Geum.ru

Г. Красноярск, кгпу им. В. П. Астафьева об источниках формирования интеллигенции енисейской губернии в конце XIX начале XX вв

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Хорина В. В.,

г. Красноярск, КГПУ им. В. П. Астафьева

ОБ ИСТОЧНИКАХ ФОРМИРОВАНИЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ ЕНИСЕЙСКОЙ ГУБЕРНИИ В КОНЦЕ XIX — НАЧАЛЕ XX ВВ.


Об интеллигенции в Сибири (в том числе в Енисейской губернии) как о сколько-нибудь значительной общественной силе можно говорить, начиная с 90-х годов XIX века. Процесс социально-экономического развития Сибири во второй половине ХIХ — начале ХХ в. сопровождался увеличением доли образованных слоев в этом регионе. Большая их часть (более 90%) проживала в городах. В этот период происходило быстрое размывание сословных границ сибирского социума, фиксировался стабильный рост численности всех основных групп интеллигенции, происходили качественные изменения в её структуре: увеличивалась доля местных уроженцев, рос общий образовательный уровень.

Вопрос о том, кого можно причислить к интеллигенции, вряд ли когда-нибудь будет закрыт, слишком разные критерии и подходы применяются при его решении разными исследователями. Например, Г. Н. Потанин считал, что интеллигенция должна обладать определенными нравственными критериями. Под интеллигенцией он подразумевал «не весь тот класс, который возвышается над остальным населением вследствие своей грамотности, а только ту часть ее, которая так или иначе служит делу просвещения». [1] В. И. Ленин относил к интеллигенции «всех образованных людей, представителей свободных профессий, представителей умственного труда, в отличие от представителей физического труда». [2] По мнению авторов Большой советской энциклопедии, интеллигенция – «общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры». [3]

Статистик и демограф Б. Ц. Урланис при обработке данных переписи 1897 г. включил в состав интеллигенции только лиц, профессионально занятых умственным трудом высшей и средней квалификации, сделав исключение лишь для учительства с низким образовательным цензом. [4] А историк Л. К. Ерман, анализируя данные той же переписи, исходил из широкого толкования термина «интеллигенция», включив в нее и слой служащих, т. е. всех лиц, занятых умственным трудом. [5] В своих работах Л. К. Ерман использовал термин «полуинтеллигенция», употреблявшийся в марксистской литературе конца XIX – начала XX вв., в том числе в трудах В. И. Ленина, применив его к наименее образованной и наименее материально обеспеченной части интеллигенции—внушительной по численности группе лиц, занимающихся умственным трудом, но не имеющих высшего образования. [6]

На наш взгляд, методика, предложенная Л. К. Ерманом, более, чем методика Б. Ц. Урланиса, отвечает задачам анализа состава интеллигенции в Сибири конца ХIХ — начала XX вв., поскольку в этот период потребность в интеллигентном труде здесь была значительно выше, чем могли обеспечить имеющиеся квалифицированные кадры с высшим образованием, и поэтому их функции зачастую выполнялись лицами, не имевшими необходимого образовательного и квалификационного уровня.

В сибирском сообществе полуинтеллигенция имела немалый удельный вес. В роли работников умственного труда зачастую выступали лица, не имевшие специальной подготовки, но получившие общее образование, либо «практики», не имевшие необходимой теоретической подготовки для выполняемой ими работы. Потребность в подготовленных кадрах более чем на 2/3 не могла быть удовлетворена специалистами, обладавшими достаточным образовательным уровнем. [7] Кроме того, потребность в специалистах здесь усугублялась ещё и тем, что большая их часть (по данным В. Л. Соскина – 62%) привлекалась к работе в управленческом, административном аппарате. [8] Преобладающую же часть сибирской интеллигенции в этот период составляли лица со средним (общим и специальным) образованием: служащие, учителя, медики, связисты, техники и т.д.

