- Смыслова Галина Федоровна серебряный век в литературе и искусстве. Смыслова Галина, 418.65kb.
- Смыслова Галина Федоровна серебряный век в литературе и искусстве. Смыслова Галина, 419.65kb.
- Е. с учитель русского языка и литературы моу «Первомайская сош» Лямбирского района, 57.7kb.
- Пальцова Татьяна Александровна, учитель русского языка и литературы моу «сош №50» Плюшкина, 91.52kb.
- Горовая Татьяна Петровна, моу «сош №14», г. Новокузнецк, учитель русского языка и литературы, 259.53kb.
- Жаркова Татьяна Ахаевна, учитель русского языка и литературы (Арефьевская сош), Франтикова, 860.08kb.
- Крылова Ирина Фёдоровна, учитель русского языка и литературы Образовательное учреждение, 88.74kb.
- Салова Екатерина Федоровна, учитель мкоу сош №11 с. Белые Копани Апанасенковского района, 485.93kb.
- Погодина Марина Викторовна, учитель русского языка и литературы моу сош №26 г. Балаково., 157.47kb.
- Витюнина Вера Семеновна- учитель русского языка и литературы моу сош №47 г. Челябинска., 107.75kb.
Районная конференция - фестиваль творчества обучающихся
«Excelsior-2009»
секция Русская литература
Реминисценции в рассказах
Вячеслава Дёгтева
Волкова Елена,
Мартьянова Екатерина
МОУ «Порецкая СОШ» Порецкого района,11класс
научный руководитель
Арлашкина Татьяна Фёдоровна,
учитель русского языка и
литературы
МОУ «Порецкая СОШ»
Порецкого района.
содержание
I.Введение ………………………………….. ………2
II.Основная часть ……………………………………..3
1. Литература – неотъемлемая часть культуры.
2.Культурологический анализ художественного текста и его компоненты.
3. Реминисценция как один из элементов художественного текста.
4. Реминисценции в рассказах В. Дёгтева ………..
III. Заключение ………………………………………….8
IV. Использованная литература………………………...9
V. Приложения
-1-
Введение
В наше непростое время, когда меняются нравственные ценности, утрачиваются прежние идеалы, на которых воспитывалось не одно поколение, очень трудно попасть в «нужную колею», быть услышанным. Вячеславу Дёгтеву это удалось. Он сумел стать одним из самых востребованных современных писателей благодаря актуальным темам своих произведений. Проблемы, поднимаемые им, волнуют всё прогрессивное человечество: проблема нравственности, проблема человека на войне, проблема добра и зла. Он не идеализирует своих героев, ведёт жёсткое повествование, переплетённое с глубоким лиризмом, не оставляя равнодушным читателя.
Познакомившись с рассказами В.Дёгтева, нас привлекла идея проанализировать их в культурологическом плане. Мы решили остановиться на одном из компонентов культурологического анализа – реминисценции. Это связующее звено между разными частями культуры.
В ходе работы над своим проектом мы поставили перед собой следующие задачи:
1) показать, что реминисценция является составляющей частью содержательной формы литературных произведений;
2) исследовать наличие реминисценций в творчестве В.Дёгтева на примере рассказов «Псы войны», «Четыре жизни»;
3) определить текстовые связи рассказов В. Дёгтева с творчеством других писателей.
Ценность нашего исследования, как нам кажется, заключается в том, что выбранный нами вид анализа художественного текста ещё малопрактикуемый. Он даёт широкие возможности читателю активизировать механическую память, образное мышление, пробудить «культурную» память. Кроме этого творчество писателя не изучается в школе и по его произведениям мало критических статей в литературоведении.
Как оказалось, далеко не каждый преподаватель знаком с таким понятием как «реминисценция», не говоря уж об учащихся. Поэтому в своей работе мы постарались более полно раскрыть понятия «культурологический анализ художественного произведения», «реминисценция», ссылаясь на такие авторитеты как: Д.С.Лихачёв, С.А.Голубков, Л.Г.Кременцов и другие. А также мы пересмотрели большое количество книг по православию, обратились к историческим материалам о прошлом России, к художественным текстам классической литературы.
-2-
Основная часть
Литература – неотъемлемая часть культуры
Среди традиционных видов литературоведческого анализа, таких как историко-генетический, историко-функциональный, системно-целостный, современные литературоведы особо выделяют культурологический. С.А.Голубков в книге «Введение в литературоведение» определяет этот вид анализа как «рассмотрение художественного произведения в большом контексте всех культурных ценностей эпохи».
Для того чтобы разобраться в сути такого подхода к анализу произведения, следует соотнести понятия «культура» и «литература». Известные исследователи культуры А.И.Арнольдов, Г.В.Драч, П.С.Гуревич, Ю.В.Рождественский, Е.В.Попов считают, что «художественная культура – выражение личных и общественных идеалов средствами создания прекрасного, в ней наиболее чисто и ярко проявляются творческие силы человека». Академик Д.С.Лихачёв предлагал рассматривать культуру как «определённое духовно-этическое поле, органическое целое, из которого нельзя безболезненно изъять хотя бы одну какую-либо часть».
