Книги, научные публикации Pages:     | 1 |   ...   | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 |

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ. М. Достоевскй. ...

-- [ Страница 6 ] --

послднiй мужикъ понимаетъ, чего надо ему желать, точно также какъ и самый образован ный человкъ. Всхъ немедленно единитъ прекрасное и великодушное чувство безкорыстной и великодушной помощи распинаемымъ на крест своимъ братьямъ. Но Европа не вритъ этому, не вритъ ни благородст ву Россiи, ни ея безкорыстiю. Вотъ особенно въ этомъ-то "безкорыстiи" и вся неизвстность, весь соблазнъ, все главное, сбивающее съ толку обстоятельство, всмъ противное, всмъ ненавистное обстоятельство, а потому ему никто и не хочетъ врить, всхъ какъ-то тянетъ ему не врить. Не будь "безкорыстiя" Ч дло мигомъ стало бы въ десять разъ проще и понятне для Европы, а съ безкорыстiемъ Ч тьма, неизвстность, загадка, тайна! О, въ Европ укушенные! И ужь конечно вся эта тайна заключена, по понятiю укушенныхъ, въ одной Россiи, ко торая никому-де однако, ничего не хочетъ открыть, а идетъ къ какой-то своей цли, твердо, неустанно, всхъ обманывая, коварно и тихомол комъ. Двсти уже тъ живетъ Европа съ Россiей, насильно заставив шей принять себя въ европейскiй союзъ народовъ, въ цивилизацiю;

но Европа всегда косилась на нее, предчувствуя недоброе, какъ на роковую загадку, Богъ знаетъ откуда явившуюся и которую надо, однако-же, разршить во что-бы то ни стало. И вотъ, каждый разъ, именно съ Вос точнымъ вопросомъ, эта неизвстность, это недоумнiе Европы насчетъ Россiи усиливается до болзни, а, между тмъ, ничего не разршается:

"Кто-же и что-же это, наконецъ, такое и когда мы это, наконецъ, узна емъ? Кто они, эти русскiе? Азiяты, татары? хорошо, кабы такъ, по крайней мр, дло стало-бы ясно;

но нтъ;

то-то и есть, что нтъ, то то и есть, что про себя мы должны сознаться, что нтъ. А, между тмъ, они такъ съ нами не схожи... И что такое это единенiе славянъ? На что оно, съ какими цлями? Что скажетъ, что можетъ сказать намъ новаго это опасное объединенiе"? Ч Кончаютъ тмъ, что, разршаютъ на свой аршинъ, попрежнему, повсегдашнему: "Захватъ, дескать, означаетъ, завоеванiе, безчестность, коварство, будущее истребленiе цивилизацiи, объединившаяся орда монгольская, татары"!...

И, однако-же, даже самая ненависть къ Россiи не въ силахъ соеди нить вполн укушенныхъ: каждый разъ, съ Восточнымъ вопросомъ вся Европа изъ видимаго цлаго, тотчасъ же и слишкомъ ужь явно, начина етъ распадаться на свои личные, отдльно Ч нацiональные эгоизмы.

Все тутъ выходитъ изъ ложной идеи, что кто-то хочетъ что-то захватить и заграбить: "такъ вотъ бы и мн;

а то вс тащутъ, а мн ничего!" Такъ что всякiй разъ, съ появленiемъ на сцен этого роковаго вопроса, разба ливаются и начинаютъ нарывать и вс прежнiя застарлыя политическiя распри и боли Европы. А потому всмъ естественно хочет ся затушить вопросъ, хоть на время;

главное Ч затушить въ Россiи, какъ нибудь отвернуть отъ него Россiю, какъ-нибудь заговорить, закол довать, запугать ее.

И вотъ, виконтъ Биконсфильдъ, урожденный израиль (n d'Israeli), въ рчи своей на одномъ банкет, вдругъ открываетъ Европ одну чрезвычайную тайну: вс эти русскiе, съ Черняевымъ во глав, бросившiеся въ Турцiю спасать славянъ, Ч все это лишь русскiе соцiалисты, коммунисты и коммунары, Ч однимъ словомъ, все, что было разрушительныхъ элементовъ въ Россiи и которыми, будто-бы, начинена Россiя. "Мн-то вы можете поврить, вдь я Биконсфильдъ, премьеръ, какъ называютъ меня въ русскихъ газетахъ, для приданья статьямъ ихъ важности;

я первый министръ, у меня секретные документы, стало быть, знаю лучше чмъ вы, я очень многое знаю" Ч вотъ что просвчиваетъ въ каждой фраз этого Биконсфильда. Я увренъ, что онъ самъ себ выдумалъ и сочинилъ эту альбомную фамилiю, напоминающую нашихъ Ленскихъ и Греминыхъ, когда выпрашивалъ себ дворянство у короле вы;

вдь онъ романистъ. Кстати, когда я, нсколько строкъ выше, пи салъ о таинственной piccola bestia, мн вдругъ подумалось: ну что, если читатель вообразитъ, что я хочу въ этой аллегорiи изобразить виконта Биконсфильда? Но увряю, что нтъ: piccola bestia Ч это только идея, а не лицо, да и слишкомъ много было-бы чести господину Биконсфильду, хотя надо признаться, что на piccola bestia онъ очень похожъ. Провоз гласивъ въ своей рчи, что Сербiя, объявивъ войну Турцiи, сдлала по ступокъ безчестный и что война, которую ведетъ теперь Сербiя, есть война безчестная, и плюнувъ, такимъ образомъ почти прямо въ лицо всему русскому движенiю, всему русскому одушевленiю, жертвамъ, желанiямъ, мольбамъ, которыя не могли же быть ему неизвстны Ч этотъ израиль, этотъ новый въ Англiи судья чести, продолжаетъ такъ (я передаю не буквально):

"Россiя, конечно, рада была сбыть вс эти разрушительные свои элементы въ Сербiю, хотя упустила изъ вида, что они тамъ сплотятся, сростутся, сговорятся, по лучатъ организацiю, доростутъ до силы... "Эту новую, грозящую силу надо замтить Европ" напираетъ Биконсфильдъ, грозя англiйскимъ фермерамъ будущимъ соцiализмомъ Россiи и Востока. "Замтятъ и въ Россiи эту мою инсинуацiонную фразу о соцiализм" Ч тутъ же думаетъ онъ, конечно, про себя, Ч "надо и Россiю пугнуть".

Паукъ, паукъ, piccola bestia;

дйствительно, ужасно похожъ;

дйствительно маленькая мохнатая bestia! И вдь какъ шибко бгаетъ!

Вдь это избiенiе болгаръ Ч вдь это онъ допустилъ, куда Ч самъ и со чинилъ;

вдь онъ романистъ и это его chef-d'oeuvre. А вдь ему семде сятъ тъ, вдь скоро въ землю Ч и самъ это знаетъ. И вдь какъ обра довался, должно быть, своему виконтству;

непремнно всю жизнь меч талъ о немъ, когда еще романы писалъ. Во что эти люди вруютъ, какъ они засыпаютъ ночью, какiе имъ сны снятся, что длаютъ они наедин съ своею душою? О, души ихъ наврно полны изящнаго!... Сами они кушаютъ ежедневно такiе прелестные обды, въ обществ такихъ тон кихъ и остроумныхъ собесдниковъ, по вечерамъ ихъ ласкаютъ въ са момъ изящнйшемъ и въ самомъ высокомъ обществ такiя прелестныя леди, Ч о, жизнь ихъ такъ благообразна, пищеваренiе ихъ удивительное, сны легки, какъ у младенцевъ. Недавно я читалъ, что баши-бузуки рас пяли на крестахъ двухъ священниковъ, Ч и т померли черезъ сутки, въ мукахъ, превосходящихъ всякое воображенiе. Биконсфильдъ хоть и отрицалъ вначал въ парламент всякiя муки, даже самыя маленькiя, но ужь, конечно, про себя все это знаетъ, даже и объ этихъ двухъ крестахъ, "вдь, у него документы". Безо всякаго сомннiя, онъ отгоняетъ отъ се бя эти пустыя, дрянныя и даже грязныя, неприличныя картины;

но эти два черные, скорченные на крестахъ трупа, могутъ, вдь, вдругъ вско чить въ голову, въ самое неожиданное время, ну, напримръ, когда Би консфильдъ, въ своей богатой спальн, готовится отойти ко сну, съ яс ной улыбкой припоминая только что проведенный блестящiй вечеръ, балъ, и вс эти прелестныя остроумныя вещи, которыя онъ сказалъ то му-то или той-то.

Ч Что же, подумаетъ Биконсфильдъ, эти черные трупы на этихъ крестахъ... гм... оно, конечно... А впрочемъ, "государство не частное ли цо;

ему нельзя изъ чувствительности жертвовать своими интересами, тмъ боле, что въ политическихъ длахъ самое великодушiе никогда не бываетъ безкорыстное". "Удивительно, какiя прекрасныя бываютъ изрченiя, думаетъ Биконсфильдъ, Ч "освжающiя даже, и главное, такъ складно. Въ самомъ дл, вдь государство... А я лучше, однако же, лягу... Гм. Ну, и что же такое эти два священника? Попа? Поихнему это попы, les popes. Вольно же было подвертываться;

ну, спрятались бы тамъ куда нибудь... подъ диванъ... Mais, avec votre permission, messieurs les deux crucifis,1 вы мн нестерпимо надоли съ вашимъ глупымъ приключенiемъ et je vous souhaites la bonne nuit tous les deux". Ну, съ вашего позволеня, господа распятые (франц.).

и я вамъ желаю спокойной ночи обоимъ (франц.).

И Биконсфильдъ засыпаетъ, сладко, нжно. Ему все снится, что онъ виконтъ, а кругомъ него розы и ландыши и прелестнйшiя леди.

Вотъ онъ говоритъ прелестнйшую рчь: какiя bonmots! вс апплоди руютъ, вотъ онъ только что раздавилъ коалицiю...

И вотъ вс эти наши капитаны и маiоры, старые севастопольцы и кавказцы, въ своихъ измятыхъ, ветхихъ сюртучкахъ, съ блымъ крести комъ въ петличк (такъ многихъ изъ нихъ описывали) Ч все это соцiалисты! Выпьютъ-то изъ нихъ иные, конечно;

мы про это слышали, слабъ на это служивый человкъ, но вдь это вовсе не соцiализмъ. За то посмотрите, какъ онъ умретъ въ сраженiи, какимъ щеголемъ, какимъ героемъ, впереди своего батальона, славя русское имя, и примромъ своимъ даже трусовъ-новобранцевъ преобразуя въ героевъ! Такъ это соцiалистъ повашему? Ну, а эти два юноши, которыхъ привела обоихъ за руки мать (былъ, вдь, и этотъ случай) Ч это коммунары? А этотъ старый воинъ съ семью сыновьями, Ч ну, неужели ему сжечь Тюльери хочется? Эти старые солдатики, эти казаки съ Дона, эти партiи рус скихъ, прибывающiя съ санитарными отрядами и съ походными церква ми, Ч неужели они спятъ и видятъ, какъ бы разстрлять архiепископа?

Эти Киревы, эти Раевскiе, Ч все это разрушительные элементы наши, которыхъ должна трепетать Европа? А Черняевъ, этотъ наивнйшiй изъ героевъ, и въ Россiи бывшiй издатель "Русскаго Мiра" Ч онъ-то и есть предводитель русскаго соцiализма? Тьфу, какъ неправдоподобно!

Если-бъ Биконсфильдъ зналъ, какъ это порусски выйдетъ нескладно и...

стыдно, то, можетъ быть, не ршился бы ввернуть въ свою рчь такое глупое мсто.

II.

Слова, слова, слова!

Нсколько мннiй, нашихъ и европейскихъ, о разршенiи Восточ наго вопроса, ршительно удивительны. Кстати, въ газетномъ мiр есть и у насъ какъ-бы укушенные. О, не буду перебирать всхъ моихъ впечатлнiй, устану. Одна "административная автономiя" способна уст роить у васъ параличъ въ мозгу. Видите-ли, если сдлать такъ, чтобы дать Болгарiи, Герцеговин, Боснiи одинаковыя права съ населенiемъ мусульманскимъ, и тутъ-же найти способъ, какъ-бы эти права обезпе чить, Ч "то мы ршительно не видимъ, почему-бы не кончиться Восточ ному вопросу" и т. д., и т. д. Мннiе это, какъ извстно, пользуется осо бымъ авторитетомъ въ Европ. Однимъ словомъ, представляютъ такую комбинацiю, осуществить которую трудне, чмъ вновь создать всю Ев ропу, или отдлить воду отъ земли, или все что угодно, а между тмъ думаютъ, что дло ршили, и спокойны, и довольны. Нтъ-съ, Россiя согласилась на это лишь въ принцип, а за исполненiемъ хотла сама присмотрть, и посвоему, и ужь конечно не дала-бы вамъ погрть руки, г. г. фразеры. "Дать автономiю? Найти комбинацiю?" Ч да вдь какъ-же это сдлать, кто можетъ это дать и сдлать? Кто станетъ слушаться и кто заставитъ слушаться? Наконецъ, кто управляетъ Турцiей, какiя партiи и силы! Есть-ли даже въ Константинопол, который все-же образованне, чмъ остальные турки, хоть единый турокъ, который въ самомъ дл, по внутреннему убжденiю своему, могъ-бы наконецъ при знать христiанскую райю до того себ равноправною, чтобъ могло выйти изъ этой "автономiи" хоть что нибудь въ самомъ дл! Я говорю: "хоть единый человкъ"... А если такъ, если нтъ даже единаго, то какъ вести съ такимъ народомъ переговоры и договоры? Ч "Устроить надзоръ, найти комбинацiю", Ч возражаютъ путеводители. А нуте-ка найдите комбинацiю! Есть вопросы, имющiе уже такое свойство въ себ, что ихъ никакъ нельзя разршить именно такъ, какъ непремнно тянетъ всхъ разршить ихъ въ данный моментъ. Гордiевъ узелъ нельзя было распутать пальцами, а между тмъ вс ломали голову, какъ-бы его рас путать именно пальцами;

но пришелъ Александръ Ч и разскъ узелъ мечомъ, тмъ и разршилъ загадку.

Но вотъ еще, напримръ, одно газетное мннiе;

впрочемъ, не одно газетное: это старинное, дипломатическое мннiе, а также мннiе мно жества ученыхъ, профессоровъ, фельетонистовъ, публицистовъ, романи стовъ, западниковъ, славянофиловъ и проч., и проч., именно: что Кон стантинополь, въ конц концовъ, будетъ никому не принадлежать, что это будетъ нчто въ род вольнаго города, международнаго, однимъ словомъ, въ род какого-то "общаго мста". Охранять-же его будетъ ев ропейское равновсiе и т. д. Однимъ словомъ, вмсто простаго, прямаго и яснаго ршенiя, единственно возможнаго, является какая-то сложная и неестественная ученая комбинацiя. Но спросить только: что такое ев ропейское равновсiе? Равновсiе это предполагалось до сихъ поръ ме жду нсколькими наиболе могучими европейскими державами, Ч ну, пятью напримръ, равнаго вса (то есть, предполагалось такъ сказать изъ деликатности что они равнаго вса). И вотъ, пять волковъ разля гутся кругомъ, а въ средин ихъ лакомый кусокъ (Константинополь) и вс пятеро только и длаютъ, что оберегаютъ одинъ отъ другаго добычу.

И это называется шедэвромъ, мейстерштюкомъ разршенiя вопроса! Но разршаетъ-ли это хоть что-нибудь? Ужь одно то, что все основано на первобытной нелпиц, на факт фантастическомъ и никогда не суще ствовавшемъ, на факт даже ненатуральномъ Ч на равновсiи. Суще ствовало-ли когда-нибудь политическое равновсiе на свт въ самомъ дл? Положительно нтъ! Это только хитрая формула, созданная въ свое время хитрыми людьми, чтобъ надувать простячковъ. Россiя хоть и не простячокъ, но честный человкъ, а потому всхъ чаще, кажется, врила въ ненарушимость истинъ и законовъ этого равновсiя, и много разъ искренно сама исполняла ихъ, и служила имъ охранительницей. Въ этомъ смысл Россiю Европа чрезвычайно нагло эксплуатировала. За то, изъ остальныхъ равновсящихъ, кажется, никто не думалъ объ этихъ равновсныхъ законахъ серьезно, хотя довремени и исполнялъ форма листику, но лишь довремени: когда, по разсчетамъ, выдавался успхъ Ч всякiй нарушалъ это равновсiе, ни объ чемъ не заботясь. Комичне всего то, что всегда сходило съ рукъ и всегда тотчасъ-же наступало опять "равновсiе". Когда-же случалось и Россiи, Ч не нарушить что нибудь, а лишь чуть-чуть подумать о своемъ интерес, Ч то тотчасъ-же вс остальныя равновсiя соединялись въ одно и двигались на Россiю:

"нарушаешь-де равновсiе". Ну, вотъ то-же самое будетъ и при между народномъ Константинопол: будутъ лежать пять волковъ, скаля другъ на друга зубы, и каждый про себя изобртая комбинацiю: какъ-бы со единиться съ сосдями и какъ-бы, истребивъ остальныхъ волковъ, повыгодне раздлить кусокъ. Неужто это есть разршенiе? Между тмъ, между волками Ч охранителями происходятъ тоже своего рода новыя комбинацiи: вдругъ одинъ какой-нибудь изъ пяти волковъ, да еще самый срый, въ одинъ день, въ одинъ часъ, какимъ-нибудь такимъ не счастнымъ для него случаемъ, обращается изъ волка въ крошечную ком натную собаченку, даже совсмъ ужь и не лающую. Вотъ ужь и потрясенiе въ равновсiи! Мало того, можетъ случиться въ будущемъ Европы, что изъ пяти равновсныхъ силъ могутъ образоваться просто на просто только дв, и тогда, Ч гд тогда ваша комбинацiя, господа мудрецы?... Кстати, я-бы осмлился выговорить одну аксiому: "никогда не будетъ такого момента въ Европ, такого въ ней политическаго состоянiя вещей, чтобы Константинополь не былъ чьимъ-нибудь, т. е. не принадлежалъ-бы кому-нибудь". Вотъ эта аксiома и мн кажется Ч не возможно, чтобъ было иначе. Если-же позволите мн пошутить, то врне всего разв то, что въ самую послднюю и ршительную минуту, Константинополь вдругъ захватятъ англичане, какъ захватили они Гибралтаръ, Мальту и пр. И именно тогда, когда державы будутъ все еще думать о равновсiи. Именно эти самые англичане, съ такимъ мате ринскимъ участiемъ оберегающiе теперь неприкосновенность Турцiи, пророчествующiе ей возможность великой будущности, цивилизацiи, врящiе въ ея живыя начала, Ч именно они-то, когда увидятъ, что дло дошло до порога, именно они-то и скушаютъ султана и Константино поль. Это такъ въ ихъ характер, въ ихъ направленiи, такъ сходно съ ихъ всегдашнею наглою дерзостью, съ ихъ насилiемъ, съ ихъ ехидно стью! Удержатся-ли въ Константинопол, какъ въ Гибралтар, это дру гой вопросъ! Все это, конечно, теперь только шутка, я и выдаю какъ за шутку, но не худо-бы, однако, эту шутку запомнить: ужасно похожа на правду...

