Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 13 |

Поведение ребенка отзывается в нем ударом по его само­оценке как воспитателя. Оказывается, и он тоже испытывает же­лание сделать ситуацию однозначной, например, в отношении собственной самооценки и Я-концепции — Уя делаю все лучшее для ребенкаФ. Лишь немногие люди в состоянии позволить себе признать существование УзлыхФ сторон своей души или даже позволить себе проявлять их в реальных действиях, но ни в коем случае не по отношению к ребенку, которого они любят от всего сердца. Большинство людей имеют тенденцию отрицать в себе все злое, травмирующее и проецировать все это на какого-нибудь врага, существующего где-то вовне. И они находят подтвержде­ние этому механизму защиты от травмирующих их переживаний в действиях и словах других людей, совместно с которыми они создают гигантский защитный потенциал, охраняющий их от зла. Но и они — как дети — хотят, чтобы накопленное ими оружие не привело ни к чему серьезному, не привело к войне. И v них существуют лишь фантазии о войне. И в их представлении реаль­ные маневры с настоящим оружием являются не более, чем УигройФ.

Особенности обращения с полярными чувствами ярко прояв­ляются в поведении с партнером, например, в ранних отноше­ниях ребенка и матери. Известный в профессиональных кругах детский психоаналитик и психиатр Вннникот, например, пыта­ется снять с матери моральный запрет на проявления ненависти к собственному ребенку, чтобы она смогла любить его по-настоя­щему: УМать должна быть в состоянии переживать чувство нена­висти к ребенку, не выражая его ни в каких действиях... Если же она из страха перед своими возможными ответными действиями не может найти форму выражения для своей агрессии, когда ре­бенок ее поранит или обидит, то вынуждена прибегать к мазо­хизму и, по-моему, именно на этом и базируется неверная тео­рия о природном мазохизме женщин. Самое замечательное в ма­тери — ее способность претерпевать очень сильную боль, причи­ненную ее ребенком, и столь же сильно его в этот момент ненавидеть, не давая ему, однако, почувствовать это. Она поступает так в надежде на вознаграждение в будущем, даже если его и не последуетФ (D. W. Winnicott, 1976, S. 86).

Известнейший феномен у нелюбимых детей: они до тех пор УдостаютФ воспитателей всяческими нарушениями правил пове­дения, пока не нащупают их внутренние границы терпения, за которыми последует, например, агрессивный эмоциональный срыв. Возможно, это делается потому, что большинство педагогов непоследовательны в своих действиях, или, может быть, потому, что эти дети уже не в состоянии поверить, что их можно любить на самом деле. Провокация и следующая за ней реакция воспи­тателя освобождают ребенка от сомнений по поводу того, каков на самом деле противостоящий ему взрослый: вместе с тем это освобождает ребенка от сомнений по поводу того каков на самом деле противостоящий ему взрослый; вместе с тем это освобождает ребенка и от боязни проявлять свои разрушительные чувства в действиях (R. Clos. 1982)

Видеоигры в войну представляют собой одну из таких прово­каций, предлагая одновременно и свой сценарий безграничных возможностей. Эти безграничные возможности проявляются не только в том, что играющий перемещается в дальние дали космического пространства, но и в создании иллюзии всемогущества: весь мир помещается на прямоугольнике диагональю 36 см, а для овладения им достаточно одного движения руки. Чувства безграничной силы и отсутствия реальных последствий разрушающих фантазий могут перекликаться со стремлением педагогов все контролировать. Ведь и педагоги исходят из пред­положения, что нет реальных ограничений для власти над вверенным им ребенком. Ребенок, поступая вопреки желаниям педагога, напоминает взрослому об ограниченности педагогиче­ских мер воздействия, в том числе похвалы и наказания—тех средств, которые все еще считаются наиболее эффективными пе­дагогическими средствами воздействия (Е. WmdaiJ.s. 1986) И действительно, что очень обидно — постичь в упрямстве ребен­ка свое педагогическое бессилие. Лишь осознав свои представ­ления о собственном величии и расставшись с ними, педагоги смогут увидеть, что именно в их собственном поведении, получив отражение в действиях ребенка, рикошетом бьет по ним самим.

