Geum.ru

Великанова Екатерина Александровна цикл «в глубине великого кристалла» В. П. Крапивина: проблематика и поэтика 10. 01. 01 Русская литература

Вид материалаЛитература

Содержание


Общая характеристика работы
Основное содержание работы
Защита детства
Галиен Тукк
Подобный материал:

На правах рукописи


Великанова Екатерина Александровна


ЦИКЛ «В ГЛУБИНЕ ВЕЛИКОГО КРИСТАЛЛА»
В.П.КРАПИВИНА: ПРОБЛЕМАТИКА И ПОЭТИКА


10.01.01 – Русская литература


А в т о р е ф е р а т


диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук


Петрозаводск – 2010

Диссертация выполнена на кафедре русской литературы и журналистики ГОУ ВПО «Петрозаводский государственный университет»


Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Неёлов Евгений Михайлович


Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Лойтер Софья Михайловна


кандидат филологических наук

Ровенко Надежда Вилениновна


Ведущая организация: ГОУ ВПО «Ульяновский государственный

педагогический университет

им. И.Н.Ульянова»


Защита состоится 11 ноября 2010 года в _____ часов на заседании
диссертационного совета ДМ 212.190.04 по защите диссертаций на
соискание ученой степени доктора филологических наук при Петро-
заводском государственном университете (185910, Карелия, г. Петро-
заводск, пр. Ленина, 33, ауд. 317).


С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО
«Петрозаводский государственный университет» (185910, Карелия, г. Петро-
заводск, пр. Ленина, 33).


Автореферат разослан «_____» октября 2010 г.


Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат филологических наук А.Ю.Нилова

Общая характеристика работы

Тема детства – неисчерпаемая тема. В русской литературе ХХ века тема детства не утратила того особого значения, которое ей придала гуманистическая традиция классической литературы XIX века. Необыкновенно острой, одной из центральных, тема детства стала в фантастике 1960–90-х годов – исключительно сложном и многомерном явлении. Адресованная и взрослому читателю, и подростку, фантастическая лите-
ратура этих лет интересуется общественными противоречиями, связанными с положением детства, строит уникальные модели воспитания
и дает прогнозы всевозможных грядущих последствий нравственных упущений в формировании новых поколений.

Среди современных авторов, пишущих о детстве и для детей, одной из самых значительных фигур является Владислав Петрович Крапивин. Плодотворная литературная деятельность писателя продолжается уже полвека, его творчество пользуется широкой известностью среди читателей, книги Крапивина издаются в России и за рубежом. Однако обилие полемических статей, долгие годы сопровождавшее творчество писателя, не говорит о его изученности – большинство публикаций всегда сводилось к оценке общественной и нравственной позиции Крапивина
в первую очередь как педагога, основателя знаменитого юнкоровско-
го отряда «Каравелла» («уникального», «легендарного» – такие эпи-
теты привычны в благожелательных отзывах об отряде), а затем как писателя. Безусловно, Владислав Крапивин – это феномен и педагоги-
ки, и литературы, талант вожатого и писателя соединены в его жизни неразрывно. Широкую известность Крапивин получил, сотрудничая
в 1960–90-е годы с журналом «Пионер» и другими крупнейшими детско-юношескими изданиями. Опыт его «Каравеллы» оказал большое влияние на формирование разновозрастных внешкольных объединений в нашей стране, а как писатель Крапивин стал кумиром тысяч мальчишек и девчонок и создателем неповторимого художественного мира.

Критики и исследователи тех лет видели в Крапивине автора многих «школьных» повестей, также некоторым вниманием пользовались его литературные сказки, адресованные младшим школьникам. Как о фантасте Крапивин заявил о себе трилогией «Голубятня на желтой поляне» (1982-1984) и циклом «В глубине Великого Кристалла» (1988-1991) – благодаря именно этим произведениям сегодняшним читателям он известен как писатель-фантаст старшего поколения.

Объектом нашего исследования стал фантастический цикл Владислава Крапивина «В глубине Великого Кристалла», состоящий из семи повестей. Предмет исследования – особенности проблематики и поэтики указанного произведения.

По мере создания повести цикла выходили на страницах периодических изданий: первая повесть – «Выстрел с монитора» – в журнале «Пионер» в 1988 году, в 1989-1990 годах на его страницах вышла «Застава на Якорном поле». Журнал «Урал» в 1989 году опубликовал третью повесть цикла – «Гуси-гуси, га-га-га…». На страницах «Уральского следопыта» выходили в 1990 году «Крик петуха», в 1991 году «Белый шарик Матроса Вильсона» и в 1992 году «Лоцман». В 1992-1993 годах в журнале «Лепта» была опубликована самая поздняя повесть цикла – «Сказки о рыбаках и рыбках». Как свидетельствует Владислав Крапивин, первые пять повестей цикла «сразу были задуманы как целостное произведение, и автор последовательно работал над ними, как над единой книгой. Чуть позже возникли мысли про ″Лоцмана″, затем – про ″Сказки о рыбаках и рыбках″».1 Формально цикл завершается повестью «Лоцман», однако некоторые линии «Кристалла» продолжают и более поздние произведения писателя («Кораблики, или ″Помоги мне в пути…″», 1993; «Синий треугольник», 2001).

Цикл «В глубине Великого Кристалла» и ранее привлекал внимание исследователей: в работах М.И.Мещеряковой, Н.Ю.Богатыревой, Л.В.Овчинниковой, М.Ю.Кузьминой, О.Виноградовой отмечались циклообразующие моменты, предлагались решения проблемы жанрового определения цикла, однако многие аспекты проблематики и поэтики этого цикла остались неосвещенными, в целом же мнения исследователей требуют систематизации.

Несмотря на то, что ко времени выхода цикла о Кристалле количество журнальных публикаций о творчестве писателя и в целом о литературе для детей сократилось, обсуждение новых книг Крапивина продолжалось на страницах любительских печатных и сетевых изданий – фэнзинов, активно выпускаемых поклонниками писателя (альманах «Та сторона», 1993-1999, газета «Голос», 1999-2002). В них публиковались новые интервью с писателем, перепечатывались дискуссионные статьи о его творчестве, выходили критические эссе, среди авторов которых заметное место занимал писатель-фантаст Сергей Лукьяненко.

