Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 |   ...   | 33 |

Свернув на обочину, она торопливо вытащилакассе­ту, достала плеериз бардачка, вставила ее туда, перемо­тала, надела наушники, выехала нашоссе и прибавила громкость.

— Этодоктор Лэш. Заметки к семинару по контр­переносу. Запись о Мирне, четверг,28 марта. Обыкно­венный, предсказуемый, фрустрирующий час. Она, как обычно, провелабольшую часть сессии, скуля о нехват­ке подходящих одиноких мужчин. Ястановлюсь все более и более нетерпеливым... раздражительным — на какой-то момент я забылся ипозволил себе неуместную реплику: УТы видишь на моей майке надпись УБюрозна­комствФФ Оченьзлобно — на меня непохоже — даже не могуприпомнить, когда я так неуважительно относился к пациенту. Может, я стараюсьоттолкнуть ее Я никогда не говорю ей ничего в качестве поддержки илиодобре­ния. Я пытаюсь,но она делает это почти невозможным. Она приходит ко мне... такая скучная,недовольная, глу­пая,ограниченная. Все, о чем онадумает, — это как бызаработать два миллиона на акциях и найти мужчину. Ничего больше... глупая иограниченная... ни снов, ни фантазий, никакого воображения. Никакой глубины.Прочитала ли она хоть одну хорошую книгу Рассуждала ли когда-нибудь очем-нибудь прекрасном Или инте­ресном... хоть одна интересная мысль Господи, я хотел бы увидетьее пишущей стихотворение — или пытаю­щейся написать. Итак, вот что могло бы быть терапев­тическим изменением. Она высасывает все из меня. Я чувствую себябольшой титькой. Снова и снова одно и то же. Снова и снова она изводит меня поповоду опла­ты. Неделюза неделей я заканчиваю одинаково — я на­скучил сам себе.

Сегодня, как всегда, я убеждал ее подумать,какова ее роль в сложившейся проблемной ситуации, что она сама делает длясвоего одиночества Это не так трудно, но с таким же успехом я мог бы говоритьна арамейском языке. Она просто не в состоянии понять. Вместо этого онаобвиняет меня в непонимании того, что одиночест­во вредно для женщины. А потом, какобычно, она бро­саетфразу о желании встречаться со мной. Но когда я пытаюсь сосредоточить своевнимание на этом, а имен­но на том, что она чувствует по отношению ко мне или как она можетчувствовать себя одинокой в этой комна­те со мной, все становится ещехуже. Она отказывается понимать это; она не собирается взаимодействовать сомной и понимать это —она утверждает, что это неумест­но. Не может же она быть такой тупой. Выпускница пре­стижного колледжа, специалиствысокого уровня по компьютерной графике, высокая зарплата, черт,намно­го выше моей— половина компаний вСиликоновой Долине бьются за нее, — но у меня впечатление, что я разговариваю с немым. Сколько же,черт побери, раз я объяснял ей, как это важно — рассмотреть наши взаимоотношенияА вся эта трескотня по поводу выброшенных на ветер денег — я чувствую себя униженным. Онавульгарна. Делает все возможное, чтобы устранить малейший намек на близостьмежду нами. Все, что я делаю, недостаточно хорошо для нее...

Проезжавшая мимо машина просигналила,предуп­редив, что еемашину заносит. Сердце у нее колотилось. Это было опасно. Она выключила плеер инесколько минут ехала до своего поворота. Свернув в переулок, она остановиламашину, перемотала назад и начала слушать:

—...ячувствую себя униженным. Она вульгарна. Де­лает все возможное, чтобы устранитьмалейший намек на близость между нами. Все, что я делаю, недостаточно хорошодля нее. Каждый раз, когда я спрашиваю ее о наших взаимоотношениях, она смотритна меня с такой опаской, будто я собираюсь наброситься на нее. Может, так иесть Проверяя свои чувства, я не вижу ни намека на это. Был бы я способен наэто, если бы она не была моей пациенткой Она хорошо выглядит — мне нравят­ся ее волосы, их блеск — видно, что она следит за собой.Прекрасная грудь —это, конечно же, плюс. Я боюсь ус­тавиться на эту грудь, но стараюсь не думать об этом — спасибо Элис! Однажды в старшейшколе я разговаривал с девочкой по имени Элис и даже не заметил, чтоуста­вился на ее грудь.Вдруг она взяла меня за подбородок, подняла мою голову и сказала: УЭй-эй, яздесь!Ф Никог­да этогоне забуду. Эта девочка сделала хорошее дело.

Руки у Мирны большие; это не очень красиво.Но мне нравится приятный, сексуальный шелест ее колго­ток, когда она кладет ногу на ногу.Ото, мне кажется, У меня есть к ней какие-то сексуальные чувства. Если бы явстретился с ней, когда был одинок, понравилась бы она мне Думаю, что да, я бымог увлечься ее внешностью, до тех пор пока она не открыла бы рот и не началажаловаться или что-нибудь требовать. Тогда бы мне захоте­лось сбежать от нее подальше. Я нечувствую к ней ни­какойнежности, никакого тепла. Она слишком много думает о себе, сплошные острые углы— локти, колени, неполучившая...

