Geum.ru

И. А. Тогоевой Литературный портал

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   20

***


В конце октября 1307 г. трое арагонских тамплиеров направлялись через границу в Туделу, т. е. в королевство Наварра, которым правил Людовик, старший сын Филиппа Красивого. 23 октября король Наварры приказал арестовать тамплиеров, проживавших в Памплоне, а упомянутые трое арагонцев, то ли по бесшабашности своей, то ли не совсем разобравшись в ситуации, вознамерились обратиться к Людовику с петицией по поводу этих арестов и, разумеется, немедленно были арестованы и заключены в тюрьму. Хайме II, король Арагона, болезненно реагировавший на любое ущемление его законных прав, возмутился, выразил свой протест и потребовал немедленно освободить этих троих, поскольку все они были уроженцами Арагона; он также попросил освободить и тех ранее арестованных в Памплоне тамплиеров, которые считались арагонцами по рождению. Видимо, добиться освобождения троих арагонцев ему удалось, однако было мало надежды, что Людовик отпустит тамплиеров, арестованных в Памтшоне. И действительно, представители Франции в Наварре тут же выразили некоторое изумление по поводу того, что король Хайме до сих пор не получил от папы письменного приказа об аресте и содержании под стражей всех тамплиеров в пределах его королевства47Однако король Арагона проявил в отношении тамплиеров не больше энтузиазма, чем Эдуард II. В ответ на послания Филиппа IV от 16 и 26 октября он лишь выразил свое «удивление» и «беспокойство», а также подчеркнул, что орден тамплиеров всегда не щадя сил трудился на благо арагонских правителей, а также во имя «процветания истинной веры и борьбы с врагами Святого креста», в результате чего его, Хайме, предки, веря в непогрешимость ордена перед Господом и в то, что он создан во имя служения Ему, передали тамплиерам немало укрепленных замков, а также городов и селений и не раз щедро одаривали их. Далее он сообщил, что в его стране и соседних христианских странах орден тамплиеров всегда особенно почитался, и здесь против него не возникло и тени подозрений; напротив, тамплиеры более других потрудились в борьбе с неверными. Так что он лишь в том случае начнет процесс против ордена, если ему это прикажет Святая церковь и если будут предъявлены ясные и убедительные доказательства вины тамплиеров48. 19 ноября, т. е. через два дня после своего ответа французскому королю, Хайме написал папе римскому о том, что узнал от Филиппа IV, заверяя Климента, что не намерен предпринимать никаких действий, пока не узнает правду от него самого, а также прося незамедлительно сообщить, известно ли ему о каких-либо преступлениях внутри ордена49. Те же чувства он выразил в письмах к королям Кастилии и Португалии - возможно, в поисках некоей общей тактики, ибо затем послал Рамонда де Монт-роза, архидиакона Гарды, чтобы тот особо подчеркнул перед этими королями высокий авторитет ордена и необычайную важность услуг, орденом оказанных, и объяснил, что он, король Арагона, не намерен предпринимать против тамплиеров никаких действий, пока не получит указаний от папы лично. Хайме также просил двух монархов пока не начинать процесса против упомянутого ордена50.

Однако внезапно, к концу ноября, король резко изменил свою политику. 1 декабря, полностью противореча собственным утверждениям относительно того, что будет ждать распоряжений папы, он приказал своему прокуратору в Валенсии арестовать тамошних тамплиеров и конфисковать их собственность. 5 декабря Джон де Лотгерс, папский инквизитор в Арагоне, приказал всем тамплиерам Валенсии явиться к нему в течение десяти дней, поскольку против ордена возникли «весьма сильные и страшные подозрения», и в тот же день король назначил на 6 января совет епископов, дабы рассмотреть данный вопрос и принять соответствующее решение. Между тем королевские войска заняли важный прибрежный замок тамплиеров Пенискола, причем им не было оказано ни малейшего сопротивления, а также большую часть других крепостей, принадлежавших тамплиерам в Валенсии. Кое-кому из тамплиеров удалось бежать, однако подавляющее большинство были арестованы, включая магистра Арагона Экземена де Ленду51. Операция эта была проведена с такой поспешностью, что значительно опередила появление папской буллы «Pastoralis praeeminentiae», которая, хотя и была издана 22 ноября, достигла Арагона лишь 18 января52.