Таким образом, актуальность диссертационного исследования обусловлена недостаточной изученностью творчества одного из ярчайших современных детских писателей, которое имеет широкий читательский резонанс и в течение многих лет востребовано в воспитательной работе. Комплексный анализ этапного произведения писателя позволяет отчасти восполнить этот пробел, результаты исследования дают не только более полное представление о книгах Крапивина, но и служат дальнейшему научному изучению фантастических жанров конца ХХ–начала ХХI века, что обеспечивает научную новизну.

Цель данной работы – выявить специфику проблематики и поэтики фантастического цикла Владислава Крапивина «В глубине Великого Кристалла» в контексте творчества автора и в контексте развития отечественной детской и фантастической литературы ХХ века (на примере творчества отдельных писателей).

Для достижения указанной цели поставлены следующие задачи:

– исследование биографических и художественных истоков цикла «В глубине Великого Кристалла»;

– выявление основных проблемно-тематических блоков;

– определение специфики жанра и структуры указанного цикла, выявление циклообразующих элементов;

– анализ фольклорных и литературных закономерностей изображения фантастического мира в цикле Крапивина, констатация художественного воздействия крапивинского мира на фантастические произведения других авторов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Цикл «В глубине Великого Кристалла» по праву назван «этапным» в творчестве писателя: на разных уровнях в нем реализуется принцип синтеза – на текстовом (объединение повестей в цикл), на уровне проблематики (синтез «детского» и «взрослого» содержания), на жанровом уровне (взаимодействие литературных и фольклорных жанров, введение игровых принципов, приемов «монтажной сборки» кинематографа) и на уровне художественного мира.

2. В поэтике цикла активную роль играют разработанные Крапивиным художественные приемы, особое значение среди которых имеют авторская «память детства», заостренность описания душевных переживаний подростка, присутствие сказочного «кода», особое видение игры («игра-в-настоящее» и «игра-в-вечное»), принцип зеркальности.

3. Фантастический мир цикла Крапивина генетически связан с традициями А.Гайдара, А.Грина, А. и Б.Стругацких и, в свою очередь, служит катализатором для появления новых художественных миров современной фантастики (самый яркий из них обнаруживается в творчестве С.Лукьяненко).

В основе исследования – методы проблемно-тематического, срав-
нительно-исторического и сравнительно-типологического анализа
с элементами интертекстуального анализа.

Теоретической основой исследования, помимо работ о творчестве
Владислава Крапивина, послужили труды по детской литературе И.П.Лупа-
новой, Б.М.Сарнова, И.П.Мотяшова, Л.Н.Колесовой, М.Н.Липовецкого, В.А.Рогачева, А.Е.Струковой, заметки о литературе крупнейших детских писателей – Б.С.Житкова, К.И.Чуковского, С.Я.Маршака и др.
В освещении вопросов педагогики и психологии использовались работы
Л.С.Выготского, Д.Б.Эльконина, Й.Хейзинги и др., также и литературоведов – Л.Я.Гинзбург, А.Б.Есина.

Своеобразие фантастики Крапивина помогли оценить труды иссле-
дователей фантастической литературы – А.Ф.Бритикова, Ю.И.Кагар-
лицкого, Е.М.Неёлова, Т.А.Чернышевой, В.А.Ревича, Е.Н.Ковтун, К.Г.Фрум-
кина, А.Д.Гусаровой и др.

В вопросах, связанных с анализом поэтики, учитывались работы
общетеоретического плана Д.С.Лихачева, Ю.М.Лотмана, М.М.Бахтина,
Б.А.Успенского, Е.С.Добина, в том числе и посвященные непосредствен-
но поэтике цикла – М.Н.Дарвина, Л.Е.Ляпиной, А.З.Вулиса.

В разработке фольклорно-сказочной основы фантастического мира
большое значение имели научные концепции В.Я.Проппа, Е.М.Мелетин-
ского, Д.Н.Медриша, Е.М.Неёлова, Е.С.Новик, С.Ю.Неклюдова, привле-
кались исследования детского фольклора С.М.Лойтер, М.П.Чередниковой,
О.Ю.Трыковой, К.А.Рублева.

Также мы обращались к полемическим публицистическим материалам,
представленным в сети Интернет, большинство которых опубликовано
на официальном сайте писателя (www.rusf.ru/vk/).

Практическая значимость диссертации обусловлена тем, что результаты могут быть использованы при дальнейшем изучении тенденций развития современной детской и фантастической литературы, могут найти применение в вузовских курсах лекций по истории детской литературы и фантастики конца ХХ века, также возможно использование материалов исследования в методической организации школьной и внешкольной работы с детьми.

Апробация работы осуществлялась в форме докладов на кафедре
русской литературы и журналистики Петрозаводского государственного
университета, на всероссийских и международных научных конференциях – «Мировая словесность для детей и о детях» (Московский педагогический государственный университет, 2010), «Детская литература:
прошлое и настоящее» (Орловский государственный университет, 2008),
«Евангельский текст в русской литературе XVII–XX веков: цитата, реми-
нисценция, мотив, сюжет, жанр» (ПетрГУ, 2008), «Детская литература:
история, теория, современность» (ПетрГУ, 2007) и других.

«Введение», три главы, «Заключение» и библиографический список,
включающий 455 наименований, составляют структуру работы.


Основное содержание работы

Во «Введении» характеризуются предмет и объект, формулируют-
ся цели и задачи диссертационного исследования, обосновывается его актуальность и новизна, устанавливаются методологические принципы работы. В этом разделе уточняется вопрос жанрового своеобразия совре-
менной фантастической литературы (научная фантастика, литературная
сказка, фэнтези), излагается история создания цикла «В глубине Великого Кристалла», дается краткий обзор материалов о творчестве Крапивина и научных трудов, посвященных детской и фантастической литературе, литературоведческих работ общетеоретического плана, положенных в основу исследования.

