Хуан Ариас Пауло Коэльо: Исповедь Паломника
| Вид материала | Документы |
- Пауло Коэльо 11 минут Посвящение, 2335.03kb.
- Пауло Коэльо На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала, 3316.66kb.
- Пауло Коэльо Пятая гора, 2135.85kb.
- Пауло Коэльо «Алхимик», 1178.99kb.
- Книга воина света Пауло Коэльо Пролог "Ученик не бывает выше своего учителя; но,, 548.76kb.
- Интервью с Пауло Коэльо, 1546.74kb.
- Почетного Легиона Франции. Последняя книга, 95.99kb.
- Библиотека Альдебаран, 2120.88kb.
- Пауло Коэльо, 1278.55kb.
- Пауло Коэльо и его «Дневник мага», 227.29kb.
Магия
«Черная магия — дьявольская вещь, потому что она
заставляет тебя поверить, что ты всесилен».
«Я чувствую себя магом, потому что пытаюсь
развивать свои способности и данную мне Силу.
В этом смысле каждый может стать магом».
Прежде чем стать знаменитым писателем. Пауло Коэльо пользовался большой известностью как маг, считалось, что он наделен особой силой, например умеет вызывать дождь по своей прихоти. Сегодня он предпочитает, чтобы о нем говорили как об авторе книг, чьи переводы идут нарасхват на всех четырех континентах. В этой исповеди Коэльо решил поведать о мрачных страницах своего прошлого, связанных с разного рода магическими практиками, вплоть до самых черных, по сравнению с которыми, по его словам, даже сатанинские ритуалы кажутся пустяком. Он отказался от подобных практик, когда понял, что этот путь ведет к пропасти, что он уже и так погрузился в бездны Зла. Коэльо не перестал верить в магическое измерение жизни, полагая, что все мы способны развивать спящие в нас способности и что каждый, кто пожелает, может научиться расшифровывать тайный язык, скрытый в глубине вещей.
— Ты все еще веришь в магическую составляющую жизни?
— Безусловно.
— А в чем, по-твоему, разница между магией и магическим?
— Магия — это средство, а магическое — результат применения этого средства. Магия — это пространство, нечто вроде молота, меча, это инструмент. Магическое — это то, как ты его применяешь.
— Ты все еще чувствуешь себя магом? Многие говорят, что в свое время Пауло Коэльо был настоящим магом.
— Не «в свое время». Я и сейчас маг, как и все другие люди. Конечно, я придерживаюсь католической духовной традиции, но глубоко убежден, что все мы обладаем способностями, которые не развиваем. Поскольку Академия, это пустое пространство, их не приемлет, нас обвиняют в суевериях и во всех других грехах. Я стараюсь развивать свои способности и данную мне Силу, а это и значит быть магом, но от этого я не становлюсь лучше или хуже других людей.
— Тогда давай получше объясним, что ты называешь магией, прежде чем перейдем к разговору о мрачных страницах твоего прошлого.
—Знаешь, то, чем мы сейчас занимаемся, это тоже своего рода магические действия. Это ритуал, в котором только от меня зависит, захочу ли я открыть тебе все, доверюсь тебе или нет. Сейчас для меня ты — это не просто ты, ты представляешь всех моих читателей, воплощаешь их любопытство. Ты будешь задавать мне вопросы, будучи наделен этим даром. Это то же самое, что ты сделал в своей книге о Сарамаго, в «Возможности любви». Читая эту книгу, я нашел в ней вопросы, которые и мне хотелось бы задать, чтобы лучше узнать этого замечательного португальского писателя. Такие вещи кажутся мне почти священными, потому что позволяют прикоснуться к самой сокровенной стороне нашего «я».
— Но у тебя был и опыт общения с плохой, черной магией. Какие ты сохранил о ней воспоминания?