III.

Комбинацiи и комбинацiи.

Итакъ, въ ршенiе Восточнаго вопроса допускаются вс комбинацiи, кром самой ясной, самой здравой, самой простой и естественной. Даже такъ можно сказать: чмъ неестественне предполагается разршенiе, тмъ скоре и схватится за него общественное и общее мннiе. Вотъ, напримръ, еще одна "неестественность": предполагается, что "если-бы Россiя заявила вслухъ о своемъ безкорыстiи на всю Европу, то дло бы ло-бы разомъ разршено и покончено". Но Ч блаженъ кто вруетъ! Да если-бъ Россiя не только объявила, а и доказала-бы даже, de facto,1 свое безкорыстiе, то это, можетъ быть, еще пуще смутило-бы Европу. Ну, что-жь такое, что мы ничего не возьмемъ себ, "облагодтельствуемъ" и уйдемъ назадъ, ничмъ не попользовавшись, а только лишь доказавъ Европ наше безкорыстiе. Да Европ это тмъ даже хуже: "Чмъ безкорыстне ты ихъ облагодтельствовала, тмъ пуще доказала имъ, что не посягаешь на ихъ независимость;

тмъ доврчиве, тмъ преданне станутъ они къ теб, Ч все равно какъ за солнце будутъ впредь почитать тебя, за верхъ, за зенитъ, за Имперiю. И что-жь, что они будутъ автономны, а не твоими подданными: за то, въ душ при знаютъ себя твоими подданными, безсознательно даже признавать бу дутъ, невольно". Вотъ эта-то неминуемость нравственнаго прiобщенiя славянъ къ Россiи, рано-ли, поздно-ли, эта такъ сказать, естественность, законность этого ужаснаго для Европы факта и составляетъ кошмаръ ея, ея главныя опасенiя въ будущемъ. Съ ея стороны только силы и комбинацiи, а съ нашей стороны Ч законъ природы, естественность, родственность, правда;

за кмъ-же, стало быть, будущее славянскихъ земель?

дломъ (лат.).

А, между тмъ, есть именно въ Европ одна комбинацiя, основан ная на совершенно противуположномъ начал и до того вроятная, что, можетъ быть будетъ имть даже будущность. Эта новая комбинацiя то же англiйскаго издлiя;

это Ч такъ сказать, поправка всхъ ошибокъ и промаховъ торiйской партiи. Основана она на томъ, чтобъ немедленно облагодтельствовать славянъ самой Англiей, но съ тмъ, однако, чтобъ подлать изъ нихъ, навки вчные, враговъ и ненавистниковъ Россiи.

Предполагается отказаться, наконецъ, отъ турокъ, уничтожить турокъ, какъ людей отптыхъ и ни на что неспособныхъ и изъ всхъ христiанскихъ народовъ Балканскаго полуострова составить союзъ съ центромъ въ Константинопол. Освобожденные и благодарные славяне естественно потянутся къ Англiи, какъ къ своей спасительниц и освободительниц, а она "откроетъ тогда имъ глаза на Россiю": "Вотъ, дескать, вашъ злйшiй врагъ;

она, подъ видомъ заботъ о васъ, спитъ и видитъ, какъ-бы васъ проглотить и лишить васъ неминуемой, славной политической будущности вашей". Такимъ образомъ, когда славяне уврятся въ коварств Россiи, то составятъ тотчасъ-же новый и сильнйшiй оплотъ противъ нея и Ч "не видать тогда Россiи Констан тинополя, не пустятъ они ее туда никогда!" Хитре и, на первый взглядъ, мтче трудно что и придумать. Глав ное Ч такъ просто и основано на существующемъ факт. Про фактъ этотъ уже я заговаривалъ прежде, вскользь. Состоитъ онъ въ томъ, что въ части славянской интеллигенцiи, въ нкоторыхъ высшихъ предста вителяхъ и предводителяхъ славянъ, существуетъ дйствительно зата енная недоврчивость къ цлямъ Россiи, а потому даже враждебность къ Россiи и русскимъ. О, я не про народъ говорю, не про массу. Для на родовъ славянскихъ, для сербовъ, для черногорцевъ Ч Россiя все еще солнце, все еще надежда, все еще другъ, мать и покровительница ихъ, будущая освободительница! Но интеллигенцiя славянская Ч дло дру гое. Разумется, я говорю не про всю интеллигенцiю;

я не осмлюсь и не позволю себ сказать про всхъ;

"но хоть далеко не вс, но, однако-же, даже изъ самыхъ министерскихъ ихнихъ головъ" (какъ выразился я въ августовскомъ моемъ "Дневник") найдутся такiя, которымъ только и мерещится, что Россiя коварна, спитъ и видитъ, какъ-бы ихъ отвоевать и проглотить". Нечего скрывать намъ отъ самихъ себя, что насъ, рус скихъ, очень даже многiе изъ образованныхъ славянъ, можетъ быть, да же и вовсе не любятъ. Они, напримръ, все еще считаютъ насъ, сравни тельно съ собой, необразованными, чуть не варварами. Они далеко не очень интересуются нашими успхами гражданской жизни, нашимъ внутреннимъ устройствомъ, нашими реформами, нашей литературой.

Разв ужь очень ученые изъ нихъ знаютъ про Пушкина, но и изъ знаю щихъ врядъ-ли найдется ужь очень много такихъ, которые согласятся признать его за великаго славянскаго генiя. Очень многiе изъ образо ванныхъ чеховъ уврены, напримръ, что у нихъ было уже сорокъ та кихъ поэтовъ, какъ Пушкинъ. Кром того, вс эти славянскiя отдльности, въ томъ вид, въ какомъ он теперь, Ч политически само любивы и раздражительны, какъ нацiи неопытныя и жизни незнающiя.

Между такими англiйская комбинацiя могла-бы имть успхъ, если-бъ могла пойти въ ходъ. И трудно представить, почему-бы ей не пойти, ес ли-бъ, съ побдою въ Англiи виговъ, дошла и до нея очередь. А, между тмъ, сколько въ ней искусственности, неестественности, невозможно сти, жи!

Во-первыхъ, какъ соединить такiя несходныя разнородности Бал канскаго полуострова, да еще съ центромъ въ Константинопол? Тутъ Греки, Славяне, Румыны. Чей будетъ Константинополь? Общiй. Вотъ и рознь и свара, хоть у грековъ съ славянами на первый случай (если предположить даже, что славяне будутъ вс въ согласiи). Скажутъ:

можно поставить главу, основать имперiю, Ч такъ, кажется и предпола гается въ мечтахъ проэкта. Но кто же императоромъ, Ч славянинъ, грекъ, ужь не изъ Габсбургскаго ли дома? Во всякомъ случа, тотчасъ же начнутся дуализмы, бифуркацiи. Главное, греческiй и славянскiй элементы не соединимы: оба элемента эти съ огромными, совсмъ несоизмримыми и фальшивыми мечтами, каждый о предстоящей ему собственной славной политической будущности. Нтъ, Англiя, если ужь разъ-бы захотла ршиться оставить турокъ, то устроитъ все это прочне. Вотъ тутъ-то, мн кажется, и могла бы произойти та комбинацiя, которую я, выше, назвалъ шуткой, т. е. Англiя сама прогло титъ Константинополь "для блага, дескать, славянъ". "Я изъ васъ, сла вяне, составлю на Свер союзъ и оплотъ противъ свернаго колосса, чтобъ не пустить его въ Константинополь, потому что Ч разъ онъ за хватитъ Константинополь, то захватитъ и всхъ васъ. Тогда и не бу детъ у васъ никакой славной политической будущности. Не безпокой тесь и вы, греки, Константинополь вашъ;

я именно хочу, чтобъ онъ былъ вашъ, а для того и занимаю его. Я только, чтобъ его Россiи не дать.

Славяне его съ Свера защитятъ, а я съ моря Ч и никого не пустимъ. Я же только временно постою въ Константинопол, пока вы укрпитесь и пока изъ васъ составится уже твердая и зрлая союзная имперiя. А до тхъ поръ я ваша руководительница и оборона. Мало ли гд я ни стояла, у меня и Гибралтаръ, и Мальта;

воротила же я Iоническiе острова"...

Однимъ словомъ, если это издлье виговъ могло бы получить ходъ, то, повторяю, трудно сомнваться въ успх, но конечно лишь на время.

Мало того, это время могло бы, пожалуй, протянуться и на много тъ, но... тмъ неминуеме все это и сокрушится, когда придетъ къ тому на туральный предлъ, и ужъ тогда-то Ч крушенiе будетъ окончательное, потому что вся эта комбинацiя основана лишь на клевет и на неестест венности.

Ложь въ томъ, что оклеветана Росiя. Никакой туманъ не устоитъ противъ лучей правды. Поймутъ когда нибудь даже и народы славянскiе всю правду русскаго безкорыстiя, а къ тому времени восполнится и ду ховное ихъ единенiе съ нами. Вдь, дятельное единенiе наше съ славя нами началось чрезвычайно недавно, но теперь Ч теперь оно уже нико гда не остановится и все будетъ продолжаться боле и боле. Славяне уврятся, наконецъ, если-бъ состоялась даже всевозможная клевета, въ русской родственной любви къ нимъ. На нихъ подйствуетъ неотрази мое обаянiе великаго и мощнаго русскаго духа, какъ начала имъ родст веннаго. Они почувствуютъ, что нельзя имъ развиться духовно въ мел кихъ объединенiяхъ, сварахъ и завистяхъ, а лишь всецло, всеславян ски. Огромность и могущество русскаго единенiя не будутъ уже смущать и пугать ихъ, а, напротивъ, привлекутъ ихъ неотразимо, какъ къ центру, какъ къ началу. Единство вры тоже послужитъ чрезвычайною связью.

Русская вра, русское православiе есть все, что только русскiй народъ считаетъ за свою святыню;

въ ней его идеалы, вся правда и истина жиз ни. А славянскiе народы Ч чмъ и единились, чмъ и жили, какъ не врой своей, во времена страданiй своихъ подъ мусульманскимъ четырехвковымъ игомъ? Они столько за нее вынесли мученiй, что она ужь этимъ однимъ должна быть имъ дорога. Наконецъ, за Славянъ про лита уже русская кровь, а кровь не забывается никогда. Хитрые люди все это просмотрли. Возможность оклеветать славянамъ Россiю обод ряетъ ихъ успхомъ и врой въ крпость успха. Но такой успхъ не вковченъ. Временно же, повторяю, онъ могъ-бы осуществиться.

Комбинацiя эта ршительно можетъ получить ходъ, если восторжеству ютъ виги и это надо бы имть въ виду. Англичане ршатся на нее про сто чтобъ предупредить Россiю, когда прiйдетъ крайнiй срокъ: "сами, дескать, съумемъ облагодтельствовать".

Кстати, о пролитой крови. А что, если наши добровольцы, хоть и безъ объявленiя Россiей войны, разобьютъ, наконецъ, турокъ и освобо дятъ славянъ? Русскихъ добровольцевъ, какъ слышно, столько прибы ваетъ изъ Россiи, а пожертвованiя до того идутъ непрерывно, что, под конецъ, если такъ продолжится, у Черняева, можетъ быть, и впрямь со ставится цлая армiя русскихъ. Во всякомъ случа, Европа и ея дипло маты были бы очень удивлены такимъ результатомъ: "Если ужь одни добровольцы ихъ одолли турокъ, что-жь было бы, если-бъ вся Россiя ополчилась?" Безъ такого разсужденiя не обошлось бы въ Европ.

Дай Богъ успха русскимъ добровольцамъ;

а слышно, русскихъ офицеровъ убиваютъ опять въ битвахъ десятками. Милые!

Нелишнее сдлать и еще одно маленькое замчаньице, и, помоему, довольно настоятельное. Въ нашихъ газетахъ, по мр наплыва рус скихъ добровольцевъ въ Сербiю и многочисленныхъ геройскихъ смертей ихъ въ сраженiяхъ, открыта недавно еще новая рубрика пожертвованiй:

"Въ пользу семействъ русскихъ людей, павшихъ на войн съ турками, за освобожденiе балканскихъ славянъ" Ч и пожертвованiя начали стекаться. Въ "Голос" уже собрано на эту рубрику до трехъ тысячь рублей, и чмъ больше будутъ жертвовать, тмъ, конечно, будетъ лучше.

Несовсмъ хорошо только то, что, помоему, эта формула пожертвованiй Ч составлена не въ достаточной полнот. Вспоможенiя собираются лишь для семействъ русскихъ людей, павшихъ на войн и т. д. А для се мействъ искалченныхъ? Неужели этимъ ничего не достанется? А вдь этимъ семействамъ можетъ быть трудне, чмъ павшихъ. Павшiй ужь палъ и его оплакиваютъ, а этотъ воротился калкой, безъ ногъ, безъ рукъ, или такъ израненый, что здоровье его постоянно будетъ требовать съ этой поры и усиленнаго ухода и врачебной помощи. Кром того, хоть и искалченный, а, все-таки, онъ стъ и пьетъ, стало быть, прибавился въ бдномъ семейств лишнiй ротъ. Кром того, мн кажется, въ этой рубрик есть и еще одна весьма ошибочная неопредленность: "Въ поль зу семействъ русскихъ людей, павшихъ" и т. д. Но, вдь, есть семейства достаточныя или мало нуждающiяся, есть и совсмъ бдныя, очень нуждающiяся. Если всмъ раздавать, то мало останется совсмъ уже бднымъ;

а потому, мн кажется, всю эту рубрику можно бы было передлать хоть такъ: "Въ пользу нуждающихся семействъ русскихъ людей, павшихъ или искалченныхъ въ войн съ турками, за освобожденiе балканскихъ славянъ". Впрочемъ, я выставляю лишь идею;

а если удастся кому нибудь формулировать и еще точне, то тмъ, ко нечно, лучше. Желательно бы только, чтобъ эта рубрика пожертвованiй наполнялась быстре и обильне. Она чрезвычайно полезна, совершенно необходима и можетъ имть большое нравственное влiянiе на сражаю щихся за русскую идею великодушныхъ добровольцевъ нашихъ.

IV.

Халаты и мыло.

Между сужденiями о Восточномъ вопрос, я встртилъ одинъ уже совершенный курьезъ. Какъ-то разъ, недавно, въ заграничной пресс появилась странная вещь: Въ горячихъ почти фантастическихъ представленiяхъ принялись воображать, что станется со всмъ мiромъ, если уничтожить Турцiю совсмъ и выдвинуть ее обратно въ Азiю. Вы ходило, что будетъ бда, страшное потрясенiе. Предсказывали даже, что въ Азiи, гд нибудь въ Аравiи, явится новый калифатъ, воскреснетъ вновь фанатизмъ и мусульманскiй мiръ низринется опять на Европу.

Боле глубокiе мыслители ограничивались лишь мннiемъ, что взять-де и выселить этакъ всю нацiю изъ Европы въ Азiю Ч вещь невозможная и вообще немыслимая. Когда я читалъ все это, мн почему-то было очень удивительно;

но я все еще не догадывался, въ чмъ дло. И вдругъ по нялъ, что вс эти дипломаты-мечтатели и въ самомъ дл ставятъ во просъ въ буквальномъ смысл, то есть, что, какъ будто, дло идетъ и въ самомъ дл о томъ, чтобъ, уничтоживъ Турецкую имперiю политически, дйствительно, буквально, вещественно взять и перевезти всхъ турокъ куда нибудь туда, въ Азiю. Какъ могло зародиться такое понятiе Ч ршительно не понимаю;

по крайней мр, на банкетахъ и митингахъ этимъ несомннно стращали народъ: будетъ-де страшное потрясенiе, бда. Между тмъ, мн кажется, ровно ничего не могло бы быть и ршительно ни одного таки турка не пришлось бы переселить въ Азiю.

У насъ въ Россiи уже разъ случилось нчто въ этомъ же род. Когда кончилась татарская Орда, усилилось вдругъ Казанское царство, и дото го наконецъ, что одно время даже трудно бы было предсказать: за кмъ останется русская земля, Ч за христiанствомъ или мусульманствомъ?

Это царство владычествовало надъ тогдашнимъ Востокомъ Россiи, сно силось съ Астраханью, держало въ рукахъ Волгу, а съ боку Россiи объ явился у него великолпный союзникъ, ханъ Крымской орды, страшный разбойникъ и грабитель, отъ котораго много досталось Москв. Дло было настоятельное Ч и молодой царь Иванъ Васильевичъ, тогда еще не Грозный, ршилъ кончить съ этимъ тогдашнимъ Восточнымъ вопро сомъ и взять Казань.

Осада была ужасная, Ч и Карамзинъ описалъ ее потомъ чрезвы чайно краснорчиво. Казанцы защищались какъ отчаянные, превосход но, упорно, устойчиво, выносливо. Но вотъ взорвали подкопы и пустили толпы на приступъ, Ч взяли Казань! Что-жь, какъ поступилъ царь Иванъ Васильевичъ, войдя въ Казань? Истребилъ ли ея жителей пого ловно, какъ потомъ въ Великомъ Новгород, чтобъ и впредь не мшали?

Переселилъ ли казанцевъ куда нибудь въ степь, въ Азiю? Ничуть;

даже ни одного татарченка не выселилъ, все осталось попрежнему, и геройскiе, столь опасные прежде казанцы, присмирли навки. Про изошло же это самымъ простымъ и сообразнымъ образомъ: только что овладли городомъ, какъ тотчасъ же и внесли въ него икону Божьей Матери и отслужили въ Казани молебенъ, въ первый разъ съ ея основанiя. Затмъ заложили православный храмъ, отобрали тщательно оружiе у жителей, поставили русское правительство, а царя Казанскаго вывезли куда слдовало, Ч вотъ и все;

и все это совершилось въ одинъ даже день. Немного спустя Ч и казанцы начали намъ продавать халаты, еще немного Ч стали продавать и мыло. (Я думаю, что это произошло именно въ такомъ порядк, т. е. сперва халаты, а потомъ ужь мыло).

Тмъ дло и кончилось. Точь въ точь и точно также дло кончилось бы и въ Турцiи, если-бъ пришла благая мысль уничтожить, наконецъ, этотъ калифатъ политически.

Во-первыхъ, тотчасъ же бы отслужили молебенъ въ Святой Софiи;

затмъ патрiархъ освятилъ бы вновь Софiю;

изъ Москвы, я думаю въ тотъ же день подосплъ бы колоколъ, султана бы вывезли куда слдуетъ, Ч и тмъ все бы и кончилось. Правда, есть у турокъ одинъ законъ, почти что догматъ корана, именно: что одинъ только мусульма нинъ можетъ и долженъ носить оружiе, а райя нтъ. Въ послднее вре мя стали позволять они и рай имть оружiе, но за большую лишь по шлину, такъ что и новый доходъ государственный выдумали Ч и нося щихъ оружiе вышло, все-таки, сравнительно чрезвычайно мало. Ну, такъ вотъ разв этотъ только одинъ законъ можно бы было въ самый первый день, т. е. въ день перваго молебна въ Святой Софiи, измнить обратно, въ томъ смысл, что только райя можетъ и долженъ носить оружiе, а мусульманинъ ни за что и даже за пошлину. Ну, вотъ и все обезпеченiе тишины Ч и увряю, что больше ровно ничего и не надо.