Первая глава «Проблемно-тематический анализ цикла Владислава
Крапивина ″В глубине Великого Кристалла″» объединяет два пара-
графа. В § 1 «Биографические и художественные истоки цикла ″В глубине
Великого Кристалла″» особое внимание уделяется проблеме «герой
и коллектив» в творчестве Крапивина. В решении этой проблемы гайдаровская линия («тимуровская»), наряду с отмеченным вниманием к воп-
росам коллектива детской литературы советского периода, соединена
с опытом педагогической деятельности писателя. Выработать устойчи-
вые принципы работы разновозрастного отряда Крапивину позволило сопряжение опыта пионерской организации, коммунарского движения
1960-х, разновозрастных лагерей. Помимо Устава «Каравеллы», представления писателя об идеале коллективной деятельности детей и подростков находят выражение в художественных произведениях.

Отряд у Крапивина, с первых его книг, – это внешкольный коллектив, объединенный общим делом, дружбой и взаимовыручкой. Это поло-
жительный «герой-коллектив» (И.П.Лупанова), который борется с мораль-
ным или социальным злом («Валькины друзья и паруса», 1967; «Колыбельная для брата», 1978 и др.). Приоритет семейных ценностей и семей-
ных отношений, «тоска по семейному детскому коллективу» (Л.Н.Коле-
сова) реализуются у Крапивина в дружеских отношениях внутри отряда.

Цикл «В глубине Великого Кристалла» писался в тоже по-своему
переломный для автора период завершения активной педагогической
работы – в 1989 году Крапивин передал руководство «Каравеллой»
молодым инструкторам. В цикле отчасти продолжена по-прежнему созвучная писателю гайдаровская линия, но уже не «Тимура и его команды» (1940), а «Судьбы барабанщика» (1939) – Крапивин показывает беду ребенка, обманутого взрослыми людьми. Бесконечное одиночество подростка, несчастное детство, сиротство, наделяющие крапивинских героев («койво») сверхспособностями и достигающие вселенских масштабов, становятся контрастом дружеской и почти семейной коллективности прежних произведений. Художественная попытка обобщения картины современного детства выглядит намного драматичнее, откры-
вая скрытую за «детским» планом содержания недетскую проблематику.

Защита детства – тема, заданная классической литературой (вспом-
ним «слезинку ребенка» в романе Ф.М.Достоевского «Братья Карама-
зовы») и получившая развитие на новой ступени – в гуманистической
советской научной фантастике 1960-х (К.А.Рублев), в творчестве Крапи-
вина осталась центральной на все годы – с выходом цикла о Великом
Кристалле стало очевидно, что именно она определяет «лицо» крапивинской фантастики.

В § 2 «″В глубине Великого Кристалла″: семантические доминанты цикла» рассматриваются «детский» и «взрослый» планы содержания
повестей в сопряжении. Выделение дидактического плана обусловле-
но свойственной детской литературе дидактической направленностью,
романтический план раскрывает представления об идеале, особен-
но необходимом подростку, и характеризует присущую книгам писа-
теля романтику открытий и приключений. Положительный герой Владислава Крапивина – и ребенок, и взрослый – невозможен без острого нравственного чувства (рождающего дидактизм произведений писателя)
и стремления к мечте (создающего романтику). Пожилые или просто «взрослые» романтики, способные заразить своей мечтой подростков, дети, которые будят во взрослых голос детской искренности и прямоты, –
такие герои в течение многих лет возникают на страницах книг Крапивина, и цикл о Великом Кристалле не стал исключением. Взрослые и дети
меняются в нем ролями, и иногда старше и мудрее оказывается младший. Дидактика этих книг может быть принята и взрослым, и маленьким
читателем: вслед за героями читатель оказывается включенным в дидак-
тическо-романтическую связь, и его главная задача – увидеть, что есть добро, научиться добру, а после научить тех, кто рядом. В цикле о Кристалле Крапивин почти отказывается от излюбленной морской темы: от непосредственного изображения он переходит к символическому обобщению. Морская символика раскрывает в цикле широкий спектр значений: это мальчишеская устремленность к дальним берегам и освоению Вселенной, борьба с рутиной и мечта о свободе, представление о хрупкости человеческой жизни, христианская надежда спасения.

Социальный план содержания заостряет внимание на сложных аспек-
тах социализации подростка и общественных противоречиях, которые
нашли отражение в фантастике Крапивина: кризис семьи, проблемы
воспитания, социальная инертность. Для повестей цикла о Кристалле
характерно почти полное отсутствие «школьной» проблематики и частичный отказ от главного героя-подростка в пользу взрослого героя
(«Гуси-гуси, га-га-га…», «Сказки о рыбаках и рыбках», «Лоцман»).
Гротескное видение мира взрослых глазами ребенка – важная установка цикла. Темы «детство и война», «детство и смерть», антитотали-
тарная тема находят место во «взрослом» содержании цикла.

«Гибель детского мира» (И.Н.Арзамасцева, С.А.Николаева) – лишь
кажущийся итог: в действительности, именно преодолевая возможность
гибели детского мира, Крапивин выводит вопросы добра и зла, жизни
и смерти на несвойственный его творчеству ранее смысловой уровень.
Философское прочтение позволяет оценить глубину основных категорий в мире крапивинского Кристалла – родственности и семьи. Тесно
связан с философским и органичный для позднего творчества писателя христианский план содержания. Евангельские аллюзии у Крапивина
демонстрируют связь с народной сказкой, осуществленную посредством
сказочных образов А.С.Пушкина (золотая рыбка, золотой петух), а фило-
софская линия совпадает с общим неявным (а иногда и подчеркнутым) следованием отечественной научной фантастики ХХ века учению русского космизма и его основателя Н.Ф.Фёдорова. Нет оснований утверж-
дать, что Владислав Крапивин обращался к «Философии общего дела»,
работая над своими «космическими» повестями, но для цикла о Великом
Кристалле оказываются особенно близки фёдоровские идеи родственности, царящей во Вселенной, преодоления сиротства и «вечной дет-
скости» (Н.А.Бердяев), в большей или меньшей степени свойственные пафосу самого жанра научно-фантастической литературы (Е.М.Неёлов).

