Книги, научные публикации
Pages: | 1 | ... | 6 | 7 | 8 | ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ. М. Достоевскй. ...
-- [ Страница 8 ] --Только что появилась моя статья, и на письмахъ и лично посыпа лись мн запросы: что дескать значитъ вашъ "Приговоръ"? Что вы хо тите этимъ сказать и неужели вы самоубiйство оправдываете? Иные же, показалось мн, были чему то даже рады. И вотъ на дняхъ присылаетъ мн одинъ авторъ, г. Энпе, свою статейку, учтиво ругательную, напеча танную имъ въ Москв въ еженедльномъ журнал "Развлеченiе". Я "Развлеченiя" не получаю и не думаю, чтобъ мн прислалъ этотъ № из датель его, а потому приписываю эту присылку любезности самого авто ра статьи. Онъ мою статью осуждаетъ и смется надъ ней:
"Получилъ я октябрьскiй выпускъ "Дневника писателя", прочиталъ и задумал ся: много хорошихъ вещей въ этомъ выпуск, но много и странныхъ. Выскажемъ наше недоумнiе въ самой сжатой форм. Зачмъ было, напримръ, помщать въ этомъ выпуск "разсужденiе" одного самоубiйцы отъ скуки? Положительно не пони маю зачмъ? Это разсужденiе, если можно такъ назвать бредъ полусумасшедшаго человка, давно извстно;
разумется нсколько перефразированное, всмъ тмъ, кому о томъ знать и вдать надлежитъ, а потому появленiе его въ наше время, въ дневник такого писателя, какъ. М. Достоевскiй, служитъ смшнымъ и жалкимъ анахронизмомъ. Теперь вкъ чугунныхъ понятiй, вкъ положительныхъ мннiй, вкъ, держащiй знамя: "жить во что бы то ни стало!..." Разумется, какъ во всемъ и везд Ч есть исключенiя, есть самоубiйства съ разсужденiемъ и безъ разсужденiя, но на это пошлое геройство ныньче никто не обращаетъ никакого вниманiя: ужь очень оно, это геройство-то, глупо! Было время, когда самоубiйство, особенно съ разсужденiемъ возводилось на степень величайшаго "сознанiя" Ч только неизвстно чего? Ч и героизма, тоже неизвстно въ чемъ состоящаго, но это гнилое время про шло и прошло безвозвратно, Ч и слава Богу, жалть нечего.
Каждый самоубiйца, умирающiй съ разсужденiемъ, подобнымъ тому, которое напечатано въ дневник г. Достоевскаго, не заслуживаетъ никакого сожалнiя;
это грубый эгоистъ, честолюбецъ и самый вредный членъ человческаго общества. Онъ даже не можетъ сдлать своего глупаго дла безъ того, чтобы объ немъ не говорили;
онъ даже и тутъ не выдерживаетъ своей роли, своего напускнаго характера;
онъ пишетъ разсужденiе, хотя бы легко могъ умереть безъ всякаго разсужденiя...
О, Фальстафы жизни! Ходульные рыцари!..
Прочитавъ это я впалъ даже въ унынiе. Господи, да неужели много такихъ у меня читателей и неужели г. Энпе, утверждающiй что мой самоубiйца не заслуживаетъ никакого сожалнiя, серьезно подумалъ, что я выставилъ его ему на "сожалнiе?" Конечно, единичное мннiе г.
Энпе было бы не такъ важно. Но дло въ томъ, что въ настоящемъ случа г. Энпе несомннно выражаетъ собою цлый типъ, цлую коллекцiю такихъ же какъ онъ господъ Энпе, типъ даже отчасти похожiй на тотъ беззастнчивый типъ, о которомъ я только что гово рилъ выше, беззастнчивый и прямолинейный, Ч типъ, ну вотъ тхъ самыхъ "чугунныхъ понятiй", о которыхъ самъ же г. Энпе говоритъ въ сдланной мною выписк изъ его статьи. Это подозрнiе о цлой коллекцiи, ей Богу даже страшно. Конечно, я можетъ быть слишкомъ принимаю къ сердцу. Но однако прямо скажу: не смотря на такую мою воспрiимчивость я и коллекцiи не сталъ бы отвчать, и вовсе не отъ пренебреженiя къ ней, Ч (почему же не поговорить съ людьми?) Ч а просто потому что мало въ № мста. И такъ, если отвчаю теперь, и жертвую мстомъ, то отвчаю, такъ сказать, на свои собственныя сомннiя и, такъ сказать, себ самому. Вижу, что къ октябрьской статейк моей надо неотложно приставить нравоученiе, разъяснить и даже разжевать цль ея. По крайней мр совсть моя будетъ спокойна, вотъ что.
III.
Голословныя утвержденiя.
Статья моя "Приговоръ" касается основной и самой высшей идеи человческаго бытiя Ч необходимости и неизбжности убжденiя въ безсмертiи души человческой. Подкладка этой исповди погибающаго "отъ логическаго самоубiйства" человка Ч это необходимость тутъ же, сейчасъ же вывода: что безъ вры въ свою душу и въ ея безсмертiе бытiе человка неестественно, немыслимо и невыносимо. И вотъ мн показа лось, что я ясно выразилъ формулу логическаго самоубiйцы, нашелъ ее.
Вры въ безсмертiе для него не существуетъ, онъ это объясняетъ въ са момъ начал. Мало по малу, мыслью о своей безцльности и ненавистью къ безгласiю окружающей косности, онъ доходитъ до неминуемаго убжденiя въ совершенной нелпости существованiя человческаго на земл. Для него становится ясно какъ солнце, что согласиться жить мо гутъ лишь т изъ людей, которые похожи на низшихъ животныхъ и ближе подходятъ подъ ихъ типъ по малому развитiю своего сознанiя и по сил развитiя чисто плотскихъ потребностей. Они соглашаются жить именно какъ животныя, то есть, чтобы "сть, пить, спать, устраивать гнздо и выводить дтей". О, жрать, да спать, да гадить, да сидть на мягкомъ Ч еще слишкомъ долго будетъ привлекать человка къ земл, но не въ высшихъ типахъ его. Между тмъ, высшiе типы вдь царятъ на земл и, всегда царили, и кончалось всегда тмъ, что за ними шли, когда восполнялся срокъ, миллiоны людей. Что такое высшее слово и высшая мысль? Это слово, эту мысль (безъ которыхъ не можетъ жить человчество) весьма часто произносятъ въ первый разъ люди бдные, незамтные, не имющiе никакого значенiя, и даже весьма часто гони мые, умирающiе въ гоненiи и въ неизвстности. Но мысль, но произне сенное ими слово не умираютъ и никогда не исчезаютъ безслдно, нико гда не могутъ исчезнуть лишь бы только разъ были произнесены, Ч и это даже поразительно въ человчеств. Въ слдующемъ же поколнiи или черезъ два-три десятка тъ мысль генiя уже охватываетъ все и всхъ, увлекаетъ все и всхъ, Ч и выходитъ, что торжествуютъ не миллiоны людей и не матерiальныя силы, повидимому столь страшныя и незыблемыя, не деньги, не мечь, не могущество, а незамтная въ начал мысль, и часто какого-нибудь, повидимому, ничтожнйшаго изъ людей.
