Т. Ю. Амплеева кандидат исторических наук

Вид материала

Документы

Содержание Маньков А.Г.

Подобный материал:

• Иванова Магдалина Александровна, кандидат исторических наук, доцент Обухов Леонид Аркадьевич,, 1041.81kb.
• Программа дисциплины этнология Цикл гсэ специальность: 02. 07. 00. История, 540.26kb.
• Программа вступительных испытаний по истории санкт Петербург, 499.81kb.
• «Пушка», 7298.22kb.
• Методические указания, программа и планы семинарских занятий Для студентов специальностей, 373.8kb.
• Методические материалы для проведения активных форм занятий Геополитика: деловая игра, 734.78kb.
• Доклад моу «Китежская средняя общеобразовательная школа», 664.22kb.
• Наталья Николаевна Крестовская, кандидат исторических наук, доцент; Анатолий Федорович, 6684.46kb.
• Макушников Олег Анатольевич, доцент кафедры истории славян и специальных исторических, 209.21kb.
• Альманах издан при поддержке народного депутата Украины, 3190.69kb.

С

Т.Ю. Амплеева

кандидат исторических наук,

доцент кафедры теории и истории права и государства

Юридического института МИИТа


ПРАВОВОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ

ДЕЯТЕЛЬНОСТИ УГОЛОВНОЙ ЮСТИЦИИ

В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

удебная система Московского государства объединяла в себе следующие элементы: государственные судебные учреждения, вотчинный и церковный суды. В центре судебными функциями обладали: Великий князь, Боярская дума и приказы. На местах правосудие вершили наместники, воеводы и волостели при непосредственном участии представителей общины — судных мужей¹. Позднее появились специальные губные органы, призванные бороться с профессиональной преступностью.

Наместники и волостели, как это видно из источников эпохи Ивана III, делились на две категории. На тех, которые держали кормление с боярским судом и без боярского суда. Эти различия закреплены в Судебнике 1497 г. Судебная власть кормленщика распространялась на определенную территорию. Если он обладал правом боярского суда, то его судебные решения по любым категориям дел были окончательными. Если же он держал кормление без боярского суда, то окончательное решение по уголовным делам принадлежало высшему суду в Москве.

Привилегия «боярского суда» появилась не только исходя из важности дел, но в первую очередь из того, что суд составлял одну из важнейших статей доходов князя. Во времена первого судебника виры и продажи шли уже в пользу наместников и волостелей, имевших право боярского суда. Это право составляло одну из главнейших статей кормления и давалось немногим.

Право боярского суда, как это видно из ст. 28 Судебника 1550 г. — это право суда по наиболее тяжким уголовным преступлениям и делам о холопах. Следовательно, наместники и волостели, не имевшие этого права, могли судить по всем категориям дел, кроме тех, которые специально оговаривались законом как исключенные из их подсудности. В Судебнике Ивана IV говорится, что татя, душегубца и всякого лихого человека, наместник «без доклада»¹ не может «ни спродати», «ни казнити», «ни отпустити»². Им вменялось в обязанность обвиняемого в преступлении задерживать, допрашивать и заключать в тюрьму, а дело о преступлении после его составления пересылать в приказ. Приказной судья докладывал его в Думе, где (без допроса обвиняемого) и выносился окончательный приговор.

Необходимо отметить, что наместники с боярским судом могли рассматривать уголовные дела, но не имели права без царского указа приводить в исполнение смертные приговоры. Исключения допускались только в отношении отдаленных территорий (например, Сибири или Астрахани).

О том, как соотносились судебные полномочия наместников и волостелей, в источниках указаний нет. В Судебнике 1497 г. говорится только, что наместник ведал городским судом, а волостель — сельским.

Судебные полномочия тиунов не изменились. Помимо тиунов, осуществлявших судебные функции по поручению местных правителей, в судебный штат наместников и волостелей входили уже известные нам по предыдущему периоду судебные чиновники: недельщики, ездоки, приставы и доводчики. Их основными функциями были: вызов сторон в суд, розыск и арест подозреваемых, проведение обысков, допросов свидетелей, пыток, конфискаций, а также обеспечение исполнения приговоров суда. Другими словами, эти чиновники выполняли обязанности следователей, дознавателей, судебных исполнителей и палачей. Четкого разграничения функций не существовало. Каждый из них исполнял конкретное поручение того наместника или волостеля, у которого находился на службе. Весь штат местной администрации, включавший наместников (волостелей), их тиунов, приставов, недельщиков и т.д., кормился за счет местного населения. Корм взимался натурой или деньгами. Величина этого корма и сроки его получения определялись уставными грамотами. Этими же грамотами регламентировалась судебная деятельность местных чиновников и устанавливался размер судебных пошлин.

