Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |

П А М Я Т Н И К И Л И Т Е Р А Т У Р Ы П А М Я Т Н И К И Л И Т Е Р А Т У Р Ы. М. Достоевскй. ...

-- [ Страница 3 ] --

Не смотря на то, что оба письма были весьма-небольшiя, слогъ ихъ достался нашему герою весьма-нелегко. Особенно, нужно было сильно работать въ начал, на первыхъ страницахъ. Молча взялъ господинъ Голядкинъ свою шляпу и довольно-медленно сталъ натягивать шинель на плеча. Дло-то было дйствительно странное. Штука-то, впрочемъ, выходила опять весьма-нехорошая!

Оно, конечно, впрочемъ, если такъ судить, съ одной стороны, на дло смотрть, то и ничего пожалуй, Ч ну, да;

а если этакъ взяться съ другой стороны, оно и не такъ выходило, такъ глядло-то оно совершенно другимъ. Дло было въ томъ, что и теперь, написавъ свои два письма, полюбовавшись ими и наконецъ совсмъ запечатавъ, герой нашъ все еще былъ въ какомъ-то раздумьи.

"Впрочемъ, зачмъ я ихъ написалъ эти письма-то?" говорилъ онъ самъ про-себя, взявъ свою шляпу и вторично выходя изъ квартиры:

"зачмъ же это, по настоящему-то, я ихъ написалъ? Оно, конечно, и того... да не рано ли? Не лучше ли выждать? Ч такъ... этакъ благоразумно умолчать до времени;

показать видъ, что не хочу умолчать до времени;

показать видъ, что не хочу вызывать, что самъ на непрiятность не хочу выходить, покамстъ мимо ушей про пускаю, Ч вотъ оно какъ! А то вдь это будетъ ршительный шагъ Ч шагъ смлый, Ч шагъ даже ужь и слишкомъ-ршительный, если этакъ все начать говорить, Ч шагъ, который за собою можетъ по влечь Ч повлечь, что нибудь весьма-непрiятное... Гм... эхъ плохо, плохо! Эхъ дльцо-то наше какъ теперь плоховато... гм! Весьма, впрочемъ, плохо и то, что я такъ опоздалъ непростительно;

Ч какъ мн теперь? Заходить туда какъ-то жутко;

къ-тому же, почти и смеркается... Эхъ, плохо, плохо!.. Впрочемъ, любопытно бы знать, какъ тамъ того, и на какой онъ ног теперь..."

"Дескать, на какой-то вы тамъ ног, милостивый мой госу дарь?" бормоталъ господинъ Голядкинъ прiхавъ и слзая съ изво щика. "Дескать на что вы ршились, и что-то вы теперь подлываете, желательно знать?..." продолжалъ онъ бормотать, расплачиваясь съ извощикомъ и отчасти не помня себя отъ волненiя. "Да ну! ничего, впрочемъ" сказалъ онъ наконецъ въ заключенiе: "а вотъ однакожь, я все про то..."

"Плохо, и дйствительно плохо, что я эти два письма напи салъ;

и такимъ слогомъ, наконецъ, написалъ;

гораздо бы лучше бы ло, еслибы написать ихъ боле въ дружескомъ, въ прiятельскомъ тон... Вахрамеву, напримръ, тамъ, между-прочимъ... дескать, такъ и такъ, милый другъ, помню прiятныя минуты, проведенныя вмст съ тобою, и особенно тотъ незабытый вечеръ и т. д., и тутъ между-прочимъ такъ, попенять ему только... дескать, посылаю теб, милый другъ, два цлковыхъ за бритвы;

спасибо, что напомнилъ, а между-прочимъ позволь теб сказать по-дружески, милый другъ, что я такъ и такъ, прочелъ письмо твое (тутъ отчасти можно и шу точкой) и вижу, что ты, волокита и коварный измнникъ (такой ты сякой), стоишь рыцаремъ за германскую красотку съ бльмомъ на глазу, т. е. за извстную намъ особу женскаго пола... Впрочемъ, о бльм-то и умолчать не мшаетъ. Дуракъ дйствительно иметъ виды на ту сторону... да ну, ничего, это лишнее, а вотъ: Ч и такъ, милый другъ, объяснивъ теб то-то и то-то, заключаю письмо и пребываю твоимъ врнйшимъ Голядкинымъ, и т. д. Ч вотъ оно какъ! Впрочемъ, такъ или этакъ, а оно все-таки и того... Эхъ плохо, плохо! Остеречься бы нужно, выждать-было бы нужно, до времени, когда бы еще боле обнаружилось дло... Э, да ну, ничего! Пожи вешь Ч попривыкнешь;

а вотъ мы теперь и того, и изслдуемъ дло;

это дйствительно по нашей части изслдовать дло;

оно и всегда, наконецъ, было по нашей части изслдовать дло какое нибудь... Такъ-таки взять да проникнуть..." говорилъ господинъ Голядкинъ, остановившись въ раздумьи у департаментской стницы. "Дло-то въ томъ, что дйствительно войдти или нтъ?

Оно, конечно, съ одной стороны, пожалуй и того, но съ другой сто роны оно, пожалуй, и опять тоже самое. Эхъ плохо, плохо! эхъ дльцо-то наше какъ теперь плоховато!.." Наконецъ, господинъ Го лядкинъ ршился немножко. Впрочемъ, ршившись немножко, гос подинъ Голядкинъ тутъ же открылъ, что не лучше ли посл, что не лучше ли этакъ, какимъ-нибудь тамъ и того, дескать, посл;

а те перь на смлую ногу, да и другимъ путемъ какъ-нибудь;

а то вдь это значило обнаруживать слишкомъ игру и самому въ петлю зть.

А оно и всегда бываетъ не совсмъ-то хорошо обнаруживать много;

если ужь все говорить, если на то пошло, чтобъ ужь все говорить, такъ оно и не всегда бываетъ хорошо свой носъ далеко выставлять и въ карты свои позволять заглядывать. Дло было въ томъ, что господинъ Голядкинъ дйствительно и весьма-врно предчувство валъ, что наступаетъ минута ршительная, что дло развязывает ся, что интрига, коварство и измна работаютъ, и что, наконецъ, враги совершенно предупредили его, взяли верхъ, и что, наконецъ, развязка теперь на носу. "Конечно" думалъ герой нашъ: "конечно, это все можно преждевременно разузнать подъ рукою, обо всемъ этомъ можно разузнать предварительно, можно узнать, напримръ, и въ передней, каковъ онъ дйствительно тамъ-то, и на какой онъ ног;

а носу своего далеко не выставлять;

дескать, носъ-то свой нужно теперь поберечь;

потому-что оно ко вреду человка бываетъ далеко свой носъ выставлять, Ч дескать, вотъ оно какъ, и т. д."

Вотъ такимъ-то образомъ опадалъ и терялся герой нашъ, недоумвая, что сдлать и какъ ему поступать въ своемъ затрудни тельномъ обстоятельств. Вдругъ, одно повидимому весьма маловажное обстоятельство разршило нкоторыя сомннiя госпо дина Голядкина, и хотя только отчасти помогло ему, но по-крайней мр поставило на битую дорогу, на истинный путь. Изъ-за угла департаментскаго зданiя вдругъ показалась запыхавшаяся и раскраснвшаяся, вроятно отъ скорой ходьбы, фигурка, и украд кой, крысиной походкой, шмыгнула на крыльцо, и потомъ тотчасъ же въ сни. Это былъ писарь Остафьевъ, человкъ весьма знакомый господину Голядкину, человкъ отчасти нужный и за гривенникъ готовый на все. Зная нжную струнку Остафьева, и смекнувъ, что онъ посл отлучки за самонужнйшей надобностью, вроятно сталъ еще боле прежняго падокъ на гривенники, герой нашъ ршился ихъ не жалть, и тотчасъ же шмыгнулъ на крыльцо, а потомъ и въ сни въ-слдъ за Остафьевымъ, кликнулъ его, и съ таинственнымъ видомъ пригласилъ въ сторонку, въ укромный уго локъ, за огромную желзную печку. Заведя его туда, герой нашъ началъ разспрашивать.

Ч Ну, что, мой другъ, какъ этакъ тамъ, того... ты меня пони маешь?...

Ч Слушаю, ваше благородiе, здравiя желаю вашему благородiю.

Ч Хорошо, мой другъ, хорошо;

а я тебя посл поблагодарю, милый другъ. Ну, вотъ видишь, какъ же, мой другъ?

Ч Что изволите спрашивать-съ? Тутъ Остафьевъ попридер жалъ немного рукою свой нечаянно-раскрывшiйся ротъ.

Ч Я, вотъ видишь ли, мой другъ, я того... а ты не думай чего нибудь... Ну что, Андрей Филипповичъ здсь?...

Ч Здсь-съ.

Ч И чиновники здсь?

Ч И чиновники тоже-съ, какъ слдуетъ-съ.

Ч И его превосходительство тоже?

Ч И его превосходительство тоже-съ. Тутъ писарь еще дру гой разъ попридержалъ свой опять раскрывшiйся ротъ и какъ-то любопытно и странно посмотрлъ на господина Голядкина. Герою нашему, по-крайней-мр, такъ показалось.

Ч И ничего особеннаго такого нту, мой другъ?

Ч Нтъ-съ;

никакъ нтъ-съ.

Ч Этакъ обо мн, милый другъ, нтъ ли чего-нибудь тамъ, этакъ чего-нибудь только... а? только такъ, мой другъ, понимаешь?

Ч Нтъ-съ, еще ничего не слышно покамстъ. Тутъ писарь опять попридержалъ свой ротъ и опять какъ-то странно взглянулъ на господина Голядкина. Дло въ томъ, что герой нашъ старался теперь проникнуть въ физiономiю Остафьева, прочесть на ней кое что, не таится ли чего-нибудь. И дйствительно, какъ-будто что-то такое таилось;

дло въ томъ, что Остафьевъ становился все какъ-то грубе и суше, и не съ такимъ уже участiемъ, какъ съ начала раз говора, входилъ теперь въ интересы господина Голядкина. "Онъ от части въ своемъ прав" подумалъ господинъ Голядкинъ: "вдь что жь я ему? Онъ, можетъ-быть, уже и получилъ съ другой стороны, а потому и отлучился по самонужнйшей-то. А вотъ я ему и того..."

Господинъ Голядкинъ понялъ, что время гривенниковъ наступило.

Ч Вотъ теб, милый другъ...

Ч Чувствительно благодаренъ вашему благородiю.

Ч Еще боле дамъ.

Ч Слушаю, ваше благородiе.

Ч Теперь, сейчасъ еще боле дамъ, и когда дло кончится, еще столько же дамъ. Понимаешь?

Писарь молчалъ, стоялъ въ струнку и неподвижно смотрлъ на господина Голядкина.

Ч Ну, теперь говори: про меня ничего не слышно?

Ч Кажется, что еще, покамстъ... того-съ... ничего нтъ покамстъ-съ. Остафьевъ отвчалъ съ разстановкой, тоже, какъ и господинъ Голядкинъ, наблюдая немного таинственный видъ, по дергивая немного бровями, смотря въ землю, стараясь попасть въ надлежащiй тонъ, и, однимъ словомъ, всми силами стараясь нара ботать общанное, потому-что данное онъ уже считалъ за собою и окончательно-прiобртеннымъ.

Ч И неизвстно ничего?

Ч Покамстъ еще нтъ-съ.

Ч А послушай... того... оно, можетъ-быть, будетъ извстно?

Ч Потомъ, разумется, можетъ-быть, будетъ извстно-съ.

Ч Плохо! подумалъ герой нашъ. Послушай;

вотъ теб еще, милый мой.

Ч Чувствительно благодаренъ вашему благородiю.

Ч Вахрамевъ былъ вчера здсь?..

Ч Были-съ.

Ч А другаго кого-нибудь не было ли?... Припомни-ка, бра тецъ?

Писарь порылся съ минутку въ своихъ воспоминанiяхъ и над лежащаго ничего не припомнилъ.

Ч Нтъ-съ, никого другаго не было-съ.

Ч Гм. Ч Послдовало молчанiе.

Ч Послушай, братецъ, вотъ теб еще;

говори все, всю подно готную.

Ч Слушаю-съ. Остафьевъ стоялъ теперь точно шелковый: то го и надобно было господину Голядкину.

Ч Объясни мн, братецъ, теперь, на какой онъ ног?

Ч Ничего-съ, хорошо-съ, отвчалъ писарь, во вс глаза смотря на господина Голядкина.

Ч Т. е. какъ хорошо?

Ч Т. е. такъ-съ. Тутъ Остафьевъ значительно подернулъ бровями. Впрочемъ, онъ ршительно становился въ тупикъ и не зналъ, что ему еще говорить. "Плохо!" подумалъ господинъ Голяд кинъ.

Ч Нтъ ли у нихъ дальнйшаго чего-нибудь съ Вахраме вымъ-то?

Ч Да и все какъ и прежде-съ.

Ч Подумай-ка.

Ч Есть, говорятъ-съ.

Ч А ну, что же такое?

Остафьевъ попридержалъ рукою свой ротъ.

Ч Письма оттудова нтъ ли ко мн?

Ч А сегодня сторожъ Михевъ ходилъ къ Вахрамеву на квартиру, туда-съ, къ Нмк ихней-съ, такъ вотъ я пойду и спро шу, если надобно.

Ч Сдлай одолженiе, братецъ, ради Создателя!.. Я только такъ... Ты, братъ, не думай чего-нибудь, а я только такъ. Да раз спроси, братецъ, разузнай, не приготовляется ли что-нибудь тамъ на мой счетъ. Онъ-то какъ дйствуетъ? вотъ мн что нужно;

вотъ это ты и узнай, милый другъ, а я тебя потомъ и поблагодарю, милый другъ...

Ч Слушаю-съ, ваше благородiе, а на вашемъ мст Иванъ Семенычъ сли сегодня-съ.

Ч Иванъ Семенычъ? А! да! не-уже-ли?

Ч Андрей Филипповичъ указали имъ ссть-съ...

Ч Не-уже-ли? по какому же случаю? Разузнай это, братецъ;

ради Создателя разузнай это, братецъ;

разузнай это все, Ч а я тебя поблагодарю, милый мой;

вотъ что мн нужно... А ты не думай че го-нибудь, братецъ...

Ч Слушаю-съ, слушаю-съ, тотчасъ сойду сюда-съ. Да вы, ва ше благородiе, разв не войдете сегодня?

Ч Нтъ, мой другъ;

я только такъ, я вдь такъ только, я посмотрть только пришелъ, милый другъ, а потомъ я тебя и побла годарю, милый мой.

Ч Слушаю-съ. Писарь быстро и усердно побжалъ вверхъ по стниц, а господинъ Голядкинъ остался одинъ.

"Плохо!" подумалъ онъ. "Эхъ, плохо, плохо! Эхъ дльцо-то наше... какъ теперь плоховато! Что бы это значило все? чего это они тамъ еще прихватили? что именно значили нкоторые намеки этого пьяницы, на-примръ, и чья это штука? А! я теперь знаю чья, это штука. Это вотъ какая штука. Они врно узнали, да и посади ли... Впрочемъ, что жь посадили? это Андрей Филипповичъ его по садилъ, Ивана-то Семеновича;

да впрочемъ, зачмъ же онъ его по садилъ, и съ какою именно цлью посадилъ? Вроятно, узнали...

Это Вахрамевъ работаетъ, т. е. не Вахрамевъ, онъ глупъ, какъ простое осиновое бревно, Вахрамевъ-то;

а это они вс за него ра ботаютъ, да и шельмеца-то за тмъ же самымъ сюда натравили;

а Нмка нажаловалась одноглазая! Я всегда подозрвалъ, что вся эта интрига не спроста, и что во всей этой бабьей, старушьей сплетн непремнно есть что-нибудь;

то же самое я и Крестьяну Ивановичу говорилъ, что дескать поклялись зарзать, въ нравственномъ смысл говоря, человка, да и ухватились за Каролину Ивановну.

Нтъ, тутъ мастера работаютъ видно! тутъ, сударь мой, работаетъ мастерская рука, а не Вахрамевъ какой-нибудь. Уже сказано, что глупъ Вахрамевъ, а это... я знаю теперь, кто здсь за нихъ всхъ работаетъ: это шельмецъ работаетъ, самозванецъ работаетъ! На этомъ одномъ онъ и пится, что доказываетъ отчасти и успхи его въ высшемъ обществ. А дйствительно, желательно бы знать было, на какой онъ ног теперь... что-то онъ тамъ у нихъ? Ч Только зачмъ же они тамъ взяли Ивана-то Семеновича? на какой имъ чортъ было нужно Ивана Семеновича? точно нельзя ужь было дос тать другаго кого. Впрочемъ, кого ни посади, все было бы то же са мое;

а что я только знаю, такъ это то, что онъ, Иванъ-то Семено вичъ, былъ мн давно подозрителенъ, я про него давно замчалъ:

старикашка такой, скверный, гадкiй такой, Ч говорятъ, на процен ты даетъ и жидовскiе проценты беретъ. А вдь это все медвдь мас теритъ. Во все-то обстоятельство медвдь замшался. Началось-то оно такимъ образомъ. У Измайловскаго-Моста оно началось;

вотъ оно какъ началось..." Тутъ господинъ Голядкинъ сморщился, слов но лимонъ разгрызъ, вроятно припомнивъ что-нибудь весьма непрiятное. "Ну, да ничего, впрочемъ!" подумалъ онъ. "А вотъ только, я все про свое. Что же это Остафьевъ не йдетъ? Вроятно, заслъ или былъ остановленъ тамъ какъ-нибудь. Это вдь и хорошо отчасти, что я такъ интригую и съ своей стороны подкопы веду. Ос тафьеву только гривенникъ нужно дать, такъ онъ и того... и на мо ей сторон. Только вотъ дло въ чемъ: точно ли онъ на моей сторон;

можетъ-быть, они его тоже съ своей стороны... и съ своей стороны согласясь съ нимъ, интригу ведутъ. Вдь разбойникомъ смотритъ, мошенникъ, чистымъ разбойникомъ! Таится, шельмецъ!

"Нтъ, ничего" говоритъ "и чувствительно, дескать, вамъ, ваше благородiе, говоритъ, благодаренъ." Разбойникъ ты этакой! Это все именно такъ;

и какъ говорилъ сейчасъ, непремнно одинъ на дру гомъ вызжаетъ;

а можетъ-быть и не такъ... впрочемъ, можетъ быть, оно и совсмъ не такъ, а просто другимъ какимъ скрытнымъ длается образомъ. Эхъ плохо, плохо! Эхъ плохо, плохо! ну, да все ничего! оно можетъ-быть и все ничего, а только бы вотъ онъ-то пришелъ, только бы ко мн-то пришелъ! Что-то онъ тамъ? А то бы вышла интрига хорошая, въ пику имъ вышла бы;

дескать, дла мои, пускай вы тамъ и такъ и этакъ и по-своему, а вотъ дескать у насъ здсь есть и по-нашему. Вотъ оно какъ, сударь мой;

въ пику, дес кать, вамъ интригу ведемъ, на благородную, открытую ногу интри гу ведемъ..."

Послышался шумъ... господинъ Голядкинъ съежился и прыг нулъ за печку. Кто-то сошелъ съ стницы и вышелъ на улицу.

