План. Введение. Народные,глубинные истоки поэзии Сергея Есенина. «Из трав мы вяжем книги». «Родился я с песнями в травном одеяле»
| Вид материала | Документы |
- Сигов В. К. «Здравый смысл» в поэзии Сергея Есенина // Столетие Есенина, 266.47kb.
- Литературно-музыкальная гостиная, посвященная жизни и творчеству Сергея Есенина, 114.27kb.
- Содержание: Особенности поэтического мировосприятия С. Есенина, 350.45kb.
- Www proznanie ru, 163.03kb.
- План. I введение «половодье чувств» в лирике Сергея Есенина II,,Так начинают жить стихом, 267.07kb.
- России в поэзии Сергея Есенина, 35.67kb.
- Сценарий литературного вечера по творчеству Сергея Есенина «Мои стихи, спокойно расскажите, 151.39kb.
- На творческий конкурс «О, Русь, взмахни крылами…» природа в творчестве сергея есенина, 131.94kb.
- Тема урока: Нравственно-философская направленность поэзии Сергея Есенина. Цели урока, 167.04kb.
- Сергея Александровича Есенина презентация, 95.66kb.
Итоговая аттестационная работа
по литературе.
Народные,глубинные истоки
поэзии Сергея Есенина.
«Из трав мы вяжем книги».
Цель аттестационной работы.
Изучение раннего творчества Сергея Есенина.
Задачи:
а) выяснить, с чего началось "пробуждение творческих дум" у поэта;
б) анализировать приемы стихосложения, подбирая примеры полного взаимопроникновения природы и человека в поэтическом мире Сергея Есенина.
План.
1. Введение.
2. Народные,глубинные истоки поэзии Сергея Есенина.
«Из трав мы вяжем книги».
2.1. «Родился я с песнями в травном одеяле».
2.2. Устная народная поэзия – основной источник раннего творчества Есенина.
2.3. Главнейшая особенность есенинской природы — ее очеловеченность.
3. Заключение.
Его поэзия как бы разбрасывание
обеими пригоршнями
сокровищ его души.
А.Н.Толстой.
Введение.
Мир поэзии – это благодатный мир чувств, это музыка, воплощенная в слово, поэтому так трудно рассказывать о ней. По убеждению В. Розанова, поэзию надо цитировать и помнить при этом, что писатель – живая личность, и надо подходить к нему с любовью и интересом.
Человек, как звезда,
рождается,
Чтоб светлее стала
Вселенная!
(Дм.Голубков).
Сергей Александрович Есенин прожил короткую, но ослепительно яркую жизнь, трагически оборвавшуюся в тридцать лет, и главная отличительная черта этой, как вспышка молнии, жизни – ее эмоциональная насыщенность и интенсивность.
С первых сборников («Радуница», 1916 г.; «Сельский часослов», 1918 г.) Есенин выступил как тонкий лирик, мастер глубоко психологизированного пейзажа, певец крестьянской Руси, знаток народной души и народного языка.
Его стремительное появление в литературе считали сказкой, чудом, сравнивали с внезапным явлением кометы. Примечательно, что все тогда говорили, будто Есенин не приехал (хотя железные дороги действовали исправно), а пришел пешком из рязанской деревни в Петербург, как ходили в старину на богомолье. «Литературная летопись не отмечала более быстрого и легкого вхождения в литературу. Всеобщее признание свершилось буквально в какие-нибудь несколько недель», – вспоминал о начале творческого пути Есенина Р. Ивнев.
К вершинам поэзии Сергей Есенин поднялся из глубин народной жизни. Рязанская земля, "где мужики косили, где сеяли свой хлеб", была страной его детства.
Здесь впервые увидел он, как ломаются березы, отражаясь в пруду, как играет солнечный зайчик в бороде старого деда, убирающего ток, как тоскуют тощие поля… Мир народно-поэтических образов окружал его с первых дней жизни:
Родился я с песнями в травном одеяле.
Зори меня вешние в радугу свивали.
Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовная счастье мне пророчит.(1912)
И костер зари, и плеск волны, и серебристая луна, и шелест тростника, и необъятная небесная синь, и голубая гладь озер – вся красота родного края с годами отлилась в стихи, полные любви к русской земле:
О Русь – малиновое поле
И синь, упавшая в реку, –
Люблю до радости и боли
Твою озерную тоску…
В сердце Есенина с юных лет запали ветровые слезы России, ее грустные и раздольные песни, светлая печаль и молодецкая удаль, церковный благовест и сельская тишина, веселый девичий смех и ожидание матерей:
Я люблю эти хижины хилые
С поджиданьем седых матерей.
Вне России Есенин не мыслил себя никогда, он словно бы растворен в стихии, имя которой – Русь, Руссеянь, в ее неяркой зелени и ситцевой синеве.
Вот поэт раздвинул стены зеленой избы, подставляя лицо черемуховому снегу, яблоневой вьюге:
Сыпь ты, черемуха, снегом,
Пойте вы, птахи, в лесу.
По полю зыбистым бегом
Пеной я цвет разнесу.
И пошел, повел нас по изумительной в своей простоте земле, и открылась ширь у земли, а в есенинской поэзии появился пейзаж.
«Родился я с песнями в травном одеяле».
Как рождается поэт? С чего начинается «пробуждение творческих дум»? С красоты, не увиденной другими? С радостного удивления перед открытием неведомого и чудесного? С душевной ранимости и сострадания всем горестям и «слезам людским»? С души, распахнутой навстречу всем «впечатлениям бытия»? Кто знает? Но без умения видеть мир по-своему, без способности сопереживания, без впечатлительности и искренности нет поэта.
«Ночью луна при тихой погоде стоит стоймя в воде. Когда лошади пили, мне казалось, что они вот-вот выпьют луну, и радовался, когда она вместе с кругами отплывала от их ртов» («Автобиография»). Так начинался Сергей Есенин. И глаза, и уши подростка жадно впитывали в себя многоцветный, многозвучный мир: вешние зори, бешеный рев вьюги, запах смолистой сосны, песня тальянки, копны свежие и рыжие стога, горластые гуси и черная глухарка с ее заунывным карком...
От луны свет большой
Прямо на нашу крышу.
Где-то песнь соловья
Вдалеке я слышу.
И вдали за рекой,
Видно, за опушкой,
Сонный сторож стучит
Мертвой колотушкой.(1910)
В этом описании видна чисто детская непосредственность и в обращении со словом: повторение определения «большой», тавтологические уточнения «где-то» и «вдалеке» в одном предложении (а в конце опять «вдали»), «за рекой» и «за опушкой», повторяющиеся сравнения «как зимой» и «как свечки». А «спотыкающийся» ритм – словно неуверенные шаги малыша, только начавшего ходить.
И вся зарисовка – это мир, увиденный свежим и удивленным взглядом, глазами ребенка: все «большое»; и неожиданное определение «мертвая» – в самом деле, на фоне живых звуков природы стук колотушки кажется мертвым.
Хорошо и тепло,
Как зимой у печки.
И березы стоят,
Как большие свечки.
«Вот уж вечер. Роса…» поэт обозначил как «самое первое».
«Вторым» было помечено четверостишие «Там, где капустные грядки».
Там, где капустные грядки
Красной водой поливает восход,
Клененочек маленький матке
Зеленое вымя сосет.(1910)
В отличие от первого стихотворения, лишенного метафор, перед нами поистине метафорическая россыпь: едва веришь, что ее «открыл» 15-летний подросток.
Устная народная поэзия – основной источник раннего творчества Есенина.
Есенинские образы основаны на фольклорных уподоблениях (солнце купается в небесном океане; заря-заряница пошла за водицей; маленькие детки сидят на поветке, как подрастут, так спрыгнут на землю – дуб и желуди), но создать такую целостную – природно-деревенскую – «панораму мира» мог только прирожденный художник, которому в молодом деревце виделся детеныш-звереныш, а отблеск тихого заката представлялся лебедем красным. Именно эта образность, выросшая из глубин народного миросозерцания, и лежит в основе есенинской поэтики.
Устная народная поэзия и непосредственные впечатления об окружающем мире (вначале о природе, потом о деревенском быте) становятся основными источниками раннего творчества Сергея Есенина, помогая ему обрести свое поэтическое «я».