В него, по мнению учёного, всегда входили религия, наука, искусство, образование, нравственность, моральные нормы поведения человека.
Культуру и литературу также сближает и то, что они открывают широкие возможности для формирования нравственных качеств читателя через выделение и воплощение «вечных» проблем: добра и зла, любви и счастья, войны и мира и др. Литература является частью культуры, выполняет те же функции трансляции социального опыта, социализации личности В процессе такого подхода к постижению литературного произведения происходит не столько перевод художественных образов в понятия, суждения, сколько воссоздание в читательском воображении картин жизни, нарисованных писателем, осознание героев как живых людей. Происходит постижение читателем духовной атмосферы культурной эпохи и авторской модели мира.
Культурологический анализ текста и его компоненты
Как считает С.Д.Колова (кандидат педагогических наук, доцент кафедры литературы Мордовского пединститута им. М.Е.Евсевьева) , «постижение художественного произведения в культурологическом аспекте требует особого отбора приёмов активизации восприятия и анализа текста». К приёмам первой группы она относит: выразительное чтение, использование интеграции знаний из областей различных видов искусства, сотворчество с автором, различные виды пересказа, устное словесное рисование, инсценировка, составление киносценария и т.д.
Познание художественного мира писателя, открытие мира героев, рассмотрение художественного произведения в контексте культуры литературоведы предлагают вести через различные виды комментария текста, сопоставление его разных редакций, изучение творческой истории произведения, наблюдение над развитием сюжета и композиции, анализ внесюжетных элементов (авторские отступления, антитеза, пейзаж, портрет, диалоги, монологи ) , выявление роли мотивов, образов культуры в художественном пространстве текста, лексико-грамматических авторских приёмов типизации персонажей, картин жизни.
В художественном тексте культурно-семантические пласты задаются автором сведениями из области философии, религии, политики, эстетики, а также различными литературоведческими средствами (сюжетами, микросюжетами, реминисценциями, цитатами, образами и мотивами).
- 3-
Реминисценция как один из элементов текста
Для культурологического анализа художественного текста из всех предложенных средств мы решили остановиться на реминисценции, понятии для нас новом.
Вначале по словарю определим значение термина. В «Словаре иностранных слов» читаем: «Реминисценция – 1. Смутное воспоминание, а также явление, наводящее на воспоминание, на сопоставление с чем-либо. 2. Отзвук, отголосок, неосознаваемая скрытая цитата чужого или своего собственного более раннего произведения в музыке, поэзии и др.»
Литературовед Л.Г.Кременцов утверждает, что реминисценция – это «особый вид ассоциаций, который возникает из личных ощущений читателя, заставляет его вспомнить
аналогичный образ или картину. Это своего рода воспоминание, неявная, косвенная отсылка
к другому тексту, напоминание о другом произведении, факте культурной жизни. С помощью реминисценции автором задаётся определённый контекст восприятия произведения читателем, декларируется близость творчества традициям, одновременно он вступает в диалог с ними, демонстрируя отличие и новизну созданного им произведения»
Авторство этого термина приписывают древнегреческому философу Платону. Понятие использовалось в платоновском учении о природе человеческой души и учении об идеях. Платон полагал, что для души интуиция служит инструментом сбора информации об ином мире.
Наиболее древними реминисценциями следует признать силуэты, пропорции и сюжеты древних наскальных изображений, повторяемые в «зверином стиле» скифов или в творчестве мастеров современной эпохи (живописцы, ювелиры, дизайнеры и др.). Реминисценции могут присутствовать как в самом тексте, изображении или в музыке, так и в названии, подзаголовке или названиях глав рассматриваемого произведения.
В современном литературоведении в России проблемами литературной реминисценции занимались М.М.Бахтин, Д.С.Лихачёв, Ю.М.Лотман, А.Головачёва, А.Архангельский, П.Бухаркин. Д.С.Лихачёв в книге «Литература – реальность – литература» разработал целую методику «конкретного литературоведения», посвятив целый раздел раскрытию значения понятия реминисценции. В частности он пишет: «Реминисценции составляют одно из звеньев содержательной формы литературных произведений. Они воплощают (реализуют) культурно-художественную и жанрово-стилистическую проблематику творчества писателей, их потребность в художественно-образном отклике на явления предшествующего искусства, прежде всего словесного. Выражая осмысление и оценку литературных фактов, реминисценции нередко оказываются неким подобием литературно-критических выступлений – своего рода критикой-эссэистикой, вторгшейся в мир собственно художественных текстов». Д.С.Лихачёв убеждает читателя в том, что «внутренней нормой литературного творчества 19-20 столетий является активное присутствие в нём реминисценций. Изолированность писателей и их произведений от опыта предшественников и современников знаменует их ограниченность и узость. Однако и гипертрофированная, самодовлеющая реминисцентность, сопряжённая с замкнутостью литературы в мире собственно художественных феноменов, интересов, проблем, для культуры и самого искусства отнюдь не благоприятна».