Во второй главе «Проблемы поэтики цикла ″В глубине Великого
Кристалла″: жанровый синтез» рассматриваются жанровые особенности цикла Крапивина о Великом Кристалле. Синтез жанровых структур, который становится причиной разногласий исследователей о жанре
этого произведения, возникает под влиянием нескольких факторов: во-первых, таким образом в книгах писателя проявляется общая тенденция развития фантастики – стремление к синтезу жанров свойственно фантастике второй половины XX – начала XXI века (А.Ф.Бритиков, Т.А.Чер-
нышева и др.). Во-вторых, жанровый синтез дает возможность худо-
жественного освоения сложной современной проблематики, к которой обращается Крапивин, и ее адаптации к возрасту читателя. Жанровый
синтез органично воплощается в форме цикла повестей, расширяющего границы повествования и актуального как «роман для детей» (Л.Н.Коле-
сова). Кроме того, в-третьих, объединение жанров созвучно особенности
детского мышления, которую отмечают многие исследователи: «эстетический рацион детей» (О.Ю.Трыкова, К.А.Рублев) требует разнообразия.
Элементы фольклорных и литературных жанров – сказки и «страшилки»,
научной фантастики и фэнтези, литературной сказки и реалистических
повестей – в книгах Крапивина создают «меню», отвечающее эстетическим потребностям подростка и необходимое в детской книге. В-четвер-
тых, бесспорным обстоятельством, рождающим жанровый синтез, являет-
ся особенность творческой манеры автора – сочетание биографических и сказочных элементов, детективной напряженности и драматических развязок составляет стиль Владислава Крапивина.

В § 1 «Элементы научной фантастики» обращается внимание на то,
что каждая из семи повестей, если рассматривать ее вне общего контекста
цикла, имеет собственную жанровую доминанту, определяемую с боль-
шей или меньшей условностью. Особенно отчетливо это проявлялось
в повестях, открывающих цикл, которые публиковались в журналах как самостоятельные произведения, когда единый замысел еще не был воплощен и известен читателю (к примеру, «Выстрел с монитора» может быть прочитан как реалистическая повесть, «Гуси-гуси, га-га-га…» –
антиутопия, «Застава на Якорном поле» – психологическая повесть с элементами научной фантастики). Объединение в цикл способствова-
ло приращению смысла, вследствие чего, помимо собственной жанровой доминанты, в повестях активизировались элементы других жанров. В цикле о Великом Кристалле основополагающее значение приобрела научная фантастика: например, нереалистические элементы «Выстрела с монитора» в контексте цикла перестали играть второстепенную роль, и именно научно-фантастическое начало стало главным связующим звеном между первой и последующими повестями цикла. Показательно, что при следующих публикациях, уже в составе цикла, писатель счел нужным дополнить текст этой повести двумя «документальными» вступлениями, которые информируют читателя о том, что перед ним научная фантастика. «Научные» сопровождения получают при полной публикации цикла и другие повести. Объединение в цикл, таким образом, фиксировало именно научно-фантастическое начало всех входящих в него
произведений. Стремление писателя к жанровому единству дает основание считать цикл «В глубине Великого Кристалла» научной фантастикой с элементами жанрового синтеза, что наиболее точно отвечает замыслу его создателя.

Научная фантастика Крапивина приобретает авторские черты, напри-
мер, в характерном соединении научно-фантастических приемов и сказоч-
ных, которые в такой открытой форме невозможны во «взрослой» науч-
ной фантастике – крапивинский герой способен улететь в другую часть Вселенной на петухе (следуя общей научно-фантастической мотиви-
ровке, достаточной для юного читателя, петух оказывается существом, чутко реагирующим на смещение граней и меридианов Вселенной и способным преодолевать «межпространственные барьеры»).

Взаимодействие с фольклором рассматривается в § 2 «Фольклорные заимствования». В повестях о Великом Кристалле могут быть выде-
лены (по классификации О.Ю.Трыковой) структурное заимствование, функциональное, мотивное, образное, заимствование тропов фольклора,
показывающие связь произведения с волшебной сказкой. В цикле возмож-
но проследить и генетическое родство фантастики с волшебной сказкой, которое, следуя закону жанра, обнаруживает себя даже независимо от воли автора. Фиксированные «роли» научной фантастики, соответствующие сказочным «функциям» (В.Я.Пропп), к которым может быть сведено многообразие персонажей, – это «ученый», «не-ученый», «чуде-
сный персонаж/предмет» (Е.М.Неёлов). «Ученые» в цикле о Кристалле: профессор Даренский, младший научный сотрудник Михаил Скицын, профессор Карло д`Эспозито, физик-самоучка Михаил Мохов и другие сотрудники обсерватории «Сфера». «Не-ученые» – главным образом, дети-«койво» (фантастические способности которых делают их близкими к «чудесным персонажам») и взрослые, не утратившие связи с дет-
ством. «Чудесными предметами» в повестях цикла выступают разно-
образные «накопители энергии», действие которых сродни волшебно-сказочному исполнению желаний, – монетка с профилем Хранителя, способные повернуть время вспять хронометры, хронофоны и пр.

Присутствие сказочного «кода» в повестях Крапивина о Великом Кри-
сталле, сознательно или интуитивно прочитываемого юным читателем
в отдельных элементах (помимо названных, это и «счастливые» числа сказки; цветовая гамма – преобладание оттенков золота в облике положительных героев, предметов и существ; бескорыстие и доброта главного героя; негативный ореол, окружающий его противников; наличие чудесных способностей у большинства персонажей), – является залогом по-сказочному хорошего конца каждой повести и цикла в целом. При всей эмоциональной напряженности, отличающей книги Крапивина, сказка на всех этапах чтения позволяет поддержать необходимую для маленького читателя веру в конечную победу добра, в устойчивость и справедливость мира.

