Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 |   ...   | 42 |

Мы модельно-проектному стилю дискурса в данном случае отдаем предпочтение перед созерцательно-истинностным, поскольку полагаем (как не раз уже отмечалось), что будущее есть поле творческих возможностей духа, оно не задано ныне сущим, хотя и зависит от него. Проблема заключается в том, чтобы как можно точнее определить степень суверенитета будущего по отношению к прошлому и настоящему.

В каждом конкретном случае эта проблема должна решаться исходя из наличной ситуации (степени неустойчивости социальной системы в настоящем, долгосрочности прогноза, характера действующих тенденций и т.д.). Но и здесь в основе футурологической модели не может не лежать предположение о том, что историческая реальность, будучи открытой по отношению к творческой деятельности субъекта, подчиняется, тем не менее, некоей имманентной логике; другое дело, что логика эта принципиально отлична от представлений классического детерминизма, в философско-историческом плане представленного различными версиями каузализма.

Допущение, что протекание социальных процессов подчиняется собственной внутренней логике, в обществоведении является по сути аксиоматичным; задача познания сводится к расшифровке этой логики вещей, представлении ее в категориальном виде и соответствующей формализации. Если логики нет, а функционирование социальной системы характеризуется чистой случайностью, тогда ни о каком социальном познании речи быть не может. Вопрос о наличии логики социального (исторического) развития является, таким образом, ключевым для обществоведения, подобно тому, как установка на принципиальную познаваемость мира выступает необходимой предпосылкой науки. Если специально этот вопрос в большинстве случаев не оговаривается, то лишь потому, что имплицитно положительный ответ на него дан самим фактом исследовательской работы, которая в противном случае была бы полностью лишена смысла.

Впрочем, принципиальная познаваемость социальной реальности отнюдь не самоочевидна. Ясно лишь то, что невозможно познать закономерности (в более мягком варианте - тенденции) развития системы, чье функционирование характеризуется чистой случайностью. Стало быть, при выявлении возможностей и границ социального (в том числе - исторического) познания необходимо определить характер режима развития исследуемой системы, т.е. в данном случае выяснить, не есть ли социальная динамика разновидностью хаотического режима и как соотносятся хаос и чистая случайность Пригожин и Стенгерс отмечают: Режим называется хаотичным, если расстояние между любыми двумя точками, первоначально сколь угодно малое, экспоненциально возрастает со временем [128, с. 81]. Приняв это определение за основу, увидим, что функционирование социальной системы соответствует порядку на микроуровне лишь в том случае, если траектории движения двух социальных атомов, характеризующиеся максимальным числом общих переменных будут в общем и целом одинаковыми или, по меньшей мере, очень похожими. Нет нужды доказывать, что чем сложнее социальная структура, тем более запутанной и непредсказуемой может быть судьба отдельного индивидуума (сравним количество социальных ролей, которые может играть представитель палеолитического племени и житель современного мегаполиса), а потому о тождестве траекторий речь не идет.

В возможности выбора социальной роли проявляется индивидуальная свобода, но это означает, что свобода ведет к хаосу, а иерархически более сложные общества оказываются более хаотичными; отмеченный хаос проявляется не только на микро-, но и на макроуровне. Чем сложнее общество, тем большее количество переменных оказывает влияние на его функционирование, а это значит, что более развитое общество имеет больше степеней свободы.

Таким образом, если судить по долгосрочности и точности прогноза, примитивное общество лупорядоченней, цивилизованного; в стадах австралопитеков порядка, получается, было еще больше! Однако порядок можно идентифицировать не только в смысле предсказуемости траекторий, но и в смысле степени организованности, ведь сложноорганизованная система требует для своего функционирования очень тонкого и точного взаимодействия (во всей совокупности вертикальных и горизонтальных связей) между различными подсистемами и элементами. При таком подходе более упорядоченной следует считать иерархически более сложную систему, выше организованную.

Итак, имеем противоречие, источником которого является либо категориальный произвол, тогда противоречие - лишь видимость, результат небрежного обращения с терминологией, либо этим источником оказывается имманентная противоречивость социальной действительности, которая стремясь к порядку на одном уровне, порождает хаос на другом.