Но каким образом переплетаются между собой индивидуаль­ное поведение и общество Какие отношения или, точнее, какие принципы взаимоотношений ограничивают возможности воспи­тателя и его питомца

УНаша система— наиболее прогрессивная из всехФ

Во взаимоотношениях взрослых друг с другом общество четко устанавливает, как можно выражать ненависть и враждебные чувства, т. е. какие формы агрессивности считаются дозволенными перед лицом внешнего УврагаФ. В этом смысле общество представляет собой глобальную модель того, чему дети должны научиться, чтобы выжить. В обществе уживаются разнообразие и противоречивость индивидуальных судеб, часто упускаемые из •виду вследствие собственной, например, педагогической, сужен­ной перспективы, и представления о всемогуществе, о том, что возможно все. И особенно предрасположены к таким представ­лениям юноши в период их отделения от своих родителей (Т. Bauriedl, 1986). В этот период, когда они повсюду видят преграды, ограничивающие их стремление действовать, но при этом хотят поскорее повзрослеть, для них важна идентификация с положительным идеалом общества, с которым они связывают свое будущее. И не важно при этом, старшее ли поколение считает бесперспективным или разрушительным то, чем занимается молодежь, или же молодежь занимается этим именно потому, что старшие стараются держаться от этих сфер деятельности в стороне.

Идентификация с положительным идеалом общества не допускает представлений о том, что по сравнению с другими наше собственное общество может быть более несправедливым и даже разрушительным, что оно, например, занято необоснованными приготовлениями к войне. Более того, идентификация с положи­тельным идеалом требует однозначности: если есть УплохиеФ люди (которым нельзя доверять), то это Уне нашиФ люди. Такой идентификации легче достичь, если ее можно связать с образом вождя, и это будет соответствовать стремлению к однозначности оценок: УВера в вождя, стоящего выше всех моральных норм, укрепляет положительную идентификацию его приверженцев. Все другие мнения о таком вожде привели бы каждого к кон­фликту, оказавшемуся для него слишком опасным. Вас никогда не учили в детстве, что самое падежное место на Земле— рядом с абсолютно хорошим (прежде всего в моральном плане) роди­телем, во всех отношениях превосходящим другого -- злого и неполноценногоФ (Т. Bauriedl, 1986, S. 12).

Удивительным образом похожи друг на друга не только со­временные, но все существовавшие на протяжении нашей истории образы врага. Редуцированный до уровня символического узнавания, например, образ воинственного самурая вызывает те же чувства и страхи, что и известный плакат партии ХДС 50-х гг. против коммунистической угрозы или внешний вид Дерза Вадера из фильма УЗвездные войныФ. Символы врага действуют вне времени: они показывают, как выглядит другой. И хотя эти обра­зы созданы нами самими и живут в нас самих, существует тен­денция отрицать их связь с нашими собственными темными сто­ронами. Даже те, кто, стремясь к достижению однозначно добрых целей, воображают себя находящимися на антимилита­ристском фланге нашего общества, имеют своего УврагаФ— милитариста. Тем самым они противоречат сами себе. Они подвер­жены, вероятно, тем же самообманам, что и милитаристы. Ведь антимилитаристы и милитаристы представляют собой два сход­ных варианта разрешения проблемы амбивалентности. Оба бо­рются с врагом, находящимся вовне, оба пытаются отрицать существование врага в самом себе (С. Buttner. V. Volmerg. 1983).

Точно так же и видеоигры в войну нового поколения пред­ставляют врага существующим вовне, в определенном месте, а в наиболее откровенных вариантах (УНалет на МосквуФ) нахо­дящимся в полном созвучии с принятым в обществе образом врага. Но игровая ситуация отражает борьбу, происходящую во внутреннем мире играющего,—внутреннее раздвоение, доходящее порою возникновения безумных идей. Слава богу, ви­деоигра в войну остается игрой. Зато реальность, понимаемая как гигантское отображение сюжета, созданного внутренним ми­ром человека, потенциально содержит в себе подобное раздвое­ние на добро и зло, на свое и чужое. Люди, стремящиеся вопло­тить в жизнь надежду на вечное добро, на длительный мир. из­нуряли и по сей день изнуряют себя неудачными попытками урегулирования международной обстановки с помощью, напри­мер. политических переговоров. Благодаря таким переговорам ослабевает страх перед будущим, и все опять остается на своих местах.

Надежда на статус кво представляет собой самую грандиоз­ную из всех иллюзий. Ибо, несмотря на стремление к миру, в котором находит свое выражение светлая сторона этого проти­воречивого сюжета, все попытки урегулирования в сфере между­народных отношений до сих пор проваливались, ведь они не мог­ли предотвратить развития злых фантазий, например, в виде боевых действий. Напротив, попытки ограничить жажду разрушения вновь и вновь приводили обоих партнеров по договору к обходу достигнутых соглашении с помощью дальнейших раз­работок, например, в области технологии. Именно это и привело человечество к тому, что оно простым нажатием кнопки может мгновенно уничтожить самое себя! И внутри общества господ­ствует тот же принцип сладости запретного плода. Именно за­претное бросает вызов и создает все новые соблазны, приводя к тяжелым последствиям, вплоть до экологических катастроф.