Вся система высшего образования в Сибири в дореволюционный период была представлена тремя томскими вузами (университет, технологический институт, высшие женские курсы), общая численность студентов в которых к 1914 г. достигла всего 2592 чел. То есть основная часть специалистов высшей квалификации, работавших в Сибири, была подготовлена вузами европейской части России. [9] Сибирская молодёжь (в основном, конечно, из имущих слоёв населения) уезжала учиться в университеты Петербурга, Москвы, Казани и других городов, и далеко не всегда затем возвращалась на родину. Как следствие – очень низкий процент лиц с высшим образованием относительно общего числа населения сибирских губерний.

На медленном приросте специалистов сказывалась также и неразвитость сети среднего общего и специального образования в этом регионе. В конце XIX века во всей Сибири насчитывалось 8 мужских и 8 женских гимназий, 14 прогимназий и 4 реальных училища, техническое и горное училище в Омске, 2 фельдшерских школы и 4 духовных семинарии. [10]

В огромной Енисейской губернии к 1914 году действовали следующие средние общие и специальные учебные заведения: 6 гимназий и прогимназий (мужских и женских) – в Красноярске, Енисейске, Ачинске и Минусинске; красноярская и минусинская учительские семинарии; красноярская духовная семинария; красноярское, минусинское и канское реальные училища; красноярская женская фельдшерско-акушерская школа; красноярская торговая школа; красноярское землемерное училище; красноярское железнодорожное училище. Как мы видим, среднее образование было в основном сосредоточено в губернском центре.

По данным А. В. Лонина, в 1897 г. в Енисейской губернии проживало 4,7 тыс. лиц интеллигентных профессий, к 1903 г. их число увеличилось до 10,8 тыс., к 1909 г. – до 13 тыс., а к 1915 г. их насчитывалось уже 19,5 тыс. чел. То есть менее, чем за 20 лет, количество интеллигенции в губернии увеличилось в 4 раза. В качестве причин этого явления А. В. Лонин называет увеличение потока ссыльных в регион и значительное увеличение населения в целом. [11]

Ряды интеллигенции Енисейской губернии пополнялись из нескольких источников:

Часть интеллигенции прибывала из центральных районов страны. Можно выделить среди этих людей две категории, первая из которых – попавшие в Сибирь по долгу службы, из стремления сделать карьеру и т.п. Эти специалисты приезжали сюда работать на несколько лет (иногда десятилетий), и уезжали, зачастую сыграв свою положительную роль, привнеся новый элемент в науку, культуру и просвещение Енисейской губернии, оставляя последователей и учеников. В качестве наиболее ярких примеров можно привести А. С. Еленева – учителя, краеведа и археолога; А. И. Бургера – врача, одного из инициаторов создания Общества врачей Енисейской губернии; А. Я. Тугаринова – орнитолога, директора музея Приенисейского края; Н. Н. Бакая – учителя, историка-архивиста; Н. В. Латкина – золотопромышленника, краеведа, этнографа; П. И. Иванова-Радкевича – композитора и педагога и др.

Некоторые же из приезжих интеллигентов оставались в Сибири навсегда, искренне полюбив её и внося свою лепту в изучение Приенисейского края, развитие местного просвещения и здравоохранения, участвуя в деятельности научно-просветительных и благотворительных обществ. В качестве примеров назовём: горного инженера К. И. Ауэрбаха; врача, первого президента Общества врачей Енисейской губернии П. И. Можарова; учителя, географа, писателя А. К. Завадского-Краснопольского. Самым же ярким образцом искреннего служения сибирской науке и просвещению является деятельность провизора, ботаника, создателя Минусинского краеведческого музея Н. М. Мартьянова.