Прошло бы немного Ч и турки тотчасъ же принялись бы намъ прода вать халаты, а еще немного Ч и мыло, и можетъ быть даже лучше ка занскаго. Что же до земледлiя, до табачнаго и винограднаго произ водствъ, то вс эти части, при новыхъ порядкахъ и новыхъ законахъ, поднялись бы, думаю, съ такой быстротой, съ такимъ успхомъ, что ужь конечно, мало по малу, выплатили бы наконецъ даже и неоплатные дол ги прошлаго турецкаго государства Европ. Однимъ словомъ, ровно ни чего бы не вышло, кром самаго хорошаго и самаго подходящаго, ни самомалйшаго потрясенiя, и, повторяю, ни единаго даже турчонка не пришлось бы выселить изъ Европы...

И на Восток ничего бы не произошло. Калифатъ-то, пожалуй, гд нибудь и объявился бы, гд нибудь въ азiятской степи, въ пескахъ;

но, чтобъ низринуться на Европу, въ нашъ вкъ потребно столько денегъ, столько орудiй новаго образца, столько ружей, заряжающихся съ казен ной части, столько обоза, столько предварительныхъ фабрикъ и заво довъ, что не только мусульманскiй фанатизмъ, но даже самый англiйскiй фанатизмъ не въ состоянiи былъ бы ничмъ помочь новому калифату.

Однимъ словомъ, ршительно ничего не будетъ, кром хорошаго. И дай бы Богъ поскоре это хорошее, а то, вдь, такъ много дурнаго!

ГЛАВА ВТОРАЯ.

I.

Застарлые люди.

"Всякая высшая и единящая мысль и всякое врное единящее всхъ чувство Ч есть величайшее счастье въ жизни нацiй. Это счастье постило насъ. Мы не могли не ощутить всецло нашего умножившаго ся согласiя, разъясненiя многихъ прежнихъ недоумнiй, усилившагося самосознанiя нашего".

Вотъ что высказалъ я въ заключительной стать прошлаго авгу стовскаго моего "Дневника", Ч и врую, что не ошибся. Врное единя щее чувство въ жизни нацiй Ч есть дйствительно счастье. Если въ чемъ я и ошибся, такъ это въ томъ, разв, что, можетъ быть, нсколько преувеличилъ степень нашего "умножившагося согласiя и самосознанiя".

Но и въ этомъ я еще не готовъ уступить. Кто любитъ Россiю, у того давно уже болло сердце за то разъединенiе высшихъ слоевъ русскихъ людей съ низшими, съ народомъ и съ народною жизнью, которое, какъ существующiй фактъ, не подвержено теперь ничьему сомннiю. Вотъ это-то разъединенiе отчасти подалось и ослабло, по моему взгляду, съ настоящимъ всерусскимъ движенiемъ ныншняго года поповоду славян скаго дла. Конечно, возможности нтъ представить себ, чтобъ раз рывъ нашъ съ народомъ былъ-бы уже совершенно поконченъ и излеченъ.

Онъ продолжается и будетъ долго еще продолжаться, но такiя историческiя минуты, какъ пережитыя нами въ ныншнемъ году, безъ сомннiя способствуютъ и "умножившемуся согласiю, и разъясненiю недоумнiй", Ч однимъ словомъ, способствуютъ нашему боле ясному пониманiю народа и русской жизни Ч съ одной стороны, а съ другой Ч боле близкому знакомству и самаго народа съ странными, какъ-бы чу жими людьми для него, какъ будто и не русскими, Ч съ "господами", какъ называетъ онъ насъ и досел.

Надо признаться, что наpодъ и теперь, во всемъ этомъ общерус скомъ движенiи этого года, выказалъ себя съ боле здравой, точной и ясной стороны, чмъ многiе изъ интеллигентнаго нашего класса. У на рода высказалось чувство прямое, простое и сильное, воззрнiе твердое и Ч главное, съ удивительною общностью и согласiемъ. Тамъ даже и спора не возникало о томъ: "за что именно помогать славянамъ? Надо ли помогать? Кому лучше и больше помогать, а кому не помогать совсмъ? Не испортимъ-ли мы какимъ нибудь случаемъ нашей нравст венности и не повредимъ-ли нашему гражданскому развитiю тмъ, что слишкомъ ужь будемъ помогать? Съ кмъ, наконецъ, намъ воевать, да и нужно-ли воевать?" и пр., и пр. Однимъ словомъ, тысяча недоумнiй, которыя постили, однако-же, нашу интеллигенцiю. Особенно въ иныхъ отдленiяхъ нашей высшей интеллигенцiи, именно тамъ, гд на народъ до сихъ поръ смотрятъ еще свысока, презирая его съ высоты европей скаго образованiя (иногда совсмъ мнимаго), тамъ, въ этихъ высшихъ "отдльностяхъ", обнаружилось довольно чрезвычайныхъ диссонансовъ, нетвердость взгляда, странное непониманiе иногда самыхъ простыхъ вещей, почти смшное колебанiе въ томъ, что длать и чего не длать, и пр., и пр. "Помогать или не помогать славянамъ? А если помогать, то за что именно помогать Ч и за что будетъ нравственне и красиве помо гать: за то или за это?" Вс эти черты, иногда до странности поражавшiя, проявились дйствительно, слышались въ разговорахъ, вы казались въ фактахъ, отразились въ литератур. Но ни одной статьи въ этомъ род не читалъ я удивительне статьи "Встника Европы", за сентябрь мсяцъ сего года, въ отдл "Внутренняго обозрнiя". Статья именно трактуетъ о настоящемъ текущемъ русскомъ движенiи, поповоду братской помощи угнетеннымъ славянамъ, и тщится бросить на этотъ предметъ взглядъ какъ можно глубокомысленне. Это мсто статьи, ка сающееся русскаго народа и общества невелико Ч четыре или пять страничекъ, а потому я и позволю себ прослдить эти странички, такъ сказать, попорядку, разумется, не все выписывая. Помоему, эти стра нички чрезвычайно любопытны и составляютъ, такъ сказать, въ своемъ род документъ. Цль моего поступка опредлится сама собой въ конц этой предпринятой мною работы, такъ что, я думаю даже и не надо бу детъ выводить особаго нравоученiя.

Впрочемъ, въ вид самаго краткаго предувдомленiя замчу лишь то, что авторъ статьи принадлежитъ, какъ это слишкомъ ясно, къ тому устарвшему теоретическому западничеству, которое, четверть вка то му назадъ, составляло въ нашемъ обществ, такъ сказать, зенитъ ин теллигентныхъ силъ нашихъ;

теперь же дотого устарло, что въ чис томъ, первобытномъ своемъ состоянiи встрчается въ вид большой уже рдкости. Это, такъ сказать, обломки, послднiе Могикане теоретиче скаго, оторвавшагося отъ народа и жизни, русскаго европейничанья, которое, хотя и имло, въ свою очередь, когда-то, свою необходимую причинность существованiя, тмъ не мене, оставило по себ, мимо од нако же и своего рода пользы, чрезвычайно много самаго вреднаго, предразсудочнаго вздора, продолжающаго вредить и до сихъ поръ.

Главная историческая польза этихъ людей была отрицательная и со стояла въ крайности ихъ выводовъ и окончательныхъ приговоровъ, (ибо были они столь надменны, что приговаривали не иначе, какъ оконча тельно), въ тхъ послднихъ столпахъ, до которыхъ доходили они въ изступленныхъ своихъ теорiяхъ. Эта крайность невольно способствова ла отрезвленiю умовъ и повороту къ народу, къ соединенiю съ народомъ.

Теперь, посл всей этой четверти вка и посл множества новыхъ, пре жде неслыханныхъ фактовъ, добытыхъ уже практическимъ изученiемъ русской жизни, Ч эти "послднiе Могикане" старыхъ теорiй невольно представляются въ комическомъ вид, несмотря даже на ихъ усиленно почтенную осанку. Главная же смшная черта ихъ въ томъ, что они все еще продолжаютъ считать себя молодыми и единственными хранителями и, такъ сказать, "носителями указанiй" тхъ путей, по которымъ слдовало бы, по ихъ мннiю, идти настоящей русской жизни. Но отъ жизни этой они дотого уже отстали, что ршительно перестаютъ узна вать ее;

а потому и живутъ въ совершенно фантастическомъ мiр. Вотъ почему чрезвычайно любопытно и назидательно, въ минуту какого ни будь сильнаго общественнаго одушевленiя, прослдить, до какой степе ни этотъ теоретическiй европеизмъ фальшиво разъединился съ наро домъ и обществомъ, до какой степени взгляды его и ршенiя, въ иную чрезвычайную минуту общественной жизни хотя и попрежнему надмен ны и высокомрны, въ сущности Ч слабы, шатки, темны и ошибочны, сравнительно съ ясными, простыми, твердыми и непоколебимыми выво дами народнаго чувства и разума. Но обратимся, однако, къ стать.

Надо, впрочемъ, отдать справедливость автору статьи;

онъ призна етъ, то есть, соглашается признать и народное, и общественное движенiе въ пользу славянъ, признаетъ его даже достаточно искрен нимъ. Конечно, еще бы онъ не призналъ его!... но, все же для такого застарлаго "европейца", какъ нашъ авторъ, это заслуга немалая. А, между тмъ, онъ все какъ бы чмъ-то недоволенъ, ему почему-то не нравится, что это движенiе началось. Правда, онъ прямо не высказыва ется, что недоволенъ тмъ что движенiе началось, но за то брюзжитъ и придирается къ подробностямъ. Мн кажется, Грановскiй, одинъ изъ самыхъ чистйшихъ и первоначальныхъ представителей теоретическаго западничества нашего, тоже писавшiй въ свое время о Восточномъ вопрос и о тогдашнемъ, впрочемъ лишь нсколько подобномъ настоя щему, народномъ движенiи въ войну 54 Ч 56 годовъ (см. мою статью о Грановскомъ въ августовскомъ моемъ "Дневник") Ч Грановскiй, гово рю я, мн кажется, былъ бы тоже недоволенъ нашимъ теперешнимъ на роднымъ движенiемъ, и ужь, конечно, предпочелъ бы видть скоре на родъ нашъ по прежнему въ вид неподвижной косной массы, чмъ про являющимся въ такихъ отчасти даже неразвитыхъ и, такъ сказать, пер вобытныхъ формахъ, не подходящихъ къ нашему европейскому вку. И, вообще, вс эти прежнiе старые теоретики, хоть и любили народъ (хотя, впрочемъ, намъ это не очень извстно), но любили его до того лишь въ теорiи, то есть, до того въ тхъ мечтательныхъ представленiяхъ и фор махъ, въ которыхъ желали бы его видть, что въ сущности, какъ бы да же и не любили его вовсе. Впрочемъ, въ оправданiе ихъ, надо признать ся, что они никогда и не знали народа вовсе, да и не находили нужнымъ знать его и съ нимъ знаться. Они не то что извращали факты, а просто не понимали ихъ совсмъ, такъ что много, слишкомъ много разъ чистйшее золото народнаго духа, смысла и глубокаго, чистйшаго чув ства причислялось ими прямо къ пошлости, невжеству и тупому народ ному русскому безсмыслiю. Проявись народъ передъ ними чуть-чуть не въ тхъ видахъ и образахъ, въ которыхъ имъ нравилось, (большею ча стью, въ вид французской парижской черни) и они, можетъ отказались бы отъ него вовсе. "Прежде всего надо устранить всякую мысль что вой на эта священная", восклицаетъ Грановскiй въ своей брошюр о Вос точномъ вопрос, Ч "нын де на Крестовый походъ никого не поды мешь, не тотъ вкъ ныньче, никто не двинется на освобожденiе гроба Господня" и т. д. и т. д. Точь въ точь и теоретикъ "Встника Европы":

ему тоже не нравятся рубрики, онъ придирается къ нимъ. Ему очень не нравится напримръ, что народъ нашъ и общество жертвуютъ не подъ той рубрикой какъ бы ему хотлось. Онъ хочетъ взгляда боле такъ сказать подходящаго къ нашему вку, боле просвщеннаго. Но мы опять отступили въ сторону.

Пропускаемъ начало этого мста статьи о русскомъ движенiи въ пользу славянъ Ч начало очень характерное въ своемъ род, но мы не можемъ останавливаться на каждой строчк. Вотъ что говоритъ авторъ дале.

II.

Кифо-Мокiевщина.

"Нельзя, впрочемъ, отрицать, что среди многочисленныхъ заявленiй, появляв шихся по этому длу въ нашихъ газетахъ, были нкоторыя странныя и безтактныя;

не говоря уже о тхъ, въ которыхъ виднлось желанiе слишкомъ выставить свою личность, такъ какъ это не важно, мы должны указать на т, въ которыхъ обнару живался сыскъ по части чувствъ русскихъ гражданъ невеликоруссовъ. Эта нехоро шая привычка, къ сожалнiю, все еще не оставила насъ, а, по самой сущности дла, о которомъ говорилось, требовалась особая осторожность въ отношенiи всхъ нацiональностей, входящихъ въ общую русскую народность. Замтимъ еще, что во обще движенiю въ пользу славянъ не слдуетъ придавать слишкомъ вроисповдный характеръ, безпрестанно упоминая о "нашихъ единоврцахъ". Для возбужденiя русскаго общества къ оказанiю славянамъ помощи, совершенно доста точны т мотивы, которые могутъ соединять всхъ русскихъ гражданъ Ч и излиш ни т мотивы, которые могутъ разъединять ихъ. Если мы будемъ объяснять себ наше сочувствiе къ славянамъ, главнымъ образомъ, тмъ, что они наши единоврцы, то какъ же мы должны будемъ относиться къ тмъ изъ нашихъ мусульманъ, которые стали бы собирать пожертвованiя въ пользу турокъ или заявили бы желанiе хать въ турецкую армiю... Безпокойство, обнаружившееся въ нкоторыхъ мстностяхъ Кавказа, должно напомнить намъ, что православный великоруссъ живетъ въ семь, что онъ не единственный, хотя и старшiй сынъ Россiи".

Довольно было бы и одного этого мста, чтобъ указать, до какого разрыва съ общественнымъ смысломъ и до какой праздной "Кифо мокiевщины" можетъ договориться въ наше время застарлый въ своемъ упорств теоретическiй европеизмъ иного прежняго "носителя указанiй".

Авторъ задаетъ намъ и его самого мучатъ вопросы, удивляющiе своею придуманностью и дланностью, самою фантастическою теоретичностью и, главное, совершенною ихъ безцльностью. "Если-де мы будемъ жерт вовать изъ единоврiя, то какъ же мы будемъ относиться къ тмъ изъ нашихъ мусульманъ, которые стали бы собирать пожертвованiя въ поль зу турокъ или заявили бы желанiе хать въ турецкую армiю?" Ну, воз моженъ ли тутъ какой-нибудь вопросъ и возможно ли тутъ хоть какое нибудь колебанiе въ отвт? Всякiй простой, неизломаный русскiй человкъ тотчасъ же дастъ вамъ самый точный отвтъ. Да и не одинъ русскiй человкъ, а и всякiй европеецъ, всякiй сверо-американецъ вамъ дастъ на это самый ясный отвтъ;

разв, только, что европеецъ оглядитъ васъ, прежде отвта, съ крайнимъ удивленiемъ. Замтимъ, кстати и вообще, что наше русское западничество, т. е., европейничанье, укрпляясь на русской земл, принимаетъ, мало по малу, и весьма часто далеко не европейскiй оттнокъ, такъ что иную европейскую идею, зане сенную къ намъ иными "хранителями указанiй", иногда даже и узнать нельзя вовсе Ч до того измнится она, перемалываясь въ русскихъ теорiяхъ и въ приложенiи къ русской жизни, которую, вдобавокъ, теоре тикъ не знаетъ вовсе, да и знать ее не находитъ нужнымъ. "Какъ будемъ мы, видите-ли, относиться къ тмъ изъ нашихъ мусульманъ, которые" и т. д. Да очень просто: во-первыхъ, если ужь мы будемъ въ войн съ тур ками, а наши татары, напримръ, начнутъ помогать туркамъ деньгами или пойдутъ въ ихъ ряды, то еще прежде того какъ отнесется къ нимъ общество, само правительство, думаю, отнесется къ нимъ, какъ къ госу дарственнымъ измнникамъ, и ужь, конечно, съуметъ ихъ остановить вовремя. Во-вторыхъ, если война еще не будетъ объявлена, а турки нач нутъ рзать славянъ, которымъ вс русскiе равно сочувствуютъ, то, въ случа, если начались-бы пожертвованiя, деньгами или людьми, рус скихъ мусульманъ въ пользу турокъ, Ч неужели вы думаете, что кто нибудь изъ русскихъ могъ-бы отнестись къ такому факту безъ оскорб леннаго чувства и безъ негодованiя?... Повашему, вся бда въ вроисповдномъ характер пожертвованiй, т. е., если ужь русскiй сталъ помогать славянину, какъ единоврцу, то какъ-же можетъ онъ, не нарушая гражданской равноправности и справедливости, запретить та кое-же пожертвованiе и русскому татарину въ пользу единоврца своего Ч турка? Напротивъ, очень можетъ и иметъ на то самое полное право, потому что русскiй, помогая славянину противъ турокъ, даже и въ мыс ли не иметъ стать врагомъ татарина и пойти на него войной, тогда какъ татаринъ, помогая турк, разрываетъ съ Россiей, становится измнникомъ Россiи, и становясь въ ряды турокъ, идетъ прямо на нее войной. Кром того, вдь если я, русскiй, пожертвую въ пользу славя нина, воюющаго съ туркомъ, хотя-бы даже и изъ единоврiя, то, вдь, побды ему желаю надъ туркомъ вовсе не потому, что тотъ мусульма нинъ, а потому лишь что тотъ ржетъ славянина, тогда какъ татаринъ, переходя къ турк, можетъ это сдлать единственно лишь изъ той при чины, что я христiанинъ и что, будто бы, хочу истребить мусульманство, тогда какъ я вовсе не хочу истреблять мусульманства, а лишь единоврца своего защитить... Помогая славянину, я не только не напа даю на вру татарина, но мн и до мусульманства-то самого турки нтъ дла: оставайся онъ мусульманиномъ, сколько хочетъ, лишь-бы славянъ не трогалъ. Тутъ скажутъ, пожалуй: "Если ты помогаешь единоврцу противъ турокъ, то ужь тмъ самымъ и идешь противъ русскаго татари на и противъ вры его, потому что у нихъ шарiатъ, а султанъ есть ка лифъ всхъ мусульманъ. Райя-же, уже по самому корану не можетъ быть свободенъ и не можетъ быть равноправенъ мусульманину;

помогая же ему стать равноправнымъ, русскiй тмъ самымъ, въ глазахъ всякаго мусульманина, идетъ уже не на турокъ, а и на все мусульманство". Но, въ такомъ случа, зачинщикъ религiозной войны уже татаринъ, а не я, и, согласитесь, что это уже совсмъ другаго рода возраженiе и что тутъ ужь никакими хитростями и никакими рубриками не поможешь... Вы, вотъ, думаете, что вся бда отъ единоврiя, и что если-бъ я скрылъ отъ татарина, что помогаю славянину, какъ единоврцу, а, напротивъ, вы ставилъ-бы на видъ, что помогаю славянину подъ какою-нибудь другою рубрикой, ну, напримръ, изъ-за того, что тотъ угнетенъ туркой, ли шенъ свободы Ч "сего перваго блага людей", то татаринъ мн и повритъ? Напротивъ, смю васъ заврить, что въ глазахъ какого-бы то ни было мусульманина, помогать рай противъ мусульманъ, подъ ка кимъ-бы то ни было предлогомъ Ч есть совершенно все одно, какъ-бы я пошолъ помогать рай за вру. Неужели вы этого не знали? А, между тмъ, вы именно пишите: "Для возбужденiя русскаго общества къ оказанiю славянамъ помощи совершенно достаточны т мотивы, которые могутъ соединять всхъ русскихъ гражданъ и излишни т мотивы, ко торые могутъ разъединять ихъ"... Это вы написали именно про единоврiе, какъ про разъединяющiй мотивъ, и про русскихъ мусуль манъ Ч и тутъ-же сейчасъ это и разъяснили. Вы предлагаете "борьбу за свободу", какъ лучшiй и высшiй предлогъ или "мотивъ", какъ вы выра жаетесь, для русскихъ пожертвованiй въ пользу славянъ, и, повидимому, совершенно убждены, что "борьба славянъ за свободу" очень понравит ся татарину и въ высшей степени его успокоитъ. Но, опять-таки, увряю васъ, что для русскаго мусульманина, если ужь онъ такой, что ршится пойти помогать туркамъ Ч вс мотивы равны, и что, подъ ка кой-бы рубрикой ни началась война, въ его глазахъ она, все-таки, бу детъ религiозная. Но вдь русскiй не виноватъ, что татаринъ такъ по нимаетъ...