Превосходное знание детского быта, живое общение с детьми и подростками помогают писателю естественно и узнаваемо воспроизводить особенности детских отношений. Тонкие наблюдения за детством вопло-
щаются в убедительно развернутых картинах жизни детских коллек-
тивов – это и группы одноклассников, и уличные «шайки», и дворовые команды. Герои Крапивина, как правило, – городские дети, и писатель обращается в произведениях преимущественно к школьному фольклору. Нередко фольклорный материал включается в тексты повестей без изменений, но иногда используется авторская стилизация. Как отмечает С.М.Лойтер, школьный фольклор неоднороден – немалое место в нем занимает «уличный подростковый» фольклор: «блатные» песни, сленговые формы, садистские стишки и т.д. Крапивина больше интересует «романтический полюс» школьного фольклора – игра в выдуманную страну, «страну-мечту» (С.М.Лойтер). Подросток из его книг начитан, мир его фантазии и литературных впечатлений, воплощенный в такой игре, служит выражением универсальности и разнообразия – того синтеза, к которому стремится детское мышление.

В § 3 «Игровые принципы» отмечается, что жанровое взаимодей-
ствие, в котором активна фантастика, проявляется в конструктивном
привлечении «внелитературного жанра» игры (М.М.Бахтин). Сближение родственных фантастических жанров, новое пересечение фантастики
с реалистической традицией, взаимодействие с другими видами искусства – тоже своего рода «игра», которую предлагает читателю современный писатель-фантаст.

Множество коллективных игр-дел детско-юношеского отряда «Кара-
велла» – фехтование, киносъемка, морское дело, журналистика – слу-
жит развитию творческих способностей, формированию личности и кол-
лектива, а читатели Крапивина, «заочные» члены его отряда, прини-
мают призыв к со-творчеству, звучащий в книгах писателя. Ребята разных
возрастов пытаются создавать карты фантастических миров Кристал-
ла, ведут оживленную Интернет-полемику, пишут критические очерки, пробуют силы в литературном и изобразительном искусстве, сочиняют и записывают песни на стихи Крапивина. Такая игра-дело, увлечение которой разделяют и многие герои книг Крапивина, – назовем ее «игрой-
в-настоящее» (настоящее как по свойству, так и по времени) – тесно связана с педагогической деятельностью писателя. Рядом с ней в книгах Крапивина всегда присутствовала и другая игра – «игра-в-вечное», как можно назвать ее условно. События космического масштаба, которые обыгрываются в такой игре, не соотносятся с реальным временем человеческой жизни – с равным основанием они могут моделировать далекое будущее или столь же далекое прошлое мироздания. Ю.М.Лотман видел в подобной деятельности уже не игру, а искусство.

«Игра-в-вечное», которая открыто присутствует в фантастических произ-
ведениях Крапивина, менее явно сохраняется и в реалистических. Тема
космоса занимает писателя с первых литературных шагов в 1960-е годы,
вместе с новыми героями – «детьми космической эры» (А.Петхова) –
эта тема привнесла и новые игры, каких не могло быть у героев Гайдара.
«Игру-в-вечное» можно назвать игрой-миротворчеством, в ней обнажается мифологическое отношение к миру, свойственное ребенку. В фантастических повестях о Великом Кристалле «игра-в-вечное» приобре-
тает философско-притчевое звучание. В такой игре, будь то «страна-мечта» («Гуси-гуси, га-га-га…») или моделирование космических явлений, символически воплощается основа Вселенной Крапивина – семья, родственность всего живого, исконно присущая миру. Апокрифический отрывок, смысл которого обращен ко взрослым читателям, рассказывает еще об одной «игре-в-вечное» – о игре Мальчика из Назарета – это слова о защите детства («Лоцман»).

§ 4 «Психологическая проза. ″Память детства″. Сны» рассматри-
вает вопросы, в гораздо большей степени обусловленные индивидуальностью автора, чем фольклорное и игровое начало, почти по определению присущее поэтике научной фантастики и подвергаемое лишь автор-
ской трансформации.

Владислав Крапивин наделен уникальным пониманием психологии
ребенка и талантом раскрывать мир живой, непосредственной, не-«книж-
ной» детской души читателю. К кажущейся легкости, за которой стоит
высокий профессионализм писателя, труд и огромный опыт, умению несколькими штрихами создать убедительный, «живой» образ ребенка, стремятся многочисленные подражатели и последователи Крапивина, очарованные атмосферой детства в его книгах.

Кажущаяся алогичность поведения и мышления, особенно свойствен-
ная подростку и ребенку, «мнимые противоречия» (Ж.-Ж.Руссо) психики
в книгах Крапивина преодолеваются глубинной психологической мотивацией – важнейшую роль в этом играет «память детства» (В.Рога-
чев). Можно констатировать, что заостренность описания душевных переживаний благодаря творчеству Владислава Крапивина стала каноном изображения подростка в современной фантастике. С «каноничностью» «крапивинского мальчишки», способного испытывать угрызения совести и имеющего потребность в благородстве, открыто полемизи-
ровал Сергей Лукьяненко в ранних повестях – «Рыцари сорока островов» (1992), «Мальчик и тьма» (или «Дверь во тьму», 1997) и некоторых других своих произведениях. Именно естественность, предсказуемость, обыденность и «обыкновенность» поведения юных героев Лукьянен-
ко, с одной стороны, служат бытовой убедительности повествования,
а с другой – уничтожают психологизм, заменяя его внешней напряженностью сюжета, что сообщает произведениям писателя неясный возрастной адрес.

Л.Н.Колесова и Г.Р.Окунева связывали с возрастом героя характер конфликта, тон и темп повествования у Крапивина: внешний конфликт, юмор, стремительность темпа и игра присущи изображению малыша, подросток же сталкивается с нравственным конфликтом – замедленный темп, размышление и беседа, лирика характеризуют его изображение. Это правило сохраняется и в цикле о Кристалле с тем добавлением, что юмористический тон и особенности изображения малыша преобладают и в описаниях взрослых и пожилых героев, наделенных детскими чертами. Научное и художественное творчество для героев Крапивина невозможно без детского мироощущения, поэтому качества ребенка присущи настоящим ученым, писателям, художникам.

В фантастических произведениях Крапивин широко использует специфические композиционно-повествовательные формы психологизма – к их числу А.Б.Есин относит сны, видения, галлюцинации, введение персонажей-двойников, посредством которых в повествование зачастую вносятся фантастические мотивы. Сюжет «Лоцмана», заключительной повести из цикла о Великом Кристалле, окружен ореолом снов, смутных воспоминаний и догадок, в нем сон и явь, правда и вымысел равноправны и одинаково фантастичны. В этой повести Крапивину удается воспроизвести саму атмосферу сновидения, из снов приходят многие образы, в снах не научная, а сказочная фантастика вступает в свои права.