"Кто бы это такъ отправлялся теперь?" подумалъ про-себя нашъ ге рой. Черезъ минутку послышались опять чьи-то шаги... Тутъ гос подинъ Голядкинъ не вытерплъ и высунулъ изъ-за своего бруст вера маленькiй-маленькiй кончикъ носу Ч высунулъ и тотчасъ же оскся назадъ, словно кто ему булавкой носъ укололъ. На этотъ разъ проходилъ извстно кто, т. е. шельмецъ, интригантъ и раз вратникъ, Ч проходилъ по обыкновенiю своимъ подленькимъ час тымъ шажкомъ, присеменивая и выкидывая ножками такъ, какъ будто-бы собирался кого-то лягнуть. "Подлецъ!" проговорилъ про себя нашъ герой. Впрочемъ, господинъ Голядкинъ не могъ не замтить, что у подлеца подъ мышкой былъ огромный зеленый портфель, принадлежавшiй его превосходительству. "Онъ это опять по особому" подумалъ господинъ Голядкинъ покраснвъ и съежив шись еще боле прежняго отъ досады. Только-что господинъ Го лядкинъ-младшiй промелькнулъ мимо господина Голядкина старшаго, совсмъ не замтивъ его, какъ послышались въ третiй разъ чьи-то шаги, и на этотъ разъ господинъ Голядкинъ догадался, что шаги были писарскiе. Дйствительно, какая-то примазанная писарская фигурка заглянула къ нему за печку;

фигурка, впрочемъ, была не Остафьева, а другаго писаря, Писаренки по прозванiю. Это изумило господина Голядкина. "Зачмъ же это онъ другихъ въ сек ретъ замшалъ?" подумалъ герой нашъ: "экiе варвары! святаго у нихъ ничего не имется!" Ч Ну, что, мой другъ? проговорилъ онъ, обращаясь къ Писаренк: ты, мой другъ, отъ кого?...

Ч Вотъ-съ, по вашему дльцу-съ. Ни отъ кого извстiй покамстъ нтъ никакихъ-съ. А если будутъ, увдомимъ-съ.

Ч А Остафьевъ?...

Ч Да ему, ваше благородiе, никакъ нельзя-съ. Его превосхо дительство уже два раза проходили по отдленiю, да и мн теперь некогда.

Ч Спасибо, милый мой, спасибо теб... Только ты мн ска жи...

Ч Ей-Богу же, некогда-съ... Поминутно насъ спрашиваютъ съ... А вотъ вы извольте здсь еще постоять-съ, такъ если будетъ что-нибудь относительно вашего дльца-съ, такъ мы васъ увдомимъ-съ...

Ч Нтъ, ты, мой другъ, ты скажи...

Ч Позвольте-съ;

мн некогда-съ, говорилъ Писаренко, поры ваясь отъ ухватившаго его за полу господина Голядкина: Ч право, нельзя-съ. Вы извольте здсь еще постоять-съ, такъ мы и увдомимъ.

Ч Сейчасъ, сейчасъ, другъ мой! сейчасъ, милый другъ! Вотъ что теперь: вотъ два письма, мой другъ;

а я тебя поблагодарю, ми лый мой.

Ч Слушаю-съ.

Ч Вотъ это письмо ты возьмешь, милый мой;

потомъ возьмешь сторожа или разсыльнаго, кого-нибудь, и вручишь ему, чтобъ дос тавилъ по адресу губернскому секретарю Вахрамеву;

а я тебя по благодарю, милый мой...

Ч Понимаю-съ. Вотъ какъ уберусь, такъ снесу.

Ч А вотъ это другое письмо, милый мой, ты постарайся от дать, милый мой, господину Голядкину.

Ч Голядкину?

Ч Да, мой другъ, господину Голядкину. Тутъ, видишь ли, мой другъ, есть два господина Голядкина. Это такъ уже случи лось... исторiя странная, милый ты мой, Ч прибавилъ, усмхнувшись черезъ силу, для приличiя, нашъ герой, съ тою цлью, чтобы Писаренко не подумалъ чего-нибудь, и чтобъ ясно дать ему знать, что это все ничего, и что господинъ Голядкинъ самъ ничмъ не смущается.

Ч Хорошо-съ;

вотъ какъ уберусь, такъ снесу-съ. А вы здсь стойте покамстъ. Здсь никто не увидитъ...

Ч Нтъ, я, мой другъ, ты не думай... я вдь здсь стою не для того, чтобъ кто-нибудь не видлъ меня. А я, мой другъ, теперь буду не здсь...

Ч Слушаю, Ч слушаю...

Ч А я, мой другъ, буду вотъ здсь въ переулочк. Кофейная есть здсь одна;

такъ я тамъ буду ждать, а ты, если случится что, и увдомляй меня обо всемъ, понимаешь?

Ч Хорошо-съ. Пустите только;

я понимаю...

Ч А я тебя поблагодарю, милый мой! кричалъ господинъ Го лядкинъ, вслдъ освободившемуся наконецъ Писаренк... "Шель мецъ, кажется, грубе сталъ посл", Ч подумалъ герой нашъ, ук радкой выходя изъ-за печки. "Тутъ еще есть крючокъ. Это ясно...

Сначала былъ и того и сего... Впрочемъ, онъ и дйствительно торо пился;

можетъ-быть, дла тамъ много. И его превосходительство два раза ходили по отдленiю... По какому бы это случаю было?...

Ухъ! да ну, ничего! оно, впрочемъ, и ничего, можетъ-быть;

а вотъ мы теперь и посмотримъ..."

Тутъ господинъ Голядкинъ отворилъ-было дверь и хотлъ уже выйдти на улицу, какъ вдругъ въ это самое мгновенiе у крыль ца загремла карета его превосходительства. Не усплъ господинъ Голядкинъ опомниться, какъ отворились изнутри дверцы кареты, и сидвшiй въ ней господинъ выпрыгнулъ на крыльцо. Прiхавшiй былъ не кто иной, какъ тотъ же господинъ Голядкинъ-младшiй, ми нутъ десять тому назадъ отлучившiйся. Господинъ Голядкинъ старшiй вспомнилъ, что квартира директора была въ двухъ шагахъ.

"Это онъ по особому" подумалъ нашъ герой про-себя. Между-тмъ, господинъ Голядкинъ-младшiй, захвативъ изъ кареты толстый зе леный портфель и еще какiя-то бумаги, приказавъ наконецъ что-то кучеру, отворилъ дверь, почти толкнувъ ею господина Голядкина старшаго, и нарочно не замтивъ его, и, слдовательно, дйствуя такимъ-образомъ ему въ пику, пустился скоробжкой вверхъ по де партаментской стниц. "Плохо!" подумалъ господинъ Голядкинъ:

"эхъ дльцо-то наше чего прихватило теперь! Ишь его, Господи Богъ мой!" Съ пол-минутки еще простоялъ нашъ герой неподвижно;

Ч наконецъ онъ ршился. Долго не думая, чувствуя впрочемъ сильное трепетанiе сердца и дрожь во всхъ членахъ, побжалъ онъ вслдъ за прiятелемъ своимъ вверхъ по стниц. "А! была не была;

что же мн-то такое? я сторона въ этомъ дл", думалъ онъ, снимая шляпу, шинель и калоши въ передней. "Штука, впрочемъ, еще впереди, а пусть ее, право! а я вотъ теперь и на смлую ногу, этакъ ршительно-смло, благороднымъ путемъ, Ч маску снимая, Ч человкъ же притомъ въ своемъ прав... того Ч и т. д. Ч да ну, ничего!" ГЛАВА XI.

Враги г. Голядкина идутъ на открытую, при чемъ маска спа даетъ съ нкоторыхъ лицъ окончательно, и многое, Ч совер шенно, впрочемъ, ненужное, Ч обнажается. Г-нъ Голядкинъ до казываетъ при семъ удобномъ случа, что есть такiя движенiя души, которымъ всякое начальство должно бы было до-нельзя сочувствовать;

но Антонъ Антоновичъ Сточкинъ, передав шись на сторону враговъ г-на Голядкина, доказываетъ совер шенно-противное. О томъ, до какой степени благонамренно направленiе г-на Голядкина. Не смотря на это, никто не сочув ствуетъ г-ну Голядкину, и онъ ршительно не можетъ ни съ кмъ объясниться.

Когда господинъ Голядкинъ вошелъ въ свое отдленiе, были уже полныя сумерки. Ни Андрея Филипповича, ни Антона Антоно вича не было въ комнат. Оба они находились въ директорскомъ кабинет съ его докладами;

директоръ же, какъ по слухамъ извстно было, въ свою очередь спшилъ къ его высокопревосходи тельству. Въ-слдствiе таковыхъ обстоятельствъ, да еще потому что и сумерки сюда подмшались и кончалось время присутствiя, нкоторые изъ чиновниковъ, преимущественно же молодежь, въ ту самую минуту, когда вошелъ нашъ герой, занимались нкотораго рода бездйствiемъ, сходились, разговаривали, толковали, смя лись, и даже кое-кто изъ самыхъ юнйшихъ, т. е. изъ самыхъ без чиновныхъ чиновниковъ, въ-тихомолочку и подъ общiй шумокъ со ставили орлянку въ углу у окошка. Зная приличiе и чувствуя въ настоящее время какую-то особенную надобность прiобрсть и найдти, господинъ Голядкинъ немедленно подошелъ кой-къ-кому, съ кмъ ладилъ получше, чтобъ пожелать добраго дня, и т. д. Но какъ-то странно отвтили сослуживцы на привтствiе господина Голядкина. Непрiятно былъ онъ пораженъ какою-то всеобщею хо лодностью, сухостью, даже, можно сказать, какою-то строгостью прiема. Руки ему не далъ никто. Иные просто сказали "здравствуй те" и прочь отошли;

другiе лишь головою кивнули, кое-кто просто отвернулся и показалъ, что ничего не замтилъ, наконецъ, нкоторые Ч и что было всего обидне господину Голядкину, нкоторые изъ самой безчиновной молодежи, ребята, которые, какъ справедливо выразился о нихъ господинъ Голядкинъ, умютъ лишь въ орлянку при случа, да гд-нибудь потаскаться, Ч мало-по малу окружили господина Голядкина, сгруппировались около него и почти заперли ему выходъ. Вс они смотрли на него съ какимъ то оскорбительнымъ любопытствомъ.

Знакъ былъ дурной. Господинъ Голядкинъ чувствовалъ это и благоразумно приготовился съ своей стороны ничего не замтить.

"Это ничего, впрочемъ;

это, можетъ-быть, все и къ лучшему бу детъ", думалъ онъ въ неописанномъ смущенiи своемъ и совсмъ те ряясь. Вдругъ одно совершенно-неожиданное обстоятельство совсмъ, какъ говорится, доканало и уничтожило господина Голяд кина.

Въ кучк молодыхъ, окружавшихъ его сослуживцевъ, вдругъ, и словно нарочно, въ самую тоскливую минуту для господина Го лядкина, появился господинъ Голядкинъ-младшiй, веселый по всегдашнему, съ улыбочкой по-всегдашнему, вертлявый тоже по всегдашнему, однимъ словомъ: шалунъ, прыгунъ, лизунъ, хохо тунъ, легокъ на язычокъ и на ножку, какъ и всегда, какъ прежде, точно такъ, какъ и вчера, напримръ, въ одну весьма непрiятную минутку для господина Голядкина-старшаго. Осклабившись, вер тясь, семеня, съ улыбочкой, которая такъ и говорила всмъ: "добра го вечера", втерся онъ въ кучку чиновниковъ, тому пожалъ руку, этого по плечу потрепалъ, третьяго обнялъ слегка, четвертому объ яснилъ, по какому именно случаю былъ его превосходительствомъ употребленъ, куда здилъ, что сдлалъ, что съ собою привезъ;

пя таго, и, вроятно, своего лучшаго друга, чмокнулъ въ самыя губки Ч однимъ словомъ, все происходило точь-въ-точь какъ во сн гос подина Голядкина-старшаго. Напрыгавшись до-сыта, покончивъ со всякимъ по-своему, обдлавъ ихъ всхъ въ свою пользу, нужно ль, не нужно ли было;

нализавшись всласть съ ними со всми, госпо динъ Голядкинъ-младшiй вдругъ, и вроятно ошибкой, еще не успвъ замтить до-сихъ-поръ своего старйшаго друга, протянулъ руку и господину Голядкину-старшему. Вроятно тоже ошибкой, хотя впрочемъ и успвъ совершенно замтить неблагороднаго гос подина Голядкина-младшаго, тотчасъ же, жадно схватилъ нашъ ге рой простертую ему такъ неожиданно руку и пожалъ ее самымъ крпкимъ, самымъ дружескимъ образомъ, пожалъ ее съ какимъ-то страннымъ, совсмъ Ч неожиданнымъ внутреннимъ движенiемъ, съ какимъ-то слезящимся чувствомъ. Былъ ли обманутъ герой нашъ первымъ движенiемъ неблагопристойнаго врага своего, или такъ, не нашелся, или почувствовалъ и созналъ въ глубин души своей всю степень своей беззащитности Ч трудно сказать. Фактъ тотъ, что господинъ Голядкинъ-старшiй, въ здравомъ вид, по собственной вол своей, и при свидтеляхъ, торжественно пожалъ руку того, кого называлъ смертельнымъ врагомъ своимъ. Ч Но каково же бы ло изумленiе, изступленiе и бшенство, каковъ же былъ ужасъ и стыдъ господина Голядкина-старшаго, когда непрiятель и смер тельный врагъ его, неблагородный господинъ Голядкинъ-младшiй, замтивъ ошибку свою, тутъ же въ собственныхъ же глазахъ преслдуемаго, невиннаго и вроломно-обманутаго имъ человка, безъ всякаго стыда, безъ чувствъ, безъ состраданiя и совсти, вдругъ съ нестерпимымъ нахальствомъ и съ грубостiю вырвалъ свою руку изъ руки господина Голядкина-старшаго;

мало того, Ч стряхнулъ свою руку, какъ-будто замаралъ ее черезъ то въ чемъ-то совсмъ нехорошемъ;

мало того, Ч плюнулъ на сторону, сопровож дая все это самымъ оскорбительнымъ жестомъ;

мало того, Ч вы нулъ платокъ свой и тутъ же самымъ безчиннйшимъ образомъ вы теръ имъ вс пальцы свои, побывавшiе на минутку въ рук госпо дина Голядкина-старшаго. Дйствуя такимъ образомъ, господинъ Голядкинъ-младшiй, по подленькому обыкновенiю своему, нарочно осматривался кругомъ, длалъ такъ, чтобъ вс видли его поведенiе, заглядывалъ всмъ въ глаза, и очевидно старался о внушенiи всмъ всего самаго неблагопрiятнаго относительно госпо дина Голядкина. Казалось, что поведенiе отвратительнаго господи на Голядкина-младшаго возбудило всеобщее негодованiе окружав шихъ чиновниковъ;

даже втренная молодежь показала свое не удовольствiе. Кругомъ поднялся ропотъ и говоръ. Всеобщее движе нiе не могло миновать ушей господина Голядкина-старшаго;

но вдругъ, кстати подоспвшая шуточка, накипвшая между-прочимъ въ устахъ господина Голядкина-младшаго, разбила и уничтожила послднiя надежды героя нашего, и наклонила балансъ опять въ пользу смертельнаго и безполезнаго врага его.

Ч Это нашъ русскiй Фоблазъ, господа;

позвольте вамъ реко мендовать молодаго Фоблаза, запищалъ господинъ Голядкинъ младшiй, съ свойственною ему наглостью семеня и вьюня межъ чи новниками, и указывая имъ на оцпенвшаго и вмст съ тмъ из ступленнаго настоящаго господина Голядкина. "Поцалуемся, душ ка!" продолжалъ онъ съ нестерпимою фамильярностiю, подвигаясь къ предательски-оскорбленному имъ человку. Шуточка безполез наго господина Голядкина-младшаго, кажется, нашла отголосокъ гд слдовало, тмъ боле, что въ ней заключался коварный намекъ на одно обстоятельство, по-видимому уже гласное и извстное всмъ. Герой нашъ тяжко почувствовалъ руку враговъ на плечахъ своихъ. Впрочемъ, онъ уже ршился. Съ пылающимъ взоромъ, съ блднымъ лицомъ, съ неподвижной улыбкой выбрался онъ кое-какъ изъ толпы, и неровными, учащенными шагами направилъ свой путь прямо къ кабинету его превосходительства. Въ предпослдней комнат встртился съ нимъ только-что выходившiй отъ его пре восходительства Андрей Филипповичъ, и хотя тутъ же въ комнат было порядочно всякихъ другихъ, совершенно-постороннихъ въ на стоящую минуту для господина Голядкина лицъ, но герой нашъ и вниманiя не хотлъ обратить на подобное обстоятельство. Прямо, ршительно, смло, почти самъ-себ удивляясь и внутренно себя за смлость похваливая, абордировалъ онъ, не теряя времени, Андрея Филипповича, порядочно изумленнаго такимъ нечаяннымъ нападенiемъ.

Ч А!.. что вы... что вамъ угодно? спросилъ начальникъ отдленiя, не слушая запнувшагося на чемъ-то господина Голядки на.

Ч Андрей Филипповичъ, я... могу ли я, Андрей Филиппо вичъ, имть теперь, тотчасъ же и глазъ-на-глазъ разговоръ съ его превосходительствомъ? рчисто и отчетливо проговорилъ нашъ ге рой, устремивъ самый ршительный взглядъ на Андрея Филиппо вича.

Ч Что-съ? конечно, нтъ-съ. Андрей Филипповичъ съ ногъ до головы обмрялъ взглядомъ своимъ господина Голядкина.

Ч Я, Андрей Филипповичъ, все это къ тому говорю, что удивляюсь, какъ никто здсь не обличитъ самозванца и подлеца.

Ч Что-о-съ?

Ч Подлеца, Андрей Филипповичъ.

Ч О комъ же это угодно вамъ такимъ образомъ относиться?

Ч Объ извстномъ лиц, Андрей Филипповичъ. Я, Андрей Филипповичъ, на извстное лицо намекаю;

я въ своемъ прав... Я думаю, Андрей Филипповичъ, что начальство должно было бы по ощрять подобныя движенiя, прибавилъ господинъ Голядкинъ, оче видно не помня себя. Ч Андрей Филипповичъ... вы вроятно сами видите, Андрей Филипповичъ, что это благородное движенiе и вся ческую мою благонамренность означаетъ Ч принять начальника за отца, Андрей Филипповичъ, принимаю, дескать, благодтельное начальство за отца, и слпо ввряю судьбу свою. Такъ и такъ, дес кать... вотъ какъ... Тутъ голосъ господина Голядкина задрожалъ, лицо его раскраснлось, и дв слезы набжали на обихъ рсницахъ его.

Андрей Филипповичъ, слушая господина Голядкина, до того удивился, что какъ-то невольно отшатнулся шага на два назадъ.

Потомъ съ безпокойствомъ осмотрлся кругомъ... Трудно сказать, чмъ бы кончилось дло... Но вдругъ дверь изъ кабинета его пре восходительства отворилась, и онъ самъ вышелъ, въ сопровожденiи нкоторыхъ чиновниковъ. За нимъ потянулись вс, кто ни были въ комнат. Его превосходительство подозвалъ Андрея Филипповича и пошелъ съ нимъ рядомъ, заведя разговоръ о какихъ-то длахъ.

Когда вс тронулись и пошли вонъ изъ комнаты, опомнился и гос подинъ Голядкинъ. Присмирвъ, прiютился онъ подъ крылышко Антона Антоновича Сточкина, который сзади всхъ ковылялъ въ свою очередь, и, какъ показалось господину Голядкину, съ самымъ строгимъ и озабоченнымъ видомъ. "Проврался я и тутъ;

нагадилъ и тутъ", подумалъ онъ про себя: "да ну ничего." "Надюсь, что по крайней-мр вы, Антонъ Антоновичъ, согласитесь прослушать меня и вникнуть въ мои обстоятельства", проговорилъ онъ тихо, и еще немного дрожащимъ отъ волненiя голосомъ. "Отверженный всми, обращаюсь я къ вамъ. Недоумваю до-сихъ-поръ, что значи ли слова Андрея Филипповича, Антонъ Антоновичъ. Объясните мн ихъ, если можно..."

Ч Своевременно все объяснится-съ, строго и съ разстановкою отвчалъ Антонъ Антоновичъ, и, какъ показалось господину Го лядкину, съ такимъ видомъ, который ясно давалъ знать, что Ан тонъ Антоновичъ вовсе не желаетъ продолжать разговора. Ч Уз наете въ скоромъ времени все-съ. Сегодня же форменно обо всемъ извститесь.

