Элеанор Э. Маккоби два пола: растем порознь, живем вместе
| Вид материала | Документы |
- Магия и технология – за и против (или наоборот – вместе или порознь) Гилдор Карнесир, 243.69kb.
- Лекция 21. Генетика пола Определение пола, 33.63kb.
- Дисконтная программа на 2011 год. Внашей компании с 2011-го года действует новая дисконтная, 8388.82kb.
- Данная система скидок распространяется только на туры, оператором которых является, 8218.57kb.
- Владимир Жикаренцев Обретение силы: Мужчина и женщина Предисловие, 2118.44kb.
- Использование адаптивной системы обучения, 71.51kb.
- Почему спиваются французы и южане, 539.59kb.
- Публичный доклад о результатах деятельности школы моу сош п. Пола в 2008-2009 учебном, 335.49kb.
- Я хочу вернуть мужчине и женщине чувство собственного пола, а вместе с ним и чувство, 2117.74kb.
- Запретя – запрещаем?, 86.11kb.
Элеанор Э. Маккоби
ДВА ПОЛА: РАСТЕМ ПОРОЗНЬ, ЖИВЕМ ВМЕСТЕ1
Как принадлежность к женскому или мужскому полу влияет на формирование нашей личности? Что, кроме очевидных анатомических различий указывает на принадлежность к женскому или мужскому полу? Книга Э.Маккоби, известного психолога из США, посвященная полу в широком смысле этого слова, дает представление о том, какое воздействие на наше развитие от младенчества до взрослости оказывает гендер. Основной из выводов Маккоби состоит в том, что гендерные различия проявляются прежде всего в групповых, т.е. социальных контекстах (прим. ред.).
Введение
Эта книга – о поле (или гендере) в широком смысле этого слова: речь в ней идет о том, каким образом на развитие индивида, начиная с раннего детства и заканчивая зрелостью, воздействует фактор принадлежности к мужскому или женскому полу. Несмотря на то, что некоторые индивиды рождаются гермафродитами, все же подавляющее большинство людей в биологическом смысле принадлежит к мужскому либо женскому полу. При этом, вновь в большинстве случаев, половая идентичность, приписываемая индивиду обществом, так же, как и половая идентичность, принятая самим индивидом, соответствует биологическому полу данной личности. Эта книга посвящена вопросам развития тех людей, в гендерной принадлежности которых не приходится сомневаться.
И мужчины, и женщины в своем развитии во многих отношениях следуют достаточно схожими путями. Однако в некоторых важных моментах эти пути расходятся. В начале этой книги я показываю, что в дошкольном и младшем школьном возрасте мальчики и девочки, будучи вовлечены в коллективные игры, в первую очередь объединяются с лицами своего пола, и что в этих гендерно сегрегированных группах выделяются разные “культуры” детства. Я рассматриваю ряд возможных причин происхождения подобной сегрегации и обсуждаю проявления расхождений детства во взаимодействии мужчин и женщин в периоды юности и зрелости. В частности, я рассматриваю, каким образом разные социальные истории обоих полов влияют на отношения внутри гетеросексуальных пар, на то, как мужчины и женщины относятся друг к другу в качестве со-родителей (co-parents), а также на природу однополых и межполовых взаимодействий на рабочем месте. Бóльшая часть информации, которую мы имеем по данным вопросам, получена на основании исследований современных западных обществ, однако там, где это возможно, я постараюсь дать более широкую кросс-культурную перспективу.
Любое из известных нам человеческих сообществ имеет свод правил и обычаев в отношении гендера. У всех членов того или иного общества есть ожидания и убеждения – иногда эксплицитно выраженные, иногда невысказанные – относительно того, что должны либо не должны делать мальчики и девочки или мужчины и женщины. Некоторые из этих ожиданий непосредственно коренятся в различии ролей, которые оба пола играют в процессе воспроизводства, и соотносятся с их разными физическими характеристиками. Тот факт, что женщины рожают и кормят грудью, а мужчины – нет, всегда накладывал определенные ограничения на роли, исполняемые мужчинами и женщинами [в обществе], однако в каждом обществе это происходит по-разному – в зависимости от того, насколько широко понимаются в нем эти ограничения. Было бы логично предположить, что функции обоих полов в воспроизводстве становятся менее всеобъемлющими по мере того, как культуры переходят от социально-экономической формации охота – собирательство к более современным формам общественной организации.