(Ни разу за все время наших многочасовых бесед Коэльо не казался таким напряженным и беспокойным, как во время разговора о магии. Была полночь, и он захотел передохнуть, прежде чем приступить к разговору. Для него этот час на границе дня и ночи наделен священным, ритуальным смыслом. Коэльо сознает, что сейчас будет говорить о ключевых, но очень тяжелых моментах своей жизни, и ему трудно начать. Он попросил у нас разрешения — коль скоро речь должна была идти о магии — зажечь свечи и погасить электрический свет. Так и было сделано.)
— Итак, мы собираемся поговорить о твоем контакте с магией. О мире магии мало что известно, и возможно, твоим читателям будет интересно узнать, с чем тебе пришлось в нем столкнуться.
— Я постараюсь придерживаться хронологии, пусть это будет хорошо организованная исповедь, в которой я, пока говорю, постараюсь увидеть себя самого. Я тебе уже рассказывал о своем опыте с наркотиками. Я получил иезуитское воспитание, и оно предполагает, что в тебя закладывают определенное представление о Боге. Для меня — не знаю, как для других, — это был скорее негативный опыт, ведь именно в иезуитском колледже я потерял свою детскую веру. Навязывать веру — это лучший способ заставить тебя взбунтоваться и перейти на сторону противника. Я слышал, что Фидель Кастро тоже учился у иезуитов. Для меня восстать против навязанного мне религиозного воспитания означало переметнуться к марксизму. Поэтому я и начал читать Маркса и Энгельса.
— Помимо всего прочего, это происходило во время бразильской диктатуры.
— Именно поэтому я и начал читать все, что было тогда запрещено. В том числе и марксистскую литературу, которую считали воплощением дьявольщины. Я принялся читать все подряд. Чувствовал себя атеистом. Но период атеизма продлился недолго, потому что у меня в душе жила писательская любознательность, и я начал задавать себе классические вопросы: «Кто я? Что я здесь делаю? Закончусь ли я? Где мое начало?» Не помню, сколько мне было лет. Это было году в 1969, когда в Бразилии начало пускать корни движение хиппи со свойственным ему зарядом мистицизма.
— И ты увлекся этим движением.
— Я спрашивал себя: «Да что это?» Сначала мне показалось, что это лишь способ уйти от действительности, ведь в то время я был пропитан марксистскими идеями, думал о борьбе за народ, за свободу, за диктатуру пролетариата и т. п. Хотя на самом деле меня мучили противоречия, потому что я боролся за диктатуру пролетариата, ходил на митинги, но при этом обожал «Битлз». Было во мне что-то не укладывающееся в рамки чистого марксизма. Кроме того, я обожал театр.
— То есть, по сути, это был поиск не столько в политической, сколько в духовной сфере.
— По правде говоря, меня притягивал мир духовности, я искал необычных путей, ведь навязанная моим воспитанием традиционная религиозность меня не убеждала. Так я отправился в самую дальнюю даль, с головой погрузился в изучение индийской космогонии.
Начал с того, что распевал все мантры, какие попадались мне под руку, занялся йогой, медитацией, всем, что казалось мне связанным с восточной духовностью.
— Тогда ты не был женат?
— Был, я жил тогда со своей первой женой, у нее водились деньги, а потому мне не нужно было ни о чем заботиться, я мог читать, сколько захочу. Я прочел самые разнообразные вещи, от «Утра магов» Луи Повеля и Жака Бержье вплоть до литературы по историческому материализму. В то время я жил вместе с другими хиппи, и мне вдруг пришло в голову нечто очень любопытное. Я подумал: а что, если бы я жил в 1928 году? Если бы я ехал на машине, а в этот момент в том же месте проходил бы Гитлер, а я бы его случайно сбил насмерть? Действительно ли я, сам того не зная, повлиял бы на жизни миллионов людей? При этом меня бы наверняка посадили в тюрьму за непреднамеренное убийство. Он не знал, что станет Гитлером, а я- не знал бы, что убил потенциального убийцу миллионов людей, но в действительности я бы изменил всю структуру общества, всю эпоху, весь мир. Тогда-то я и начал думать о подобных вещах. Я сказал: «С ума сойти! Не могу поверить! Значит, есть вещи, которые могут случаться на этой Земле, а мы об этом и не подозреваем». Из-за всего этого и под влиянием индийской мифологии я пережил много разных вещей, как и все те, кто впервые предпринимает духовный поиск.