Ч Что же такое форменно, Антонъ Антоновичъ? почему же такъ именно форменно-съ? робко спросилъ нашъ герой.

Ч Не намъ съ вами разсуждать, Яковъ Петровичъ, какъ на чальство ршаетъ.

Ч Почему же начальство, Антонъ Антоновичъ, проговорилъ господинъ Голядкинъ, оробвъ еще боле: Ч почему же начальст во? Я не вижу причины, почему же тутъ нужно безпокоить началь ство, Антонъ Антоновичъ... Вы, можетъ-быть, что-нибудь относи тельно вчерашняго хотите сказать, Антонъ Антоновичъ?

Ч Да нтъ-съ, не вчерашнее-съ. А то, что на худое ршились вы, Яковъ Петровичъ;

тутъ кое-что другое хромаетъ-съ у васъ.

Ч Что же хромаетъ, Антонъ Антоновичъ? мн кажется, Ан тонъ Антоновичъ, что у меня ничего не хромаетъ.

Ч А хитрить-то съ кмъ собирались? рзко перескъ Антонъ Антоновичъ совершенно-оторопвшаго господина Голядкина. Гос подинъ Голядкинъ вздрогнулъ и поблднлъ какъ платокъ.

Ч Конечно, Антонъ Антоновичъ, проговорилъ онъ едва слышнымъ голосомъ: Ч если внимать голосу клеветы и слушать враговъ нашихъ, не принявъ оправданiя съ другой стороны, то ко нечно... конечно, Антонъ Антоновичъ, тогда можно и пострадать, Антонъ Антоновичъ, безвинно и ни за что пострадать.

Ч То-то-съ;

а неблагопристойный поступокъ вашъ во вредъ репутацiи благородной двицы того добродтельнаго, почтеннаго и извстнаго семейства, которое вамъ благодтельствовало?

Ч Какой же это поступокъ, Антонъ Антоновичъ?

Ч То-то-съ. А относительно другой двицы, хотя бдной, но за то честнаго иностраннаго происхожденiя, похвальнаго поступка своего тоже не знаете-съ?

Ч Позвольте, Антонъ Антоновичъ... благоволите, Антонъ Антоновичъ, выслушать...

Ч А вроломный поступокъ вашъ и клевета на другое лицо Ч обвиненiе другаго лица въ томъ, въ чемъ сами гршка прихвати ли? а? это какъ называется?

Ч Я, Антонъ Антоновичъ, не выгонялъ его, проговорилъ за трепетавъ нашъ герой: Ч и Петрушку, то-есть, человка моего по добному ничему не училъ-съ... Онъ лъ мой хлбъ, Антонъ Анто новичъ;

онъ пользовался гостепрiимствомъ моимъ, прибавилъ выра зительно и съ глубокимъ чувствомъ герой нашъ, такъ-что подборо докъ его запрыгалъ немножко и слезы готовы были опять навер нуться.

Ч Это вы, Яковъ Петровичъ, только такъ говорите, что онъ хлбъ-то вашъ лъ, отвчалъ осклабляясь Антонъ Антоновичъ, и въ голос его было слышно лукавство, такъ-что по сердцу скребну ло у господина Голядкина. Ч Это вы, Яковъ Петровичъ, только такъ, чтобъ только что-нибудь сказать, говорите.

Ч Конечно, Антонъ Антоновичъ... вы правы, Антонъ Анто новичъ, сказалъ оскорбленный герой нашъ. Ч Теперь добродтели падаютъ, и гостепрiимство уже не ставится въ счетъ.

Ч Вотъ въ томъ-то вы и ошибаетесь, Яковъ Петровичъ. Это ужь и вольнодумствомъ, сударь мой, называется.

Ч Совсмъ не вольнодумствомъ, Антонъ Антоновичъ;

я бгу вольнодумства, Антонъ Антоновичъ. Это Петрушка, Антонъ Анто новичъ, онъ всегда пьянствуетъ, и на него ни въ чемъ нельзя пола гаться-съ.

Ч Да тутъ не Петрушка-съ. Совсмъ не въ Петрушк и дло то тутъ.

Ч Конечно, не въ Петрушк и дло, Антонъ Антоновичъ;

это вы справедливо изволите говорить. Позвольте еще васъ, Антонъ Антоновичъ, нижайше спросить: извстны ли обо всемъ этомъ дл его превосходительство?

Ч Какъ же-съ! Впрочемъ, вы теперь пустите меня-съ. Мн съ вами тутъ некогда... Сегодня же обо всемъ узнаете, что вамъ слдуетъ знать-съ.

Ч Позвольте, ради Бога, еще на минутку, Антонъ Антоно вичъ...

Ч Да нтъ-съ, мн некогда съ вами-съ... посл-съ, пожалуй...

Ч Одну минуту, одно только слово, Антонъ Антоновичъ...

Ч Посл разскажете-съ...

Ч Нтъ-съ, Антонъ Антоновичъ;

я-съ, видите-съ, прислу шайте только, Антонъ Антоновичъ... Я совсмъ не вольнодумство, Антонъ Антоновичъ;

я бгу вольнодумства;

я совершенно готовъ съ своей стороны и даже пропускалъ ту идею...

Ч Хорошо-съ, хорошо-съ. Я ужь слышалъ-съ...

Ч Нтъ-съ, этого вы не слыхали, Антонъ Антоновичъ. Это другое, Антонъ Антоновичъ, это хорошо, право, хорошо, и прiятно слышать... Я пропускалъ, какъ выше объяснилъ, ту идею, Антонъ Антоновичъ, что вотъ промыслъ Божiй создалъ двухъ совершенно подобныхъ, а благодтельное начальство, видя промыслъ Божiй, прiютило двухъ близнецовъ-съ. Это хорошо, Антонъ Антоновичъ.

Вы видите, что это очень-хорошо, Антонъ Антоновичъ, и что я да лекъ вольнодумства. Принимаю благодтельное начальство за отца.

Такъ и такъ, де-скать, благодтельное начальство, а вы того... де скать... молодому человку нужно служить... Поддержите меня, Ан тонъ Антоновичъ, заступитесь за меня, Антонъ Антоновичъ... Я ничего-съ... Антонъ Антоновичъ, ради Бога, еще одно словечко...

Антонъ Антоновичъ...

Но уже Антонъ Антоновичъ былъ далеко отъ господина Го лядкина... Герой же нашъ не зналъ, гд стоялъ, что слышалъ, что длалъ, что съ нимъ сдлалось, и что еще будутъ длать съ нимъ Ч такъ смутило его и потрясло все имъ слышанное и все съ нимъ слу чившееся.

Умоляющимъ взоромъ отъискивалъ онъ въ толп чиновни ковъ Антона Антоновича, чтобъ еще боле оправдаться въ глазахъ его, и сказать ему что-нибудь крайне-благонамренное и весьма благородное и прiятное относительно себя-самого... Впрочемъ, ма ло-по-малу, новый свтъ начиналъ пробиваться сквозь смущенiе господина Голядкина, новый ужасный свтъ, озарившiй передъ нимъ вдругъ, разомъ, цлую перспективу совершенно-невдомыхъ досел и даже нисколько не подозрваемыхъ обстоятельствъ... Въ эту минуту, кто-то толкнулъ совершенно-сбившегося героя нашего подъ бокъ. Онъ оглянулся. Передъ нимъ стоялъ Писаренко.

Ч Письмо-съ, ваше благородiе.

Ч А!.. ты уже сходилъ, милый мой?

Ч Нтъ, это еще утромъ въ десять часовъ сюда принесли-съ.

Сергй Михевъ сторожъ принесъ-съ съ квартиры губернскаго секретаря Вахрамева.

Ч Хорошо, мой другъ, хорошо, а я тебя поблагодарю, милый мой.

Сказавъ это, господинъ Голядкинъ спряталъ письмо въ боко вой карманъ своего виц-мундира и застегнулъ его на вс пуговицы;

потомъ осмотрлся кругомъ и къ удивленiю своему замтилъ, что уже находится въ сняхъ департаментскихъ, въ кучк чиновни ковъ, столпившихся къ выходу, ибо кончалось присутствiе. Госпо динъ Голядкинъ не только не замчалъ до-сихъ-поръ этого послдняго обстоятельства, но даже не замтилъ и не помнилъ то го, какимъ образомъ онъ вдругъ очутился въ шинели, въ калошахъ и держалъ свою шляпу въ рукахъ. Вс чиновники стояли непод вижно и въ почтительномъ ожиданiи. Дло въ томъ, что его превос ходительство остановился внизу стницы, въ ожиданiи своего по чему-то замшкавшагося экипажа, и велъ весьма-интересный раз говоръ съ двумя совтниками и съ Андреемъ Филипповичемъ. Не много поодаль отъ двухъ совтниковъ и Андрея Филипповича, сто ялъ Антонъ Антоновичъ Сточкинъ и кое-кто изъ другихъ чинов никовъ, которые весьма улыбались, видя, что его превосходительст во изволятъ шутить и смяться. Столпившiеся на верху стницы чиновники тоже улыбались и ждали, покамстъ его превосходи тельство опять засмются. Не улыбался лишь только одинъ едосичъ, толстопузый швейцаръ, державшiйся у ручки дверей, вытянувшiйся въ струнку, и съ нетерпнiемъ ожидавшiй порцiи своего обыденнаго удовольствiя, состоявшаго въ томъ, чтобъ ра зомъ, однимъ взмахомъ руки, широко откинуть одну половинку дверей, и потомъ, согнувшись въ дугу, почтительно пропустить ми мо себя его превосходительство. Но всхъ боле, по-видимому, былъ радъ и чувствовалъ удовольствiя недостойный и неблагород ный врагъ господина Голядкина. Онъ, въ это мгновенiе, даже поза былъ всхъ чиновниковъ, даже оставилъ вьюнить и семенить между ними, по своему подленькому обыкновенiю даже позабылъ, пользу ясь случаемъ, подлизаться къ кому-нибудь въ это мгновенiе. Онъ обратился весь въ слухъ и зрнiе, какъ-то странно съежился, вроятно, чтобъ удобне слушать, не спуская глазъ съ его превос ходительства, и изрдка только подергивало его руки, ноги и голо ву какими-то едва-замтными судорогами, обличавшими вс внутреннiя сокровенныя движенiя души его.

Ч Ишь его разбираетъ! подумалъ герой нашъ: Ч фаворитомъ смотритъ, мошенникъ! Желалъ бы я знать, чмъ онъ именно беретъ въ обществ высокаго тона? Ни ума, ни характера, ни образованiя, ни чувства... везетъ шельмецу! Господи Боже! вдь какъ это скоро можетъ пойдти человкъ, какъ подумаешь, и найдти во всхъ лю дяхъ! И пойдетъ человкъ, клятву даю, что пойдетъ далеко, шель мецъ, доберется, Ч везетъ шельмецу! Желалъ бы я еще узнать, что именно такое онъ всмъ имъ нашептываетъ? Какiя тайны у него со всмъ этимъ народомъ заводятся и про какiе секреты они говорятъ?

Господи Боже! Какъ бы мн этакъ того... и съ ними бы тоже не множко... де-скать такъ и такъ, попросить его разв... де-скать такъ и такъ, а я больше не буду;

де-скать я виноватъ, а молодому человку, ваше превосходительство, нужно служить въ наше время;

обстоятельствомъ же темнымъ моимъ я отнюдь не смущаюсь, Ч вотъ оно какъ! протестовать тамъ какимъ-нибудь образомъ тоже не буду и все съ терпнiемъ и смиренiемъ снесу, Ч вотъ какъ! Вотъ разв такъ поступить?.. Да, впрочемъ, его не проймешь, шельмеца, никакимъ словомъ не пробьешь;

резону-то ему вгвоздить нельзя въ забубенную голову... А впрочемъ попробуемъ. Случится, что въ до брый часъ попаду, такъ вотъ и попробовать...

Въ безпокойств своемъ, въ тоск и смущенiи, чувствуя, что такъ оставаться нельзя, что наступаетъ минута ршительная, что нужно же съ кмъ-нибудь объясниться, герой нашъ сталъ-было по немножку подвигаться къ тому мсту, гд стоялъ недостойный и загадочный непрiятель его;

но въ самое это время, у подъзда загремлъ давно-ожидаемый экипажъ его превосходительства.

едосичъ рванулъ дверь и, согнувшись въ три дуги, пропустилъ его превосходительство мимо себя. Вс ожидавшiе разомъ хлынули къ выходу и оттснили на мгновенiе господина Голядкина- старша го отъ господина Голядкина-младшаго. "Не уйдешь!" говорилъ нашъ герой, прорываясь сквозь толпу и не спуская глазъ съ кого слдовало. Наконецъ, толпа раздалась. Герой нашъ почувствовалъ себя на свобод и ринулся въ погоню за своимъ непрiятелемъ.

ГЛАВА XII.

Кофейная. О томъ, какимъ-образомъ выразилась крайняя сте пень безнравственности господина Голядкина-младшаго и ка кимъ образомъ защищалъ себя господинъ Голядкинъ-старшiй.

Обманъ и вроломство. Вихрь, вьюга, метель и Ч паденiе гос подина Голядкина-старшаго. Сравненiе господина Голядкина старшаго съ кулемъ муки;

господинъ Голядкинъ-старшiй рша етъ, впрочемъ, что это еще все ничего, и что все можетъ еще устроиться къ лучшему. Какимъ-образомъ посредствомъ двухъ бабъ, одного половаго и одного господина, читавшаго "Полицейскiя Вдомости", господинъ Голядкинъ открылъ, что его хотятъ отравить. Послднiй ударъ господину Голядкину.

Духъ занимался въ груди господина Голядкина;

словно на крыльяхъ летлъ онъ вслдъ за своимъ быстро-удалявшимся непрiятелемъ. Чувствовалъ онъ въ себ присутствiе какой-то страшной энергiи. Впрочемъ, не смотря на присутствiе страшной энергiи, господинъ Голядкинъ могъ смло надяться, что въ на стоящую минуту даже простой комаръ, еслибъ только онъ могъ въ такое время жить въ Петербург, весьма бы удобно перешибъ его крыломъ своимъ. Чувствовалъ онъ еще, что опалъ и ослабъ совер шенно, что несетъ его какою-то совершенно-особенною и посторон нею силою, что онъ вовсе не самъ идетъ, что, напротивъ, его ноги подкашиваются и служить отказываются. Впрочемъ, это все было еще совсмъ ничего и, не смотря ни на что, непремнно могло бы устроиться къ лучшему. "Къ лучшему не къ лучшему" думалъ гос подинъ Голядкинъ, почти задыхаясь отъ скораго бга: "но что дло проиграно, такъ въ томъ теперь и сомннiя малйшаго нтъ;

что пропалъ я совсмъ, такъ ужь это извстно, опредлено, ршено и подписано." Не смотря на все это, герой нашъ словно изъ мертвыхъ воскресъ, словно баталiю выдержалъ, словно побду схватилъ, ко гда пришлось ему уцпиться за шинель своего непрiятеля, уже за носившаго одну ногу на дрожки куда-то только-что сговореннаго имъ ваньки. Впрочемъ, не смотря на выигранную баталiю, герой нашъ до того потерялся въ настоящее мгновенiе, что, вцпившись въ шинель злйшаго врага своего, такъ и остался съ раскрытымъ ртомъ, безъ словъ, безъ движенiя, едва переводя духъ. "Милостивый государь! милостивый государь!" закричалъ онъ наконецъ настиг нутому имъ неблагородному господину Голядкину-младшему: "ми лостивый государь, я надюсь, что вы..."

Ч Нтъ, вы ужь пожалуйста ничего не надйтесь, уклончиво отвчалъ безчувственный непрiятель господина Голядкина, стоя одною ногою на одной ступеньк дрожекъ, а другою изо всхъ силъ порываясь попасть на другую сторону экипажа, тщетно махая ею по воздуху, стараясь сохранить эквилибръ и вмст съ тмъ стараясь всми силами отцпить шинель свою отъ господина Голядкина старшаго, за которую тотъ, съ своей стороны, уцпился всми дан ными ему природою средствами.

Ч Яковъ Петровичъ! только десять минутъ...

Ч Извините, мн некогда-съ.

Ч Согласитесь сами, Яковъ Петровичъ... пожалуйста, Яковъ Петровичъ... ради Бога, Яковъ Петровичъ... такъ и такъ Ч объяс ниться... на смлую ногу... Секундочку, Яковъ Петровичъ!..

Ч Голубчикъ мой, некогда, отвчалъ съ неучтивою фамиль ярностью, но подъ видомъ душевной доброты, ложно-благородный непрiятель господина Голядкина: Ч въ другое время, поврьте, отъ полноты души и отъ чистаго сердца;

но теперь Ч вотъ право жь нельзя.

Ч Подлецъ! подумалъ герой нашъ: Ч еще и отъ чистаго сердца, шельмецъ ты такой!.. Яковъ Петровичъ! закричалъ онъ тоскливо: Ч я вашимъ врагомъ никогда не бывалъ. Злые же люди несправедливо меня описали... Съ своей стороны я готовъ... Яковъ Петровичъ, угодно, мы съ вами, Яковъ Петровичъ, вотъ тотчасъ зайдемъ?.. И тамъ отъ чистаго сердца, какъ справедливо сказали вы тотчасъ, и языкомъ прямымъ, благороднымъ... вотъ въ эту кофей ную;

тогда все само-собой объяснится, Ч вотъ какъ, Яковъ Петро вичъ! Тогда непремнно все само-собой объяснится...

Ч Въ кофейную? хорошо-съ. Я не прочь, зайдемъ въ кофей ную, съ однимъ только условiемъ, радость моя, съ единымъ условiемъ, Ч что тамъ все само собой объяснится. Дескать, такъ и такъ, душка, проговорилъ господинъ Голядкинъ-младшiй, слзая съ дрожекъ и безстыдно потрепавъ героя нашего по плечу: Ч дру жище ты этакой;

для тебя, Яковъ Петровичъ, я готовъ переулоч комъ (какъ справедливо въ оно время вы, Яковъ Петровичъ, замтить изволили). Вдь вотъ плутъ, право, что захочетъ, то и длаетъ съ человкомъ! продолжалъ ложный другъ господина Го лядкина, съ легкой улыбочкой вертясь и увиваясь около него, за глядывая подъ шляпу къ нему, и однимъ словомъ фальшиво, всми средствами стараясь изобразить собою остроумца и любезнаго человка, но между-тмъ дйствуя со всмъ безстыдствомъ без нравственности прямо въ пику господину Голядкину-старшему, единственно съ тою цлью, чтобъ каким-нибудь новымъ безстыд нымъ способомъ его обмануть, и потомъ въ дружеской компанiи, гд-нибудь за бокаломъ вина, для остраго слова, насмяться надъ нимъ. Отдаленная отъ большихъ улицъ кофейная, куда вошли оба господина Голядкина, была въ эту минуту совершенно пуста. До вольно-толстая Нмка появилась у прилавка, едва только заслы шался звонъ колокольчика. Господинъ Голядкинъ и недостойный непрiятельего прошли во вторую комнату, гд одутловатый и ост риженный подъ гребенку мальчишка возился съ вязанкою щепокъ около печки, силясь возобновить въ ней погасавшiй огонь. По требованiю господина Голядкина-младшаго, поданъ былъ шоко ладъ.

Ч А пресдобная бабенка, проговорилъ господинъ Голядкинъ младшiй, плутовски подмигнувъ господину Голядкину-старшему.

Герой нашъ покраснлъ и смолчалъ.

