Высокопреосвященнейший Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский самодержавие духа

Вид материала

Документы

Содержание Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв! За кулисами европейской драмы Лига наций

Подобный материал:

• Высокопреосвященнейший Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский самодержавие, 4263.38kb.
• Епархиальное Управление Синий зал набережная реки Монастырки д. 1 доклад, 20.69kb.
• Святитель Иоанн, митрополит Тобольский и всея Сибири, чудотворец, 45.19kb.
• -, 9049.93kb.
• Санкт-Петербургский государственный инженерно-экономический университет Факультет менеджмента, 124.06kb.
• «Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет», 705.4kb.
• «Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет», 710.94kb.
• Уста в, 511.48kb.
• Дмитрий иванович менделеев и санкт-петербургский технологический институт, 95.43kb.
• «Санкт-Петербургский государственный университет», 594.65kb.

ЗНАЮ ТВОИ ДЕЛА; ТЫ НОСИШЬ ИМЯ, БУДТО ЖИВ, НО ТЫ МЕРТВ!

 

ЗАКАТ ЕВРОПЫ

 

РУССКОЕ РАССЕЯНИЕ

 
 
      СУДОРОГИ РЕВОЛЮЦИИ и гражданской войны, терзавшие Россию несколько лет подряд, выплеснули за границы страны более двух миллионов беженцев. Еще так недавно изобильная и богатая, стоявшая на пороге великой победы в Мировой войне — Российская Империя лежала в руинах, среди которых обезумевшие люди продолжали убивать друг друга: одни — во имя кровавых химер «мировой революции» и «диктатуры пролетариата», другие — в тщетной надежде вернуть назад то, что уже невозможно было вернуть никакими силами.
      Страна буквально взорвалась вынужденными переселенцами. Полярные порты Мурманска и Архангельска вынесли в мир; северную волну эмигрантов, рассеявшихся по всей Европе. Южная волна, пройдя через залитую слезами и кровью Украину и разоренный Крым, хлынула на турецкие берега и Балканский полуостров. Западная волна, перевалив через фронты братоубийственной бойни, обрушилась на Прибалтику, Польшу и Чехословакию. На Дальнем Востоке прокатившийся через Сибирь многосоттысячный поток беженцев затопил Манчжурию, Китай, Корею и Японию.
      К 1920 году в одной только Германии скопилось около 560000 русских эмигрантов. Около 100000 обосновалось в Манчжурии, 40000 в Канаде, 20000 в Соединенных Штатах. Даже в Южной Америке и Австралии образовались русские общины численностью соответственно 3000 и 1700 человек.
      Эмиграция состояла преимущественно из представителей «простого» народа и осколков той самой интеллигенции, которая столь усердно готовила революцию. Тысячи политиков, журналистов, адвокатов, врачей, инженеров, коммерсантов, промышленников, священников и чиновников были причудливо перемешаны в ней с десятками и сотнями тысяч офицеров и нижних чинов, казаков и обыкновенных крестьян, бежавших от большевистского террора и голодной смерти.
      Очутившись в новой, неизвестной, чуждой среде, русские беженцы не встретили ни сострадания, ни понимания. Пока невзгоды их сохраняли еще печать новизны, они возбуждали интерес и любопытство — не более того. Впрочем, и это быстро проходило, уступая место равнодушию, если не раздражению и враждебности. Отдельные отрадные исключения только подтверждали это печальное правило, а после того, как в 1921 году советское правительство лишило эмигрантов российского гражданства, ко всем прочим бедам русского рассеяния добавилась еще полная юридическая беззащитность. «Нансеновские паспорта» — бледно-зеленые удостоверения личности, которые Лига Наций выдавала русским, не имевшим гражданства, лишь подчеркивали бездомность их обладателей и делали из них подозрительных бродяг, в любой стране находящихся вне закона *.
 