Г-нъ Энпе пишетъ, что появленiе такой исповди у меня въ "Дневник" "служитъ" Ч (кому, чему служитъ?) Ч "смшнымъ и жалкимъ анахро низмомъ"... ибо нын "вкъ чугунныхъ понятiй, вкъ положительныхъ мннiй, вкъ, держащiй знамя: жить во что бы то ни стало"!... (Такъ, такъ! вотъ потому-то, вроятно, такъ и усилились въ наше время самоубiйства въ класс интелигентномъ). Увряю почтеннаго г. Энпе и подобныхъ ему, что этотъ "чугунъ" обращается, когда приходитъ срокъ, въ пухъ передъ иной идеей, сколь бы ни казалась она ничтожною въ начал господамъ "чугунныхъ понятiй". Для меня же лично, одно изъ самыхъ ужасныхъ опасенiй за наше будущее, и даже за ближайшее бу дущее, состоитъ именно въ томъ, что, на мой взглядъ, въ весьма уже, въ слишкомъ уже большой части интелигентнаго слоя русскаго, по какому то особому, странному... ну, хоть, предопредленiю, все боле и боле и съ чрезвычайною прогрессивною быстротою, укореняется совершенное неврiе въ свою душу и въ ея безсмертiе. И мало того, что это неврiе укореняется убжденiемъ (убжденiй у насъ еще очень мало въ чемъ бы то ни было), но укореняется и повсемстнымъ, страннымъ какимъ-то индиферентизмомъ къ этой высшей иде человческаго существованiя, Ч индиферентизмомъ, иногда даже насмшливымъ, Богъ знаетъ откуда и по какимъ законамъ у насъ водворяющимся и не къ одной этой иде, а и ко всему, что жизненно, къ правд жизни, ко всему что даетъ и пита етъ жизнь, даетъ ей здоровье, уничтожаетъ разложенiе и зловонiе.
Этотъ индиферентизмъ есть, въ наше время, даже почти русская осо бенность сравнительно хотя бы съ другими европейскими нацiями. Онъ давно уже проникъ и въ русское интелигентное семейство и уже почти что разрушилъ его. Безъ высшей идеи не можетъ существовать ни человкъ, ни нацiя. А высшая идея на земл лишь одна и именно Ч идея о безсмертiи души человческой, ибо вс остальныя "высшiя" идеи жизни, которыми можетъ быть живъ человкъ, лишь изъ нея одной вы текаютъ. Въ этомъ могутъ со мной спорить (то есть объ этомъ именно единств источника всего высшаго на земл), но я пока въ споръ не вступаю и идею мою выставляю лишь голословно. Разомъ не объяснишь, а исподоволь будетъ лучше. Впереди еще будетъ время.
Мой самоубiйца есть именно страстный выразитель своей идеи, то есть необходимости самоубiйства, а не индиферентный и не чугунный человкъ. Онъ дйствительно страдаетъ и мучается и ужь кажется я это выразилъ ясно. Для него слишкомъ очевидно, что ему жить нельзя и Ч онъ слишкомъ знаетъ, что правъ и что опровергнуть его невозможно.
Передъ нимъ неотразимо стоятъ самые высшiе, самые первые вопросы:
"для чего жить когда уже онъ созналъ, что по животному жить отврати тельно, ненормально и недостаточно для человка? И что можетъ въ та комъ случа удержать его на земл?" На вопросы эти разршенiя онъ получить не можетъ и знаетъ это, ибо хотя и созналъ, что есть, какъ онъ выражается, "гармонiя цлаго", но я то, говоритъ онъ, "ея не понимаю, понять никогда не въ силахъ, а что не буду въ ней самъ участвовать, то это ужь необходимо и само собою выходитъ". Вотъ эта-то ясность и до кончила его. Въ чемъ же бда, въ чемъ онъ ошибся? Бда единственно лишь въ потер вры въ безсмертiе.
Но онъ самъ горячо ищетъ (т. е. искалъ пока жилъ и искалъ съ страданiемъ) примиренiя;
онъ хотлъ найти его въ "любви къ человчеству": "Не я, такъ человчество можетъ быть счастливо и когда нибудь достигнетъ гармонiи. Эта мысль могла бы удержать меня на земл", проговаривается онъ. И ужь конечно это великодушная мысль, великодушная и страдальческая. Но неотразимое убжденiе въ томъ, что жизнь человчества въ сущности такой же мигъ какъ и его собст венная, и что на завтра же, по достиженiи "гармонiи" (если только врить, что мечта эта достижима) человчество обратится въ тотъ же нуль какъ и онъ, силою косныхъ законовъ природы, да еще посл столь кихъ страданiй, вынесенныхъ въ достиженiи этой мечты Ч эта мысль возмущаетъ его духъ окончательно, именно изъ за любви къ человчеству возмущаетъ, оскорбляетъ его за все человчество и Ч по закону отраженiя идей Ч убиваетъ въ немъ даже самую любовь къ человчеству. Такъ точно видали не разъ, какъ, въ семь умирающей съ голоду, отецъ или мать, подконецъ, когда страданiя дтей ихъ станови лись невыносимыми, начинали ненавидть этихъ, столь любимыхъ ими досел дтей, именно за невыносимость страданiй ихъ. Мало того, я ут верждаю, что сознанiе своего совершеннаго безсилiя помочь, или при нести хоть какую нибудь пользу или облегченiе страдающему человчеству, въ то же время при полномъ вашемъ убжденiи въ этомъ страданiи человчества Ч можетъ даже обратить въ сердц вашемъ любовь къ человчеству въ ненависть къ нему. Господа чугунныхъ идей конечно не поврятъ тому, да и не поймутъ этого вовсе: для нихъ лю бовь къ человчеству и счастье его Ч все это такъ дешево, все такъ удобно устроено, такъ давно дано и написано, что и думать объ этомъ не стоитъ. Но я намренъ насмшить ихъ окончательно: я объявляю (опять-таки пока бездоказательно) что любовь къ человчеству Ч даже совсмъ немыслима, непонятна и совсмъ невозможна безъ совмстной вры въ безсмертiе души человческой. Т же, которые, отнявъ у человка вру въ его безсмертiе, хотятъ замнить эту вру, въ смысл высшей цли жизни, "Любовью къ человчеству", т, говорю я, подыма ютъ руки на самихъ же себя;
ибо вмсто любви къ человчеству насаж даютъ въ сердц, потерявшаго вру, лишь зародышъ ненависти къ человчеству. Пусть пожмутъ плечами на такое утвержденiе мое мудре цы чугунныхъ идей. Но мысль эта мудрене ихъ мудрости и я несомннно врую, что она станетъ когда нибудь въ человчеств аксiомой. Хотя опять таки я и это выставляю пока лишь голословно.
Я даже утверждаю и осмливаюсь высказать, что любовь къ человчеству вообще Ч есть, какъ идея, одна изъ самыхъ непостижи мыхъ идей для человческаго ума. Именно какъ идея. Ее можетъ оправ дать лишь одно чувство. Но чувство то возможно именно лишь при совмстномъ убжденiи въ безсмертiи души человческой. (И опять го лословно. ) Въ результат ясно, что самоубiйство, при потер идеи о безсмертiи, становится совершенною и неизбжною даже необходимостью для вся каго человка, чуть-чуть поднявшагося въ своемъ развитiи надъ скота ми. Напротивъ, безсмертiе, общая вчную жизнь, тмъ крпче связы ваетъ человка съ землей. Тутъ казалось бы даже противорчiе: если жизни такъ много, т. е. кром земной и безсмертная, то для чего бы такъ дорожить земною то жизнью? А выходитъ именно напротивъ, ибо только съ врой въ свое безсмертiе человкъ постигаетъ всю разумную цль свою на земл. Безъ убжденiя же въ своемъ безсмертiи, связи человка съ землей порываются, становятся тоньше, гниле, а потеря высшаго смысла жизни (ощущаемая хотя бы лишь въ вид самой безсознательной тоски), несомннно ведетъ за собою самоубiйство. Отсюда обратно и нравоученiе моей октябрьской статьи: "Если убжденiе въ безсмертiи такъ необходимо для бытiя человческаго, то стало быть оно и есть нор мальное состоянiе человчества, а коли такъ, то и самое безсмертiе души человческой существуетъ несомннно". Словомъ, идея о безсмертiи Ч это сама жизнь, живая жизнь, ея окончательная формула и главный ис точникъ истины и правильнаго сознанiя для человчества. Вотъ цль статьи и я полагалъ, что ее невольно уяснитъ себ всякiй, прочитавшiй ее.
IV.
Кое что о молодежи.
Кстати ужь. Мн пожалуй укажутъ, что въ нашъ вкъ убиваютъ себя люди и никогда не занимавшiеся никакими высшими вопросами;
тмъ не мене убиваютъ себя загадочно, безо всякой видимой причины.