Ч А, да, позабылъ, извините. Знаю вашъ вкусъ. Мы, сударь, лакомы до тоненькихъ Нмочекъ;

мы, де-скать, душа ты правдивая, Яковъ Петровичъ, лакомы съ тобою до тоненькихъ, хотя, впрочемъ, и не лишенныхъ еще прiятности Нмочекъ;

квартиры у нихъ нани маемъ, ихъ нравственность соблазняемъ, за бир-супъ, да мильх супъ наше сердце имъ посвящаемъ, да разныя подписки даемъ, Ч вотъ, что мы длаемъ, Фоблазъ ты такой, предатель ты этакой! Все это проговорилъ господинъ Голядкинъ-младшiй, длая такимъ об разомъ совершенно-безполезный, хотя, впрочемъ, и злодйски хитрый намекъ на извстную особу женскаго пола, увиваясь около господина Голядкина, улыбаясь ему подъ видомъ любезности, лож но показывая такимъ-образомъ радушiе къ нему и радость при встрч съ нимъ. Замчая же, что господинъ Голядкинъ-старшiй вовсе не такъ глупъ и вовсе не до того лишенъ образованности и манеровъ хорошаго тона, чтобъ сразу поврить ему, неблагородный человкъ ршился перемнить свою тактику и повести дла на от крытую ногу. Тутъ же проговоривъ свою гнусность, фальшивый господинъ Голядкинъ заключилъ тмъ, что съ возмущающимъ душу безстыдствомъ и фамильярностью потрепалъ солиднаго господина Голядкина по плечу, и, неудовольствовавшись этимъ, пустился за игрывать съ нимъ, совершенно-неприличнымъ въ обществ хороша го тона образомъ, именно вознамрился повторить свою прежнюю гнусность, т. е. не смотря на сопротивленiе и легкiе крики возму щеннаго господина Голядкина-старшаго, ущипнуть его за щеку.

При вид такого разврата, герой нашъ вскиплъ и смолчалъ... до времени, впрочемъ.

Ч Это рчь враговъ моихъ, отвтилъ онъ наконецъ, благора зумно сдерживая себя, трепещущимъ голосомъ: Ч это рчь враговъ моихъ, съ достоинствомъ прибавилъ герой нашъ, чувствуя себя ме жду-прочимъ совершенно въ прав своемъ и задтый за-живо фа мильярностью и безстыдствомъ недостойнаго врага своего... Въ то же самое время, герой нашъ съ безпокойствомъ оглянулся на дверь.

Дло въ томъ, что господинъ Голядкинъ-младшiй былъ, по видимому, въ превосходномъ расположенiи духа и въ готовности пуститься на разныя шуточки, непозволительныя въ обществен номъ мст, и вообще говоря, недопускаемыя законами свта, и преимущественно въ обществ высокаго тона.

Ч Ну, ну, ну, не буду, не буду! проговорилъ господинъ Го лядкинъ-младшiй, примирительно отстраняясь отъ господина Го лядкина-старшаго, лукавя и фальшивя передъ нимъ такимъ образомъ, надвая маску, и тонкимъ обманомъ, подъ видомъ смиренiя маня его въ новыя сти. Впрочемъ, герой нашъ понималъ, ясно понималъ, что безнравственный близнецъ его, здсь, съ нимъ, на очную ставку, на открытую и смлую ногу и съ откровенностью, не лишенною благородства, немного возьметъ. Де-скать, такъ и такъ, а ты сржешься, де-скать, такъ и такъ, а ты, милостивый мой государь и мерзавецъ, немного возьмешь, де-скать, того, и т. д.

Ч А, ну, въ такомъ случа, какъ хотите, серьезно возразилъ господинъ Голядкинъ-младшiй на мысль господина Голядкина старшаго, поставивъ свою опустлую чашку, выпитую имъ съ не приличною жадностью, на столъ. Ч Ну-съ, мн съ вами долго нече го, впрочемъ... Ну-съ, каково-то вы теперь поживаете, Яковъ Пет ровичъ?

Ч Одно только могу сказать я вамъ, Яковъ Петровичъ, хлад нокровно и съ достоинствомъ отвчалъ нашъ герой: Ч врагомъ ва шимъ я никогда не бывалъ.

Ч Гм... ну, а Петрушка? какъ-бишь! Петрушка вдь, кажет ся? Ч ну, да! Что, каковъ онъ у вас? Хорошо, по-прежнему?

Ч И онъ тоже по-прежнему, Яковъ Петровичъ, отвчалъ не много изумленный господинъ Голядкинъ-старшiй. Ч Я не знаю, Яковъ Петровичъ... съ моей стороны... съ благородной, съ откро венной стороны, Яковъ Петровичъ, согласитесь сами, Яковъ Пет ровичъ...

Ч Да-съ. Но вы сами знаете, Яковъ Петровичъ, отвчалъ ти химъ и выразительнымъ голосомъ господинъ Голядкинъ-младшiй, фальшиво изображая собою такимъ-образомъ грустнаго, полнаго раскаянiя и сожалнiя достойнаго человка: Ч сами вы знаете, время наше тяжелое... Я на васъ пошлюсь, Яковъ Петровичъ;

человкъ вы умный и справедливо разсудите, включилъ господинъ Голядкинъ-младшiй, подло льстя господину Голядкину-старшему:

Ч вы справедливо разсудите, что иначе и поступать мн было нель зя. Жизнь не игрушка, Ч сами вы знаете, Яковъ Петровичъ, много значительно заключилъ господинъ Голядкинъ-младшiй, прикидыва ясь такимъ-образомъ умнымъ и ученымъ человкомъ, который мо жетъ разсуждать о высокихъ предметахъ.

Ч Съ своей стороны, Яковъ Петровичъ, съ одушевленiемъ отвчалъ нашъ герой: Ч съ своей стороны презирая окольнымъ пу темъ и говоря смло и откровенно, говоря языкомъ прямымъ, бла городнымъ и поставивъ все дло на благородную доску, скажу вамъ, могу открыто и благородно утверждать, Яковъ Петровичъ, что я чистъ совершенно, и что, сами вы знаете, Яковъ Петровичъ, обоюдное заблужденiе, Ч все, можетъ-быть, Ч судъ свта, мннiе раболпной толпы... Я говорю откровенно, Яковъ Петровичъ, все можетъ быть. Еще скажу, Яковъ Петровичъ, если такъ судить, если съ благородной и высокой точки зрнiя на дло смотрть, то смло скажу, безъ ложнаго стыда скажу, Яковъ Петровичъ, мн даже прiятно будетъ открыть, что я заблуждался, мн даже прiятно бу детъ сознаться въ томъ, что я заблуждался, Яковъ Петровичъ. Са ми вы знаете, вы человкъ умный, а сверхъ-того благородный, го товъ сознаться въ этомъ. Безъ стыда, безъ ложнаго стыда готовъ въ этомъ сознаться... съ достоинствомъ и благородствомъ, заключилъ нашъ герой.

Ч Рокъ, судьба! Яковъ Петровичъ... но оставимъ все это, со вздохомъ проговорилъ господинъ Голядкинъ-младшiй. Ч Употре бимъ лучше краткiя минуты нашей встрчи на боле-полезный и прiятный разговоръ, какъ слдуетъ между двумя сослуживцами...

Право, мн какъ-то не удавалось съ вами двухъ словъ сказать во все это время... Въ этомъ не я виноватъ. Яковъ Петровичъ...

Ч И не я, съ жаромъ перебилъ нашъ герой: Ч и не я! Сердце мое говоритъ мн, Яковъ Петровичъ, что не я виноватъ во всемъ этомъ. Будемъ обвинять судьбу во всемъ этомъ, Яковъ Петровичъ, прибавилъ господинъ Голядкинъ-старшiй совершенно-примири тельнымъ тономъ. Голосъ его начиналъ мало-по-малу слабть и дрожать.

Ч Ну, что? какъ вообще ваше здоровье? произнесъ заблудшiйся сладкимъ голосомъ.

Ч Немного покашливаю, отвчалъ еще слаще герой нашъ.

Ч Берегитесь. Теперь все такiя повтрiя, немудрено схватить жабу, и я, признаюсь вамъ, начинаю уже кутаться во фланель.

Ч Дйствительно, Яковъ Петровичъ, не мудрено схватить жабу-съ... Яковъ Петровичъ! произнесъ посл кроткаго молчанiя герой нашъ: Ч Яковъ Петровичъ! я вижу, что я заблуждался... Я съ умиленiемъ вспоминаю о тхъ счастливыхъ минутахъ, которыя удалось намъ провести вмст подъ бднымъ, но смю сказать, ра душнымъ кровомъ моимъ...

Ч Въ письм вашемъ, вы, впрочемъ, не то написали, отчасти съ укоризною проговорилъ совершенно-справедливый (впрочемъ, единственно только въ этомъ одномъ отношенiи совершенно справедливый) господинъ Голядкинъ-младшiй.

Ч Яковъ Петровичъ! я заблуждался... Ясно вижу теперь, что заблуждался и въ этомъ несчастномъ письм моемъ. Яковъ Петро вичъ, мн совстно смотрть на васъ, Яковъ Петровичъ, вы не поврите... Дайте мн это письмо, чтобъ разорвать его, въ вашихъ же глазахъ разорвать его, Яковъ Петровичъ, или если ужь этого никакъ невозможно, то умоляю васъ, читать его на оборотъ, Ч совсмъ на оборотъ, то-есть, нарочно съ намренiемъ дружескимъ, давая обратный смыслъ всмъ словамъ письма моего. Я заблуждал ся. Простите меня, Яковъ Петровичъ, я совсмъ... я горестно за блуждался, Яковъ Петровичъ.

Ч Вы говорите? довольно-разсянно и равнодушно спросилъ вроломный другъ господина Голядкина-старшаго.

Ч Я говорю, что я совсмъ заблуждался, Яковъ Петровичъ, и что съ моей стороны я совершенно безъ ложнаго стыда...

Ч А, ну, хорошо! Это очень-хорошо, что вы заблуждались, грубо отвчалъ господинъ Голядкинъ-младшiй.

Ч У меня, Яковъ Петровичъ, даже идея была, прибавилъ бла городнымъ образомъ откровенный герой нашъ, совершенно не замчая ужаснаго вроломства своего ложнаго друга: Ч у меня даже идея была, что де-скать, вотъ, создались два совершенно по добные...

Ч А! это ваша идея!.. Хороша, хороша, нечего сказать, весь ма-хороша;

впрочемъ, не смотря на то, что она хороша, мы ее...

знаете, идею-то вашу, нагло и безстыдно проговорилъ господинъ Голядкинъ-младшiй, прищуриваясь, улыбаясь и кивая головою гос подину Голядкину-старшему: Ч мы ее до другаго времени, идею-то вашу, а теперь...

Тутъ извстный своею безполезностью господинъ Голядкинъ младшiй всталъ и схватился за шляпу. Все еще не замчая обмана, всталъ и господинъ Голядкинъ-старшiй, простодушно и благородно улыбаясь своему же-прiятелю, стараясь, въ невинности своей, его приласкать, ободрить и завязать съ нимъ такимъ-образомъ новую дружбу...

Ч Мы ее до завтра, идею-то вашу, а теперь, употребляя спра ведливое выраженiе ваше, Яковъ Петровичъ, мы вс трудиться должны, прибавилъ господинъ Голядкинъ-младшiй, очевидно гово ря всякой вздоръ въ насмшку господину Голядкину-старшему. Ч Мы вс трудиться должны, понимаешь, Петрушка?!.. Ну, да ничего, ничего, не смущайтесь... Ну, да прощайте, Яковъ Петровичъ, до вольно мн съ вами покамстъ... Удастся сойдтись какъ-нибудь, выпьемъ бутылочку-другую винца, сладка пол-пивца, какъ гово ритъ мужичье (между-прочимъ все это), поговоримъ, покалякаемъ, потолкуемъ другъ съ другомъ, продолжалъ безнравственный человкъ, удивляя господина Голядкина своею безнравственностiю и развращенностiю сердца: Ч приласкаемъ, пожалуй, Петрушку и скажемъ ему, что мы вс трудиться должны, прибавилъ заблудшiйся безнравственно, подмигнувъ господину Голядкину-старшему, все вертясь и семеня около него и съ нимъ отчасти заигрывая: Ч воз становимъ между-прочимъ нсколько-замаранную, посредствомъ разныхъ нмецкихъ ученыхъ, репутацiю общаго нашего друга Му хаммеда, пророка турецкаго, ршился присовокупить еще съ боль шею, чмъ прежде, безстыдною наглостью всячески-развращенный человкъ, развратнымъ образомъ улыбаясь достойному господину Голядкину-старшему, и такимъ-образомъ постыдно насмхаясь надъ нимъ: Ч и наконецъ, наконецъ, дайте руку вашу, герой, дайте руку!

"Дайте руку, на разлуку", и т. д.

Тутъ безбожный и ни во что неврующiй господинъ Голяд кинъ-младшiй, вроятно, воображая уязвить гордаго героя повсти нашей, сдлалъ въ его же глазахъ неприличное антрша, лягнулъ ножкой и, къ довершенiю своего посрамленiя, щолкнулъ посредст вомъ пальца и языка ртомъ, желая показать такимъ образомъ, что какъ-будто-бы онъ откупориваетъ бутылку шампанскаго, а между тмъ очевидно тшась самымъ безполезнымъ образомъ, какъ пятилтнiй ребенокъ, не имя, однакожь, его невинности. Нако нецъ, чтобъ окончить полную, отвратительную картину своего вся ческаго безобразiя, съ самой наглой, язвительной и вакхической улыбкой, протянулъ онъ руку свою къ цломудренному, говоря въ выгодномъ для него отношенiи, господину Голядкину-старшему, и крикнулъ неистовымъ и вмст съ тмъ насмшливымъ голосомъ:

Ч Прощайте, ваше превосходительство!

При вид такого олицетвореннаго фанатизма къ разврату, ге рой нашъ невольно отшатнулся назадъ... Но развращенное дитя природы, безполезный господинъ Голядкинъ-младшiй, казалось, далъ себ слово идти до конца въ оскорбленiи настоящаго господи на Голядкина. Чтобъ только отвязаться, сунулъ герой нашъ въ простертую ему руку фанатика два пальца своей руки;

но тутъ...

тутъ безстыдство господина Голядкина-младшаго превзошло всяче скую человческую мру. Схвативъ два пальца руки господина Го лядкина-старшаго и сначала пожавъ ихъ, недостойный, тутъ же, въ глазахъ же господина Голядкина, ршился повторить свою утрен нюю безстыдную шутку. Мра человческаго терпнiя была исто щена...

Онъ уже пряталъ платокъ, которымъ обтеръ свои пальцы, въ карманъ, когда господинъ Голядкинъ-старшiй опомнился.

Ч Подлый и развратный человкъ! закричалъ нашъ герой по лу-шопотомъ, боязливо оглядываясь на дверь въ сосднюю комнату, весь дрожа въ какомъ-то болзненно-тоскливомъ волненiи и, оче видно, окончательно-разстроенный неистощимымъ безстыдствомъ врага своего.

Тогда произошла довольно-странная сцена. Господинъ Го лядкинъ-младшiй, сдлавъ неблагопристойность, и, по скверной привычк своей, спша уже улизнуть въ сосднюю комнату, быстро обернулся къ господину Голядкину-старшему съ самымъ зловщимъ выраженiемъ въ лиц. Герой нашъ невольно отступилъ назадъ два шага. Безнравственный сдлалъ впередъ два шага;

ге рой нашъ отступилъ еще два шага, благоразумно стараясь выбрать цлью ретирады своей такой уголокъ, изъ котораго бы не было вид но въ сосднюю комнату, гд были постороннiе люди, ни въ зерка ло, посредствомъ котораго люди, находившiеся въ сосдней комнат, могли бы все видть;

должно было опасаться какой-нибудь новой неблагопристойной и отвратительной шуточки, отъ которой могла бы пострадать амбицiя въ присутствiи постороннихъ людей.

Наконецъ, господинъ Голядкинъ-старшiй добрался до своего угол ка. Враги стояли теперь совершенно носомъ-къ-носу, причемъ нашъ герой старался всми силами прямо, ршительно и не смиг нувъ глазомъ смотрть въ глаза недостойнаго врага своего, чтобъ показать ему такимъ-образомъ, что онъ его совсмъ не боится, и даже напротивъ. Молчанiе и ожиданiе длилось. "Зачмъ я привелъ его сюда!" пронеслось въ голов господина Голядкина. "Вдь вотъ мы теперь стоимъ носомъ-къ-носу", кстати, подумалъ герой нашъ:

"что, еслибъ носы наши нераздльно срослись..." Тутъ же припом нилъ онъ сказку, въ которой говорилось о колбас, приросшей къ носу одной неблагоразумной въ желанiяхъ своихъ жены одного старика. "Жадность къ стяжанiю и неблагоразумiе желанiй губитъ насъ" подумалъ господинъ Голядкинъ, ршительно, безстрашно и не смигнувъ глазомъ продолжая смотрть въ глаза врагу своему.

Ч Фоблазъ? проговорилъ наконецъ безнравственный полута инственнымъ шопотомъ и вопросительнымъ тономъ.

Герой нашъ тоскливо посмотрлъ на сосднюю дверь.

Ч Вдь Фоблазъ? продолжалъ еще настойчиве господинъ Голядкинъ-младшiй, наступая до-нельзя на господина Голядкина старшаго.

Ч Опомнитесь Ч мы не одни;

выйдемте, Яковъ Петровичъ, на улицу;

на улиц лучше намъ будетъ, Яковъ Петровичъ...

Герой нашъ не докончилъ и оскся;

мра оскорбленiй пре взошла вс тоскливыя ожиданiя его..........................

......................................................

Обезпамятвъ отъ изумленiя стоялъ нашъ герой, покамстъ не двигаясь съ мста... Наконецъ, онъ опомнился. Дло въ томъ, что господинъ Голядкинъ-младшiй, окончивъ послднюю гнусность, которую онъ вроломно называлъ шуточкой, ринулся со всхъ ногъ въ сосднюю комнату;

а безнаказанно же нельзя было оставлять вроломства! Но когда нашъ герой прибылъ въ изступленiи своемъ въ сосднюю комнату, безнравственный непрiятель его, какъ-будто ни въ одномъ глазу, стоялъ-себ у прилавка, лъ пирожки и пре спокойно, какъ добродтельный человкъ, любезничалъ съ Нмкой кандитершей. Ч "При дамахъ нельзя" подумалъ герой нашъ и по дошелъ тоже къ прилавку, не помня себя отъ волненiя.

Ч А вдь дйствительно бабенка-то недурна! Ч Какъ вы ду маете? снова началъ свои неприличныя выходки господинъ Голяд кинъ-младшiй, вроятно разсчитывая на безконечное терпнiе гос подина Голядкина. Толстая же Нмка, съ своей стороны, смотрла на обоихъ своихъ постителей оловянно-безсмысленными глазами, очевидно не понимая русскаго языка и привтливо улыбаясь. Герой нашъ вспыхнулъ какъ огонь отъ словъ незнающаго стыда господи на Голядкина-младшаго, и, не въ силахъ владть собою, бросился наконецъ на него съ очевиднымъ намренiемъ растерзать его и по вершить съ нимъ такимъ-образомъ окончательно;

но господинъ Го лядкинъ-младшiй, по подлому обыкновенiю своему, уже былъ дале ко: онъ далъ тягу, онъ уже былъ на крыльц. Само-собой разумется, что посл перваго мгновеннаго столбняка, естественно нашедшаго на господина Голядкина-старшаго, онъ опомнился и бросился со всхъ ногъ за обидчикомъ, который уже садился на поджидавшаго его и очевидно во всемъ согласившагося съ нимъ, ваньку. Но въ это самое мгновенiе толстая Нмка, видя бгство двухъ постителей, взвизгнула и позвонила, что было силы, въ свой колокольчикъ. Герой нашъ почти налету обернулся назадъ, бросилъ ей деньги за себя и за незаплатившаго безстыднаго человка, не требуя сдачи, и, не смотря, на то, что промшкалъ, все-таки усплъ, хотя и опять на лету только, подхватить своего непрiятеля.