      * Набоков, например, вспоминал, что иметь «нансеновский паспорт» было все равно, что быть незаконнорожденным или преступником, отпущенным под честное слово. Из «страны проживания» можно было вылететь в два счета просто за нарушение правил перехода улицы.
 
      Невежество западного обывателя не знало пределов. Князь Андрей Лобанов-Ростовский, отпрыск старинного рода, восходящего к Рюриковичам, вспоминал, как в 1920 году, на вопрос одной американки о том, чем он был занят во время войны, он ответил, что служил в Русской армии. «Правда? — удивилась она. — Я не знала, что Россия участвовала в войне». И, немного подумав, добавила: «Видимо, русские там не особенно отличились».
      Лишившись Родины и оказавшись в чуждом, бездушном мире, эмигранты страшной ценой заплатили за свое право на безопасную жизнь после лишений и ужасов революции. Утеря родных корней и тоска по своей обезображенной коммунизмом Родине означали для многих из них медленную духовную смерть. Впрочем, и физическое существование в водоворотах прижимистого, хищного и холодного Запада давалось нелегко. Великий князь Александр, например, для того, чтобы поправить свои дела, вынужден был отдать редчайшую коллекцию монет за пять процентов ее довоенной номинальной стоимости по каталогу. Через десять лет в газете «Тайме» он увидел объявление, в котором тот же швейцарский перекупщик предлагал одну из этих монету «купленную у члена русской императорской семьи», за сумму, в сто раз большую, чем та, которую в свое время получил Александр за всю коллекцию целиком.
      Если такова была жизнь бывшей знати, то люди простые и небогатые зачастую бедствовали всерьез, прозябая на грани нищеты и голодной смерти. Восток и Запад, Европа и Азия были к ним равно неласковы. В борделях Пекина и Сингапура в 20-х годах количество русских проституток, гонимых в притоны крайней нуждой, возросло до таких размеров, что на жаргоне злачных мест Харбина и Шанхая всякая белая проститутка стала называться «русской девочкой»...
      Для большинства беженцев революция стала жестоким уроком, наглядно показавшим, к чему приводит отторжение от вековых святынь и освященных Церковью начал государственного мироустройства. За исключением относительно немногочисленной группы масонов и группировавшихся вокруг них либералов, а также остатков левых, «народных» и «социалистических» партий, так ничего и не понявших в произошедшем, эмиграциях была явно «правой», то есть православной и монархической.
      Боль утрат и взаимные обиды, умело подогревавшиеся изнутри и извне агентами советских спецслужб, порождали в ее среде противоречия и недоразумения, громкие споры и взаимные обвинения — но все это бурление касалось большей частью вопросов сиюминутно-политических, партийно-групповых. Вероисповедное и мировоззренческое единство притом все же сохранялось, чему в решающей мере способствовала Русская Православная Церковь, сформировавшая в странах рассеяния свой клир из числа архиереев и священников, оказавшихся в вынужденном изгнании.
      Неисповедимы пути Господни — всемогущему промыслу Его угодно было опять соделать судьбы русского народа эпицентром мировой истории. В обеих своих частях: страждущей и страдающей под гнетом богоборцев в России, с одной стороны, а с другой — рассеявшейся по всему свету в поисках лучшей доли, русские люди сыграли ключевую роль в бурных событиях двадцатого столетия. Но если значение Советского Союза в этих процессах бесспорно и общеизвестно, то влияние русского рассеяния, оставшегося единственным свободным носителем традиционного русского самосознания, почти не изучено и предано незаслуженному забвению.
      Чтобы правильно его оценить, необходимо разобраться в том, что представляла из себя послевоенная Европа, каковы были явные и скрытые пружины и механизмы, определявшие ее хозяйственную, политическую, культурную и духовную жизнь.
 