Рассуждая в том же духе, бóльшая физическая сила мужчин могла когда-то фактически привести к разделению труда по половому признаку (при этом необходимо иметь в виду следующее: исследования примитивных дописьменных обществ обнаружили, что женщины в них выполняли бóльшую часть тяжелой ручной работы, которая в том числе состояла в переноске тяжелых грузов). В большинстве современных обществ существует несколько видов работ, требующих приложения значительных физических усилий, на которые мужчины в среднем более способны, чем женщины.
Многое было сказано о ролях двух полов в сексуальном поведении - назойливости мужчины, уступчивости женщины. Посредством аналогии роли полов в половом акте были перенесены на концептуализацию сущностных характеристик обоих полов: активность, или “действие” – как сущностный элемент маскулинности, а пассивность, или податливость, - как сущностный элемент фемининности. Эти идеи получили развитие в ранних работах Фрейда и впоследствии были оспорены теоретиками феминизма, включая и сторонниц более современного, психодинамического подхода.
Среди современных обществ существует поразительное разнообразие запретов и предписаний о том, как люди обоих полов должны себя вести, и эти поло-ролевые требования в настоящее время коренным образом меняются. Подобного кросс-культурного разнообразия достаточно, чтобы убедиться: биология – это не судьба, даже с учетом того, что каждое общество некоторым образом вплетает дифференцированную репродуктивную биологию двух полов в свои гендерные дефиниции. Общества различаются не только по требованиям, устанавливаемым ими для мужчин и женщин; они также отличаются в том, насколько всеохватывающими эти требования являются. В отдельных обществах любая сфера жизни оборачивается для каждого из полов по-разному: их роли разнятся не только в домашнем хозяйстве, но и в доступе к образованию и профессиям, участию в политике, собственности и наследовании. В других обществах существует много сфер жизни, в которых люди функционируют в первую очередь как человеческие существа, представители обоих полов в большей степени приближаются к равноправию, а факторы гендера учитываются в меньшей степени. Возможно, наиболее радикальные социальные изменения, происходящие в настоящее время в половых ролях, связаны с уменьшением значимости гендера в определении того, как индивиды проживают целые отрезки своей жизни. Эти перемены в свою очередь, вероятно, во многом коренятся в том факте, что женщины сейчас имеют гораздо меньше детей, а живут значительно дольше – по сравнению с тем, что было ранее. В частности, роль по воспитанию детей хотя и сохраняет былую значимость, но занимает теперь гораздо меньше времени от общей продолжительности жизни.
ТРАДИЦИОННЫЙ ВЗГЛЯД: СОЦИАЛИЗАЦИЯ КАК ИСТОЧНИК ГЕНДЕРНОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ
Тем не менее, дифференциация двух полов относительно их поведения, интересов и социальных ролей остается широко распространенным явлением даже в современных обществах. Социальные науки уже давно поставили важный вопрос о понимании того, как происходит гендерная дифференциация. В течение последних нескольких десятилетий доминировало предположение о том, что гендер социально конструируется, а гендерную дифференциацию легче всего понять как продукт социализации. Социологи заметили, что общества и группы не могут функционировать без “чрезвычайной степени подчинения членов [этих] групп общепринятым экспектациям касательно того, чтó составляет надлежащее поведение, установки и ценности в самых разных ситуациях” (Goslin, 1969, p.2). В любом обществе дети должны научиться тому, чтó представляют собой эти ожидаемые практики поведения, установки и ценности, а также должны быть каким-то образом мотивированы, чтобы им следовать – посредством внешнего подчинения либо интериоризации. Во многих отношениях дети обоих полов должны научиться одним и тем же вещам: к примеру, как мальчики, так и девочки подчиняются единым стандартам, когда дело касается ритуалов принятия пищи (правила поведения за столом), соблюдения мер безопасности или уважения к старшим. Однако от мальчиков и девочек также ждут, чтобы они научились и некоторым различным вещам, которые почти во всех обществах подразумевают довольно комплексные обычаи относительно того, как представителям разных полов следует вести себя друг с другом и каковы их обязательства друг перед другом.
