зон, характерных для каждого этапа индивидуальногоразвития, и влечений, которые восходят к отдаленному прошлому человечества. Вто время как функциональные цели сексуальности требуют от ребенка, чтобы онпостепенно отходил отвременных объектов, на которые была направлена его сексуальность, еголкомплексы, воспроизводящие атавистические ситуации, заставляют его сохранять эти фиксации. Возникающийпри этом конфликт может стать тем более серьезным, чем более комплексотвергается сознанием, чем более он подвергается его цензуре и подавляется какнаходящийся в постыдном противоречии с моралью. Но это вытеснение не можетуничтожить либидо, оно лишь заставляет его маскироваться. Поэтому игры, наряду сневропатическими и психопатическими проявлениями, наряду с мечтами, представляют собой один из случаев такоймаскировки. Следовательно, в противоположность предыдущим теориям, игры тз теорииФрейда выступают не как выражение функции, но как ее извращение.
Полезность игр, согласно Фрейду, заключается в том, чтобывызывать с помощью удовлетворения, получаемого окольным путем, подлинныйкатарзис. Ситуации, вкоторых благодаря игрампроявляется либидо, таковы, что, давая возможность заменить настоящий объектлибидо другим, игры вместе с тем позволяют либидо развернуться и выразиться. Разумеется, этатрансформация лишает либидо реальных, но нежелательных следствий. С другойстороны, смысл его при этом сохраняется и, таким образом, либидо, не вызывая осуждения,все же получает возможность высвобождать чувственность, стремящуюся испытать ипознать себя. Таким образом происходит переход от реальности к ее выражениюпосредством более пли менее прозрачных символов. Несомненно, важная заслугаэтой теории заключается в привлечении ею внимания к тому, что в игре выступаетфиктивно. Наряду с этим в психическую жизнь вводится представление одеятельности, Создающей необходимость перехода между знаком, еще связанным свещью, и символом —опорой чисто интеллектуальных операций. Помогая ребенку переступить через этот порог, играприобретает важное значение в его психическом развитии.
Если эти различные теории не даютудовлетворительногообъяснения игры, то это зависит не от их внутрен-
67
ней противоречивости, а от их спорных посылок ивытекающих из нихслишком отрывочных обобщений. Игра сама является результатом противоречия междусвободной деятельностью и той деятельностью, в которую она естественно включается. Она развиваетсяв противоречиях и осуществляется путем их преодоления.
Являясь действием, свободным от обычныхограничений, играбыстро теряется в монотонных и скучных повторениях, если в нее не вводятсяправила, иногда более строгие, чем те требования, от которых игра быласвободна. Такимобразом, за чисто негативной фазой наступает другая, которая через правилавосстанавливает то, что было сначала отброшено, но при этом наделяетдеятельность иным,чисто функциональным ' содержанием. Так как правила в игре обычно извлекаютсяиз трудностей самихфункций, к которым игра адресуется, то место препятствий, зависящих отобстоятельств, занимают препятствия, которые нужно преодолеть ради них самих, а не поддавлением обстоятельств или интереса. Между тем такое бескорыстное подчинениеправилам игры далеко от того, чтобы быть абсолютным и определенным; строгоеследование правилам могло бы привести к упразднению игры, хотя они были созданыдля того, чтобы ее поддержать. Поскольку их значение возникает из деятельности, котораявоспроизводится игрой, то правила могут приводить и к утрате игрой ее игровогохарактера.
Таким образом, трудность правил, если она приводит скореек страху неудач, чем к удовольствию от достижений, придает усилию характернеприятной необходимости, уничтожающей свободный порыв игры и связанное с нимудовольствие.
Правила игры могут также создавать впечатление внешнейнеобходимости, когда в коллективных играх они становятся кодексом, которыйнавязывается игроку коллективом играющих. Ребенок, который еще плохо различает объективную причинность ипричинность волевую,неизбежные обязанности и обязанности, принятые добровольно, часто плутует вигре.
С точки зрения строго логической он в этом случае впринципе отрицает игру. В действительности же ребенок стремится лишь видоизменить игрупутем замены одной цели другой. Однако на деле попытка обмануть бдительностьпартнера вызывает со стороны детей
68
нападки, благодаря чему правила приобретают характер,противоположный тому, который был бы необходим в игре. Правила приобретаютабсолютную и формальную жесткость, становятся принуждением, впротивоположность тому,чем они должны были бы быть в совершенно свободных действиях, связанных с четкоопределенными функциями. В результате ссоры между игроками, взаимного недовольства игра превращаетсяв свою противоположность.