(Щелчок, кассета закончилась.)

Ошеломленная, Мирна завела машину, проехалане­сколько минут исвернула на нужную улицу. Осталось всего несколько домов до офиса доктора Лэша.Она за­метила судивлением, что дрожит. Что же делать Что ему сказать Быстрее, быстрее— всего несколькоминут до того, как его дурацкие часы начнут отмерять этотсто-пятидесятидолларовый час.

В одном я уверена, говорила она сама себе,я не со­бираюсьотдавать ему кассету, как делала обычно. Мне нужно прослушать ее еще раз. Ясовру, скажу, что забы­ла ее дома. Тогда я смогу переписать его замечания на другуюкассету, а эту верну ему на следующей неделе. Или скажу, что просто потерялаее. Ему это не понра­вится —вот дерьмо!

Чем больше она думала об этом, темувереннее ста­новиласьв том, что не скажет ему об услышанном. Зачем выдавать себя Может быть, онаскажет ему об этом когда-нибудь потом. А может быть, никогда. Ублю-Док! Онавошла в его офис. Время общения.

— Проходи,пожалуйста, Мирна. —Эрнст всегда на­зывалее УМирнаФ, а она его Удоктор ЛэшФ, даже когда он отмечал неравнозначностьобращений и просил на­зывать его по имени. В этот день, как всегда, на нем были синяякуртка и белый свитер. Неужели у него нет другойодежды — удивлялась она. А его ботинки Разве он никогда не слышал о том,что ботинки чистят А его корсет вокруг талии, который даже куртка не можетскрыть. Если бы мы играли в теннис, я бы тебя до смер­ти загоняла. Я бы выкачала из тебяэтот свиной жир.

— Непроблема, — сказал онприветливо, когда она призналась, что забыла кассету дома. — Привезешь ее в следующий раз. Уменя есть другая. — Ондостал новую кассету и вставил ее в магнитофон.

После этого наступило обычное молчание.Мирна вздохнула.

— Тывыглядишь взволнованной, — сказал Эрнст.

— Нет-нет,— стала отрицатьМирна. УФальшивка! —думала она при этом. —Какой же лицемер! Притворяет­ся заинтересованным. Тебе же все равно, даже если я взволнована.Тебе это до лампочки. Я же знаю, что ты на самом деле обо мнедумаешьФ.

Снова молчание.

— Меняочень беспокоит дистанция между нами, — отметил Эрнст. — Ты тоже это чувствуешь Мирнапожала плечами.

— Я незнаю.

— Я всевспоминаю. Мирна, прошлую неделю. Тебе передалось мое сильное чувство с прошлойвстречи

— Ничегонеобычного.

У меня все козыри на руках, подумала Мирна,и я за­ставлю егосегодня отработать свои деньги. Пусть попо­теет. Она выдержала паузу, а затемспросила:

— А должнобыло

—Что

—Должно ли было остаться сильное чувство спос­леднейвстречи

На лице Эрнста отразилось удивление. Онпосмотрел на Мирну. Она бесстрашно отразила его взгляд.

— Ну,— сказал он,— мне просто былоинтересно, могло ли что-нибудь остаться. Может быть, какая-то ре­акция на мое замечание о майке ибюро знакомств

— А утебя остались какие-точувства по поводу этого замечания, доктор Лэш

Эрнст выпрямился на стуле. Он почувствовалнеобы­чайностьсегодняшней ситуации, ее дерзость.

— Да, уменя было много чувств по этому поводу, — сказал он нерешительно.— И ни одного доброго.Мне казалось, я неуважительно к тебе отнесся. Представляю, как ты на менясердилась.

— Да, ябыла в ярости.

— Этозадело тебя

—Да.

— Подумайоб этом чувстве. Возникает ли оно при других обстоятельствах В другоевремя

Ну нет, ты не смеешь, червяк, думала Мирна.Пыта­ешься увильнуть. Иэто после всех недель уговоров оста­ваться в настоящем.

— Мы можемостаться с тобой здесь, доктор Лэш, в этом офисе — сказала она с неожиданной для неепря­мотой. — Я бы хотела знать, почему тысказал это —по­чему ты был, потвоим словам, неуважителен

Эрнст еще раз посмотрел на Мирну. Долгийвзгляд. Он обдумывал свой следующий шаг. Благодаря своему пациенту. Этослучилось впервые. Казалось, Мирна все же решила пойти ему навстречу. Несколькомесяцев он уговаривал ее, призывал работать здесь и сейчас. Надо поощрить еепопытки, подумал он. И оставаться чест­ным.

Только честность. Набожный скептик во всемос­тальном, Эрнст былтвердо уверен в живительной силе честности. Его катехизис требовал честности— но по­степенной, выборочной. Иуважительной, заботливой правды: правды ради поддержки. Он бы никогда, например, не высказалрезких, отрицательных — но чест­ных —чувств по отношению к ней, которые он высказал два дня назад на семинаре,представляя случай Мирны.

