидуальными предпочтениями делает вычленение страт только на основе данных о структуре потребления и образе жизни в достаточной степени условным. Здесь, видимо, должна вступать в силу учитывающая особенности социокультурных стилей “горизонтальная стратификация”. Поэтому, не останавливаясь подробно на особенностях этих страт, отметим лишь, что если малообеспеченных и среднеобеспеченных разделяет прежде всего сама возможность совершения относительно дорогостоящих покупок, то от обеспеченных и состоятельных среднеобеспеченных отделяла прежде всего частота, а не принципиальная возможность совершения тех или иных действий. Так, обеспеченные и состоятельные могли себе позволить регулярно приобретать деликатесы, которые среднеобеспеченные могли себе позволить обычно лишь изредка. У них не было никаких финансовых ограничений для похода в гости или приема гостей, в их семьях регулярно приобретались газеты и журналы, в принципе отсутствовала экономия на основных потребностях детей.
Анализ динамики материального положения, социального самочувствия, специфики форм социального участия, а также здоровья представителей различных страт с учетом многомерного критерия стратификации, рассчитанного с использованием разработанного диссертантом индекса благосостояния, позволил зафиксировать перепады между ними по этим показателям заметно более глубокие, чем при анализе по душевому доходу. Особенно наглядны оказались различия между двумя беднейшими и двумя наиболее обеспеченными группами, а среди них — между группами нищих и состоятельных. Как показал проведенный анализ динамики положения представителей этих страт, углубление социальной дифференциации населения продолжается, но в целом выделенные на основе различного уровня благосостояния страты достаточно устойчивы и различаются как количественными, так и качественными характеристиками структуры потребления, образа жизни, социального самочувствия и форм социального участия.
В главе делается вывод, что в современной России уже сформировалась группа представителей застойной бедности, которые имеют достаточно отчетливо выраженные особенности образа жизни, а также личностные особенности. В то же время, также испытывающие заметные ограничения по структуре потребления и социальному участию малообеспеченные россияне практически не отличаются по взглядам и социальному самочувствию от более благополучных сограждан. Однако, во-первых, в силу углубляющейся социальной дифференциации бедность “засасывает” в себя всё новые малообеспеченные слои населения, а во-вторых, в силу структурной перестройки экономики в состав бедных попадают так называемые “новые бедные” из ранее вполне благополучных слоев. Всё это ведет к расползанию бедности.
- В четвертой главе третьего раздела предпринята попытка на основе анализа конкретных человеческих судеб выделить факторы, влияющие на социальный статус и его динамику, а также провести типологизацию этих факторов.
- В главе показывается, что, кроме региона проживания, значимы факторы, связанные с местом работы (численность занятых на предприятии, регулярность выплаты зарплаты); факторы, связанные с аскриптивными характеристиками, среди которых наиболее заметное место занимают характеристики состояния здоровья, в том числе нервно-психического; факторы, связанные с особенностями рыночной позиции (форма собственности предприятия, статус занятости и должностной статус); факторы, связанные с особенностями социализации и ближайшим окружением (место жительства в начале трудовой деятельности и круг постоянного общения); факторы, связанные с социально-психологическими особенностями, которые делятся на две большие группы, одна из которых включает особенности трудовой мотивации, восприятие собственной работы и т. п., а вторая — наличие индивидуалистическо-активной или конформистско-пассивной установок; факторы, связанные с особенностями поведения, которые включают прежде всего готовность к смене характера и содержания трудовой деятельности и «стратегии выживания». Наконец, последняя группа факторов связана с семейным положением.
- В главе показано также, что если остановиться не просто на факторах, определявших уровень благосостояния, а на тех из них, которые повлияли на изменение социального статуса за годы реформ, то картина окажется несколько иной. Место жительства практически не имеет значения, сказываясь только на численности повысивших свой социальный статус (всё воронежское комьюнити беднеет одновременно и пропорционально, а в Москве и Петербурге идут интенсивные процессы социальной дифференциации среди рядового населения). Факторы, связанные с местом работы, также не имеют значения для динамики статуса за время реформ (в связи со сменой работы теми, кого не устраивает сложившаяся на ней ситуация). Среди факторов, связанных с аскриптивными характеристиками, важны лишь связанные с состоянием здоровья, причем только те, которые относятся к нервно-психическому, а не соматическому здоровью. Из факторов, связанных с особенностями рыночной позиции, наиболее значимо желание работать на частных предприятиях и должностной статус (наиболее тяжело реформы ударили по служащим из числа технического и обслуживающего персонала).
Среди факторов, связанных с особенностями среды и ближайшего окружения, значимые связи с динамикой статуса имеют наличие и численность безработных в составе ближайшего окружения, друзья по работе как обычный круг неформального общения, место жительства в начале трудовой деятельности — мигрантам первого поколения тяжелее, чем остальным, адаптироваться к рыночным реформам. Немаловажное значение имеют и такие, связанные с социально-психологическими особенностями акторов факторы, как патерналистские установки, трудовые мотивации и некоторые другие характеристики.
- Наконец, очень значимы для изменения социального статуса в годы реформ факторы, обусловленные семейным положением, и тесно связанные с ними особенности поведения и стратегий выживания акторов.