Но, в большинстве случаев, приезжие специалисты в Сибири надолго не задерживались, несмотря на прибавки к окладу за службу в провинции. К началу ХХ века сибирская администрация столкнулась с фактическим отсутствием лиц, желавших после окончания учебных заведений в европейской части России работать в отдалённых районах страны. [12] Ни повышенные оклады, ни более быстрое продвижение по службе более не привлекали интеллигенцию в Сибирь. Отдалённость и плохая связь с культурными центрами России, произвол местной администрации, оторванность сибирских городов друг от друга, суровость климата приводили к острому недостатку квалифицированных кадров.

А поскольку ни региональные учебные заведения, ни приток специалистов из европейской России не стали достаточными источниками пополнения кадров интеллигенции и служащих в Сибири и не заполняли свободных вакансий, администрация региона была вынуждена использовать ещё один источник – ссылку. [13] Таким образом, вторую категорию интеллигенции, прибывавшей в Сибирь «из России», можно обозначить как «выезжавшие по принуждению».

Сибирская политическая ссылка являлась исключительно региональным фактором пополнения рядов интеллигенции. Ссыльнопоселенцы (политические и уголовные) являли в рассматриваемое время достаточно представительную категорию сибирских горожан. По данным Э. Ш. Хазиахметова, к январю 1905 года в Сибири находилось 625 политссыльных. С ноября же 1905 по февраль 1912 гг. по решениям Особого совещания в Сибирь было направлено 9120 человек. [14]

В абсолютном своём большинстве политические ссыльные были наиболее образованными и знающими людьми своего времени, зачастую крупными специалистами в различных сферах материальной и духовной культуры.

Социальный состав политической ссылки 70-80-х годов XIX века был не пролетарским. Основной контингент составляли люди интеллектуального труда: врачи, педагоги, бывшие студенты. По данным В. И. Федоровой, с 1879 по 1892 гг. на территории Енисейской губернии отбывали ссылку 1065 участников народнических организаций. Среди них доля имевших высшее образование составляла 29%, незаконченное высшее – 40%, 52% были заняты в сфере интеллигентных профессий. Среди ссыльных было немало лиц, имевших не только университетские дипломы, но и степени кандидатов наук. [15]

В начале XX века социальный состав ссыльных изменился, но и в новой, преимущественно рабочей, ссылке, число интеллигентов и разночинцев было велико. По подсчётам Е. Никитиной, 34% всех ссыльных в 1908 г. происходили из среды интеллигентов и разночинцев, из них около половины составляли учителя и врачи – именно те категории специалистов, которых более всего недоставало в сибирском крае. [16]

И, несмотря на то, что правилами о надзоре политическим ссыльным запрещалось преподавать, известны многие факты, когда они всё же занимались педагогической деятельностью. Большое число ссыльных имело и медицинскую практику, так как в период «хождения в народ» многие из них приобретали специальность фельдшера.

Ссыльные искали себе работы в местах поселения. Это, в первую очередь, обеспечивало им заработок, что для большинства было существенно, поскольку не у всех имелись родственники, помогавшие материально «государственным преступникам». А прожить на пособие было невозможно. Кроме того, работа давала им возможность вернуться к активной деятельности, к жизни. Отсутствие деятельности составляло самое большое проклятье ссылки, сводящее людей с ума. Ссыльные искали не просто любую работу, а возможность трудиться в сфере, которая удовлетворяла бы их духовные интересы и потребности. [17]

Нужно отметить огромный вклад, который внесли политические ссыльные в научное изучение Енисейской губернии – ее природы, экономики, истории, этнографии. Очень многие из них, оказавшись здесь, полностью отошли от революционной деятельности и занялись только научными исследованиями. Для большинства ссыльных научно-исследовательская и культурно-просветительская работа в условиях, когда другие формы общественной деятельности были для них предельно ограничены, становилась единственным направлением, через которое они могли реализовать свою гражданскую активность. [18]

Научные интересы ссыльных формировались под воздействием различных факторов. Некоторые из них были известными учеными еще до ссылки, другие начали заниматься научной работой, только отбывая наказание. Закономерно, что в качестве объектов исследования ими выбирались наиболее острые вопросы сибирской действительности: положение сибирских крестьян, тяжёлые условия труда рабочих на золотых приисках, проблемы инородцев, переселенческий вопрос и др. Ссыльные принимали участие в создании и развитии большинства сибирских музеев; поставленные в условия повседневных контактов с местным старожильческим и инородческим населением, они нередко обращались к изучению сибирской этнографии и т.д.