Мы дйствительно видимъ очень много (а обилiе это опять-таки своего рода загадка) самоубiйствъ, странныхъ и загадочныхъ, сдланныхъ во все не по нужд, не по обид, безъ всякихъ видимыхъ къ тому причинъ, вовсе не вслдствiе матерiальныхъ недостатковъ, оскорбленной любви, ревности, болзни, ипохондрiи или сумасшествiя, а такъ, Богъ знаетъ изъ-за чего совершившихся. Такiе случаи въ нашъ вкъ составляютъ большой соблазнъ и такъ какъ совершенно невозможно въ нихъ отри цать эпидемiю, то обращаются для многихъ въ самый безпокойный во просъ. Вс эти самоубiйства я конечно объяснять не возьмусь, да и разумется не могу, но зато я несомннно убжденъ, что въ боль шинств, въ цломъ, прямо или косвенно, эти самоубiйцы покончили съ собой изъ за одной и той же духовной болзни Ч отъ отсутствiя высшей идеи существованiя въ душ ихъ. Въ этомъ смысл нашъ индеферен тизмъ, какъ современная русская болзнь, залъ вс души. Право, у насъ теперь иной даже молится и въ церковь ходитъ, а въ безсмертiе своей души не вритъ;
т. е. не то что не вритъ, а просто объ этомъ совсмъ никогда не думаетъ. И однако это вовсе иногда не чугунный, не скотскаго, не низшаго типа человкъ. А межъ тмъ лишь изъ этой од ной вры, какъ уже и говорилъ я выше, выходитъ весь высшiй смыслъ и значенiе жизни, выходитъ желанiе и охота жить. О, повторяю, есть мно го охотниковъ жить безъ всякихъ идей и безъ всякаго высшаго смысла жизни, жить просто животною жизнью, въ смысл низшаго типа;
но есть, и даже слишкомъ ужь многiе, и, что всего любопытне съ виду можетъ быть и чрезвычайно грубыя и порочныя натуры, а между тмъ природа ихъ, можетъ быть имъ самимъ невдомо, давно уже тоскуетъ по выс шимъ цлямъ и значенiю жизни. Эти ужь не успокоются на любви къ д, на любви къ кулебякамъ, къ красивымъ рысакамъ, къ разврату, къ чинамъ, къ чиновной власти, къ поклоненiю подчиненныхъ, къ швейца рамъ у дверей домовъ ихъ. Этакiй застрлится именно съ виду не изъ чего, а между тмъ непремнно отъ тоски, хотя и безсознательной, по высшему смыслу жизни не найденному имъ нигд. А иной изъ такихъ вдобавокъ застрлится, предварительно выкинувъ какую-нибудь скан дальную мерзость, скверность, чудовищность. О, глядя на многихъ изъ этакихъ, разумется трудно поврить, чтобъ они покончили съ собою изъ "за тоски по высшимъ цлямъ жизни": "Да они ни объ какихъ цляхъ совсмъ и не думали они ни объ чемъ такомъ, никогда и не го ворили, а только длали "пакости" Ч вотъ всеобщiй голосъ! Но пусть не заботились и длали пакости: высшая тоска эта Ч знаете ли вы твердо какими сложными путями, въ жизни общества, передается иногда иной душ и заражаетъ ее? Идеи летаютъ въ воздух, но непремнно по за конамъ;
идеи живутъ и распространяются по законамъ слишкомъ трудно для насъ уловимымъ;
идеи заразительны, и знаете ли вы, что въ общемъ настроенiи жизни иная идея, иная забота или тоска, доступная лишь вы сокообразованному и развитому уму, можетъ вдругъ передаться почти малограмотному существу, грубому и ни объ чемъ никогда не заботив Я получаю очень много писемъ съ изложенемъ фактовъ самоубйствъ и съ вопросами:
какъ и что я объ этихъ самоубйствахъ думаю и чмъ ихъ объясняю?
шемуся, и вдругъ заразить его душу своимъ влiянiемъ? Укажутъ мн пожалуй опять, что въ нашъ вкъ умерщвляютъ себя даже дти, или та кая юная молодежь, которая и не испытала еще жизни. А у меня именно есть таинственное убжденiе, что молодежь то наша и страдаетъ и тос куетъ у насъ отъ отсутствiя высшихъ цлей жизни. Въ семьяхъ нашихъ объ высшихъ цляхъ жизни почти и не упоминается, а объ иде о безсмертiи не только ужь вовсе не думаютъ, но даже, слишкомъ нердко относятся къ ней сатирически и это при дтяхъ, съ самаго ихъ дтства, да еще пожалуй съ нарочнымъ назиданiемъ.
"Да семейства у насъ вовсе нтъ" Ч замтилъ мн недавно, возра жая мн, одинъ изъ нашихъ талантливйшихъ писателей. Что-же, это вдь отчасти и правда: при нашемъ всеобщемъ индиферентизм къ выс шимъ цлямъ жизни, конечно можетъ быть уже и расшаталась наша се мья въ извстныхъ слояхъ нацiи. Ясно по крайней мр до наглядности то, что наше юное поколнiе обречено само отыскивать себ идеалы и высшiй смыслъ жизни. Но это-то отъединенiе ихъ, это-то оставленiе на собственныя силы и ужасно. Это вопросъ слишкомъ, слишкомъ значи тельный въ теперешнiй моментъ, въ теперешнiй мигъ нашей жизни.
Наша молодежь такъ поставлена, что ршительно нигд не находитъ никакихъ указанiй на высшiй смыслъ жизни. Отъ нашихъ умныхъ людей и вообще отъ руководителей своихъ, она можетъ заимствовать, въ наше время, повторяю это, скоре лишь взглядъ сатирическiй, но уже ничего положительнаго Ч т. е. во что врить, что уважать, обожать, къ чему стремиться Ч а все это такъ нужно, такъ необходимо молодежи, всего этого она жаждетъ и жаждала всегда, во вс вка и везд! А еслибы и смогли и въ силахъ еще были ей передать что-нибудь изъ правильныхъ указанiй въ семь или въ школ, то опять-таки и въ семь и въ школ, (конечно, не безъ нкоторыхъ исключенiй), слишкомъ ужъ стали къ этому индеферентны за множествомъ иныхъ, боле практическихъ и со временно-интересныхъ задачъ и цлей. Молодежь шестого декабря на Казанской площади Ч безъ сомннiя лишь "настеганное стадо" въ ру кахъ какихъ-то хитрыхъ мошенниковъ, судя по крайней мр по фак тамъ, указаннымъ "Московскими Вдомостями";
что выйдетъ и что окажется изъ этого дла Ч я дале ничего не знаю. Безъ сомннiя тутъ дурь, злостная и безнравственная, обезьянья подражательность съ чу жаго голоса, но все же ихъ могли собрать лишь увривъ, что они собра ны во имя чего-то высшаго и прекраснаго, во имя какого-то удивитель наго самопожертвованiя для величайшихъ цлей. Пусть даже это "исканiе своего идеала" слишкомъ въ немногихъ изъ нихъ, но эти немногiе царятъ надъ остальными и ведутъ ихъ за собою, Ч это-то уже ясно. Что-же, кто виноватъ теперь что ихъ идеалъ такъ уродливъ? Ужъ конечно и сами они, но вдь и не одни они. О, безъ сомннiя, даже и теперешняя окружающая ихъ дйствительность могла бы спасти ихъ отъ ихъ уродливой оторванности отъ всего насущнаго и реальнаго, отъ ихъ грубйшаго непониманiя самыхъ простыхъ вещей;
но въ томъ-то и дло что наступили, значитъ, такiе сроки, что оторванность отъ почвы и отъ народной правды въ нашемъ юнйшемъ поколнiи должна уже удивить и ужаснуть даже самихъ "отцовъ" ихъ, столь давно уже отъ всего русскаго оторвавшихся и доживающихъ свой вкъ въ блаженномъ спокойствiи высшихъ критиковъ земли русской. Ну вотъ и урокъ, Ч урокъ и семь и школ и блаженно-убжденнйшимъ критикамъ: сами же они теперь не узнаютъ своихъ послдствiй и отъ нихъ отрекаются, но... но вдь и ихъ-то, "отцовъ"-то, разв можно, опять-таки винить окончательно? Сами-то они не суть-ли продукты и слдствiя какихъ-то особыхъ роковыхъ законовъ и предопредленiй, которые стоятъ надъ всмъ интелигентнымъ слоемъ русскаго общества уже чуть ли не два вка сряду, почти вплоть до великихъ реформъ ныншняго царствованiя? Нтъ, видно двухсотлтняя оторванность отъ почвы и отъ всякаго дла не спускаются даромъ. Винить недостаточно, надо ис кать и лекарствъ. По моему еще есть лекарства: они въ народ, въ свя тыняхъ его и въ нашемъ соединенiи съ нимъ. Но... но объ этомъ еще посл. Я и "Дневникъ" предпринималъ отчасти для того, чтобъ объ этихъ лекарствахъ говорить на сколько силъ достанетъ.