III.

Продолженiе предъидущаго.

Мн даже очень досадно, что я долженъ былъ такъ распространить ся. Если-бъ возможна была когда нибудь война Францiи съ Турцiей и приэтомъ заволновались-бы принадлежащiе Францiи мусульмане, алжирскiе арабы, то неужели вы думаете, что французы не усмирили бы ихъ тотчасъ же самымъ энергическимъ образомъ? И стали бы они дели катничать и позорно прятать свои лучшiе и благороднйшiе "мотивы", изъ опасенiя, чтобъ мусульмане ихъ какъ-нибудь не обидлись и не ос корбились! Вы пишете самымъ величавымъ образомъ нравоученiе для всей Россiи: "Безпокойство, обнаружившееся въ нкоторыхъ мстностяхъ Кавказа (NB кстати, сами, стало быть, заявляете, что без покойство было), должно напомнить намъ, что православный велико руссъ живетъ въ семь, что онъ не единственный, хотя и старшiй сынъ Россiи". Положимъ, что это величаво сказано, но что-жь, однако, вели коруссу-то длать въ томъ случа, если-бъ, дйствительно, кавказцы заволновались? Чмъ виноватъ этотъ старшiй сынъ въ семь, что му сульманинъ-кавказецъ, этотъ младшiй сынъ въ семь, такъ воспрiимчивъ насчетъ своей вры и съ такими понятiями, что, идя про тивъ турокъ, старшiй сынъ идетъ уже и противъ него и всего мусуль манства?... Вы тревожитесь, чтобы "старшiй братъ въ семь" (велико руссъ) не оскорбилъ какъ нибудь сердца младшаго брата (татарина или кавказца). Какая, въ самомъ дл, гуманная и полная просвщеннаго взгляда тревога! Вы напираете на то, что православный великоруссъ не "единственный, хотя и старшiй Ч сынъ Россiи". Позвольте, что-жь это такое? Русская земля принадлежитъ русскимъ, однимъ русскимъ, и есть земля русская и ни клочка въ ней нтъ татарской земли. Татары, бывшiе мучители земли русской, на этой земл пришлецы. Но, усмиривъ ихъ, отвоевавъ у нихъ назадъ свою землю и завоевавъ ихъ самихъ, русскiе не отомстили татарину за двухвковое мучительство, не унизили его, подобно какъ мусульманинъ-турка измучилъ и унизилъ райю, ничмъ и прежде его не обидвшаго, Ч а, напротивъ, далъ ему съ собой такое полное гражданское равноправiе, котораго вы, можетъ быть, не встртите въ самыхъ цивилизованныхъ земляхъ столь просвщеннаго, повашему, Запада. Даже, можетъ быть, русскiй мусульманинъ пользо вался иногда и высшими льготами противъ самого русскаго, противъ са мого владтеля и хозяина русской земли... Вру татарина никогда тоже не унижалъ русскiй, никогда не притснялъ и не гналъ, и Ч поврьте, что нигд на Запад и даже въ цломъ мiр не найдете вы такой широ кой, такой гуманной вротерпимости, какъ въ душ настоящаго русска го человка. Поврьте тоже, что скорй ужь татаринъ любитъ сторо ниться отъ русскаго (именно, вслдствiе своего мусульманства), а не русскiй отъ татарина. Въ этомъ всякiй васъ увритъ, кто жилъ подл татаръ. Тмъ не мене, хозяинъ земли русской Ч есть одинъ лишь Русскiй (великоруссъ, малоруссъ, блоруссъ Ч это все одно) Ч и такъ будетъ навсегда, и ужь если православному русскому придетъ нужда воевать съ мусульманами-турками, то врьте, что никогда русскiй не позволитъ кому бы то ни было сказать себ на своей земл Veto! Дели катничать же съ татарами до такой степени, что бояться смть обнару жить передъ ними самыя великодушныя и невольныя чувства, вовсе ни кому не обидныя Ч чувства состраданiя къ измученному славянину, хо тя бы какъ и къ единоврцу, Ч кром того, всячески прятать отъ тата рина все то, что составляетъ назначенiе, будущность и, главное, задачу русскаго, Ч вдь, это есть требованiе смшное и унизительное для рус скаго... Чмъ я оскорбляю татарина, что сочувствую моей вр и единоврцамъ, чмъ гоню его вру? И чмъ я виноватъ, что, въ его понятiяхъ, всякая наша война съ турками принимаетъ непремнно ха рактеръ вроисповдный? Не можетъ же русскiй измнить основныя понятiя всего мусульманства. Вы говорите: "ну, такъ деликатничай, сек ретничай, старайся не оскорбить"... Но, позвольте, если ужь онъ такъ чувствителенъ, то вдь онъ, пожалуй, можетъ вдругъ оскорбиться и тмъ, что на той же улиц, гд стоитъ его мечеть, стоитъ и наша право славная церковь, Ч такъ ужь не снести ли ее съ мста, чтобы онъ не оскорбился? Вдь не бжать же русскому изъ своей земли? Не залзть же куда-нибудь подъ столъ, чтобъ было не слышно и не видно, изъ за того, что въ русской земл младшiй братъ Ч татаринъ живетъ!...

Вы что-то заговорили про "сыскъ". "Мы должны-де указать на т (статьи въ русскихъ газетахъ), въ которыхъ обнаружился сыскъ по час ти чувствъ русскихъ гражданъ невеликоруссовъ. Эта нехорошая при вычка, къ сожалнiю, все еще не оставила насъ, а, по самой сущности дла, о которомъ говорилось, требовалась особая осторожность въ отношенiи всхъ нацiональностей, входящихъ въ общую русскую народ ность". Какая-же это наша привычка? Смю васъ уврить, что это лишь фальшивая нота стараго теоретическаго либеральничанья, не умющаго и приложить-то съ толкомъ вывезенной изъ Европы либеральной идеи.

Нтъ-съ, не намъ съ вами учить народъ вротерпимости или читать ему лекцiи о свобод совсти. Въ этомъ отношенiи онъ и васъ, и всю Европу поучитъ. Впрочемъ, вы говорите о газетахъ, о русской журналистик.

Такъ что-жь это за сыскъ? И какую нашу привычку, столь укоренив шуюся, вы такъ оплакиваете? Привычку сыска въ нашей литератур?

Но это тоже фантазiя теоретическаго либерализма, не оправдывающаяся дйствительностью. Увряю васъ, что у насъ никогда и ни на кого не доносили въ литератур ни за вру, ни даже за какiя-нибудь мстно патрiотическiя чувства. Если-же и были когда-нибудь частные случаи, то они дотого уединенны и исключительны, что гршно и стыдно возво дить ихъ въ общее правило: "дескать, привычка эта все еще насъ не ос тавила". Да и что такое доносъ или сыскъ? Есть факты, про которые ужь нельзя не говорить. Не знаю, про какiя статьи вы говорите и на что намекаете. Помню, читалъ я кое-что про волненiя начинавшагося фана тизма на Кавказ;

такъ вдь вы и сами сейчасъ-же написали объ этихъ волненiяхъ въ смысл дйствительно совершившагося факта.

Зазжали тоже, говорятъ, изъ Турцiи, проповдники фанатизма и въ Крымъ;

но были-ли эти волненiя въ самомъ дл, или вовсе не были, я, въ настоящемъ случа, разбирать не буду, да, по правд, и самъ не знаю наврно. Я только спрошу васъ: неужели-же, если-бъ какая-нибудь изъ газетъ сообщила про подобный слухъ или уже фактъ, такъ ужь это мог ло-бы назваться, "сыскомъ почасти чувствъ нашихъ иноврцевъ?" Ну, положимъ, что эти факты волненiй случились-бы дйствительно, какъ же объ нихъ умолчать, да еще газет, которая и вообще на томъ стоитъ, чтобъ извщать о фактахъ? Вдь она тмъ предупреждаетъ опасность.

Вдь если молчать и дать развиться длу, то есть фанатизму, то вдь пострадаютъ и фанатики, и т изъ русскихъ, которые живутъ подл нихъ. Вотъ если газета умышленно приведетъ фальшивые факты, чтобъ донести правительству и возбудить преслдованiя, то тогда, конечно, былъ-бы сыскъ и доносъ, но вдь если факты врны, то объ нихъ мол чать, что-ли? Да и кто гналъ у насъ когда инородцевъ за ихъ вру и даже за ихъ иныя "вроисповдныя чувства", или даже просто за чувст ва, хотя-бы и въ самомъ широкомъ смысл слова? Напротивъ, на этотъ счетъ у насъ почти всегда бывало даже и очень слабенько, совсмъ, напримръ, не такъ, какъ въ иныхъ просвщеннйшихъ государствахъ Европы. Что же до вроисповдныхъ чувствъ, то у насъ и раскольни ковъ-то ужь теперь почти никто не гонитъ, а не то что инородцевъ, и если было въ послднее время нсколько рдкихъ, совсмъ единичныхъ, случаевъ преслдованiя штундистовъ, то эти случаи тотчасъ-же и рзко осуждались всей нашей прессой. Кстати, ужь не согласиться-ли намъ съ иными германскими газетами, обвинявшими насъ и обвиняющими даже теперь, въ томъ, что мы терзаемъ и преслдуемъ нашихъ остзейскихъ нмцевъ Ч за ихъ вру и чувства!... Очень, очень жаль, что вы не ука зали статьи и не привели факта, чтобъ ужь было точно извстно, про какiе именно сыски вы говорите. Надо знать и понимать употребленiе словъ и не шутить такими словами какъ "сыскъ".

Главное, вамъ не нравится эта рубрика: "единоврiе". Помогай, дескать, изъ другихъ мотивовъ, а не изъ единоврiя. Но ужь, вопервыхъ, то, что это "мотивъ" не сочиненный, не подысканный, а самъ явившiйся, самъ сказавшiйся и сказавшiйся всми разомъ. Это мотивъ историческiй и исторiя эта тянется до сихъ поръ. "Не надо-де движенiю въ пользу славянъ придавать вроисповдный характеръ, безпрерывно упоминая о "нашихъ единоврцахъ" Ч пишете вы. Но что же длать съ исторiей и съ живой жизнью: надо или не надо придавать, а оно само собою такъ выходитъ. Сообразите: турокъ ржетъ славянина за то, что тотъ, буду чи христiаниномъ, райемъ, осмливается домогаться съ нимъ равноправiя. Перейди болгаринъ въ магаметанство Ч и турокъ тотчасъ же перестанетъ мучить его, напротивъ, тотчасъ же признаетъ его за своего, Ч такъ по Корану. Слдственно, если Болгаре терпятъ такiя лютыя муки, то, ужь, конечно, за свое христiанство, это ясно какъ день.

Такъ какже тутъ русскому, жертвуя на славянина, избжать "вопроса вроисповдности"? Да русскому и въ голову не придетъ избгать! Да и кром исторической и текущей необходимости, русскiй человкъ ничего не знаетъ выше христiанства, да и представить не можетъ. Онъ всю зем лю свою, всю общность, всю Россiю назвалъ христiанствомъ, "крестьян ствомъ". Вникните въ Православiе: это вовсе не одна только церков ность и обрядность, это живое чувство, обратившееся у народа нашего въ одну изъ тхъ основныхъ живыхъ силъ, безъ которыхъ не живутъ нацiи. Въ русскомъ христiанств, понастоящему, даже и мистицизма нтъ вовсе, въ немъ одно человколюбiе, одинъ Христовъ образъ, Ч по крайней мр, это главное. Въ Европ давно уже и по праву смотрятъ на клерикализмъ и церковность съ опасенiемъ: тамъ они, особенно въ иныхъ мстахъ, мшаютъ теченiю живой жизни, всякому преуспянiю жизни, и ужь, конечно, мшаютъ самой религiи. Но похоже ли наше ти хое, смиренное православiе на предразсудочный, мрачный, заговорный, пронырливый и жестокiй клерикализмъ Европы? Какъ же можетъ оно не быть близкимъ народу? Народныя стремленiя создаются всмъ народомъ, а не сочиняются въ редакцiяхъ журналовъ: "Надо, иль не надо" а будетъ такъ какъ есть въ самомъ дл. Вы пишите напримръ, дале: "Благо родное дло свободы увидало въ рядахъ своихъ защитниковъ Ч рус скихъ людей. Уже съ этой точки зрнiя, еще боле возвышенной, чмъ сочувствiе по единоврiю и даже единству племени, дло славянъ Ч священное дло". Ваша правда, это очень высокiй мотивъ, но вдь что, однако-же, говоритъ мотивъ единоврiя? Единоврiе тутъ именно озна чаетъ несчастнаго, измученнаго, распятаго на крест и за угнетенiе ко тораго я возстаю и негодую. Это значитъ: "положи животъ свой за угне теннаго, за ближняго, выше нтъ подвига" Ч вотъ что говоритъ мотивъ единоврiя! Кром того, я осмлюсь замтить, впрочемъ лишь вообще, что искать "рубрикъ" для добрыхъ длъ опасно. Если я, напримръ, помогаю славянину, какъ единоврцу, то, вдь это вовсе не рубрика, это только обозначенiе его историческаго положенiя въ данный моментъ:

"онъ единоврецъ, стало быть Ч христiанинъ, и за это угнетенъ и му чимъ". Но если я скажу, что помогаю изъ-за "благороднаго дла свобо ды", то тмъ самымъ, какъ бы выставляю причину моей помощи. А ужь если искать причину помощи, то Черногорцы, напримръ, и Герцего винцы, выказавшiе всхъ больше благороднаго исканiя свободы, вый дутъ и всхъ достойне помощи;

сербы ужь немного поменьше, а болга ры и болгарки даже вдь совсмъ и не подымались за свободу, разв гд-нибудь вначал, по горамъ, ничтожными кучками. Они просто выли, когда ихъ маленькимъ ребятишкамъ мучители отрзывали въ каждые пять минутъ по пальчику, чтобъ продлить ихъ мученiя въ глазахъ от цовъ и матерей, а т и не защищались, а лишь цловали, вопя и терза ясь, какъ бы въ безумiи, ноги мучителямъ, чтобъ они перестали мучить и отдали имъ назадъ бдныхъ дточекъ. Ну, такъ вдь этимъ, пожалуй, пришлось бы всхъ меньше помочь, потому что они всего только страда ли, а не возвысились до благороднаго дла свободы Ч "сего перваго блага людей". Положимъ, вы такъ дрянно не помыслите, но сознайтесь, что, вводя причины и "мотивы" для человколюбiя, почти всегда дохо дишь до нсколько подобныхъ разсужденiй и выводовъ. Лучше всего Ч помогать просто потому, что человкъ несчастенъ. Помощь единоврцу это именно и означаетъ;

повторяю вамъ, у насъ слово "единоврецъ" во все не клерикальная рубрика, а лишь историческое обозначенiе.

Поврьте, что и "единоврiе" слишкомъ любитъ и цнитъ благородное и великое дло свободы, мало того: уметъ и съуметъ умереть за него всегда, когда надо будетъ. А теперь я только противъ неправильнаго приложенiя европейскихъ идей къ русской дйствительности...

IV.

Страхи и опасенiя.

Всего забавне то, что почтенный теоретикъ прозрваетъ въ совре менномъ увлеченiи въ пользу славянъ серьозную для насъ опасность и изо всхъ силъ спшитъ предупредить насъ. Онъ думаетъ, что мы, въ минуту самообольщенiя, выдадимъ себ "аттестатъ зрлости" и полземъ спать на печку. Вотъ что онъ пишетъ:

..."Въ этомъ смысл опасны вс часто читаемыя нами, поповоду жертвъ въ пользу славянъ, разсужденiя на тэму: "факты эти обнаруживаютъ въ русскомъ обществ отрадное оживленiе, они доказываютъ, что русское общество дозрло до"..... и т. д. Склонность любоваться собою въ зеркало поповоду международныхъ вопросовъ и заявленiй сочувствiя нацiональностямъ, а затмъ засыпать сномъ тру женика, исполнившаго свой долгъ, въ насъ такъ велика, что вс подобныя разсужденiя, хотя врныя до извстной степени, положительно опасны. Вдь мы уже торжествовали свою готовность къ жертвамъ при начал крымской войны, праздновали свою общественную зрлость поповоду депешъ нашего канцлера въ 1863 году и поповоду сочувственной встрчи, оказанной у насъ офицерамъ сверо американскаго броненосца, и поповоду сбора въ пользу кандiотовъ, и поповоду овацiй славянскимъ литераторамъ въ Петербург и Москв. Прочтите, что писалось въ то время газетами, и убдитесь, что иныя фразы нын буквально повторяются...

Спросимъ себя, что вышло изъ всхъ тхъ "зрлостей", которыя мы поочередно праздновали, и подвинули ли насъ впередъ т моменты, въ которые мы ихъ праздно вали?... Но мы должны помнить, что, слдуя влеченiю, мы не вправ еще претендо вать на выдачу намъ "аттестата зрлости"...