С Енисейской губернией связано начало научной и творческой деятельности Д. А. Клеменца, М. Е. Киборта, М. О. Маркса, А. А. Макаренко, П. А. Аргунова, И. П. Белоконского, С. Я. Елпатьевского, Ф. Я. Кона, Д. Е. Лаппо, В. А. Ватина-Быстрянского и др.

Итак, мы выделили в качестве «несибирских» источников формирования интеллигенции Енисейской губернии две категории приезжих лиц с высоким уровнем образования: специалистов, приезжавших на службу, и политссыльных, «сибиряков поневоле». Но наибольший интерес у нас вызывает вопрос о местных, губернских источниках формирования интеллигенции.

Для того, чтобы сибирская интеллигенция начала обособляться в отдельную категорию населения, были, конечно, необходимы некоторые условия: в первую очередь, потребность местного общества в появлении людей, занимающихся новыми, интеллектуальными, видами деятельности; во-вторых — наличие в потенциальных источниках пополнения этой новой категории определенного культурного уровня и понимания важности и необходимости образования; а в-третьих — хотя бы относительный материальный достаток лиц, желающих получить интеллигентную профессию, поскольку образование было недёшево.

Нужно упомянуть о том, что сибирская интеллигенция, по сути, являлась интеллигенцией первого поколения, тогда как в центральной России уже существовала интеллигенция потомственная, имеющая собственные этические понятия и эстетические взгляды, передающая свои традиции из поколения в поколение. Г. Н. Потанин отмечал, что «до 60-х годов XIX века интеллигенции в Томске совсем не было. Как и в Омске, Тобольске». [19] Это можно в полной мере отнести и к Енисейской губернии, где интеллигенцией можно было тогда считать очень небольшое количество приезжих служащих и чиновников.

Потомственная интеллигенция России была, как правило, дворянского происхождения. Большая же часть интеллигенции сибирской отличалась своим «демократичным» происхождением и низким уровнем материального достатка. Даже её элитарные слои формировались в основном «из народа»: из купцов, мещан, лиц духовного звания, чиновников и служащих, крестьян и казаков (хотя, конечно, представители самых малоимущих социальных слоев составляли в ней незначительный процент).

Перепись 1897 года выделила четыре основные категории в распределении населения Сибири по грамотности: 1) дворяне (потомственные и личные) и чиновники составили почти две трети (62,3%) лиц с высшим образованием (2077 чел. из 3335 чел. по Сибири); 2) городские сословия: почётные граждане, купцы, мещане – 656 лиц с высшим образованием (20%); 3) христианское духовенство – 264 чел. (8%); 4) сельские сословия: крестьяне и казаки – 154 чел. (4,6%). Остальные категории: иностранцы, инородцы и т.д. дали ещё 184 лица (5,1%) с высшим образованием. [20]

При анализе численности лиц с высшим образованием среди отдельных категорий населения Енисейской губернии в конце XIX — начале XX вв. мы получим примерно такое же процентное соотношение (вероятно, с небольшим смещением от категории «дворяне» в пользу категории «городские сословия», поскольку процент дворянства здесь был ощутимо меньше, чем, например, в Томской, Омской, Тобольской губерниях). Соотношение же лиц со средним образованием здесь окажется другим, поскольку, если шансы получить высшее образование были только у наиболее состоятельной части общества (в силу отдалённости университетов и высокой платы обучения в них), то доступность среднего образования была всё же выше, поскольку и в Енисейской губернии, и на соседних территориях существовало несколько десятков средних (общих и специальных) учебных заведений.