V.
О самоубiйств и о высокомрiи.
Но надо кончить съ г. Энпе. Съ нимъ случилосъ то, что бываетъ со многими изъ его "типа": для нихъ что ясно и что слишкомъ скоро они могутъ понять, то и глупо. Ясность они гораздо наклонне презирать, чмъ хвалить. Другое дло что-нибудь съ завиткомъ и съ туманомъ: "А, мы этого не понимаемъ, значитъ тутъ глубина".
Онъ говоритъ что "разсужденiе" моего самоубiйцы есть лишь "бредъ полусумасшедшаго человка" и "давно извстно". Я очень наклоненъ думать что "разсужденiе" это стало ему "извстнымъ" лишь по прочтенiи моей статьи. Что же касается до "бреда полусумасшедшаго" то этотъ бредъ (извстно-ли это г-ну Энпе и всей ихъ коллекцiи?) Ч этотъ бредъ, т. е. выводъ необходимости самоубiйства, есть для многихъ, даже для слишкомъ уже многихъ въ Европ, Ч какъ бы послднее слово науки. Я въ краткихъ словахъ выразилъ это "послднее слово науки" ясно и по пулярно, но единственно чтобъ его опровергнутъ, Ч и не разсужденiемъ, не логикой, ибо логикой оно неопровержимо, (и я вызываю не только г.
Энпе, но и кого угодно опровергнуть логически этотъ "бредъ сумасшед шаго") Ч но врой, выводомъ необходимости вры въ безсмертiе души человческой, выводомъ убжденiя, что вра эта есть единственный ис точникъ живой жизни на земл, Ч жизни, здоровья, здоровыхъ идей и здоровыхъ выводовъ и заключенiй...
А въ заключенiе нчто совсмъ ужь комическое. Въ томъ же ок тябрьскомъ № я сообщилъ о самоубiйств дочери эмигранта: "она намо чила вату хлороформомъ, обвязала себ этимъ лицо и легла на кровать.
Такъ и умерла. Предъ смертью написала записку: "предпринимаю длин ное путешествiе. Если самоубiйство не удастся, то пусть соберутся вс отпраздновать мое воскресенье изъ мертвыхъ съ бокалами клико. А если удастся, то я прошу только, чтобъ схоронили меня, вполн убдясь, что я мертвая, потому что совсмъ непрiятно проснуться въ гробу подъ зем лею. Очень даже не шикарно выйдетъ".
Г-нъ Энпе высокомрно разсердился на эту "пустенькую" самоубiйцу и заключилъ, что поступокъ ея "никакого вниманiя не за служиваетъ". Разсердился и на меня за мой "наивный до крайности" во просъ о томъ, которая изъ двухъ самоубiйцъ больше мучилась на земл?
Но тутъ вышло нчто смшное. Онъ вдругъ прибавилъ: "смю думать, что человкъ, желающiй привтствовать свое возвращенiе къ жизни съ бокалами шампанскаго въ рукахъ" Ч (разумется въ рукахъ) Ч "не много мучился въ этой жизни Ч когда опять, съ такимъ торжествомъ вступаетъ въ нее, ничуть не измняя ея условiй Ч и даже не думая о нихъ"...
Какая смшная мысль и какое смшное соображенiе! Тутъ, главное, соблазнило его шампанское: "кто пьетъ шампанское, тотъ стало быть не можетъ мучиться". Да вдь еслибъ она такъ любила шампанское, то ос талась бы жить, чтобъ пить его, а вдь она написала про шампанское передъ смертью, т. е. передъ серьезною смертью, слишкомъ хорошо зная, что наврно умретъ. Шансу очнуться опять она не могла очень врить, да и не представлялъ онъ ей ничего отраднаго, потому что очнуться опять значило для нея, конечно, очнуться для новаго самоубiйства.
Шампанское стало быть тутъ ни при чемъ, т. е. вовсе не для того, чтобъ пить его Ч и неужели это разъяснять надо? Написала же она о шампан скомъ изъ желанiя сдлать, умирая, какой нибудь вывертъ померзче и погрязне. Потому-то и выбрала шампанское, что грязне и мерзче этой картины питiя его при своемъ "воскресенiи изъ мертвыхъ" не нашла другой. Нужно же ей было написать это для того, чтобъ оскорбить этой грязью все, что она оставляла на земл, проклясть землю и земную жизнь свою, плюнуть на нее и заявить этотъ плевокъ къ свднiю тхъ близкихъ ей, которыхъ она покидала. Изъ-за чего же такая злоба въ этой семнадцатилтней двочк? (NB. Ей было семнадцать тъ, а не двадцать, я ошибся въ моей стать и меня потомъ поправили знавшiе это дло лучше). И на кого злоба? Ее никто не обижалъ, она ни въ чемъ не нуждалась, она умерла, повидимому, тоже совсмъ безъ причины. Но именно эта-то записка, именно то, что она такъ интересовалась въ та кой часъ сдлать такой грязный и злобный вывертъ (что очевидно) именно это и наводитъ на мысль, что жизнь ея была безмрно чище это го грязнаго выверта и что злоба, что безмрное озлобленiе этого вывер та Ч и свидтельствуетъ, напротивъ, о страдальческомъ мучительномъ настроенiи ея духа, о ея отчаянiи въ послднюю минуту жизни. Еслибъ она умерла отъ какой нибудь апатичной скуки, не зная за чмъ, то не сдлала бы этого выверта. Къ такому состоянiю духа надо относиться человколюбиве. Страданiе тутъ очевидное и умерла она непремнно отъ духовной тоски и много мучившись. Чмъ она успла такъ изму читься въ 17 тъ? Но въ этомъ-то и страшный вопросъ вка. Я выра зилъ предположенiе, что умерла она отъ тоски (слишкомъ ранней тоски) и безцльности жизни Ч лишь вслдствiе своего извращеннаго теорiей воспитанiя въ родительскомъ дом, воспитанiя съ ошибочнымъ понятiемъ о высшемъ смысл и цляхъ жизни, съ намреннымъ истребленiемъ въ душ ея всякой вры въ ея безсмертiе. Пусть это лишь мое предположенiе, но вдь не для того же, въ самомъ дл, умерла она, чтобъ оставить лишь посл себя подлую записку Ч на удивленiе, какъ кажется и предполагаетъ г. Энпе? "Никто же плоть свою возненавиде".
Истребленiе себя есть вещь серьезная, несмотря на какой бы тамъ ни было шикъ, а эпидемическое истребленiе себя, возрастающее въ интели гентныхъ классахъ, есть слишкомъ серьезная вещь, стоящая неустанна го наблюденiя и изученiя. Года полтора назадъ мн показывалъ одинъ высокоталантливый и компетентный въ нашемъ судебномъ вдомств человкъ пачку собранныхъ имъ писемъ и записокъ самоубiйцъ, собст венноручныхъ, писанныхъ ими передъ самою смертiю, то есть за пять минутъ до смерти. Помню дв строчки одной пятнадцатилтней двочки, помню тоже каракули карандашемъ, писанныя въ хавшей карет, въ которой тутъ же и застрлился самоубiйца, не дохавъ куда везли его.
