Книги по разным темам
Pages: | 1 | 2 | Благодарю за возможность выступить перед этой аудиторией. Прежде всего, я хочу почтить память Е.Т.аГайдара, сказать еще раз теплые слова в его адрес.
Вчера у нас в Высшей школе экономики проходила конференция совместно с французами, посвященная теме, на которую в последнее время сворачивают все семинары и конференции. Я имел возможность выступить и сказать, что я высоко оцениваю деятельность президента Франции НиколяаСаркози в связи с тем, как он осуществляет пенсионную реформу, не глядя на протесты сограждан, в том числе весьма публичные, и сослался на то, что есть опыт Е.Т.аГайдара, который показал пример того, каким должен быть ответственный государственный деятель, который думает не о себе, не о своей популярности, а думает о том, как решить актуальные задачи, стоящие перед страной. Имею в виду, что Н.аСаркози следует этому примеру, тогда как другие деятели в разных странах, в том числе у нас, прошу прощения у Аркадия Владимировича [Дворковича], не очень себя утруждают.
Я должен сказать, что когда рассматривался, составлялся и формировался план реформ в России с 1992 г., то те меры, которые были осуществлены в течение первых двух лет либерализации, приватизации и т.д., были первым пакетом, который давал импульсы реформам. Главный подвиг, я считаю, состоял в том, что эти операции были осуществлены в короткое время, не давая опомниться всем противникам этих мероприятий, после чего были даны импульсы для развития рыночной экономики. Но все прекрасно понимали, что следом за этим должно быть строительство институциональной системы, которая поддерживает эти базовые институты, развивает их и оставляет бизнесу только одну возможность зарабатывать, повышая производительность и осуществляя инновации. Это я процитировал Майкла Портера (в данном случае мне кажется это уместным). И, конечно, подразумевалась модернизация и структурная перестройка экономики.
Я напомню, что обо всем этом думали еще в 2000 г., когда делалась программа Грефа, и многие здесь присутствующие, в том числе многоуважаемый Владимир Александрович Мау, принимали весьма активное участие в предложении самых важных институтов, которые нужно было создавать для снижения административных барьеров, либерализации условий для бизнеса и т.д. В результате, я так думаю, это все получилось довольно плохо, потому что поменялась экономическая модель развития. И если сначала получилось все не так, как хотелось, то это не значит, что мы обязательно должны были придумывать, как этого избежать. Есть вещи, избежать которых просто нельзя и приходится исходить из того, что случится что-нибудь неприятное и неожиданное, и вам после этого придется с этим жить и как-то менять. В частности, я имею в виду крупный бизнес олигархов, на которых в определенной мере рассчитывали, как на социальную поддержку, а они решили, что должны получить власть, и в результате были довольно неприятные последствия, с которыми мы сегодня сталкиваемся.
Первая модель существовала в неблагоприятных условиях 1990-х годов до кризиса 1998аг. и затем еще, по моим оценкам, до 2003 г. Эту модель можно было бы назвать олигархическим капитализмом до известного совещания 28 июля 2000 г., когда был заключен негласный пакт равноудаления, но затем он был отвергнут, и сложилась иная модель, и эта иная модель, мне кажется, сегодня стала главным препятствием нашего развития.
Я стараюсь говорить как экономист, но буду сбиваться, потому что здесь есть важные политические моменты. Главные особенности новой модели, с моей точки зрения, в том, что задавлен бизнес. От него получили рептильное поведение, страх и нежелание активно работать. Бизнес получил упреки в том, что он социально безответственный, корыстный, и был дан сигнал всему остальному обществу, что бизнес может быть объектом постоянных нападок, критики и т.д., потому что он выставляется во всем виноватым, потому что для него характерны вывоз капитала, нежелание работать на благо родины, корыстное поведение и т.п. Нельзя сказать, что так утверждали всегда и все представители власти, но тем не менее впечатление такое оставлено. И если народ поддерживал приватизацию, то только приватизацию квартир. С малым бизнесом и отчасти со средним он в лучшем случае мирится: они могут помочь, к примеру, при починке обуви и в этом духе. Крупный бизнес он напрочь не воспринимает. Во-первых, за то, что он отличается свойствами: что он захапал, наворовал. И, в конце концов, он же обслуживает правящую элиту и бюрократию и обеспечивает поддержание их жизнедеятельности.
