Geum.ru

«Слова о Полку Игореве»

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   37

17. Тльковинъ



Слово «тльковинъ» присутствует в описании сна Святослава: «… сыпяхуть ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ великый женъчюгь на лоно, и негуютъ мя». В трактовке первых издателей «Слова…» «тльковины» — «раковины»: «Сыпали из пустых колчанов на лоно моё крупный жемчуг в нечистых раковинах». По всей видимости, эта трактовка была предложена Н. М. Карамзиным, который в разговоре с Н. М. Калайдовичем высказал мысль о том, что «… Тлековина значит раковина, от слова тлекоть, которое значит устрица» [Полевой, 1839, с. 20]. И. М. Снегирёв полагал, что «тльковины» — это «жемчужные раковины» [Снегирёв, 1838, с. 117]. Трактовку «тльковины» — «раковины» разделял в XIX веке целый ряд толкователей «Слова…»:

А. С. Шишков: «… из пустых нечистых раковин…» [Шишков, 1805, с. 139].

О. Ф. Миллер: «…из пустых колчанов с погаными раковинами…» [Миллер, 1862, с. 1049].

В. А. Жуковский: «Сыпали… пустыми колчанами жемчуг… в нечистых раковинах» [Жуковский, 2001, с. 13].

Я. О. Пожарский полагал, что «тльковина не есть раковина, но мешок, в коем колчаны носят, колчанник, сайдак» [Пожарский, 1819, с. 68].

Д. Н. Дубенский считал, что «тльковина» — «ступа или пест» [Дубенский, 1844, с. 120]. Разумеется, столь надуманные трактовки не могли найти понимание у исследователей и переводчиков «Слова…». По аналогичной причине не получили поддержку и попытки:

Н. Головин видеть в «тльковине» «тулку или втулку» [Головин, 1846, с. 57].

А. К. Глаголева — разделить «тльковины» на два слова — «тлько вины» [Глаголева, 1834, с. 23].

Н. И. Маньковского — переводить «тльковины» как «выковывание тли» («тля» — разврат, грех) [Маньковский, 1915, с. 26, 27, 83—86].

А. Ф. Вельтмана — видеть в «тльковинах» «зародыши тли, тления или моли» [Вельтман, 1866, с. 16, 66].

Безуспешные попытки этимологизации слова «тльковина» побудили исследователей переводить это слово, ориентируясь исключительно на то или иное осмысление контекста. Так, например, П. Г. Бутков полагал, что «вместо тльковинъ должно читать Половчанин» [Бутков, 1821, с. 100].

М. А. Максимович находил, что «под словом тльковины (бродяги?) разумеются Половцы» [Максимович, 1859, с. 94]. Это прочтение было воспринято многими толкователями «Слова»:

А. Н. Майков: «Из поганых половецких тулов / Крупный жемчуг сыпали на лоно…».

Г. Шторм: «Сыпали мне пустыми тулами поганых половцев…».

С. В. Ботвинник: «Из пустых колчанов половецких сыпали…».

Д. И. Прозоровский, ссылаясь на текст «Повести временных лет» («Иде Олег на грекы… поя же множество варяг и словен,… и дулебы, и тиверцы, иже суть толковины; си вси звахуся от грек Великая скуфь»), предположил, что «толковины» — «значит смесь племён, вошедших в состав Русского государства, и из них некрещенные слыли за поганых» [Прозоровский, 1882, с. 41, 61]. Словяне, дулебы, тиверцы были осёдлыми племенами. Это не помешало целому ряду исследователей видеть в «толковинах» кочевников. Подобная трактовка использовалась Н. М. Павловым (Бицыным), П. П. Вяземским, Е. Огановским, С. К. Шамбинаго и др.

По мнению В. И. Григоровича, слово «толковины» происходит от молдавского «тлакъ, толокъ» — «помощь» [Григорович, 1878, с. LII]. Он трактовал «толковин» в «Слове…», как «помощников, союзников». Эту трактовка получила поддержку целого ряда исследователей: П. Голубовского, А. В. Логинова, Д. А. Расовского, Б. А. Рыбакова, А. К. Югова и др.

Следует заметить, что производить «толковин» от молдавского слова нет серьёзных оснований. Ещё А. А. Потебня на основании упомянутого текста «Повести временных лет» пришёл к выводу, что «толковины», «тльковины» в летописи и «Слове» образованы от «тълковать» и могли «значить только "толкование"». Толковать могут все народы. Есть все основания полагать, что толковинами изначально называли людей, говорящих (толкующих) на ином языке.

А. И. Соболевский писал: «У Скорины "толковин" означает "переводчик"». Попытка видеть в «толковинах» переводчиков нашла целый ряд приверженцев:

И. А. Новиков: «из пустых колчанов поганых толковников».

В. И. Стеллецкий: из пустых колчанов поганых толмачей».

С. В. Шервинский: «из колчанов пустых / Чужаков-толмачей».

Исследователь тюркских лексических элементов «Слова…» С. Н. Баскаков предположил, что «этноним тълковинъ, очевидно, соответствует огуз. til qaγyn ~ til qawyn `истолкователь, переводчик`». Он считал, что «til qawyn и til mač были, по-видимому, прозвищами-синонимами для действительного названия печенежского рода Djiber~Djiwer ´тиверец´» [Баскаков, 1985, с. 125]. Если в упомянутом фрагменте летописи тиверцы названы переводчиками, то и истолкователи, переводчики должны были называться тиверцами, однако подобные факты не зафиксированы.

Переводчики по нормам русского языка, безусловно, являются толковинами, и Скорина имел все основания называть их так. Из этого вовсе не следует, что все толковины (люди, толкующие на ином языке) являются переводчиками, поскольку для перевода надо знать, по меньшей мере, два языка. Очевидно, что в «Повести временных лет» и во сне Святослава фигурируют не переводчики. Толковины, которые окружают князя Игоря, безусловно, половцы.

Следует заметить, что бояр и простых киевлян должен был волновать огромный выкуп, который предстояло выплатить за Игоря и его сына. Сон Святослава должен был их успокоить. По всей видимости, глубоко прав Б. А. Рыбаков, который допускал, что Кончак выкупил своего свата и зятя. Жемчуг, который сыпался из колчанов «поганых толковин», по всей видимости, предназначался для выкупа Игоря и его сына.