Суд не был, как видно, отделен от администрации. И это было постоянным поводом к злоупотреблениям. Жалобы на «неправосудие» княжеских чиновников были постоянным явлением и в период Московского государства. По свидетельству летописца «наместники издавна презрев страх божий и царские уставы, вместо пастырей и учителей сделались гонителями и опустошили многие города и волости»³. В тексте Судебника 1550 г. есть предписание принимать жалобы на наместников и волостелей как во время срока их «кормления», так и в течение года после того, как этот срок завершится⁴.

Возникает ощущение, что именно злоупотребления этих чиновников и стремление власти эти злоупотребления пресечь, вызвали активную законодательную деятельность московского периода. Желание московских правителей четко определить и ограничить судебные полномочия своих чиновников заметно уже в текстах уставных грамот. Попробуем проследить, по каким направлениям развивался этот процесс.

Мы видим, что уставные грамоты законодательно ограничивали судебные полномочия местных администраторов. И это, кстати, нашло свое отражение в текстах Судебников, которые впоследствии распространили эти ограничения на всю территорию государства.

Наряду с этим, княжеские жалованные грамоты изъяли некоторые села и волости из юрисдикции наместников и волостелей и передали их в ведение особых поместных или монастырских судов¹. Во всех подобных актах содержалась ключевая фраза: « …и волостели мои… и их тиуны не высылают к ним ни по что, ни судят их...», которая устанавливала особую правосубъектность целых населенных пунктов. И лишь дела, касавшиеся душегубства, разбоя и татьбы с поличным, продолжали оставаться в компетенции княжеских администраторов.

И, наконец, в качестве самого серьезного шага в этом направлении можно рассматривать изъятие на основании губных² грамот у наместников и волостелей целой категории уголовных дел и передачу их выборным губным органам. Ретроспективный анализ этих актов позволяет проследить зарождение губного права, которым была заложена основа формирования самостоятельного уголовного суда и уголовного судопроизводства.

В первых губных грамотах, относящихся к периоду 1539-1542 гг., право суда над разбойниками и ведомыми лихими людьми передается самому населению в лице выборных представителей. В тексте Белозерской губной грамоты 1539 г. читаем: «И вы бы меж собой свелись все заодно, поставили себе в трех тех своих волостях во главу детей боярских в волости человека по три или четыре, которые бы грамоте умели и которые пригожи, да с ними старост и десятских и лучших людей крестьян человек пять или шесть, да промеж бы себя, в станах и в трех волостях, лихих людей разбойников сами сыскивали по нашему крестному целованью вправду без хитрости, да где которых разбойников сыщете, или кто у себя разбойников держит, или к кому разбойники приезжают и разбойную рухлядь привозят, и вы бы тех разбойников ведомых сами ловили да обыскивали их, и пытали крепко, и допытавшись у них, что они разбивают, да тех бы разбойников бив кнутами казним смертью. Так если положил на душах наших, то вам от меня опалы в том нет, и от наших наместников, и от волостелей в том продажи вам не будет»³. Еще более четкое предписание об изъятии так называемых «разбойных дел» из юрисдикции наместников и волостелей содержится в ст. 60 Судебника 1550 г.: «…. А приведут кого в розбое или кого в суде доведут, что он ведомой лихой человек розбойник, и наместником тех отдавати губным старостам. А старостам губным, опричь ведомых розбойников, у наместников не вступатись ни во что. А татей им судити по царевым великаго князя губным грамотам, как в них написано»⁴. Как видно из приведенных цитат, законодатель разделил судебные полномочия между коронной администрацией и новыми судебными учреждениями — губными старостами. Первые рассматривали все категории уголовных дел, кроме разбоя. Вторые, наоборот, занимались только разбоями, причем совершенными «ведомыми разбойниками».