Во-первыхъ, тутъ все, съ перваго до послдняго слова, неврно дйствительности. "Склонность-де засыпать сномъ труженика, испол нившаго свой долгъ, въ насъ такъ велика" и т. д. Эта "склонность къ засыпанiю" есть одно изъ самыхъ предразсудочныхъ и неврныхъ обвиненiй устарлаго теоретизма, очень любившаго много болтать и ни чего не длать, именно всегда лежавшаго на печк и читавшаго нравоученiя съ печки и именно, въ самоупоенiи своей красотой, безпре рывно заглядывавшаго на себя въ зеркало. Это предразсудочное, а те перь до невроятности оказенившееся обвиненiе зародилось именно то гда, когда русскiй человкъ, если и лежалъ на печи или только и длалъ, что игралъ въ карты, то единственно потому, что ему и не давали ничего длать, не пускали его длать, запрещали ему длать. Но, чуть лишь у насъ раздвинулись заборы, то русскiй человкъ тотчасъ-же обнаружилъ скоре лихорадочное безпокойство и нетерпнiе въ стремленiи къ длу, и даже неустанность въ дл, чмъ желанiе зть на печку. Если-же и до сихъ поръ не совсмъ ладится дло, такъ вдь это вовсе не потому, что оно не длается, а потому, что при двухсотлтней отвычк отъ вся каго дла, нельзя такъ сразу прiобрсть способность понимать дло, врно подходить къ нему и съумть за него взяться. Вамъ-бы только наставленiя читать и бранить русскаго человка, по старой памяти. Я говорю это старымъ теоретикамъ, никогда не удостоивавшимъ, съ высо ты своего величiя, вникнуть въ русскую жизнь и хоть что-нибудь изу чить въ ней, ну, хоть чтобы проврить и поправить свои предразсудоч ные взгляды старинныхъ давнишнихъ годовъ.

Но опасенiе вполн достойное Кифы Мокiевича Ч это объ "аттестат зрлости". Дескать, выдадимъ себ аттестатъ зрлости, да и успокоимся, и заснемъ. Напротивъ, это лишь старый теоретизмъ, столь давно уже выдавшiй себ аттестатъ зрлости, наклоненъ къ самоупоенiю, къ чтенiю наставленiй и къ сладкой полудремот, а такiя молодыя, прекрасныя, единящiя движенiя всмъ обществомъ, какъ въ ныншнемъ году, способны лишь побудить къ дальнйшему преуспянiю и совершенствованiю. Такiе моменты оставляютъ лишь благотворный слдъ. И откуда только вы могли вывесть, что русское общество такъ склонно къ самокрасованiю и къ смотрнiю на себя въ зеркало? Вс факты тому противорчатъ. Напротивъ, это самое недоврчивое къ себ, самое самобичующее общество въ цломъ мiр!...

Мы не только славянамъ сочувствовали, мы и крестьянъ освободили, а посмотрите, былъ-ли когда въ исторiи русскаго народа боле скептическiй, боле самопровряющiй себя моментъ, какъ въ эти послднiе двадцать тъ русской жизни? Въ недоврiи къ себ мы дохо дили, въ эти годы, до болзненныхъ крайностей, до непозволительной насмшки надъ собою, до незаслуженнаго презрнiя къ себ и ужь слишкомъ, слишкомъ далеки были отъ самоупоенiя нашими совершенст вами. Вы говорите, что мы и критянамъ сочувствовали, и броненосецъ встрчали, и каждый разъ писали о своей зрлости и что ничего невы шло изъ этой зрлости. Да вы даже самыя обыденныя явленiя жизни, не только русской, но и всеобщей, перестаете понимать, посл этого. Вдь если мы и порадовались тогда на себя и на свои успхи, съ нкоторымъ преувеличенiемъ, то вдь это такъ естественно въ молодомъ и стремя щемся жить обществ, еще слишкомъ врящемъ въ жизнь и смотрящемъ на назначенiе свое серьозно! Это везд, всегда и съ каждымъ народомъ случается. Возьмите какую-нибудь изъ древнйшихъ книгъ въ мiр Ч и увидите, что такой точно первый, молодой восторгъ надъ своимъ успхомъ бывалъ свойственъ даже самымъ древнйшимъ народамъ въ мiр, а стало быть существовалъ съ самаго начала мiра, конечно, подъ тмъ условiемъ, если эти народы молоды, полны жизни и будущности. У насъ могла быть слишкомъ преждевременная радость на свои успхи и на то, что мы вотъ бросили же, наконецъ, карты и начали тоже зани маться дломъ, Ч но опасно-ли это хоть сколько-нибудь, какъ тревожно возвщаетъ намъ предостерегатель! Напротивъ, вотъ эти-то люди, принимающiе настоящую живую жизнь серьозно и радостно, съ такимъ чувствомъ и сердцемъ, Ч вотъ эти-то и не дадутъ себ заснуть отъ самовосхваленiя. Поврьте, что разъ возбужденная и забившая горя чимъ ключомъ жизнь не остановится, самоупоенiе пройдетъ мигомъ, и чмъ сильне оно было, тмъ врне настанетъ спасительное отрезвленiе, съ движенiемъ впередъ и впередъ. Но хоть и отрезвимся, а, все-таки, будемъ уважать спасительный, молодой, благородный и невин ный недавнiй восторгъ нашъ. Вы спрашиваете: А что вышло изъ этихъ "зрлостей"? Какъ что: да вотъ ныншнiй моментъ, можетъ быть, вы шелъ. А не было бы одушевленiя съ критянами и при прiем славян скихъ гостей Ч не вышло бы и теперь ничего. Общество стало серьозне, познакомилось съ извстнымъ цикломъ идей и воззрнiй. Помилуйте, все длается постепенно на свт, да и народы формируются постепен но, а не рождаются такъ прямо маленькими разсудительными педанти ками. И на что вы сердитесь: "слишкомъ-де увлекаемся движенiемъ";

но преждевременное благоразумiе, педантизмъ юношей, играющихъ роль стариковъ, опасне. Вы не любите никакого живаго движенiя, любите больше резонерство, ну, что-жь Ч это вашъ вкусъ. О, вы, конечно, ссы лаетесь сейчасъ на Европу: "Францiя-де и не то сдлала для Италiи, что мы, пока, длаемъ для славянъ, но разв французское общество, по освобожденiи Италiи, стало считать себя боле зрлымъ, чмъ прежде?" Вотъ что вы пишете. Но это ужь изъ рукъ вонъ! И нашли кого поста вить намъ въ примръ скромности Ч Францiю? Да когда французъ не смотрлъ на себя въ зеркало, не красовался самимъ собою? При Наполеон I, напримръ, они возбудили къ себ всеобщую европейскую ненависть своимъ нестерпимымъ гордымъ видомъ, своимъ вседовольст вомъ и всеблаженствомъ. Таковы же были они по настоящему и всегда, до самаго 1871 года. Но Францiя теперь слишкомъ разъединенная внутренно нацiя, а потому и наблюдать ее съ этой точки довольно труд но. Но какъ вы скажете, напримръ, насчетъ англичанъ, или, особенно, нмцевъ! Вотъ ужь не любятъ-то смотрть на себя въ зеркало, вотъ ужь не любятъ-то хвалиться, особенно нмцы! И какъ врны у васъ историческiе выводы: "Францiя-де и не то сдлала для Италiи, что мы пока длаемъ для славянъ..." Увряю васъ, что собственно сама Францiя ровно ничего не сдлала для Италiи. Освободилъ сверную Италiю лишь Наполеонъ III, по своимъ политическимъ соображенiямъ, и вовсе даже неизвстно, освободилъ-ли бы французскiй народъ Италiю самъ, безъ Наполеона III и безъ его политическихъ соображенiй. По крайней мр, очень трудно ршить, произошло-ли бы это освобожденiе итальянцевъ лишь для ихъ освобожденiя, а не для нкотораго рода по литическаго захвата... Намъ вотъ кажется до сихъ поръ, что и Наполе онъ III, и сама Францiя, совсмъ-таки безъ большаго восторга взирали потомъ на подвиги нсколько обманувшаго ихъ Кавура, а когда разда лось столь громкое: "Jamais!"1 французскаго правительства насчетъ вся каго дальнйшаго поползновенiя итальянцевъ на Римъ, то французскiй народъ, можетъ быть, даже и сочувственно выслушалъ это jamais. О, Никогда! (франц.).

конечно правда, что Францiя, все-таки, больше сдлала для Италiи, чмъ пока русскiе для славянъ;

дло это еще не кончено и дальнйшiе результаты его только Богу извстны;

но трудно, все-же, допустить, чтобы столь искреннее, полное любви и уже подкрпленное подвигами высочайшаго самоотверженiя, движенiе русскихъ за славянъ нуждалось въ такихъ высшихъ назидательныхъ примрахъ доблести какъ освобожденiе Сверной Италiи Наполеономъ III... А, впрочемъ, что-жь, вы даже и венгерцевъ ставите русскому народу въ примръ великодушiя.

Особенно теперь красивы и великодушны венгерцы, не правда-ли? Ка кая узкая въ нихъ ненависть ко всякой мысли объ облегченiи участи славянъ! Какая ненависть къ Россiи! Какъ это вамъ пришолъ на умъ такой примръ и такой народъ?...

V.

Post-Scriptum.

Повторяю, Ч я очень сожалю, что такъ распространился, но въ этихъ, впрочемъ весьма невинныхъ словахъ безспорно умнаго и добраго, но нсколько стараго автора, въ этомъ тон, въ которомъ высказаны эти слова, какъ бы послышались мн голоса можетъ быть уже очень близка го и нехорошаго будущаго, а потому я и не могъ удержаться... О, конеч но, эти будущiе и возможные голоса не имютъ ничего общаго съ голо сомъ изъ "Встника Европы", но они мн почему-то послышались. Въ самомъ дл, случись такъ, что все это доброе, благородное русское движенiе въ пользу славянъ, силою обстоятельствъ, обратится ни во что, что не удастся это дло, что вс воротятся и замолкнутъ Ч о, какiе мы тогда уже новые крики услышимъ и въ какомъ торжествующемъ и побдномъ тон, и уже не невинные, а насмшливые, язвительные, побду празднующiе! Тогда-то раздадутся въ волю голоса теперь навре мя-было примолкшiе или даже ужь запвшiе въ унисонъ "Благородному порыву". Раздастся хохотъ въ глаза этому благородному порыву, и люди благороднаго порыва опять сконфузятся, присмирютъ, а очень многiе такъ даже и поврятъ: "да, дескать, это надо было предвидть", поду маютъ бдненькiе. "Ну, что взяли врующiе!" завопятъ побдившiе, "что вышло изъ вашего единенiя, изъ вашей "единящей мысли?" Остались съ носомъ, богатыри! Умные люди впередъ знали, чмъ кончится;

разв и могло быть что нибудь? Да и дло-то выденнаго яйца не стоило. Атте статъ зрлости себ написали. Зрле ли вы теперь, господа? Нтъ братъ, сторонись въ свой уголъ да хихикай въ руку попрежнему Ч дло складне выйдетъ!" Вотъ что послышится, да и много, много еще друга го, чего не упишешь. И сколько опять, сразу, увидимъ цинизма, сколько опять неврiя въ свои силы, неврiя въ самую Россiю. Опять начнутъ отпвать ее! А сколько явится червонныхъ валетовъ! А сколько самой чистйшей сердцемъ молодежи побжитъ опять вонъ изъ общества!

Опять разъединенiе, опять шатанiе! Кстати, вдь ужь конечно, виконтъ Биконсфильдъ, говоря про наши разрушительные элементы, самъ зналъ, что жетъ. Даже предчувствовалъ, можетъ быть, что разрушительные элементы если и есть у насъ, то теперь, съ новымъ порывомъ Россiи, должны будутъ принять направленiе иное, Ч и ужь, конечно, такое соображенiе было очень досадно виконту тарантулу. Теперь же, т. е., въ случа неудачи "порыва", тарантулъ очень возрадуется, Ч онъ ужь знаетъ чему! Но... но разв это похоже на правду? Разв это сбудется?

Какой дурной сонъ! Сонъ и не больше...

ОКТЯБРЬ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

I.

Простое, но мудреное дло.

Пятнадцатаго октября ршилось въ суд дло той мачихи, которая, помните, полгода назадъ, въ ма мсяц, выбросила изъ окошка, изъ четвертаго этажа, свою маленькую падчерицу, шести тъ, и еще ребе нокъ какимъ-то чудомъ остался цлъ и здоровъ. Эта мачиха, крестьянка Екатерина Корнилова, двадцати тъ, была за вдовцомъ, который съ нею, по показанiямъ ея, ссорился, не пускалъ ее въ гости къ роднымъ, да и родныхъ ея не принималъ къ себ, попрекалъ ее покойной женой своей и тмъ, что при той хозяйство у него шло лучше, и т. д., и т. д., словомъ, "довелъ ее до того, что она перестала любить его", и чтобъ от мстить ему, вздумала выкинуть его дочь отъ той прежней жены, которою онъ попрекалъ ее, за окошко, что и исполнила. Однимъ словомъ, исторiя, Ч кром чудеснаго спасенiя ребенка, Ч повидимому представляется до вольно простою и ясною исторiей. Съ этой точки, то есть съ точки "про стоты", взглянулъ на дло и судъ, и тоже самымъ простйшимъ обра зомъ присудилъ Екатерину Корнилову, "имвшую при совершенiи преступленiя боле семнадцати тъ и мене двадцати, сослать въ каторжныя работы на два года и восемь мсяцевъ, а по окончанiи работъ сослать въ Сибирь навсегда".

И, однако, несмотря на всю простоту и ясность, остается тутъ какъ бы нчто и несовсмъ разъяснившееся. Подсудимая (довольно прiятная лицомъ женщина) судилась въ послднемъ перiод беременности, такъ что въ залъ засданiя суда, на всякiй случай, была приглашена и аку шерка. Еще въ ма, когда случилось это преступленiе (и когда, стало быть, подсудимая была на четвертомъ мсяц беременности), я записалъ въ моемъ майскомъ "Дневник" (впрочемъ, мелькомъ и мимоходомъ, разсматривая рутинность и казенщину прiемовъ нашей "адвокатуры") слдующiя слова: "Вотъ это-то и возмутительно... тогда какъ, дйствительно, поступокъ этого изверга-мачихи слишкомъ ужь стра ненъ и, можетъ быть, въ самомъ дл долженъ потребовать тонкаго и глубокаго разбора, который могъ бы даже послужить къ облегченiю пре ступницы". Вотъ что я написалъ тогда. Теперь прослдите по фактамъ.

Вопервыхъ, подсудимая сама признала себя виновною, и это сейчасъ посл совершенiя преступленiя, сама же и донесла на себя. Она разска зала тогда же, въ участк, что еще наканун думала покончить съ пад черицей, которую возненавидла изъ злобы на мужа, но наканун вече ромъ помшало присутствiе мужа. На другой же день, когда тотъ ушелъ на работу, она отворила окно, составила на одну сторону подоконника горшки съ цвтами и велла двочк влзть на подоконникъ и посмотрть внизъ, въ окошко. Двочка, разумется, ползла, можетъ быть даже съ охотою, думая и Богъ знаетъ что подъ окномъ увидть;

но какъ только влзла, стала на колни и заглянула, опершись руками, въ окно, то мачиха приподняла ее сзади за ножки и та бултыхнулась въ пространство. Преступница, поглядвъ внизъ на слетвшаго ребенка (такъ сама разсказываетъ), затворила окошко, одлась, заперла комнату и отправилась въ участокъ Ч доложить о случившемся. Вотъ факты, кажется, чего бы проще, а, между тмъ, сколько тутъ фантастическаго, не правда ли? Нашихъ присяжныхъ обвиняли до сихъ поръ, и даже нердко, за иныя, дйствительно уже фантастическiя, оправданiя под судимыхъ. Иногда возмущалось даже нравственное чувство самыхъ, такъ сказать, постороннихъ людей. Мы понимали что можно жалть преступника, но нельзя-же зло называть добромъ въ такомъ важномъ и великомъ дл, какъ судъ;

между тмъ, бывали оправданiя почти что въ этомъ род, т. е. зло почти что признавалось добромъ, по крайней мр, очень немного не доставало къ тому. Являлась или ложная сентимен тальность, или непониманiе самаго принципа суда, непониманiе того, что въ суд первое дло, первый принципъ дла состоитъ въ томъ, что бы зло было опредлено по возможности, по возможности указано и на звано зломъ всенародно. А тамъ, потомъ, смягченiе участи преступника, забота объ исправленiи его и т. д. и т. д., Ч это все уже другiе вопросы, весьма глубокiе, огромные, но совершенно различные отъ дла судебна го, а относящiеся совсмъ къ другимъ отдламъ жизни общества Ч отдламъ, надо сознаться, еще далеко не опредлившимся и даже совсмъ у насъ не формулированнымъ, такъ что по этимъ отдламъ об щественной дятельности, можетъ быть, еще и перваго аза не произне сено. А пока въ судахъ нашихъ эти об разныя идеи смшиваются и выходитъ иногда Богъ знаетъ что. Выходитъ, что преступленiе какъ бы не признается преступленiемъ вовсе;

обществу, напротивъ, какъ-бы возвщается, да еще судомъ же, что совсмъ, дескать, и нтъ преступленiя, что преступленiе, видите ли, есть только болзнь, проис ходящая отъ ненормальнаго состоянiя общества, Ч мысль до генiальности врная въ иныхъ частныхъ примненiяхъ и въ извстныхъ разрядахъ явленiй, но совершенно ошибочная въ примненiи къ цлому и общему, ибо тутъ есть нкоторая черта, которую невозможно пересту пить, иначе пришлось бы совершенно обезличить человка, отнять у не го всякую самость и жизнь, приравнять его къ пушинк, зависящей отъ перваго втра, однимъ словомъ, возвстить какъ бы какую-то новую природу человка, теперь только что открытую какой-то новой наукой.

Между тмъ, этой науки еще нтъ и даже не начиналось. Такъ что вс эти милостивые приговоры суда присяжныхъ, въ которыхъ иногда ясно доказанное и подкрпленное полнымъ сознанiемъ преступника преступленiе, отрицалось прямо: "не виновенъ, не длалъ, не убивалъ", Ч вс эти милостивые приговоры (кром рдкихъ случаевъ, когда они были дйствительно у мста и безошибочны) удивляли народъ, а въ обществ возбуждали насмшку и недоумнiе. И что-жь, вотъ теперь, какъ только я прочелъ о ршенiи судьбы крестьянки Корниловой (въ каторгу на два года и восемь мсяцевъ), мн вдругъ пришло въ голову:

вотъ бы имъ теперь-то оправдать ее, Ч вотъ бы теперь сказать: "не было преступленiя, не убивала, не вышвыривала изъ окошка". Впрочемъ, не буду пускаться въ какiя-нибудь отвлеченности или въ чувства, чтобъ развить мою мысль. Мн просто кажется, что тутъ былъ даже какъ бы наизаконнйшiй поводъ оправдать подсудимую, Ч а именно, Ч ея бере менность.