Причина этого вполне может иметь тактический характер. В начале ноября Экземен де Ленда написал приорам ордена, что испросил у короля аудиенцию, обратившись к нему с просьбой о покровительстве и совете, имея в виду аресты тамплиеров в Наварре и во Франции. Король заявил, что не верит в истинность предъявленных ордену обвинений, но, с другой стороны, вынужден подумать, ибо не мог же король Франции, обладая столь замечательными советниками, начать расследование, не имея на то оснований. Король обещал дать ответ позже, а между тем желал знать, откуда и почему возник слух о том, что тамплиеры привели в боевую готовность свои замки и крепости. Впрочем, он явно удовлетворился объяснением, что это простая мера предосторожности, ибо тамплиеры не хотят, чтобы орден ограбили, поскольку им известно - из письма одного гасконского рыцаря своему арагонскому приятелю, - что к этому и идет. Именно поэтому магистр посоветовал приору Пенисколы и комендантам других крепостей выставить усиленную стражу на стены, хотя и надеялся, что вся эта история вскоре закончится к чести ордена53. Явное беспокойство арагонского магистра в течение нескольких последующих дней еще усилилось из-за упорных слухов о том, что король намерен покинуть Дароку и осадить крепость Пенискола54. В течение ноября тамплиеры питались обрывками сведений относительно возможных действий короля и искаженными слухами о том, что происходит во Франции, и лишь заклинали друг друга соблюдать осторожность55. Экземен де Ленда начал обращать собственность ордена в золото с тем, чтобы в крайнем случае сторонники тамплиеров могли это золото спрятать56.

Здесь довольно сложно отделить причину от следствия; в Арагоне они практически совпали, чего не было во Франции и Англии. Во-первых, арагонские тамплиеры успели получить предостережение относительно возможного развития событий, а во-вторых, у границы Арагона велись активные боевые действия против мавров, и потому в рядах здешних тамплиеров было значительное число воинов. Хайме II, видимо, решил, что если будет слишком долго тянуть с началом процесса, то, утратив возможность получить от этого дела хоть какую-то личную выгоду, все равно столкнется со вполне возможным вооруженным сопротивлением тамплиеров, с которым ему придется справляться самому. Разумеется, и ему хотелось прибрать к рукам собственность ордена; уже 29 декабря он испросил разрешения папы в случае роспуска ордена некоторую часть имущества тамплиеров передать монастырю Сексена, где настоятельницей была его дочь Бланка57. А 5 февраля Хайме уже наставлял своего прокуратора в римской курии, чтобы тот попытался сохранить позорную договоренность с Климентом, согласно которой король Арагона обещал одарить двух папских племянников земельной собственностью в своей стране, если ему будет позволено распоряжаться имуществом арагонских тамплиеров. Ведь если король Франции получает всю собственность тамплиеров, то и он, Хайме, не прочь получить кое-какую выгоду - он никоим образом не намерен уступить церковникам право на имущество тамплиеров, ведь духовная власть в одиночку не способна защитить свои земли, а сам он ни в коем случае не желает вторжения на территорию Арагона какого-либо нового ордена или же одного из уже существующих. Никто не может владеть арагонскими замками, особенно теми, что расположены на границах или на побережье. Прокуратору разрешено было даже спросить, заинтересован ли папа в такой дележке, при которой король получил бы земли без движимого имущества58. Так что, каковы бы ни были сомнения Хайме в тот момент, когда он впервые услышал об арестах тамплиеров во Франции, теперь соображения выгоды и алчности совсем их заглушили. При подобных обстоятельствах недовольство папы чересчур поспешными действиями Хайме причинило последнему лишь легкое беспокойство: ему ничего не стоило принести Клименту свои извинения59.