Мы уже рассматривали вопрос об исторической необходимости в подразделе 3.1., где, в частности, было показано, что лишь ретроспективно те или иные события могут идентифицироваться в таковом статусе. При постижении будущего таких возможностей ретроспективной оценки теоретик лишен. Следовательно, ему приходится смещать акценты. Для того чтобы разобраться с порядком и хаосом, мы вернемся к проблеме исторической необходимости, но (ввиду того, что необходимость будущего оказывается величиной неопределенной) подойдем к ней с другой стороны, а именно, рассмотрим вопрос об исторической случайности.

Чистая случайность соответствует ситуации, когда последовательность событий не оказывает никакого влияния на дальнейшие события; при этом Е прочтение 99 УсимволовФ случайной последовательности ничем не облегчает предсказание сотого символа [128, с. 93 прим.]. Если бы социальная действительность характеризовалась чистой случайностью, познание общества было бы принципиально невозможным, да и общества, на самом деле, никакого бы не существовало. Чистая случайность в общественной жизни если и имеет место, то исключительно в экзотических ситуациях (например, выигрыш в лотерее, хотя и здесь должны присутствовать определенные предпосылки (в данном примере - наличие лотерейного билета)), и роль ее невелика;

подавляющее же большинство социальных событий, которые считаются случайными, не соответствует ситуации чистой случайности.

Социум существует как действительность благодаря волевым актам (действиям), основанным на индивидуальном выборе, который ввиду вовлеченности личности в систему общественных связей приобретает социально-значимый характер. Но что есть выбор Даже на индивидуальном уровне весьма проблематично четко обозначить его смысл и масштабы. Разброс ситуаций, в которых личность проявляет свободу выбора, невероятно велик, причем невозможно даже примерно определить порядок числа, которое обозначает количество принятых решений одним средним человеком за один средний день, поскольку любое простое решение можно рассматривать как набор еще более простых и т.д. При этом следует иметь в виду, что заранее далеко не всегда можно предсказать значимость выбора для дальнейшей череды событий. Порой наперед разрекламированные как листорические, свершения державных мужей остаются таковыми лишь в реляциях их пресс-секретарей, а иной раз случайное и нелепое стечение обстоятельств приводит к масштабным историческим последствиям; не только горы рожают мышей, но бывает, что и мышь может родить гору.

Впрочем, анализ актов социального выбора дает картину не броуновского движения, а такую действительность, в которой свободный выбор (действие) не нарушает целостность системы: хотя человек в любой ситуации сохраняет за собой ту или иную степень свободы, социальные механизмы делают одни альтернативы более предпочтительными, чем другие. Индивидуум может, конечно, поступить и вопреки тому, что от него ждет и к чему его толкает общество, но этот его бунтарский акт в большинстве случаев компенсируется бунтарством противоположного рода, и в целом подобные нонконформистские флуктуации оказываются нивелированными конформизмом других индивидуумов.

Акты выбора всегда чем-либо обусловлены, но обусловленность не означает каузальность по импликативной схеме: лесли есть A, то будет B. В социальной реальности A может стать причиной C, D, E, F, а отнюдь не только B; впрочем, оно может остаться и просто A.

Одни сценарии более вероятны, другие менее вероятны, но осуществиться может любой возможный. В этом смысле акты социального выбора и следующие за ними события в общем и целом случайны: они могут быть, могут и не быть, либо же быть, но иным образомЕ Откуда же тогда берется необходимость Поскольку векторы реализации свободы выбора участников социальных процессов направлены в разные стороны, на макроуровне происходит взаимная компенсация актов, порожденных столкновениями индивидуальных волений; компенсация происходит потому, что система стремится к устойчивости, иначе разгул своеволия социальных атомов, каждый из которых мнит себя центром бытия, привел бы общество к гибели. Но ввиду того, что сложные социальные системы далеки от равновесия, их устойчивость возможна лишь в динамическом развитии. Метафорически говоря, это не устойчивость пня, а скорее устойчивость канатоходца.

Поэтому не все флуктуации тут же нейтрализуются диссипативной деятельностью системы, а некоторые из них могут приобрести устойчивый характер и превратиться в оказывающий влияние на всю систему фактор, в лимите даже подчинить ее своему влиянию и перестроить ее структуру. Ретроспективно устойчивые флуктуации обозначаются как необходимые, а нейтрализованные флуктуации - как случайные.

Последствия случайных событий аннигилируются последствиями других - случайных и необходимых - событий.

Какая-нибудь случайность (в актуальной системе отсчета, т.е. в осуществленной возможности бытия) при другом повороте событий повлекла бы за собой более значимые последствия, чем это произошло на самом деле; значит, она могла бы стать необходимостью. История, правда, не знает сослагательного наклонения, но спекулятивные фантазии на тему: ла если быЕ, мы полагаем, все же меньший грех, чем вера в предопределенность данного.

