Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 |

Относимое к разряду философского, искусство XX века есть, по сути, проговаривание в художественной форме философских проблем, которые не столько решаются здесь, сколько обозначаются в форме сентенций. Например, в "Докторе Фаустусе" Т.Манна, где эстетические концепции буквально высказываются героями прямым текстом. Не зависимо от того, насколько высокохудожественно мастерство того или иного философствующего романиста, это содержание здесь выговорено как таковое, в некоторой степени независимо от так называемой художественной формы. Не только для философии эстетика стала частной дисциплиной (вследствие научной или исторической тематизации философии, о чем шла речь выше), а искусство - рядовым предметом анализа, но ситуация изменилась и для самого искусства, в данном случае, для художественной литературы, искусство стало также внутренним предметом анализа в самом произведении. Это так для Т.Манна, так это и для Р.Музиля. Его отношение не пародийно к главному герою (воплощению конкретности и спортивности тела и ума, человека без свойств, но без свойств именно социальных, потому - воплощение культивированности, культуры), оно не пародийно, по существу, к его тени, герою-преступнику (символу дикой природы, не-культивированной), но слишком явно пародийно к герою, символизирующему искусство (современное ему), - музыканту, которому навязывается роль гения. Эта саморефлексия в дальней перспективе есть не что иное, как следствие определения самой философии как самосознания философского разума, что задал Гегель в противоположность кантовскому определению мировой философии как законодательства (для Гегеля философия начинает свою работу тогда, когда уже ничего нельзя изменить, она имеет дело с прошлым). Для эстетики такой конец исторической тематизации означает ограничение поиска смысла сферой ценности культуры. Искусство здесь становится и остается лишь символом культуры.

"В самом деле, люди не беспричинно чувствуют бремя своего существования, хотя причина этого заключена в них самих" (17). Обычно в нашей, и не только в нашей, литературе эстетизацию философии ищут либо в упомянутой философствующей литературе, где само искусство становится предметом анализа, либо в экзистенциалистски ориентированной философии. Действительно, такие философы, как М.де Унамуно, Х.Ортега-и-Гассет, Ж.-П.Сартр, А.Камю, остро чувствуют бремя существования, и нередко, можно сказать, даже систематически обращаются к искусству, и вообще к эстетическим средствам, чтобы это бремя ярчайшим образом выразить. Но следует ли на этом одном основании квалифицировать их философию как собственно эстетизирующую, оставляют ли они, помимо своего типа философствования, какие-либо другие возможности для эстетической тематизации современной философии Возникает ли при таком типе ориентации проблема эстетического смысла природы, если она по какой-то причине не может быть здесь с необходимостью сформулирована Что именно тормозит ее развертывание, что "растворяет" ее Следствием утраты телеологического смысла истории стало исчезновение смысла культуры, социальности и наличного существования индивида. Экзистенциалистская философия описывает это состояние через негативный смысл (абсурд) или через чистое отсутствие смысла.

Обычно это объясняется социальными катастрофами XX века, но нет ничего в истории более постоянного, чем идея катастрофы и конца света. В этом отношении ситуация XX века мало чем отличается от предыдущих веков. Следовательно, надо искать объяснение не только в заданности философской мысли социальной ситуацией, но и в ее внутренней закономерности, - мир философской мысли имеет свои непреложные законы, следуя которым по одной части можно восстановить целое. "Археология" философской мысли позволяет нам объяснить, почему в экзистенциалистской философии возникает - и возникает законосообразно - этот пробел, когда, казалось бы, речь должна идти об эстетическом смысле природы.