Но когда человек, усваивая имеющуюся в обществе модель, начинает ей внутренне соответствовать, то педагогике остается, по крайней мере, попытаться, воздействуя на внутренние им­пульсы человека, как-то повлиять и на глобальные процессы

Политическое образование

Приведенные размышления, возможно, показали, насколько пока не изучена связь международных отношений с индиви­дуальным развитием человека. Это отражается и на отношении к проблеме видеоигр в войну: о какой, вообще, проблеме идет речь О политической или педагогической Я попытаюсь тезисно ответить на эти вопросы.

В случае с видеоиграми в войну речь прежде всего идет о проблемах отдельного педагога, сталкивающегося с такими факторами в поведении ребенка, на которые он не в состоянии повлиять, например ранние взаимоотношения ребенка и матери или глобальные общественные отношения, в которых находятся и педагог, и ребенок. Он может оказывать воздействие лишь на воспитанника, ограничиваясь рамками его личности. Он может увидеть в воспитаннике отражение своих собственных противоречий, например, насколько глубоко он может конфронтировать с установленными нормами, угрожающими разрушить его идеальные представления о гармоничных взаимоотношениях. Если педагог сумеет выдержать эмоциональное напряжение, вызван­ные противоречием между его стремлением к идеальным моделям и воплощенной в ребенке реальностью, включающей увлечение войной, то он не будет интерпретировать увиденное им как УдурноеФ поведение, а сумеет разглядеть в этом увлечении защитные фантазии травмированного человека. Это было бы необходимой предпосылкой для создания доверительных отношений, в которых и воспитанник мог бы в чем-то понять педагога.

На мой взгляд, в случае видеоигр в войну речь идет об ответственности политики за педагогику. Если с помощью политических средств невозможно подойти к проблеме амбивалентности чувств у подростков, а игра в войну подразумевает и наличие проблем у педагога, то в силах политиков развести те связанные с будущим задачи, решение которых они передадут педагогам, и те, которые относятся к их собственной компетенции. Нельзя ожидать, что детей можно воспитать для будущего, которое никак не согласовано с настоящим и которое может так и не стать реальностью.

Таким образом, политика может определять лишь границы и возможности педагогики. Она действует в области ценностей, норм и стратегий поведения, существующих в мире взрослых, в который должен вступать каждый молодой человек, желающий найти свой путь в жизни. В этом смысле политика ответственна и за те образы и структуры, которые так привлекают к себе подростков в видеоиграх. Эти образы благодаря политикам существуют для всех людей в реальности - танки, оружие нападения и обороны. Возможности и ограничения должны увязываться с педагогическим контекстом, а не наоборот, когда педагогические цели односторонне связываются с имеющей мести реальностью. Было бы самонадеянно считать, что с помощью педагогики можно оказывать прямое или опосредованное воздействие на международные отношения.

Кроме того, чаще всего педагогические цели достигаются не с помощью педагогики как таковой, а благодаря привязанности воспитанника к своему учителю (ведь дети растут сами по себе). Школа потому и не считается важнейшим социальным институтом образования, что она лишь в редчайших случаях мо­жет предоставить учащимся условия для установления и поддер­жания положительных взаимоотношений. В основном, в школе господствуют осуждение, унижение и вызывающая обеспокоен­ность конкуренция. В своей традиционной форме школа является наименее подходящим местом для изменения существую­щих отношений путем воспитания.

Следовательно, одной из задач политического образования могло бы явиться разъяснение тех жизненных отношений, кото­рые возникают во Увнутреннем миреФ играющего и продуцируют образ УврагаФ, необходимый ему для обретения собственной устойчивости. В конечном счете, политическое образование дол­жно руководствоваться знанием о том, что только тогда можно достичь готовности к диалогу обеих сторон, когда обеспечива­ется априорное принятие партнера по переговорам. В этом смысле запреты, санкции и репрессии не ведут к такому решению проблемы видеоигр в войну, которое позволило бы играющим подросткам самим найти путь к согласию между ними и миром.

Дополнение. Я не хочу отрицать, что именно молодым людям необходимы ориентиры, помогающие определить, что должно и чего не должно быть. Но не склоняемся ли и мы всегда в силу непонятных причин к тому, чтобы идти путем наименьшего со­противления И разве запрет когда-нибудь выступал в качестве действенного средства, предотвращающего ту или иную беду

ГЛАВА III. ВОСПИТАНИЕ МИРОЛЮБИЯ

Дети и война

Что значит для детей война

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 13 |    Книги по разным темам