Однако, несмотря на арест магистра Арагона и захват крепости Пенискола, Хайме II полного успеха не добился. Крупные и стратегически важные замки Арагона по-прежнему были в руках тамплиеров, которые быстро укрепляли свои позиции, намереваясь оказать сопротивление. Миравет, Монсон, Аско, Кантавьеха, Вильель, Кас-тельоте и Чаламера не сдавались60, тем более когда руководство орденом перешло в руки энергичного Рамона Са Гардиа, приора'Мас-Деу в Руссильоне, штаб-квартира которого находилась в укрепленном замке Миравет. 8 декабря Рамон обратился к королеве Бланке с просьбой вмешаться и защитить тамплиеров61. В тот же день он написал королю, указывая, что ситуация с арагонскими тамплиерами совершенно иная, чем с тамплиерами во Франции. Арагонские тамплиеры не раз проливали кровь за предков Хайме и за него самого; поэтому короли Арагона и пожаловали им множество привилегий, а также передали немалую собственность за помощь в войнах с врагами истинной веры. Каждый знает, что тамплиеры всегда шли в бой первыми; совсем недавно, например, во время войны с Гранадой и Руоном многие из них были ранены, а магистр Педро де Мункада погиб. Тамплиеры не только активно участвовали в боевых действиях, но и щедро раздавали крупные суммы в виде милостыни, как в полагавшиеся для этого дни недели, так и дополнительно, в периоды голода, так например, они кормили двадцать тысяч человек в Гардении и еще шесть тысяч в Монсоне. В теперешней ужасной для ордена ситуации представляется не лишним напомнить королю также о патриотизме и верности тамплиеров, особо подчеркнув, что во время правления отца нынешнего короля, Педро Великого, когда французы вторглись в Барселону, а все ее защитники, как и защитники окрестных земель, бежали, только тамплиеры остались на посту и готовы были умереть за своего короля или отбить утраченные земли. По всем этим причинам королю следовало бы освободить магистра и других достойных братьев ордена, ибо все тамплиеры - «честные и преданные католики, добрые христиане». Рамон Са Гардиа не просил короля ни о чем, кроме справедливости и законного расследования, прежде чем выносить ордену приговор. Король ответил кратко и в общих чертах. «То, что мы сделали сейчас, мы сделали как христианнейший правитель Арагона, и в дальнейшем мы также намерены поступать согласно истине и справедливости»62.

Это, казалось, прибавило решимости защитникам Ми-равета. «Господь знает, - писал Рамон Са Гардиа 26 января, - что мне жаль вас, король Франции, как и всех тех католиков, которые причастны к вершащемуся злу, жаль более, чем нас самих, вынужденных страдать по причине содеянного вами зла». У него были все основания подозревать, какая огромная беда обрушится на тамплиеров в результате заблуждений короля Хайме, короля Филиппа и прочих католических правителей, убежденных, что орден служит не Господу, но дьяволу. Он готов был продемонстрировать все правила приема в орден в соответствии с его Уставом, созданным церковью, задавая законный вопрос: почему столь многие благородные и знатные люди с момента основания ордена и до последнего времени так страстно желали вступить в него и верно служили ему иногда по 60 лет и более во имя спасения души своей? Разве можно вообразить, что такие люди остались бы в ордене, если бы все то, что о нем теперь говорится, было правдой? Рамон предложил лично явиться к королю, если тот снабдит его охранной грамотой, и разъяснить, как можно с честью, выгодой и достоинством выйти из этой скандальной ситуации63.

И тогда король Хайме решил осадить замки тамплиеров, ибо убедить их откликнуться на требование инквизиции ему не удалось64. 1 февраля ряды защитников Мира-вета насчитывали, по всей видимости, более двух сотен человек, включая нескольких молодых дворян, которые не были членами ордена, но присоединились к тамплиерам для защиты замка - возможно, из чистой бравады, а возможно, и в соответствии со своими представлениями о рыцарской чести. Осаждавших сперва было 70 человек, однако у стен замка Миравет их осталось всего 40, а в Аско их было не более 10 днем и 20 ночью. Вряд ли это можно считать серьезной осадой, однако 13 февраля было решено поставить у стен Миравета осадное устройство - что, видимо, свидетельствовало о начале организованного штурма. Разумеется, когда в начале марта король предложил всем тем, кто не состоит в ордене, беспрепятственно покинуть крепость, большая часть, похоже, ее покинула. Но даже и после этого король - возможно, помня о расходах, связанных с полномасштабной осадой или штурмом - так ничего особенного и не предпринял; пока что о фронтальном столкновении речи не шло, и большую часть времени стороны проводили в незначительных перестрелках, предоставив волноваться о запасах продовольствия и боевых припасов в крепости руководству ордена65.