Парадоксальным образом, несмотря на запрет методологии на натурализацию сознания в сфере методологии учителя экзистенциалистов Э.Гуссерля как раз им в наибольшей степени свойственна именно подобная натурализация, но не в объяснении вообще сознания, а в исходном пункте. В начале века, независимо от феноменологии, Унамуно уже замыслил новый тип философии, своеобразно предвосхищающий синтез экзистенциализма и философии жизни. Исходным требованием его философии было требование считать основой всякой философии конкретного человека "из плоти и крови" - Декарта, как человека с именно его желаниями и страстями, Канта, в его конкретной человеческой определенности, и т.д., а основное определение каждого человека "из плоти и крови" - это желание жить, жажда бессмертия, бесконечного продолжения своего сознания, своего "я". В этом первом варианте экзистенциализма изначальная натуралистическая установка весьма очевидна, и даже в превосходной степени (у Гуссерля натуралистическая установка означала полагание мира и наивное принятие его существования до рассмотрения структур сознания). Она сохраняется и впоследствии, но теперь она обращена против самого сознания, против непостижимости оснований законодательства разума:

бытие-в-мире изначально; следовательно, оно не нуждается ни в каком законодательстве (в том числе и в тех структурах сознания, о которых писал Гуссерль, оставляя основания нашей свободы не обсуждаемыми). Сартр - и его позиция в этом отношении наиболее показательна - требует, казалось бы, в духе самых уважаемых философских традиций ответственности человека, одновременно и аб солютной и безосновной, без опоры на какое-либо метафизическое основание. На деле для Сартра, - если сравнить его позицию с кантианской, то есть наиболее теоретически проработанной в отношении автономности нравственности, - невозможно вообще ни моральное, ни эстетическое отношение к природе, поскольку то, что в его философии замещает бывшее законодательство разума - свобода выбора без какого-либо основания, - не порождает никакой целесообразности, и конечно же, не производит никакого прекрасного. Прекрасное для него возможно лишь в сфере воображения, при особой ирреализующей установке сознания; сам факт моего существования в мире как в реальном устраняет всякую возможность прекрасного. Таким образом, необходимая в системе Канта связь: законодательство разума - целесообразность природы, которую мы полагаем там с необходимостью, как если бы она обладала внутренним смыслом, прекрасное в природе, интеллектуальный интерес к прекрасному в природе, который всегда соединен с моральным интересом, - прерывается в самом первом пункте: разум перестает законодательствовать, целесообразность, а, следовательно, прекрасное исчезает, оставаясь лишь призраком воображения. Хотя Сартр и начинает с квалификации сознания через небытие и тем самым как бы старается ускользнуть от неизбежной и предчувствуемой им самим натуралистической установки, все же неизбежно к ней же возвращается, когда ему приходится истолковывать более конкретные вещи, принимая в качестве исходного пункта бытие-в-мире.

Но исчезновение прекрасного из природы не столь безобидно, как кажется, оно в точности соответствует героической псевдо-моральной позиции индивида в обществе: так называемый стоицизм для Сартра - это индивидуальная мораль, но, что очевидно, она совершенно лишена всеобщего и, следовательно, необходимого значения, она есть лишь социальная норма поведения; поэтому никакой связи нет между ней и эстетическим, они, как бы сказал Кант, разделены непроходимой пропастью, той самой пропастью, которой разделены реальное и воображаемое.

Нравственность - только сфера социальной реальности, прекрасное - только лишь воображаемое. В конце концов, и само сознание для Сартра рассыпается (поскольку лишено внутренней связи и полагания во вне смыслов) на от дельные фрагменты, отсюда окрашивание всякого отношения к миру отвращением, тошнотой и т.п.

Это определенное отсутствие эстетического в природе, вместо его неопределенного присутствия, опроверг бы с легкостью поэт:

"Так - гармонических орудий Власть беспредельна над душой, И любят все живые люди Язык их темный, но родной" (Ф.И.Тютчев) Мнение об экзистенциализме (это же может быть отнесено и к философии жизни) как эстетизации философии основано на внешней аналогии: использовании художественной формы в изложении, виртуозной техники рассуждения и выражения мысли, афористической и эстетической формы. Но есть и второй план оценки этого типа философии как эстетической. Если действительно весь стиль современного философствования, вольно или невольно, задается наукой, то сама наука и ее интеллектуальная организация есть образец для всей культуры, в том числе и для искусства, что обнаруживается, в свою очередь, в самоценности техничности, профессиональности, виртуозности. Можно брать за образец (а если нет законодательства разума, то образец обязательно нужен!) либо науку, либо искусство; но искусство само попало в силовое поле научного мировоззрения, и оно само уже понято аналитически, и по этому аналитическому образцу искусства соизмеряется и рассматриваемый тип философствования, именно тогда он и оказывается (не зависимо от протестов самих философов против аналитизма) эстетическим. Эстетическим в самом узком смысле слова, то есть сотворенным по образцу существующего теперь и по неволе так (под знаком техники и аналитики) понимаемым искусством.