Я думаю, еслибъ даже и г. Энпе переглядлъ эту интереснйшую пачку, то и въ его душ, можетъ быть, совершился бы нкоторый переворотъ и въ спокойное сердце его проникло бы смятенiе. Но не знаю. Во всякомъ случа къ этимъ фактамъ надо относиться человколюбиве, и отнюдь не такъ высокомрно. Въ фактахъ этихъ можетъ быть мы и сами вс ви новаты и никакой чугунъ не спасетъ насъ потомъ отъ бдственныхъ послдствiй нашего спокойствiя и высокомрiя, когда восполнятся сроки и придетъ время этихъ послдствiй.
Но довольно. Я не одному г. Энпе, а многимъ господамъ Энпе отвтилъ.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
I.
Анекдотъ изъ дтской жизни.
Разскажу чтобъ не забыть.
Живутъ на краю Петербурга, и даже подальше чмъ на краю, одна мать съ двнадцатилтней дочкой. Семья не богатая, но мать иметъ занятiе и добываетъ средства трудомъ, а дочка посщаетъ въ Петербург школу, и каждый разъ когда узжаетъ въ школу или воз вращается изъ школы домой, Ч здитъ въ общественной карет, от правляющейся отъ Гостинаго двора до того мста, гд он живутъ и об ратно по нскольку разъ въ день, въ извстные сроки.
И вотъ однажды, недавно, мсяца два назадъ, какъ разъ когда у насъ вдругъ и такъ быстро установилась зима и начался первопутъ съ цлой недлей тихихъ, свтлыхъ дней, въ два-три градуса морозу Ч однажды вечеромъ мать, смотря на дочку сказала ей: "Саша, я вижу ты никакихъ уроковъ не твердишь, вотъ столько уже вечеровъ замчаю.
Знаешь-ли ты уроки-то?" Ч Ахъ, мамочка, не безпокойся, я все приготовила;
на всю даже недлю впередъ приготовила.
Ч Хорошо коли такъ.
На завтра отправилась Саша въ школу, а въ шестомъ часу кондук торъ общественной кареты, въ которой должна была воротиться Саша, соскочивъ мимоздомъ у ихъ воротъ, подалъ "мамочк" отъ нея записку слдующаго содержанiя:
"Милая мамочка, я всю недлю была очень дурной двочкой. Я по лучила три нуля и все тебя обманывала. Воротиться мн къ теб стыдно и я ужъ больше къ теб не вернусь. Прощай милая мамочка, прости ме ня, твоя Саша".
Можно представить, что сталось съ матерью. Разумется тотчасъ же хотла бросить занятiя и летть въ городъ разыскивать Сашу хоть по какимъ-нибудь слдамъ. Но гд? Какъ? Случился тутъ одинъ близкiй знакомый, принявшiй горячее участiе и вызвавшiйся тотчасъ же отпра виться въ Петербургъ и тамъ, справившись въ школ, искать и искать, по всмъ знакомымъ и хоть цлую ночь. Главное, представившееся соображенiе, что Саша можетъ воротиться тмъ временемъ сама, раска явшись въ прежнемъ ршенiи, и если матери дома не застанетъ, то по жалуй опять уйдетъ, Ч заставило мать остаться и довриться горячему участiю добраго человка. Въ случа же если Саша не отыщется къ ут ру положили чмъ свтъ заявить полицiи. Оставшись дома мать провела нсколько тяжелыхъ часовъ и я ихъ не описываю, такъ какъ можно и такъ понять.
И вотъ, разсказываетъ мать, уже около десяти часовъ вдругъ слы шу знакомые, маленькiе скорые шаги во двор по снгу и потомъ по сенк. Отворяется дверь и Ч вотъ Саша.
Ч Мамочка, ахъ, мамочка, какъ я рада что пришла къ теб, ахъ!
Сложила руки передъ собой ладошками, потомъ закрыла себ ими лицо и сла на кровать. Такая усталая, измученная. Ну, тутъ разумется первыя восклицанiя, первые вопросы;
мать осторожна, упре кать пока не сметъ.
Ч Ахъ мамочка, какъ только я вчера теб солгала про уроки, такъ вчера же и ршилась: въ школу больше не ходить и къ теб не возвра щаться;
потому что какъ-же я въ школу ходить не буду, а тебя каждый день буду обманывать что хожу?
Ч Да какъ-же ты съ собой-то быть хотла? Коль не въ школ и не у меня, такъ гд-же?
Ч А я думала что на улиц. Какъ день, я бы все по улицамъ ходила.
Шубка на мн теплая, а прозябну Ч въ Пассажъ зайду;
а вмсто обда каждый день по булк покупать, ну а пить такъ какъ ужь нибудь, те перь снгъ. Одной булки мн довольно. У меня 15 копекъ, по три копйки на булку, вотъ и пять дней.
Ч А тамъ?
Ч А тамъ не знаю, дальше я не подумала.
Ч Ну, а ночевать-то, ночевать-то гд?
Ч А ночевать, я это обдумала. Какъ ужь темно и какъ ужь поздно я думала всякiй день ходить на желзную дорогу, туда дальше, за воксалъ, гд никого ужь нтъ, и гд ужасно много вагоновъ стоитъ. Влзть въ какой нибудь этотъ вагонъ, который ужь видно что не пойдетъ, и ноче вать до утра. Я и пошла. И далеко зашла, туда за воксалъ, и никого тамъ нтъ, и вижу совсмъ въ сторон вагоны стоятъ и совсмъ не такiе въ которыхъ вс здятъ. Вотъ думаю, влзу въ какой нибудь этотъ вагонъ и никто не увидитъ. Только я начала влзать, а вдругъ сторожъ мн и закричалъ:
Ч Куда зешь? Въ этихъ вагонахъ мертвыхъ возятъ.
Услышала я это, соскочила, а онъ ужъ вижу ко мн подходитъ:
"Вамъ чего, говорить, здсь надо?" Я отъ него бжать, бжать, онъ что то закричалъ, только я убжала. Иду я, такъ испугалась. Воротилась на улицы, хожу и вдругъ вижу домъ, большой домъ, каменный, строится, еще только кирпичный, стеколъ дверей нтъ и забиты досками, а кру гомъ заборъ. Вотъ, думаю, еслибъ пройти какъ нибудь туда въ домъ, то тамъ вдь никто не увидитъ, темно. Зашла я съ переулка и сыскала та кое мсто, что хоть и заколочено досками, а можно пролзть. Я и пролзла, прямо какъ въ яму, тамъ еще земля;
я пошла ощупью по стн въ уголъ, а въ углу доски, кирпичи. Вотъ, думаю, тутъ и ночую на доскахъ. Такъ и легла. Только вдругъ слышу точно кто тихо очень го воритъ. Я приподнялась, а въ самомъ углу слышу говорятъ, тихо, и точ но на меня оттуда глаза смотрятъ. Тутъ я ужь очень испугалась, побжала какъ разъ въ ту самую дверь опять на улицу, а они меня слы шу зовутъ. Успла выскочить. А я-то думала что домъ пустой.
Тутъ какъ вышла я опять, то очень вдругъ устала. Такъ устала, такъ устала. Иду по улицамъ, народъ ходитъ, который часъ не знаю.
Вышла я на Невскiй проспектъ, иду около Гостинаго и совсмъ плачу.
"Вотъ думаю, прошелъ-бы какой добрый человкъ, пожаллъ-бы бдную двочку, которой ночевать негд. Я ужь призналась бы ему, а онъ бы мн сказалъ: пойдемте къ намъ ночевать". Думаю я все объ этомъ, иду и Ч вдругъ гляжу, стоитъ нашъ дилижансъ и послднiй разъ сюда от правляться хочетъ, а я-то думала что онъ уже давно ушелъ. "Ахъ, ду маю, поду къ мам!" Сла я, и такъ теперь мамочка рада что къ теб воротилась! Никогда я тебя больше обманывать не буду и учиться буду хорошо, ахъ мамочка! ахъ мамочка!