ЗА КУЛИСАМИ ЕВРОПЕЙСКОЙ ДРАМЫ

 
      ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА и последовавшая за ней европейская смута до предела обнажили язвы и противоречия, разъедавшие общественную и государственную жизнь континента. Бациллы духовной заразы, сразившей Россию, давно (и весьма успешно) вели свою разрушительную работу и в других странах. Безумная бойня, не принесшая успехов и выгод никому, кроме транснационального финансового капитала, лишь усугубила положение. Даже при самом беглом взгляде на ее политические, социальные и экономические последствия всякому добросовестному наблюдателю становилось ясно: так долго продолжаться не может.
      Версальский мирный договор перекроил государственные границы в Европе столь неестественно и прихотливо, что это просто исключало их долговечность и стабильность. Не лучше обстояло дело и с экономикой. В своих довоенных границах государства представляли из себя цельные, исторически сложившиеся хозяйственные организмы. Австро-Венгрия, например, гармонично сочетала в своем составе промышленные области Богемии с земледельческими венгерскими угодьями. После войны это органическое единство было расколото на ряд самостоятельных, взаимно подозрительных государств: Чехословакию, Венгрию, Австрию. Каждое из них, отгородившись от соседей, утратило прежнюю возможность здорового товарообмена и угодило в тиски жестокого экономического кризиса *.
 
      * Вам это ничего не напоминает? Например, распад Советского Союза? Количество исторических параллелей, доходящих иногда до буквального сходства, просто потрясает. Везде — один и тот же сценарий. Видимо, и авторы те же. Вообще, изучая историю Европы в XX столетии, следует все время иметь в виду события нашей «перестройки». Убийственные выводы напрашиваются сами собой.
 
      Доведенный до нелепости принцип «самоопределения наций» торжествовал вовсю, и его разрушительные последствия не замедлили сказаться. Хоть этот новый порядок и льстил самолюбию новоявленных правителей, но широкие слои рабочего населения не получили от него ничего, за исключением ухудшения условий жизни — поэтому вместо мира и покоя послевоенные годы отмечены ростом глухого недовольства и опасного брожения низов, легко попадавших под влияние демагогических коммунистических лозунгов.
      Русские изгнанники занимали в этом раскладе особое место. Революционный взрыв, разметавший их по всему свету, сделал беженцев из России носителями уникального, трагического опыта, выводы из которого предстояло усвоить всей Европе, если она не желала повторения российской трагедии у себя. По сути дела, вся межвоенная история Европы явила собой попытку осмыслить этот катаклизм и извлечь из него соответствующие политические уроки *.
 
      * Вам это ничего не напоминает? Например, распад Советского Союза? Количество исторических параллелей, доходящих иногда до буквального сходства, просто потрясает. Везде — один и тот же сценарий. Видимо, и авторы те же. Вообще, изучая историю Европы в XX столетии, следует все время иметь в виду события нашей «перестройки». Убийственные выводы напрашиваются сами собой.
 
      В этот период два параллельных процесса определяли жизнь континента.
      Во-первых, повсюду, пользуясь послевоенной разрухой, политической неразберихой и всеобщим разочарованием, спекулируя на трудностях жизни и социальном расслоении обществ, поднимали голову организации и движения, подобные тем, что привели Россию к краху. Одновременно с этим мировая закулиса, вдохновляясь крушением традиционного европейского политического баланса, приступила к активным попыткам внедрить в жизнь Европы наднациональные, надгосударственные структуры, которые должны были со временем стать зародышами властных институтов единого мирового масонского сверхправительства.
      Во-вторых, в глубинах национального самосознания народов зрело все более ясное понимание опасностей, которыми им грозило дальнейшее развитие событий в таком направлении. Это понимание вызвало к жизни целый ряд политических движений ставивших своей целью воспрепятствовать эрозии национальной государственности и традиционных ценностей народной жизни.
      Первая тенденция быстро воплотилась в серии неудавшихся «социалистических» — по типу российской — революций. Баварская советская республика просуществовала в 1919 году всего месяц, столь же недолговечными оказались ее венгерская и словацкая копии. Это поражение было, однако, быстро компенсировано. В том же девятнадцатом году в качестве одного из главных итогов войны и символа грядущего политического объединения Европы была учреждена Лига Наций, впервые в истории открыто провозгласившая своей целью создание всеобъемлющих надгосударственных, интернациональных «механизмов взаимодействия».
      Вторая тенденция ознаменовалась формированием идеологии и политической практики, известными сегодня под общим названием «фашизм». Это явление, ошибочно кажущееся нам теперь неким мировоззренческим монолитом, на деле представляло собой довольно пестрый конгломерат национальных движений, весьма различно проявлявших себя в разных странах. Получив официальное рождение в Италии (Все в том же 1919 году! Сколько знаменательных совпадений — не правда ли?) и наиболее полное развитие в Германии, он начал свое существование как идеология народного единства и христианского консерватизма, но, не сумев удержаться на первоначальной высоте, выродился в мировоззрение откровенного расизма в его худших, языческих формах *.
 