Между тем король и Рамон Са Гардиа продолжали переписку, и можно предположить, что обе стороны все еще надеялись прекратить противостояние путем переговоров; разумеется, королем осада эта была предпринята тоже скрепя сердце. 21 апреля Бернар Сеспухадес, досмотрщик Тортосы, написал королю, что Рамон Са Гардиа неоднократно высказывал желание сдаться, если Хайме обеспечит тамплиерам защиту и покровительство, ибо папа римский практически в плену у короля Франции. Если король Хайме затем переговорит с папой по поводу положения тамплиеров, они готовы передать в распоряжение короля замок Монсон, а королеве преподнести равноценный дар за счет своего соляного налога (salt-tax), а также обещают выплачивать ежегодную ренту в 30 000 соли-дов. Если король согласится встретиться с Рамоном Са Гардиа в Тортосе, тот расскажет, как можно было бы выйти из этого дела с честью66. Через три дня Рамон написал королю напрямую, явно так и не дождавшись удовлетворительного ответа через посредника. Тон этого послания был куда более агрессивным. Если королю угодно взять Мира-вет силой, то ему это дорого обойдется - людей и денег он на это положит немало. Папа не отдавал приказа нападать на тамплиеров или убивать их, как «не желал он и чтобы нашу собственность по всему миру распродавали и разворовывали, как то делают королевские чиновники». Тамплиеры будут обороняться до конца и до конца останутся уверенными в своей невиновности; им нечего стыдиться, и они готовы умереть, как мученики67.

10 мая королевский представитель Педро де Керальт сообщил, что виделся с Рамоном Са Гардиа накануне, и тот сказал ему, что защитники Миравета готовы согласиться с роспуском своего ордена, или же с переходом в другой орден, или же с созданием совершенно нового ордена, однако не могут согласиться с тем, что папа объявляет их еретиками, а потому они будут защищаться до последнего и с честью погибнут на стенах своего замка. Между тем они спрашивают, нельзя ли заключить временное перемирие, во время которого хотели бы оставаться в замке, а королевской охране советуют не приближаться к его стенам. Во время перемирия они просят поставить в замок свежее мясо и передать им денег для покупки хлеба и вина68. Но Хайме не пожелал согласиться на условия, предложенные Рамоном Са Гардиа, ни в апреле, ни в мае. К тому же над орденом по-прежнему висели подозрения в ереси и различных правонарушениях; грозила тамплиерам и опасность быть объявленными упорствующими еретиками. Что же касается ходатайства перед папой, то от него Хайме отказался. «Папа располагает всеми необходимыми сведениями, являясь наместником Бога на земле; он также правит всеми тварями земными... мы не можем ставить ему условия»69. В конце июня с разрешения короля дворянин с Майорки Рамон де Канет, родственник Района Са Гардиа, посетил тамплиеров в замке Миравет, а затем сообщил королю, что все рыцари остались верны своему ордену и долгу чести. После Бога король Хайме для них превыше всего, но, тем не менее, тамплиеры не выпустят из крепости Рамона Са Гардиа на переговоры с королем, если ему не будет предоставлено королевской охранной грамоты70.