Социализация, таким образом, традиционно рассматривалась как совокупность процессов, посредством которых каждое поколение взрослых передает подрастающему поколению детей запас знаний, верований и навыков, составляющий культуру той или иной социальной группы. Процессы социализации, происходящие в детстве, рассматривались как в значительной степени предварительные – как подготовка детей к тем ролям, которые они, став взрослыми, вынуждены будут играть. С этой точки зрения, когда социализация проходит успешно, необходимые элементы культуры инкорпорируются в личность индивида.
К гендерной дифференциации эти идеи применялись следующим образом: поскольку общества предписывают различные социальные роли для взрослых женщин и мужчин, то мальчикам и девочкам требуется разная подготовительная социализация. В традиционных обществах девочки обучаются навыкам домашнего труда и заботе о детях, тогда как мальчиков учат выполнять тяжелую сельскохозяйственную работу – например, уход за скотиной, расчистка плодородной почвы на полях, - а также охоте и ремеслам. Кроме того, предполагается, что посредством различных прессинговых механизмов социализации дети обоего пола постепенно приобщаются к более тонким и неуловимым личностным характеристикам, согласующимся с их будущими ролями: для девочек это означает быть “как леди” (скромными, строгого поведения), уступчивыми, услужливыми и заботливыми; для мальчиков же - быть независимыми, предприимчивыми, готовыми взять инициативу в свои руки и принять на себя риск. Поскольку считается, что многие из соответствующих личностных характеристик усваиваются в раннем детстве, то главную роль в гендерной социализации отводится родителям. Однако свой вклад этот процесс вносят и другие агенты социализации – учителя, религиозные лидеры, тренеры и культурные герои – так же, как и телевидение, литература и другие виды транслирования массовой культуры – по мере их доступности.
Каким же образом [с позиций традиционного подхода] агенты социализации осуществляют постепенную дифференциацию мальчиков и девочек? В рамках психологии бихевиористский настрой середины двадцатого столетия привел исследователей к фокусированию, прежде всего, на прямом обучении. Считалось, что взрослые устанавливают то, что дети должны выучить, а также обеспечивают режимы поощрения и наказания, исподволь внушающие детям желаемые [обществом] привычки и навыки. Предполагалось, что дети обоего пола выучиваются разным вещам, поскольку перед ними ставятся разные учебные задачи, а также потому, что их поощряют и наказывают по-разному. Мальчики становились “хулиганистыми”, потому что им разрешали или их поощряли поступать именно так, а не иначе. Девочки же становились “утонченными”, потому что их наряжали в прелестные платьица, мамы уделяли больше времени их прическам, а оба родителя хвалили за умение держать себя опрятно и хорошо выглядеть.
Одни теоретики рассматривали социализацию практически целиком как процесс сверху-вниз, посредством которого взрослые управляли и контролировали условия обучения детей, тогда как другие выделяли активную роль детей в использовании информации, почерпнутой ими из взрослой культуры по мере того, как они начинали осознавать (и стремились усвоить) необходимые им характеристики. Фрейд подчеркивал важность процесса идентификации ребенка с родителем одного с ним пола. Ребенок, идентифицирующий себя с родителем того же пола, должен был бы принять целый ряд ценностей и установок этого родителя, включая и маркированные по половому признаку. Фрейд думал, что процесс идентификации обычно завершается к 4 – 5 годам, а задача его – разрешить Эдипов комплекс. Идентификация была переформулирована теоретиками социального обучения – на сей раз как процесс имитации, или “моделирования”. Хотя эти теоретики и признавали, что дети могут многому научиться за счет имитирования моделей [поведения] каждого из двух полов, их аргумент сводился к тому, что дети постепенно все больше и больше приближаются к имитации моделей только одного пола, совпадающего с их собственным (включая и [модель] родителя одного с ними пола), нежели к моделям другого пола, поскольку дети должны открыть для себя, что положительные отклики они получат только в этом случае. Общественное влияние через научение и подкрепление [со стороны общества за счет его (не) одобрения того или иного поведения] иногда называют прямой социализацией, тогда как обучение детей через их собственные наблюдения и имитацию порой относят к косвенной социализации или само-социализации. Согласно теории социального обучения и прямое подкрепление, и имитация считались в равной степени важными в процессе трансляции гендерно-маркированных аспектов культуры новым поколениям детей.