Поэт часто использует песенные и частушечные сюжеты, мотивы, образы, видоизменяя и преобразовывая их порою до неузнаваемости. Так, в стихотворении «Хороша была Танюша, краше не было в селе» сюжет сначала развертывается, как в народных лирических песнях об измене милого: описание героев, затем их диалог, в ходе которого выясняется, что он ее разлюбил и женится на другой.
У Есенина: «Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой».
В песне: Я не гость пришел, не гость к тебе,
Пришел, любушка, распроститься,
За твою любовь поклониться,
Ты дозволь мне жениться.
В своем ответе девушка либо жалуется на свою горькую судьбу и смиряется («научите, как мила дружка забыть»), либо упрекает и стыдит «разбессовестного дружка миленького», возвращает ему кольцо и требует вернуть ее подарок: «Тебе тем кольцом обручатися, А мне тем платком жениха дарить!»
И есенинская героиня, хотя «побледнела, словно саван, схолодела, как роса», но находит в себе силы задорно ответить:
Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу.
Есенин дополняет песенную ситуацию трагической развязкой, введя мотив убийства из ревности, не характерный для любовных песен, в которых дальше желания отомстить дело не идет. В стихотворении есть черты, роднящие его с частушками, например, обрисовка внешнего облика героев – глаз, волос, одежды: «поклонился кучерявой головой», «красной рюшкою по белу сарафан на подоле». И по своей ритмической организации «Хороша была Танюша» близка к частушкам, в которых преобладают определенные ритмы и обязательна рифмовка смежных или четных строк.
Первые фольклорные подражания Есенина были далеки от совершенства, им недоставало цельности и безыскусности народных песен. Но, ошибаясь в частностях, греша стилистическими просчетами, начинающий поэт уловил не только многие формальные признаки народной поэзии, но и ее душевный настрой («то разгулье удалое, то сердечная тоска» – по пушкинскому определению) и такие ее характерные особенности, как одушевление природы, психологический параллелизм, «повествовательность» (внутренний мир героев раскрывается через их поступки).
И самого себя поэт рисует сквозь призму фольклорных представлений: «внук купальской ночи», «выбираю удалью и глаза, и брови», «не спугнуть соколика на словах и в деле» (ср. «нельзя, нельзя ясному соколу по чисту полю летать...Отращу я свои быстры крылышки, взовьюсь выше облака»).
Некоторые приемы и образы, воспринятые Есениным из частушек, станут частью его поэтического арсенала: символика одежды
Я надену красное монисто,
Сарафан запетлю синей рюшкой.
Позовите, девки, гармониста,
Попрощайтесь с ласковой подружкой («Девичник», 1915),
Белая свитка и алый кушак,
Рву я по грядкам зардевший мак» (1915);
образ тальянки, то задорной, то тоскующей, то потерявшей голос:
Дальний плач тальянки, голос одинокий –
И такой родимый, и такой далекий. (1925)
Родимый голос тальянки слышится поэту и в завывании метели, и в зеленом шуме весны («гармоника снежная», «тальянка веселого мая»).
Так частушечный образ впитывает в себя личные чувства и настроения автора, входит в круг излюбленных есенинских образов и звучит в его стихах, написанных в форме двустиший парной рифмовки, – от «Заиграй, сыграй, тальяночка» до «Клен ты мой опавший, клен заледенелый».
Таким образом, первым шагом в творческом самоопределении юного поэта было обращение к истокам народного творчества, к русской лирической песне и частушке и создание на их основе собственных произведений.
Исследуя раннее творчество Есенина, отметим живую, кровную связь рязанского поэта с народными языкотворными традициями.
Задремали звезды золотые,
Задрожало зеркало затона,
Брезжит свет на заводи речные
И румянит сетку небосклона.
Улыбнулись сонные березки,
Растрепали шелковые косы,
Шелестят зеленые сережки,
И горят серебряные росы.
У плетня заросшая крапива
Обрядилась ярким перламутром
И, качаясь, шепчет шаловливо:
"С добрым утром!"