Итак, тамплиеры продолжали борьбу, и положение с каждым днем все ухудшалось. К концу октября оно, видимо, достигло кризисной точки. Рамон Са Гардиа предпринял еще одйу попытку вызвать у папы хоть какой-то интерес к их судьбе через Арнольда, настоятеля монастыря бенедектинцев Фонфруад и папского вице-канцлера, которому написал о девяти месяцах осады и о том, что тамплиеры намерены защищать крепость до своего последнего часа. Он просил этого аббата ходатайствовать за них перед папой и постараться убедить короля снять осаду. Но тон письма по-прежнему был достаточно дерзким: «Что же касается преступлений и правонарушений, которые нам приписывают, то мы предпочитаем с помощью оружия доказывать, что, как и наши братья, являемся истинными христианами и рыцарями-католиками, или же устанавливать это на суде, в соответствии с каноническим и государственным правом, или же так, как того пожелает господин наш святейший папа»71. Но на самом деле осажденные почти готовы были сдаться. 18 октября Беренгар де Сен-Жюст, комендант крепости Миравет, написал королю, напомнив ему еще раз о тех услугах, которые оказал орден всей королевской семье, а также сообщая о страданиях и болезнях, которые терзают защитников крепости, и предложил в обмен на мясо, вино и овощи богатые дары, в том числе два бесценных кольца. Но король, понимая свои преимущества, отклонил это предложение, заявив, что сочувствует положению осажденных, однако ничего не может для них сделать72. В конце ноября 1308 г. Миравет был сдан. 63 человека остались в опустевшем замке; позднее большая их часть была отправлена в Тортосу, где их заключили в тюрьму, но содержали в сносных условиях73. Другие крепости и замки тамплиеров пали еще раньше: Кантавьеха в августе, Вильель в октябре и, наконец, Кастельоте незадолго до падения Миравета, в начале ноября74. Наиболее важный из укрепленных замков, Мон-сон, с годовым доходом примерно в 40-50 тысяч солидов, не считая церковной десятины, выплачиваемой вином, маслом и мясом, продержался до мая 1309 г. и пал в результате предательства75. Военные действия завершились в июле 1309 г. после падения замка Чаламера и вторжения туда отряда под предводительством папского посланника Бертрана, настоятеля монастыря Сен-Кассиано в Безье; отряд этот был послан в ответ на выраженное тамплиерами желание сдаться на милость папы76.

Затем была предпринята попытка вести процесс в соответствии с папскими буллами, изданными в августе 1308 г. Архиепископ Таррагоны и епископ Валенсии были назначены хранителями земель и имущества тамплиеров в Арагоне77; начались судебные расследования. Сохранились отрывки из протоколов допросов 32 тамплиеров на слушаниях, состоявшихся в феврале 1310 г.78. Ни один из свидетелей с предъявленными обвинениями не согласился, однако мнения других свидетелей, не состоявших в ордене, разделились. Педро Оливонис, приор доминиканского монастыря в Лериде, заявил, что в самом начале арестов слышал от некоего Феррарио де Биглето, королевского викария в Таррагоне, будто тамплиеры поклоняются каким-то головам. А обедая с Феррарио де Лилето, своим дядей, который был священником в ордене тамплиеров, он много раз видел веревку, которой дядя подпоясывал свою рубаху, и к веревке этой была привязана серебряная голова с бородой; из этого он «сделал вывод, что тамплиеры и вправду поклоняются головам». С другой стороны, Педро де Подио, настоятель францисканского монастыря в Лериде, «не раз слушал исповеди тамплиеров, и ему эти люди казались добрыми христианами». Некоторые свидетели «верили в злодеяния» тамплиеров из-за той секретности, что окружала процедуру приема в члены ордена, а также из-за намеков, якобы брошенных отдельными тамплиерами, но никто из них так и не смог привести ни одного конкретного свидетельства.

С точки зрения папства, расследованиям в Арагоне мешал, как и в Англии, практически полный запрет на применение пытки. Многие тамплиеры просидели в тюрьмах более трех лет, пока длилось следствие, однако условия их содержания были явно значительно лучше, чем во Франции. Три раза в неделю им давали мясо, а также яйца и рыбу, хотя поступали жалобы на нехватку одежды и одеял. Порой, видимо, применялись кандалы, что вызывало опухание суставов и различные воспалительные процессы, особенно у стариков, однако нет ни одного свидетельства использования действительно жестоких мер, которые широко применялись во Франции79. В марте 1311 г. папа послал из Авиньона письменный приказ архиепископу Таррагоны и епископу Валенсии: некоторых тамплиеров следовало подвергнуть пыткам, дабы получить от них «правдивые» показания80. Видимо, в августе 1311 г. пытка была применена по крайней мере к 8 тамплиерам, находившимся в Барселоне, однако никаких признаний добиться так и не удалось81. Вскоре слушания в Арагоне явно стали сходить на нет, и судьбы отдельных тамплиеров решали уже местные советы; например, совет Таррагоны 4 ноября 1312 г. объявил тамплиеров невиновными в тех преступлениях, которые им припысывались, и свободными от всякого бесчестья, «хотя их и подвергали пыткам, дабы добыть (у них) признание в совершенных преступлениях»82.

