Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 20 | 21 | 22 | 23 |

В ходе психологического исследованияиспытуемым предъяв­лялась психометрическая батарея: опросники – "Торонтская алекситимическаяшкала" (ТАS), "Потребность в поиске ощу­щений" и SСL – 90; тест "Спрятанные фигуры" Г.Виткина; специально разработанные для данного исследования психосе­мантические методики – "Выбор дескрипторов интрацептивныхощущений", "Группировка дескрипторов", "Ассоциативный тест" и "Ассоциативныйцветовой тест".

В результате исследования у больных опийнойнаркоманией был обнаружен феномен дефицитарности категориальнойструк­туры внутреннегоопыта, проявляющийся в виде диффузности

134

и недифференцированности интрацептивногословаря. Обнаружен­наядефицитарность структурирования внутреннего опыта может рассматриваться какодин из психологических механизмов нару­шения произвольной регуляциипсихической деятельности. Наря­ду с нарушениями структурирования внутреннего опыта, у больныхопийной наркоманией наблюдалась такие патопсихологические феномены какненормативность ассоциативных связей; высокий уровень полезависимости;выраженность психопатологических черт; повышенные тенденции к поиску новогоопыта и рискованному социальному поведению. Полученные результаты могут бытьис­пользованы для оценкириска заболевания опийной наркоманией, для определения мишенейпсихокоррекционного и психотерапев­тического воздействия, при разработке реабилитационных ипро­филактическихпрограмм.

А. Ш. Тхостов, С. П.Елшанский. ИССЛЕДОВАНИЕИНТРАЦЕПТИВНОГО СЛОВАРЯ ПРИ РАЗЛИЧНЫХ ЗАБОЛЕВАНИЯХ. СРАВНИТЕЛЬНЫЙАНАЛИЗ

МГУ им. М. В. Ломоносов

С целью исследования сходства/различийструктурирования внутреннего опыта при различных заболеваниях сопоставлялисьпараметры интрацептивного словаря больных опийной наркома­нией (153 человека, средний возраст– 22,270,63 года),ипо­хондрическойшизофренией (50 человек, средний возраст – 38,381,14 года), ипохондрическимневрозом (50 человек, сред­ний возраст – 29,831,56 года), инфарктом миокарда (27 чело­век, средний возраст – 65,950,88 года) и раком желудка(40 человек, средний возраст – 71,211,25 года), а также здоровых испытуемых (372 человека,средний возраст –20,260,38 года), полученные в результате тестирования с помощью методики"Выбор дескрипторов интрацептивных ощущений".

Обнаружено, что больные опийной наркоманиейимеют мак­симальныйсреди исследованных групп объем интрацептивного словаря.

Исследование категориальной структурыинтрацептивного словаря позволило разделить изучаемые группы на 3 классапо

135

преобладанию различныхсемантико-лингвистических кате­горий:

1. класс. Больные наркоманией, больныеинфарктом миокарда, больные шизофренией с малым опытом болезни, а такжездоровые испытуемые.

2. класс. Больные ипохондрическим неврозом ибольные ши­зофренией сбольшим опытом болезни.

3. класс. Больные раком желудка.

Для больных опийной наркоманией, инфарктоммиокарда, шизофренией с малым опытом болезни характерны в первую очередьколичественные показатели искажения интрацептивного словаря, а для больныхипохондрическим неврозом, ши­зофренией с большим опытом болезни и онкологическими заболеваниями– как количественные,так и качественные структурные искажения.

О ЕЛЕНЕ ЮРЬЕВНЕАРТЕМЬЕВОЙ

В. В.Колпачников

Институт усовершенствования учителей, г.Екатеринбург

Уверен, что все участники этой конференциисохраняют очень теплые и светлые воспоминания о Елене Юрьевне как человеке,личности. Можно пожелать каждому, чтобы его так­же с душевно теплотой вспоминали попрошествии многих лет после кончины такое количество людей по всей стране и зарубежом. И к этому чувству легкости и радости при воспомина­нии о Елене Юрьевне до сих порпримешивается чувство горе­чи от ощущения того, что слишком рано ушла она из этогомира.

Но она продолжает жить в памяти многих,продолжая вли­ять на насв качестве образца и модели отношения к людям, профессиональной деятельности,трудностям, общению и от­дыху. Я хочу поделиться своим ощущением Елены Юрьевны какой онасохранилась в моей памяти и чувствах.

Воистину, первое впечатление бывает стольдалеким от того, которое складывается у тебя о человеке потом. Будучистулентом-

136

первокурсником я однажды увидел ееподнимающейся по лест­нице факультета наверх. Очень полная, явно с трудомпреодолева­ющаяступеньки, раскрасневшаяся и вспотевшая. Для моего стороннего взгляда17–18-летнегомальчишки, переполненного энергией и воодушевлением от поступления в МГУ ивосторженно-упоенно отдающегося перспективам познания и полета впе­ред, эта картина показаласьчрезвычайно дисгармоничной, не соответствующей самому духу жизни и активногоустремленного движения факультета и университета! Хотя и с некоторымиуко­рами совести, но яощутил тогда антипатию к этой еще незнако­мой мне женщине, подумав, что онасовершенно случайно по тем или иным причинам оказалась здесь: уж больно неувязыва­лась, несоответствовала она в моем восприятии всей окружаю­щей обстановке.