Другая особенность новой модели – что появился следующий слой, который недостаточно привлекает наше внимание. Это слой силовой бюрократии, весь комплекс, который работает на обеспечение безопасности, на охранение права – это судебная система, прокуратура, вплоть до судебных приставов и налоговой службы. Правда, в налоговой службе, по слухам, в последнее время произошли существенные изменения, она уже больше не занимается налоговым террором, поскольку ее начальник теперь разрабатывает военную реформу. Тем не менее я хотел бы обратить внимание, что это явление вызывает всеобщее возмущение и каждый раз критику. Но эта критика каждый раз носит довольно неконструктивный характер, потому что все равно обойтись без правоохранительных органов и службы безопасности государство не может, так же как и без суда и прокуратуры. Правда, я не знаю какой прокуратуры, это дело скорее юристов. Но я прекрасно понимаю, что вся сегодняшняя система власти основана на том привилегированном положении, которое занимает силовая бюрократия, и на том, что это привилегированность выражается, прежде всего, в ее безнаказанности. Случаи, когда ловят лоборотней в погонах, – это, по-моему, нечастое явление. Фактор, который вышел из-под контроля руководства страны, как раз и заключается в том, что эти господа в значительной степени устроили кормление на государственных функциях, и остановить это крайне трудно.
Я обращу ваше внимание, что вдохновился работой Леонида Никитинского, посвященной ментовскому государству (подозреваю, может, не все ее прочитали, весьма рекомендую). Я обращаю на это внимание потому, что если вы поставите в ряд два дела ЮКОСа (особенно второе), дело Чичваркина, интервью Шварцмана в газете Коммерсант в конце 2007 г., а также многие другие случаи, которые вы могли наблюдать, то выстроится довольно интересная картина. Инициатива всякого рода показательных выступлений ушла от высших эшелонов власти и перешла на низшие уровни. В одной из статей еженедельника Большой город приведены данные из серии интервью милиционеров, которые говорят, что в среднем они собирают доход с кормовой территории на уровне 150-250 тыс. руб. в месяц, причем это на уровне капитана. Это одно из утверждений интервьюируемых Никитинского. В статье отмечается, что необязательно порядок кормления такой, что собранное низшими чинами большей частью передается наверх. У каждого своя поляна, и они в дела друг друга не вмешиваются, и тем самым в этой всей системе повышается устойчивость. Недавно президент Медведев сказал, что повысит заработную плату, и она будет не 25 тыс. руб., как сейчас, а 33 тыс. Это цифры, которые демонстрируют безвыходность ситуации, т.е. выход наверняка имеется, я большой оптимист, но это серьезная ситуация.
Я посчитал, что Президент на самом деле понимает это, и я оптимистически толкую его позицию по вопросу о законе о милиции, как некое начало этой работы – он разрешил милиционерам самим сделать первый шаг. Они написали свои предложения. Теперь начинает разворачивать свою деятельность гражданское общество, потому что понятно, что все самые существенные вопросы, о которых я говорил, не затронуты. Каждый раз говорится о том, как сделать более удобной работу милиции, ФСБ и, наверное, других силовых органов, что не ведет к улучшению ситуации.
Чтобы вы не думали, что я собираюсь эти жареные факты преподносить в качестве доклада на Гайдаровских чтениях, я хочу добавить, что это имеет довольно интересные последствия. С моей точки зрения, в первые моменты после трансформационного кризиса, который завершился в 1998 г., и финансового кризиса 1998 г., источник которого в значительной степени носил внешний характер, мы в течение трех лет имели благоприятную обстановку для развития бизнеса и нахождения нормальных взаимоотношений между бизнесом и властью, и лично я питал довольно серьезные надежды. Хотя, конечно, в руки сослуживцев президента переходил один пост за другим. И я особенно насторожился, когда в 2000 г. была создана концепция безопасности, затем была история с НТВ. Но все-таки такая надежда была, потому что бизнес проявлял очень высокую деловую активность. Затем произошло то, в результате чего деловая активность резко упала. Масштаб падения в какой-то степени отражает падение фондового индекса, но это ненадолго, потому что может сложиться впечатление, что примерно через 1,5 года бизнес оправился от шока, и фондовые индексы вышли на доходорковский уровень.