— Тогда-то ты и начал искать учителей, способных направить тебя в духовном поиске, в котором ты сам еще не мог разобраться?
— Так оно и было. Бывают в жизни моменты, когда мы возлагаем все свои надежды, отдаем все свое доверие человеку, который в конце концов почти непременно нас разочарует, но в момент инициации кажется необходимым, имеет для нас огромное значение, потому что ведет за руку по лабиринтам и тайнам жизни. В то время я попадал в руки к разным учителям разных направлений, с разными мировоззрениями, пока не наступил момент, когда моя любовь к крайностям не привела меня к самой большой из крайностей. В духовной сфере это течение располагалось левее самых левых течений.
— Ты хотел показать, что отличаешься от своих друзей, ищешь чего-то совсем другого.
— Поэтому и еще по одной причине, которая теперь кажется мне ужасно глупой: я хотел соблазнять женщин, хотел производить на них впечатление своими знаниями о самых необычных предметах. Я подумал: «Какое тайное общество считается самым неприемлемым, своего рода паршивой овцой?» Мне сказали, что существует некая секта, название которой я не хочу упоминать. Назовем ее обществом открытия Апокалипсиса. У них был свой знаменитый учитель.
— И ты пришел к нему.
— Я начал читать о нем все, что попадалось под руку. Я к тому времени уже много чего успел испытать, особенно когда пытался писать для альтернативной прессы. Тогда-то я и основал свой журнал, о котором я тебе уже говорил. Мне хотелось как можно скорее и как можно больше узнать о том человеке, и я взял кое у кого интервью для журнала, думая, что это мне поможет. К моему удивлению, у этого человека, который, как я предполагал, должен был много знать об интересующем меня предмете, почти не было книг. Я удивился, потому что привык, что те, кто много знают, держат у себя много книг.
(В этот момент беседы жена Коэльо Кристина достала фотоаппарат, чтобы заснять нас. Коэльо сказал ей: «Кристина, не снимай, мы сейчас говорим о магии, а маги говорят, что образы обладают фантастической силой. Например, Кастанеда не разрешал себя фотографировать. Он умер, не оставив ни одной фотографии. Я, конечно, не Кастанеда, но...» Кристина его не послушала и нажала на спуск. Было темно, но вспышка не сработала. «Вот видишь, — сказал он. —Мы говорим о магии, и фотография не получилась. Кристина, пожалуйста, не отвлекай меня, я говорю об очень личных подробностях своей жизни».)
— Мы говорили о человеке, у которого ты пришел взять интервью, чтобы он рассказал тебе о той секте черных магов.
— Я понял, что разговор получается очень плодотворный и что те две или три книги, которые у него были, кажутся интересными. Я спросил, кто их автор, и он ответил: «Алистер Кроули». Думаю, вы все слышали о нем, ведь он повлиял на многих людей. Я пошел к нему вместе с женой, с моей безымянной женой, и руководитель секты буквально очаровал нас.
— Что это была за тайная секта?