Спрашиваю ее, разсказываетъ мать дальше: Саша, да неужель ты все это сама выдумала Ч и въ школу чтобъ не ходить и на улиц жить?
Ч Видишь мамочка, тутъ я давно уже познакомилась съ одной двочкой, такая же какъ и я, только она въ другую школу ходитъ. Толь ко вришь-ли, она никогда почти не ходитъ, а дома всмъ говоритъ ка ждый день что ходитъ. А мн она сказала, что учиться ей скучно, а на улиц очень весело. "Я, говоритъ, какъ выйду изъ дому, все хожу, все хожу, а въ школу вотъ ужь дв недли не показывалась, въ окна въ ма газины смотрю, въ пассаж хожу, булку съмъ Ч до самого вечера какъ домой идти". Я какъ узнала про это отъ нея, тогда-же подумала: "вотъ бы мн также", и стало мн скучно въ школ. Только я и намренiя не имла до самого вчерашняго дня, а вчера какъ солгала теб и ршилась"...
Анекдотъ этотъ Ч правда. Теперь ужь разумется матерью приня ты мры. Когда мн разсказали его, я подумалъ что очень не лишнее напечатать его въ "Дневник". Мн позволили, конечно съ полнымъ incognito. Мн разумется возразятъ сейчасъ-же: "Единичный случай, и просто потому что двочка очень глупа". Но я знаю наврно, что двочка очень не глупа. Знаю тоже, что въ этихъ юныхъ душахъ, уже вышедшихъ изъ перваго дтства, но еще далеко не дозрвшихъ до ка кой-нибудь хоть самой первоначальной возмужалости, могутъ порою за рождаться удивительныя фантастическiя представленiя, мечты и ршенiя. Этотъ возрастъ (двнадцати или тринадцатилтнiй) необы чайно интересенъ, въ двочк еще больше чмъ въ мальчик. Кстати о мальчикахъ: помните вы года четыре назадъ напечатанное въ газетахъ извстiе о томъ, какъ изъ одной гимназiи бжали три чрезвычайно юные гимназиста въ Америку и что ихъ поймали уже довольно далеко отъ ихъ города, а вмст захватили и бывшiй съ ними пистолетъ. Вообще и пре жде, поколнiе или два назадъ, въ головахъ этого очень юнаго народа тоже могли бродить мечты и фантазiи, совершенно такъ же какъ у тепе решнихъ, но теперешнiй юный народъ какъ-то ршительне и гораздо короче на сомннiя и размышленiя. Прежнiе, надумавъ проэктъ (ну хоть бжать въ Венецiю, начитавшись о Венецiи въ повстяхъ Гофмана и Жоржъ Занда, Ч я зналъ одного такого) Ч все же проэктовъ своихъ не исполняли и много что повряли ихъ подъ клятвою какому нибудь това рищу, а теперешнiе надумаютъ да и выполнятъ. Впрочемъ, прежнихъ связывало и чувство ихъ долга, ощущенiе обязанности, Ч къ отцамъ, къ матерямъ, къ извстнымъ врованiямъ и принципамъ. Ныньче же, без спорно, связи эти и ощущенiя стали нсколько слабе. Меньше удержу и вншняго и внутренняго, въ себ самомъ заключающагося. Отъ того можетъ быть односторонне и голова работаетъ, и ужь разумется все это отъ чего нибудь.
А главное, это вовсе не единичные случаи, происходящiе отъ глупо сти. Повторяю, этотъ чрезвычайно интересный возрастъ вполн нужда ется въ особенномъ вниманiи столь занятыхъ у насъ педагогiей педаго говъ и столь занятыхъ теперь "длами" и не длами родителей. И какъ легко можетъ все это случиться, т. е. все самое ужасное, да еще съ кмъ:
съ нашими родными дтьми! Подумать только о томъ мст, въ этомъ разсказ матери, когда двочка "вдругъ устала, идетъ и плачетъ и меч таетъ что встртится добрый человкъ, сжалится что бдной двочк негд ночевать и пригласитъ ее съ собою". Подумать что вдь это желанiе ея, свидтельствующее о ея столь младенческой невинности и незрлости, такъ легко могло тутъ-же сбыться и что у насъ везд, и на улиц и въ богатйшихъ домахъ, такъ и кишитъ вотъ именно этими "до брыми человчками!" Ну, а потомъ, на утро? Или прорубь, или стыдъ признаться, а за стыдомъ признаться и грядущая способность, все за таивъ про себя, съ воспоминанiемъ ужиться, а потомъ объ немъ заду маться уже съ другой точки зрнiя, и все думать и думать, но уже съ чрезвычайнымъ разнообразiемъ представленiй, и все это мало по малу и само собой;
ну а подъ конецъ Ч пожалуй и желанiе повторить случай, а за тмъ и все остальное. И это съ двнадцати-то тъ! И все шито крыто. Вдь шито-крыто въ полномъ смысл слова! А эта другая двочка, которая вмсто школы въ магазины заглядываетъ и въ пас сажъ заходитъ, и нашу двочку научила? Я прежде слыхивалъ въ этомъ род про мальчиковъ, которымъ учиться скучно, а бродяжить весело.
(NB. Бродяжничество есть привычка, болзненная и отчасти наша нацiональная, одно изъ различiй нашихъ съ Европой, Ч привычка об ращающаяся потомъ въ болзненную страсть и весьма нердко зарож дающаяся съ самаго дтства. Объ этой нацiональной страсти нашей я потомъ непремнно поговорю). Но вотъ стало быть возможны и бродячiя двочки. И положимъ тутъ полная пока невинность;
но будь невинна какъ самое первобытное существо въ раю, а все не избгнетъ "познанiя добра и зла", ну хоть съ краюшку, хоть въ воображенiи только, мечтательно. Улица вдь такая бойкая школа. А главное, повторяю еще и еще: тутъ Ч этотъ интереснйшiй возрастъ, возрастъ, вполн еще сохранившiй самую младенческую, трогательную невинность и незрлость съ одной стороны, а съ другой Ч уже прiобрвшiй скорую до жадности способность воспрiятiя и быстраго ознакомленiя съ такими идеями и представленiями, о которыхъ, по убжденiю чрезвычайно мно гихъ родителей и педагоговъ, этотъ возрастъ даже и представить себ будто-бы ничего еще не можетъ. Это-то вотъ раздвоенiе, эти-то дв, столь несходныя половины юнаго существа, въ своемъ соединенiи пред ставляютъ чрезвычайно много опаснаго и критическаго въ жизни этихъ юныхъ существъ.
II.
Разъясненiе объ участiи моемъ въ изданiи будущаго журнала "Свтъ".
Въ "Дневник Писателя" (и опять въ томъ-же октябрьскомъ № ) Ч было мною помщено объявленiе объ изданiи въ 1877 году новаго жур нала "Свтъ" профессоромъ Н. П. Вагнеромъ. И вотъ, только что поя вилось это объявленiе, какъ стали меня разспрашивать о будущемъ журнал и о будущемъ моемъ въ немъ участiи. Я отвчалъ всмъ кому могъ отвтить, что въ журнал "Свтъ" я, по приглашенiю Н. П. Вагне ра, общалъ помстить лишь разсказъ и что въ этомъ и будетъ состоять все мое въ немъ участiе. Но теперь вижу необходимость оговорить это даже печатно, ибо съ вопросами не перестаютъ;
я получаю каждый день письма отъ моихъ читателей и ясно вижу изъ этихъ писемъ, что читате ли мои почему-то вдругъ убдились что участiе мое въ журнал "Свтъ" будетъ несравненно обширне, чмъ упомянуто о немъ въ объявленiи профессора Вагнера, т. е. что я почти перехожу въ "Свтъ", начинаю новую дятельность, расширяю прежнюю, и что если я и не соучастникъ въ изданiи или редактированiи будущаго журнала, то уже непремнно участникъ въ его иде, въ замысл, въ план и проч. и проч.