Наиболее тесно связано с Арагоном было королевство Майорки, где правил представитель младшей ветви арагонской королевской семьи. Майорка была значительно меньше Арагона, ей принадлежали земли, находившиеся на большом расстоянии друг от друга; королевство включало не только Балеарские острова, но и материковые графства Руссильон и Сердань, а также сеньорию Монпелье. Король Хайме был не в состоянии бросить вызов королю Франции или же противостоять авторитету папы римского, даже если б и хотел это сделать, так что аресты тамплиеров, видимо, были произведены вскоре после издания буллы «Pastoralis praeeminentiae» от 22 ноября 1307 г.83. Большая часть документации, связанной с этим королевством, сохранилась в Руссильоне, в диоцезе Эльна, в том числе и документы, связанные с процессом тамплиеров из весьма важного приорства Мас-Деу, командором которого был Рамон Са Гардиа. Под началом Мас-Деу находилось еще семь небольших приорств, в которых было по 2-3 тамплиера. С началом арестов 26 членов ордена были взяты под стражу, а в августе 1309 г. к ним присоединился и Рамон Са Гардиа, когда его как преступника изгнали из Арагона. Видимо, тамошние тамплиеры были людьми несколько иного склада, чем те, что были арестованы во Франции; занимались они, главным образом, мирным сельскохозяйственным трудом.

Несмотря на достаточно успешно произведенные аресты, слушания в судах не начинались до 1310 г. Рамон Коста, епископ Эльна, был викарным епископом Жиля Аселена, архиепископа Нарбонского, от которого и получил два соответствующих документа, в том числе копию буллы «Faciens misericordiam» и 127 статей обвинения. В своем письме от 5 мая 1309 г. архиепископ требовал, чтобы папские указы выполнялись незамедлительно, однако епископ Эльна не начинал процесса до 14 января (это была среда) 1310 г., объясняя задержку тем, что был болен и даже в тот момент еще не совсем поправился. Повинуясь папе, епископ собрал комиссию, состоявшую из двух каноников эльнского собора, двух доминиканцев и двух францисканцев из Пер-пиньяна84.

Во второй половине января комиссия заслушала показания 25 тамплиеров, которые прослужили в ордене от 4 до 37 лет. Все эти люди недвусмысленно настаивали на своей невиновности. Бартоломео де Турри, священник, состоявший в братстве 29 лет, давал показания первым, и его ответы вполне типичны.


Он твердо верит и никоим образом не сомневается, что Господь наш Иисус Христос был и будет Словом Бога-отца и что Он вочеловечился и явился из священного чрева Приснодевы Марии, Богородицы, которая зачала его от Духа Святого, но не от мужа, и пострадал Он не за грехи свои, но за грехи наши, и восстал из гроба на третий день после смерти своей.


Он отрицал обвинение в гомосексуализме и отказывался верить, что кто-то из тамплиеров виновен в подобном грехе, «ибо на того, кто пренебрегает (этим) запретом, падет гнев Божий». Он признал, что рубахи тамплиеры подпоясывали веревками, «ибо сказано в Евангелии от Луки: Sint lumbi vesti precincti...» < «Да будут чресла ваши препоясаны...» (Лк., 12:35).>, и прибавил, что веревкой подпоясывались все братья со дня вступления в орден и что таков закон их братства. Никаких идолов этими веревками они не касались. Его самого, а также других, в том числе четверых священников и двоих рыцарей (он сам участвовал в их приеме), принимали в орден самым обычным способом.

Другие свидетели также проявили стойкость. Пьер Бледа сказал, что если великий магистр признался в этих преступлениях, то «солгал самым бесстыдным образом». Никаких подозрений относительно обстановки секретности, в которой проводились собрания братства, возникнуть не должно, а «если случайно они подозревают что-то, так сами они грешники, да помилует их Господь». Беренгар де Колло, рыцарь, сказал, что


в знак почитания распятого Иисуса Христа братья носили на своем плаще крест. И поскольку распятый Иисус Христос пролил Свою кровь ради нашего спасения, кресты на плащах тамплиеров были из красной материи - то есть того же цвета, что и их кровь, которую они проливали в борьбе с сарацинами и другими врагами христианской веры.