Всмъ извстно, что женщина во время беременности (да еще пер вымъ ребенкомъ) бываетъ весьма часто даже подвержена инымъ стран нымъ влiянiямъ и впечатлнiямъ, которымъ странно и фантастично под чиняется ея духъ. Эти влiянiя принимаютъ иногда, Ч хотя, впрочемъ, въ рдкихъ случаяхъ, Ч чрезвычайныя, ненормальныя, почти нелпыя формы. Но что въ томъ, что это рдко случается (т. е. слишкомъ ужь чрезвычайныя-то явленiя) Ч въ настоящемъ случа слишкомъ довольно и того соображенiя для ршающихъ судьбу человка, что они случаются и даже только могутъ случаться. Докторъ Никитинъ, изслдовавшiй преступницу (уже посл преступленiя), заявилъ, что, по его мннiю, Корнилова совершила свое преступленiе сознательно, хотя можно до пустить раздраженiе и аффектъ. Но, вопервыхъ, что можетъ означать тутъ слово: сознательно? Безсознательно рдко что-нибудь длается людьми, разв въ лунатизм, въ бреду, въ блой горячк. Разв не зна етъ, даже хоть и медицина, что можно совершить нчто и совершенно сознательно, а, между тмъ, невмняемо. Да, вотъ, хоть бы взять сума шедшихъ: большинство ихъ безумныхъ поступковъ происходитъ совер шенно сознательно и они ихъ помнятъ;

мало того, дадутъ вамъ въ нихъ отчетъ, будутъ ихъ защищать передъ вами, будутъ изъ-за нихъ съ вами спорить, и, иногда, такъ логично, что, пожалуй и вы станете въ тупикъ.

Я, конечно, не медикъ, но я, напримръ, запомнилъ, какъ разсказывали, еще въ дтств моемъ, про одну даму въ Москв, которая, каждый разъ, когда бывала беременна и въ извстные перiоды беременности, получала необычайную, неудержимую страсть къ воровству. Она воровала вещи и деньги у знакомыхъ, къ которымъ здила въ гости, у гостей, которые къ ней здили, даже въ лавкахъ и магазинахъ, куда зазжала что-нибудь купить. Потомъ эти краденыя вещи возвращались ея домашними по принадлежности. Между тмъ, это была дама слишкомъ не бдная, об разованная, хорошаго круга;

по прошествiи этихъ нсколькихъ дней странной страсти, ей и въ голову бы не могло придти воровать. Всми ршено было тогда, не исключая и медицины, что это лишь временный аффектъ беременности. Между тмъ, ужь конечно, она воровала созна тельно и вполн давая себ въ этомъ отчетъ. Сознанiе сохранялось вполн, но лишь передъ влеченiемъ она не могла устоять. Надо полагать, что медицинская наука врядъ ли можетъ сказать и до сихъ поръ, въ по добныхъ явленiяхъ, что-нибудь въ точности, т. е. насчетъ духовной сто роны этихъ явленiй: по какимъ именно законамъ происходятъ въ душ человческой такiе переломы, такiя подчиненiя и влiянiя, такiя сумашествiя безъ сумашествiя, и что собственно тутъ можетъ значить и какую играетъ роль сознанiе? Довольно того, что возможность влiянiй и чрезвычайныхъ подчиненiй, во время беременности женщинъ, кажется неоспорима... И что въ томъ, повторяю, что слишкомъ чрезвычайныя влiянiя эти слишкомъ рдко и встрчаются: для совсти судящаго дос таточно, въ такихъ случаяхъ, лишь соображенiя, что они все же могутъ случиться. Положимъ, скажутъ: не пошла же она воровать, какъ та дама, или не выдумала же чего-нибудь необыкновеннаго, а, напротивъ, сдлала все, именно какъ разъ относящееся къ длу, т. е. просто отом стила ненавистному мужу убiйствомъ его дочери отъ той прежней жены его, которою ее попрекали. Но, воля ваша: хоть тутъ и понятно, но все же не просто;

хоть тутъ и логично, но согласитесь, что Ч не будь она беременна, можетъ быть этой логики и не произошло бы вовсе. Про изошло бы, напримръ, вотъ что: оставшись одна съ падчерицей, приби тая мужемъ, въ злоб на него, она бы подумала въ горькомъ раздраженiи, про себя: "Вотъ бы вышвырнуть эту двчонку, ему на зло, за окошко", Ч подумала бы, да и не сдлала. Согршила бы мысленно, а не дломъ. А теперь, въ беременномъ состоянiи, взяла да и сдлала.

И въ томъ, и въ другомъ случа логика была та же, но разница-то боль шая.

По крайней мр присяжные, если-бъ оправдали подсудимую, мог ли бы на что-нибудь опереться: "хоть и рдко-де бываютъ такiе болзненные аффекты, но, вдь, все же, бываютъ;

ну, такъ что, если и въ настоящемъ случа былъ аффектъ беременности?" Вотъ соображенiе.

По крайней мр, въ этомъ случа милосердiе было бы всмъ понятно и не возбуждало бы шатанiя мысли. И что въ томъ, что могла выйти ошиб ка: лучше ужь ошибка въ милосердiи, чмъ въ казни, тмъ боле, что тутъ и проврить-то никакъ невозможно. Преступница первая же счи таетъ себя виновною;

она сознается сейчасъ же посл преступленiя, созналась и черезъ полгода на суд. Такъ и въ Сибирь можетъ быть пойдетъ, по совсти и глубоко въ душ считая себя виновною;

такъ и умретъ, можетъ быть каясь въ послднiй часъ и считая себя душегуб кой;

и вдомекъ ей не придетъ, да и никому на свт, о какомъ-то болзненномъ аффект, бывающемъ въ беременномъ состоянiи, а онъ-то, можетъ быть, и былъ всему причиной, и не будь она беременна, ничего бы и не вышло... Нтъ, изъ двухъ ошибокъ ужь лучше бы выбрать ошибку милосердiя. Спать было бы лучше потомъ... А, впрочемъ, что-жь я: занятому человку не о спань думать;

у занятаго человка сто та кихъ длъ и спитъ онъ крпко, когда дорвется до постели усталый. Это у празднаго человка, у котораго въ цлый годъ одно такое дло слу чится, или два, Ч это у того бываетъ много времени думать. Такому, пожалуй, и начнетъ мерещиться, отъ нечего длать. Однимъ словомъ, праздность есть мать всхъ пороковъ.

А кстати, тутъ вдь сидла акушерка и Ч посмотрите: осудивъ преступницу, осудили вмст съ нею и ея младенца, еще не родившагося, Ч не правда ли, какъ это странно? Положимъ, что неправда;

но согла ситесь, что какъ будто очень похоже на правду, да еще самую полную.

Въ самомъ дл, вдь вотъ ужъ онъ, еще прежде рожденiя своего, осу жденъ въ Сибирь вслдъ за матерью, которая его вскормить должна. Ес ли же онъ пойдетъ съ матерью, то отца лишится;

если же обернется какъ нибудь дло такъ, что оставитъ его у себя отецъ (не знаю, можетъ ли онъ теперь это сдлать), то лишится матери... Однимъ словомъ, еще до рожденiя лишенъ семьи, это вопервыхъ, а потомъ онъ выростетъ, узна етъ все про мать и будетъ... А впрочемъ, мало-ли что будетъ, лучше смотрть на дло просто. Просто посмотрть Ч и исчезнутъ вс фантасмагорiи. Такъ и надо въ жизни. Я даже такъ думаю, что вс этакiя вещи, съ виду столь необыкновенныя, на дл всегда обдлываются самымъ обыкновеннымъ и до неприличiя прозаическимъ образомъ. Въ самомъ дл, посмотрите: этотъ Корниловъ теперь опять вдовецъ Ч вдь онъ тоже теперь свободенъ, бракъ его расторгнутъ ссылкой въ Сибирь его жены;

и вотъ его жена Ч не жена, родитъ ему надняхъ сына (потому что разродиться-то ей ужъ наврно дадутъ до дороги), и пока она будетъ больна, въ острожной больниц, или тамъ, куда ее на это время положатъ, Корниловъ, бьюсь объ закладъ въ этомъ, будетъ ее навщать самымъ прозаическимъ образомъ и, знаете, вдь по чемъ знать, можетъ быть съ этой же двчонкой, за окошко вылетвшей, и будутъ они сходиться и говорить все объ длахъ самыхъ простыхъ и насущныхъ, объ какомъ нибудь тамъ мизерномъ холст, объ теплыхъ сапогахъ и валенкахъ ей въ дорогу. Почемъ знать, можетъ быть самымъ задушевнымъ образомъ сойдутся теперь, когда ихъ развели, а прежде ссорились. И не попрекнутъ, можетъ быть, другъ друга даже и словомъ, а разв такъ только поохаютъ на судьбу, другъ дружку и себя жалючи.

Эта же вылетвшая изъ окна двчонка, повторяю, наврно будетъ бгать отъ отца каждый день на побгушкахъ "къ мамоньк", калачи ей носить: "Вотъ, дескать, мамонька, тятенька вамъ чаю съ сахаромъ еще прислали, а завтра сами зайдутъ". Самое трагическое будетъ то, что за воютъ, можетъ быть, въ голосъ, когда будутъ прощаться на желзной дорог, въ послднюю минуту, между вторымъ и третьимъ звонкомъ;

за воетъ тутъ же и двчонка, разинувъ ротъ до ушей, на нихъ глядя, а они наврно поклонятся оба, каждый въ свою очередь, другъ другу въ ноги:

"прости, дескать, матушка Катерина Прокофьевна, не помяни лихомъ;

а та ему: прости и ты меня, батюшка, Василiй Ивановичъ (или тамъ какъ его), виновата я передъ тобой, вина моя великая..." А тутъ еще грудной младенчикъ заголоситъ, который ужъ наврно тутъ же будетъ нахо диться Ч возьметъ ли она его съ собой или у отца оставитъ. Однимъ словомъ, съ нашимъ народомъ никогда поэмы не выйдетъ, не правда ли?

Это самый прозаическiй народъ въ мiр, такъ что почти даже стыдно за него въ этомъ отношенiи становится. Ну, то ли, напримръ, вышло бы въ Европ: какiя страсти, какiя мщенiя и при какомъ достоинств! Ну, попробуйте описать это дло въ повсти, черту за чертой, начиная съ молодой жены у вдовца до швырка у окна, до той минуты, когда она поглядла въ окошко: расшибся ли ребенокъ, Ч и тотчасъ въ часть по шла;

до той минуты, какъ сидла на суд съ акушеркой, и вотъ до этихъ послднихъ проводиновъ и поклоновъ, и... и представьте, вдь я хотлъ написать "и ужь, конечно, ничего не выйдетъ", а между тмъ вдь оно, можетъ, вышло бы лучше всхъ нашихъ поэмъ и романовъ съ героями "съ раздвоенною жизнью и высшимъ прозрнiемъ". Даже, знаете, вдь я просто не понимаю, чего это смотрятъ наши романисты: вдь вотъ бы имъ сюжетъ, вотъ бы описать черту за чертой одну правду истинную! А, впрочемъ что-жь я, забылъ старое правило: не въ предмет дло, а въ глаз: есть глазъ Ч и предметъ найдется, нтъ у васъ глаза, слпы вы, Ч и ни въ какомъ предмет ничего не отыщете. О, глазъ дло важное:

что на иной глазъ поэма, то на другой Ч куча...

А неужели нельзя теперь смягчить какъ нибудь этотъ приговоръ Корниловой? Неужели никакъ нельзя? Право, тутъ могла быть ошибка...

Ну, такъ вотъ и мерещится что ошибка!

II.

Нсколько замтокъ о простот и упрощенности.

Теперь о другомъ. Теперь бы мн хотлось заявить кое-что на счетъ простоты вообще. Мн припомнился одинъ маленькiй и старинный со мной анекдотъ. Лтъ тринадцать тому назадъ, въ самое "смутное" время наше, на иной взглядъ, и въ самое "прямолинейное" Ч на другой, разъ, зимой, вечеромъ, я зашелъ въ одну библiотеку для чтенiя, въ Мщанской (тогда еще) улиц, по сосдству отъ меня: я надумалъ тогда одну критическую статью и мн понадобился одинъ романъ Тэккерея для выписки изъ него. Въ библiотек меня встртила одна барышня (то гдашняя барышня). Я спросилъ романъ;

она выслушала меня съ стро гимъ видомъ:

Ч Мы такого вздора не держимъ, отрзала она мн съ невырази мымъ презрнiемъ, котораго, ей-Богу, я не заслуживалъ.

Я, конечно, не удивился и понялъ въ чемъ дло. Тогда много было подобныхъ явленiй и они какъ-то вдругъ тогда начались, съ восторгомъ и внезапностью. Идея попала на улицу и приняла самый уличный видъ.

Вотъ тогда-то страшно доставалось Пушкину и вознесены были "сапо ги". Однако, я, все-таки, попытался поговорить:

Ч Неужели вы считаете и Тэккерея вздоромъ? спросилъ я, прини мая самый смиренный видъ.

Ч Къ стыду вашему относится что вы это спрашиваете. Ныньче прежнее время прошло, ныньче разумный спросъ...

Съ тмъ я и ушелъ, оставивъ барышню чрезвычайно довольною прочитаннымъ мн урокомъ. Но простота взгляда поразила меня ужасно, и именно тогда я задумался о простот вообще и объ нашей русской стремительности къ обобщенiю, въ частности. Эта удовлетворимость наша простйшимъ, малымъ и ничтожнымъ, по меньшей мр порази тельна. Мн скажутъ на это, что случай этотъ маленькiй и вздорный, что барышня была неразвитая дурочка и, главное, необразованная, что и вспоминать анекдота не стоило, и что барышн, напримръ, ничего не стоило представить себ, что вотъ до нея вс и вся Россiя были дураки, а вотъ теперь вдругъ явились все умники и она въ томъ числ. Я это все самъ знаю, знаю тоже, что эта барышня наврно только это и умла сказать, т. е. объ "разумномъ спрос" и объ Тэккере, да и то съ чужаго голоса, и это по лицу ея было видно, но все же анекдотъ этотъ остался у меня съ тхъ поръ въ ум, какъ сравненiе, какъ апологъ, даже почти какъ эмблема. Вникните въ теперешнiя сужденiя, вникните въ теперешнiй "разумный спросъ" и въ теперешнiе приговоры, и не только объ Тэккере, но и обо всемъ народ русскомъ: какая иногда простота!

Какая прямолинейность, какая скорая удовлетворимость мелкимъ и ни чтожнымъ на слово, какая всеобщая стремительность поскоре успоко иться, произнести приговоръ, чтобъ ужь не заботиться больше и Ч поврьте, это чрезвычайно еще долго у насъ простоитъ. Посмотрите:

вс теперь врятъ въ искренность и дйствительность народнаго движенiя въ этомъ году, а между тмъ даже вра ужъ не удовлетворя етъ, требуется еще чего нибудь попроще. При мн разсказывалъ одинъ изъ членовъ одной коммиссiи, что онъ получилъ довольно много писемъ съ такими, напримръ, вопросами: "Для чего тутъ непремнно славяне?

Для чего мы помогаемъ славянамъ, какъ славянамъ? И если-бъ въ та комъ положенiи были скандинавы, то будемъ ли мы точно также помо гать имъ, какъ и славянамъ!" Однимъ словомъ, для чего эта рубрика славянъ (помните заботы о рубрик единоврiя въ "Встник Европы", о которыхъ я говорилъ въ прошломъ "Дневник" моемъ). Казалось бы, на первый взглядъ, что тутъ вовсе не простота, не стремленiе упростить, а, напротивъ, въ вопросахъ этихъ слышится безпокойство;

но простота въ этомъ случа заключается именно въ желанiи добиться до nihil'я 1 и до tabula rasa, Ч значитъ, тоже въ своемъ род успокоиться. Ибо, что проще и что успокоительне нуля? Замтьте тоже, что въ этихъ вопро сахъ опять хоть и косвенно заслышался "разумный спросъ" и "къ стыду вашему относится".

Сомннiя нтъ, что есть очень многiе изъ самыхъ интеллигентныхъ и такъ сказать высшихъ людей нашихъ, которымъ это народное, тихое и смиренное, но твердое и сильное слово въ высшей степени не понрави лось Ч и не потому, что не поняли они его, а напротивъ потому, что слишкомъ поняли, до того, что оно ихъ нсколько даже и прiозадачило.

По крайней мр, несомннно начинаются теперь признаки сильной до ничего (лат.).

реакцiи. Я не про т невинные голоса говорю, которые еще и прежде по слышались, въ вид невольнаго брюзжанiя и несогласiя изъ за излюб ленныхъ старыхъ принциповъ на старыя темы, напримръ, на ту, что "не надо-де ужъ такъ очень спшить и увлекаться такимъ дломъ, все же вдь грубымъ и не просвщеннымъ, какъ помощь славянамъ какъ славянамъ, потому, что они какiе-то тамъ наши "братья" и пр. и пр.

Нтъ, я не про этихъ разумно-либеральныхъ старичковъ говорю, пере жевывающихъ старыя фразы, а про настоящую реакцiю народному движенiю, которая, по всмъ признакамъ очень скоро подыметъ голову.

Вотъ эта-то реакцiя естественно и невольно примыкаетъ къ тмъ госпо дамъ, которые, давно уже упростивъ свой взглядъ на Россiю до послднихъ предловъ ясности, готовы сказать: "Взять бы дескать да и запретить все явленiе, чтобы все лежало въ косномъ порядк попрежне му". И представьте, вдь этимъ упростителямъ вовсе не по фантастич ности своей не нравится это "явленiе", т. е. въ томъ напримръ смысл, что вотъ такая до сихъ поръ косная безтолковая простота осмлилась вдругъ заговорить, какъ будто и въ самомъ дл нчто сознательное и живое. Такой смыслъ былъ бы понятенъ: просто обидно стало, вотъ и всего. Напротивъ, не понравилось имъ все это явленiе именно за то, что изъ фантастическаго стало оно вдругъ всмъ понятно: "какъ смло оно стать вдругъ всмъ понятнымъ, какъ смло получить такой упрощенный и разумный видъ"? Вотъ это-то негодованiе, какъ я сказалъ уже, встртило поддержку себ и въ интеллигентныхъ старичкахъ нашихъ, всми силами старающихся "упростить" и низвести "явленiе" съ разум наго на что-то стихiйное, первоначальное, хоть и добродушное, но все же невжественное и могущее повредить. Однимъ словомъ, реакцiя изъ всхъ силъ и всми путями стремится прежде всего къ упрощенiю... А между тмъ отъ этой чрезмрной упрощенности воззрнiй на иныя явленiя иногда вдь проигрывается собственное дло. Въ иныхъ случа яхъ простота вредитъ самимъ упростителямъ. Простота не мняется, простота "прямолинейна", и сверхъ того Ч высокомрна. Простота врагъ анализа. Очень часто кончается вдь тмъ, что въ простот своей вы начинаете не понимать предмета, даже не видите его вовсе, такъ что происходитъ уже обратное, т. е. вашъ же взглядъ, изъ простаго самъ собою и невольно переходитъ въ фантастическiй. Это именно происхо дитъ у насъ отъ взаимной, долгой и все боле и боле возростающей оторванности одной Россiи отъ другой. Наша оторванность именно и началась съ простоты взгляда одной Россiи на другую. Началась она ужасно давно, какъ извстно, еще въ Петровское время, когда вырабо талось впервые необычайное упрощенiе взглядовъ высшей Россiи на Россiю народную, и съ тхъ поръ, отъ поколнiя къ поколнiю, взглядъ этотъ только и длалъ у насъ, что упрощался.

