Книги, научные публикации
Pages: | 1 | 2 | 3 | Ставропольский государственный университет 1 На правах рукописи БЛИНОХВАТОВА ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА РУССКО-ФРАНЦУЗСКИЙ БИЛИНГВИЗМ РОССИЙСКОГО ДВОРЯНСТВА ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА (на материале писем) ...
-- [ Страница 3 ] --При этом затранскрибированные латиницей русские слова могли в разных письмах (даже одного и того же автора) иметь различный облик (например, Michalovsky и Michailovsky, Pskov и Pskoff и т.п.). Этот факт, как и само интеркалирование указанных имен собственных, вероятно, может быть объяснен тем, что письма к женщинам, несмотря на их регламентированность, все же находились ближе к периферии ареала высших коммуникативных функций, а потому иноязычные включения были допустимыми, причем их графический облик был не принципиален (тем более что правила транскрибирования русских слов в тот период, очевидно, еще не сложились окончательно). Однако помимо дублирования имен собственных, в письмах к женщинам, так же, как и в дружеских письмах (хотя и гораздо реже), содержатся номинативные интеркаляции: Je suppose, Madame, que mon brisque dpart avec un Фельд-Егерь vous a surpris autant que moi. СПолагаю, сударыня, что мой внезапный отъезд с фельдъегерем удивил вас столько же, сколько и меняТ. [Пушкин, Т.13, с.294;
558]. Встречаются и бинарные вставки (которые тоже весьма редки), например: Mon pre me donne 200 paysant que jТengage au lombard, et vous, chre Princesse, je vous engage tre ma посаженная мать. СОтец мой дает мне 200 душ крестьян, которых я заложу в ломбард, а вас, дорогая княгиня, прошу быть моей посаженной матерьюТ. [Пушкин, Т.14, с.81;
403]. Наличие расположение указанных писем к интеркаляций женщинам подтверждает, на периферии на наш взгляд, высших ареала коммуникативных функций, однако их малое количество (особенно по сравнению с дружескими письмами мужчин) и довольно однородный французский язык этих посланий доказывает их явную первоначальную ориентацию на указанный ареал. Лишь изредка письма, относимые к первому уровню общения по приведенной классификации, полностью нарушают каноны. Обусловлены эти нарушения, в основном, эмоциональным состоянием авторов. Таково, например, письмо А.С.Пушкина невесте от 29 октября 1830 года. Он настолько обеспокоен судьбой Натальи Гончаровой, находившейся в давно уже зачумленной Москве и не подававшей о себе известий, что отбрасывает в сторону требования этикета и переходит на русский язык: Милостивая государыня Наталья Николаевна, я по-французски браниться не умею, так позвольте мне говорить вам по-русски, а вы, мой ангел, отвечайте мне хоть по-чухонски, да только отвечайтеЕ [Пушкин, Т.14, с.118]. Кстати, по словам Я.Л.Левкович, позднее сам факт сочетания французской речи с искренностью чувства кажется ему [Пушкину] невозможным [Левкович, 1988, 310]. Полагаем, что это утверждение отнится именно к интимным чувствам и отношениям. Как видим, и в данной разновидности писем нет четких границ, что ей. Согласно приведенной выше классификации ко второму уровню отношений относится группа писем к женщинам, с которыми у адресантов непринужденные отношения, то есть это действительно дружеское общение с женщинами, которые оцениваются скорее в общечеловеческом плане, чем в их отнесенности именно к женскому полу. По нашим наблюдениям над языком писем к женщинам вообще, чем более непринужденные, доверительные отношения связывают корреспондентов, тем более разнообразен язык их писем. В связи с этим вышеописанные послания (соответствующие II уровню) - это преимущественно французские тексты, но допускающие большее количество русскоязычных интеркаляций, а иногда и переключение кодов, что указывает на промежуточное положение этого типа писем в коммуникативном континууме дворян между ареалами непринужденного функций повседневного при тяготении общения к и ареалом высших коммуникативных ареалу непринужденного доказывает существование таких переходных текстов, формально относящихся к указанной разновидности, но по содержанию не соответствующих повседневного общения. В переписке А.С.Пушкина указанный характер имеют многие его обращения к жене П.А.Вяземского, Вере Федоровне, к сестре, Ольге Сергеевне Пушкиной (в замужестве Павлищевой), и некоторые др. Например, письмо к О.С.Пушкиной: Милая Оля, благодарю тебя за письмо, ты очень мила, и я тебя очень люблю, хоть этому ты и не веришь. Si ce que vous dites concernant le testament dТА. <нна> Л.<ьвовна> est vrai, cТest trs joli de sa part. Au vrai jТai toujours aim ma pauvre tante, et je suis fch que Chalikof ait piss sur son tombeau. Няня исполнила твою комиссию, ездила в Св. <ятые> горы и отправила панихиду или что было нужно. Она цалует тебя, я также. Твои троегорские приятельницы несносные дуры, кроме матери. Я у них редко. Сижу дома да жду зимы. СЕсли то, что ты сообщаешь о завещании А.Л., верно, то это очень мило с ее стороны. В сущности, я всегда любил тетку, и мне неприятно, что Шаликов обмочил ее могилуТ. [Пушкин, Т.13, с.127;