Необходимость в особых земских судебных и судебно-следственных органах, действовавших независимо от коронной администрации, появилась в силу целого ряда социальных и политических причин. К ним, прежде всего, нужно отнести слабость центральной власти, невозможность посредством имеющегося аппарата вовремя пресекать злоупотребления местной администрации, а главное, оперативно реагировать на рост профессиональной преступности. Исправить сложившуюся ситуацию призваны были губные старосты и губные целовальники. Они избирались из представителей свободных сословий, старосты — из дворян и детей боярских, целовальники — из черносошных крестьян. Судопроизводство и делопроизводство губных учреждений велось в губных избах дьяками и подьячими. Там же, как правило, располагались тюремщики — сторожа и палачи. Первейшей задачей этих судебных учреждений была борьба с «лихими людьми» всеми возможными способами, вплоть до вынесения и исполнения смертных приговоров. Напомним, что подобным правом до губной реформы обладала лишь центральная власть.

Предпринятая законодателем попытка выделить определенную категорию уголовных дел и передать ее в ведение особых судебных учреждений привела к кардинальному изменению всего порядка судопроизводства. Появилось два вида процесса — гражданский и уголовный. Появились и специальные уголовные (губные) суды, специализировавшиеся исключительно на уголовных делах.

Именно к ним в последствии полностью отошли судебные функции упраздненных в эпоху реформ Избранной рады наместников. Новые учреждения выступали теперь как суды первой инстанции. Указ о татебных делах 1555 г. и Приговор Боярской думы о губных делах 1556 г. определили их статус и полномочия. Сначала к их компетенции были отнесены только преступления «ведомых воров и разбойников», а затем и вся категория дел, касавшихся разбоя, татьбы и убийства. Кроме того, губным судьям вменялось в обязанность проводить обыски по всем уголовным делам.

Практически одновременно с губными судьями появился и Разбойный приказ, призванный руководить деятельностью всех губных судебных учреждений. Он давал наказы и грамоты губным судьям, собирал отчеты о «вершенных делах» и был судом второй инстанции по «разбойным делам».

На протяжении 1555-1556 гг. была составлена Уставная книга Разбойного приказа, которую не без основания можно считать первой попыткой разработки уголовно-процессуального кодекса. Уставная книга подробно регламентировала деятельность губных судебных учреждений: определяла их компетенцию, устанавливала для губных старост и целовальников сроки пребывания на выборных должностях, предусматривала формы контроля за их деятельностью и определяла санкции за их злоупотребления.

В ведение Разбойного приказа и губных судов были переданы все преступления, так или иначе связанные с разбоем или татьбою. Следовательно, губным старостам поручалось следствие, суд и исполнение приговора не только по наиболее тяжким уголовным делам (за исключением государственных преступлений), но также и по мелким преступлениям (например, хранение и продажа разбойной или краденой «рухляди»). За пределами своего округа (губы) губные старосты ловить преступников права не имели.

Первые упоминания о рассмотрении судом Разбойного приказа дел об убийствах, получивших название собственно уголовных, относятся ко времени правления царя Михаила Федоровича. Глава XX Соборного уложения царя Алексея Михайловича содержит уже целый ряд норм, регулирующих производство губных судов по делам об убийствах.

Следует отметить, что Соборное уложение 1649 г. внесло некоторые существенные дополнения, касавшиеся деятельности губных учреждений. Так, губных старост теперь полагалось выбирать лишь на один год только из дворян, притом «добрых и прожиточных», которые по старости или по болезни были уволены со службы. Непременным условием также было знание грамоты. Если в городах не было лиц дворянского звания, то дозволялось выбирать губными старостами и детей боярских «добрых и прожиточных». После избрания старосты отправлялись в Москву, в Разбойный приказ, где их приводили к присяге и, вручив «наказные памяти» (служебные инструкции), отправляли на места.

В «Новоуказных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах» 1669 г. статьи об убийствах сведены вместе и составляют особый раздел. Начиная с этого времени, губным старостам и целовальникам вменялось в обязанности судить практически все уголовные дела: «разбои, и татьбы, и смертные убийства, и ведунства, и всякие воровские злые дела»¹. Необходимо отметить, что губные судебные органы с самого момента своего появления рассматривали дела об убийствах, если они были связаны с разбоем или татьбой. Однако как самостоятельный вид преступления, убийства были переданы в ведение Разбойного приказа и губных судов только в конце XVII в., когда, как видно из источников, завершилось формирование уголовного судопроизводства со всеми присущими ему институтами.

Губные избы почти целое столетие вынуждены были брать на себя основную тяжесть борьбы за обеспечение общественной безопасности. Таким образом, местные выборные судебные учреждения должны были на время компенсировать слабость государства, уже решившегося на отмену должностей наместников-кормленщиков, но еще не готового заменить их судьями-профессионалами.

