М. М. Минченко (инп ран, г. Москва) Проблемы увязки методологии и техники межрегиональных экономических сопоставлений с задача

Вид материала

Задача

Подобный материал:

• Изучение миграционных процессов базируется в настоящее время на обширной статистической, 422.84kb.
• Единая методика межрегиональных социально-экономических сопоставлений, 47.79kb.
• Д э. н., проф. Ройзман, 71.5kb.
• Современное состояние и проблемы регулирования межрегиональных экономических связей, 1326.68kb.
• Данный исследовательский проект выполнен в 1987 1989 гг группой в составе зав лабораторией, 1798.41kb.
• 1. Развитие и виды международных сопоставлений., 513.74kb.
• Савчишина К. Е., аспирантка инп ран,, 269.13kb.
• Методология и методика исторического исследования, 36.8kb.
• 19. Макроэкономические показатели международных сопоставлений экономики стран, 55.29kb.
• О парадигмах межрегиональных экономический сопоставлений, 164.83kb.

О.С.Пчелинцев, Е.М.Щербакова, Н.Н.Ноздрина,

М.М.Минченко (ИНП РАН, г. Москва)


Проблемы увязки методологии и техники

межрегиональных экономических сопоставлений

с задачами региональной социально-экономической политики


В своей работе мы опираемся на показатели, собираемые Госкомстатом. Поэтому для нас настоящая конференция, как и июньский Круглый стол, - это прежде всего уникальная возможность задуматься как над самой этой информацией, так и над возможными направлениями ее пополнения. Данный доклад представляет собой сжатый рассказ о результатах этого размышления. Определенным ориентиром для нас послужат при этом два проекта, реализованных в 90-е гг. Всемирным банком и “Хабитатом” ООН. Первый из них назывался “Жилищные индикаторы”, а второй “Городские индикаторы”¹. Нетрудно представить себе, что “Региональные индикаторы” вполне могли бы стать названием третьего члена этой цепочки, тем более, что и жилье, и город – это как раз то, чего нехватало нашим региональным исследованиям в прежние годы, когда во главу угла ставились в основном производственные показатели.

Что бросается в глаза при взгляде на эти системы?

Во-первых, подчинение всей работы с показателями целям политики. В одной из статей на эту тему так прямо и сказано: “индикаторами в современной международной практике называют такие статистические показатели, которые направлены на достижение определенных политических целей”². Не всегда это хорошо. Возьмем, к примеру, в списке жилищных индикаторов показатель “время, необходимое, чтобы получить разрешение на строительство жилого дома”. Предполагается, что, чем меньше это время, тем эффективнее система жилищного и городского планирования. Но, по справедливому замечанию венгерского экономиста И.Тошича, из того, что в Таиланде это время составляет всего 1 месяц, а в Нидерландах – 12 месяцев, отнюдь не следует, что система городского планирования в Таиланде более эффективна [там же]³. Ведь об этом можно судить только по степени решения жилищной проблемы. А она измеряется совсем другими показателями.

Во-вторых, принципиальный отказ от сведения информации к единому “синтетическому” показателю. Вместо этого используются предметные рубрики - “модули”. Так, жилищные индикаторы были организованы в семь модулей: 1) доступности жилья; 2) рынка жилья; 3) качества жилья; 4) жилищных финансов; 5) производства жилья; 6) демографический модуль и 7) модуль жилищных субсидий. Точно так же по принципу “виноградной грозди” была организована и система городских индикаторов.

В-третьих, иерархическая организация информации внутри модулей, что позволяет не “утонуть” в море показателей. Для этого внутри каждого из них выделяется несколько ключевых индикаторов. Например, для модуля доступности жилья такими индикаторами служат цены, квартплата и доходы домохозяйств. Для расчета ключевых индикаторов используется множество других, вспомогательных, и вообще вся система носит открытый, гибкий характер.