Эти семинары начались год назад какеженедельная учебная группа, где встречались десять психотерапевтов для того,чтобы лучше понять свои личные реакции по отношению к пациентам. На каждойвстрече один из членов рассказывал о пациенте, обращая внимание вос­новном насобственные чувства, вызванные пациентом в процессе психотерапии. Какими бы нибыли их чувства в отношении пациента: банальными, примитивными, сексуальными,агрессивными, было это чувство нена­висти или любви, участники группы искренне высказы­вали их и пытались обнаружить ихзначение и корни.

Среди многих целей, стоящих перед группой,наибо­лее важным былосоздать чувство единения. Одиночест­во — этоглавная опасность в индивидуальной практике психотерапевта, и они борются сним, участвуя в раз­личных организациях: учебные группы, такие, как этот семинар,институты повышения квалификации, ассо­циации врачей, и еще огромноеколичество региональ­ных и международных профессиональных организаций.

Семинар по контрпереносу глубоко вошел вжизнь Эрнста, и он с нетерпением ждал каждой следующей встречи — и не только из-за духатоварищества, но и для того, чтобы получить консультацию. В прошлом году ондолгое время работал под руководством ортодоксального психоаналитика МаршалаСтридера, который выполнял роль супервизора, и теперь семинар был единственнымместом, где он обсуждал различные случаи с коллегами. Хотя большее внимание вгруппе уделялось внутренней жизни психотерапевта, а не самой терапии,обсуждения, без сомнения, влияли на терапию. Просто осознание того, что тыпредставишь свои проблемы с пациентом на обсуждение, неизбежно влияло на путьтерапевта и тера­пии. Иво время сегодняшней сессии с Мирной Эрнст представлял членов группы, молчанаблюдающих за тем, как он размышляет над ее вопросом о том, почему он отнессяк ней неуважительно. Он попытался уйти от от­вета, чтобы не произошло чего-тотакого, о чем ему было бы стыдно рассказывать в группе.

— Я несовсем уверен в причинах, Мирна, но я знаю, что был раздражен во время нашейпоследней встречи, когда сказал это. Ты казалась мне упрямой. Мнепред­ставлялось, что ястучусь и стучусь к тебе в дверь, а ты отказываешься открывать.

— Ястаралась изо всех сил.

— Наверное,просто никак это не проявляла. Мне ка­залось, что ты знаешь, что оченьважно сосредоточиться на Уздесь и сейчасФ, на взаимоотношениях между нами, ноты все еще предпочитаешь игнорировать это. Бог знает как много раз я пыталсятебе это объяснить. По­мнишь, на первой сессии, когда ты рассказывала о своих предыдущихвстречах с психотерапевтами, ты сказала, что они были слишком далеки, совсемнезаинтересова­ны,слишком равнодушны И я сказал тебе, что буду ра­ботать с тобой, и основной нашейзадачей здесь будет изучение наших встреч И ты сказала, что тебе этопод­ходит

— Это неимеет значения. Ты думаешь, я намеренно сопротивляюсь Скажи, зачем бы мнеприезжать сюда каждую неделю, проделывать такой путь и оставлять сто пятьдесятза час Сто пятьдесят долларов — может быть, для тебя это слишком мало, но не для меня.

— С однойстороны, это не имеет значения, Мирна, но с другой стороны — имеет. Вот как я все это вижу. Тынесчастлива в своей жизни, ты одинока, тебе кажется, что тебя никто не любит, иты никого не полюбишь. Ты обратилась ко мне за помощью, сделав большоеуси­лие — и это действительно долгий путь. Идорогостоя­щий— я все же слышу тебя, Мирна. Но здесьпроисхо­дит что-тостранное — мнекажется, это страх. Навер­ное, тебе не по себе от сближения, и ты пытаешься отгородиться,закрыться, найти во мне недостатки, на­смехаться над тем, что мы делаем. Яне говорю, что ты делаешь это намеренно.

— Если тыменя так хорошо понимаешь, почему ты сказал о майке Ты не ответил на этотвопрос.

— Я таквыразился, когда ощутил свое раздражение.

— Это непохоже на ответ.

Эрнст еще раз внимательно посмотрел напациентку. Знаю ли я ее Откуда этот взрыв прямодушия Но это дуновение ветерка— это лучше, чем то,что мы делали до этого. Надо постараться продолжить это как можнодольше.

— Твойвопрос понятен, Мирна. Комментарий о майке не относился ни к чему. Это былглупый коммен­тарий. Иобидный. Мне очень жаль. Я не помню, откуда он взялся. Я надеюсь, мне удастсядокопаться до при­чины...

— Я помнюиз кассеты...

— Мнепоказалось, ты не слушала кассету.

— Я этогоне говорила. Я сказала, что забыла прине­сти ее, но я прослушала ее дома.Фраза о майке последо­вала сразу после моих слов о желании познакомиться с одним из твоиходиноких богатых пациентов.

Pages:     | 1 |   ...   | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 |   ...   | 33 |    Книги по разным темам