Уцпившись за крыло дрожекъ всми данными ему природою сред ствами, герой нашъ несся нкоторое время по улиц, карабкаясь на экипажъ, отстаиваемый изъ всхъ силъ господиномъ Голядкинымъ младшимъ. Извощикъ между-тмъ, и кнутомъ, и возжей, и ногой, и словами понукалъ свою разбитую клячу, которая совсмъ неожиданно понеслась въ скачь, какъ вихрь, закусивъ удила и ля гаясь, по скверной привычк своей, задними ногами на каждомъ третьемъ шагу. Наконецъ, нашъ герой усплъ-таки взмоститься на дрожки, лицомъ къ своему непрiятелю, спиной упираясь въ извощи ка, колнками въ колнки безстыднаго, а правой рукой своей всми средствами вцпившись въ весьма-скверный мховой воротникъ шинели развратнаго и ожесточеннйшаго своего непрiятеля...

Враги неслись и нкоторое время молчали. Герой нашъ едва переводилъ духъ;

дорога была прескверная, и онъ подскакивалъ на каждомъ шагу съ опасностiю сломить себ шею. Сверхъ-того, ожес точенный непрiятель его все еще не соглашался признать себя побжденнымъ и старался спихнуть въ грязь своего противника.

Къ довершенiю всехъ непрiятностей, погода была ужаснйшая.

Снгъ валилъ хлопьями и всячески старался съ своей стороны ка кимъ-нибудь образомъ залзть подъ распахнувшуюся шинель на стоящаго господина Голядкина. Кругомъ было мутно и не видно ни зги. Трудно было отличить куда и по какимъ улицамъ несутся они...

Господину Голядкину показалось, что сбывается съ нимъ что-то знакомое. Одно мгновенiе онъ старался припомнить, не предчувст вовалъ ли онъ чего-нибудь вчера... во сн, на-примръ... Наконецъ, тоска его доросла до послдней степени своей агонiи. Налегши на безпощаднаго противника своего, онъ началъ-было кричать. Но крикъ его замиралъ у него на губахъ... Была минута, когда госпо динъ Голядкинъ все позабылъ, и ршилъ, что все это совсмъ ниче го, и что это такъ только, какъ-нибудь, необъяснимымъ образомъ длается, и протестовать по этому случаю было бы лишнимъ и со вершенно-потеряннымъ дломъ... Но вдругъ и почти въ то самое мгновенiе, какъ герой нашъ заключалъ это все, какой-то неосто рожный толчокъ перемнилъ весь смыслъ дла. Господинъ Голяд кинъ какъ куль муки свалился съ дрожекъ и покатился куда-то, со вершенно-справедливо сознаваясь въ минуту паденiя, что дйствительно и весьма-некстати погорячился немного, и что все изъ того и вышло, что онъ погорячился немного. Вскочивъ нако нецъ, онъ увидлъ, что куда-то прiхали;

дрожки стояли среди чье го-то двора, и герой нашъ съ перваго взгляда замтилъ, что это дворъ того самого дома, въ которомъ квартируетъ Олсуфiй Ивано вичъ. Въ то же самое мгновенiе замтилъ онъ, что прiятель его пробирается уже на крыльцо и, вроятно, къ Олсуфью Ивановичу.

Въ неописанной тоск своей, бросился-было онъ догонять своего непрiятеля, но къ счастiю своему благоразумно одумался во-время.

Не забывъ расплатиться съ извощикомъ, бросился господинъ Го лядкинъ на улицу и побжалъ, что есть мочи, куда глаза глядятъ.

Снгъ валилъ по-прежнему хлопьями;

по-прежнему было мутно, мокро и темно. Герой нашъ не шелъ, а летлъ, опрокидывая всхъ на дорог Ч мужиковъ и бабъ и дтей, и самъ въ свою очередь от скакивая отъ бабъ, мужиковъ и дтей. Кругомъ и вслдъ ему слы шался пугливый говоръ, визгъ, крикъ... Но господинъ Голядкинъ, казалось, былъ безъ памяти, и вниманiя ни на что не хотлъ обра тить... Опомнился онъ, впрочемъ, уже у Семеновскаго-Моста, да и то по тому только случаю, что усплъ какъ-то неловко задть и оп рокинуть двухъ бабъ, съ ихъ какимъ-то походнымъ товаромъ, а вмст съ тмъ и самъ повалиться. "Это ничего" подумалъ госпо динъ Голядкинъ: "все это еще весьма можетъ устроиться къ лучше му" и тутъ же ползъ въ свой карманъ, желая отдлаться рублемъ серебра за просыпанные пряники, яблоки, горохъ и разныя разно сти. Вдругъ новымъ свтомъ озарило господина Голядкина;

въ карман ощупалъ онъ письмо Вахрамева. Бросивъ рубль сереб ромъ, побжалъ онъ опять не останавливаясь и ни на что не огля дываясь. Вспомнивъ, между прочимъ, дорогою, что есть у него не далеко знакомый трактиръ, забжалъ онъ въ трактиръ, не медля ни минуты пристроился къ столику, освщенному сальною свчкою, и, не обращая ни на что вниманiя, не слушая половаго, явившагося за приказанiями, сломалъ печать и началъ читать нижеслдующее, окончательно его поразившее:

"Милостивый государь мой, Яковъ Петровичъ.

Въ послднемъ письм моемъ, милостивый мой государь, яс нымъ образомъ давалъ я вамъ знать, что дальнйшiя между нами сношенiя не только будутъ мн весьма-непрiятны, но даже повре дятъ моимъ личнымъ выгодамъ. Ибо всему свту извстно, что со общество особъ, недорожащихъ мннiемъ людей благонамрен ныхъ, особъ отверженныхъ, наконецъ, обществомъ хорошаго тона, можетъ быть не только пагубнымъ для людей неразвращенныхъ и незараженныхъ въ невинности своей тлетворнымъ дыханiемъ поро ка, но даже довести ихъ до окончательной гибели. Не смотря на все это, вы не унялись и продолжаете искать моей дружбы! Яснымъ же доказательствомъ мннiя моего о тлетворномъ яд, сообщаемомъ вами, служитъ, во-первыхъ, замаранная репутацiя ваша у Измай ловскаго-Моста и около. Во-вторыхъ, огласка и всеобщая оффицi альная публикацiя вашей безпорядочной жизни;

въ-третьихъ, без прерывное подсовыванiе ваше на мсто себя совершенно-посторон нихъ лицъ и, въ-четвертыхъ, обиды и ухищренiя, предпринимаемыя вами противъ особъ, извстныхъ благонамренностью и откровен ностью своего характера и прямотою души. Ибо нкоторые люди въ глаза фальшиво увряютъ въ дружб своей, а за глаза имютъ па губную привычку поносить нареченныхъ друзей своихъ не только позорнйшимъ образомъ, но даже бранными и обидными словами, какъ, на-примръ, названiемъ Свища, вроятно объясняя симъ сло вомъ, что друзья ихъ глупы и ничего въ голов не имютъ, а слдовательно голова ихъ уподобляется пустому орху, что по мужицки и называется свищомъ. Все это сдлали вы, милостивый мой государь, ровно пять мсяцевъ тому назадъ, въ бытность вашу у общаго намъ знакомаго Николая Сергевича Скороплехина, и въ добавокъ при постороннихъ лицахъ. Далекъ отъ того, чтобъ себя передъ вами оправдывать, но между прочимъ всему свту извстно, что излишнее остроумiе не только не есть главнйшая необходи мость человческая, но даже вредитъ въ практической жизни, чему сами служите сожалнiя достойнымъ примромъ, ибо погибаете не отъ чего инаго, какъ отъ излишняго своего остроумiя. Я же еще не опытенъ, недавно изъ Вятской-Губернiи, обычаевъ здшнихъ не знаю, и потому благоразумно отъ излишняго остроумiя уклоняюсь, стараясь, наоборотъ, прославиться однимъ моимъ добродушiемъ и прямотою характера, Ч качествами, которыми справедливо гор жусь. Пишете вы наконецъ, милостивый мой государь, какъ-будто въ свое оправданiе, что самозванствомъ въ нашъ вкъ, дловой и промышленный (преимущественно посредствомъ пароходовъ и желзныхъ дорогъ) Ч не возьмешь, и, какъ справедливо изволите утверждать, что Гришка Отрепьевъ другой разъ не можетъ явиться.

Справедливо, и готовъ согласиться;

но опять, и симъ пунктомъ письма своего, вы, милостивый государь, не только не принесли ни чего въ свое оправданiе, но даже на себя-самого обратили свое обвиненiе, ибо тмъ доказали, во-первыхъ, что вы человкъ образо ванный и исторiю драгоцннаго намъ отечества нашего знаете, а слдовательно, во-вторыхъ, и будучи образованнымъ и остроум нымъ человкомъ, не убереглись и впали въ т самые недостатки, которые теперь въ другихъ порицаете. Говорю же я сiе, милостивый мой государь, потому-что сами дйствуете обманомъ и самозванст вомъ, намекая на извстныхъ лицъ, слагая на нихъ вс преступленiя свои и тмъ стараясь спасти себя отъ неумолимой строгости законовъ. Грубые же и ожесточенные поступки ваши противъ особы женскаго пола, о имени которой умалчиваю изъ уваженiя къ ней, заслуживаютъ одного лишь презрнiя и обраща ются къ собственному вашему, милостивый мой государь, позору и посрамленiю. Но если вы, милостивый мой государь, забывъ честь и долгъ, сдлавъ сiю особу навки несчастною и отвергли теперь всякiя дальнйшiя съ нею сношенiя, то есть и существуютъ еще лю ди съ прямымъ и нелживымъ характеромъ, которые почтутъ за честь взять на себя, милостивый мой государь, весь ущербъ, нане сенный вами, чтобъ окончательно и благороднымъ образомъ загла дить его. Ибо здсь вс говорятъ, что хлопотать о рук сей особы и честно и выгодно;

ибо сiя особа происхожденiя не постыднаго и не холопскаго и сдлала бы вамъ честь, предлагая вамъ руку. Ибо уже извстно вамъ, что родитель ея служилъ юнкеромъ въ германской конной артиллерiи. Сверхъ того, на Обуховскомъ-Проспект иметъ она короткаго знакомаго и прiятеля своего, занимающагося слсарнымъ искусствомъ, который, по словамъ самой извстной вамъ и всячески обиженной вами особы, совершенно не похожъ на какого-нибудь подлаго мужика слсаря, а, слдовательно, человкъ образованный;

потомъ, троюроднаго своего братца, человка ис кренняго, благочестиваго и извстнаго мн съ весьма-хорошей сто роны, Ч булочника въ Большой-Подъяческой;

потомъ, еще бывша го кондитера, человка хотя бднаго, но съ весьма-солиднымъ и твердымъ характеромъ, и наконецъ роднаго дядю своего, господина ученаго, и сверхъ того химика, содержащаго собственную свою ап теку въ Сергiевской-Улиц. Наконецъ, и извстный вамъ докторъ медицины и хирургiи, Крестьянъ Ивановичъ Рутеншпицъ, не отка жется всмъ сильнымъ влiянiемъ своимъ содйствовать къ польз и защит оскорбленной своей соотечественницы. Въ заключенiе ска жу вамъ, что просьба Каролины Ивановны относительно вашего дла уже давно подана, что ходитъ по этому длу въ пользу Каро лины Ивановны общiй знакомый нашъ, Николай Сергевичъ Ско роплехинъ, что дло ея уже вошло во всеобщую огласку и публикацiю, что на квартирахъ васъ не будутъ нигд держать, что лишились вы всякаго кредита и довренности, что проиграете по служб;

ибо еще сегодня утромъ предупреждены и разрушены были вс ваши козни просьбами и моленiями Каролины Ивановны передъ вашимъ начальствомъ, что, наконецъ, вс ваши надежды и вздор ныя бредни на-счетъ Измайловскаго-Моста и около, должны будутъ при всеобщей огласк и публикацiи о вашей развратной жизни раз рушиться сами-собою, и вы, отверженный всми, терзаясь угрызенiями совсти, не будете знать, гд голову свою преклонить, будете скитаться по цлому свту, и тщетно кормить въ своемъ сердц змю своего разврата и мщенiя. За симъ пребываю, милостивый государь, вашимъ покорнымъ слугою Н. Вахрамевымъ."

Прочтя письмо Вахрамева, герой нашъ остался на нсколько минутъ какъ-бы пораженный громомъ. И такъ, все объяснилось, все, все! Все обнаружилось, и безбожье адской интриги взяло верхъ надъ невинностью. Впрочемъ, господинъ Голядкинъ еще не все по нималъ совершенно;

онъ еще не могъ опомниться отъ нашедшаго на него столбняка. Въ страшной тоск, въ страшномъ волненiи, блдный какъ платокъ, съ письмомъ въ рукахъ, прошелся онъ нсколько разъ по комнат;

къ довершенiю бдствiя своего положенiя, герой нашъ не замтилъ, что былъ въ настоящую мину ту предметомъ исключительнаго вниманiя всхъ находящихся въ комнат. Вроятно, безпорядокъ костюма его, не сдерживаемое волненiе, ходьба или лучше сказать бготня, жестикуляцiя обими руками, можетъ-быть, нсколько загадочныхъ словъ, сказанныхъ на втеръ и въ забывчивости, Ч вероятно, все это весьма-плохо за рекомендовало господина Голядкина въ мннiи всхъ постителей;

и даже самъ половой начиналъ поглядывать на него подозрительно.

Очнувшись, герой нашъ замтилъ, что стоитъ посреди комнаты, и почти неприличнымъ, невжливымъ образомъ смотритъ на одного весьма-почтенной наружности старичка, который, пообдавъ и по молясь передъ образомъ Богу, услся опять, и съ своей стороны тоже не сводилъ глазъ съ господина Голядкина. Смутно оглянулся кругомъ нашъ герой и замтилъ, что вс, решительно вс смотрятъ на него съ видомъ самымъ зловщимъ и подозрительнымъ. Вдругъ одинъ отставной военный съ краснымъ воротникомъ, громко потре бовалъ "Полицейскiя Вдомости". Господинъ Голядкинъ вздрог нулъ и покраснлъ. Письмо Вахрамева и оффицiальная публикацiя мелькнули въ ум его. Въ то же самое мгновенiе, герой нашъ какъ-то нечаянно опустилъ глаза въ землю и увидлъ, что былъ въ такомъ неприличномъ костюм, въ которомъ и у себя дома ему быть нельзя, не только въ общественномъ мст. Сапоги, пан талоны и весь вый бокъ его были совершенно въ грязи, штрибка на правой ног оторвана, а фракъ даже разорванъ во многихъ мстахъ. Въ неистощимой тоск своей подошелъ нашъ герой къ столу, за которымъ читалъ, и увидлъ, что къ нему подходитъ трактирный служитель съ какимъ-то страннымъ и дерзко настоятельнымъ выраженiемъ въ лиц. Потерявшись и опавъ со вершенно, герой нашъ началъ разсматривать столъ, за которымъ стоялъ теперь. На стол стояли неубранныя тарелки посл чьего-то обда, лежала замаранная салфетка, и валялись только-что бывшiе въ употребленiи ножъ, вилка и ложка. "Кто жь это обдалъ?" поду малъ герой нашъ. "Не-уже-ли я? А все можетъ быть! Пообдалъ, да такъ и не замтилъ-себ;

какъ же мн быть?" Поднявъ глаза, гос подинъ Голядкинъ увидлъ опять подл себя половаго, который со бирался ему что-то сказать.

Ч Сколько съ меня, братецъ? спросилъ нашъ герой трепещу щимъ голосомъ.

Громкiй смхъ раздался кругомъ господина Голядкина;

самъ половой усмхнулся. Господинъ Голядкинъ понялъ, что и на этомъ срзался и сдлалъ какую-то страшную глупость. Понявъ все это, онъ до того сконфузился, что принужденъ былъ ползть въ кар манъ за платкомъ своимъ, вроятно, чтобы что-нибудь сдлать и такъ не стоять;

но, къ неописанному своему и всхъ окружавшихъ его изумленiю, вынулъ, вмсто платка, стклянку съ какимъ-то ле карствомъ, дня четыре тому назадъ прописаннымъ Крестьяномъ Ивановичемъ. "Медикаменты въ той же аптек", пронеслось въ голов господина Голядкина... Вдругъ онъ вздрогнулъ и чуть не вскрикнулъ отъ ужаса. Новый свтъ проливался... На ярлычк стояло "аптекарь***, въ Сергiевской". Не обращая ни на что ос тальное вниманiя, схватилъ господинъ Голядкинъ письмо Вахрамева и Ч о ужасъ! Ч изъ старавшихся за Каролину Ива новну, были, кром другихъ остальныхъ, Крестьянъ Ивановичъ и аптекарь въ Сергiевской. Въ письм же было сказано, что сего дняшнимъ утромъ дла его приняли другой оборотъ, и онъ преду прежденъ передъ высшимъ начальствомъ. Сегодняшнимъ же ут ромъ исчезъ Петрушка и, наконецъ, господинъ Голядкинъ про спалъ за полдень. "Можетъ-быть, ядъ! и я дйствiемъ яда проспалъ за полдень", пронеслось въ голов господина Голядкина;

маши нально сболталъ онъ лекарство, и поднесъ на свтъ пузырекъ...

Темная, красновато-отвратительная жидкость зловщимъ отсвтомъ блеснула въ глаза господину Голядкину... Пузырекъ вы палъ у него изъ рукъ и тутъ же разбился. Герой нашъ вскрикнулъ и отскочилъ шага на два назадъ отъ пролившейся жидкости... Ге рой нашъ дрожалъ всми членами, и потъ пробивался у него на вискахъ и на бу. "Стало-быть, жизнь въ опасности!" Между-тмъ, въ комнат произошло движенiе, смятенiе;

вс окружали господина Голядкина, вс говорили господину Голядкину, нкоторые даже хватали господина Голядкина. Но герой нашъ былъ нмъ и недви жимъ, не видя ничего, не слыша ничего, не чувствуя ничего... На конецъ, какъ-будто съ мста сорвавшись, бросился онъ вонъ изъ трактира, растолкалъ всхъ и каждаго изъ стремившихся удержать его, почти безъ чувствъ упалъ на первыя, попавшiяся ему извощи чьи дрожки и полетлъ на квартиру.

Въ сняхъ квартиры своей встртилъ онъ Михева, сторожа департаментскаго, съ казеннымъ пакетомъ въ рукахъ. "Знаю, другъ мой, все знаю" отвчалъ слабымъ, тоскливымъ голосомъ изнурен ный герой нашъ: "это оффицiальное..." Въ пакет дйствительно было предписанiе господину Голядкину, за подписью Андрея Фи липповича, сдать находившiяся у него на рукахъ дла Ивану Семе новичу. Взявъ пакетъ и давъ сторожу гривенникъ, господинъ Го лядкинъ пришелъ въ квартиру свою и увидлъ, что Петрушка гото витъ и собираетъ въ одну кучу весь свой дрязгъ и хламъ, вс свои вещи, очевидно намреваясь оставить господина Голядкина и перехать отъ него къ переманившей его Каролин Ивановн, чтобъ замнить ей Евстафiя. Молча снялъ Петрушка шинель съ своего барина, хотлъ-было прибрать калоши, но калошъ не было, потому-что господинъ Голядкинъ ихъ потерялъ;

проводилъ своего барина въ его комнату, подалъ свчу и молча указалъ ему на па кетъ, лежавшiй на столик. Пакетъ пришелъ по городской почт.

Машинально и почти не помня себя, распечаталъ его нашъ герой и прочелъ, къ величайшему своему изумленiю и окончательному сво ему уничтоженiю, нижеслдующее:

"Благородный, за меня страдающiй и на вки милый сердцу моему человкъ!