Разумеется, специалистам Госкомстата все сказанное кажется давно знакомым. Они резонно возразят: так и у нас все то же самое. К примеру, система показателей, характеризующих социально-экономическое положение муниципальных образований⁴, содержит 25 блоков информации по сферам их хозяйственной и социальной жизни. И в ней точно так же типовой перечень показателей можно изменять с учетом специфики муниципального образования.

Несомненно, все это так. Но проблема в том, что процесс построения системы региональных модулей и ключевых индикаторов в Госкомстате давно закончился. Он присутствует в используемых сейчас показателях, как говорили диалектики, “в снятом виде”, так что человек, пришедший со стороны, этого и не почувствует. Отсюда - возобновившиеся споры о составе модулей и о том, какие показатели считать ключевыми, о которых рассказывал в своем вчерашнем докладе Василий Михайлович Симчера.

Каких опасностей хотелось бы избежать на этом пути? Во-первых, попыток свести все многообразие региональной информации к одному синтетическому “сверхпоказателю”. Считаем, что это ведет к “иссушению” информации, заложенной в исходных показателях. И это относится не только к агрегированию территорий, но и в еще большей степени к агрегированию разных показателей. И вторая опасность – это увлечение рейтингами. Дело здесь не только в том, что рейтинговые оценки одних и тех же районов у разных авторов сильно расходятся. И даже не в том, что “инвестиционным потенциалом” у нас почему-то стали называть совсем иной по смыслу показатель “инвестиционной емкости’ региона (т.е. скорее потребности в инвестициях, чем готовности их вкладывать). Главное, это содержательная неясность того, как рейтингами пользоваться. Одно дело - на Западе, где, к примеру, рейтинги стран, выводимые агентством Moody’s, “автоматически переводятся дилерами банков и инвестиционных фондов в надбавки за риск при покупке государственных ценных бумаг… и могут обойтись стране в дополнительные ссудные проценты на миллиарды долларов’ (Г.-П. Мартин, Х.Шуман. Западня глобализации. Атака на процветание и демократию. - М.: Альпина, 2001, сс. 98-99). У нас, слава богу, до этого пока не дошло. Но и за всем тем остается вопрос: а что, собственно, следует для целей управления из того факта, что первое место по инвестиционной привлекательности из года в год занимает, к примеру, Москва (или, что лишь усиливает сомнения, занял Петербург)? Значит ли это, что длящаяся вот уже немало лет тенденция перетекания инвестиций в столицу должна продолжаться? Или, наоборот, что та незначительная часть инвестиций, которая распределяется государством в рамках региональной политики, должна, наперекор рейтингу, пойти в регионы с самой низкой привлекательностью, чтобы хоть таким способом противостоять росту межрайонной поляризации?

И вот тут самое время вернуться к названию нашего доклада: “Проблемы увязки методологии и техники межрегиональных экономических сопоставлений с задачами региональной политики”. Что, собственно, имеется в виду? А то, что разным типам региональной политики соответствуют, в общем случае, разные наборы региональных индикаторов. Так, “слабой” региональной политике 90-х – начала 2000-х, сводящейся к сглаживанию межрайонных различий в бюджетных доходах, соответствует система индикаторов: а) описывающих эти различия, и б) индикаторов, используемых Минфином для расчета трансфертов. Такими индикаторами служат, как известно, индекс налогового потенциала (ИНП) и индекс бюджетных расходов (ИБР) – сложно-составные показатели, характеризующие, соответственно, возможности региона по формированию налоговых доходов его консолидированного бюджета и различия в душевой стоимости оказания бюджетных услуг (в части, обусловленной различием объективных условий между субъектами РФ).