III.

Два самоубiйства.

Недавно какъ-то мн случилось говорить съ однимъ изъ нашихъ писателей (большимъ художникомъ) о комизм въ жизни, о трудности опредлить явленiе, назвать его настоящимъ словомъ. Я именно замтилъ ему передъ этимъ, что я, чуть не сорокъ тъ знающiй "Горе отъ ума", только въ этомъ году понялъ какъ слдуетъ одинъ изъ самыхъ яркихъ типовъ этой комедiи, Молчалина, и понялъ именно когда онъ же, т. е. этотъ самый писатель, съ которымъ я говорилъ, разъяснилъ мн Молчалина, вдругъ выведя его въ одномъ изъ своихъ сатирическихъ очерковъ. (Объ Молчалин я еще когда нибудь поговорю, тема знатная).

Ч А знаете ли вы, вдругъ сказалъ мн мой собесдникъ, видимо давно уже и глубоко пораженный своей идеей, знаете ли, что, что бы вы ни написали, что бы ни вывели, что бы ни отмтили въ художествен номъ произведенiи, Ч никогда вы не сравняетесь съ дйствительностью.

Что бы вы ни изобразили Ч все выйдетъ слабе, чмъ въ дйствительности. Вы вотъ думаете, что достигли въ произведенiи сама го комическаго въ извстномъ явленiи жизни, поймали самую уродливую его сторону, Ч ничуть! Дйствительность тотчасъ-же представитъ вамъ въ этомъ-же род такой фазисъ, какой вы и еще и не предлагали и превышающiй все, что могло создать ваше собственное наблюденiе и воображенiе!...

Это я зналъ еще съ 46-го года, когда началъ писать, а можетъ быть и раньше, Ч и фактъ этотъ не разъ поражалъ меня и ставилъ меня въ недоумнiе о полезности искусства при такомъ видимомъ его безсилiи.

Дйствительно, прослдите иной, даже вовсе и не такой яркiй на пер вый взглядъ фактъ дйствительной жизни Ч и если только вы въ си лахъ и имете глазъ, то найдете въ немъ глубину, какой нтъ у Шек спира. Но вдь въ томъ-то и весь вопросъ: на чей глазъ и кто въ си лахъ? Вдь не только чтобъ создавать и писать художественныя произведенiя, но и чтобъ только примтить фактъ, нужно тоже въ сво емъ род художника. Для инаго наблюдателя вс явленiя жизни прохо дятъ въ самой трогательной простот, и до того понятны, что и думать не о чемъ, смотрть даже не на что и не стоитъ. Другаго же наблюдате ля т-же самыя явленiя до того иной разъ озаботятъ, что (случается да же и нердко) Ч не въ силахъ наконецъ ихъ обобщить и упростить, вы тянуть въ прямую линiю и на томъ успокоиться, Ч онъ прибгаетъ къ другаго рода упрощенiю и, просто за просто сажаетъ себ пулю въ лобъ, чтобъ погасить свой измученный умъ вмст со всми вопросами разомъ. Это только дв противуположности, но между ними помщается весь наличный смыслъ человческiй. Но разумется, никогда намъ не исчерпать всего явленiя, не добраться до конца и начала его. Намъ зна комо одно лишь насущное видимо-текущее, да и то по наглядк, а концы и начала Ч это все еще пока для человка фантастическое.

Кстати, одинъ изъ уважаемыхъ моихъ корреспондентовъ сообщилъ мн еще томъ объ одномъ странномъ и неразгаданномъ самоубiйств, и я все хотлъ говорить о немъ. Въ этомъ самоубiйств все, и снаружи и внутри Ч загадка. Эту загадку я, по свойству человческой природы, конечно, постарался какъ нибудь разгадать, чтобъ на чемъ нибудь "ос тановиться и успокоиться". Самоубiйца Ч молодая двушка тъ два дцати трехъ или четырехъ не больше, дочь одного слишкомъ извстнаго русскаго эмигранта, и родившаяся заграницей, русская по крови, но почти уже совсмъ не русская по воспитанiю. Въ газетахъ кажется смутно упоминалось о ней въ свое время, но очень любопытны подробно сти: "Она намочила вату хлороформомъ, обвязала себ этимъ лицо и легла въ кровать... Такъ и умерла. Передъ смертью написала слдующую записку:

Je m'en vais entreprendre un long voyage. Si cela ne russit pas qu'on se rassemble pour fter ma rssurection avec du Cliquot. Si cela russit, je prie qu'on ne me laisse enterrer que tout fait morte, puisqu'il est trs dsagrable de se rveiller dans un cercueuil sous terre. Ce n'est pas chique"!

То есть порусски:

Предпринимаю длинное путешествiе. Если самоубiйство не удастся, то пусть соберутся вс отпраздновать мое воскресенiе изъ мертвыхъ съ бокалами Клико. А если удастся, то я прошу только, чтобъ схоронили меня вполн убдясь, что я мерт вая, потому что совсмъ непрiятно проснуться въ гробу подъ землею. Очень даже не шикарно выйдетъ!

Въ этомъ гадкомъ, грубомъ шик, по-моему, слышится вызовъ, мо жетъ быть негодованiе, злоба, Ч но на что же? Просто грубыя натуры истребляютъ себя самоубiйствомъ лишь отъ матерiальной, видимой, вншней причины, а по тону записки видно, что у нея не могло быть та кой причины. На что же могло быть негодованiе?... на простоту пред ставляющагося, на безсодержательность жизни? Это т, слишкомъ извстные, судьи и отрицатели жизни, негодующiе на "глупость" появленiя человка на земл, на безтолковую случайность этого появленiя, на тиранiю косной причины, съ которою нельзя помириться?

Тутъ слышится душа именно возмутившаяся противъ "прямолинейно сти" явленiй, не вынесшая этой прямолинейности, сообщившейся ей въ дом отца еще съ дтства. И безобразне всего то, что вдь она конечно умерла безъ всякаго отчетливаго сомннiя. Сознательнаго сомннiя, такъ называемыхъ вопросовъ, вроятне всего, не было въ душ ея;

всему она, чему научена была съ дтства, врила прямо, на слово, и это врне всего. Значитъ, просто умерла отъ "холоднаго мрака и скуки", съ страданiемъ, такъ сказать, животнымъ и безотчетнымъ, просто стало душно жить, въ род того, какъ бы воздуху не достало. Душа не выне сла прямолинейности безотчетно, и безотчетно потребовала чего-нибудь боле сложнаго....

Съ мсяцъ тому назадъ, во всхъ петербургскихъ газетахъ появи лось нсколько коротенькихъ строчекъ мелкимъ шрифтомъ объ одномъ петербургскомъ самоубiйств: выбросилась изъ окна, изъ четвертаго этажа, одна бдная молодая двушка, швея, Ч "потому что никакъ не могла прiискать себ для пропитанiя работы. Прибавлялось, что выбро силась она и упала на землю, держа въ рукахъ образъ. Этотъ образъ въ рукахъ Ч странная и неслыханная еще въ самоубiйств черта! Это ужь какое-то кроткое, смиренное самоубiйство. Тутъ даже, видимо не было никакого ропота или попрека: просто Ч стало нельзя жить, "Богъ не захотлъ" и Ч умерла, помолившись. Обо иныхъ вещахъ, какъ он съ виду ни просты, долго не перестается думать, какъ-то мерещится, и даже точно вы въ нихъ виноваты. Эта кроткая, истребившая себя душа невольно мучаетъ мысль. Вотъ эта-то смерть и напомнила мн о сооб щенномъ мн еще томъ самоубiйств дочери Эмигранта. Но какiя, од накоже, два разныя созданiя, точно об съ двухъ разныхъ планетъ! И какiя дв разныя смерти! А которая изъ этихъ душъ больше мучилась на земл, если только приличенъ и позволителенъ такой праздный во просъ?

IV.

Приговоръ.

Кстати, вотъ одно разсужденiе одного самоубiйцы отъ скуки, разумется матерьялиста.

"...Въ самомъ дл: какое право имла эта природа производить меня на свтъ, вслдствiе какихъ-то тамъ своихъ вчныхъ законовъ? Я созданъ съ сознанiемъ и эту природу созналъ: какое право она имла производить меня, безъ моей воли на то, сознающаго? Сознающаго, стало быть, страдающаго, но я не хочу страдать Ч ибо для чего бы я согласился страдать? Природа, чрезъ сознанiе мое, возвщаетъ мн о какой-то гармонiи въ цломъ. Человческое сознанiе надлало изъ этого возвщенiя религiй. Она говоритъ мн, что я, Ч хоть и знаю вполн, что въ "гармонiи цлаго" участвовать не могу и никогда не буду, да и не пойму ея вовсе что она такое зна читъ, Ч но что я все-таки долженъ подчиниться этому возвщенiю, долженъ сми риться, принять страданiе въ виду гармонiи въ цломъ и согласиться жить. Но если выбирать сознательно, то, ужъ разумется, я скоре пожелаю быть счастливымъ лишь въ то мгновенiе пока я существую, а до цлаго и его гармонiи мн ровно нтъ никакого дла посл того какъ я уничтожусь Ч останется ли это цлое съ гармонiей на свт посл меня, или уничтожится сейчасъ же вмст со мною. И для чего бы я долженъ былъ такъ заботиться о его сохраненiи посл меня, Ч вотъ вопросъ! Пусть ужъ лучше я былъ бы созданъ какъ вс животныя, т. е. живущимъ, но не сознаю щимъ себя разумно;

сознанiе же мое есть именно не гармонiя, а напротивъ дисгармонiя, потому что я съ нимъ несчастливъ. Посмотрите, кто счастливъ на свт и какiе люди соглашаются жить? Какъ разъ т, которые похожи на живот ныхъ и ближе подходятъ подъ ихъ типъ по малому развитiю ихъ сознанiя. Они со глашаются жить охотно, но именно подъ условiемъ жить какъ животныя, то есть сть, пить спать, устраивать гнздо и выводить дтей. сть, пить и спать, по человческому значитъ наживаться и грабить, а устраивать гнздо значитъ по пре имуществу грабить. Возразятъ мн, пожалуй, что можно устроиться и устроить гнздо на основанiяхъ разумныхъ, на научно врныхъ соцiальныхъ началахъ, а не грабежомъ какъ было донын. Пусть, а я спрошу: для чего? Для чего устроиваться и употреблять столько старанiй устроиться въ обществ людей правильно, разумно и нравственно-праведно? На это ужъ конечно никто не сможетъ мн дать отвта. Все, что мн могли бы отвтить это: "чтобъ получить наслажденiе". Да, еслибъ я былъ цвтокъ или корова, я бы и получилъ наслажденiе. Но, задавая, какъ теперь, себ безпрерывно вопросы, я не могу быть счастливъ, даже и при самомъ высшемъ и не посредственномъ счастьи любви къ ближнему и любви ко мн человчества, ибо знаю, что завтра же все это будетъ уничтожено: и я, и все счастье это, и вся любовь, и все человчество Ч обратимся въ ничто, въ прежнiй хаосъ. А подъ такимъ условiемъ я ни за что не могу принять никакого счастья, Ч не отъ нежеланiя согла ситься принять его, не отъ упрямства какого изъ-за принципа, а просто потому, что не буду и не могу быть счастливъ подъ условiемъ грозящаго завтра нуля. Это Ч чувство, это непосредственное чувство и я не могу побороть его. Ну, пусть бы я умеръ, а только человчество оставалось бы вмсто меня вчно, тогда можетъ быть я все же былъ бы утшенъ. Но вдь планета наша невчна и человчеству срокъ Ч такой же мигъ какъ и мн. И какъ бы разумно, радостно, праведно и свято ни уст роилось на земл человчество, Ч все это тоже приравняется завтра къ тому же нулю. И хоть это почему-то тамъ и необходимо, по какимъ-то тамъ всесильнымъ, вчнымъ и мертвымъ законамъ природы, но поврьте, что въ этой мысли заключает ся какое-то глубочайшее неуваженiе къ человчеству, глубоко мн оскорбительное, и тмъ боле невыносимое, что тутъ нтъ никого виноватаго.

И, наконецъ, еслибъ даже предположить эту сказку объ устроенномъ, нако нецъ-то, на земл человк на разумныхъ и научныхъ основанiяхъ Ч возможною и поврить ей, поврить грядущему, наконецъ-то, счастью людей, Ч то ужь одна мысль о томъ, что природ необходимо было, по какимъ-то тамъ коснымъ законамъ ея, истязать человка тысячелтiя, прежде чмъ довести его до этого счастья, одна мысль объ этомъ уже невыносимо возмутительна. Теперь прибавьте къ тому, что той же природ, допустившей человка наконецъ-то до счастья, почему-то необходимо обратить все это завтра въ нуль, не смотря на все страданiе, которымъ заплатило человчество за это счастье, и главное нисколько не скрывая этого отъ меня и моего сознанья, какъ скрыла она отъ коровы, Ч то невольно приходитъ въ голову одна чрезвычайно забавная, но невыносимо грустная мысль: "ну что, если человкъ былъ пущенъ на землю въ вид какой-то наглой пробы, чтобъ только посмотрть: уживет ся-ли подобное существо на земл или нтъ"? Грусть этой мысли, главное Ч въ томъ, что опять-таки нтъ виноватаго, никто пробы не длалъ, некого проклясть, а просто все произошло по мертвымъ законамъ природы, мн совсмъ непонятнымъ, съ которыми сознанiю моему никакъ нельзя согласиться. Ergo: Такъ какъ на вопросы мои о счастьи я черезъ мое же сознанiе получаю отъ природы лишь отвтъ, что могу быть счастливъ не иначе, какъ въ гармонiи цлаго, которой я не понимаю и, очевидно для меня, и понять никогда не въ силахъ Ч Такъ какъ природа не только не признаетъ за мной права спрашивать у нея отчета, но даже и не отвчаетъ мн вовсе Ч и не потому что не хочетъ, а потому что и не можетъ отвтить Ч Такъ какъ я убдился, что природа, чтобъ отвчать мн на мои вопросы предназначила мн (безсознательно) меня же самого, и отвчаетъ мн моимъ же сознанiемъ (потому что я самъ это все говорю себ) Ч Такъ какъ, наконецъ, при такомъ порядк, я принимаю на себя въ одно и тоже время роль истца и отвтчика, подсудимаго и судьи и нахожу эту комедiю, со стороны природы, совершенно глупою, а переносить эту комедiю, съ моей стороны, считаю даже унизительнымъ Ч То, въ моемъ несомннномъ качеств истца и отвтчика, судьи и подсудимаго, я присуждаю эту природу, которая такъ безцеремонно и нагло произвела меня на страданiе Ч вмст со мною къ уничтоженiю... А такъ какъ природу я истребить не могу, то и истребляю себя одного, единственно отъ скуки сносить тиранiю, въ кото рой нтъ виноватаго".

N. N.

Слдовательно (лат.).

ГЛАВА ВТОРАЯ.

I.

Новый фазисъ Восточнаго вопроса.

Восточный вопросъ вступилъ въ свой второй перiодъ, а первый кончился, Ч но не разбитiемъ, будто бы, Черняева. Этакъ и Суворовъ былъ разбитъ въ Швейцарiи, такъ какъ принужденъ же былъ отступить:

но разв мы можемъ согласиться, что Суворовъ былъ разбитъ? Не вино ватъ онъ былъ, что повелъ русскiй народъ во Францiю при невозмож ныхъ обстоятельствахъ. Съ Суворовымъ Черняева мы и не сравниваемъ, а хотимъ только сказать, что есть же обстоятельства, при которыхъ и Суворовы отступаютъ. Правда, теперь въ Петербург иные будущiе полководцы наши громко критикуютъ военныя дйствiя Черняева, а по литики завопили, что онъ именно тмъ и виноватъ, что повелъ славянъ и русскiй народъ въ бой "при невозможныхъ обстоятельствахъ". Но вс эти будущiе полководцы наши пока еще въ Черняевскихъ тискахъ не бывали;

это все военные Ч пока еще штатскiе, и хотятъ порохъ выду мать его не нюхавши;

а что до политиковъ, то вспомнили бы они легенду о Суворовской ям въ Швейцарiи, которую онъ веллъ выкопать, вско чилъ въ нее и веллъ солдатикамъ его засыпать землей "коли ужь не хо тятъ его слушаться и идти за нимъ". Солдатики-то расплакались и его изъ ямы вытащили и пошли за нимъ;

ну, а изъ ямы, которую выкопала Черняеву въ Сербiи интрига, видно вытащитъ Черняева весь народъ русскiй. Вы забыли, господа, что Черняевъ народный герой, и не вамъ его похоронить въ ям.

Восточный вопросъ вступилъ во второй перiодъ свой по громовому слову Царя, отозвавшемуся въ сердцахъ всхъ русскихъ людей Ч благословенiемъ, а въ сердцахъ всхъ враговъ Россiи Ч страхомъ. Пор та приникла и приняла ультиматумъ, но что теперь дале будетъ Ч боле чмъ когда нибудь неизвстно. Говорятъ о конференцiи въ Константинопол (или гд бы тамъ ни было, вдь не все ли равно), о създ дипломатовъ. Стало быть опять дипломатiя, къ радости ея обо жателей!