Для научных работ по психологии стало привычным рассматривать гендерную дифференциацию под заголовком “Индивидуальные различия”, наряду с анализами того, насколько психологические характеристики разнятся (если вообще разнятся) в связи с расовой и социально-классовой принадлежностью. Как правило, дистрибуции выводятся из количества баллов (очков) мужчин и женщин по шкалам психологических характеристик – таких, как IQ, способностей или достижения в интеллектуальной сфере, либо личностного измерения. Подобные сравнения обычно раскрывают малозначительную либо отсутствующую половую дифференциацию – даже в отношении тех характеристик, в которых наблюдается значительная разница в среднем количестве баллов обоих полов, а совпадение между двумя дистрибуциями [по мужскому и женскому полу] - и колебания в группах детей одного пола - весьма велики. Даже при измерении “маскулинности” и “фемининности” - как бы их ни определяли – результаты исследований для обоих полов никогда не являются в достаточной степени четкими. В рамках каждого пола дети очень отличаются друг от друга с точки зрения того, насколько точно они соответствуют стереотипам или социальным предписаниям для своего гендера. Одни мальчики более “маскулинны” [“мужественны”], чем другие, некоторые девочки более “фемининны” [“женственны”], чем другие. С позиций теории социального обучения этого и следовало ожидать, поскольку некоторые дети подвергаются более интенсивной гендерной социализации, чем другие. Главной целью исследований по развитию ребенка стало раскрытие того, какие же условия социализации ведут к вариативности в рамках одного пола.
РАЗЛИЧНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ [ОПРЕДЕЛЕНИЯ] “МАСКУЛИННОСТИ” И “ФЕМИНИННОСТИ”
Безусловно, те, кто пишет о “маскулинности” и “фемининности”, не всегда сходятся в своем определении этих категорий. Мы можем выделить по крайней мере три значения:
- Маскулинная или фемининная личность воплощает в себе характеристики,
предписанные мужским либо женским половым ролям тем обществом, в котором живет данная личность. В этой логике “фемининной” женщине следует быть заботливой (что согласуется с ее материнской ролью), а маскулинный мужчина должен уметь постоять за себя в конкурентной борьбе за работу и заработок.
- Маскулинная или фемининная личность выступает в качестве примера для
тех характеристик, которые необходимо демонстрировать для различения лиц по полу. Критерии того, насколько маскулинна либо фемининна та или иная личность, могут быть сконструированы, выстроены из параметров, по которым наблюдается последовательное усредненное различие между полами. Среди детей, которые любят играть в куклы, показатель фемининности оказался бы весьма высоким. В отношении взрослых некоторое время считалось, что предпочесть душ принятию ванны – один из признаков маскулинности. Весьма сомнительно, что этот критерий сохранился бы в качестве важного дифференцирующего фактора в настоящее время, поскольку женщины перешли к более неформальным прическам и не против, чтобы вода попадала на волосы. Однако предпочтение смотреть по телевизору футбол - все еще достаточно надежный критерий маскулинности.
- Фемининная женщина – та, кто есть и стремится быть привлекательной для
мужчин, а маскулинный мужчина – это тот, кто привлекателен для женщин. Таким образом, фемининная женщина в современных обществах сексуальна и хорошо выглядит. Женщина, которая старается быть фемининной [женственной] в этом смысле, готова терпеть боль, чтобы сделать свою внешность максимально привлекательной, ей знакомы секреты искусного флирта и, возможно, навыки “хорошего слушателя”; короче говоря, она знает, как выглядеть и вести себя таким образом, чтобы мужчины, которых она встречает, либо по крайней мере тот, чьего внимания она хочет добиться, - проявили к ней интерес. Гораздо труднее определить, что же требуется от мужчины, чтобы он стал привлекательным для женщин. Значит ли это быть высоким, иметь сильное и мускулистое тело? вести себя в нахальной и самоуверенной манере? В рамках этого определения вполне может случиться, что как фемининные женщины, так и маскулинные мужчины совпадут в некоторых характеристиках: предположительно и те и другие оказались бы более привлекательными друг для друга, прояви они сочувствие к нуждам и интересам партнера. Мы многого не знаем о том, как мужчины и женщины сигнализируют о своем сексуальном интересе друг к другу, или же о разнообразии вариантов того, что потенциальные партнеры сочтут привлекательным, однако существует твердое убеждение, что как в рамках одной и той же культуры, так и между разными культурами имеют место значительные расхождения в подаче указанных выше сигналов и откликах на них. По сравнению с первыми двумя в третьем варианте определения маскулинности и фемининности существует гораздо больше способов их проявления.