Практически все чиновники и лица интеллигентных профессий, попавшие в Енисейскую губернию по долгу службы, имевшие дворянское звание, окончили то или иное высшее учебное заведение Москвы, Санкт-Петербурга, Казани и др. Назовём в качестве примеров горных инженеров Г. Ю. Стемпневского и К. И. Ауэрбаха, архитекторов С. Г. Дриженко и В. А. Соколовского и др. Из дворян — уроженцев Енисейской губернии — высшее образование получили археолог и архивист Н. К. Ауэрбах, общественный деятель, городской голова г. Красноярска Н. А. Шепетковский, географ и геолог И. А. Лопатин и т.д.

Духовное сословие Енисейской губернии во второй половине XIX – начале XX вв. было, пожалуй, наиболее образованной категорией местного населения после дворян (по крайней мере, его мужская половина). Многие священники старались давать своим сыновьям хорошее образование, причём не только в духовных училищах и семинариях гг. Красноярска, Тобольска и др., но и в различных светских учебных заведениях. Из духовенства Енисейской губернии вышло большое число служащих интеллигентных профессий, некоторые из них имели и высшее образование. Сыновьями священников были известный врач П. И. Рачковский, этнограф и археолог А. В. Адрианов, провизор, городской голова Красноярска П. С. Смирнов (все с высшим образованием) и др.

Ближе к концу XIX века в местной духовной среде созрело понимание необходимости и женского образования (из тёмной, безграмотной женщины не получится достойная супруга православного духовного пастыря, его помощница и воспитательница его детей). В 1886 в Красноярске открылось епархиальное женское училище, многие воспитанницы которого по его окончании становились учительницами в воскресных школах.

Большинство же выходцев из мещан, крестьян, казаков имели возможность получить только среднее образование в местных учебных заведениях, то есть не выезжая за пределы Енисейской губернии. Тем не менее, из мещан и мелких служащих вышли художник Д. И. Каратанов, доктор медицины П. Н. Коновалов, этнограф и писатель В. И. Анучин, юрист И. А. Ицын (высшее образование), педагог и этнограф М. В. Красноженова, учитель, создатель Ачинского и Канского краеведческих музеев Д. С. Каргополов (среднее образование) и др. Из крестьянского сословия происходили архитектор Л. А. Чернышёв (неоконченное высшее образование), издатель Е. Ф. Кудрявцев (среднее образование). Учитель, создатель уникальной театральной библиотечки В. А. Сипкин был казаком по происхождению (среднее образование).

Вообще, в условиях Сибири, при незначительной доле дворянства среди местного населения, наибольшие шансы получить хорошее образование и стать профессионалом в новом деле, были, конечно, у самой состоятельной части общества – купечества. Купечество в конце XIX века входило в верхние слои сибирского социума, выступало в качестве наиболее активной силы городского сообщества. Н. И. Гаврилова указывает: «Отсутствие в городах стабильной прослойки дворянства ставило чиновничество и верхушку купечества на пьедестал городского общества, обеспечивая статус «социальных лидеров», вверяя первые роли в общественном быту». [21]

Чтобы купцы стремились дать своим детям новые знания, часто казавшиеся ненужными в повседневной жизни, требовался определенный настрой самого купечества. Данные о грамотности купечества Сибири свидетельствуют, что оно не было необразованной массой. Из 236-ти крупных семейств, составлявших в XVIII – начале XX вв. сибирскую купеческую элиту, представители по крайней мере 29 из них (11,9 %) имели высшее образование и 9 (3,8 %) – среднее. [22]

Мы можем убедиться в том, что образование, в том числе высшее, в конце XIX – начале XX вв. действительно стало престижным в купеческой среде Енисейской губернии, на наглядных примерах: если у старшего поколения Гадаловых, Кузнецовых, Кытмановых, Баландиных, Крутовских было только начальное, либо домашнее образование, то многие из представителей младшего поколения этих же купеческих семейств имели уже гораздо более высокий образовательный уровень.