Золото, но задремавшее; зеркальный блеск воды, но он смягчен утренней зыбкой рябью и ранью; небосклон не румяный, а тронутый блеклым, сетчатым светом. Ярко только то, что не бывает совсем ярким – серебряные росы да перламутровое ожерелье на тугих стеблях одичавшей крапивы – золушки, простушки, чернавки…
С гордостью называя себя «крестьянским сыном», «певцом и глашатаем» деревни, Есенин вел свою поэтическую родословную от безымянных народных сказителей, гусляров, гармонистов.
Главнейшая особенность есенинской природы — ее очеловеченность.
На самостоятельную поэтическую дорогу выходит юный Есенин в пейзажных стихах. В них он опирается на языческое одушевление природы и чувство слитности с нею в фольклоре и в «Слове о полку Игореве», которым он восхищался, мечтая создать нечто похожее. Сравним есенинское:
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
Только мне не плачется — на душе светло.
и народное:
не кукушечка, братцы, во сыром бору куковала...
Добрый молодец в неволюшке слезно, горько плачет.
У Есенина:
Словно белою косынкой
Подвязалася сосна.
Понагнулась, как старушка,
Оперлася на клюку...
В «Слове о полку Игореве»:
Приуныли цветы от жалости,
и деревья в горе к земле склонились.
У Есенина речка смеется над горем героя – в народной песне «батюшка, славный тихий Дон» уважительно отвечает на вопросы казака. Песенный молодец взывает к «ветрам буйным, к ночке темной» в надежде на помощь – есенинский герой восклицает: «Сыпь ты, черемуха, снегом. Пойте вы, птахи, в лесу».
Уже по этим примерам мы замечаем не только сходство, но и отличие есенинского восприятия природы от фольклорного: для Есенина не существует прямой зависимости между человеческим и природным миром, последний живет своей, независимой от человека, но очеловеченной жизнью.
Природа не обязана служить людям и откликаться на их чувства. И поэт не старается «навязать» ей свои настроения (ему «не плачется», а вокруг печально; ночь прекрасна, а он тоскует) и не обращается к ней с просьбами. В есенинских стихах природа кажется более живой и одухотворенной, чем сам человек. Стихотворение «Сыплет черемуха снегом» посвящено весне, цветущей черемухе, важным грачам, главное в нем – весенний пейзаж, а не раскрытие чувств героя, хотя он и утверждает, что «одурманен весной» и упоминает о любимой девушке.
Сыплет черемуха снегом,
Зелень в цвету и росе.
В поле, склоняясь к побегам,
Ходят грачи в полосе.
Никнут шелковые травы,
Пахнет смолистой сосной.
Ой вы, луга и дубравы, –
Я одурманен весной.
Радуют тайные вести,
Светятся в душу мою.
Думаю я о невесте,
Только о ней лишь пою.
Есенину не надо было «оживлять» природу: она для него живое существо, которое чувствует и мыслит, страдает и радуется(«на бору со звонами плачут глухари», «как метель, черемуха машет рукавом», «тучи рваные кутают лес», «желтые поводья месяц уронил», «рыжий месяц жеребенком запряжется в наши сани»; «а месяц будет плыть и плыть, роняя весла по озерам»…)
Поэт обладал редким даром-ощущением слитности с природой, растворенности в ней: растения и животные напоминали ему людей и наоборот (очи-голуби, брови-поросль, тыквы-головы, воробышки – «детки сиротливые»; «зори меня внешние в радугу свивали», «как снежинка белая, в просини я таю», «языком залижет непогода прожитый мой путь»).
Есенин часто прибегает к приему олицетворения. Черемуха у него «спит в белой накидке», вербы – плачут, тополя – шепчут, «туча кружево в роще связала», «пригорюнились девушки-ели», «улыбнулась солнцу сонная земля», «словно белою косынкой подвязалася сосна», «заря окликает другую», «плачет метель, как цыганская скрипка», «и березы в белом плачут по лесам», «тихо – в чаще можжевели по обрыву, осень – рыжая кобыла – чешет гриву».
