Впрочем, любая самая достойнейшая смерть все равно остается для родных, близких и друзей холодным ужасом утраты любимого человека. Тем более такого обаятельного, умного и светлого человека, каким навсегда запомнят Олега Александровича знавшие его. Я вижу его с любимой трубкой в руке, виртуозно читающим любимые стихи Саши Черного. Или задумчиво слушающим любимую музыку Георга Генделя, из которого он особенно ценил ораторию Мессия. В чем, в чем Ч а в музыке он разбирался профессионально.
Он немало поездил по миру. Перед смертью успел побывать в Париже в седьмой раз. А впервые Париж очаровал юного журналиста-международника в далеком году, когда он был там проездом по пути в Канаду. Он не раз говорил мне, что именно молодость, проведенная в Канаде, где он четыре года работал пресссекретарем советского посольства, сформировала его как личность, навсегда определила профессию, сферу научных интересов и стиль жизни. Научила широте мышления и пренебрежению к партийно-идеологическим установкам в журналистике, науке, литературе. А давили его эти догмы ежедневно Ч выпускник МГИМО, он получил распределение в Совинформбюро (позже переименованное в АПН), где и проработал более 20 лет. Эта организация, призванная вести пропаганду советского образа жизни за рубежом, была самым подконтрольным винтиком в партийно-идеологической системе.
Вернувшись из Канады, он написал об этой стране книгу Счастье в кредит, максимально честную по тем идеологическим нормам. За ней последовали сборник рассказов Чужая улица и три книги о рок-музыке: Тигр в гитаре, Музыка бунта, Рок-музыка вчера и сегодня. Их зачитывали до дыр, размножали в фотокопиях, за бешеные деньги продавали на книжном рынке. Мое поколение именно из них узнало о современной музыке. И не только о роке, но и о современном джазе, глубоким знатоком и увлеченным коллекционером которого был Олег Александрович.
Яркого журналиста заметили в АПН и поставили главным редактором журнала Спутник Ч идеологической витрины советского образа жизни для Запада. И это издание он всего за четыре года смог сделать легендой в профессиональной журналистике. Полумиллионные тиражи английской, французской и немецкой версий Спутника и личный гнев главного идеолога Старой площади Михаила Суслова, снявшего Феофанова и закрывшего журнал за отступления от партийной линии Ч лучшее подтверждение высочайшего уровня его редакторской работы.
Затем были Институт США и Канады и Академия общественных наук. Он защитил кандидатскую, затем Ч докторскую по философским наукам. Преподавал социальную психологию, социологию массовых коммуникаций, теорию журналистики, рекламу. Стал доцентом, затем профессором. В далеком 1974 году протащил через цензурные ножницы в издательстве Мысль уникальную по глубине анализа и фактуре книгу США: реклама и общество. Еще на Первом фестивале рекламных роликов в 1984 году работал председателем жюри.
Классикой жанра рекламной критики стали его полемические Заметки мэтра, из номера в номер публиковавшиеся при Наталье Смирновой в Рекламном мире. Он был членом редколлегии журнала Реклама, ни один номер которого не обходился без его статьи, выступил отцом-основателем Института дизайна и рекламы.
Он подготовил несколько сильных аспирантов на факультете журналистики МГУ, а уж официальным оппонентом выступал, по-моему, не меньше чем на полусотне защит. Относился он к этому ритуальному мероприятию предельно требовательно:
его десятистраничный отзыв на мою докторскую Ч образец научной скурпулезности и добросовестности. Так он формировал свою неформальную научную школу.
За внешне весьма удачными биографическими вехами трудно догадаться, насколько мучительно тяжело давались жизненные победы этому удивительно талантливому, разносторонне одаренному и трудолюбивому человеку. Поистине новаторскую докторскую диссертацию о механизмах формирования общественных иллюзий два раза валили на совете в Академии общественных наук. Не стало ему легче и с началом перестройки Ч текст брошюры о финансовой рекламе предприимчивые лиздатели выпустили без фамилии автора. Написанное им предисловие к Современной рекламе Бове и Аренса красуется в книге, выпущенной в издательстве Довганя, под чужой фамилией. Великолепная книга мемуаров Осколки зеркала, которую он так жаждал увидеть напечатанной, вышла, наконец, в прошлом году стараниями Института дизайна и рекламы, но мизерным тиражом 2000 экземпляров. Два долгих года искал издателя его новый капитальный труд о социологии рекламы. И не знаю, вышел бы вообще, если бы не редактор издательства Питер Лолита Волкова, оценившая уровень рукописи.
Этот человек в принципе не умел делать карьеру, не умел ловчить, приспосабливаться, заводить нужные связи. Уверен, что он был чудовищно недооценен современным российским рекламным бизнесом (особенно той частью, которая занимается его приоритетной темой Ч политической рекламой). Да и вообще недооценен отечественной наукой о рекламе и социальных коммуникациях (если она у нас существует как таковая).
Если называть вещи их настоящими именами, профессор Олег Александрович Феофанов является основоположником современной отечественной научной школы, изучающей рекламу, public relations и социологию массовых коммуникаций в целом.
Он был в высшей степени наделен даром человеческой дружбы. Я твердо уверен, что те, кто могут назвать себя его Учениками, друзьями, близкими или просто хорошими знакомыми, навсегда сохранят в памяти его человеческое тепло и обаяние ума.
Игорь Крылов, ученик профессора О. А. Феофанова Спасибо моим 3aрубежным и отечественным коллегам, которые поделились со мной своей мудростью.
Олег Феофанов Несколько слов в начале В одном из последних изданий Большой Советской Энциклопедии было написано:
Реклама Ч это средство одурачивания покупателей и навязывания им часто бесполезных товаров сомнительного качества. Сегодня мало кто разделяет это мнение. Реклама превратилась у нас в уважаемый и социально-необходимый вид деятельности.
Много лет назад вышла в свет моя монография США: реклама и общество.
Монография была в основе своей честным исследованием рекламы как социального феномена. Она стала одной из первых книг у нас в стране, в которой тема раскрывалась без привычных идеологических шор, хотя и не лишенной из-за специфики (скажем мягко) того времени определенных политических обертонов.
Прошло четверть века. Все эти годы я был активно включен в рекламную деятельность в нашей стране. Моя монография, выпущенная в свет издательством Мысль очень скромным тиражом, все-таки дошла до специалистов. И в том же 1974 году Министерство Торговли РСФСР предложило мне подготовить по поручению Н. Косыгина, тогда Председателя Совета Министров СССР, письмо в Политбюро ЦК КПСС о необходимости расширения рекламной деятельности в нашей стране. Это было связано с экономической реформой Косыгина Ч Либермана середины 60-х Ч начала 70-х годов, сущность которой сводилась к допуску в нашу экономику пусть ограниченных, но все-таки рыночных отношений.
Конец этой саги печален. Один из старейших членов Политбюро начертал красным карандашом на письме свой отзыв, нечто вроде на кой черт нам эти буржуазные штучки!. А потом в экономическую реформу Косыгина Ч Либермана был вбит осиновый кол передовой статьей в главном партийном журнале Коммунист под заголовком Еще раз о так называемом "рыночном социализме".
Но экономика, забредшая в тупики стагнации, требовала новых подходов для своего оживления. И одним из таких путей могла стать активизация рекламной деятельности. В то время у нас в стране были три крупные рекламные организации.
Pages: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | ... | 42 | Книги по разным темам