Во второй половине XIX в. среди сибирских купцов наметилась своего рода дифференциация по культурно-образовательному уровню: в их среде стали выделяться лица, по жизненным ориентирам приближенные к интеллигенции: литераторы, журналисты, издатели, библиофилы, краеведы, члены РГО, МОСХ и др. научных обществ, участники экспедиций, организаторы музеев, меценаты и жертвователи на нужды народного просвещения. В большинстве своем (кроме последней группы), все это были люди с высшим или средним образованием, продолжавшие заниматься предпринимательской деятельностью, но уже не ради личного обогащения, а рассматривавшие эту деятельность как возможность получить средства для занятий интеллектуальным трудом. [23]

В качестве примеров таких купцов-интеллигентов по Енисейской губернии можно назвать следующие фамилии:

Красноярский и минусинский купец А. А. Савиных (кстати, выходец из крестьянского сословия), енисейские купцы А. И. Кытманов и Н. В. Скорняков были публицистами, регулярно печатали свои статьи в сибирской прессе.

Многие местные купцы интересовались историей родного края и внесли значительный вклад в его изучение. Некоторые из них сыграли решающую роль в организации краеведческих музеев, выступая инициаторами их создания и финансируя их деятельность. Так, создателями Енисейского краеведческого музея стали уже упоминавшиеся выше А. И. Кытманов и Н. В. Скорняков, Красноярский городской музей основали супруги И. А. и Ю. П. Матвеевы.

Среди купцов Енисейской губернии были люди, серьезно занимавшиеся наукой и входившие в крупные научные сообщества Сибири и России. Членами Красноярского подотдела ВСОРГО были красноярский купец Я. П. Прейн, енисейский купец по происхождению И. Т. Савенков, сын минусинского купца А. А. Ярилов, всё тот же А. И. Кытманов, сын купца П. И. Кузнецова И. П. Кузнецов и др.

Иногда купцы-учёные сочетали интересы в разных областях знания: А. И. Кытманов проявил себя как геолог, ботаник, почвовед, историк, И. Т. Савенков был ярким педагогом и выдающимся археологом. Среди наиболее наглядных примеров можно привести и деятельность енисейской купчихи В. А. Баландиной — химика, ботаника, почвоведа и предпринимательницы в одном лице.

Отдельную группу среди купечества Енисейской губернии составляли участники и меценаты научно-исследовательских экспедиций. П. И. Кузнецов в 1854-1855 гг. участвовал в первой Амурской экспедиции вместе с генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьёвым. Огромный вклад в освоение Севера внес архангельский и красноярский купец М. К. Сидоров, израсходовавший на эти цели 1,7 млн. С. В. Востротин участвовал в освоении Северного морского пути и ратовал за его использование для экономического развития Сибири и торговли с европейскими странами.

Нужно упомянуть и о купцах-библиофилах. Одним из самых известных библиофилов был ачинский, минусинский и петергофский купец Г. В. Юдин, собравший самую крупную частную библиотеку в Сибири, включавшую свыше 80 тыс. томов.

В конце XIX – начале XX вв. ⅔ общего количества семейств, входивших в купеческую элиту Енисейской губернии, делали взносы различной величины на нужды народного просвещения, создание музеев, библиотек, театров, развитие печати, организацию экспедиций и прочее, осознавая их огромную социальную значимость для общества. В активную деятельность уже включалось новое поколение, сформировавшееся в новой культурной среде. В отличие от своих дедов и отцов, они получали отличное образование, бывали за границей, обладали более широким кругозором и иначе оценивали своё предназначение в экономической и общественной жизни. [24]

Часть купеческих детей, получив образование, даже продолжая официально числиться в купечестве, переставала заниматься обычной деятельностью своих родителей и изменяла социальный статус, пополняя ряды учителей, медиков, педагогов высшей школы, литераторов и пр., то есть становясь интеллигентами в полном смысле этого слова. Мы видели это на примерах И. Т. Савенкова, А. А. Ярилова, Вл. М. и Вс. М. Крутовских и др.