Будучи определены как чисто “маскулинные” либо “фемининные” в рамках одного из приведенных выше критериев, индивиды могут не быть таковыми с точки зрения других дефиниций. Так, мужчина, имеющий выдающиеся математические способности и пространственные навыки, мог бы считаться маскулинным по определению 2, но это вовсе не обязательная маскулинная черта по определениям 1 и 3. Женщина, умеющая и желающая работать с детьми – и, следовательно, “фемининная” по определению 1, - не обязательно окажется таковой с точки зрения третьего критерия.
ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА
В РАМКАХ ТЕОРИИ СОЦИАЛИЗАЦИИ
Специалисты в области психологии развития [developmental psychologists] сосредоточили большую часть исследовательской энергии на выделении и изучении вариаций среди детей в зависимости от степени их “маскулинности” либо “фемининности”, а также на попытках раскрыть условия жизни детей, которые привели их к более или менее выраженному половому типу. Аргументация этих специалистов опирается на предположение о том, что существуют определенные прессинговые механизмы социализации, которые делают мальчиков более маскулинными, чем девочки, а девочек – более фемининными, чем мальчики, причем те же самые механизмы могут проявлять себя по-разному даже внутри одного пола. Это означает, что некоторые мальчики подвергаются более интенсивному прессингу маскулинизации и, следовательно, становятся более маскулинными, чем другие мальчики. Скрытая подоплека здесь состоит в том, что какие бы условия ни делали одних мальчиков более маскулинными, чем другие мальчики, это те же самые условия, которые делают мальчиков в целом более маскулинными, чем девочки. Таким образом изучение предыстории [получения] результатов, маркированных как “М” и “Ж”, должно непосредственно способствовать нашему пониманию половых различий.
К исследовательской проблематике, продиктованной теорией социализации, подходили разными путями. В социологии (и в некоторой степени в антропологии) излюбленной стратегией стало начинать с определения 1 – идентификации различных поло-ролевых требований, предписанных для обоих полов в исследуемой культуре, и последующего установления того, как эти требования отражаются на дифференцированных условиях воспитания детей мужского и женского пола. Специалисты по психологии развития, как правило, избирали иную стратегию. Они обычно начинали с идентифицирования любых психологических характеристик в тех ситуациях, где оба пола отличаются друг от друга, а затем искали связь между этими характеристиками и любыми дифференцирующими практиками социализации, заставившими лиц разного пола двигаться по разным траекториям. Для достижения этой стратегии психологи в целом прибегали к обозначенному выше определению 2. Большая часть их исследований состояла в классифицировании любых половых различий в навыках, интересах и личностных характеристиках, которые оказывались важными и повторяемыми. Полученная степень принадлежности ребенка к тому или иному половому типу впоследствии оценивалась с позиций, проявил ли ребенок (и в какой степени) характеристики, наиболее часто встречающиеся у детей одного с ним пола, и не проявил ли он характеристики другого пола.
Поскольку параметры типизации по половому признаку были действительны для многих детей, стало возможным проанализировать корреляцию их результатов [набранных ими баллов] с условиями социализации, в которых эти дети воспитывались. В этой связи воздействие гендерной социализации можно было изучить двумя путями. С одной стороны, можно было сравнить средние результаты у мальчиков и девочек по некоей психологической переменной интереса (например, агрессивность или привязанность), а затем сравнить средние показатели по обеим группам по соответствующей переменной родительской социализации – например, разрешение на проявление агрессии либо поощрение за примерное поведение. Если средние показатели по социализации расходились в направлении, совпадающим с половым отличием в конечной переменной, это принималось в качестве доказательства того, что одно вытекает из другого.
Другой подход состоял в установлении корреляций между результатами типизации по половому признаку у детей данного пола с результатами типизации их родителей по некоторым аспектам социализации. Например, если бы родители, которые последовательно предлагали маскулинные игрушки своим сыновьям и никогда не давали им кукол, имели сыновей, более “маскулинных” с точки зрения критериев поло-типизации по сравнению с другими мальчиками, это посчитали бы свидетельством того, что поло-типизация детей “формировалась” путем управления детских игр со стороны родителей.