На самом деле дальнейшее развитие событий показало, что это не так. Мне пришлось познакомиться с экономической моделью, которая преобладала в Бразилии в 1970 –1980-е годы, когда там часто случались военные перевороты, и военные в течение длительного периода находились у власти. А особенность организации бразильской элиты заключалась в том, что, когда у них возникали какие-то материальные противоречия с соседними кланами, они бежали к генералам. Эти генералы находили способ решения, в результате чего кто-то побеждал, кто-то впадал в анабиоз. И, в общем, обстановка была такая, что сами бразильские экономисты описывали ее (мне пришлось общаться на конференции в Токио с Ж. Ферресом, и он в своих работах изложил такую картину) как короткий горизонт планирования, нежелание думать вперед, вкладывать инвестиции ни во что, что не касается непосредственных изменений, сохранение производственного аппарата до последней степени возможностей и исключение всяких рисков – коммерческих заодно с политическими. И в результате этого прекращается естественный отбор в экономике. Самый характерный пример – это колоссальный разнобой в уровнях производительности труда в пределах одной отрасли. Это означало, что никто не нападает, конкуренции нет – тишь да гладь, да Божья благодатьЕ
Самое интересное – это та картина, которую мы получили при обследовании конкурентоспособности российской обрабатывающей промышленности по данным 2004, 2006–2007 гг. В два раунда эти выводы были подтверждены, хотя надо сказать, что произошло какое-то сокращение разрывов, а разрывы в пределах отрасли были в 25 раз. Разрывы внутри отрасли оказались гораздо больше, чем между отраслями, например, между нефтяной промышленностью и машиностроительной разрыв по производительности был максимум в 8 раз, причем это явление застойное. Отчасти это можно объяснить особенностями нашей колоссальной страны, территории, удаленностью многих городов, предприятий и соответствующими качествами рабочей силы, в результате чего инвесторы не очень охотно забираются в российскую глубинку, предпочитая толкаться где-то в Москве или около Москвы.
На самом деле, само по себе это сопоставление настораживает, потому что это самое мягкое выражение, потому что, в конце концов, мы должны понять, какая модель будет работоспособной в России, для того, чтобы с этой моделью мы могли рассчитывать на более благоприятный эффект. Все-таки в элите обозначились два направления: направление Путина – это как раз бразильская модель, направление Медведева – это инновации и модернизация. Конечно, это слова, и тандем важнее, но тем не менее условимся, что такого рода различия в пределах тандема хотя бы обозначены, и мы должны понять, каковы шансы.
Меня беспокоит то обстоятельство, что кризис, который мы пережили, в общем-то, не подвергается серьезному анализу. Учитывая ту аудиторию, в которой мы находимся, я уверен, что такой серьезный анализ производится, но он отсутствует в публичной сфере, по крайней мере, пока что.
Я хотел бы обратить внимание на обстоятельство, что то, что считается самой главной причиной в настоящее время, и вокруг чего концентрируется внимание двадцатки [G-20], – это финансовый кризис. С моей точки зрения, главное его содержание заключается в том, что в мире оказалось много сравнительно дешевой ликвидности. То есть то, чему нас учили западные специалисты в 1990-х годах – что нужно проявлять ответственность в финансовой политике, – они как раз позволили себе в значительной степени от этого отказаться. Отказавшись, они понаслаждались бумом практически во всем мире, например, в Латвии, где нет ни нефти, ни газа, практически ничего, один год темпы роста экономики достигли 10%. И это наблюдалось во многих странах Восточной Европы. Потом наступило отрезвление, и сейчас надо думать, что делать дальше.
Я не готов сегодня специально освещать эту тему (как-нибудь в другой раз), но у меня сложилось такое впечатление, что за это время произошли колоссальные структурные изменения в мировой экономике, и что развитые страны, прежде всего США, вступают в инновационную фазу развития. Это очень принципиальный вопрос. Это даже не фаза, это стадия развития, это примерно равноценно аграрной индустриализации, и она имеет свои закономерности, к исследованию которых мы пока еще не приступали. Мы же привыкли, что пока нет статистики и не построили эконометрическую модель, говорить не о чем. Подождем лет 100, время естьЕ Но из этого придется делать выводы, и стоит определяться. Мне кажется, что инновационная экономика имеет важное значение для России и не только для России, но у нас ограниченные возможности.
Это ведь задача, это цель, причем требующая больших денег. А тех денег, к которым привыкли наши руководители в предшествующие 10 лет, не будет. Потому что те факторы, которые создавали определенные возможности, а именно: повышение цен на нефть и дешевые кредиты, которые, в том числе, и способствовали росту цен на нефть, больше действовать не будут. И хотя мы сейчас имеем цену на нефть 85 долл./барр., и кажется, что это надолго, но вы понимаете, что главный эффект производил не уровень, а рост и ощущение того, что вы завтра, на следующий год получите еще плюс 15%.
Pages: | 1 | 2 | Книги по разным темам