      * Думайте, русские люди, думайте! Сегодня перед нами — тот же вопрос, тот же выбор, и не дай нам Бог повторить давно известные ошибки!
 
      Уже в начале 20-х годов стало ясно: от того, как сложится развитие и взаимное влияние этих двух тенденций — зависят дальнейшие судьбы мира. Никто не мог осознавать этого столь хорошо и полно, как русские беженцы, еще не остывшие после домашних революционных бурь. Именно их влияние в значительной мере способствовало тому, что в разных концах Европы ширилось понимание, как работают механизмы кризиса, потрясающего континент. Россия являла собой наглядный результат кошмарных последствий их работы, а эмигранты, в подавляющем большинстве, на основании личного опыта свидетельствовали о справедливости и обоснованности европейских опасений.
      Дальнейшие события, оставившие в идеологической, политической и военной истории XX века столь страшный, кровавый след, подтвердили худшие предположения. Рухнула историческая Россия, исчез «удерживающий» мировое зло, и результаты не замедлили сказаться — дьявольская машина разрушения, «расхристианивания» Европы заработала на полную мощность. Но — обо всем по порядку.
 

ЛИГА НАЦИЙ

 
      В НАЧАЛЕ ДВАДЦАТОГО СТОЛЕТИЯ древняя религиозная идея о мировом господстве избранной «свыше» элиты, наиболее ясно выраженная в талмудических мессианских чаяниях, вплотную подошла к своему политическому воплощению. Устранение с международной арены русской православной государственности, развал внутриевропейского политического баланса и невиданный рост технических возможностей управления обществом позволили приступить к практической деятельности по созданию интернациональных политических, экономических, юридических и иных механизмов реализации этого глобального замысла.
      Решительным шагом на таком пути стало образование Лиги Наций — всемирной организации, имевшей, согласно уставу; своей целью «развитие сотрудничества между народами и гарантию их мира и безопасности». Официальное утверждение Лиги состоялось на Парижской мирной конференции (1919-1920). Ее устав явился частью Версальского мирного договора, закреплявшего результаты первой мировой войны. Первоначально членами организации объявили себя 44 государства, и еще 20 были приняты впоследствии, по мере того, как расширялись масштабы деятельности Лиги.
      «Власть над человечеством, мировая гегемония... такова определенная цель, к которой со зловещим упорством стремится темная сила» религиозного богоборчества и тайного политического диктата, — писал один из виднейших русских эмигрантов бывший депутат Государственной Думы Н. Е. Марков, анализируя причины появления и механизмы функционирования Лиги Наций. «Достижение этой цели, — предупреждал он, — идет по двум главным направлениям: во-первых, по линии внутреннего разложения национального духа народов и последующего захвата влияния и власти изнутри и, во-вторых, по линии соединения доселе самостоятельных государств в международный союз с постепенным лишением прежних государств их прав и возможностей осуществлять свою национальную волю» (1).
      В доказательствах обоснованности подобных опасений не было недостатка. Так, 19 апреля 1926 года французская газета «Аксьон Франсэз» опубликовала сенсационный документ — материалы «Конгресса масонов союзных и нейтральных стран», проходившего под патронажем Великой Ложи Франции с 28-го по 30 июня 1917 года в Париже. Уже пригласительный циркуляр на конгресс без обиняков заявлял, что последний «имеет своей задачей нахождение способов создания Лиги Наций». На первом же заседании была определена и цель собрания: «Подготовить Соединенные Штаты Европы, создать наднациональную власть, которая должна будет решать споры между нациями». Предусматривалось также обеспечить «облегченную практику обязательного, полного действия международного права», которое «должно быть вооружено такими санкциями, какие заранее остановят те нации, которые поддались бы искушению изменить своему слову» — то есть подчиняться Лиге.
      Создание мировой антихристианской диктатуры объявлялось в одной из резолюций конгресса «конечной целью, к которой в течение стольких веков стремилось масонство», и «освобождением человечества от всякого морального, религиозного, политического и экономического порабощения» *.
 