К 60-м и 70-м годам накопилось достаточно исследований, обративших внимание на то, что прямая социализация сама по себе не могла адекватно объяснить приобретение детьми характеристик того или иного полового типа. В 1980-е гг. исследовательский фокус все более и более смещался к косвенной социализации исследователей занимал вопрос о том, начинали ли дети социализировать себя сами (путем подражания моделям одного с ними пола) с момента установления их гендерной идентичности и осознавали ли они природу социальных ожиданий, применяемых к лицам одного с ними пола. В это же самое время гендерные знания – распознавание социальных стереотипов и формирование гендерных “схем” как центральных понятийных установок, регулирующих гендерное поведение, – стали популярными темами для исследования. Считалось, что гендерные схемы имеют две функции: управлять селективным вниманием, с тем чтобы дети уделяли больше внимания и больше заимствовали из моделей одного с ними пола, а также обеспечивать, вне зависимости от характера гендерного знания, приобретенного детьми, его различное употребление разнополыми детьми в зависимости от правил и обычаев, установленных непосредственно для того или иного пола.
ОГРАНИЧЕНИЯ ТЕОРИИ СОЦИАЛИЗАЦИИ
Одна из центральных тем данной книги заключается в том, что теория социализации оказалась недостаточно адекватной для решения задачи по объяснению гендерной дифференциации. Теория социализации не является неверной, она слишком узка, чересчур ограничена. Сейчас нам известно, что существуют мощные, связанные с гендером феномены, которые не вписываются в традиционные рамки. Их нельзя осмыслить в категориях личностных особенностей, типизированных по половому признаку, или диспозиций, привитых каждому отдельному ребенку в процессе социализации. Скорее, они требуют от нас сдвинуть исследовательский фокус от индивида к диадам или большим социальным группам. Связанное с тем или иным полом поведение оборачивается всеохватывающей и всеобъемлющей функцией социального контекста, в котором оно происходит. Это походит на трюизм. Мы знаем, что все поведение есть функция контекста; всегда должны присутствовать соответствующие условия для совершения данного поведения. Тезис о том, что поведение контекстуально, предполагает, что оно подобно хамелеону, легко поддающемуся модификациям, разнящемуся в зависимости от культур и субкультур. Однако когда речь заходит о дифференциации мужского и женского поведения, мы выходим за пределы простого контекстуального релятивизма. Мы можем указать на специфический аспект контекста, который релевантен в широком смысле и воистину универсален для разных культур. Получается, что релевантное условие представляет собой гендерную композицию социальной пары или группы, в рамках которой индивид функционирует в любое время. Гендерный аспект поведения индивида вводится в игру гендером других. […]
В этой книге речь идет о социальном поведении в социальных контекстах. Главный ее тезис заключается в том, что многие кажущиеся бесспорными поведенческие отличия между мужчинами и женщинами на самом деле обусловлены групповой и контекстуальной принадлежностью. Огромные массивы исследований по половым различиям в особенностях личности обнаружили весьма скромную дифференциацию между полами. Я приглашаю читателя рассмотреть возможность того, что большинство из проделанной работы в отношении индивидуальной поло-типизации, – например, приобретение “маскулинных”, а не “фемининных” черт, – может обернуться в высшей степени иррелевантным по отношению к гендерной дифференциации, зависящей от социального контекста. Эта дифференциация представляет собой влиятельный феномен, который нуждается в объяснении.
Вторая основная тема данной книги заключается в том, что гендерную дифференциацию можно понять лишь в контексте развития. Два пола различаются на одних стадиях развития и совпадают в других. За периодом гендерной сегрегации в детстве следует период, в котором возникают мощнейшие силы сексуального притяжения, сводящие оба пола вместе. Однако предшествующий период гендерной сегрегации создает гендерные различия в том, как относиться к другим. Эти различия обуславливают необходимость переговоров и обсуждений между людьми, вовлеченными в формирования новых – гетеросексуальных – отношений. Когда лица обоих полов приходят на рабочее место, они оказываются в контексте, который требует их адаптации друг к другу как сотрудникам, то есть возникает ситуация, в принципе отличающаяся от предшествующих контекстов, в которых два пола противостояли друг другу. Есть еще одна важная фаза отношений между полами, которая вводится в действие в момент, когда рождаются дети. Четкие роли двух полов в воспроизводстве [репродукции] порождают прессинг к новым формам гендерной дифференциации, однако родительские роли должны обсуждаться в контексте существующих гетеросексуальных уз и продолжающейся тяги к общению с лицами одного с тобой пола – наследию детства.