К сожалению, мы лишены возможности показать методику расчета этих индикаторов, хотя в свое время и реконструировали ее для статьи в журнале “Финансы” (2001, №10). Но она заняла для каждого из индикаторов целую страницу мелким шрифтом и уже поэтому не поддается визуальному восприятию. Отметим все же, что второй из этих индикаторов – индекс бюджетных расходов – оказывается очень полезным как дополнение паритета покупательной способности рубля для учета межрайонных различий в стоимости набора бюджетных услуг. Он, к примеру, сразу выводит из числа лидеров по бюджетной обеспеченности районы крайнего Северо-Востока – Республику Саха (Якутия), Магаданскую область, Чукотский и Корякский автономные округа, в которых относительно высокие номинальные бюджетные доходы не компенсируют еще более высокого уровня цен. И он же выводит на последние места в этом рейтинге Архангельскую (без Ненецкого АО), Курскую и Курганскую области, Алтайский край и Приморье, что заставляет задуматься о связях экономики с политикой.

Если предположить, что концептуальной основой региональной политики в XXI веке станет теория устойчивого развития, а содержательной “начинкой’ – совокупность долговременных программ обустройства территории и развития человеческого потенциала, то, соответственно, должен измениться и набор модулей и ключевых индикаторов регионального развития. Конечно, эти изменения в региональной политике не могут быть обеспечены без изменения экономической политики в целом, которые мы обозначаем формулой: переход от экспортно-сырьевого сценария к сценарию регионально-ориентированного развития. Имеется в виду особый тип макроэкономической и финансовой политики, при котором во главу угла ставится наращивание воспроизводственного потенциала регионов и городов методами обустройства территории и развития инфраструктуры с особым вниманием к таким ее видам, как дороги и жилье, создающим наибольшие мультипликативные эффекты.

По существу, речь идет о “кейнсианской”⁵ альтернативе нынешней политике стимулирования частных инвестиций методами снижения налоговой нагрузки и сжатия государственных расходов. Идейный стержень необходимых для этого изменений в экономической и социальной политике образует система норм, отделяющих сферу общественной солидарности (социальных гарантий) и экологической безопасности от пространства экономической свободы и конкуренции.

Алексей Юрьевич Шевяков в своем вчерашнем докладе поставил проблему “нормального” и “избыточного” неравенства. Думается, что идея системы норм (или, как мы ее называли с акад. С.С.Шаталиным, “социально-гарантированного минимума) может оказаться полезной для установления границы между этими двумя видами неравенства.

Возвращаясь к индикаторам, можно предположить, что задачам этой новой региональной политики будет отвечать такая их система, в которой наряду с социальными нормами и экологическими стандартами используются долгосрочные характеристики динамики ресурсного потенциала и показатели объема и эффективности общественных (государственных и муниципальных) инвестиций.

Перед этим мы особо выделяли индикаторы ввода жилья и строительства дорог. Сейчас в этой области накопилось много недостатков. Так, из-за ликвидации с 2001 года Федерального дорожного фонда и налога на пользователей дорог инвестиции в дорожное хозяйство уменьшились за два года на 40%, а объемы ввода дорог с твердым покрытием в 2002 году упали по сравнению с серединой 90-х гг. более чем вдвое. В жилищном строительстве другая беда – перекос в сторону элитного жилья. По подсчетам новосибирского экономиста Г.П.Литвинцевой, инвестиции в его строительства за 1992-2001 гг. в пять раз превысили инвестиции в машиностроение. Зато строительство обычного жилья резко упало, так что в целом отрасль даже сейчас на этапе роста экономики остается в застое.

Мы тоже занимаемся жилищной проблематикой. Посчитан, в частности, такой интересный показатель, как жилищный капитал⁶, приходящийся на душу городского населения - средняя цена на вторичном рынке жилья в регионе, умноженная на среднюю обеспеченность жилой площадью его городского населения. В среднем по России это 166,2 тыс. руб. Два региона – Москва и Ханты-Мансийский АО - имеют более 250 тыс. руб. на 1 городского жителя. И замыкают таблицу 15 регионов, в которых стоимость жилищного капитала на одного городского жителя “не дотягивает” до 90 тыс. руб.