На это и заявляю теперь, что въ будущемъ 1877 году буду издавать лишь "Дневникъ Писателя" и что "Дневнику" и будетъ принадлежать, по примру прошлаго года, вся моя авторская дятельность. Что же до новаго изданiя "Свтъ", то ни въ замысл, ни въ план, ни въ соредактированiи его не участвую. Даже самая идея будущаго журнала мн еще совсмъ неизвстна и я жду появленiя его перваго № чтобъ въ первый разъ съ нею познакомиться. Полагаю что особую близость мою къ журналу "Свтъ" вывели изъ того лишь, что въ "Дневник Писателя" напечатано было о немъ самое первое объявленiе, а потомъ, какъ-то такъ почему-то случилось, что это объявленiе довольно долгое время не повторялось ни въ одной газет. Во всякомъ случа общать дать раз сказъ въ другое изданiе еще не значитъ бросить свое и перейти въ то изданiе, а искреннйшее мое желанiе успха предпрiятiю уважаемаго Н.
П. Вагнера основано всего лишь только на личной моей надежд и даже на убжденiи встртить въ его журнал нчто новое, оригинальное и полезное, Ч но дале и подробне я ничего о журнал "Свтъ" не знаю.
Изданiе это мн чужое и пока столькоже мн извстное, сколько и вся кому, прочитавшему о немъ газетное объявленiе.
III.
На какой теперь точк дло.
Годъ кончился, а этимъ двнадцатымъ выпускомъ заканчивается первый годъ изданiя "Дневника Писателя". Отъ читателей моихъ я встртилъ весьма лестное мн сочувствiе, а между тмъ и сотой доли не сказалъ того, что намревался высказать, а изъ высказаннаго, вижу те перь, многое не съумлъ выразить ясно съ перваго разу и даже бывалъ понятъ превратно, въ чемъ конечно виню наиболе себя. Но хоть и мало усплъ сказать, а все же надюсь, что читатели мои уже и изъ выска заннаго въ этомъ году поймутъ характеръ и направленiе "Дневника" въ будущемъ году. Главная цль "Дневника" пока состояла въ томъ, чтобы по возможности разъяснять идею о нашей нацiональной духовной само стоятельности и указывать ее, по возможности, въ текущихъ представ ляющихся фактахъ. Въ этомъ смысл, напримръ, "Дневникъ" довольно много говорилъ о нашемъ внезапномъ нацiональномъ и народномъ движенiи ныншняго года въ такъ называемомъ "Славянскомъ дл".
Выскажемъ впередъ: "Дневникъ" не претендуетъ представлять ежемсячно политическiя статьи;
но онъ всегда будетъ стараться оты скать и указать, по возможности, нашу нацiональную и народную точку зрнiя и въ текущихъ политическихъ событiяхъ. Напримръ, изъ на шихъ статей о "Славянскомъ движенiи" ныншняго года, читатели мо жетъ быть уже уяснили себ, что "Дневникъ" желалъ лишь выяснить сущность и значенiе этого движенiя собственно и, главное, относительно насъ, русскихъ;
указать, что дло для насъ состоитъ не въ одномъ Славизм и не въ политической лишь постановк вопроса въ современ номъ смысл его. Славизмъ, т. е. единенiе всхъ Славянъ съ народомъ Русскимъ и между собою, и политическая сторона Вопроса, т. е. вопросы о границахъ, окраинахъ, моряхъ и проливахъ, о Константинопол и пр.
и пр., Ч все это вопросы, хотя безъ сомннiя самой первостепенной важности для Россiи и будущихъ судебъ ея, но не ими лишь исчерпыва ется сущность Восточнаго вопроса для насъ, т. е. въ смысл разршенiя его въ народномъ дух нашемъ. Въ этомъ смысл эти первостепенной важности вопросы отступаютъ уже на второй планъ. Ибо главная сущ ность всего дла, по народному пониманiю, заключается несомннно и всецло лишь въ судьбахъ Восточнаго Христiанства, т. е. Православiя.
Народъ нашъ не знаетъ ни Сербовъ, ни Болгаръ;
онъ помогаетъ, и гро шами своими и добровольцами, не Славянамъ и не для Славизма, а про слышалъ лишь о томъ, что страдаютъ Православные Христiане, братья наши, за вру Христову отъ Турокъ, отъ "безбожныхъ Агарянъ";
вотъ почему, и единственно поэтому, обнаружилось все движенiе народное этого года. Въ судьбахъ настоящихъ и въ судьбахъ будущихъ Право славнаго Христiанства, Ч въ томъ заключена вся идея народа Русскаго, въ томъ его служенiе Христу и жажда подвига за Христа. Жажда эта истинная, великая и не переставаемая въ народ нашемъ съ древнйшихъ временъ, непрестанная, можетъ быть, никогда и, Ч это чрезвычайно важный фактъ въ характеристик народа нашего и госу дарства нашего. Московскiе Старообрядцы снарядили и пожертвовали отъ себя цлый (и превосходный) санитарный отрядъ и послали его въ Сербiю;
и однако они отлично знали, что сербы не старообрядцы, а такiе же какъ и мы, съ которыми они въ дл вры не сообщаются. Тутъ вы сказалась именно идея о дальнйшихъ, окончательныхъ судьбахъ пра вославнаго христiанства, хотя бы и въ отдаленныхъ временахъ и сро кахъ и надежда будущаго единенiя всхъ восточныхъ христiанъ воеди но;
и, помогая христiанамъ противъ турокъ, притснителей христiанства, они стало-быть сочли сербовъ такими же настоящими христiанами какъ и сами, не смотря на временныя различiя, и даже хо тя-бы только въ будущемъ. Въ этомъ смысл пожертвованiе это иметъ даже историческое значенiе, наводитъ на отрадныя мысли и подтвер ждаетъ отчасти наше указанiе о томъ, что въ судьбахъ христiанства и заключается вся цль народа русскаго, хотя бы даже и разъединеннаго временно иными фиктивными различiями въ вроисповданiи. Въ народ безспорно сложилось и укрпилось даже такое понятiе, что вся Россiя для того только и живетъ, чтобы служить Христу и оберегать отъ неврныхъ все вселенское Православiе. Если не прямо выскажетъ вамъ эту мысль всякiй изъ народа, то я утверждаю, что выскажутъ ее вполн сознательно уже весьма многiе изъ народа, а эти очень многiе имютъ безспорно влiянiе и на весь остальной народъ. Такъ что прямо можно сказать, что эта мысль уже во всемъ народ нашемъ почти сознатель ная, а не то что таится лишь въ чувств народномъ. Итакъ въ этомъ лишь единомъ смысл Восточный вопросъ и доступенъ народу Русскому.
Вотъ главный фактъ.
Но если такъ, то взглядъ на Восточный вопросъ долженъ принять несравненно боле опредленный видъ и для всхъ насъ. Россiя сильна народомъ своимъ и духомъ его, а не то что лишь образованiемъ, напримръ, своимъ, богатствами, просвщенiемъ и проч., какъ въ нкоторыхъ государствахъ Европы, ставшихъ, за дряхлостью и потерею живой нацiональной идеи, совсми искуственными и какъ бы даже не натуральными. Думаю, что такъ еще долго будетъ. Но если народъ по нимаетъ славянскiй и вообще Восточный вопросъ лишь въ значенiи су дебъ Православiя, то отсюда ясно, что дло это уже не случайное, не временное, и не вншнее лишь политическое, а касается самой сущности русскаго народа, стало быть вчное и всегдашнее до самаго конечнаго своего разршенiя. Россiя уже не можетъ отказаться отъ движенiя сво его на Востокъ въ этомъ смысл и не можетъ измнить его цли, ибо она отказалась бы тогда отъ самой себя. И если временно, параллельно съ обстоятельствами, вопросъ этотъ и могъ, и несомннно долженъ былъ принимать иногда направленiе иное, если даже и хотли и должны были мы уступать иногда обстоятельствамъ, сдерживать наши стремленiя, то все же, въ цломъ, вопросъ этотъ, какъ сущность самой жизни народа Русскаго, непремнно долженъ достигнуть когда-нибудь необходимо главной цли своей, т. е., соединенiя всхъ православныхъ племенъ во Христ и въ братств, и уже безъ различiя Славянъ съ другими осталь ными православными народностями. Это единенiе можетъ быть даже во все не политическимъ. Собственно же славянскiй, въ тсномъ смысл этого слова, и политическiй, въ тсномъ значенiи (т. е. моря, проливы, Константинополь и проч.) вопросы разршатся при этомъ конечно сами собою въ томъ смысл, въ которомъ они будутъ наимене противурчить ршенiю главной и основной задачи. Такимъ образомъ, повторяемъ съ этой народной точки весь этотъ Вопросъ принимаетъ видъ незыблемый и всегдашнiй.