Куда что уходит! Так получилось, чтодостаточно скоро я ближе познакомился с Еленой Юрьевной, став членом НСО,которое она курировала, участвовал в работе ЛПШ и ЗПШ, часто бывал у не дома иобщался с ней. Куда что уходит! Глав­ным моим впечатлением от Елены Юрьевны в этих многочис­ленных ситуациях было и остаетсячувство удивительной легкости, живости, гибкости – и ума, и чувств, и, как это нипоразительно, – еедвижений. Очень скоро ее физическая пол­нота и стесненность движенийоказались для меня настолько фоновыми, периферийными, незначимыми инезамечаемыми особенностями этого человека. По своему духу,психологичес­кому темпуи состоянию она, бесспорно, была удивительно динамичным, легким и гибкимчеловеком.

Другой важнейшей ее характеристикой– в моем восприятии– являлось (поймал себяна том, что сначала написал "являет­ся") человеколюбие, удивительная коммуникативность испо­собность точнейшим ичутким образом настраиваться и понимать людей вокруг себя. Насколько я понимаю,круг ее общения был чрезвычайно широк, но в моих студенческо-аспирантскихвос­поминаниях онаосталась как общающаяся, прежде всего, с молодежью. И я хочу здесь поделитьсясвоими впечатлениями от этого общения. Это был удивительный процесс. ЕленаЮрь­евна всегда оченьуважительно и серьезно относилась к любому собеседнику – как к человеку, личности,индивидуальности, заслуживающей безусловного позитивного внимания иуваже-

137

ния. При этом она, с одной стороны,удивительно умела об­щаться на равных, своим вниманием и пониманием давая возможностькаждому собеседнику почувствовать свою значи­тельность и значимость, а, с другойстороны, умела создать дух веселья и какой-то искрящейся радости – радости от самого процесса жизни иобщения – когда любыетемы и вопросы, включая самые серьезные научные гипотезы и проблемы или,подчас, драматические ситуации и события, обсуждались глу­боко и конструктивно, и, в то жевремя, как-то легко и светло! Ее способность неожиданно и парадоксально, подчасс юмо­ром, повернутьрассматриваемый вопрос, высветить незамечен­ную грань, "похулиганить" прирассмотрении даже очень серьезных тем была неподражаемой. "Я люблю безумныегипо­тезы", – эта ее фраза, сказанная мне приобсуждении моих проектов кандидатского исследования, очень гармоничноувя­зывается для меня ссерьезностью, глубиной и обоснованнос­тью ее подхода к любым – научным, профессиональным,межличностным или иным вопросам.

Думаю, что именно за эту ее молодость иживость духа и чувств, уважительное и равное отношение и, в то же время,парадоксальность и креативность любила и так стремилась к ней молодежь сфакультета!

Для меня она остается живым, очень живым исветлым че­ловеком, сосвоим удивительным умом, чуткостью, добротой, ранимостью – не столько реагирующей наболезненное для себя, сколько на болезненное для людей вокруг, и стремящейсяпо­ддержать, ободрить,помочь справится с возникшими затрудне­ниями. И очень мужественнымчеловеком, умеющим полноценно жить до конца, и несмотря ни на что. И в моемвосприятии она всегда приветствует жизнь своей радостной искрящейся,сол­нечно-светлойулыбкой!

Ю. К.Корнилов

Ярославский государственныйуниверситет

Мы познакомились с Е. Ю. Артемьевой в 1972году, а в 1973 в Алма-Ате обнаружилось нечто общее в наших научныхинтере-

138

сах. Это, например, специфика описаниятрудновербализуемых объектов, особенности того опыта, который потом онаназыва­ла следамидеятельности. В 1975 году я был на повышении ква­лификации в МГУ. Мне повезло. Язастал еще многих легендарных психологов того времени: слушал лекции Б. В.Зейгарник и А. Р. Лурия, решал проблемы своего факультета с А. Н. Леонтьевым,бывал в гостях у О. И. Никифоровой, по сво­ей инициативе ходил на спецкурсы Ю.К. Стрелкова и Т. В. Ахутиной. И, все-таки, основной процесс повышения моейквалификации проходил на ул. Бакинских комиссаров в науч­ном центре Е. Ю. Артемьевой, гдевстречались ученые разных возрастов и поколений и где обсуждались новейшиерезультаты исследований, шли острые дискуссии по самым злободневным проблемампсихологии.

Наши разговоры и споры с Еленой Юрьевнойперешли в переписку, которая была весьма интенсивной и не прекраща­лась все последующие годы. За этимногие годы стало естествен­ным и привычным писать Елене Юрьевне, делиться с ней своими идеями,мыслями, впечатлениями и оценками... Отлич­но помню день ее похорон, все, чтопроисходило, кто был и как вел себя. Унылый день, страшный своей обыденностью,будничностью всего происходящего. А настоящий шок я испы­тал лишь позднее, когда ехал вэлектричке к себе в Ярославль и мысленно по старой привычке составлял письмоАртемьевой о событиях прошедшего дня и когда вдруг осознал, что письма теперьписать некому.