В социальной (соответственно - и в культурно-исторической) действительности нет чисто случайных или чисто необходимых событий. Каждое событие вызывается своими достаточными причинами, которые позволили ему осуществиться, но нет событий, которые происходят с абсолютной необходимостью, т.е. таких, которые не могли бы не произойти. Осуществиться может всякий курьез, но чтобы он стал исторически действительным, его влияние должно простираться на значительный участок социального пространства-времени. Устойчивыми оказываются такие флуктуации, которые либо соответствуют наличному характеру системы, либо несут в себе более или менее удачный ответ на актуальный вызов;

последние тоже отвечают характеру системы, но реализуют не сохраняющий, а развивающий (воплощение потенциальных возможностей) сценарий.

Следует, стало быть, отличать социальный хаос, вызванный диссипативной деятельностью системы, от истинного хаоса.

Последний бессистемен; системность же предполагает наличие устойчивых связей и структуры. Элементы обладают свободой перемещения, но лишь в рамках имеющейся структуры, иначе система перестанет существовать, по крайней мере, в прежнем качестве. Каждый человек совершает неопределенно много актов выбора, но количество сценариев оказывается не таким уж огромным, как можно было бы предположить. Сценарное многообразие ограничивается допустимыми в данное время и в данном месте рамками (историческими - в широком смысле, культурноисторическими - в более узком), выход за которые либо невозможен в принципе, либо влечет за собой качественную трансформацию, либо же приводит систему к гибели.

Вера в детерминистическую модель сущего, на каких бы научных (или почитаемых за таковые) принципах она ни базировалась, оказывается не средством социального прогнозирования, а помехой на его пути. Управление будущим должно учитывать не только прямые следствия действий субъекта управления, но и возможную (в том числе и нестандартную) реакцию на них других участников социальных процессов, а также предполагать наличие у них собственных планов действий. Это требует построения такой стратегии, которая принимала бы во внимание как наличное положение дел, так и трансформационные потенции системы. Часть влияющих на эти потенции факторов контролируется самим субъектом, часть - иными субъектами, а какая-то часть (при актуальном status quo) вообще окажется стихийной и неуправляемой (включая сюда т.н. форс-мажорные обстоятельства). Стало быть, моделирование будущего (моделирование выступает необходимой предпосылкой управления) должно осуществляться в многомерной информационной среде, а проблема выявления базовых в данном месте и в данное время переменных и констант может решаться лишь в рамках конкретной познавательной ситуации.

Практическая необходимость заставляет искать возможности адекватного прогнозирования тенденций в различных сферах социальной жизни. Но, как справедливо отмечает И.К. Пантин, общественная теория не может полностью детерминировать наступление какого-либо события, она лишь указывает на его возможность. Предсказание будущего, полагает указанный автор, л...

должно учитывать не только потенциал изменения самой действительности, но и волю людей, действующих в границах своего разума или своих предрассудков [118, с. 29].

Кроме сугубо технических сложностей социального прогнозирования, связанных с учетом всех релевантных факторов (и фактов), есть трудности и эпистемологического характера. Дело в том, что точность прогнозирования не всегда свидетельствует об истинности теории, а факт неточности сам по себе недостаточен для ее полного опровержения. Одна модель может в целом соответствовать действительности, но ввиду своей грубости давать предсказания с большой погрешностью. Иная же теория, ложно истолковывая действительность, может быть настолько хорошо подогнана к последней, что точность прогноза оказывается у второй теории даже выше, чем у первой. В этом случае может возникнуть парадоксальная ситуация: первая теория более достоверная, вторая более точная. Поспешив отбросить первую теорию (она ведь неточна в прогнозах!), можно лишить себя возможности довести ее аппарат до приемлемого уровня точности.

Да и прогноз вовсе не обязан осуществиться, он лишь демонстрирует теоретически определенную возможность. Например, если один ученый предсказывает гибель всего человечества в результате крупномасштабной ядерной войны, а другой утверждает, что такая война возможна, нет необходимости проверять оба эти прогноза на практике. Да и сами эти теоретики, скорее всего, не ждут такого рода подтверждений своим предположениям, а скорее желают создания таких условий, при которых эти прогнозы вообще не осуществятся.

Pages:     | 1 |   ...   | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 |   ...   | 42 |    Книги по разным темам