Таким образом, купечество Енисейской губернии можно рассматривать как самый значительный источник пополнения рядов местной интеллигенции. Е. В. Комлева пишет: «К концу XIX в. всё большее число купцов стремились отдать своих детей в столичные и даже заграничные вузы. Интересы многих из них перестали сосредотачиваться в сфере предпринимательства. Смена жизненных ориентиров, появление новых интересов, связанных с научной деятельностью, а также материальная база, которой располагали купцы, способствовали выделению из их среды видных литераторов, художников, ученых самых разных направлений». [25]

В качестве резюме к вышесказанному приведём цитату Д. Я. Резуна и М. В. Шиловского: «По сути, основой для формирования интеллигенции в конце ХIХ — начале XX вв. стали все сословия и профессиональные группы Сибири, имеющие хотя бы элементарное образование, а сама эта интеллигенция была весьма разночинной». [26] В свою очередь, С. А. Красильников указывает: «Важной чертой интеллигенции страны начала XX в. являлось то, что она представляла собой один из самых динамичных элементов в социальной структуре, будучи в значительной мере продуктом перемещений (мобильности) снизу вверх (из среды трудящихся масс) и сверху вниз (из среды привилегированных классов)». [27] Как мы можем видеть, эти слова в полной мере относятся и к Енисейской губернии.

Заканчивая обзор источников формирования интеллигенции Енисейской губернии в конце XIX – начале XX вв., необходимо сказать также о том, что сам менталитет сибирской интеллигенции, её миропонимание и самоощущение сильно отличались от менталитета интеллигенции европейской части России.

Культура европейской России рубежа XIX-XX вв. носила, в общем-то, элитарный характер, была направлена на себя, главный её акцент делался на самоутверждение и самовыражение своего «Я» через творчество. Мир воспринимался и объяснялся типичным русским интеллигентом, в первую очередь, с позиций личного восприятия и переживания. Обостренное чувство совести заставляло его страдать и чувствовать свою вину перед народом, но от этого культура, создаваемая интеллигенцией, не становилась ближе к народу и, не будучи понятой им, не была им востребована.

Совершенно другая направленность творческой, научной, общественной деятельности была у сибирской интеллигенции, которая чувствовала свою связь с народом, сама недавно вышла из него, знала его чаяния и нужды. Деятельность ее была направлена во вне, и не столько выражала собственную творческую индивидуальность, но в большей степени носила просветительский характер. [28]

Таким образом, все представители интеллигенции Енисейской губернии, упомянутые в нашем обзоре, внесли свой немалый практический вклад в развитие науки, образования, здравоохранения, культуры родного края, посвящая свою деятельность уменьшению той культурной пропасти, которая существовала между центральной частью России и её окраинами.