Искусство слова близких нам эпох реминисцентно в разной мере. Отсылки к литературным фактам – неотъемлемый и, больше того, доминирующий компонент произведений В.А.Жуковского, реминисценции обильны и разнообразны у А.С.Пушкина, А.А.Ахматовой, О.Э.Мандельштама, но они далеко не столь значимы у Л.Н.Толстого, А.А.Фета, С.А.Есенина, М.М.Пришвина, А.И.Солженицына: постигаемая этими художниками слова реальность чаще всего удалена от мира литературы и искусства.
-4-
Реминисценции в рассказах В. Дёгтева
Что касается писателей современной литературы, то среди них хочется выделить молодого писателя Вячеслава Дёгтева., в рассказах которого несомненно присутствуют отсылки к предшествующим литературным фактам.
Наше знакомство с этим писателем началось с рассказа «Четыре жизни». Это
произведение настолько сильно потрясло нас, что нам захотелось как можно больше узнать о нём и его творчестве, попытаться провести культурологический анализ некоторых рассказов.
Родился Вячеслав Иванович Дёгтев 10 августа 1959 года на хуторе Карасилов Воронежской области в семье сельского кузнеца. В 1979году закончил Вяземский УАЦ ДОССАФ по профилю лётчика истребительской авиации, летал на Л-29 и МИГ-17. в 1991 году окончил Литературный институт им.Горького в Москве и в том же году вступил в Союз
Писателей. Выпустил 14 книг прозы. Лауреат премии «России верные сыны», премии имени Андрея Платонова, газеты «Литературная Россия», финалист национального конкурса «Бестселлер-2003». Многие его рассказы переведены на основные европейские языки.
Литературные критики называют Дёгтева «русским Джеком Лондоном». Умер от сердечного приступа 16преля в Воронеже в 2005году.
Характеризуя его творчество, журналист Илья Плеханов в предисловии к сборнику его рассказов писал: «Герои рассказов Дёгтева находятся на некотором перепутье, они – в состоянии решающего яростного выбора. Они готовы сражаться за себя, за свой дом и семью, за Отечество. В поисках истины находится русская душа героев произведений, во власти внутренних противоречий, которые необходимо решать здесь и сейчас». Писатель изображает простых русских людей в кульминационный момент их жизни. Для молодого писателя характерны простота и яркость изложения, откровенная жёсткость и в то же время глубокая лиричность. В его рассказах присутствует и некоторый эмоциональный надрыв, и жалость, в каждом герое ощущается жгучее русское желание справедливости.
В своих произведениях В.Дёгтев часто обращается к читателю, стараясь вовлечь в активную деятельность сотворчества через использование различных реминисценций. Наиболее ярко это прослеживается в рассказах, посвящённых войне. Войне современной, ёщё более бесчеловечной, чем Великая Отечественная война. Мы остановимся на его рассказах: «Псы Войны» и «Четыре жизни».
Сквозными образами его творчества являются образы людей, охарактеризованных писателем «псами войны», «дикими гусями». Кто такие эти люди? Основой для реминисценции «псы войны» послужило выражение, взятое у Шекспира из его исторической хроники «Юлий Цезарь». В призыве главного героя слышим: «Сейте смерть! Спускайте псов войны!» Псами войны названы наёмники, варвары, не останавливающиеся ни перед чем ради наживы. В XX веке Ф.Форсайт использует эту шекспировскую реминисценцию в качестве названия своего романа. Эта реминисценция используется авторами статей, рассказывающих о наёмниках южноафриканских стран. И наконец В.Дёгтев неоднократно употребляет это выражение, обозначая им тип людей, обозлённых, идущих на любую жестокость, на предательство ради денег. Выражение «дикий гусь» синонимично «псам войны», но оно звучит более мягко. На Западе это выражение означало наёмника, солдата, выбирающего, на какой из воюющих сторон он будет сражаться.
В рассказе «Псы войны» мы узнаём о трусости и подлом предательстве солдата-срочника Альберта Букетова. По его вине схвачен и зверски замучен Миха Брянский, отличный парень. Рота не смогла простить Альберту подлости и хладнокровно взрывает и солдата, и его мать, приехавшую за сыном, и продажного московского журналиста, не понравившегося им своим внешним видом: «Хазар достал из подсумка гранату. Ввернул взрыватель. Все следили, не проронив ни слова. Он медленно, каждого обвёл своим раскосым взглядом – а? – никто не запротестовал, похоже, не очень-то веря в задуманное.
-5-
Один покачал головой: мало! И протянул свою гранату. Протянули ещё. Обмотали рубчатые рубашки синей изолентой. И вот уже чека выдернута, а пальцы на предохранителе. И опять раскосый взгляд скользит по безусым, но суровым лицам -? – и в глазах каждого окончательный приговор. Примерившись, Хазар легонько перекинул связку через мешки с песком. Вскоре громыхнуло, и солдат обсыпало печеньем, каски облепило чем-то липким, и упала, разматываясь, магнитофонная кассета». В этом рассказе автор нам показывает, насколько жестоки могут быть люди на войне, насколько черствы и безнравственны.