Наряду с олицетворением мы встречаем уподобление природных явлений предметам деревенского быта и животным. Бытовой, крестьянский облик есенинских пейзажей обязан своим происхождением поэтическим воззрениям славян на природу и русским загадкам типа «поле не меряно, овцы не считаны, пастух рогат» и «над избушкой висит хлеба краюшка». В стихах встречаются аналогии: звезда – ласточка, «ягненочек кудрявый – месяц гуляет в голубой траве», «льется солнечное масло на зеленые холмы», несколько вариантов полюбившейся поэту метафоры – зори выткали узор, выткался алый свет зари, «в пряже солнечных дней время выткало нить».
Эпитеты, сравнения, метафоры в лирике Сергея Есенина существуют не сами по себе, ради формы, а для того, чтобы полнее и глубже раскрыть мысль, содержание:
Луна – заяц,
Звезды – заячьи следы.
Природа в стихах многоцветна, многокрасочна. Любимые цвета поэта – синий и голубой. Эти цветовые тона усиливают ощущение необъятности голубых просторов России («синь, упавшая в реку», «только синь сосет глаза», «на небесном синем блюде», «солнца струганные дранки загораживают синь»), создают атмосферу светлой радости бытия («вечером синим, вечером лунным», «предрассветное, синее, раннее», «в летний вечер голубой»), выражают чувство нежности и любви («голубая кофта, синие глаза», «парень синеглазый», «заметался пожар голубой»).
Все мастерство словесной живописи поэта подчинено единственной цели – дать читателю почувствовать красоту и животворящую силу природы.
Примером полного взаимопроникновения природы и человека может служить стихотворение «Зеленая прическа... »
Зеленая прическа,
Девическая грудь,
О тонкая березка,
Что загляделась в пруд?
Что шепчет тебе ветер?
О чем звенит песок?
Иль хочешь в косы-ветви
Ты лунный гребешок?
Открой, открой мне тайну
Твоих древесных дум,
Я полюбил – печальный
Твой предосенний шум.
И мне в ответ березка:
«О любопытный друг,
Сегодня ночью звездной
Здесь слезы лил пастух.
Луна стелила тени,
Сияли зеленя,
За голые колени
Он обнимал меня.
И так, вздохнувши глубко,
Сказал под звон ветвей:
«Прощай, моя голубка,
До новых журавлей». (1918).
Читатель так и не узнает, о ком это стихотворение – о березке или о девушке... Человек здесь уподоблен дереву – красавице русского леса, а она –-человеку.
Береза в русской поэзии – символ стройности, красоты, юности, символ России; она светла и целомудренна. Поэтому и в других стихотворениях Есенина читаем: «Березки! Девушки-березки! ..» («Письмо к сестре», 1925); «Зеленокосая, в юбчонке белой стоит береза... » («Мой путь», 1925).
Белоствольная березка возникает в «самом первом» есенинском стихотворении «Вот уж вечер...» и становится одним из любимейших образов его лирики. «Береза-свечка» скоро оживет, улыбнется, наденет серьги и бусы и превратится в крестьянскую девушку с золотистыми косами, в холщовом сарафане, а впоследствии в символ большой обобщающей силы, воплощая любовь поэта к милой сердцу России, рязанским полям, родительскому дому, к родным и близким.
Тот, кто видел хоть однажды
Этот край и эту гладь,
Тот почти березке каждой
Ножку рад поцеловать. (1925)
В качестве самого высокого идеала в поэзии Есенина выступают природа и родина. В их зримых земных проявлениях чуткое сердце поэта улавливает душу, облеченную в плоть, как об этом сказано в стихотворении «Мы теперь уходим понемногу...». Даже «на земле угрюмой» поэт «счастлив», потому что «дышал и жил» «на родине любимой» с «братьями меньшими» и братьями-людьми, которые дороги уже потому, «что живут со мною на земле».
Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
Для Есенина природа – это вечная красота и вечная гармония мира. Нежно и заботливо, без какого-либо нажима, природа врачует людские души, снимая напряжение неминуемых земных перегрузок. Именно так воспринимаем мы стихи поэта о родной природе, они возвышенно-просветленно воздействуют на нас.
Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь
…………………………………….