Допустимо предположить, что возможна эстетическая философия не как эстетика ("наука о прекрасном" или "философия искусства"), а как синтетическая связь необходимых начал, не принесенная еще в жертву аналитическому рассудку, как это произошло с европейской философией, и протесты против чего сами не могут выйти за границы этого определения, подобного определению судьбы. Мы с неизбежностью говорим об этих необходимых началах философии в неопределенной модальности, по скольку именно они и имеются в виду, никогда не поддаваясь окончательному высказыванию, в философии, которая, соответствуя своему назначению, освобождает место для законодательства разума, как это удачно выразил И.Кант. Источник такого законодательства с определенностью никогда не должен быть указываем.

В природе нет ничего природного, как писал в своей книге "Антиприрода" К.Россе, отметив тем самым искусственность понятия природы. Функциональный смысл "природы" в истории философии всегда состоял в том, что, будучи предельным понятием постоянного процесса смыслообразования, которое и составляет сущность философствующего разума, это понятие допускает и даже предполагает бесконечное уподобление всего всему. Пока это понятие, как предельное, само остается не до конца определимым, оно требует метода аналогии; только став предметом науки, оно становится в то же время и объектом определения, для которого всякие аналогии теряют смысл. А это означает, что не нужны (лишены смысла) аналогии с моральным началом, эстетическим и вообще любым антропологическим началом. "Природа" - это все, что без человека, что значит, "все то, на чем заканчивается процесс смыслообразования", а это в данный процесс вовлечено быть не может.

Предельные понятия, к типу которых относится природа, сами порождаются (по крайней мере, так было в истории философии) законодательной деятельностью разума, в них задаются разумом самому себе те цели, которые он должен превзойти. Такова и природа, которая давая место аналогиям (что хорошо видно в кантовской системе), являясь ни чем иным, как постоянно меняющимся обликом и тенью порождающего этот образ разума, всегда полагающего этот образ как существующий. В этом смысле такой облик природы должен быть всегда эстетическим, поскольку он синтетически связывается, по аналогии с моральной и смысловой связью, в целое, основание единства которого никогда не может быть определено. Но эстетический смысл природы тогда должен пониматься не по аналогии с существующим теперь или существовавшим когда-либо искусством, а по аналогии с органической связью. Как уже упоминалось, для Канта эстетическое было внутренней систематической связью его философии, для Шеллинга - оно превратилось в принцип, удерживающий в единстве изначально-конечный абсолютный принцип. Если природа - это предельное понятие философии, то для того, чтобы в философии мыслимо было законодательство разума, это предельное понятие должно неизбежно строиться по аналогии с эстетическим, давая простор бесконечному процессу смыслообразования, и тем самым создавая жизненное пространство для самого разума или ума.

Примечания 1 Кант И. Соч. М., 1966. Т.1. С.403.

2 Там же.

3 Цит. по: Клайн М. Математика. Утрата определенности. М., 1984.С.58.

4 Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. Тбилиси, 1984. С.3.

5 Пуанкаре А. Наука и метод//Химия и жизнь. 1985.

№5. С.73.

6 Нейман фон Дж. Математик//Природа. 1983. №2.

С.95.

7 Husserl E. Logische Untersuchenguen. Bd.1,5 Aufe.

Tubingen. 1968.

8 Кант И. Трактаты и письма. М., 1980. С.218.

9 Там же.

10 Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С.451.

11 Шеллинг Ф.В. Соч. М., 1987. Т.1. С.465.

12 Там же. С.484.

13 Там же. С.485.

14 Гердер И.Г. Указ.соч. С.450.

15 Риккерт Г. Ценность и культурные ценности//Логос.

Кн. 1 и 2. М., 1912-1913. С.35.

16 Риккерт Г. О понятии философии//Логос. Кн. 1. М., 1910. С.60.

17 Кант И. Трактаты и письма. С.284.

Pages:     | 1 | 2 | 3 |    Книги по разным темам