      * А ну-ка, что это вам напоминает? Верно — Организацию Объединенных Наций! Эта могучая современная наследница старой Лиги и сегодня ускоренными темпами осуществляет реализацию ее масонских положений во всех уголках земного шара. В них ничего не изменилось. Снова — «объединенная Европа» («от Атлантики до Урала», или иначе как — не имеет значения), снова — разговоры о «международном правовом пространстве». Есть даже новые достижения, например, действия «миротворческих сил», карающих ослушников...
 
      «Откройте версальский договор, — комментировала газета напечатанный документ. — На первых его страницах, где помещены статьи об организации Лиги Наций, вы увидите те же принципы, те же доктрины, выраженные часто в тех же выражениях и приводящие к тем же последствиям...».
      Здесь, пожалуй, имеет смысл сделать одно немаловажное отступление. Частое упоминание об осознанном и спланированном участии определенных сил, организаций или религиозных движений в разрушительных, гибельных процессах, ставящих сегодня мир на грань духовной, культурной, политической и военной катастрофы, нуждается в определенном комментарии.
      Здравое понимание исторического развития, без сомнения, не имеет ничего общего с концепцией «мирового заговора», рассматривающей чуть ли не всю историю человечества в качестве результата сознательной и целенаправленной деятельности жидо-масонских злоумышленников. Столь упрощенное толкование истории, свойственное, как правило, весьма агрессивным и примитивным идеологиям расистского толка, будучи примененным практически, может привести к последствиям трагическим и непоправимым.
      Нет, зло, в каком бы виде оно ни пыталось реализовать себя, как бы ни простирало свое влияние и власть в среде человечества, никогда не определяло и не будет определять жизнь людей. Промысел всемогущего, непостижимого, недоведомого Божества и свободная воля человека — вот две силы, движущие мировой исторический процесс!
      Да, бывают люди, сообщества, религиозные системы и целые государства, злоупотребляющие свободой нравственного выбора и склоняющиеся — сознательно или неосознанно — ко злу как к своему духовному и деятельному источнику. Да, их политическая, социальная и религиозная практика исторически преемственна и может быть ретроспективно отслежена до глубокой древности. Существуют и отшлифованные веками технологии этой разрушительной практики. Но — не существует и не может существовать в мире силы, способной управлять ходом общественного развития, и уж тем более — предопределять его результат.
      Силы зла обретают в современном мире все большую власть. Но происходит это не из-за того, что их носители как-то по-особому умны и предусмотрительны. Нет, зло возрастает по мере того, как мы сами (!) отступаем от Заповедей Божиих, добровольно отсекая себя от животворного Источника добра и правды, справедливости и любви. Это не есть результат «заговора», но печальное следствие всемирной апостасии и может быть правильно понято и оценено лишь в рамках христианской эсхатологии, но не примитивных поисков виноватых во всем «заговорщиков».
      Впрочем, сие не отменяет наших обязанностей по мере сил бороться со злом во всех его формах, в том числе и социально-организованной — политической, экономической или религиозной...
      Теперь вернемся к Лиге Наций. Ее двадцатилетняя деятельность (формально организация была распущена в апреле 1946 года, но фактически ее деятельность прекратилась уже в декабре 1939-го, после решения об исключении СССР) не увенчалась особым успехом. Государства-участники не спешили расстаться со своими суверенными правами. Более того, когда притязания Лиги вступили в непримиримое противоречие с государственными интересами Германии и Японии, обе эти страны (соответственно в октябре и марте 1933 года) заявили о своем выходе из организации. В предчувствии грядущих катаклизмов Советский Союз тоже не слишком стеснял себя соблюдением устава Лиги. Советско-финская война 1939—1940 годов стала для нее последним, непосильным испытанием — и в преддверии второй мировой войны она практически распалась, так и не оправдав надежд своих создателей.
 