Примечания
  1. Потанин, Г. Н. Культурно-просветительные организации // Город Томск. – Томск, 1912. – С. 93.
  2. Ленин, В. И. ПСС. – 5-е изд. – Т. 8. – С. 309, прим.
  3. БСЭ. – 3-е изд. – Т. 10. – С. 311.
  4. Урланис, Б. Ц. История одного поколения. – М., 1968. – С. 57.
  5. Ерман, Л. К. Интеллигенция в первой русской революции. – М., 1966. – С. 11-15.
  6. Там же. – С. 8.
  7. Мосина, И. Г. Политическая ссылка и интеллигенция в Сибири (конец XIX – начало XX вв.) // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). – Иркутск, 1985. – Вып. 9. – С. 114.
  8. Соскин, В. Л. Ленин, революция, интеллигенция. – Новосибирск, 1973. – С. 19.
  9. Красильников, С. А. Численность и состав сибирской интеллигенции накануне 1917 г. // Великий Октябрь и социалистические преобразования в Сибири. – Новосибирск, 1980. – С. 42-43.
  10. Мосина, И. Г. Интеллигенция в Сибири в начале ХХ века (численность и структура) // Сибирь в прошлом, настоящем и будущем. – Новосибирск, 1981. – Вып.1 – С. 133-136.
  11. Лонин, А. В. Интеллигенция Енисейской губернии конца XIX – начала ХХ вв.: численность, состав, общественно-политическая деятельность: дис. ... канд. ист. наук. – Красноярск, 2003. – С. 41.
  12. Щербаков, Н. Н. Революционеры-медики в сибирской ссылке (1906-1917 гг.) // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). – Иркутск, 1979. – Вып. 4. – С. 134.
  13. Мосина, И. Г. Политическая ссылка и интеллигенция в Сибири (конец XIX – начало XX вв.) // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). – Иркутск, 1985. – Вып. 9. – С. 114-115.
  14. Хазиахметов, Э. Ш. Сибирская политическая ссылка. 1905-1917 гг. – Томск, 1978. – С. 15-16.
  15. Федорова, В. И. Изучение Енисейской губернии в трудах ссыльных народников // Енисейской губернии – 180 лет. – Красноярск, 2003. – С. 40-41.
  16. Никитина, Е. Ссылка 1905-1910 гг. (историческая справка) // Сибирская ссылка. – М., 1927. – С. 15-16.
  17. Мосина, И. Г. Политическая ссылка и интеллигенция в Сибири (конец XIX – начало XX вв.) // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). – Иркутск, 1985. – Вып. 9. – С. 116-117.
  18. Федорова, В. И. Изучение Енисейской губернии в трудах ссыльных народников // Енисейской губернии – 180 лет. – Красноярск, 2003. – С. 42.
  19. Потанин, Г. Н. Культурно-просветительные организации // Город Томск. – Томск, 1912. – С. 90.
  20. Плотников, А. Е. Численность, состав, территориальное размещение интеллигенции Сибири (по переписи 1897 года) // Проблемы источниковедения и историографии Сибири дооктябрьского периода. – Омск, 1990. – С. 103.
  21. Гаврилова, Н. И. Общественный быт горожан Иркутской губернии во второй половине ХIХ века: автореф. дис. к.и.н. – Иркутск, 2002. – С. 15.
  22. Комлева, Е. В. Сибирское купечество как источник формирования региональной интеллигенции (конец XVIII – начало XX века) // История Сибири, 1583-2006: проблемы и перспективы. – Новосибирск, 2006. – С. 98.
  23. Комлева, Е. В. Сибирское купечество как источник формирования региональной интеллигенции (конец XVIII – начало XX века) // История Сибири, 1583-2006: проблемы и перспективы. – Новосибирск, 2006. – С. 98-99.
  24. Юшкова, Р. И. Социальный облик и менталитет купцов Енисейской губернии XIX-XX вв. // Енисейской губернии – 180 лет. – Красноярск, 2003. – С. 66.
  25. Комлева, Е. В. Сибирское купечество как источник формирования региональной интеллигенции (конец XVIII – начало XX века) // История Сибири, 1583-2006: проблемы и перспективы. – Новосибирск, 2006. – С. 102-103.
  26. Резун, Д. Я. Сибирь, конец XVI – начало XX века: фронтир в контексте этносоциальных и этнокультурных процессов / Д. Я. Резун, М. В. Шиловский. – Новосибирск, 2005. – С. 183.
  27. Красильников, С. А. Социальная типология интеллигенции в первое послеоктябрьское десятилетие // Актуальные проблемы истории советской Сибири. – Новосибирск, 1990. – С. 173.
  28. Грязнухина, Т. В. Особенности формирования и просветительская деятельность сибирской интеллигенции на рубеже XIX-XX вв. // Духовно-исторические чтения. – Красноярск, 2002. – С. 371.