Я попытался перечитать 6 – 7 ее писем. Мне хотелось уточнитьнекоторые детали, о которых я собирался написать, но помнил их лишьприблизительно. Получилось все иначе. Я читал ее письма до самой ночи, но витоге ничего не нашел. А вместо этого в какой-то мере воссоздалась атмосферафакультета тех лет, но, главное, – тех людей и тех событий, которые заполняли тогда дни и ночи"штаба" на "Бакинских комиссарах".

Прежде всего, Елена Юрьевна была человекомфакультета. Она гордилась своим факультетом и своей принадлежностью факультету.Она жила его радостями и бедами. Особенно важны­ми она считала преданность и верноеслужение науке психоло­гии, что, по ее мнению, было неотъемлемой чертой всех и каждого напсихологическом факультете МГУ.

139

Сама Елена Юрьевна в разные годы своейработы имела много разных поручении. Среди них выделяется курирование НСО,которому она тогда отдавала всю душу. Вот сентябрь 1980 года. "Сегодня моипритихшие НСОшники вместе со мной, тесно прижавшись друг к другу, сидели наполу леонтьевской комна­ты и слушали запись его рассказа о первой психологической школе.Невозможно слушать его придыхание, характерный сме­шок и т.п. Невозможно! И горечьпоследних слов о том, что школы меняются, они совсем другие, и если мы хотим,нет, не вернуться к первым, а достичь эффекта первых, то эволюцион­ным путем этого не достичь, нужныреволюционные действия... И дальше она размышляет над принципами работы школы,над теми высокими задачами, которые ставил Алексей Николаевич.

А вот март 1984 года. "Высосали меня школыкуда больше, чем даже вчера казалось... И причины выискать не могу. Как-топочувствовалось (именно почувствовалось, а не понялось) вся сложность леонтьевской школьной идеи:Вчера я пробовала одно­временно сравнивать с группами мозгового штурма и с F-группами. Ноэто дает довольно очевидные поверхностные различия. А вот когда заняласьтипизацией школ (программные, обучаю­щие и эмпатийные) в зависимости от жесткостипредваритель­ногопрограммирования (степени импровизированности) и состава руководителей,понялось, что эмпатийные (Леонтьевские, мои и ничья ЗПШ–84) совсем особые. Их механизм какраз и связан с отсутствием предварительной программы и за­мыканием на единственногоруководителя (ЗПШ, если честно, Володина). Я, кажется, уже вижу этапы этого"стягивания" уча­стников, цементированности сплоченной группы... Пришлось испытатьна своей шкуре действие этого механизма... Мне пред­стоят мучительные размышления, имеюли я право руководить школой дальше. Думаю, что и Леонтьеву не всегда удавалосьуходить от расплаты".

Е. Ю. Артемьева считала себя исследователемнаучной шко­лы А. Н.Леонтьева, исповедовала дух (а не букву) его идей. Она не только основательнознала его работы. Судя по некоторым упоминаниям, она имела долгие доверительныебеседы с Алек­сеемНиколаевичем, понимавшим важную роль ее исследова­ний. Елена Юрьевна, конечно, былаправа, считая, что столь, казалось бы, разные авторы, как С. Д. Смирнов, А. Г.Шмелев,

140

Ю. К. Стрелков или В. Ф. Петренко– представители единойле­онтьевской научнойшколы.

Может быть, наибольшее удивление у многихвызывала не­вероятнаяработоспособность Елены Юрьевны – даже в мучи­тельном 1987 году. Только давалась эта работоспособность все сбольшим трудом, становясь непосильной. В апреле 1987 г. она пишет: "Вот умруили с ума сойду – идаже не удивлюсь этому. Тонет мой кораблик, густо переполненный пассажирами".Она перечисляет всех приходивших к ней сегодня за помощью со своими делами ипосле 12 человек сбивается со счета.

Она успевала невероятно много, т.к. обладалаудивительным талантом –чутьем, чувством математической организованнос­ти материала, как бы ощущалавнутренние закономерности, скрытые от остальных. Вот декабрь 1983 г. "Еще заполчаса до семинара я думала..., что мне просто нечего рассказывать.... Вдругвсе встало на место. Был найден ракурс – и все увязалось в один узелок. Ярассказывала о нашей с Виталиком модели коммуницирования идеи, вдруг находязадачи в клинике, вдруг осознав возможность интерпретации уже сделанного вновых совсем терминах...". И тут же на семинаре она предложила со­вершенно новый метод математическойобработки материала.

В другом письме она пишет: "Надо бытьпритворщицей, что­бы незнать, что это варево, готовящееся где-то в глубинах, уже готово купотреблению". Вот почему так интересны ее пред­сказания о "прямой трансляциисмыслов", о близкой отмене "жестких инструкций" при проведенииэкспериментов.

Pages:     | 1 |   ...   | 20 | 21 | 22 | 23 |    Книги по разным темам