Раймон Сапт, священник из Мас-Деу, утверждал, что «если бы случайно кто-то из них и признался... он решил бы, что это не люди, а демоны, явившиеся из ада, которым по природе своей привычно говорить ложь».

Рамона Са Гардиа допрашивали 20 января. 35 лет назад его принял в орден Педро де Мункада, тогдашний магистр Арагона и Каталонии. Преступления, перечисленные в первой статье обвинения и касавшиеся отречения от Христа, Рамон Са Гардиа находил «ужасными, вопиющими и дьявольскими» . На самом деле принимали его самым обычным образом, согласно Уставу, и рыцари-тамплиеры всегда следовали всем предписаниям церкви, включая исповедь, хождение к мессе и поклонение Святому распятию. Касательно обвинения в гомосексуализме он сказал, что


в соответствии с Уставом упомянутого ордена, каждый из братьев, совершивший грех против своей природы, должен снять плащ тамплиера и до скончания дней своих находиться в тюрьме в тяжких ножных кандалах, с цепью на шее и в наручниках, а для поддержания плоти должен питаться лишь хлебом и водой.


А братья, признавшиеся в преступлениях, лгали, и он считает, что подобные заблуждения «никогда не могли бы возникнуть в добродетельной душе, но возникли в душе злой, дьявольской», а потому он не верит, что люди с такой душой когда-либо существовали среди братьев ордена.

Общая картина глубочайшей преданности братству тамплиеров лишь слегка была смазана двумя свидетелями, чьи ответы и воспоминания о былых событиях были настолько сбивчивыми, что вызывали сильные подозрения у членов комиссии, а также сомнения относительно того, могли ли такие люди вообще соблюдать Устав ордена. Раймон Рулли, например, не смог ответить на вопросы, касавшиеся его приема в члены ордена, поскольку «не знал, что означают слова «habentur pro professis» <Букв.: «что считается отличительными чертами (ордена или тамплиера)» {лат.).>, поскольку он человек простой, грубый, да к тому же мирянин», а Арнольд Калис, почтенный тамплиер, прослуживший в ордене 37 лет, тоже не смог вспомнить условия и процедуру своего вступления в орден, «поскольку был уже стар и всегда занимался земледелием и уходом за животными в указанном приорстве [Мас-Деу]. Он ничего не помнил еще и потому, что вышеуказанное событие случилось слишком давно». Однако же оба эти свидетеля отрицали предъявленные им обвинения.

31 августа 1310 г. епископ Эльна официально закрыл слушания, на которых было получено не больше конкретных доказательства вины ордена в целом, а также отдельных его членов, чем в Арагоне.

В королевстве Кастилия и Леон, а также в Португалии аресты, видимо, производились где-то в 1308 г., ибо в августе были созданы две комиссии в соответствии с буллой «Faciens misericordiam». В Кастилии главными членами комиссии являлись архиепископы Толедо и Компос-телы, а также епископ Паленсии. В Медина-дель-Кампо архиепископ Компостелы допросил 30 тамплиеров, а также троих свидетелей со стороны. В Португалии епископ Лиссабона председательствовал на суде в Оренсе, когда были рассмотрены дела двадцати восьми тамплиеров и выслушаны еще шесть свидетелей со стороны85. Ни одно из расследований не выявило ничего такого, что можно было бы вменить тамплиерам в вину, да и позднее провинциальные советы - вроде того, что заседал в Саламанке в октябре 1310 г., - не сумели отыскать в показаниях свидетелей чего-либо существенного для обвинения86. Порой выдвигались аргументы в пользу того, что иберийские правители предпочли такой приговор, который признал бы тамплиеров хотя бы отчасти невиновными, потому что это давало значительно больше возможностей прибрать к рукам земли ордена, ибо в случае обвинительного приговора собственность тамплиеров легко могла бы отойти непосредственно папе. И все же следует подчеркнуть, что, за исключением Наварры, которая находилась в сфере прямого влияния Франции, следствие в Иберии не смогло получить даже тех жалких доказательств вины тамплиеров, какие сумели получить в Англии.