— Это общество появилось в начале XIX века и ставило своей целью «тотальный поиск в сочетании с тотальной анархией», то есть нечто такое, что для такого двадцатитрехлетнего паренька, как я, казалось воплощением идеала. Однажды я написал об этом отрезке своей жизни, от встречи с Раулем и до того, как попал в тюрьму, но Кристина не позволила мне это опубликовать. Она прочла те записи, потому что не знала всю историю. Прочла с большим интересом, а когда почти дочитала, посмотрела на меня взглядом, напоминающим взгляд Богоматери на некоторых образах, и сказала: «Не надо публиковать эту книгу, она о лукавом, о твоем опыте общения со злом». Я возразил: «Кристина, это всего лишь трагический опыт». Но она настаивала на своем: «Это очень увлекательная книга, но ее не надо публиковать, потому что ее могут не так понять». И я уничтожил эту книгу в компьютере. Я провел ужасную ночь, а на следующий день — к тому времени почти вся книга была распечатана —мы пошли ужинать с издателем, и я сказал ему: «Полистай-ка это, ты будешь последним человеком, который это прочтет». Он посмотрел на меня как на безумного. Я сказал, что уничтожу книгу. Так я и сделал, оставил только главу, в которой говорится о моей встрече с Раулем. А все остальное выбросил.
— Как она называлась?
— «Альтернативное общество». Чтобы ты лучше во всем разобрался, мне придется немного рассказать тебе о Кроули, это очень интересная фигура в истории магии. Единственное, о чем я не стану говорить, —это название того тайного общества, но я расскажу, что там со мной произошло. Если ты посмотришь в Интернет на его символ, ты увидишь, что это лицо Зла. Кроули был человеком Зла. Это была очень яркая личность, он заявил о себе в момент упадка традиционной магии, которой занимались тайные общества, масоны и еще некоторые организации в Англии. И вот приходит этот господин и заявляет: «Никаких секретов!» Начинает публиковать все книги, до этого считавшиеся тайными, и создает собственное общество. И с его помощью разрабатывает свою систему социальных, политических и идеологических взглядов, которую излагает в ключевой книге вроде «Капитала» под названием «Книга закона». По словам Кроули, ему в Каире продиктовал ее некий ангел.
— О чем там говорится?
— В этой книге очень четко излагаются основные принципы Кроули, излагаются с предельной ясностью, как и все, что он делал. Он выстраивает там целую систему власти, которую вкратце описывает так: есть слабые, есть сильные и есть закон джунглей. Слабые — это рабы, сильные —те, кто наделен властью и свободен. Все это описано очень зрелым, колдовским, мистическим стилем. Я был очарован этим учением и безответственно начал применять его на практике, очень скоро добившись нужного результата.
(В Интернет-сайте об Алистере Кроули можно прочесть: «Таинственная фигура, подвергался ожесточенной критике не только в свое время, когда царила викторианская мораль, наградившая его прозвищем «самый извращенный человек на свете». И в наши дни у тех, что считают себя знатоками Человека, имя Кроули ассоциируется со злом и извращениями, его не совсем точно считают черным магом или, что еще более абсурдно, сатанистом. Однако чаще всего забывают упомянуть или не принимают во внимание то, что Алистер Кроули был человеком, который вел неустанный духовный поиск, что на самом деле это был маг в самом широком смысле этого слова.)
— В то время ты слепо верил этой секте.
— Откровенно говоря, я верил и не верил, верил не веря, хотя и поддался искушению. Именно в то время на моем пути возник Рауль Сейшас, знаменитый певец, сыгравший такую важную роль в моей жизни. Все произошло почти одновременно. Я тогда отвел Рауля в тайное общество, там царила полная свобода, потому что оно не признавало законов, там можно быть настоящим монстром или чудеснейшим человеком. Там было место для всех. Помню, это была полная сексуальная свобода, свобода мысли, всего —даже свобода подавлять других. Речь шла о том, чтобы испытать свою власть до предела.
— Тебе не было страшно?
— По правде говоря, я смотрел на все это, не до конца веря, что это правда, или видел только положительные стороны. Тогда я легко поддавался чужому влиянию и к тому же заметил, что моя жизнь сильно изменилась, как и жизнь других членов секты. Позже я стал понимать, что порой лишь очень тонкая грань отделяет белую магию от черной. Речь идет об очень конкретной вещи, а именно: в черной магии человек пытается повлиять на судьбы других.