Въ этомъ отношенiи Европа, не совсмъ понимая наши нацiональные идеалы, т. е., мряя ихъ на свой аршинъ и приписывая намъ лишь жажду захвата, насилiя, покоренiя земель, Ч въ тоже время очень хорошо понимаетъ насущный смыслъ дла.
Не въ томъ для нея вовсе дло, что мы теперь не захватимъ земель и общаемся ничего не завоевывать: для нея гораздо важне то, что мы, все еще попрежнему и по всегдашнему, неуклонны въ своемъ намренiи помогать славянамъ и никогда отъ этой помощи не намрены отказаться.
Если же и теперь это совершится и мы славянамъ поможемъ, то мы, въ глазахъ Европы, приложимъ-де новый камень къ той крпости, которую постепенно воздвигаемъ на Восток, какъ убждена вся Европа, Ч про тивъ нея. Ибо, помогая славянамъ, мы тмъ самымъ продолжаемъ уко ренять и укрплять вру въ славянахъ въ Россiю и въ ея могущество, и все боле и боле прiучаемъ ихъ смотрть на Россiю какъ на ихъ солнце, какъ на центръ всего славянства и даже всего Востока. А это укрпленiе идеи стоитъ въ глазахъ Европы завоеванiй, не смотря даже на вс уступки, которыя готова сдлать Россiя, честно и врно, для успокоенiя Европы. Европа слишкомъ хорошо понимаетъ, что въ этомъ насажденiи идеи и заключается пока вся главная сущность дла, а не въ однихъ только вещественныхъ прiобртенiяхъ на Балканскомъ полуостров. Понимаетъ тоже Европа, что и русская политика великолпно сознаетъ про всю эту сущность своей задачи. А если такъ, то какже не бояться ей, Европ? Вотъ почему Европа всми средствами желала бы взять себ въ опеку славянъ, такъ сказать похитить ихъ у насъ и буде возможно, возстановить ихъ на вки противъ Россiи и рус скихъ. Вотъ почему она бы и желала, чтобъ Парижскiй трактатъ про должался сколь возможно доле;
вотъ откуда происходятъ тоже и вс эти проекты о бельгiйцахъ, о европейской жандармерiи и пр., и пр. О, все только бы не русскiе, только бы какъ нибудь отдалить Россiю отъ взоровъ и помышленiй славянъ, изгладить ее даже изъ ихъ памяти! И вотъ на какой теперь точк дло.
IV.
Словечко объ "ободнявшемъ Петр."
Въ послднее время многiе говорили о томъ, что въ интелигент ныхъ слояхъ нашихъ, посл тнихъ восторговъ, явилось охлажденiе, неврiе, цинизмъ и даже озлобленiе. Кром нкоторыхъ, весьма серьез ныхъ нелюбителей славянскаго движенiя нашего, всхъ остальныхъ, мн кажется, можно бы подвести подъ дв общiя рубрики. Первая руб рика Ч это такъ сказать жидовствующiе. Тутъ стучатъ про вредъ вой ны въ отношенiи экономическомъ, пугаютъ крахами банковъ, паденiемъ курсовъ, застоемъ торговли, даже нашимъ военнымъ безсилiемъ не только передъ Европой, но и передъ турками, забывая, что турецкiй ба ши-бузукъ, мучитель безоружныхъ и беззащитныхъ, отрзыватель мертвыхъ головъ, по русской пословиц Ч "молодецъ противъ овецъ, а противъ молодца и самъ овца", что наврно и окажется. Чего же собст венно хотятъ жидовствующiе? Отвтъ ясенъ: во-первыхъ, и главное, имъ помшали сидть на мягкомъ;
но не вдаваясь въ эту нравственную сторону дла, замчаемъ во-вторыхъ: чрезвычайную ничтожность исто рическаго и нацiональнаго пониманiя въ предстоящей задач. Дло прямо понимается ими какъ-бы за мимолетный какой-то капризикъ, ко торый можно прекратить когда угодно: "порзвились, дескать, и доволь но, а теперь-бы и опять за дла" Ч биржевыя разумется.
Вторая рубрика это Ч европействующiе, застарлое наше европейничанiе. Съ этой стороны раздаются до сихъ поръ вопросы са мые "радикальные": "Къ чему славяне и зачмъ намъ любить славянъ?
Зачмъ намъ за нихъ воевать? Не повредимъ ли, гоняясь за безполез нымъ, собственному развитiю, школамъ? Гоняясь за нацiональностью, не повредимъ-ли общечеловчности? Не вызовемъ-ли наконецъ у насъ религiозный фанатизмъ"? И проч. и проч. Словомъ вопросы хоть и ради кальные, но страшно какъ давно износившiеся. Тутъ главное, Ч давнишнiй, старинный, старческiй и историческiй уже испугъ нашъ пе редъ дерзкой мыслью о возможности русской самостоятельности. Преж де, когда-то, все это были либералы и прогрессисты и таковыми почита лись;
но историческое ихъ время прошло и теперь трудно представить себ что-нибудь ихъ ретроградне. Между тмъ, въ блаженномъ засто своемъ на идеяхъ сороковыхъ и тридцатыхъ годовъ, они все еще себя считаютъ передовыми. Прежде они считались демократами, теперь же нельзя себ представить боле брезгливыхъ аристократовъ въ отношенiи къ народу. Скажутъ, что они обличали въ нашемъ народ лишь темныя стороны;
но дло въ томъ, что обличая темное, они осмяли и все свтлое, и даже такъ можно сказать, что въ свтломъ-то они и усмотрли темное. Не разглядли они тутъ что свтло что темно!
И дйствительно, если разобрать вс воззрнiя нашей европействующей интеллигенцiи, то ничего боле враждебнаго здоровому, правильному и самостоятельному развитiю русскаго народа нельзя и придумать.
И все это въ самой полной сердечной невинности. О, вдь и они лю бятъ народъ, но... по своему. И что въ томъ, что все это у насъ когда нибудь соединится и разъяснится? Тмъ временемъ могутъ наступить великiе факты и застать наши интелигентныя силы въ расплохъ. Тогда не будетъ-ли поздно? Пословица говоритъ: "Лови Петра съ утра, а ободняетъ такъ провоняетъ". Пословица рзкая и выражена не изящно, но Ч правдиво. Не случилось-бы и съ русскимъ европействующимъ человкомъ того-же, что съ ободнявшимъ Петромъ? Не ободнялъ-ли слишкомъ и онъ? Въ томъ-то и дло, что кажется уже начало что-то въ этомъ род случаться...
А между тмъ, для меня почти аксiома, что вс наши русскiя разъединенiя и обособленiя основались, съ самаго ихъ начала, на од нихъ лишь недоумнiяхъ, и даже самыхъ грубйшихъ, и что въ нихъ нтъ ничего существеннаго. Горше всего то, что это еще долго не уяс нится для всхъ и каждаго. И это тоже одна изъ самыхъ любопытнйшихъ нашихъ темъ.
. Достоевскiй.
Pages: | 1 | ... | 6 | 7 | 8 |
Книги, научные публикации