Таким образом, в данной главе показано, что подавляющее большинство факторов, определяющих социальный статус и его динамику, при углубленных интервью совпало с факторами стратификации, выявленными при общероссийских исследованиях. В то же время на малых выборках была получена и важная дополнительная информация. Прежде всего, это роль состава домохозяйств. Во вторую очередь следует назвать факторы, связанные с особенностями поведения представителей критических групп на рынке труда, их “стратегиями выживания” и “стратегиями занятости”. Среди той новой информации, которую дало данное исследование, была также информация о роли среды непосредственного общения и некоторых личностных характеристиках, отсутствовавшая в общероссийских исследованиях.
В четвертом разделе «Механизм действия основных факторов стратификации» проанализирован механизм действия основных факторов стратификации. Многие выводы при этом не просто иллюстрируются примерами жизненных историй некоторых респондентов, но подчас даже делаются на их основе.
В первой главе четвертого раздела проанализированы стратегии выживания, используемые акторами в момент угрозы ухудшения своего социального статуса и материального положения, и дана оценка их сравнительной эффективности. Показывается, что подавляющее большинство акторов, попавших в ситуацию критической занятости, для стабилизации своей позиции в социальном поле используют широкий спектр действий и получают доходы из очень разных источников. Наиболее эффективно при этом получение нескольких стабильных зарплат, что обеспечивается прежде всего постоянной занятостью всех членов до-
мохозяйства и наличием вторичной занятости у кого-либо из его членов. Виды занятости могут быть при этом различны (совместительство, самозанятость, уличная торговля).
Распространенность остальных источников дохода и путей их получения зависит от уровня и динамики материального благосостояния респондентов, а также пола и статуса занятости. Уровень и динамика материального благосостояния влияют на выбор большинства стратегий выживания, а пол и статус занятости затрагивают ограниченный круг таких стратегий. Деструктивные формы стратегий выживания, связанные с растратой имеющихся экономических ресурсов, распространены прежде всего у наиболее депривированной части респондентов. Продажа имущества при этом характерна для лиц с абсолютной бедностью, а проедание сбережений, займ и получение помощи — для тех, обнищание которых носит относительный характер.
Сравнение используемых стратегий выживания российских безработных с их английскими коллегами и с другими россиянами показывает, что российские безработные, особенно хронические безработные и длительное время находящиеся в неоплачиваемых отпусках, характеризуются достаточно специфической структурой стратегий выживания, где заметное место занимают приработки и получаемая из различных негосударственных источников помощь. Кроме того, анализ ситуации с получающими пособия продемонстрировал, что в российском обществе интенсивно формируется прослойка лиц, живущих на пособия, и состоит она из представителей наиболее депривированных слоев населения.
Вторая глава четвертого раздела посвящена анализу готовности к смене характера и содержания трудовой деятельности как фактору стратификации. Показано, что в период ломки старой социальной структуры и замены её на структуру, основой которой является уровень благосостояния, утрата старого должностного статуса (так же, как и переход с предприятия ВПК, например, на транспорт) переносится не просто как изменение, носящее инструментальный характер, а как подлинный жизненный крах. При этом, как эквивалент утрачиваемому статусу, строившемуся на должностных характеристиках, рассматривается обычно весьма высокий уровень доходов, способный свидетельствовать о высокой статусной позиции и успешном “вписывании” в новую, строящуюся на различиях в уровне благосостояния, стратификационную систему.
Немало способствует этому и то, что пока еще состояние безработицы практически не снижает социального статуса (пока человек не вышел на новую работу, его статус для россиян определяется не положением безработного, а тем, кем он был до безработицы). Отказ от привычного типа деятельности, готовность пойти на понижение статуса, вообще сменить весь привычный образ жизни означает в этих условиях очень серьезную внутреннюю ломку и большую жертву. Поэтому цена за эту жертву (желаемая зарплата) назначается непомерно высокая. Зачастую такая, при которой трудоустройство стало бы практически нереальным, и вопрос о нем отпал сам собой. В результате те, кто оказывается не готов к смене характера и содержания деятельности, попадают либо в состав хронических безработных, либо хронически нестабильно занятых, либо, хотя и имеют постоянную занятость, но относятся к трем наиболее бедным стратам.
Таким образом, в главе показывается, что представители этих групп заметно отличаются от остальных по целому ряду параметров, связанных, в основном, с неготовностью принять новые реальности рынка труда в России, точнее — с неготовностью принять сам факт существования этого рынка и “правил игры” на нем, в том числе необходимости изменения характера и содержания своей трудовой деятельности, включая изменение должностного статуса, а также механизма определения стоимости и цены рабочей силы в условиях структурной перестройки экономики.
Роль неготовности к смене характера и содержания своей деятельности как важнейшего фактора стратификации в условиях структурной перестройки экономики связана с особенностями современного рынка труда в России, где в силу идущей структурной перестройки экономики существуют сильные диспропорции по отношению к ситуации десятилетней давности в спросе на рабочую силу различных специальностей и занятую в различных отраслях. Кроме того, в “успешных” отраслях растет уровень требований к работникам, в результате чего происходит их замена на работников из других отраслей с одновременным понижением статуса и у увольняемых, и у вновь набираемых работников. Одним из результатов этого процесса выступает высокий уровень трудовой мобильности.