Я страдаю, я погибаю, Ч спаси меня! Клеветникъ, интри гантъ и извстный безполезностью своего направленiя человкъ опуталъ меня стями своими, и я погибла! (Но онъ мн противенъ, а ты!..) Насъ разлучали, мои письма къ теб перехватывали, Ч и все это сдлалъ безнравственный, воспользовавшись однимъ своимъ лучшимъ качествомъ Ч сходствомъ съ тобою. Во всякомъ же случа, можно быть дурнымъ собою, но плнять умомъ, сильнымъ чувствомъ и прiятными манерами... Я погибаю! Меня отдаютъ про тивъ воли, насильно, и всего боле интригуетъ здсь родитель, благодтель мой и статскiй совтникъ Олсуфiй Ивановичъ, вроятно, желая занять мое мсто и мои отношенiя въ обществ высокаго тона... Но я ршилась, и протестую всми данными мн природою средствами. Де-скать такъ и такъ, а я протестую, де скать такъ и такъ... а вы, милостивый мой государь и мерзавецъ, того... и Отрепьевы въ нашъ вкъ невозможны... Де-скать спаси меня, милый сердцу моему человкъ! Не дай мн погибнуть, и жди меня съ каретой своей сегодня ровно въ девять часовъ у оконъ квартиры господина Берендева. У насъ балъ. Я выйду, и мы поле тимъ, полетимъ... и будемъ жить въ хижин на берегу Хвалынска го-Моря. Къ-тому же, есть другiя мста служебныя, какъ-то: по вытчикомъ въ палат, въ губернiи. Престарлой же тетушки нашей Пелаги Семеновны мы съ собой не возьмемъ: она не соглашается хать. Но во всякомъ случа вспомни, мой другъ, что невинность сильна уже своею невинностью. Хороша еще одна нравственная идея на-счетъ своихъ мстъ и историческая идея о томъ, что От репьевы въ нашъ вкъ невозможны. Прощай, вспоминай обо мн, и ради неба жди меня съ каретой своей у подъзда. Я же съ своей стороны брошусь подъ защиту объятiй твоихъ ровно въ два часа пополуночи.

Твоя до гроба лара Олсуфьевна."

ГЛАВА XIII.

О томъ, какъ господинъ Голядкинъ ршается похитить Клару Олсуфьевну, замчая, впрочемъ, что безнравственность воспи танiя губитъ неопытныхъ двушекъ. Нчто объ испанскихъ серенадахъ и о разныхъ разностяхъ, неудобныхъ въ суровомъ климат нашемъ. О томъ, какъ господинъ Голядкинъ такъ и такъ объяснялся. Нчто о мастерскихъ художниковъ и о благо родныхъ фамилiяхъ, вышедшихъ изъ Малороссiи. Господинъ Го лядкинъ детъ къ Измайловскому-Мосту.

Лица, какъ говорится, не было на господин Голядкин, ко гда пришлось ему кончить неожиданное письмо, ужасное и страш ное уже тмъ однимъ, что оно было совсмъ-неожиданное. Столько разнорчивыхъ обстоятельствъ, столько ударовъ, столько одинъ другому противорчащихъ ужасовъ! Блдный, потрясенный, встре воженный, приподнялся господинъ Голядкинъ со стула. Въ глазахъ у него зеленло;

съ нимъ длалось дурно. Чрезъ минуту онъ однако опомнился и позвалъ Петрушку. Петрушка вошелъ покачиваясь, держась какъ-то странно-небрежно и съ какой-то холопски торжественной миной въ лиц. Видно было, что Петрушка что-то задумалъ, чувствовалъ себя вполн въ своемъ прав и смотрлъ со вершенно-постороннимъ человкомъ, т. е. чьимъ-то другимъ слу жителемъ, но только никакъ не прежнимъ служителемъ господина Голядкина.

Ч Ну, вотъ видишь, мой милый, началъ, задыхаясь, герой нашъ: Ч который теперь часъ, милый мой?

Петрушка молча отправился за перегородку, потомъ воротил ся и довольно-независимымъ тономъ объявилъ, что ужь скоро поло вина восьмаго.

Ч Ну, хорошо, мой милый, хорошо. Ну, видишь, мой милый...

позволь теб сказать, милый мой, что между нами, кажется, теперь кончено все.

Петрушка молчалъ.

Ч Ну, теперь, какъ ужь все между нами кончилось, скажи ты мн теперь откровенно, какъ другу скажи, гд ты былъ, братецъ?

Ч Гд былъ? между добрыхъ людей-съ.

Ч Знаю, мой другъ, знаю. Я тобою былъ постоянно доволенъ, мой милый, и аттестатъ теб дамъ... Ну, что же ты у нихъ теперь?

Ч Что же, сударь! сами изволите знать-съ. Извстно-съ, доб рый человкъ худому тебя не научитъ.

Ч Знаю, мой милый, знаю. Ныньче добрые люди рдки, мой другъ;

цни ихъ, мой другъ. Ну, какъ же они?

Ч Извстно-съ какъ-съ... Только я у васъ, сударь, больше служить теперь не могу-съ;

сами изволите знать-съ.

Ч Знаю, милый мой, знаю;

твою ревность и усердiе знаю;

я видлъ все это, другъ мой, я замчалъ. Я, мой другъ, тебя уважаю.

Я добраго и честнаго человка, будь онъ и лакей, уважаю.

Ч Что жь, извстно-съ! Извстно, сударь, что ужь между до брымъ человкомъ хорошо находиться-съ. Разное вдь случается, сударь, на кого нападешь... Нашъ братъ, конечно, сами изволите знать-съ, гд лучше, тамъ и хлбъ себ добываетъ-съ. Ужь такъ оно-съ. Что мн! Извстно, сударь, что ужь безъ добраго человка нельзя-съ. Говорятъ: "что теб тамъ, добрый человкъ, длать?

теб тамъ, добрый человкъ, у него, говорятъ, теб нечего длать съ." Извстно, что ужь оно такъ, того-съ... не нами началось, не нами и кончится;

а нашему брату везд череда... извстно-съ.

Ч Ну, хорошо, братецъ, хорошо;

я это чувствую, другъ мой, я это чувствую... Ну, вотъ твои деньги и вотъ твой аттестатъ. Теперь поцалуемся, братецъ, простимся съ тобою...

Ч Ну, теперь, милый мой, я у тебя попрошу одной услуги, послдней услуги, сказалъ господинъ Голядкинъ торжественнымъ тономъ. Ч Видишь ли, милый мой, вотъ оно какъ. Всякое бываетъ.

Горе, другъ мой, кроется и въ позлащенныхъ палатахъ, и отъ него никуда не уйдешь. Ты знаешь, мой другъ, я, кажется, съ тобою все гда ласковъ былъ...

Петрушка молчалъ.

Ч Я, кажется, съ тобой всегда ласковъ былъ, милый мой...

Ну, сколько у насъ теперь блья, милый мой?

Ч Да все на лицо-съ. Рубашекъ холстинковыхъ шесть-съ;

карпетокъ три пары;

четыре манишки-съ;

фуфайка фланелевая;

ну, изъ нижняго платья дв штуки-съ. Сами знаете, все-съ. Я, сударь, вашего ничего-съ... Я, сударь, барское добро берегу-съ. Я вами, су дарь, того-съ... извстно-съ... а грха какого за мной Ч никогда, сударь;

ужь это сами знаете, сударь...

Ч Врю, другъ мой, врю. Я не про то, мой другъ, не про то;

видишь ли, вотъ что, мой другъ...

Ч Извстно, сударь-съ. Ужь это мы знаемъ-съ. Я, вотъ, когда еще у генерала Столбнякова служилъ-съ, такъ отпускали меня, узжали сами въ Саратовъ... вотчина тамъ у нихъ...

Ч Нтъ, мой другъ, не про то;

я ничего... ты не думай чего, милый другъ мой...

Ч Извстно-съ. Что ужь нашего брата-съ, сами изволите знать-съ, долго ли поклепать человка-съ. А мною были довольны везд-съ. Были министры, генералы, сенаторы, графы-съ. Бывалъ у всхъ-съ, у князя Свинчаткина-съ, у Переборкина, полковника-съ, у Недобарова, генерала, тоже ходили-съ, въ вотчину здили къ на шимъ-съ. Извстно-съ...

Ч Да, мой другъ, да;

хорошо, мой другъ, хорошо. Вотъ и я теперь, мой другъ, узжаю... Путь всякому разный лежитъ, милый мой, и неизвстно, на какую дорогу каждый человкъ попасть мо жетъ. Ну, мой другъ, дай же ты мн одться теперь;

да, ты виц мундиръ мой тоже положишь... брюки другiе, простыни, одяла, по душки...

Ч Въ узелъ прикажете все завязать-съ?

Ч Да, мой другъ, да;

пожалуй и въ узелъ... Кто знаетъ, что можетъ съ нами случиться. Ну, теперь, милый мой, сходишь и прiищешь карету...

Ч Карету-съ?..

Ч Да, мой другъ, карету, просторне и на извстное время. А ты, мой другъ, не думай чего-нибудь...

Ч А далеко узжать хотите-съ?

Ч Не знаю, мой другъ, этого тоже не знаю. Перину тоже, я думаю, туда же положить нужно будетъ. Какъ ты самъ думаешь, другъ мой? я на тебя полагаюсь, мой милый...

Ч Нешто сейчасъ изволите узжать-съ?

Ч Да, мой другъ, да! Обстоятельство вышло такое, вотъ странное дло такое... вотъ оно какъ, милый мой, вотъ оно какъ...

Ч Извстно, сударь;

вотъ у насъ въ полку, съ поручикомъ то же самое было-съ;

тамъ у помщика-съ... увезли-съ...

Ч Увезъ?.. Какъ! милый мой, ты...

Ч Да-съ, увезли-съ и въ другой усадьб внчались. Все было заран готово-съ. Погоня была-съ;

князь тутъ только-съ вступи лись, покойникъ-съ, Ч ну, и уладили дло-съ...

Ч Внчались, да... ты, какъ же, мой милый? ты-то какимъ же образомъ, милый мой?..

Ч Да ужь извстно-съ, что-съ! Слухомъ земля, сударь, пол нится. Знаемъ, сударь, мы все-съ...

Ч Такъ вотъ, такъ и ты тутъ же, мой милый? какъ же это ты такъ?.. Ну, хорошо, хорошо... я на тебя полагаюсь. Видишь ли, другъ мой, обстоятельство тутъ вышло такое... Нечего, я думаю, теб объяснять...

Ч Знаю, сударь, извстно, что ужь конечно, съ кмъ же грха не бывало. Только я вамъ скажу теперь, сударь, позвольте мн, попросту, сударь, по-холопски сказать;

ужь коль теперь на то пошло, такъ ужь я вамъ скажу, сударь: есть у васъ врагъ, суперни ка вы, сударь, имете, сильный суперникъ, вотъ-съ...

Ч Знаю, мой другъ, знаю;

самъ ты, милый мой, знаешь... Ну, такъ вотъ я на тебя полагаюсь. Какъ же намъ теперь длать, мой другъ?.. Какъ же намъ теперь, вотъ это, такимъ-то образомъ сдлать?

Ч А вотъ, сударь, если вы такъ теперь, такимъ, примрно сказать, манеромъ пошли, сударь, такъ вотъ вамъ понадобится тамъ что покупать-съ, Ч ну тамъ простыни, подушки, перину-другую-съ, одяло хорошее-съ, Ч такъ вотъ здсь, у сосдки-съ, внизу-съ:

мщанка, сударь, она;

лисiй салопъ есть хорошiй;

такъ можно его посмотрть и купить, сударь, можно сейчасъ сходить посмотрть съ. Оно же вамъ надобно, сударь, теперь-съ;

хорошiй салопъ-съ, ат ласомъ крытый-съ, на лисьемъ мху-съ...

Ч Ну, хорошо, мой другъ, хорошо;

я согласенъ, мой другъ, я на тебя полагаюсь, вполн полагаюсь;

пожалуй хоть и салопъ, ми лый мой... Только поскорй, поскорй! ради Бога, скорй! Я и са лопъ куплю, только, пожалуйста, поскорй! Скоро восемь часовъ, скорй, ради Бога, мой другъ! поторопись поскоре, мой другъ!..

Петрушка бросилъ недовязанный узелъ блья, подушекъ, одяла, простынь и всякаго дрязгу, что сталъ-было вмст сбирать и увязывать, и стремглавъ бросился вонъ изъ комнаты. Господинъ Голядкинъ, между-тмъ схватился еще разъ за письмо... но читать его онъ не могъ. Схвативъ въ об руки свою побдную голову, онъ въ изумленiи прислонился къ стн. Думать ни о чемъ онъ не могъ, длать что-нибудь тоже не могъ;

онъ и самъ не зналъ, что съ нимъ длается. Наконецъ, видя, что время проходитъ, а ни Петрушки, ни салопа еще не являлось, господинъ Голядкинъ ршился пойдти самъ. Растворивъ дверь въ сни, онъ услышалъ внизу шумъ, го воръ, споръ и толки... Нсколько сосдокъ болтали, кричали, суди ли, рядили о чемъ-то, Ч ужь это господинъ Голядкинъ зналъ о чемъ именно. Слышался голосъ Петрушки;

потомъ послышались чьи-то шаги. "Боже ты мой! Они сюда весь свтъ созовутъ!" просто налъ господинъ Голядкинъ, ломая руки въ отчаянiи и бросаясь на задъ въ свою комнату. Прибжавъ въ свою комнату, онъ упалъ, почти не помня себя, на диванъ, лицомъ въ подушку. Съ минутку полежавъ такимъ-образомъ, онъ вскочилъ и, не дожидаясь Петруш ки, надлъ свои калоши, шляпу, шинель, захватилъ свой бумаж никъ и побжалъ стремглавъ съ стницы. "Ничего, не нужно ни чего, милый мой! я самъ, я все самъ. Тебя покамстъ не нужно, а между-тмъ дло, можетъ-быть, и уладится къ лучшему", пробор моталъ господинъ Голядкинъ Петрушк, встртивъ его на стниц;

потомъ выбжалъ на дворъ и вонъ изъ дому;

сердце его замирало;

онъ еще не ршался... Какъ ему быть, что ему длать, какъ ему въ настоящемъ и критическомъ случа поступить...

Ч Вдь вотъ-какъ поступить, Господи Богъ мой! И нужно же было быть всему этому! вскричалъ онъ наконецъ въ отчаянiи, куда глаза глядятъ, на удачу ковыляя по улиц: Ч нужно же было быть всему этому! Вдь вотъ не будь этого, вотъ именно этого, такъ все бы уладилось;

разомъ, однимъ ударомъ, однимъ ловкимъ, энергиче скимъ, твердымъ ударомъ уладилось бы. Палецъ даю на отсченiе, что уладилось бы! И даже знаю, какимъ именно образомъ уладилось бы. Оно бы вотъ-какъ все сдлалось: я бы тутъ и того Ч дескать такъ и такъ, а мн, сударь мой, съ позволенiя сказать, ни туда, ни сюда;

дескать дла такъ не длаются;

дескать, сударь вы мой, мило стивый мой государь, дла такъ не длаются, и самозванствомъ у насъ не возьмешь;

самозванецъ, сударь вы мой, человкъ того...

безполезный, и пользы отечеству неприносящiй. Понимаете ли вы это? Дескать понимаете ли вы это, милостивый мой государь?! Вотъ бы какъ оно и того... Да нтъ, впрочемъ, что же... оно вовсе вдь не того, совсмъ не того... Я-то что вру, дуракъ дуракомъ! я-то, самоубiйца я этакой! Оно, дескать, самоубiйца ты этакой совсмъ, не того... Вотъ, однако, развращенный ты человкъ, вотъ оно какъ теперь длается!.. Ну, куда я днусь теперь? ну, что я, на-примръ, буду длать теперь надъ собой? ну, куда я гожусь теперь? ну, куда ты, примромъ сказать, годишься теперь, Голядкинъ ты этакой, не достойный ты этакой! Ну, что теперь? карету брать нужно;

возьми, дескать, да подай ей карету сюда;

дескать ножки замочимъ, если кареты не будетъ... И вотъ, кто бы подумать могъ? Ай-да барышня, ай сударыня вы моя! ай-да благонравнаго поведенiя двица! ай-да хваленая наша. Отличились, сударыня, нечего сказать, отличи лись!.. А это все происходитъ отъ безнравственности воспитанiя;

а я, какъ теперь поразсмотрлъ да пораскусилъ это все, такъ и вижу, что это не отъ инаго чего происходитъ, какъ отъ безнравственно сти. Чмъ бы смолода ее того... да и розгой подъ часъ, а они ее конфектами, а они ее сластями разными пичкаютъ, и самъ стари кашка нюнитъ надъ ней: Ч дескать ты такая моя, да сякая моя ты хорошая, дескать за графа отдамъ тебя, моя сiятельная!.. А вотъ она и вышла у нихъ сiятельная! Такая-то, да сякая-то наша, Ч вотъ она и показала намъ теперь свои карты;

дескать вотъ у насъ игра какова! чмъ бы дома держать ее смолода, а они ее въ пансiонъ, къ мадамъ Француженк, къ эмигрантк Фальбала тамъ какой-нибудь;

а она тамъ добру всякому учится у эмигрантки-то Фальбала, Ч вотъ оно и выходитъ такимъ-то все образомъ. Дес кать, подите, порадуйтесь! де-скать будьте въ карет вотъ въ та комъ-то часу передъ окнами, и романсъ чувствительный по испански пропойте;

жду васъ, и знаю, что любите, и убжимъ съ вами вмст, и будемъ жить въ хижин;

а сами вы, сударь мой, по вытчикомъ будете!.. Да, наконецъ, оно и нельзя;

оно, сударыня моя, вы моя Ч если на то ужь пошло, Ч такъ оно и нельзя, такъ оно и законами запрещено честную и невинную двицу изъ родительскаго дома увозить безъ согласiя родителей! Да, наконецъ, и зачмъ, по чему, и какая тутъ надобность? Ну, вышла бы тамъ-себ за кого слдуетъ, за кого судьбой предназначено, такъ и дло съ концомъ.

А я человкъ служащiй;

а я мсто мое могу потерять изъ-за этого;

я, сударыня вы моя, подъ судъ могу попасть изъ-за этого! вотъ оно что! коль не знали. И это я знаю все, раскусилъ это все;

знаю, отку дова все происходитъ, кто надъ этимъ работаетъ! Это Нмка рабо таетъ. Это отъ нея вдьмы все происходитъ;

вс сыры-боры отъ нея загораются. Потому-что оклеветали человка, потому-что выдумали на него сплетню бабью, небылицу въ лицахъ, по совту Андрея Фи липповича, отъ-того и происходитъ! Иначе, почему же Петрушк тутъ вмшиваться? ему-то тутъ что? шельмецу-то какая тутъ на добность? Нтъ, я не могу, сударыня, никакъ не могу, ни за что не могу... А вы меня, сударыня, на этотъ разъ ужь какъ-нибудь тамъ извините. Это отъ васъ, сударыня, все происходитъ, это не отъ Нмки все происходитъ, вовсе не отъ вдьмы, а чисто отъ васъ, по тому-что вдьма добрая женщина, потому-что вдьма невиновата ни въ чемъ, а вы, сударыня вы моя, виноваты, Ч вотъ оно какъ! Вы, сударыня, вы меня въ напраслину вводите... Тутъ человкъ пропадаетъ, тутъ самъ отъ себя человкъ исчезаетъ, и самого-себя не можетъ сдержать Ч какая тутъ свадьба! И какъ это кончится все? и какъ это теперь устроится и кончится все? Дорого бы я далъ, чтобъ узнать это все!..

Такъ разсуждалъ въ отчаянiи своемъ нашъ герой. Очнувшись вдругъ, замтилъ онъ, что гд-то стоитъ на Литейной. Погода была ужасная: была оттепель, валилъ снгъ, шелъ дождь, Ч ну точь-въ точь, какъ въ то незабвенное время, когда, въ страшный полночный часъ, начались вс несчастiя господина Голядкина. Ч Какой тутъ вояжъ! думалъ господинъ Голядкинъ, смотря на погоду: Ч тутъ смерть, тутъ всеобщая смерть... Господи Богъ мой! ну гд мн, напримръ, здсь карету съискать? Вонъ тамъ на углу, кажется, что-то чернется. Посмотримъ, изслдуемъ... Господи Богъ мой!