Вот где проходит граница, грань и пропасть. Можно пойти в церковь, поставить свечку Богоматери и сказать: «Я хочу выйти замуж за такого-то». В этом случае мы уже занимаемся черной магией, хотя и находимся в католическом храме. А можно пойти на перекресток двух дорог и оставить там еду для демонов и попросить у них, чтобы тебе стало лучше, потому что ты себя плохо чувствуешь. И это будет белая магия, ведь мы не пытались повлиять на судьбу других людей. Весь вопрос в том, не пытаемся ли мы повлиять на жизнь других людей. Но лучше ты задавай свои вопросы, потому что мне непросто об этом говорить.
— Не беспокойся, рассказывай, как рассказывается.
— Все это обладало для меня особым символическим значением, это были своего рода движущиеся символы. Тогда мы с Раулем решили, что должны поставить свою музыку на службу этому тайному обществу. Что мы и сделали. В наших песнях стали звучать, хотя и в скрытом виде, основные принципы принятого в секте учения. Это были своего рода мантры, технически отточенные, четкие, совершенные. Зло, Хуан, всегда требует точности.
— Как ты увидел во всем этом проявление злых сил?
— В то время я еще не считал, что это от лукавого. Для меня это была революция, ведь Кроули выдавал себя за посланца Апокалипсиса: «Я жизнь, я долгожданная жизнь, я пришел, чтобы изменить все общество». Я видел в этом нечто хорошее, позитивное. Выполнял целый ряд ритуалов, хотя от некоторых из них воздерживался, потому что не хотел отрекаться от своей детской веры в ангела-хранителя, от почитания святого Иосифа.
— Это была антирелигиозная секта?
—Да, более чем. В то время я тоже был противником католицизма и, как я уже говорил, оставил веру своих родителей, но в глубине души так и не отрекся от некоторых элементов моей старой веры.
— Когда ты начал осознавать, что эта секта воплощает зло?
—Однажды, прежде чем попасть в тюрьму (у меня есть телефоны свидетелей, которые могут тебе это подтвердить), я был дома, и вдруг все начало чернеть. У меня в тот день было какое-то дело, уже не помню какое. Моей безымянной жены не было дома, и я подумал: «Наверное, это от каких-нибудь особенных наркотиков, которые я принимал раньше». Но я уже давно не принимал их, шел 1974 год. Я тогда временами еще употреблял кокаин, но психотропные средства уже бросил.
— Так что же именно с тобой произошло?
— Было раннее утро, а у меня, как я тебе уже сказал, все почернело в глазах, появилось такое чувство, будто я умираю. Это была осязаемая, физическая, видимая чернота. Не мое воображение, а нечто ощутимое. Первое впечатление было, что я умираю.
— Как выглядела эта чернота? Ты что-нибудь различал?
— Да, различал, потому что она занимала не все пространство, а только часть. Это как если бы эта свеча начала дымить и дым начал заполнять весь дом. Черный-черный дым, который постепенно концентрировался и временами не позволял уже почти ничего видеть. Он внушал ужас.
— Наблюдались ли какие-то другие явления? Или только дым?
— Нет, возможно, самое страшное было в звуках, —я не смог бы их описать, —которые сопровождали появление дыма.
— Ты был с кем-то или один?
—Я был совершенно один. Квартира принадлежала мне, я считал себя богатым, был счастлив. Но эта тьма, окутавшая половину дома, от пола до потолка, внушала мне ужас и в конце концов совсем вывела меня из равновесия. Меня охватила паника, потому что я почувствовал в этом присутствие дьявола. И с первой же минуты понял, что существует связь между происходящим и одной женщиной, с которой я тогда жил. С ней я пережил много галлюцинаций, но и много такого, что послужило мне на пользу, хотя этого нельзя сказать о других людях.
— Как ты повел себя при виде столь странного явления?