В рассказе «Четыре жизни» одноотрядники бросают раненого товарища в окружении сербов. Их трусость и нерешительность оборачиваются настоящей трагедией: после захвата «разрубят его на четыре части – крестообразно – и предложат по рации «диким гусям» менять каждую часть на одного пленного мусульманина. И смущённые своим малодушием, а попросту – предательством, одноотрядники примут эти неравные условия безропотно, и за каждую эту ужасную долю станут жизнь даровать врагу».
Кроме этих сквозных реминисценций, обратившись к рассказу «Четыре жизни», мы находим и другие. Герой произведения – русский доброволец на Балканской войне в конце
XX столетия – ранен в ногу. Он понимает своё безнадёжное положение, знает, что никто не придёт к нему на помощь, но тем не менее надеется на чудо. Наверное, поэтому ему «вспоминался помимо воли русский писатель Гаршин и его рассказ «Четыре дня», про эти же горы, только про другую войну». Гаршин писал о русско-турецкой войне конца XIX века. Этот рассказ об одном случае, имевшем место в одном из боёв.. О нём Гаршин поведал в письме к матери: «речь о рядовом Василии Арсеньеве, раненном в обе ноги и лишь на пятый день найденном товарищами в густом кустарнике». Герою Гаршина повезло: он остался жив. Оба героя (и В. Гаршина, и В.Дёгтева) понимают всю отвратительность войны, видя вокруг себя страшные картины убитых и разлагающихся людей. «Да, он был ужасен. Его волосы начали выпадать. Его кожа, чёрная от природы, побледнела и пожелтела; раздутое лицо натянуло её до того, что она лопнула за ухом. Там копошились черви. Ноги, затянутые в штиблеты, раздулись, и между крючками штиблет вылезли огромные пузыри. И весь он раздулся горою» - такую картину видит герой В.Гаршина на третий день ранения. Герою В.Дёгтева рассказ Гаршина приходил на ум при виде убитого мусульманина, над раскрытым ртом которого вьются мухи. «Увы, история людей ничему не учит, и безумие границ на свете не имеет», - таково умозаключение героя при воспоминании рассказа «Четыре дня».
Красной нитью прохоядт через весь рассказ «Четыре жизни» реминисценции религиозно-
библейского характера. Прежде всего это имена: «Так молите же Бога о нём – и вы, друзья-одноотрядники, сербы и земляки-русские, и ты, святый Романе-сладкопевче, и ты, княже-страстотерпче Борис, убиенный братом своим родным, и ты, Святый отце Антипо Валаамский, усердные помощники и молитвенники о душе погубленной, ибо Романом звали героя в миру, когда дерзал он быть живописцем; Борисом пострижён во иночество; и носил с собой частицу мощей святого Антипы Валаамского, которые развеялись по земле сербской». Автор как бы отсылает читателя к историческому прошлому нашей страны, к житиям святых и подвижников веры и благочестия, пострадавших за веру православную, чтобы лишний раз мы могли убедиться, что земля русская славилась и будет славиться своими праведниками , страстотерпцами. Кстати, слово «страстотерпец» стало употребляться русской церковью применительно к тем святым, которые, подражая Христу, с терпением переносили физические, нравственные страдания и смерть от рук политических противников. Первыми страстотерпцами были признаны Борис и его брат Глеб. Печальное событие убиения произошло летом 1015года. Другой образ, предстающий перед читателем при чтении этих строк,- образ схимника Александра Пересвета, вышедшего на бой с татарским богатырём во имя Господа и погибшего в решающем бою знаменитой Куликовской битвы(1380г.).
Для повествования о жизни героя в иночестве писатель выбирает стиль, характерный для русских летописей. Использует различные средства выразительности: лексические –старославянизмы: поведал, благословляю, осиянный, дивились, жизнеликующие и т.д.;
-6-
устойчивые выражения: поведать свои печали, как на духу, отпустить с миром, отцы церкви. Также наблюдаем инверсию, анафору: ( и пошёл он к игумену, и поведал ему свои печали... и поехал он на Урал,… и зашёл к военкому, и рассказал ему всё…), что делает повествование очень выразительным, напевным и чисто народным.
Герой рассказа в последние минуты своей жизни ведёт себя как истинный христианин. Понимая, что его жизнь вот-вот оборвётся, он обращается к Богу с молитвой – связующей
нитью между человеком и Богом. Поражает в молитвах героя то, что, обращаясь к Богу, он просит не столько за себя, сколько за других. Звучит «Тропарь Кресту и молитва за Отечество»: «Спаси, Господи, люди Твоя, Победы православным христианам на сопротивныя даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство». Звучит молитва, произносимая в мирной жизни на сон грядущий: «В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой…» . А герой произносит её, уже отходя к вечному сну. Он молится и за своего погибшего друга, и за врагов своих. Для него все люди – братья. Вот истинно русский характер. Он просит о спасении и помиловании ненавидящих его, просит не оставить их во грехе, потому что именно в этом – в обращении других к истинной вере – видит он свою миссию на земле. Он очень дорогой ценой платит за то, чтоб в заскорузлых сердцах людей пробудить совесть.