продолжалъ нашъ герой, направивъ слабые и шаткiе шаги свои въ ту сторону, гд увидлъ что-то похожее на карету. Нтъ, я вотъ какъ сдлаю: отправлюсь, паду къ ногамъ, если можно, униженно буду испрашивать. Дескать такъ и такъ;

въ ваши руки судьбу свою предаю, въ руки начальства;

дескать, ваше превосходительство, за щитите и облагодтельствуйте человка;

такъ и такъ дескать, вотъ то-то и то-то, противозаконный поступокъ;

не погубите, принимаю васъ за отца, не оставьте... амбицiю, честь, имя и фамилiю спасите...

и отъ злодя, развращеннаго человка спасите... Онъ другой человкъ, ваше превосходительство, а я тоже другой человкъ;

онъ особо и я тоже самъ-по-себ;

право самъ-по-себ, ваше превосходи тельство, право самъ-по-себ;

дескать вотъ оно какъ. Дескать похо дить на него не могу: перемните, благоволите, велите перемнить Ч и безбожный самовольный подмнъ уничтожить... не въ примръ другимъ, ваше превосходительство. Принимаю васъ за отца;

на чальство, конечно, благодтельное и попечительное начальство по добныя движенiя должно поощрять... Тутъ есть даже нсколько рыцарскаго. Дескать принимаю васъ, благодтельное начальство, за отца и ввряю судьбу свою, и прекословить не буду, ввряюсь и самъ отстраняюсь отъ длъ... дескать вотъ оно какъ!

Ч Ну, что, мой милый, извощикъ?

Ч Извощикъ...

Ч Карету, братъ, на вечеръ...

Ч А далеко ли хать изволите-съ?

Ч На вечеръ, на вечеръ;

куда бъ ни пришлось, милый мой, куда бъ ни пришлось.

Ч Нешто за городъ хать изволите?

Ч Да, мой другъ;

можетъ и за городъ. Я еще самъ наврно не знаю, мой другъ, не могу теб наврно сказать, милый мой. Оно, видишь ли, милый мой, можетъ-быть, все и уладится къ лучшему, и перемнится къ лучшему, когда маска спадетъ съ нкоторыхъ лицъ и кое-что обнажится. Извстно, мой другъ...

Ч Да, ужь извстно, сударь, конечно;

дай Богъ всякому весе лья и счастья...

Ч Да, мой другъ, да;

благодарю тебя, милый мой;

ну, что же ты возьмешь, милый мой?..

Ч Сейчасъ изволите хать-съ?

Ч Да, сейчасъ, т. е. нтъ, подождешь въ одномъ мст... такъ немножко, недолго подождешь, милый мой...

Ч Да, если ужь на все время берете-съ, такъ ужь меньше шести цлковыхъ, по погод, нельзя-съ...

Ч Ну, хорошо, мой другъ, хорошо;

а я тебя поблагодарю, ми лый мой. Ну, такъ вотъ ты меня и повезешь теперь, милый мой.

Ч Садитесь;

позвольте, вотъ я здсь оправлю маленько;

Ч извольте садиться теперь. Куда хать прикажете?

Ч Къ Измайловскому-Мосту, мой другъ.

Извощикъ-кучеръ взгромоздился на козла и тронулъ-было па ру тощихъ клячъ, которыхъ насилу оторвалъ отъ корыта съ сномъ къ Измайловскому-Мосту. Но вдругъ господинъ Голядкинъ дер нулъ снурокъ, остановилъ карету и попросилъ умоляющимъ голо сомъ поворотить назадъ, не къ Измайловскому-Мосту, а въ одну другую улицу. Кучеръ поворотилъ въ другую улицу, и чрезъ десять минутъ ново-прiобртенный экипажъ господина Голядкина остано вился передъ домомъ, въ которомъ квартировалъ его превосходи тельство. Господинъ Голядкинъ вышелъ изъ кареты, попросилъ своего кучера убдительно подождать и самъ взбжалъ съ зами рающимъ сердцемъ вверхъ во второй этажъ, дернулъ за снурокъ, дверь отворилась, и нашъ герой очутился въ передней его превос ходительства.

Ч Его превосходительство дома изволятъ быть? спросилъ господинъ Голядкинъ, адресуясь такимъ-образомъ къ отворившему ему человку.

Ч А вамъ чего-съ? спросилъ лакей, оглядывая съ ногъ до го ловы господина Голядкина.

Ч А я, мой другъ, того... Голядкинъ, чиновникъ, титулярный совтникъ Голядкинъ. Де-скать, такъ и такъ объясниться...

Ч Обождите;

нельзя-съ...

Ч Другъ мой, я не могу обождать: мое дло важное, нетерпя щее отлагательства дло...

Ч Да вы отъ кого? Вы съ бумагами?..

Ч Нтъ, я, мой другъ, самъ-по-себ... Доложи, мой другъ, дескать такъ и такъ объясниться. А я тебя поблагодарю, милый мой...

Ч Нельзя-съ. Не велно принимать;

у нихъ гости-съ. Пожа луйте утромъ въ 10 часовъ-съ...

Ч Доложите же, милый мой;

мн нельзя, невозможно мн ждать... Вы, милый мой, за это отвтите...

Ч Да ступай, доложи;

что теб сапоговъ жаль, что ли даромъ топтать? проговорилъ другой лакей, развалившiйся на залавк, и до-сихъ-поръ несказавшiй ни слова.

Ч Сапоговъ топтать! Не веллъ принимать, знаешь? Ихняя череда по утрамъ.

Ч Доложи. Языкъ что ли отвалится?

Ч Да я-то доложу;

языкъ не отвалится. Не веллъ, сказано, не веллъ. Войдите въ комнату-то.

Господинъ Голядкинъ вошелъ въ первую комнату;

на стол стояли часы. Онъ взглянулъ;

половина девятаго. Сердце у него за ныло въ груди. Онъ было уже хотлъ воротиться;

но въ эту самую минуту долговязый лакей, ставъ на порог слдующей комнаты, громко провозгласилъ фамилью господина Голядкина. Ч "Эко вдь горло!" подумалъ въ неописанной тоск нашъ герой... "Ну, сказалъ бы ты того... де-скать такъ и такъ, покорнйше и смиренно при шелъ объясниться, Ч того... благоволите принять... А теперь вотъ и дло испорчено, вотъ и все мое дло на втеръ пошло;

впрочемъ...

да, ну Ч ничего"... Разсуждать, впрочемъ, нечего было. Лакей во ротился, сказалъ "пожалуйте" и ввелъ господина Голядкина въ ка бинетъ.

Когда нашъ герой вошелъ, то почувствовалъ, что какъ-будто ослпъ, ибо ршительно ничего не видалъ. Мелькнули, впрочемъ, дв-три фигуры въ глазахъ: "Ну-да это гости" мелькнуло у госпо дина Голядкина въ голов. Наконецъ, нашъ герой сталъ ясно отли чать звзду на черномъ фрак его превосходительства, потомъ, со храняя постепенность, перешелъ и къ черному фраку, наконецъ по лучилъ способность Ч полнаго созерцанiя...

Ч Что-съ? проговорилъ знакомый голосъ надъ господиномъ Голядкинымъ.

Ч Титулярный совтникъ Голядкинъ, ваше превосходитель ство.

Ч Ну?

Ч Пришелъ объясниться...

Ч Какъ?.. Что?

Ч Да ужь такъ. Де-скать такъ и такъ пришелъ объясниться Ч ваше превосходительство-съ...

Ч Да, вы... да кто вы такой?..

Ч Го-го-господинъ Голядкинъ, ваше превосходительство, ти тулярный совтникъ.

Ч Ну, такъ чего же вамъ нужно?

Ч Де-скать такъ и такъ, принимаю его за отца;

самъ отстра няюсь отъ длъ, и отъ врага защитите, Ч вотъ какъ!

Ч Что такое?..

Ч Извстно...

Ч Что извстно?

Господинъ Голядкинъ молчалъ;

подбородокъ его начинало понемногу подергивать...

Ч Ну?

Ч Я думалъ, рыцарское, ваше превосходительство... Что здсь, дескать, рыцарское, и начальника за отца принимаю... дес кать такъ и такъ, защитите, сле...слезно м...молю, и что такiя дви...движенiя долж...но по... по...поощрять...

Его превосходительство отвернулся. Герой нашъ нсколько мгновенiй не могъ ничего разглядть своими глазами. Грудь его тснило. Духъ занимался. Онъ не зналъ гд стоялъ... Было какъ-то стыдно и грустно ему. Богъ-знаетъ, что было посл... Очнувшись, герой нашъ замтилъ, что его превосходительство говоритъ съ своими гостями, и какъ-будто рзко и сильно разсуждаетъ съ ними о чемъ-то. Одного изъ гостей господинъ Голядкинъ тотчасъ узналъ.

Это былъ Андрей Филипповичъ;

другаго же нтъ;

впрочемъ, лицо было какъ-будто тоже знакомое, Ч высокая, плотная фигура, тъ пожилыхъ, одаренная весьма-густыми бровями и бакенбардами, и выразительнымъ, рзкимъ взглядомъ. На ше незнакомца былъ ор денъ, а во рту сигарка. Незнакомецъ курилъ, и, не вынимая сигары изо рта, значительно кивалъ головою, взглядывая по-временамъ на господина Голядкина. Господину Голядкину стало какъ-то неловко;

онъ отвелъ свои глаза въ сторону, и тутъ же увидлъ еще одного весьма-страннаго гостя. Въ дверяхъ, которыя герой нашъ прини малъ досел за зеркало, какъ нкогда то же случилось съ нимъ, Ч появился онъ... извстно кто, весьма-короткiй знакомый и другъ господина Голядкина. Господинъ Голядкинъ-младшiй дйствительно находился до-сихъ-поръ въ другой маленькой комнатк и что-то спшно писалъ;

теперь, видно, понадобилось Ч и онъ явился, съ бумагами подъ мышкой, подошелъ къ его превос ходительству и весьма-ловко, въ ожиданiи исключительнаго къ сво ей особ вниманiя, усплъ втереться въ разговоръ и совтъ, занявъ свое мсто немного по-за спиной Андрея Филипповича, и отчасти маскируясь незнакомцемъ, курящимъ сигарку. По-видимому, госпо динъ Голядкинъ-младшiй принималъ крайнее участiе въ разговор, который подслушивалъ теперь благороднымъ образомъ, кивалъ го ловою, семенилъ ножками, улыбался, поминутно взглядывалъ на его превосходительство, какъ-будто-бы умолялъ взоромъ, чтобъ и ему тоже позволили ввернуть свои полсловечка. Подлецъ! подумалъ господинъ Голядкинъ и невольно ступилъ шагъ впередъ. Въ это время генералъ оборотился и самъ довольно-нершительно подо шелъ къ господину Голядкину.

Ч Ну, хорошо, хорошо;

ступайте съ Богомъ. Я поразсмотрю ваше дло, а васъ велю проводить... Тутъ генералъ взглянулъ на незнакомца съ густыми бакенбардами. Тотъ, въ знакъ согласiя, кивнулъ головою.

Господинъ Голядкинъ чувствовалъ и понималъ ясно, что его принимаютъ за что-то другое, а вовсе не такъ, какъ бы слдовало.

"Такъ или этакъ, а объясниться вдь нужно" подумалъ онъ: "такъ и такъ дескать, ваше превосходительство." Тутъ въ недоумнiи сво емъ опустилъ онъ глаза въ землю, и къ крайнему своему изумленiю, увидлъ на сапогахъ его превосходительства значительное блое пятно. "Не-уже-ли лопнули?" подумалъ господинъ Голядкинъ.

Вскор однакожь господинъ Голядкинъ открылъ, что сапоги его превосходительства вовсе не лопнули, а только сильно отсвчивали, Ч феноменъ, совершенно объяснившiйся тмъ, что сапоги были ла кированные и сильно блестли. "Это называется бликъ", подумалъ герой нашъ "и особенно же сохраняется это названiе въ мастер скихъ художниковъ;

въ другихъ же мстахъ этотъ отсвтъ называ ется свтлымъ ребромъ." Тутъ господинъ Голядкинъ поднялъ гла за и увидлъ, что пора говорить, потому-что дло весьма могло по вернуться къ худому концу... Герой нашъ ступилъ шагъ впередъ.

Ч Дескать такъ и такъ, ваше превосходительство, сказалъ онъ: Ч а самозванствомъ въ нашъ вкъ не возьмешь.

Генералъ ничего не отвчалъ, а сильно позвонилъ за снурокъ колокольчика. Герой нашъ еще ступилъ шагъ впередъ.

Ч Онъ подлый и развращенный человкъ, ваше превосходи тельство, сказалъ нашъ герой, не помня себя, замирая отъ страха, и при всемъ томъ смло и ршительно указывая на недостойнаго близнеца своего, семенившаго въ это мгновенiе около его превосхо дительства: Ч такъ и такъ, дескать, а я на извстное лицо намекаю.

Послдовало всеобщее движенiе за словами господина Голяд кина. Андрей Филипповичъ и незнакомая фигура закивали своими головами;

его превосходительство дергалъ въ нетерпнiи изъ всхъ силъ за снурокъ колокольчика, дозываясь людей. Тутъ господинъ Голядкинъ-младшiй выступилъ впередъ въ свою очередь.

Ч Ваше превосходительство, сказалъ онъ: Ч униженно про шу позволенiя вашего говорить. Въ голос господина Голядкина младшаго было что-то крайне-ршительное;

все въ немъ показыва ло, что онъ чувствуетъ себя совершенно въ прав своемъ.

Ч Позвольте спросить васъ, началъ онъ снова, предупреждая усердiемъ своимъ отвтъ его превосходительства и обращаясь въ этотъ разъ къ господину Голядкину: Ч позвольте спросить васъ, въ чьемъ присутствiи вы такъ объясняетесь? передъ кмъ вы стоите, въ чьемъ кабинет находитесь?.. Господинъ Голядкинъ-младшiй былъ весь въ необыкновенномъ волненiи, весь красный и пылающiй отъ негодованiя и гнва;

даже слезы въ его глазахъ показались.

Ч Господа Бассаврюковы! проревлъ во все горло лакей, поя вившись въ дверяхъ кабинета. Ч "Хорошая дворянская фамилья, выходцы изъ Малороссiи" Ч подумалъ господинъ Голядкинъ, и тутъ же почувствовалъ, что кто-то весьма-дружескимъ образомъ налегъ ему одной рукой на спину;

потомъ и другая рука налегла ему на спину;

подлый близнецъ господина Голядкина юлилъ впере ди, показывая дорогу, и герой нашъ ясно увидлъ, что его, кажет ся, направляютъ къ большимъ дверямъ кабинета. "Точь-въ-точь какъ у Олсуфiя Ивановича", подумалъ онъ и очутился въ передней.

Оглянувшись кругомъ, онъ увидлъ подл себя двухъ лакеевъ его превосходительства и одного близнеца.

Ч Шинель, шинель, шинель, шинель друга моего! шинель моего лучшаго друга! защебеталъ развратный человкъ, вырывая изъ рукъ одного человка шинель и набрасывая ее, для подлой и неблагопрiятной насмшки, прямо на голову господину Голядкину.

Выбиваясь изъ-подъ шинели своей, господинъ Голядкинъ-старшiй ясно услышалъ смхъ двухъ лакеевъ. Но, не слушая ничего и не внимая ничему постороннему, онъ ужь выходилъ изъ передней и очутился на освщенной стниц. Господинъ Голядкинъ-младшiй за нимъ.

Ч Прощайте, ваше превосходительство! закричалъ онъ вслдъ господину Голядкину-старшему.

Ч Подлецъ! проговорилъ вн себя герой.

Ч Ну, и подлецъ...

Ч Развратный человкъ!

Ч Ну, и развратный человкъ... отвчалъ такимъ-образомъ достойному господину Голядкину недостойный непрiятель его и по свойственной ему подлости, глядлъ съ высоты стницы, прямо и не смигнувъ глазомъ, въ глаза господину Голядкину, какъ-будто прося его продолжать. Герой нашъ плюнулъ отъ негодованiя и выбжалъ на крыльцо. Выбжавъ на крыльцо, онъ былъ такъ убитъ, что совершенно не помнилъ, кто и какъ посадилъ его въ ка рету. Очнувшись, увидлъ онъ, что его везутъ по Фонтанк. "Ста ло-быть, къ Измайловскому-Мосту?" подумалъ господинъ Голяд кинъ... Тутъ господину Голядкину захотлось еще о чемъ-то поду мать, но нельзя было;

а было что-то такое ужасное, чего и объяс нить невозможно... "Ну, ничего!" заключилъ нашъ герой и похалъ къ Измайловскому-Мосту.

ГЛАВА XIV.

О томъ, какъ господинъ Голядкинъ похищаетъ Клару Олсуфьев ну. О томъ, какъ случилось все то, что господинъ Голядкинъ за ран предчувствовалъ. Конецъ всей этой совершенно-неправдо подобной исторiи.

...Казалось, что погода хотла перемниться къ лучшему.

Дйствительно, мокрый снгъ, валившiй досел цлыми тучами, началъ мало-по-малу рдть, рдть и наконецъ почти совсмъ пе ресталъ. Стало видно небо, и на немъ тамъ-и-сямъ заискрились звздочки. Было только мокро, грязно, сыро и удушливо, особенно для господина Голядкина, который и безъ того уже едва духъ переводилъ. Вымокшая и отяжелвшая шинель его пронимала вс его члены какою-то непрiятно-теплою сыростью, и тяжестью своею подламывала и безъ того уже сильно-ослабвшiя ноги его. Какая-то лихорадочная дрожь гуляла острыми и дкими мурашками по всему его тлу;

изнеможенiе точило изъ него холодный, болзненный потъ, такъ-что господинъ Голядкинъ позабылъ уже при семъ удоб номъ случа повторить съ свойственною ему твердостью и ршимостью свою любимую фразу, что оно и все-то авось, можетъ быть, какъ-нибудь наврное непремнно возьметъ да и уладится къ лучшему. "Впрочемъ, это все еще ничего покамстъ" прибавилъ крпкiй и неунывающiй духомъ герой нашъ, отирая съ лица своего капли холодной воды, струившейся по всмъ направленiямъ съ по лей круглой и до того взмокшей шляпы его, что уже вода не держа лась на ней. Прибавивъ, что это все еще ничего, герой нашъ попро бовалъ-было приссть на довольно-толстый деревянный обрубокъ, валявшiйся возл кучи дровъ на двор Олсуфья Ивановича. Конеч но, объ испанскихъ серенадахъ и о шелковыхъ стницахъ нечего уже было думать;

но объ укромномъ уголк, хотя и несовсмъ тепломъ, но за то уютномъ и скрытномъ, нужно же было подумать.

Сильно соблазнялъ его, мимоходомъ сказать, тотъ самый уголокъ въ сняхъ квартиры Олсуфья Ивановича, гд прежде еще, почти въ начал сей правдивой исторiи, выстаивалъ свои два часа нашъ ге рой, между шкафомъ и старыми ширмами, между всякимъ домаш нимъ и ненужнымъ дрязгомъ, хламомъ и рухлядью. Дло въ томъ, что и теперь господинъ Голядкинъ стоялъ и выжидалъ уже цлые два часа на двор Олсуфья Ивановича. Но относительно укромнаго и уютнаго прежняго уголка существовали теперь нкоторыя не удобства, прежде несуществовашiя. Первое неудобство Ч то, что, вроятно, это мсто теперь замчено и приняты на-счетъ его нкоторыя предохранительныя мры со времени исторiи на послднемъ бал у Олсуфья Ивановича;

а во-вторыхъ, должно же было ждать условнаго знака отъ Клары Олсуфьевны, потому-что непремнно долженъ же былъ существовать какой-нибудь этакой знакъ условный. Такъ всегда длалось и "дескать не нами началось, не нами и кончится". Господинъ Голядкинъ тутъ же кстати мимо ходомъ припомнилъ какой-то романъ, уже давно имъ прочитанный, гд героиня подала условный знакъ Альфреду совершенно въ по добномъ же обстоятельств, привязавъ къ окну розовую ленточку.