Только на рубеже ХVII и XVIII вв. реальная ответственность за эту безопасность вновь легла на правительственные учреждения. Указами 1679, 1683 и 1702 гг. судебная власть губных старост и сменивших их впоследствии сыщиков упразднилась. Суд вновь попал в руки коронной администрации — воевод, осуществлявших правосудие с участием выборных городовых дворян².

Приказы. Помимо губных органов, правом уголовного суда обладали и некоторые другие учреждения. Источники свидетельствуют в пользу того, что основным звеном всей судебной системы данного периода был приказ. Различались приказы с общей судебной функцией (Разбойный, Сыскной) и со специальной подсудностью (Земский, Поместный, Стрелецкий, Холопий и др.), под юрисдикцией которого находились определенные сословия. Кроме того, преступления против порядка управления, связанные с нарушением различных уставов (например, таможенного, соляного, питейного), рассматривались теми приказами, которые этими отраслями управляли. Построенные по территориальному принципу Казанский, Сибирский, Малороссийский, Галицкий и др. приказы обладали широкими судебными полномочиями в отношении населения подконтрольных им территорий.

Уложение 1649 г. подробно регламентирует работу приказных судей, подчеркивая коллегиальный характер их деятельности. Судебное разбирательство осуществлял возглавлявший приказ боярин, окольничий или думной человек «со товарищи». За неявку на судебное разбирательство без уважительной причины судьи подвергались наказанию. Особо важные государственные дела могли рассматриваться судами даже в воскресные и праздничные дни, когда другие государственные учреждения не работали. Судебное делопроизводство в приказах находилось в руках дьяков и подьячих. Они вели книги записей судных дел, в которых фиксировались даты слушания дел, составляли судные списки и готовили судное дело к «вершению». После вынесения судебного решения стороны «прикладывали руки» к записям. После этого подьячий готовил беловой экземпляр судного дела, а дьяк сверял его с черновым вариантом и ставил свою подпись.

Особое место в организации и осуществлении уголовного судопроизводства, как уже отмечалось выше, отводилось Разбойному приказу, призванному бороться в основном с профессиональными преступниками и организованной преступностью. Следственными и судебными функциями по уголовным делам обладал также и Земский приказ. Разграничение полномочий между этими учреждениями происходило по территориальному признаку. Деятельность Земского приказа распространялась только на Москву и те земли, которые «тянули» к ней. В начале XVII в. появляется Приказ сыскных дел, который, кроме общеуголовных дел, занимался также розыском по поместным и холопьим делам.

В конце столетия для суда над служилыми людьми, не подсудными местным властям, были образованы судные Московский, Владимирский, Дмитровский и Казанский приказы. Особое место среди судебных учреждений того периода занимает Приказ тайных дел, учрежденный во второй половине XVII в. Он занимался розыском государственных преступников и расследованием политических дел.

Как правило, в приказах имелись «тюремные избы», где содержались арестанты. Существовали специальные «пыточные» с «застенком», где проводились допросы с пристрастием. В Китай-городе находился тюремный двор, где располагалась большая тюрьма с несколькими отделениями — «избами»: Холопьей, Разбойной, Опальной, Женской, Бражной. Здесь содержалось до 1000 заключенных¹.

Верховная судебная власть в Московском государстве была сосредоточена в руках царя и великого князя, который судил сам или посредством своих чиновников. Нагляднее всего это положение иллюстрирует название Судебника 1550 г., в котором нашла свое отражение вся существовавшая на тот момент система судебной власти¹. Верховный суд принадлежал царю (его детям)², но в этом суде участвовали и другие лица — бояре, входившие в состав Боярской думы. По сложившейся еще в удельную эпоху традиции государь поручал некоторым членам Думы суд по определенным делам. В тексте многих жалованных грамот встречается фраза: «…сужу аз Великий князь или мой боярин введенный»³.