ФАШИЗМ

 
      САМО НАЗВАНИЕ этого явления происходит от латинского слова fascis, что значит — пучок, связка прутьев. Декларируя таким образом необходимость общенародной солидарности как основы общественной жизни, фашизм первоначально появился на европейской сцене в качестве довольно незатейливого консервативного мировоззрения национально-государственного единства. Оно активно, решительно и все более успешно противостояло волнам космополитизма и «пролетарского интернационализма», затопившим континент после победы российской революции и окончания первой мировой войны.
      На заре своего существования фашизм ничем особенным не выделялся, по-своему продолжая традиции европейского национального консерватизма. Заявляя о своем «надклассовом» характере, опираясь на патриотические чувства широких масс и их стремления обуздать «дикий» спекулятивный рынок, добиться социальной защиты и справедливости — он уверенно увеличивал число приверженцев, соединяя национальные, государственные лозунги с критикой экономической системы капитализма. Тогда, казалось, ничто не предвещало ему столь бурной и кровавой судьбы.
      Большая часть элементов фашистского мировоззрения имела довольно длительную и весьма респектабельную историю. С известной долей условности можно утверждать, что они начали складываться около двухсот лет назад как реакция консервативной Европы на катастрофу Великой французской революции с ее очевидным разрушительным политическим и религиозным масонским модернизмом.
      С этой точки зрения, среди отдаленных предшественников Франке и Салазара, Гитлера и Муссолини можно назвать даже знаменитого австрийского канцлера Клеменса Меттерниха, вдохновителя контрреволюционного «Священного Союза» монархов Европы, или Отто фон Бисмарка, первого рейхсканцлера Германской Империи, «железом и кровью» объединившего немецкую нацию в великое и могучею государство. При желании этот список может быть дополнен, например, лордом Биконсфилдом, премьером Великобритании, известным борцом с тайными политическими обществами, и другими, не менее громкими именами.
      Формально первая фашистская организация была создана итальянскими антикоммунистами в марте 1919 года. Вскоре аналогичные движения, каждое по-своему развивавшее идеи итальянских коллег, возникли по всей Европе, апеллируя к национальной гордости и традиционным ценностям народов континента.
      В сущности этого феномена хорошо и быстро разобрались русские эмигранты. «Муссолини сохранил многое старое: принцип частной собственности, церковь, религию, семью, личную инициативу, отвергнув лишь воинственный принцип борьбы классов, — писала эмигрантская газета «Возрождение» в одной из своих редакционных статей, озаглавленной «Торжество фашизма». — Такое возвращение на новых началах к старому пути эволюции человеческого общества, с которого Европа свернула после французской революции, казалось европейским снобам безбожной теории материалистического прогресса не только не достаточно радикальным, но и прямо реакционным, тогда как коммунизм был как будто прогрессом. И мало-помалу идеи фашизма, с одной стороны, и коммунизма — с другой, становились знаменем двух противоположных лагерей, на которые разделилась европейская политическая мысль» (2).
      Еще более отчетливо ту же точку зрения выразил М. Георгиевский, исполнительный секретарь «Национально-трудового союза нового поколения» — русской молодежной зарубежной организации. «Два лагеря противостоят во всеоружии друг другу и  готовятся к борьбе, — констатировал он. — Их разделяют не только экономические счеты, но и идейные расхождения. Миру предстоит борьба двух мировоззрений. Будущая война будет своего рода религиозной войной... Еврейство и демократия пылают лютой ненавистью к фашизму. Им отвечает презрение и ненависть противного лагеря» (3).