— Сейчас уже не помню, то ли я позвонил одному человеку из секты, то ли он позвонил мне —кажется, это был он — и сказал, что с ним происходит то же, что и со мной. Тогда я понял, что речь идет о чем-то реальном, не о галлюцинации. Кроме того, тот человек был самым сведущим во всей секте. Мы не смогли связаться с гуру, у него не был телефона, ведь в 1973 году в Рио мало у кого был телефон.
Я ничего не понимал и был очень испуган. Я попытался что-то сделать, сказал себе: надо забыть об этом, отвлечься, занять голову чем-то, чтобы преодолеть страх. Но чернота осталась, не исчезала. Тогда, чтобы отвлечься, я принялся считать диски, скопившиеся дома, их было много, а я их никогда не считал. А когда пересчитал все диски, принялся за книги, но тьма никуда не делась.
— А когда ты пересчитал все, что было в доме, что ты сделал?
— Страх продолжал меня мучить, я подумал, что единственный выход —пойти в церковь, но некая сила не позволяла мне выйти из дома. Я очень остро чувствовал присутствие смерти. В тот момент пришла женщина, с которой я тогда жил. Она принадлежала к той же секте. Она тоже только что начала видеть черноту. Постепенно стало выясняться, что со всеми происходило одно и то же, даже с Раулем. Я чувствовал присутствие Зла как чего-то видимого и осязаемого. Как будто дьявол говорил: «Вы меня вызывали, так вот я здесь».
— Сколько времени ты принадлежал к этой секте?
— Примерно два года. Я помню, что в других ситуациях, когда мы с женой принимали много наркотиков, мы приводили себя в чувство, выпив стакан молока или побрызгав в лицо водой. Но в тот момент ни у нее, ни у меня не хватало мужества дойти до ванной, ведь тогда пришлось бы войти в эту ужасную черноту. В конце концов мы решились, побрызгали себе в лицо водой, и стало немного легче. Тогда мы подумали, что надо принять душ. Так мы и сделали, но, когда вышли, ничто не изменилось: все та же угрожающая, таинственная чернота. И тогда в моем сознании всплыла вся моя детская религиозность. В тот момент меня пугала не столько смерть, сколько понимание, что эта таинственная энергия существует, что она видима и реальна.
— Вы в каких-нибудь ритуалах того тайного общества призывали силы Зла?
—Во всех. Но мы понимали Зло как великий бунт, а не как Зло само по себе.
— Это было сатанистское общество?
— По сравнению с тем, что там происходило, сатанинские ритуалы, с которыми я был хорошо знаком, кажутся пустяком. Те вещи были гораздо опаснее.
— Опаснее, чем церковь Сатаны?
— Намного, потому что это была более философская секта, лучше организованная, более опасная в своей основе. Там мы выполняли все обычные магические ритуалы, но то было царство неограниченной власти. Порой мы призывали силы Зла и получали совершенно конкретные результаты, но никогда ничего столь ощутимого, как чернота, заполнившая мой дом.
— Какие обеты вы давали, выполняя эти ритуалы и призывая силы Зла?
— Никаких. Нам принадлежала вся власть. Дьявол ведет ту же игру, что и кокаин, но заставляет поверить, что у тебя вся власть; поэтому-то я считаю энергию кокаина дьявольской, ведь кокаин дает то же ощущение всесилия, полной уверенности в себе. Но это только видимость. На самом деле становишься рабом.
— Давай вернемся к тому происшествию. Чем все закончилось?
— В конце концов я взял в руки Библию. Была суббота, около десяти часов утра. Я открыл книгу наугад, и мне попался стих из Евангелия, в котором Христос спрашивает одного человека, верует ли тот, а он отвечает: «Да, верую, но помоги моему неверию». Так вот, я прочел этот стих и дал обет, похожий на тот, который спустя совсем немного времени дал в отношении наркотиков. Я сказал себе: «С сектой покончено навсегда». И все исчезло. Потом я поговорил со своими друзьями из тайного общества, и все они пережили нечто подобное.
— Что ты сделал, чтобы уйти из секты?