И вотъ посл громоваго слова Россiи опять начнетъ чваниться пе редъ нами Европейская пресса. Вдь даже венгерцы писали и печатали про насъ, почти еще за день до ультиматума, что мы ихъ боимся, а пото му и виляемъ передъ ними и не смемъ объявить нашу волю. Опять бу дутъ интриговать и указывать намъ Англичане которые опять будутъ воображать, что ихъ такъ боятся. Даже Францiя какая нибудь и та съ гордымъ и напыщеннымъ видомъ заявитъ на конференцiи свое слово и "чего она хочетъ или не хочетъ", тогда какъ Ч что намъ Францiя и на кой намъ знать чего она тамъ у себя хочетъ или не хочетъ? Теперь не пятьдесятъ третiй годъ, и никогда можетъ быть не было момента для Россiи, въ который враги ея были бы для нея безвредне. Но пусть, пусть опять воцарится дипломатiя, къ утшенiю нашихъ петербург скихъ ея любителей. Но Болгарiя, Славяне, что станется съ ними въ эти два мсяца, вотъ вопросъ? тутъ вдь дло насущное, которое не ждетъ ни минуты. Что станется съ ними въ эти два мсяца? Опять, можетъ быть, потечетъ болгарская кровь! Вдь, надобно же будетъ Порт дока зать своимъ софтамъ, что не изъ трусости приняла она ультиматумъ;

вотъ и поплатится Болгарiя: "знать, не боимся дескать русскихъ, коли ржемъ болгаръ въ самую конференцiю" Ну, что сдлаемъ мы въ такомъ случа, который такъ возможенъ? Заявимъ тутъ же на конференцiи на ше негодованiе? Но Порта тотчасъ же отопрется отъ избiенiя, свалитъ все на самихъ болгаръ, пожалуй еще приметъ благородно обиженный видъ и поспшно назначитъ слдственную коммиссiю: "Вотъ дескать, господа представители Европы, сами видите какъ меня обижаетъ и какъ придирается ко мн Россiя!" А болгаръ, между тмъ, будутъ все рзать да рзать, а Европейская пресса такъ, пожалуй, опять поддержитъ ба ши-бузуковъ, скажетъ, что Россiя придирается изъ честолюбiя, нарочно интригуетъ противъ конференцiи и хочетъ войны, и... И очень можетъ быть, что Европа опять предложитъ миръ еще хуже войны Ч миръ уси ленно-вооруженный, миръ съ безпокойствомъ, и волненiемъ народовъ, съ мрачными ожиданiями, и это, пожалуй, на цлый еще годъ! Цлый годъ опять неизвстности!... Ну, а черезъ годъ-то ужь конечно, посл такого мира, опять начнется война. Надо славянамъ мира, да только не этакого. Да и вовсе не миръ теперь нуженъ, а просто конецъ.

А противъ Черняева раздались таки голоса, и это только еще пер вые застрльщики. Но подождите дальше, хоръ усилится и окрпнетъ.

Главное тутъ не въ Черняев, тутъ реакцiя противъ всего движенiя это го года. "Петербургская газета" въ превосходной стать своей, отвчая на нападки противъ Черняева, предсказала "Биржевымъ Вдомостямъ", что т потеряютъ подписчиковъ и что публика отъ нихъ отвернется, но Ч врядъ-ли это теперь уже сбудется: есть очень, очень многiе теперь люди, которымъ "Биржевыя Вдомости" прямо попали въ тонъ. Это т самые люди, у которыхъ чрезвычайно много накопилось жолчи за этотъ годъ, люди злые и раздраженные и которые называютъ себя людьми по рядка по преимуществу. Для нихъ все движенiе этого года Ч одинъ лишь безпорядокъ, а Черняевъ лишь безстыдникъ: дескать, генералъ лейтенантъ, а какъ какой-нибудь Кондотьери полетлъ въ приключенiя.

Но это люди порядка, такъ сказать, бюрократическаго, а есть и другаго рода любители порядка, люди высшей интеллигенцiи, смотрящiе съ бо лью въ сердц, что столько силъ уходитъ на такое средневковое такъ сказать дло, "тогда какъ, напримръ, школы" и т. д. и т. д. Нападающiе на Черняева кричатъ, что даромъ пролилась русская кровь безъ выгоды для Россiи. "Новое Время" прекрасно отвтило о выгод и о томъ, что значитъ выгода, отвтило прямо и уже откровенными словами, не усты дясь идеализма словъ, чего такъ вс стыдятся. Мн еще въ iюн мсяц, еще въ начал движенiя, случилось написать въ "Дневник" о томъ: что такое въ этомъ случа выгода Россiи? Такой высокiй организмъ, какъ Россiя, долженъ сiять и огромнымъ духовнымъ значенiемъ. Выгода Россiи не въ захват славянскихъ провинцiй, а въ искренней и горячей забот о нихъ и покровительств имъ, въ братскомъ единств съ ними и въ сообщенiи имъ духа и взгляда нашего на возсоединенiе Славянскаго мiра. Одной матерiальной выгодой, однимъ "хлбомъ" Ч такой высокiй организмъ какъ Россiя не можетъ удовлетвориться. И это не идеалъ и не фразы: отвтъ на то Ч весь русскiй народъ и все движенiе его въ этомъ году. Движенiе почти безпримрное въ другихъ народахъ по сво ему самоотверженiю и безкорыстiю, по благоговйной религiозной жажд пострадать за правое дло. Такой народъ не можетъ внушать опасенiя за порядокъ, это не народъ безпорядка, а народъ твердаго воззрнiя и уже ничмъ непоколебимыхъ правилъ, народъ Ч любитель жертвъ и ищущiй правды и знающiй гд она, народъ кроткiй, но силь ный, честный и чистый сердцемъ, какъ одинъ изъ высокихъ идеаловъ его Ч богатырь Илья-Муромецъ, чтимый имъ за святаго. Сердце Хра нителя такого народа должно радоваться на такой народъ, Ч и оно ра дуется, и народъ про то знаетъ! Нтъ, тутъ не было безпорядка....

II.

Черняевъ.

Черняева даже и защитники его теперь уже считаютъ не генiемъ, а лишь доблестнымъ и храбрымъ генераломъ. Но одно уже то, что въ сла вянскомъ дл онъ сталъ во глав всего движенiя Ч было уже генiальнымъ прозрнiемъ;

достигать же такихъ задачь дается лишь генiальнымъ силамъ. Славянское дло, во что бы то ни стало, должно было, наконецъ, начаться, т. е., перейти въ свой дятельный фазисъ;

а безъ Черняева оно бы не получило такого развитiя. Скажутъ, что въ томъ и бда, что онъ подтолкнулъ его, раздулъ его до такихъ размровъ, что въ томъ вина его, и что началъ онъ его несвоевременно. Но великая славянская задача не могла быть не поднята и право не знаю можно-ли еще спорить о ея своевременности. Но если ужь началось славянское дло, то кто же какъ не Россiя должна была стать во глав его, въ томъ назначенiе Россiи Ч и это понялъ Черняевъ и поднялъ знамя Россiи.

Ршиться на это, шагнуть этотъ шагъ, Ч нтъ, нтъ, это не могъ бы сдлать человкъ безъ особенной силы.

Скажутъ, что все это изъ честолюбiя, что онъ Ч искатель приключенiй, искалъ отличиться. Но честолюбцы въ такихъ случаяхъ любятъ боле бить на врную, а если и рискуютъ, то все же до извстнаго предла: при обстоятельствахъ грозящихъ уже врной не удачей они немедленно оставляютъ дло. Врную неудачу немедленнаго военнаго успха, съ одними сербами и безъ помощи русскихъ, давно уже, конечно, предвидлъ Черняевъ: теперь ужь слишкомъ многое стало извстно, слишкомъ ужь достаточно разъяснено въ этой исторiи, чтобъ сомнваться въ этомъ. Но оставить дло онъ не могъ, ибо дло это не исчерпывается однимъ лишь немедленнымъ военнымъ успхомъ: въ немъ будущее и Россiи и славянскихъ земель. Надежда же его даже и на немедленную помощь Россiи во всякомъ случа не была ошибкою, ибо Россiя произнесла же, наконецъ, свое великое ршающее слово. Еслибъ это слово было сказано хоть немного раньше, то Черняевъ ни въ чемъ бы не ошибся. О, многiе на мст Черняева не захотли бы ждать такъ долго, Ч вотъ именно честолюбцы и карьеристы. Я увренъ, что многiе изъ его критиковъ не выдержали бы и половины того, что онъ вынесъ.

Но Черняевъ служилъ огромному длу, а не одному своему честолюбiю, и предпочелъ скоре пожертвовать всмъ, Ч и судьбой, и славой своей, и карьерой, можетъ быть даже жизнью, но не оставить дла. Это именно потому, что онъ работалъ для чести и выгоды Россiи и сознавалъ это.

Ибо дло славянское есть дло русское и должно быть ршено оконча тельно лишь одной Россiей и по иде русской. Остался онъ тоже и для добровольцевъ русскихъ, которые вс стеклись къ нему, подъ его знамя, стеклись за идею какъ къ представителю идеи. Не могъ же онъ ихъ по кинуть однихъ, и, ужь конечно, въ этомъ тоже есть великодушiе. Сколь ко, опять-таки, изъ критиковъ его, на его мст бросили бы все и вся, Ч и идею и Россiю и добровольцевъ, сколько ихъ тамъ ни есть! Вдь надо же говорить правду....

Критикуютъ Черняева и съ военной стороны. Но, во первыхъ, и опять-таки, эти военные въ Черняевскихъ тискахъ не были, а во вто рыхъ, все же то, что уже сдлалъ Черняевъ "при невозможныхъ обстоя тельствахъ" Ч не смогъ бы, можетъ быть, сдлать никто изъ его крити ковъ. Эти "невозможныя обстоятельства", столь влiявшiя на военныя об стоятельства, тоже принадлежатъ исторiи;

но главныя черты ихъ уже и теперь извстны и дотого характерны, что ихъ нельзя пройти мимо даже и съ стратегической точки зрнiя. Если только правда, что интрига про тивъ Черняева дошла до того, что высшiе чиновники страны, въ мни тельной ненависти къ подозрительному имъ русскому генералу, остав ляли важнйшiя просьбы и требованiя его для армiи, въ самые критическiе моменты, безъ отвта и даже наканун послднихъ и ршающихъ битвъ оставляли его безъ артиллерiйскихъ снарядовъ, Ч то возможна-ли будетъ правильная критика военныхъ дйствiй безъ разъясненiя этого пункта? Вс эти интриги и все это раздраженiе даже безпримрны: этотъ подозрительный имъ генералъ былъ все же предво дитель ихъ войска и защищалъ входъ въ Сербiю Ч и вотъ, изъ досады и ненависти, они жертвуютъ всмъ, Ч и войскомъ, и даже отечествомъ, только чтобъ уничтожить непрiятнаго имъ человка. По крайней мр такъ по весьма точнымъ свднiямъ. Про несомннно бывшую интригу свидтельствуютъ вс корреспонденты и вс газеты въ Европ;

нача лась она и шла въ Блград все время, съ самаго прибытiя Черняева въ Сербiю. Интриг этой помогали весьма англичане изъ политики, помо гали иные и русскiе, Ч эти ужь неизвстно изъ чего. Очень можетъ быть, что Черняевъ чмъ-нибудь оскорбилъ вначал самолюбiе серб скихъ чиновниковъ. Но все же главная причина ихъ мнительнаго и не утолимаго раздраженiя противъ него была безъ сомннiя та же, объ которой мн уже случилось говорить прежде, т. е., предвзятая идея очень многихъ сербовъ, что если и освобождены будутъ русскими славяне, то лишь на пользу одной Россiи, и что Россiя ихъ захватитъ и лишитъ "столь славной и несомннной ихъ политической будущности".

Войну Турцiи они, какъ извстно, ршились объявить и до прiзда Черняева, именно мечтая о томъ, что ставъ во глав славянскаго движенiя и одолвъ султана, преобразятся въ славянское союзное нсколько миллiонное сербское королевство "съ столь славною будущностью". Большая и властная у себя партiя сербовъ только объ этомъ и мечтала. Однимъ словомъ, это были мечтатели очень похожiе на маленькихъ семилтнихъ дтей, которые надваютъ игрушечные эполеты и воображаютъ себя уже генералами. Черняевъ же и добровольцы, естественно должны были испугать партiю "вслдъ за ними грядущимъ захватомъ Россiи". И ужь безъ сомннiя теперь у нихъ, посл недавнихъ военныхъ несчастiй, начнутся и начались уже пререканiя усиленныя. Вс эти мечтатели, про себя, а можетъ и вслухъ, начнутъ теперь бранить русскихъ и утверждать, что черезъ русскихъ-то и утверждать, что черезъ русскихъ-то все несчастье и вышло... Но прой детъ немного, Ч и явится спасительная реакцiя;

ибо вс эти, мнитель ные теперь сербы, все же вдь горячiе патрiоты. Они вспомнятъ о рус скихъ убитыхъ, положившихъ свой животъ за ихъ землю. Русскiе уй дутъ, но великая идея останется. Великiй духъ русскiй оставитъ слды свои въ ихъ душахъ Ч и изъ русской крови, за нихъ пролитой, вырос тетъ и ихъ доблесть. Вдь убдятся же они когда-нибудь, что помощь русская была безкорыстная, и что никто изъ русскихъ, убитыхъ за нихъ, и не думалъ ихъ захватывать!

Но все это не должно насъ разъединять съ славянами. Есть дв Сербiи: Ч Сербiя верхняя, горячая и неопытная, еще не жившая и не дйствовавшая, но за то страстно мечтающая о будущемъ, и уже съ партiями и съ интригами, которыя доходятъ иногда до такихъ предловъ (опять-таки вслдствiе горячей неопытности), что не встртишь подобнаго ни въ одной изъ долго жившихъ, безмрно боль шихъ и самостоятельныхъ чмъ Сербiя, нацiй. Но рядомъ съ этою верх нею Сербiей, столь спшащей жить политически, есть Сербiя народная, считающая лишь русскихъ своими спасителями и братьями, а Царя рус скаго Ч за солнце свое, любящая русскихъ и врящая имъ. Невозможно выразиться лучше, какъ сдлали это о томъ же предмет "Московскiя Вдомости", безспорно лучшая наша политическая газета. Вотъ ея сло ва:

Мы уврены, что чувства русскаго народа къ Сербiи не измнятся вслдствiе успха враждебной обимъ сторонамъ интриги... Сербы княжества Ч народъ земледльческiй, мирный, успвшiй въ теченiе долгаго мира забыть свои воинствен ныя преданiя и не успвшiй, взамнъ ихъ, выработать твердаго народнаго сознанiя, связующаго всякую историческую нацiю. Наконецъ, сербы княжества не могутъ и народомъ назваться: это лишь отрывокъ народа, не имющiй органическаго значенiя.

Но мы не можемъ забыть, что сербы восторженно и единодушно встали на помощь своимъ единокровнымъ братьямъ, злодйски мучимымъ... Русскiй народъ не оста витъ сербовъ въ эту грозную для нихъ минуту, и кровь русскихъ людей показала, какъ чисто было ихъ участiе, какъ геройски безкорыстна была ихъ жертва, и какъ безсмысленны вражескiе навты что Россiя хочетъ извлечь для себя какiя-то выгоды изъ положенiя Сербiи. Да послужитъ-же память доблестныхъ русскихъ людей Ч павшихъ за Сербiю, звеномъ братской любви двухъ народовъ, столь близкихъ по крови и вр.

Въ заключенiе скажу: пусть мы, русскiе, въ это то потерпли, кром всхъ безпокойствъ (?), матерiальные даже убытки и уже истра тили, можетъ быть, десятки миллiоновъ, пошедшихъ, однако, на устрой ство и подъемъ нашего войска (что, конечно, тоже и хорошо), но ужь одно то, что движенiемъ этого года опредлились наши лучшiе люди, Ч ужь одно это есть такой результатъ, который ни съ чмъ не сравнится.

О, еслибъ вс-то народы, даже самые высшiе и интеллигентные въ Европ, знали твердо и согласно условились кого считать своими на стоящими лучшими людьми, Ч тотъ-ли видъ имла бы Европа и Евро пейское человчество?

III.

Лучшiе люди.

Лучшiе люди, Ч эта тема стоитъ того, чтобъ сказать о ней нсколько словъ. Это т люди, безъ которыхъ не живетъ и не стоитъ никакое общество и никакая нацiя, при самомъ даже широкомъ равенств правъ. Лучшiе люди бываютъ естественно двухъ родовъ:

1) передъ которыми и самъ народъ и сама нацiя добровольно и свободно склоняютъ себя, чтя ихъ истинную доблесть, и 2) передъ которыми вс или очень многiе, изъ народа или нацiи, преклоняютъ себя по нкоторому, такъ сказать уже принужденiю и если и считаютъ ихъ "лучшими людьми", то уже нсколько условно, а не то чтобы вполн въ самомъ дл. На существованiе этого "условнаго" разряда лучшихъ лю дей, такъ сказать офицiально признанныхъ лучшими для высшихъ цлей порядка и твердости управленiя, Ч роптать нельзя: ибо происхо дятъ этого сорта "лучшiе люди" по закону историческому и существова ли досел во всхъ нацiяхъ и государствахъ съ начала мiра, такъ что никакое даже общество не могло устроиться и связать себя въ цлое безъ нкотораго въ этомъ род добровольнаго надъ собою насилiя. Вся кому обществу, чтобы держаться и жить, надо кого нибудь и что нибудь уважать непремнно, и, главное, всмъ обществомъ, а не то чтобы каж дому какъ онъ хочетъ про себя. Такъ какъ лучшiе люди перваго разряда, т. е. истинно доблестные и передъ которыми вс, или величайшее боль шинство нацiи преклоняются сердечно и несомннно Ч отчасти иногда неуловимы, потому что даже идеальны, подчасъ трудно опредлимы, от личаются странностями и своеобразностью, а снаружи такъ и весьма нердко имютъ нсколько даже неприличный видъ, то взамнъ ихъ и устанавливаются лучшiе люди уже условно, въ вид такъ сказать касты лучшихъ людей, подъ оффицiальнымъ покровительствомъ: "Вотъ, дес кать, сихъ уважайте". Если же при этомъ эти "условные" и дйствительно совпадаютъ съ лучшими людьми перваго разряда, (пото му что не вс же и въ первомъ разряд имютъ неприличный видъ) и тоже истинно доблестны, то цль не только вполн, но и вдвойн дости гается. Таковыми лучшими людьми были у насъ съ изначала княжеская дружина, потомъ бояре, священство (но лишь высшее), даже иные име нитые купцы, Ч но послднихъ бывало весьма немного. Надо замтить, что эти лучшiе люди, и у насъ и везд, т. е. и въ Европ, всегда выраба тывали себ подконецъ довольно стройный кодексъ правилъ доблести и чести, и хоть этотъ кодексъ въ цломъ всегда бывалъ конечно довольно условенъ, и съ идеалами народными иногда даже сильно разнился, но въ нкоторыхъ пунктахъ и онъ бывалъ довольно высокъ. "Лучшiй" человкъ обязательно долженъ былъ умереть, напримръ, за отечество, если жертва эта отъ него требовалась, и онъ умиралъ дйствительно по долгу чести, "потому-де поруха роду моему будетъ большая", Ч и ужь конечно все-таки это было несравненно лучше чмъ право на безчестье, при которомъ человкъ бросаетъ все и всхъ въ минуту опасности и бжитъ прятаться: "пропадай, дескать, все на свт, былъ бы я и живо ты мои цлы". Такъ велось у насъ весьма долго, и надо замтить еще разъ, что у насъ, въ Россiи, эти условные лучшiе люди, очень и очень часто, и очень во многомъ сходились въ своихъ идеалахъ съ лучшими людьми безусловными, т. е. народными. Ну, конечно, не во всемъ и даже далеко, но по крайней мр смло можно сказать, что несравненно больше было тогда нравственнаго сближенiя между русскими боярами и русскимъ народомъ, чмъ въ Европ почти повсемстно въ тоже самое время между побдителями тиранами Ч рыцарями и побжденными ра бами Ч народомъ.

Pages:     | 1 |   ...   | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 |    Книги, научные публикации