В обоих Судебниках суд боярский отделен от суда царя и его детей. Судя по всему, именно «бояре введенные», наделявшиеся государем судебными полномочиями, и составляли суд Боярской думы. К концу XVII в. появилась Расправная палата как особое судебное отделение Думы. Кроме того, государь поручал (приказывал) своим боярам управление (заведование) различными приказами. Таким образом, во главе многих приказов также оказывались «бояре введенные», обладавшие по своему статусу и судебной властью. Источники не дают информации о том, как распределялись судебные полномочия между царем, его детьми и боярским судом. Нет сведений и о том, какие дела из приказов должны были поступать на доклад государю. С полным основанием можно назвать лишь несколько категорий дел, которые рассматривались исключительно судом великого князя. Это, прежде всего дела, которые не могли быть разрешены на основании существующих законов. Приказы должны были передавать их «на доклад» государю. «А которые будут дела новые, а в сем Судебнике не писаны, и как те дела с государева докладу и со всех боар приговору вершается, и те дела в сем Судебнике приписывати»⁴. Кроме того, в качестве особой привилегии некоторым лицам, а также монастырям и даже целым волостям, давалось право судиться великокняжеским судом. О составе и компетенции Расправной палаты говорится в именном указе от 18 октября 1680 г.: «Боярам и окольничим, и думным людям сидеть в Палате и слушать изо всех приказов спорных дел, и челобитным чинить по его великого государя указу и Уложенью»⁵.

В связи с начавшимся закрепощением крестьянства в эпоху Московского государства широкое распространение получили вотчинные суды. К ним можно отнести Дворцовый суд, рассматривавший дела крестьян дворцовых вотчин. В селах и волостях судебное разбирательство проводилось посельскими и приказчиками. Контролировал их деятельность Большой дворец, находившийся в Москве. Суд светских и церковных вотчинников был организован подобным образом. Судьи-приказчики получали наказы от своих хозяев, абсолютно сходные с наказами царским воеводам. Однако компетенция вотчинного суда ограничивалась гражданскими исками и мелкими уголовными делами. Основанием приобретения вотчинной судебной власти была жалованная грамота, где устанавливалось право суда и его пределы. Следует отметить, что вотчинный суд никогда не был полностью независим от государственной власти, которая не только определяла его компетенцию, но и могла, например, ввести в вотчинах губные и земские учреждения.

Церковный суд в Московском государстве действовал как вотчинный суд для всего населения, проживавшего на землях, принадлежащих церкви, как сословный суд для духовенства, и как особое судебное учреждение, рассматривавшее определенные категории дел, установленные еще церковными Уставами. Существовали суды: митрополичьи, архиепископские, епископские и монастырские. Структура церковного суда и порядок судопроизводства были аналогичны суду светскому. Их деятельность регулировалась нормами канонического права, постановлениями церковных соборов и светским законодательством.

Вся полнота судебной власти находилась в руках митрополита, а с 1588 г. — патриарха. Судебными полномочиями обладали и патриаршие приказы: Казенный, Дворцовый, Разрядный и Судный. Штаты патриарших приказов включали в себя: патриарших бояр, окольничих, дворян, дьяков и подьячих. Иерархи Русской православной церкви лично вершили суд только в исключительных случаях. Основная масса дел рассматривалась назначаемыми для этих целей светскими чиновниками. Суд епархиальных архиереев, как правило, осуществляли десятильники, полномочия которых мало чем отличались от полномочий царских наместников. Свой суд и расправу десятильники производили при помощи находившихся у них в подчинении тиунов и доводчиков. По постановлению Стоглавого собора на суде десятильников должны были в обязательном порядке присутствовать представители духовенства и земства.

Растущая централизация управления требовала унификации судопроизводства. Поэтому Судебником 1550 г. был установлен единый процессуальный порядок для всех судебных учреждений. Уложение 1649 г. развивает нормы, заложенные судебниками, и определят все категории лиц государственного аппарата, причастные к судопроизводству¹.




Маньков А.Г. Уложение 1649 г. — Кодекс феодального права России. — С. 312.


С


ледует отметить, что Уложение запрещало непосредственное обращение к царю по судным делам без предварительного их разбора в соответствующем приказе. Нарушение этого установления влекло за собой наказание батогами или заключение в тюрьму на неделю. Кроме того, наказуемым было обращение к царю и в том случае, если отказ приказных судей в рассмотрении дела был обоснованным. К специальным судам можно отнести суд полковых воевод над воинскими людьми и церковный суд.

Подсудность в Московском государстве до появления приказной системы была территориальной. Исключение составляли лишь служилое сословие и духовенство. К XVII в. появляется ведомственная подсудность, по приказам в соответствии с их профилем. Иностранцы не имели права экстерриториальности и судились с подданными Московского государства в Посольском приказе.