В русской литературе встречается много свидетельств обращения народа в трудные периоды своей истории к помощи Пресвятой Богородицы. Она считается покровительницей и постоянной заступницей русского народа. «Россия в разное время испытывала очевидное заступление Небесной Ходатаицы рода христианского. Память этих чудных событий увековечена построением святых храмов и обителей, учреждением крестных ходов».- читаем в книге Косова И. М. «Путь к спасению». Вспоминается роман Л.Н.Толстого «Война и мир». Перед началом решающего Бородинского сражения главнокомандующий Кутузов М.И. приказывает пройти с крестным ходом по русскому лагерю с иконой Смоленской Божьей Матери, чтобы она защитила армию и не дала погибнуть русским воинам. Воины, взирая на неё с верой и молитвой, приготовлялись к страшной битве.
Отцы церкви считают, что «если этот грешный мир ещё существует, то это потому, что над ним распростёрт омофор Пречистой». Праздник Покрова Пресвятой Богородицы отмечается верующими людьми 14 октября . Именно в этот день герой рассказа погибает. И в последние мгновения жизни он видит образ Той, которая простирает к нему руки Свои. Он счастлив, видя что его молитва была услышана и он спасён, Богородица покрывает его Своим платом-омофором.
Когда читаем строки о встрече героя с матерью, которая ведёт его по цветущему лугу навстречу вечной жизни, невольно возникает реминисценция с рассказом Ф.М.Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке». Достоевский пишет: «И вдруг ему послышалось, что над ним запела его мама песенку… кто-то нагнулся над ним и обнял его в темноте, а он протянул ему руку и вдруг, - о, какой свет… всё блестит, всё сияет… …он летит, и видит он: смотрит его мама и смеётся на него радостно. … и все-то они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у Христа, и он сам посреди их, и простирает к ним руки, и благословляет их и их грешных матерей…» Для чистых безгрешных душ уготована светлая, радостная вечность.
Рассказ В. Дёгтева, несмотря на трагический финал, оставляет чувство успокоения, чувство светлой печали.
-7-
Заключение
Рубеж междуXX и XXI вв оказался очень суровым по силе разрушительства, по свирепости своей проверки человека, его души и совести на устойчивость, на сбережение здравого смысла и чувства сострадания. Сегодня литература идёт в будущее как бы «сквозь огонь скорбей». Литература усиливает дух протеста, знаки надежды, энергию веры. Поиски путей спасения человека в этом жестоком мире рождают новые контакты с классической литературой, с православной системой ценностей, так как именно эта система способна спасти совесть, стыд, целомудренность души народной.
Облик русского писателя ещё в XII веке сложился в облик подвижника, пророка, вестника, посланца бессмертной вечности. О многих можно сказать, что они писали «при свете Евангелия», в том числе и о Вячеславе Дёгтеве, потому что он вместе с лучшими писателями искал пути спасения русского человека от гибели через «святую красоту», «святую жизнь».
Повествуя о страшных событиях современных войн (Чеченской, Балканской), он показывает, что его герои способны подняться над личными интересами, сиюминутными проблемами до высочайшего духовного уровня. В одном из интервью писатель, отвечая на вопрос: «На чём же стоять дальше?», сказал: « Раз выпало родиться в России, надо бороться до конца. Верю в высшие силы, которые не дадут России пропасть. Жизнь должна быть попыткой преобразования мира вокруг себя в соответствии с убеждениями. Даже если мир живёт по другим законам и многие сочтут это чудачеством».
Герой Дёгтева не боится смерти, потому что знает, что, умирая за свою веру, за свой народ, он совершает живое утверждение Божьего начала в человеке и обновление православия. Через свою физическую смерть он даровал жизнь четверым врагам и обрёл бессмертие.
Рассказы В. Дёгтева, при всей их жестокости, вселяют в читателя надежду в торжество добра и справедливости, призывают к обращению к духовным ценностям народа.
-8-
Использованная литература
1.Бородина А.В. Основы православной культуры. М. 2003
2. Гаршин В.М. Рассказы. М.Просвещение, 1989
3. Дёгтев В.И. Псы войны.Рассказы
4. Дёгтев В.И. Четыре жизни. Ж. «Уроки литературы» №2, 2008
5. Дёгтев В.И. Крест. Книга рассказов. М.2003
6. Достоевский Ф.М. Мальчик у Христа на ёлке. Литература ,5класс
7. Колова С.Д. Реминисценции и аллюзии как компоненты культурологического анализа художественного текста. Литература в школе, №7, 2008
8. Косов И.М. Путь к спасению. Саранск.1994
9. Кременцов Л.Г. Теория литературы. Чтение как творчество. М. 2003
10. Лихачёв Д.С. Литература - -реальность- - литература. М.1996.