Но розовая ленточка теперь, ночью и при санктпетербургскомъ климат, извстномъ своею сыростью и ненадежностью, въ дло ид ти не могла, и, однимъ словомъ, была совсмъ-невозможна. "Нтъ, тутъ не до шелковыхъ стницъ" подумалъ герой нашъ: "а я лучше здсь такъ-себ, укромно и въ-тихомолочку... я лучше вотъ, на примръ, здсь стану", и выбралъ мстечко одно на двор, противъ самыхъ оконъ Олсуфья Ивановича, около кучи складенныхъ дровъ.

Конечно, на двор ходило много постороннихъ людей, форрейто ровъ, кучеровъ;

къ тому же стучали колеса и фыркали лошади, и т.

д.;

но все-таки мсто было удобное: во-первыхъ, можно было тутъ дйствовать въ-тихомолочку, а во-вторыхъ, замтятъ ли, не замтятъ ли, а теперь по-крайней-мр выгода та, что дло-то про исходитъ нкоторымъ-образомъ въ тни, и господина Голядкина не видитъ никто;

самъ же онъ могъ видть ршительно все. Окна были сильно освщены;

былъ какой-то торжественный създъ у Олсуфья Ивановича. Музыки, впрочемъ, еще не было слышно. "Стало-быть, это не балъ, а такъ, по какому-нибудь другому случаю съхались" думалъ, отчасти замирая, герой нашъ. "Да сегодня ли, впрочемъ?" пронеслось въ его голов: "не ошибка ли въ числ? Можетъ быть, все можетъ быть... Оно вотъ это какъ можетъ быть все... Оно еще, можетъ-быть, вчера было письмо-то написано, а ко мн не дошло, и потому не дошло, что Петрушка сюда замшался, шельмецъ онъ та кой! Или завтра написано, то-есть, что я... что завтра нужно было все сдлать, то-есть съ каретой Ч то ждать..." Тутъ герой нашъ похолодлъ окончательно и ползъ въ свой карманъ за письмомъ, чтобъ справиться. Но письма, къ удивленiю его, не оказалось въ карман. "Какъ же это?" прошепталъ полумертвый господинъ Го лядкинъ: "гд же это я оставилъ его? Стало-быть, я его потерялъ?

Ч этого еще не доставало!" простоналъ онъ наконецъ въ заключенiе. "Ну, если я его такимъ-то образомъ потерялъ? Ну, если оно въ недобрыя руки теперь попадетъ? (Да, можетъ, попало уже!) Господи! что изъ этого всего воспослдуетъ? Да что воспослдуетъ!

Будетъ такое, что ужь... Ахъ, ты, судьба ты моя ненавистная!" Тутъ господинъ Голядкинъ какъ листъ задрожалъ при мысли, что, можетъ-быть, неблагопристойный близнецъ его, набрасывая ему шинель на голову, имлъ именно цлью похитить письмо, о кото ромъ какъ-нибудь тамъ пронюхалъ отъ враговъ господина Голяд кина. "Къ-тому же, онъ перехватываетъ" подумалъ герой нашъ:

"доказательствомъ же... да что доказательствомъ!.." Посл перваго припадка и столбняка ужаса, кровь бросилась въ голову господина Голядкина. Со стономъ и скрежеща зубами схватилъ онъ себя за горячую голову, опустился на свой обрубокъ и началъ думать о чемъ-то... Но мысли какъ-то ни о чемъ не вязались въ его голов.

Мелькали какiя-то лица, припоминались то неясно, то рзко какiя то давно-забытыя происшествiя, зли въ голову какiе-то мотивы какихъ-то глупыхъ псень... Тоска, тоска была неестественная!

"Боже мой! Боже мой!" подумалъ нсколько очнувшись герой нашъ и подавляя глухое рыданiе въ груди: "подай мн твердость духа въ неистощимой глубин моихъ бдствiй! Что пропалъ я, исчезъ со вершенно, Ч въ этомъ ужь нтъ никакого сомннiя, и это все въ порядк вещей, ибо и быть не можетъ никакимъ другимъ образомъ.

Во-первыхъ, я мста лишился, непремнно лишился, никакъ не могъ не лишиться... Ну, да положимъ, оно и уладится какъ-нибудь тамъ. Деньжонокъ же моихъ, положимъ, и достанетъ на первый разъ;

тамъ квартиренку другую какую-нибудь, мебелишки какой нибудь нужно же... Петрушки же, во-первыхъ, не будетъ со мной. Я могу и безъ шельмеца... этакъ отъ жильцовъ;

ну, хорошо! И вхо дишь и уходишь когда мн угодно, да и Петрушка не будетъ вор чать, что поздно приходишь, Ч вотъ оно какъ;

вотъ почему отъ жильцовъ хорошо... Ну, да положимъ, это все хорошо;

только какъ же я все не про то говорю, вовсе не про то говорю? это будетъ вотъ какъ... оно вотъ какъ будетъ..." Тутъ мысль о настоящемъ положенiи озарила память господина Голядкина. Онъ оглянулся кругомъ. "Ахъ, ты, Господи Богъ мой! Господи Богъ мой! да о чемъ же это я теперь говорю?" подумалъ онъ, растерявшись совсмъ и хватая себя за свою горячую голову...

Ч Нешто скоро, сударь, изволите хать? произнесъ голосъ надъ господиномъ Голядкинымъ. Господинъ Голядкинъ вздрог нулъ;

но передъ нимъ стоялъ его извощикъ, тоже весь до нитки измокшiй и продрогшiй, отъ нетерпнiя и отъ нечего-длать вздумавшiй заглянуть къ господину Голядкину за дрова.

Ч Я, мой другъ, ничего... я, мой другъ, скоро, очень-скоро, а ты подожди...

Извощикъ ушелъ, ворча себ подъ носъ. Ч Объ чемъ же онъ это ворчитъ? думалъ сквозь слезы господинъ Голядкинъ: Ч вдь я его нанялъ же на вечеръ, вдь я того... въ своемъ прав теперь...

вотъ оно какъ! на вечеръ нанялъ, такъ и дло съ концомъ;

дескать, милый ты мой, и дло съ концомъ. Хоть и такъ простоишь, все рав но. Все въ моей вол. Воленъ хать и воленъ не хать. Дескать, вотъ оно какъ! И что вотъ здсь за дровами стою, такъ и это совсмъ ничего... и не смешь ничего говорить;

дескать, барину хо чется за дровами стоять, вотъ онъ и стоитъ за дровами... и чести ничьей не мараетъ, Ч вотъ оно какъ! Вотъ оно какъ, сударыня вы моя, если только это вамъ хочется знать. А въ хижин, сударыня вы моя, дескать, такъ и такъ, въ нашъ вкъ никто не живетъ. Оно вотъ что! А безъ благонравiя въ нашъ промышленный вкъ, суда рыня вы моя, не возьмешь, чему сами теперь служите пагубнымъ примромъ... Дескать, повытчикомъ нужно служить и въ хижин жить, на морскомъ берегу. Во-первыхъ, сударыня вы моя, на мор скихъ берегахъ нтъ повытчиковъ, а во-вторыхъ и достать его намъ съ вами нельзя, повытчика-то. Ибо, положимъ, примрно-сказать, вотъ я просьбу подаю, являюсь Ч дескать такъ и такъ, въ повытчи ки, дескать того... и отъ врага защитите... а вамъ скажутъ, судары ня, дескать того... повытчиковъ много, и что вы здсь не у эмиг рантки Фальбала, гд вы благонравiю учились, чему сами служите пагубнымъ примромъ. Благонравiе же, сударыня, значитъ дома сидть, отца уважать и не думать о женишкахъ прежде времени.

Женишки же, сударыня, въ свое время найдутся, Ч вотъ оно какъ!

Конечно, разнымъ талантамъ безспорно нужно умть, какъ-то: на фортепьянахъ иногда поиграть, по-французски говорить, исторiи, географiи, закону Божiю и ариметик, Ч вотъ оно какъ! Ч а больше не нужно. Къ-тому же, и кухня;

непремнно въ область вднiя всякой благонравной двицы должна входить кухня! А то, что тутъ? во-первыхъ, красавица вы моя, милостивая моя госуда рыня, васъ не пустятъ, а пустятъ за вами погоню, и потомъ подъ сюркупъ, въ монастырь. Тогда что, сударыня вы моя? тогда мн-то что длать прикажете? прикажете мн, сударыня вы моя, слдуя нкоторымъ глупымъ романамъ, на ближнiй холмъ приходить, и та ять въ слезахъ смотря на хладныя стны вашего заключенiя, и на конецъ умереть, слдуя привычк нкоторыхъ скверныхъ нмецкихъ поэтовъ и романистовъ, такъ ли, сударыня? Да, во первыхъ, позвольте сказать вамъ по-дружески, что дла такъ не длаются, а во-вторыхъ, и васъ, да и родителей-то вашихъ поскъ бы препорядочно за то, что французскiя-то книжки вамъ давали чи тать;

ибо французскiя книжки добру не научатъ. Тамъ ядъ... ядъ тлетворный, сударыня вы моя! Или вы думаете, позвольте спросить васъ, или вы думаете, что, дескать, такъ и такъ, убжимъ безнака занно, да и того... дескать, хижинку вамъ на берегу Хвалынскаго Моря;

а я съ моей стороны буду повытчикомъ, да и ворковать нач немъ и объ чувствахъ разныхъ разсуждать, да такъ и всю жизнь проведемъ, въ довольств и счастiи;

да потомъ заведется птенецъ, такъ мы и того... дескать, такъ и такъ, родитель нашъ и статскiй совтникъ, Олсуфiй Ивановичъ, вотъ, дескать, птенецъ завелся, такъ вы по сему удобному случаю снимите проклятiе, да благосло вите чету? Нтъ, сударыня, и опять-таки дла такъ не длаются, и первое дло то, что воркованiя не будетъ, не извольте надяться.

Ныньче мужъ, сударыня вы моя, господинъ, и добрая, благовоспи танная жена должна во всемъ угождать ему. А нжностей, судары ня, ныньче не любятъ, въ нашъ промышленный вкъ;

дескать, про шли времена Жанъ-Жака Руссо. Мужъ, напримръ, ныньче прихо дитъ голодный изъ должности, Ч дескать, душенька, нтъ ли чего закусить, водочки выпить, селедочки състь? такъ у васъ, судары ня, должна быть сейчасъ на готов и водочка и селедочка. Мужъ закуситъ-себ съ аппетитомъ, да на васъ и не взглянетъ, а ска жетъ, поди-т-ка, дескать, на кухню, котеночекъ, да присмотри за обдомъ, да разв-разв въ недлю разокъ поцалуетъ, да и то рав нодушно... Вотъ оно какъ по-нашему-то, сударыня вы моя! да и то, дескать, равнодушно!.. Вотъ оно какъ будетъ, если такъ разсуж дать, если ужь на то пошло, что такимъ-то вотъ образомъ начать на дло смотрть... Да и я-то тутъ что? меня-то, сударыня, въ ваши капризы зачмъ подмшали? Дескать, благодтельный, за меня страждущiй и всячески милый сердцу моему человкъ, и т. д. Да, во-первыхъ, я, сударыня вы моя, я для васъ не гожусь, сами знаете, комплиментамъ не мастеръ, дамскiе тамъ разные раздушенные пус тячки говорить не люблю, селадоновъ не жалую, да и фигурою, при знаться, не взялъ. Ложнаго-то хвастовства и стыда вы въ насъ не найдете, а признаемся вамъ теперь во всей искренности. Дескать, вотъ оно какъ, обладаемъ лишь прямымъ и открытымъ характе ромъ, да здравымъ разсудкомъ;

интригами не занимаемся. Не ин тригантъ, дескать, и этимъ горжусь, Ч вотъ оно какъ!.. Хожу безъ маски между добрыхъ людей, и чтобъ все вамъ сказать...

Вдругъ господинъ Голядкинъ вздрогнулъ. Рыжая и взмокшая окончательно борода его кучера опять глянула къ нему за дрова...

Ч Я сейчасъ, мой другъ;

я, мой другъ, знаешь, тотчасъ;

я, мой другъ, тотчасъ же, отвчалъ господинъ Голядкинъ трепещу щимъ и изнывающимъ голосомъ.

Кучеръ почесалъ въ затылк, потомъ погладилъ свою бороду, потомъ шагнулъ шагъ впередъ... остановился и недоврчиво взгля нулъ на господина Голядкина.

Ч Я сейчасъ, мой другъ;

я, видишь... мой другъ... я немножко, я, видишь, мой другъ, только секундочку здсь... видишь, мой другъ...

Ч Нешто совсмъ не подете? сказалъ наконецъ кучеръ ршительно и окончательно приступая къ господину Голядкину...

Ч Нтъ, мой другъ, я сейчасъ. Я, видишь, мой другъ, дожи даюсь...

Ч Такъ-съ...

Ч Я, видишь, мой другъ... ты изъ какой деревни, мой милый?

Ч Мы господскiе...

Ч И добрыхъ господъ?..

Ч Нешто...

Ч Да, мой другъ;

ты постой здсь, мой другъ. Ты, видишь, мой другъ, ты давно въ Петербург?

Ч Да ужь годъ зжу...

Ч И хорошо теб, другъ мой?

Ч Нешто.

Ч Да, мой другъ, да. Благодари Провиднiе, мой другъ. Ты, мой другъ, добраго человка ищи. Ныньче добрые люди стали рдки, мой милый;

онъ обмоетъ, накормитъ и напоитъ тебя, милый мой, добрый-то человкъ... А иногда, ты видишь, что и черезъ золо то слезы льются, мой другъ... видишь плачевный примръ;

вотъ оно какъ, милый мой...

Извощику какъ-будто стало жалко господина Голядкина.

Ч Да, извольте, я подожду-съ. Нешто долго ждать будете-съ?

Ч Нтъ, мой другъ, нтъ;

я ужь, знаешь, того я ужь не буду ждать, милый мой. Какъ ты думаешь, другъ мой? Я на тебя полага юсь. Я ужь не буду здсь ждать...

Ч Нешто совсмъ не подете?

Ч Нтъ, мой другъ;

нтъ, а я тебя поблагодарю, милый мой...

вотъ оно какъ. Теб сколько слдуетъ, милый мой?

Ч Да ужь за что рядились, сударь, то и пожалуете. Ждалъ, сударь, долго;

ужь вы человка не обидите, сударь.

Ч Ну, вотъ теб, милый мой, вотъ теб. Тутъ господинъ Го лядкинъ отдалъ вс шесть рублей серебромъ извощику, и серьезно ршившись не терять боле времени и заключивъ, что все это врно такъ было, и что лучше всего его такъ и оставить, т. е. уйдти по добру-по-здорову, тмъ боле, что уже окончательно ршено было дло и извощикъ отпущенъ былъ, и, слдовательно, ждать боле нечего, пустился самъ со двора, вышелъ за ворота, поворотилъ на во и безъ оглядки, задыхаясь и радуясь, пустился бжать. "Оно, можетъ-быть, и все устроится къ лучшему" думалъ онъ: "а я вотъ такимъ-то образомъ бды избжалъ." Дйствительно, какъ-то вдругъ стало необыкновенно легко въ душ господина Голядкина.

"Ахъ, кабы устроилось къ лучшему!" подумалъ герой нашъ, самъ, впрочемъ, мало себ на-слово вря. "Вотъ я и того..." думалъ онъ.

"Нтъ, я лучше вотъ-какъ, и съ другой стороны... Или лучше вотъ этакъ мн сдлать?.." Такимъ-то образомъ сомнваясь и ища ключа и разршенiя сомннiй своихъ, герой нашъ добжалъ до Семенов скаго-Моста, а добжавъ до Семеновскаго-Моста, благоразумно и окончательно положилъ воротиться. "Оно и лучше", подумалъ онъ.

"Я лучше съ другой стороны, т. е. вотъ-какъ. Я буду такъ наблюдателемъ постороннимъ буду, да и дло съ концомъ;

дескать я наблюдатель, лицо постороннее Ч и только;

а тамъ, что ни случись Ч не я виноватъ. Вотъ оно какъ! Вотъ оно такимъ-то образомъ и будетъ теперь."

Положивъ воротиться, герой нашъ дйствительно воротился, тмъ боле, что, по счастливой мысли своей, ставилъ себя теперь лицомъ совсмъ-постороннимъ. "Оно же и лучше: и не отвчаешь ни за что, да и увидишь, что слдовало... вотъ оно какъ!" То-есть, разсчетъ былъ врнйшiй, да и дло съ концомъ. Итакъ, какъ дло было совершенно съ концомъ, и претендовать уже боле некому, и такъ-какъ вс должны были быть совершенно-довольны и счастли вы, то и герой нашъ въ свою очередь тоже совсмъ успокоился. Ус покоившись, забрался онъ опять подъ мирную снь своей успокои тельной и охранительной кучи дровъ и внимательно сталъ смотрть на окна. Въ этотъ разъ смотрть и дожидаться пришлось ему не долго. Вдругъ во всхъ окнахъ разомъ обнаружилось какое-то странное движенiе, замелькали фигуры, открылись занавсы, цлыя группы людей толпились въ окнахъ квартиры Олсуфiя Ивановича, вс искали и выглядывали чего-то на двор. Обезпеченный своею спасительною кучею дровъ, герой нашъ тоже въ свою очередь съ любопытствомъ сталъ слдить за всеобщимъ движенiемъ и съ участiемъ вытягивать направо и налво свою голову, сколько по крайней-мр позволяла ему короткая тнь отъ дровяной кучи, его прикрывавшая. Вдругъ онъ отороплъ, вздрогнулъ и едва не прислъ на мст отъ ужаса. Дло-то было вотъ какъ... Дло-то все вотъ такимъ-то образомъ происходило теперь... Искали-то не что-нибудь и не кого-нибудь: искали просто его, господина Голяд кина. Да оно и дйствительно такъ, и сомннiя боле нтъ никако го. Дескать, вотъ оно какъ, дескать такъ и такъ, а ищутъ господина Голядкина. Вс смотрятъ въ его сторону, вс указываютъ въ его сторону. Бжать было невозможно: увидятъ... Оторопвшiй госпо динъ Голядкинъ прижался какъ-можно-плотне къ дровамъ и тутъ только замтилъ, что предательская тнь измняла, что прикрыва ла она не всего его. Съ величайшимъ удовольствiемъ согласился бы нашъ герой пролзть теперь въ какую-нибудь мышиную щелочку между дровами, да тамъ и сидть-себ смирно, еслибъ только это было возможно. Но было ршительно-невозможно. Въ агонiи своей нашъ герой сталъ наконецъ ршительно и прямо смотрть на вс окна разомъ;

оно же и лучше... И вдругъ сгорлъ со стыда оконча тельно. Его совершенно замтили, вс разомъ замтили, вс ма нятъ его руками, вс киваютъ ему головами, вс зовутъ его;

вотъ щелкнуло и отворилось нсколько форточекъ;

нсколько голосовъ разомъ что-то начали кричать ему... "Удивляюсь, какъ этихъ двчонокъ не скутъ еще съ-дтства", бормоталъ про себя нашъ герой, совсмъ потерявшись. Вдругъ съ крыльца сбжалъ онъ (извстно, кто) въ одномъ виц-мундир, безъ шляпы, запыхавшись, загонявшись, юля, семеня и подпрыгивая, вроломно изъявляя ужаснйшую радость о томъ, что увидлъ наконецъ господина Го лядкина.

Ч Яковъ Петровичъ, защебеталъ извстный своей безполез ностью человкъ: Ч Яковъ Петровичъ, вы здсь? Вы простудитесь.

Здсь холодно, Яковъ Петровичъ. Пожалуйте въ комнату.

Ч Яковъ Петровичъ! Нтъ-съ, я ничего, Яковъ Петровичъ, покорнымъ голосомъ пробормоталъ нашъ герой.

Ч Нтъ-съ, нельзя, Яковъ Петровичъ;

просятъ, покорнйше просятъ, ждутъ насъ. "Осчастливьте, дескать, и приведите сюда Яковъ Петровича". Вотъ какъ-съ.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |    Книги, научные публикации