Пожалуй, наиболее интересный результат получился при сопоставлении этой оценки жилищного капитала с уровнем доходов. Казалось бы, проще простого: чем выше доход, тем больше и жилищный капитал. Но это не так: среди районов с более высокими, чем в среднем, денежными доходами только 50% (см. таблицу) имели и более высокую, чем в среднем, оценку жилищного капитала. Причина – присутствие в их группе довольно большой группы районов Севера (Магаданская, Мурманская и Камчатская области), где из-за сильного выезда цены на жилье низкие, а значит, низка и оценка жилищного капитала. И, наоборот, среди тех районов, где уровень денежных доходов ниже среднего, есть 5 субъектов РФ - Московская, Новосибирская, Свердловская, Пермская и Иркутская области, где оценка жилищного капитала, наоборот, выше среднероссийской.

	Жилищный капитал выше среднероссийского – более 180 тыс. руб. на 1 городского жителя (более 6 тыс. долл. США)	Жилищный капитал ниже среднероссийского – менее 180 тыс. руб. на 1 городского жителя (менее 6 тыс. долл. США)	Итого субъектов РФ
Денежный доход выше среднероссийского – более 3000 руб. на человека (более 100 долл. США)	6/50%	6/50%	12/16%
Денежный доход ниже среднероссийского – менее 3000 руб. на человека (менее 100 долл. США)	5/8%	60/92%	65/84%
Итого субъектов РФ*	11/14%	66/86%	77/100%

Но сейчас мы хотели бы обратить внимание на другой показатель - доступность жилья для населения. Это количество лет, в течение которого среднестатистическое домохозяйство должно копить весь свой годовой доход, чтобы купить стандартную квартиру площадью в 54 кв. м. На первичном рынке показатель доступности жилья менее 3 лет имеют: Москва, Тюменская и Кемеровская области и Республика Коми. На вторичном рынке, где цены ниже, показатель доступности жилья менее 3 лет имеют помимо Москвы ряд регионов Севера (откуда активно выезжают), некоторые республики Северного Кавказа и Курская область.

Для нас важно, что в обоих случаях в число лидеров по доступности жилья попала Москва, в которой цены на него, как известно, заоблачные и продолжают быстро расти. В чем тут дело? А в том, что мы, по традиции, пользуемся для характеристики доходов арифметической средней. А она, как известно, в случае Москвы включает такие доходы, которые среднестатистическому москвичу и не снились. И вот здесь к месту вспомнить, что международные организации, инициировавшие проекты жилищных и городских индикаторов, настойчиво уговаривали российских участников пользоваться в таких случаях не средней арифметической, а медианным значением дохода. Оно для всех регионов существенно (примерно на четверть) ниже среднего. Но для Москвы этот разрыв составляет более 2 раз. Т.е. доступность жилья для среднестатистического москвича оказывается не 3 года, а более 6 лет. Согласитесь, что ради такой поправки стоит в масштабе всей страны перейти на медианное измерение среднего уровня доходов, тем более, что все необходимое для этого Госкомстат уже делает.

В заключение хотелось бы отметить, что для регионального развития в 90-е и в начале 2000-х гг. характерно сочетание сразу двух негативных тенденций: прямого ухудшения целого ряда показателей и роста их межрайонной дифференциации. Мы проверили это на примере целого ряда индикаторов. И вот что получилось.

Модели “общего ухудшения’ точно следуют индикаторы ВРП, объема промышленного производства, потребления мяса и молока.

Противоречивую динамику (в основном из-за 1998 года) демонстрируют индикаторы инвестиций в основной капитал, отношения среднедушевых денежных доходов к величине прожиточного минимума и розничного товарооборота. И есть небольшая группа индикаторов – обеспеченность населения собственными легковыми автомобилями и телефонами (в городской и сельской местности), для которых действует противоположная тенденция – обеспеченность растет, а межрайонная дифференциация падает. Т.е. налицо общее улучшение.