Плутовство у детей, особенно часто и непосредственносвязанное с игрой, ставит проблему успеха. Здесь тоже противоречия.Действительно, в игре хотят забыть о давлении жизненных интересов. Однакоесли в игре нет надежды добиться успеха, она быстро замирает. Согласно Жанэ,тонизирующим игру является более легкое, чем в реальности, достижение успеха.Но фактически дело здесь не в легкости успеха, так как он тем болеевоодушевляет, чемтруднее достигается. Поэтому во многих играх специально увеличивают трудности.Однако достижения, ккоторым стремятся в игре, отличаются от достижений в реальной жизни и дажепротивоположны им../Реальные жизненные успехи, к которым ведутдействительныедостижения, иногда даже лишенные достаточно убедительных признаков, имеютдолговременные и общие следствия. В игре же такого рода достижения заменяютсяуспехом в его чистом виде, в виде немедленного результата, в виде какой-либо заслуги илиудачи, не дающей реального жизненного успеха..Игра даже временноставит под вопросдостижения играющих в реальной жизни, она и в этом отношении освобождает отвоздействия реальности. Но для того чтобы успех был полным, он долженпереживаться, о нем должны знать другие. Отсюда некоторые преимущества, на.которые дает право успех. Часто они являются чисто символическими, но иногдамогут приносить и реальные выгоды, усиливая в результате своей исключительностии неожиданности удовольствие от игры.
Если бы результаты игры можно было предсказать с большойстепенью точности, игра была бы включена в явления обычной жизни. Чтобыизбежать этого, в игру вводится элемент случайности. Правила игры частосоздаются с расчетом наслучайность, что компенсирует возможность ее чрезмерной регулярности имонотон-
69
ности, свойственных простому упражнению способностей.Случайность создает противоположность игры выполнению повседневных обязанностей испособствует освобождению игры от них. Вместе с тем случайность придает удовольствию,получаемому от упражнения функций, как бы привкус приключения. Но если доляслучайности становитсяслишком большой или остается лишь одна случайность, игра при этом такжеупраздняется, так как в этих условиях играющий ничего не испытывает, крометомительного ожидания. Можно вполне допустить, что при исключении всякой другойфизической или интеллектуальной деятельности такая игра с присущими ей эмоциями все жеявляется игрой, но очень специфиче ской и больше приближающейся к наркоманиям,чем к функциональным играм.
В игре, естественно, участвует вымысел, поскольку онапротивостоит жестокой действительности. Жанэ весьма обстоятельно показал, что ребенокне обманывается теми выдумками, которые использует. Если он готовит куклам обедиз бумажных обрезков, то, называя их кушаньем, он прекрасно знает, что ониостаются бумаж ными обрезками. Ребенок развлекается как свободнымфантазированием по поводу различных предметов, так и тем легковерием, котороеон встречает у взрослого, участвующего в его игре. Притворяясь, что он самвериг, ребенок добавляет к игре еще и передачу другим развлекающего его вымысла. Но это покаеще негативная фаза, которой ребенок быстро пресыщается. Вскоре у неговозникает потребность в большем правдоподобии или по крайней мере в болеесовершенном способе подражания. Ребенок стремится найти больше соответствиямежду реальным объектом и тем его эквивалентом, который он старается для негоподыскать. Успехи в этом, являющиеся победой его способностей к символизации, радую гребенка.
Считалось, что ребенок всегда чередует вымысел инаблюдение. Вдействительности, если ребенок их не смешивает, как иногда кажется, то он ихотнюдь и не разъединяет. Поглощенный то вымыслом, то наблюдением, он никогдацеликом не отвлекается от одного при наличии другого. Он беспрестанноперемещает одно в другое. Наблюдения ребенка происходят вне вымысла, но его вымысел насыщеннаблюдениями.
70
'•- Ребенок повторяет в своих играх тевпечатления, которые онтолько что пережил. Он воспроиз^ водит, он подражает. Для самых маленьких детейподражание являетсяправилом игры< Это единственное приемлемое для них правило, поскольку вначале они не могут выйти за пределы конкретной живой модели ируководствоватьсяабстрактными правилами, так как процесс понимания у маленьких детей есть лишьпроцесс уподоблениядругих себе и себя другим, в котором именно подражание играет большую роль. Будучиорудием этого слияния, подражание несет в себе амбивалентность, объясняющую некоторые контрасты,которые могут служить материалом для игры. Подражание у ребенка не естьподражание чему угодно, оно очень избирательно. Еебе-нок подражает людям,пользующимся у него наибольшим авторитетом, тем, которые затрагивают егочувства, привлекают ксебе, к которым он привязан. Но в то же время ребенок стремится противостоятьим. Занятый целиком тем, что он выполняет в данный момент, ребенок воображает себя на месте этихлюдей.зПоэтому ему кажется, что его права узурпируются тем лицом, котороеслужит ему образцом, и это вскоре вызывает враждебное отношение со стороныребенка. Он не может устранить ото лицо и каждый раз продолжает чувствовать егонеизбежное и смущающеепревосходство, вызывающее неприязнь. Именно со стороны этого лица он встречает сопротивление своим стремлениям кприсвоению его достижений и к тому, чтобы самому испытать их преимущества.