11. Московский патерик. Жития святых. М. «Столица» 1991
12. Православный молитвослов. Аксиос.Москва.2002
-9-
Приложения
Четыре жизни
Он лежал за валунами, нагретыми полуденным солнцем, и умирал. Из развороченного бедра вытекала кровь. И уходила, вместе с кровью, съёживалась, как проколотый воздушный шарик, молодая его жизнь. Рядом вытянулся уже окоченевший Венька. А ниже, метрах в двухстах, то и дело высовывались из-за камней враги они кричали по-сербски: «Эй, русский! Будем делать обрезание!» да, это были сербы – по крови, но теперь они назывались «мусульмане» - потому что когда-то давным-давно их предки покорились туркам и приняли их веру. «Иуды!» - тяжело выдыхал он и стрелял в их направлении. Они поспешно прятались. Даже не огрызались. Знали, что жить ему осталось недолго. На горе, примерно в километре, тоже слышались крики: то подбадривали его товарищи, которые ушли, забыв о нём, о раненом, в спешке. А точнее – бросили… Ведь говорили ему: не вяжись со всяким сбродом, все эти «джентльмены удачи», все эти «псы войны» и «дикие гуси» - им плевать, кому служить, лишь бы деньги платили, они очень нестойки. Раненых своих не выносят, а то и пристреливают. Но он не послушал – надо же кому-то отрывать их заскорузлые души от тьмы. И вот они ушли, оставив его в ущелье. И лишь один Венька вернулся… И вот он, Венька, лежит убитый.
«Святая отроковица, Богородительнице, на моё смирение милосердно призри, умиленное моеи последнее моление сие прими…» - стал читать он по Веньке отходную. А над камнями между тем опять появились и зашевелились курчавые головы мусульман. Видно, слова святых молитв их прямо-таки разжигали. Он приподнял потяжелевший автомат и распорол сухой звонкий воздух длинной трескучей очередью… Головы поспешно скрылись. Автомат сделался немного легче, и от него шёл пар, как от чайника. Нога не гнулась, и он её уже не чувствовал. Очень хотелось пить. Два часа назад он мёрз в продуваемых этих горах, а сейчас воздух пёк гортань, и потому дышал он часто и маленькими глотками - будто обжигающий пил чай. Когда-то в юности вот такой же обжигающий чай они пили с Венькой в общежитской комнате их художественной академии – засиживались за полночь, с мечтами о славе бренной, грезили наяву признанием и успехом шумным: вот они напишут свои великие картины, и вот их замечают, а вот они… Наивные, несчастные дети! Веньку через полгода отчислят за «творческую непригодность» - он не смог , оказывается, научиться рисовать то, чего ждали от него профессора; рисовал же он по памяти свой сибирский городишко, весёлых тёток на рынке в ярких платках, вороных коней на зелёном лугу, абстрактные картины преподавателей называл, не мудрствуя, «мазнёй». За то, видно, и поплатился. А может, это был лишь предлог? Может поплатился Венька за то, что ходил на встречи подтянутых ребят в чёрной форме, весь грех которых состоял в том, что они изучали русскую историю, называли себя не «россиянами», а – русскими, и смели рассуждать о том, о чём рассуждать в стенах академии, скажем так, не рекомендовалось. Веньку отчислили, он собрался и без нытья и скандалов уехал в Сибирь, и даже ни одного письма не прислал.
Мати Божия Пречистыя, воззри на мя грешного и от сети диаволи избави мя, и на путь покаяния настави мя, да плачуся дел моих горько…
Мусульмане кричали из-за камней: «Русский! Свинья!» - и он на каждый их выкрик отвечал отрывистым трескучим выстрелом. Гильзы, крутясь, падали на истёртый камуфляж Веньки, на его бугристую спину, на бритый затылок, на раскинутые мускулистые ноги, и воняло кислым дымом и запахом горелых волос… Да, Венька был мёртв. Как странно! «Свинья!» - кричали мусульмане, и он стрелял, вкладывая в каждый выстрел частицу своей истончающейся, вот-вот порвущейся жизни, и пули, как злые шмели, жалили неосторожных, и дико визжали, рикошетя от камней. Ему отвечали тем же. «Будем делать чики-чики!» а он стрелял на каждый крик, и с каждым выстрелом будто что-то отрывалось от него. Патроны не экономил – что их теперь экономить?! Скорей бы уж… Кровь из ноги сочилась неумолимо, нога сделалась как бревно, и на глаза всё плотнее и всё чаще опускался кисейно-прозрачный покров. Ни страха. Ни смятения, ни ужаса уже не было. И, видно, как последнее наказание за давние грехи, стали мерещиться ему ранние его мистические картины: то нечто расплывчато-многозначительное, похожее то ли на чудище мерзкое, то ли на диковинный цветок-вампир, то улитки-рогоносцы в зелёно-лиловых тонах, то белая фурия в подвенечном платье; в общем, как кто-то метко заметил: то ли эстетические химеры, то ли эстетствующие монстры. Ах как нахваливали его профессора за этот доморощенный сюрреализм, прямо с пеной у рта, чего только не находили в его творчестве, какое сулили будущее! И до чего самому всякий раз становилось при этом мерзостно, горько и страшно… Ему вспомнился тот священный трепет души, который пришлось испытать после покаяния и причащения – со слезами и рыданиями, с горловыми спазмами. Тогда, придя в общагу, перенаполненную вином, перегаром и блудом свальным, он все свои дьявольские картинки, за которые профессора ставили ему неизменно высшие баллы, предал огню. И поехал на Валаам. И уже там, будучи послушником, получил письмо от Веньки: тот писал, что отслужил в ВДВ и что живопись забросил, всё
это, брат, финтифлюшки, блажь от жиру и душевной косности, а для настоящей жизни нужна настоящая работа, не болтовня на исторические темы, как раньше, и не маскарад с формой, а – настоящая борьба. И что нашёл таких парней, целеустремлённых и твёрдых, нашёл дело, за которое не жаль и саму жизнь положить… Он порадовался тогда за Веньку и помолился за него.
Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы православным христианам на сопротивныя даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство…
После Венькиного письма странная его обуяла тоска. Что ж, выходит: он тут, в монастыре, спасается, а другие солдатский послух несут. И пошёл он к игумену, и поведал ему свои печали. И тот сказал: иди и служи, коль совесть угрызает, благословляю. Хотя ты и тут очень нужен – иконостас расписывать. И пошёл он тогда в скит, к старцу Валаамскому, и поделился своими душевными раздорами. И тот сказал: езжай к воинскому начальнику и объясни ему всё. Как он скажет, так и поступи: служить –значит служить, расписывать – значит расписывать. И поехал он на Урал, на родину, где состоял на учёте в военкомате, и зашёл к военкому, и рассказал ему всё как на духу. Седой полковник выслушал и прослезился. Возвращайся, сказал, и молись за нас, грешных, расписывать иконостас, это и будет, сынок, твоя служба. И отпустил его с миром. После чего расписал он с упоением и радостью иконостас: пустил по сияющему золоту сочную киноварь, и оттенил голубой лазурью, и святые получились не столько строгие, сколько весёлые и радостные, осиянные счастьем – чему долго дивились отцы церкви и в задумчивости чесали затылки. И в конце концов решили: быть посему! Что это нашим святым пребывать всегда в посте и в строгости? Пусть хоть в одном храме будут жизнеликующими.
И будет Он судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи на орала, и копья – на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будет более учиться воевать.
Он вставил в автомат новый тяжёлый , набитый патронами магазин, где в каждой пуле скалилась смерть, а пустой между тем, гремя, как коробка, поскользил по камням вниз; он передёрнул затвор и почувствовал, как маслянистый патрон плотно вошёл в тугой патронник и пуля въехала в нарезы… Со зрением творилось что-то неладное: то оно делалось вдруг ясным и чётким, и тогда он видел оставивших его ребят на склоне горы, как они спорят, показывают в его сторону руками, и видел даже, как вьются мухи над раскрытым ртом убитого мусульманина, что лежал, раскинувшись, метрах в семидесяти, и вспоминался помимо воли русский писатель Гаршин и его рассказ «Четыре дня», про эти же горы, только про другую войну, а то наползала на глаза серая пелена, и тогда ему грустно становилось от сознания человеческого несовершенства. Увы, история людей ничему не учит, и безумие границ на свете не имеет.
К Тебе, Господи, возношу душу мою. Боже мой! На тебя уповаю, да не постыжусь вовек, да не восторжествуют надо мной враги мои, да не постыдятся и все надеющиеся на Тебя; да постыдятся беззаконствующие…
С горы , слышно было, кричали товарищи, постреливали по мусульманам, видно, спорили: идти или не идти на выручку. Плюрализм… Венька не раздумывал. Ах, Венька, Венька! Какая радость была, когда увидел его тут, на чужбине. Какая трогательная встреча… Ночь напролёт просидели они, рассказывая друг другу о судьбах своих. У Веньки над бровью шрам багровел – отметина после «Белого Дома», их там триста было, как спартанцев при Фермопилах, как монахов на Куликовом поле, и все герои, живые и мёртвые, - а у него в паспорте греческая виза звала на святую гору Афон, давненько уж пора быть там, заждался небось игумен русского скита отец Нил, которому тоже захотелось расписать свой храм радостными, счастливыми ликами святых, - и в Грецию уже слава докатилась! – а он вот в Сербии ненароком подзадержался. Задержался, зажился в отряде «диких гусей». Заворожила, завлекла – прямо-таки искушение! – покорила его смертная стихия войны. А тут Венька… Ах ты, друг любезный! Конечно, изменился он неузнаваемо. Суждения его порой шокировали, порой рвали душу своей обнажённостью. Но как подумаешь – а ведь прав!..
Он запальчиво говорил, что Сербия сейчас пробный шар, что она сейчас – полигон для отработки настоящей агрессии. Против кого? Конечно же, против России! Он говорил, что на русской земле должна быть единая русская вера и единый русский миропорядок, и никак иначе. Любые компромиссы неминуемо ведут к поражению. Почему «Грузия – для грузин», и «Литва – для литовцев» – это хорошо? А почему «Россия – для русских» – плохо? Почему – там «национальное самосознание», а у нас – «шовинизм»?! ведь не мы же первые стали делить на «своих» и «чужих». Так что не обессудьте…
Конечно, некоторые утверждения сильно резали слух, и со многим трудно было соглашаться. Но энергия Венькина, убеждённость – заражали. А как задумаешься – правда!