В § 5 «Монтажная композиция цикла» обращается внимание на то прекрасное знание законов кино, богатое образное мышление, тонкое внимание к художественной детали, мастерство организации внутреннего ритма произведений, которые составляют своеобразие творческой манеры Владислава Крапивина. Интерес к киноискусству сопровождает писателя всю жизнь, по его книгам снято немало любительских и профессиональных фильмов.

В цикле «В глубине Великого Кристалла» писатель соединяет выразительные картины-эпизоды, неожиданно меняет пространственные ракурсы, чередует планы, создавая динамику. «Крупный план» обращает внимание к детали, психологизм которой у Крапивина уже отмечался исследователями (Л.Н.Колесова, Г.Р.Окунева), «общий план» схватывает картину окружающего мира. Детское видение масштаба – «игрушечное» преображение крупных объектов – очень яркая черта художественного мироощущения Крапивина, отмечаемая в цикле о Великом Кристалле, где планета становится шариком, месяца можно коснуться рукой, а пожилой человек способен ощутить себя мальчишкой.

Литературоведы сходятся во мнении, что в построении литератур-
ного цикла большое значение имеет принцип монтажа (М.Н.Дарвин,
В.И.Тюпа, Л.Е.Ляпина и др.). Основой композиционного монтажа в цикле
«В глубине Великого Кристалла» можно считать принцип зеркальной симметрии: граница «прямого» и композиционно «отраженного» повествования симметрично разделяет цикл, проходя между I и II частями центральной повести «Крик петуха». Остальные повести образуют «зер-
кальные» пары, объединенные «зеркальными» персонажами и сюжетом. Строгая симметричная структура цикла может быть представлена в таблице:

1. «Выстрел с монитора»
Взрослый – неизвестный Пассажир,
автор повести (+Павлик Находкин)
7. «Лоцман»
Взрослый – писатель
Игорь Петрович Решилов
(+Сашка Крюк)

2. «Гуси-гуси, га-га-га…»
Взрослый – дизайнер Корнелий Глас
(+дети из тюремного интерната)
6. «Сказки о рыбаках и рыбках»
Взрослый – художник
Валентин Волынов
(+дети из летнего лагеря)

3. «Застава на Якорном поле»
Яшка-кристалл (+Матвей Радомир)
5. «Белый шарик Матроса Вильсона»
Яшка-ребенок (+Стасик Скицын)

4. «Крик петуха»

Часть I
Петух Кригер (+Витька Мохов)
Часть II
Петух Петька (+Филя Кукушкин)

Принципиальная незавершенность «хроники» «Лоцман», последней повести цикла, служит раскрытию авторской идеи о бесконечности суще-
ствующих миров и бесконечности детства. Впечатление всеохватности замысла писателя рождается и бескрайней чередой «зеркальных» отражений событий, героев, предметов на разных гранях Кристалла. Принцип «зеркальности» придает отчетливость нравственной позиции писателя – читатель-подросток задумывается об ответственности за собственные поступки, о том, что добро способно порождать добро, а зло неизбежно отражается еще большим злом. Крапивин и сам включается
в «зеркальную» игру, давая повестям героя – писателя Решилова – наз-
вания, пародирующие названия собственных произведений.

Жанровый синтез позволяет увидеть в повестях о Великом Кристалле и сказку, и психологический роман, и текст, приглашающий к игре,
а также продолжение разговора о волнующих писателя вещах – о ребенке
в современном мире. В синтезе жанров Крапивин раскрыл новые грани своего мастерства, что зазвучало с особой полнотой в цикле о Великом Кристалле, и приобрело значение творческого кредо для следующих произведений писателя. Итогом жанрового синтеза становится возникновение единого фантастического мира, анализ которого представлен
в третьей главе диссертации, продолжающей рассмотрение вопросов поэтики, – «Проблемы поэтики: фантастический мир цикла».

Специфика художественного мира фантастических произведений гово-
рит о необходимости использования понятия «фантастический мир».
В § 1 «Трансформация фольклорно-сказочных ″координат″ фантастического мира Великого Кристалла» обращается внимание на условный характер времени в модели мира научной фантастики, связанный с гене-
тической близостью этого жанра фольклорной волшебной сказке. В цикле
о Великом Кристалле описывается неопределенное будущее, узнаваемое
по высоким техническим достижениям (автоводители, аэробусы, связь
с Марсом и пр. в «Заставе на Якорном поле»), соответствующее столь же условному «прошлому» сказки. В текстах повестей встречаются по сути произвольные «точные» указания на срок – к примеру, три дня («сказочное» число), проведенные лоцманом Сашкой на космическом корабле, которые на Земле заняли бы полгода («Лоцман»). Волшебно-сказочная возможность «управления временем» (молодильные яблоки, живая вода, строительство дворца за ночь и пр.), в фантастике осуще-
ствляется посредством «технических» приспособлений (хронофон, осевой хронометр доктора Комингса и пр. у Крапивина). Условное время сказки и научной фантастики призвано показать вечные, непреходящие ценности (Е.М.Неёлов), которыми для Владислава Крапивина являются семья и детство.

Многочисленные «locus′ы» крапивинского мира также могут быть
сведены к фольклорным: дом и антидом (Ю.М.Лотман), океан-море («океан» Вселенной), путь-дорога, темный лес. Тем не менее, все образы
пространства претерпевают авторские трансформации: например, образ темного леса совмещается с значимым для Крапивина образом Города.
Город-рай (Н.Ю.Богатырева) противостоит Городу-лесу, сбивающему
героя с пути, восходя к образу сокровенного града из фольклорных
легенд, в который не всегда допускается взрослый, но с легкостью прони-
кает ребенок (Н.А.Криничная).