— Я поговорил с одним из гуру, и тот сказал, что это был ритуал инициации. Я ответил: «Мне все равно, с сегодняшнего дня я ухожу». Моего учителя тогда не было на месте, и я послал ему телеграмму. Кстати, было очень трудно сочинить эту телеграмму, потому что при диктатуре все подвергалось цензуре. В архивах этого секретного общества очень много информации обо мне, думаю, самой нелицеприятной, потому что у них остались мои письма, статьи, сотни моих вещей.
— Они никогда не преследовали тебя за то, что ты ушел от них?
— Никогда. Но я не хочу сейчас об этом говорить, потому что уже за полночь. Продолжим потом... Правда, они давили на меня, говорили, что я трус, дурак, не понимаю, что теряю. Но не преследовали. Я не верю в то, что иногда говорят по телевидению, будто секты преследуют до самой смерти тех, кто из них выходит.
— Похоже, некоторые секты так и делают.
— В настоящих сектах считается привилегией быть членом, но, если выйдешь, ничего не случится. По крайней мере меня никогда не преследовали, хотя речь идет об одном из самых опасных и экстремистских тайных обществ.
— И все же, несмотря на тот ужас, который ты пережил из-за черной магии, ты продолжаешь считать себя магом? Не думаешь, что это может плохо отразиться на твоем имидже известного писателя?
— Нет, потому что теперь для меня быть магом означает совсем другое. Все мы, хотя бы потенциально, наделены этой силой. Быть магом означает развивать познавательные способности, которые не всегда признаются официальной системой знания. Маг — это обычный человек, но отдающий себе отчет в том, что за поверхностью вещей скрываются другие реальности, другие движения, другие течения.
То, что скрыто за видимой стороной вещей, тайный язык, которым обладают предметы, невидим, но так же реален, как и любовь, хотя мы и не можем его пощупать.
— Ты считаешь это измерение магии тайной властью?
— Как раз наоборот. Настоящий маг — это тот, кто, как сказал Христос, борется за то, чтобы ничто не было скрыто. Его призвание — открывать людям то, что власть пытается скрыть от них, срывать маски с общества, играющего секретами, чтобы поработить волю людей, — общества, предлагающего им фальшивую, разрушительную власть.
В нашем обществе, Хуан, есть множество людей, использующих секреты, чтобы получить власть над другими. Поэтому больше власти у того, кто контролирует большее количество информации. Я как-то видел одну пьесу — кажется, в театре, — там говорится о революции в некоей стране. Там министром культуры становится цензор, потому что он все знает, все контролирует. Настоящий маг не позволяет подчинить себя кастам тех, кто кричит о своем всезнании, думает, что владеет всей мудростью мира.
— Но с уверенностью могу сказать, Пауло, что очень многие боятся магии.
— И правильно делают, потому что магия таит в себе большую опасность. Я бы сравнил ее с атомной энергией. Все зависит от того, с какой целью она используется. С ее помощью можно создать атомную бомбу или производить свет. Подобно тому, как не вся атомная энергия хороша, хороша не всякая магия. Нужно уметь различать.
— У нас остался без ответа один вопрос. Ты веришь в персонификацию дьявола?
— Верю в искусственную персонификацию дьявола.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что существует один дьявол, который является левой рукой Бога, и другой дьявол —порождение персонифицирующего его коллективного бессознательного. Что такое, к примеру, слово? Это персонификация мысли. Точно так же как можно персонифицировать любовь, произнося слово «любовь», можно персонифицировать дьявола, призывая его. Но стоит только зажечь свет, и дьявол будет повержен, потому что у него не больше власти, чем та, которой ты сам захочешь его наделить.
— Но ведь ты видел своими глазами персонификацию дьявола.
— Это случилось потому, что я сам наделил его этой силой. А сегодня у него уже нет надо мной власти, я отказал ему в этом. А сейчас, Хуан, мне хотелось бы поговорить о чем-нибудь другом...