Впервые на эту амбивалентность четко указал Фрейд, но ееэлементы он поставил в обратном порядке: ребенком движет ревность к отцу, ноугрызения совести заставляют его возводить отца в идеал (super-ego). Однако следуетсказать, что отец не является единственным объектом ребенка, а половая ревность— единственныммотивом, управляющимего чувством. Пожалуй, гораздо более важным и постоянным является тот факт, чторебенок стремится распространить свою активность на все окружающее, адсорбируя его иадсорбируясь им, а затем, овладев им, хочет стать победителем, а непобежденным.
Эта двойная фаза позволяет разобраться вальтернативе,наблюдающейся в играх детей, следы которой со-
71
храняются у взрослых. Эта альтернатива наблюдается междутемп играми, которые считаются запрещенными, и темп, которые разрешены.Запрещение, лежащее на одних играх, влечет за собой как бы автоматическипотребность в том,чтобы другие были разрешены.
Чувство соперничества, испытываемое ребенком к в-цам,которым он подражает, объясняет направленные против взрослых стремления, которыечасто наблюдаются г. его играх. Иногда ребенок скрывает, что он следует завзрослыми, как если бы они запрещали ему пользоваться пми в своем воображении вкачестве тех, кого он подменяет собой; несомненно, более или менее тайный характер этой подмены часто является лишьсредством защиты против контроля или снисходительности взрослых,ограничивающих егосвободную фантазию. Его мир должен быть скрыт от любопытства илинесвоевременного вмешательства. Но,к тайным моментам игры часто примешивается также иагрессивность.
Форма агрессивности может быть связана с самыми начальнымиконфликтами между ребенком и взрослым;
действительно, как показывают факты, приведенныеСюзанной Айзеке(Susanne Isaacs), в поведении ребенка часто прослеживается связь междуотправлением функциииспражнения и неподчинением взрослым. В момент удовлетворения своих нуждребенок иногда оказывает ожесточенное сопротивление, применяя при этомсоответствующеевыразительное средство из словаря или даже действия. Многие выражения, образыили легенды, общие у разных народов и имеющие в качестве своегоисточника фольклор,свидетельствуют об этой связи настолько ясно, что нет необходимости доказыватьее. Начало этой связи, несомненно, восходит к тому времени, когдачувствительностьсфинктеров, наряду с другими видами чувствительности еще живо интересовавшаяребенка, являлась в тоже время областью, в которой впервые сталкивались нужды ребенка и требования состороны окружающих,часто сопровождавшиеся санкциями. Ибо послушание при мочеиспускании и дефекацииявляется нервы' усилием, которое ребенок должен по принуждению других направить на самого себя. Нетничего удивительного в том, что в дальнейшем, при попытках взбунтоваться,возникает эта начальная ассоциация в более или менее символической форме, иребенок стремится ее использовать в некоторых играх, сопровождающихся оппозицион-ньЩнастроением.
Беспокойство же, внушаемое виновностью, обычно сочетаетсяс агрессивностью. Общий источник агрессив-рости заключается в испытываемомребенком желании •занять место взрослого; впечатления, питающие эту агрессивность,специфичны. Дети, играющие в папу и маму или в жену и мужа, непременностараются воспроизвестипоступки и действия своих родителей, но любопытство толкает их на то, что онистремятся испытатьтакже и интимные побуждения тех, кому они подражают. В силу отсутствия знанийпричины этих побуждений дети ищут в своем личном опыте. В течение сравнительнонебольшого периода объектом исследований детей выступает их собственное тело,затем тело другого в соответствии с перемещением субъективного вобъективное, и этадвояжая направленность на других и на себя является постоянной в развитииребенка. Вследствие этого дети могут предвосхищать развитие своейчувствительности. Неявляется исключительным, что это ауто-и гетеросоматическое любопытство ведет, ксадистически-мазохическому поведению, участники которого заботливо сохраняютего в тайне, чувствуя, что оно будет осуждено. Таким образом, оппозиция ребенкапо отношению к взрослому углубляется, и его впечатление относительно того, что имеютсязапрещенные игры, укрепляется.
Pages: | 1 | ... | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | ... | 29 | Книги по разным темам