Сербия – это та страна, на территории которой началась Первая мировая война, говорил Венька.
Отсюда же начнётся и последняя. И она уже началась… И пока что мы проигрываем. Потому что самообольщаемся. Враги же наши не имеют ни жалости, ни великодушия – им это генетически не присуще. Мы для них – недочеловеки, и считаются они только с силой… Поэтому, защищая Сербию – защищаешь Россию. И мы победим, ибо мы русские, а враги – нет, и с нами Бог! Вот такой он был, Венька! Раб Божий Вениамин.
Спаси, Господи, и помилуй ненавидящая и обидящия мя, и творящия мя напасти, и не остави их погибнути мене ради грешнаго.
На горе «дикие гуси» продолжали препираться и громко спорить, мусульмане не обращали на них, кажется, никакого внимания, а он, уже почти ничего не видя, пустил в сторону врагов длинную, словно бы разматывающуюся очередь – чтоб помнили, что ещё жив! – и слушал с каким-то странным упоением, как потрескивал ствол автомата, остывая на струящемся сквозняке, - совсем как мамина печка, даже и пахнет так же кисловато… Он желал смерти, он звал её, зная одновременно, что это большой грех. Но сил терпеть уже не оставалось. Язык пересох и едва ворочался во рту. Весь бок выше ноги горел огнём. Но Господь не давал ему смерти, не посылал избавления от страданий. И он терпел…
Мусульмане отчего-то загалдели внизу, залопотали, оживились. Ребята на горе тоже закричали, стали беспорядочно стрелять вниз. Он приоткрыл свинцовые веки и сквозь розовую пелену различил напротив себя, между валунами, чёрную болванку гранатомёта. Болванка медленно двигалась, прицеливаясь… Ну вот она и смерть. Наконец-то!
В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой. Прости, не расписал Храм Твой. И прости нечестивцам беззакония их, ибо не ведают, что творят…
Но не суждено было ему умереть в этот миг. Какая-то из пуль, посланная с горы, настигла-таки гранатомётчика. И он ткнулся носом в горячий валун, так что каска загремела по камням. А тот, кто заменил его, видно, был неопытен в этом гибельном ремесле, и потому граната улетела далеко в синий лес, и там во глубине голубой гущи, сухо и как бы смущённо лопнула. И тут он увидал свою мать. Молодую, стройную, красивую. Идут будто бы они с ней по зелёному майскому лужку, а лужок весь в жёлтых цветущих одуванчиках. И всё вокруг поёт, всё ликует радостно, соловьи заливаются и славки, пёстрые дрозды поют и щеглы яркие, иволги и чижи, ласточки щебечут беззаботно и жаворонки звенят, кузнечики трещат и цикады, и многая иная тварь, которая многочисленна на земле и в небесах, славит, славит в упоении Создателя, и мать тоже – радостная и весёлая, и светлые глаза её лучатся, и она плетёт из одуванчиков венок, плетёт и надевает ему на голову… И друг их заливает чудесным серебристым светом. И в сиянии является Та, Которая всех выше и добрее. И птицы смолкают в изумлении, и в благоговении меркнет всякий земной свет. И Она протягивает к нему Пречистые Свои руки. А матушка подталкиваетего в спину шепчет над ухом: - всё упование на Тя возлагаю, Мати Божия, сохрани чадо мое под кровом Твоим.
И он , радостный, шагнул раз, шагнул другой навстречу, и легко пошёл-побежал к Предвечному свету… …Его захватят уже мёртвым. При обыске обнаружат на груди монашеский крест-параманд, а на спине, между лопатками, ладанку-мощевик с вшитыми мощами Валаамского святого. Долго будут совещаться, спорить: кто же этот человек? Видно, большой начальник, решат, коль так долго не уходили, не бросали его товарищи! Кричали с горы, стреляли, подбадривали… И крест – вишь, странный какой, большой и невиданный. После чего его разрубят на четыре части – крестообразно – и предложат по рации «диким гусям» менять каждую часть на одного пленного мусульманина. И смущённые своим малодушием, а попросту – предательством, одноотрядники примут эти неравные условия безропотно, и за каждую эту ужасную долю станут жизнь даровать врагу. И будет им при этом очень стыдно и прискорбно. Так молите же Бога о нём – и вы, друзья-одноотрядники, сербы и земляки-русские. И ты. Святый Романе-сладкопевче, и ты, княже-страстотерпче Борис, убиенный братом своим родным, и ты, святый отце Антипо Валаамский, усердные помощники и молитвенники о душе погубленной, ибо Романом звали героя в миру, когда дерзал он быть живописцем; Борисом пострижен во иночество; и носил с собой частицу мощей святого Антипы Валаамского, которые развеялись по земле сербской. И помолитесь также за воина Вениамина.
А случилось это в аккурат на Покров Божьей Матери, который в Сербии, да и в России, был в тот год очень сухим и тёплым. В тот самый день, когда погибшие «за други своя» идут под сенью Нетленного Покрова, как говорят, прямиком в рай. Аминь.