      Национально-консервативное движение в Европе многим русским беженцам представлялось продолжением той борьбы, которую у себя на родине проиграла Белая Гвардия. «Целый ряд народов добился победы своей Белой Идеи — Италия, Португалия, Германия, Венгрия», — писал в 1938 году Иван Солоневич (4). Не мудрено, что в среде эмиграции во всех концах земли начали возникать профашистские группы и организации, самая крупная из которых под названием «Российский Фашистский Союз» образовалась в Харбине и к 1938 году насчитывала, по разным оценкам, от 10 до 23 тысяч членов и 48 отделов в 18 странах (5).
      Социально-экономические и политические успехи фашизма, позволившие ему прийти к власти во многих странах и установить в них относительное материальное благополучие и классовый мир, привлекали всеобщее внимание, которому отдали дань предприниматели, ученые, писатели и даже папа римский. «Конечно, не одни русские эмигранты видели в фашизме источник жизненной силы, — свидетельствует Джон Стефан, профессор Гавайского университета, автор обширной монографии «Русские фашисты». — То и дело в 20-е и даже 30-е годы ведущие европейские интеллектуалы (приходят в голову Пиранделло, Т. С. Элиот, Йейтс, Лоуренс, Паунд и Шоу) выражали восхищение Муссолини. Да и не только европейцев влекло к фашизму. В 1932 году Чан-Кай-ши заявил: «Фашизм — это то, что Китаю сейчас нужно больше всего». Семью годами позже в нью-йоркском Гарлеме негритянские активисты основали откровенно фашистское «движение за мир в Эфиопии». В высшей степени изменчивый фашизм внедрялся в сознание мечтателей-радикалов всех мастей...» (6).
      Подведем итоги. Межвоенные годы стали эпохой бурного развития национального консерватизма по всему миру. Этот факт, равно как и то, что развитие консервативного движения завершилось торжеством вульгарного нацизма, новой мировой бойней и окончательным, повсеместным утверждением космополитических идеалов и ценностей — требует внимательного и вдумчивого осмысления.
      Как бы трудно, больной тяжело намни было, чего бы это нам ни стоило, мы должны обязательно во всем разобраться. Демифологизировать, наконец, историю XX века, понять ее скрытые пружины и механизмы, оценить с учетом такого опыта нынешнее положение России и избежать повторения роковых ошибок прошлого. Для этого неизбежно надо найти ответы на следующие вопросы:

1. Что послужило причиной вырождения европейской национально-консервативной идеологии в агрессивное, бездуховное мировоззрение откровенного расизма и националистической нетерпимости?
   
2.  Как могло случиться, что естественное стремление народов к национальному самоутверждению было использовано мировой закулисой для разжигания расовой ненависти и новой мировой войны, окончательно подорвавшей внутренние жизненные силы Европы?
   
3.  Каковы роль и место русского народа и русского самосознания во всех этих событиях? Какие уроки должны мы из них извлечь, какие выводы сделать?
   

      Величайшие жертвы, понесенные Россией в  Великой Отечественной войне, страдания и скорби, причиненные нацизмом миллионам людей во всем мире, глобальные последствия мирового военного столкновения и пересмотр его геополитических итогов в результате распада СССР и краха «мирового социализма» — вот это заставляет искать ответы особенно ответственно и тщательно. Похоже, что многие из них таятся в извивах германской истории 20—30-х годов...