Свет луны, таинственный и длинный,
Плачут вербы, шепчут тополя,
Но никто под окрик журавлиный
Не разлюбит отчие поля.(1925)
Поэт как бы говорит нам: остановитесь хотя бы на мгновение, отбросьте повседневную «суету сует», посмотрите на окружающий вас мир земной красоты, послушайте шелест луговых трав, песнь ветра, голос речной волны, посмотрите на утреннюю зарю, на звездное ночное небо...
Живые, трепетные картины природы в стихах Есенина не только учат любить и хранить мир земной красоты. Они, как и сама природа, способствуют формированию нашего миросозерцания, нравственных основ нашего характера и гуманистического мировоззрения.
Есенин мечтал о гармонии в мире и в душе человека, поэтому хотел видеть его красивым и сильным, добрым и нежным, похожим и на цветущую яблоню, и на летящую комету, и на горящее солнце, и на яркий «цветок неповторимый».
Я думаю:
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.
Заключение.
Творчество Есенина уместилось всего в десять лет – от первого сборника его стихов «Радуница» до подготовленного перед смертью трехтомного собрания сочинений. Он создал так много за столь короткий срок потому, что его никогда не покидало огромное творческое напряжение. Один знакомый, наблюдавший его внешне беззаботную жизнь, спросил, когда же он пишет стихи. Есенин ответил: «Всегда».
«Его поэзия как бы разбрасывание обеими пригоршнями сокровищ его души», – сказал А. Н. Толстой о творчестве этого выдающегося русского поэта. И сам Есенин признавался, что хотел бы «всю душу выплеснуть в слова». «Половодье чувств», затопившее его поэзию, в свою очередь, не может не вызывать ответного душевного волнения и сопереживания.
Трудно найти поэта, который с такой предельной искренностью и беспощадной прямотой выразил бы себя в своих стихах, превратив их в исповедь и дневник.
Есенин не мыслил своей жизни без поэзии, он жил, чтобы петь («засосал меня песенный плен»), и пел, чтобы жить. «Пусть вся жизнь моя за песню продана», – сказано не ради красного словца. То же самое повторит поэт перед смертью и не в стихах: «Остались одни лишь стихи. Я все отдал им».
Поэзия Сергея Есенина кажется естественной и безыскусной, как будто льется она из самого сердца, как «песнь простая», без явных признаков кропотливого, чернового труда, усилий, траты «словесной руды». А не достигаются ли эти простота и легкость путем непростого и нелегкого преодоления сложностей и трудностей? И не высшее ли это искусство, когда мастерство художника становится неощутимым, даже незаметным?
В
отличие от Маяковского Есенин не приглашал читателей в свою творческую лабораторию, чтобы показать «Как делать стихи?», или точнее, как они делаются. Не хранил он и черновиков, вероятно, считая, как Пастернак, что «не надо заводить архива, над рукописями трястись». Однако в письмах, заметках, статьях немало размышлял над вопросами поэтического мастерства. И легенда о самоучке, который никогда и ничему не учился и пел, не задумываясь, «как бог на душу положил», – нелепая выдумка. Создавая стихотворение, Есенин обдумывал и его композицию, и каждый образ, и каждое слово, вслушивался в ритм и звучание стиха, называя себя «суровым мастером». Недаром Маяковский, говоря о есенинском творчестве, подчеркивал: «Вопрос о С. Есенине – это вопрос о форме, вопрос о подходе к деланию стиха так, чтобы он внедрялся в тот участок мозга, сердца, куда иным путем не влезешь, а только поэзией». Система ценностей в поэзии Есенина едина и неделима; все ее компоненты связаны между собой и, взаимодействуя, образуют единую картину «родины любимой» во всем многообразии деталей и оттенков. Это и является высшим идеалом поэта.
«Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины основное в моем творчестве», – подчеркивал Есенин.
Литература.
- Сергей Есенин. Собрание сочинений в двух томах. Москва. «Советская Россия». 1990 г. «Современник».
- Л.Л. Бельская. «Песенное слово». Москва. «Просвещение» 1990 г.
- Г. И. Беленький. «Методические советы. Литература. 9 класс». Москва. «Мнемозина». 1999 г.
- Г. Г. Красухина. «С. Есенин». Москва. АСТ Олимп. 1999 г.
- Л. А. Смирнова. «Справочные материалы». Москва. «Просвещение». 1989 г.