Перемещение из «своего» мира в «чужой» – важнейший мотив и фольклора, и научной фантастики. Дискретность миров преодолевается в цикле Крапивина введением пространственно-временного образа Дороги, по отношению к которому возможно применение и термина «хронотоп» (М.М.Бахтин). Дорога – в том числе и замкнутое транспортное кольцо – как и в сказке, всегда приводит героя к желанной цели. Даже путешествуя по другим мирам, герои, вышедшие на Дорогу, испытывают сказочное «отсутствие сопротивления среды» (Д.С.Лихачев). Крапивин обращается и к литературному мотиву бесконечного пути – такое наказание получает отрицательный персонаж уланский сержант Дуго Лобман, стрелявший в детей («Крик петуха»).

Традиционные сказочные формы, определяя «координаты» фантастического мира, открывают большую свободу для авторской интерпретации. Собственный путь автора к созданию мира Кристалла начинал-
ся с юношеского увлечения «звездной литературой», поэтому анализу фантастических миров предшественников-фантастов посвящен § 2 «Фан-
тастический мир Кристалла: преломление литературных традиций».

Мир Кристалла, простирающегося во Вселенной, становится убедительным и неповторимым благодаря насыщенной образности, реалистичной психологии героев, внутренней логике и общему настроению, обусловленными авторским видением. Даже космические объекты полу-
чают в цикле Крапивина человеческие черты, через детское мировидение открывается присущий произведениям писателя пафос гуманизма. Тем не менее, мир Великого Кристалла – во многом «книжный» мир, где изображаемое будущее знакомо читателю-подростку по доступной ему научной фантастике, а прошлое – по столь же условному средне-
вековью приключенческих романов.

Собственно «научное» обоснование фантастики цикла с первых стра-
ниц повестей «отдано» ученым и часто оказывается за пределами восприя-
тия героев-детей и «не-ученых» взрослых, глазами которых видит мир читатель Крапивина, – оно остается в тексте «подразумеваемым», т.е. апеллирует к уже знакомым и сложившимся в корпусе предшествующей
фантастической литературы формам. Писатель вводит лишь необходимые обрамляющие «научные» отрывки, используя, по примеру Аркадия
и Бориса Стругацких, прием, который сами авторы называли «псевдоквазией» – цитирование несуществующих текстов.

Несмотря на то, что существование Кристалла Вселенной имеет внеш-
нюю «научную» мотивировку (достаточно тонкую, но вполне убедитель-
ную для поклонников фантастической «науки» среди читателей), его
изображение умозрительно и нематериально – эта Вселенная не несет физических опасностей, для преодоления ее пространств ребенку-герою не нужны научные знания и технические приспособления, требуют-
ся лишь победа над собственным страхом и определенные нравственные усилия – к примеру, устремленность навстречу другу, попавшему
в беду. При этом художественные принципы фантастики Крапивина нельзя
считать уступкой детскому возрасту читателя, которого может привлечь
кажущаяся «легкость» победы героя. Острота произведений, отражение в них проблем современного мира, наряду со «сказочными» преиму-
ществами в фантастическом мире героев-детей, диктуются педагоги-
ческой и общественной позицией автора – взрослому читателю открыто, что Крапивин предпочитает «спасти» своих героев от смерти и унижений
в фантастическом мире именно потому, что в настоящем мире, в жизни
обычного ребенка, этого не происходит.

Несмотря на то, что и в фантастических произведениях Владислав Крапивин, как признает он сам, и как отмечают исследователи, остается
наследником традиций А.П.Гайдара, К.Г.Паустовского, внимания заслу-
живает влияние на мир Великого Кристалла именно фантастических
художественных миров его предшественников. Творчество братьев Стру-
гацких и Александра Грина могут быть выделены в этой связи особенно.

«Мир Справедливости», «мир ″Полудня…″» воплощенный Стругацкими
в повести «Полдень, XXII век» (1967) и ряде других произведений, оказал
значительное влияние на Вселенную Кристалла Крапивина. Допуская
близкое совпадение описаний отдельных фантастических реалий этих миров (многие из которых представляют «штампы» научной фантастики,
введение которых не нуждается в мотивировке), Крапивин полемизирует
с важным социальным постулатом, лежащим в основе мира Стругацких –
с их «Теорией Воспитания». К воспитанию детей в «мире ″Полудня…″»
допускались лишь профессионалы, которыми не являлись родители. То, что было благом в мире Стругацких, в мире Крапивина оборачивается во зло. Причина этого кроется не в самой «Теории», которую трудно признать верной или неверной, а в различии героев Стругацких и Крапивина. Глазами героев Стругацких – «Мир ″Полудня…″» – это мир гармонии и справедливости, глазами крапивинских героев – подобный мир полон обмана и насилия, от которых страдают дети. «Память детства» Крапивина, особое отношение к семье (родственность, лежащая в основе мира Кристалла) и острое понимание современных проблем воспитания не позволяют писателю представить счастливый мир свободным от семейных уз. Герой Крапивина остается в мире детства и семьи, рядом с родными людьми, и только здесь он чувствует себя по-настоящему счастливым.
Крапивин защищает «детский» мир от рационального «взрослого» взгляда
Стругацких, несмотря на то, что писателей тоже нельзя упрекнуть в непонимании детей или разрыве связей с детством – их максималистская позиция и желание кардинально преобразовать существующий порядок к общему благу вызывают интерес и симпатию читателя-подростка.

«Гринландия» Александра Грина – это открытие и потрясение юности
Владислава Крапивина. Немаловажно, что в 1960-е годы Грин впервые осознается исследователями и читателями как «поэт (и фантаст) дет-
ства» (А.Е.Струкова). Юный герой Крапивина – следствие такой же полной, как у Грина, веры в человека, без которой Крапивин не мог бы стать выдающимся педагогом. И взрослый положительный герой (писатель Решилов, мадам Валентина, академик Карло д′Эспозито и даже Генриетта Глебовна Барнаво с «совсем не старческими» глазами) хранит «память детства», не стесняется детских черт и открыт детскому, так же, как лучшие взрослые герои – «люди-дети» (Е.Званцева) – Грина.

Города Великого Кристалла – сибирский город Турень, в котором
родился Стасик Скицын (художественное воплощение послевоенной
Тюмени), старинный Реттерхальм, экзотичная Кан′Орра и загадочный
Город на морском побережье для их создателя прочно связаны с именем
Александра Грина. Гриновские ассоциации вызывает и близкое созву-
чие некоторых имен: Галиен Тукк у Крапивина и Галиен Марк у Грина
(«Возвращенный ад», 1915), Анда и Элда (Элда и Анготея», 1928),
Дюка и Дюк («Капитан Дюк», 1915). Морская романтика, «чувство
моря» (К.Г.Паустовский), присущая даже «сухопутным» и «космическим»
повестям Крапивина, тоже имеет исток в творчестве Грина, как и алые кливера, размещенные на гербе его «Каравеллы».

Для того, чтобы продемонстрировать системность и цельность худо-
жественного мира, следует попытаться внести в него произвольные изме-
нения, как это делает Сергей Лукьяненко, герои которого «путешествуют»
по мирам, созданным фантастами-предшественниками, перестраивая и сопрягая эти миры.

Увлекательная фантастическая повесть писателя о подростках, увидевшая свет в 1997 году, – «Мальчик и тьма» – содержит немало аллюзий к произведениям Крапивина из цикла «В глубине Великого Кристалла». Полемизируя со старшим коллегой, Лукьяненко открывает «свои
собственные» миры, которые не спутать с крапивинскими, знакомит с новыми героями, заставляет увидеть вещи в другом свете. То, что казалось
узнаваемым и устойчивым в мире Крапивина, у Лукьяненко не только
приобретает новые черты, но и меняет свою сущность. Волшебный Сол-
нечный Котенок проявляет лживость и жестокость, главный герой оказывается марионеткой в чужих руках, связь ребенка с семьей не утверж-
дается, а рвется, отношения старшего и младшего друга становятся воен-
ной необходимостью, добро оборачивается злом.

«Экспериментальная деформация» (Л.С.Выготский) фантастического
мира при использовании писателями похожих образов, приемов и мотивов
вносит конфликт, который изнутри разрушает целостность этого мира,
в то же время обнаруживая художественную ценность и сам феномен
существования вымышленных миров. Переосмысление, которому Лукья-
ненко подвергает мир Крапивина в своих книгах, с одной стороны, подтверждает мысль о бесконечной вариативности и универсальной моделирующей способности фантастического мира (Е.М.Неёлов), инерцию
существования которого писатель пытается преодолеть, создавая альтер-
нативный мир. С другой стороны, невозможность «пересоздать» мир Кристалла на других авторских установках, говорит о его действительной «замкнутости».

В «Заключении» представлены результаты исследования.

Проблематика и поэтика цикла Владислава Крапивина «В глубине Великого Кристалла» убеждает, что с точки зрения и содержания, и худо-
жественной формы это – этапное произведение в творчестве самого
автора и очень важное явление и для детской, и для фантастической
литературы. Влияние Крапивина на творчество детских писателей и фан-
тастов на сегодняшний день представляется очень значимым. Данная
работа является лишь этапом изучения многогранного творчества крупнейшего детского писателя современности и намечает перспективы даль-
нейших исследований. К числу таких перспектив, например, относится
изучение исторических и реалистических линий произведений Крапивина, в которых иными, нежели в изучаемом нами цикле, художественными средствами воссоздается в сущности тот же круг волнующих и автора, и читателей проблем.


Научные публикации по теме диссертации:

1. Великанова Е.А. Достоевский и Крапивин: параллели сходятся //
Вестник Новгородского государственного университета. – 2008. –
№ 47 (Гуманитарные науки). – С. 46-48. (Статья опубликована в ведущем рецензируемом научном журнале, рекомендуемом ВАК РФ).

2. Великанова Е.А. «Свои» и «чужие» в произведениях В.П.Крапи-
вина. // «Свое» и «чужое» в культуре народов Европейского Севера:
Материалы научной конференции. – Петрозаводск: ПетрГУ, 2007. –
С. 89-92.

3. Великанова Е.А. «Застава на Якорном поле» В.П.Крапивина: герой
не умрет // В мире русского слова: молодые голоса: Сб. докладов студен-
ческой научной конференции. – Петрозаводск: ПетрГУ, 2007. – С.146-148.

4. Великанова Е.А. Владислав Крапивин: фантастическая семья Вселенной («Застава на Якорном поле») // Ученые записки Орловского
государственного университета. – 2008. – № 1. – С.121-125.

5. Великанова Е.А. «Память детства, тревожная фантастика снов
и выдумка…» О повести «Лоцман» В.П. Крапивина // В измерении дет-
ства: Сб. статей по материалам Международного научного семинара «Русская детская литература: региональное и национальное». – Пермь:
Перм. гос. пед. ун-т, 2008. – С. 244-252.

6. Великанова Е.А. Мотив сказочной «пути-дороги» в научно-фанта-
стических повестях Владислава Крапивина // Ученые записки Петро-
заводского государственного университета. Научный журнал. Серия:
общественные и гуманитарные науки. – 2008. – № 2 (Общественные
и гуманитарные науки). – С. 75-79.

7. Великанова Е.А. Старший и младший: о героях В.Крапивина
и С.Лукьяненко // Проблемы детской литературы и фольклор: Сб. науч. тр. – Петрозаводск: ПетрГУ, 2009. – С. 186-198.

8. Великанова Е.А. Особенности цикла Владислава Крапивина «В глу-
бине Великого Кристалла» // Проблемы детской литературы и фольклор:
Сб. науч. тр. – Петрозаводск: ПетрГУ, 2009. – С. 235-258.

9. Великанова Е.А. Принцип монтажа в цикле Владислава Крапивина
«В глубине Великого Кристалла» // Научные труды молодых ученых-филологов. – М.: МПГУ, 2010. – С. 73-80.


Подписано в печать 23.09.10. Формат 60х84 1/16.
Бумага офсетная. Печать ротационная.
Уч.-изд. л. 1,0. Тираж 100 экз. Изд. № 197

Государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
ПЕТРОЗАВОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Отпечатано в типографии Издательства ПетрГУ
185910, г. Петрозаводск, пр. Ленина, 33



1 Крапивин В.П. Комментарии к Собранию сочинений // Крапивин В.П. Струна
и люстра. – М.: Эксмо, 2007. – (Отцы-основатели: Русское пространство). – С. 604.