533]. Письма А.С.Пушкина к В.Ф.Вяземской имеют свои особенности в языковом оформлении. Так, многие из этих посланий являются приписками в письмах П.А.Вяземского к жене, но присутствуют и самостоятельные обращения. В связи с этим интересен тот факт, что самостоятельные письма А.С.Пушкина гораздо чаще написаны на французском языке - чистом или с небольшими русскоязычными интеркаляциями, в то время как в приписках к письмам П.А.Вяземского почти во всех случаях наблюдается переключение кодов. Как правило, начало пушкинских обращений к княгине - русское, затем происходит переключение на французский язык. Среди небольших по объему обращений встречаются и чистые русскоязычные: Виноват я перед Вами, княгиня. Простите великодушно. На днях явлюсь к Вам с повинною. Цалую Павлушу. [Пушкин, Т.14, с.68]. Большое количество русскоязычных обращений А.С.Пушкина к В.Ф.Вяземской, на наш взгляд, обусловлено, прежде всего, непринужденными и теплыми отношениями, которые постепенно сложились между ними. Об этом говорил сам Пушкин в своих письмах, это доказывает и тот факт, что именно Веру Федоровну поэт просил быть посаженной матерью на его свадьбе. Как уже не раз отмечалось, языком интимного, непринужденного общения в среде российских дворян первой половины XIX века был русский язык. Проведенный выше анализ дружеских писем (авторами которых были мужчины) подтверждает мысль о том, что при неофициальных отношениях между корреспондентами русско-французский билингвизм дворянской элиты России указанного периода получал наиболее яркое выражение, реализуясь в виде смешанных текстов (в основном русскоязычных с французскими интеркаляциями различного характера). Непринужденные, дружеские отношения между мужчиной и женщиной в обществе российских аристократов первой половины XIXЦго столетия в эпистолярном общении получали иное выражение. В данном случае русский язык как язык ареала непринужденного общения вступал в противоречие, противоборство с господствовавшей этикетной традицией, предписывавшей обращение к женщинам на французском языке, порождая такое явление, как переключение кодов. Что касается писем А.С.Пушкина к В.Ф.Вяземской, то их особенности, по нашему мнению, можно объяснить, во-первых, тем, что русскоязычные начала писем А.С.Пушкина являются закономерным продолжением тоже русскоязычных писем мужа Веры Федоровны, П.А.Вяземского;
как правило, даже тон писем П.А.Вяземского и А.С.Пушкина в подобных случаях совпадает. Во-вторых, очевидна большая спонтанность при написании приписного, присоединяемого послания по сравнению с подготовленным самостоятельным письмом, которое неизбежно несло на себе печать дворянского этикета и - соответственно - продиктованных им речевых и коммуникативных норм. Последняя разновидность писем к женщинам - письма к женам - в предложенной нами схематической классификации представляет собой вершину пирамиды и соответствует высшему уровню неофициальности, близости отношений между коммуникантами, что, естественно, выражается в характерных особенностях указанных посланий.
Исследователи-пушкиноведы считают, что к 1830 - м гг. жанр дружеского письма изживает себя, но его традицию продолжают письма к женам (см., например, Левкович, 1988). Очевидно, что домашняя переписка предполагает, в основном, бытовую тематику, но в данном случае она способствует не только восполнению биографий лименитых мужей, воссозданию их образа жизни, но и дает весьма подробные характеристики их душевного состояния, духовного развития, что во многом обусловлено именно максимальной близостью отношений между корреспондентами. Сразу же необходимо отметить, что в дворянском обществе были весьма существенные различия в отношениях между мужчиной и его невестой и между мужчиной и его женой. Первые, как правило, относились к ареалу высших коммуникативных функций и регулировались целой системой строгих этикетных требований. Супружеские же отношения, как правило, перемещались в ареал неофициального непринужденного общения (во всяком случае, ближе к этому ареалу) и отличались обычно большей интимностью, хотя диапазон этой интимности и непринужденности в разных семьях, в разных обстоятельствах весьма значительно различался. с Что касается брака А.С.Пушкина с с Н.Н.Пушкиной, П.А.Вяземского В.Ф.Вяземской, Е.А.Баратынского А.Л.Баратынской, то, судя по письмам, характер их отношений вполне соответствует ареалу неофициального непринужденного общения. Это могут подтвердить и слова А.С.Пушкина, объясняющие вместе с тем и языковые особенности писем к женам: Жена не то, что невеста. Куда! Жена свой брат [Пушкин, Т.14, с.112]. Прежде чем приступить к анализу выбора и использования языковых средств в письмах российских аристократов к женам необходимо отметить, что нередко образ женщины-дворянки первой половины XIX века отличался от того стереотипа, какой сложился в сознании современного человека, вероятнее всего, под влиянием остроты спора славянофилов и западников, а также - под воздействием классических литературных произведений, зачастую не совсем верно истолкованных (в первую очередь, это касается романов А.С.Пушкина Евгений Онегин и Л.Н.Толстого Война и мир).
Принято считать, что женщины аристократических кругов были гораздо менее грамотны по сравнению с мужчинами того времени и практически не владели русским языком. Основания для подобных умозаключений кроются в системе женского образования и воспитания второй половины XVIII века, когда французский язык действительно считался основной и едва ли не единственной необходимостью для дворянок. Однако уже к началу XIX века (особенно после Отечественной войны 1812 года) русский язык в женском образовании стал практически обязательным, и редкая российская дворянка не владела им. Конечно, мужчины по традиции получали в то время более глубокое образование, но женское образование во многих дворянских семьях было тоже довольно основательным. Об этом говорит, на наш взгляд, то, что дети большинства дворян - и девочки, и мальчики - чаще всего обучались вместе. То, что русский язык был хорошо известен многим представительницам российской знати в наибольшей степени подтверждают письма дворян к женам. Так, долгое время считалось, что Наталья Николаевна Гончарова (Пушкина) и ее сестры получили весьма скромное домашнее образование, но материалы архивов позволяют говорить о том, что дети Гончаровых получили образование значительно выше среднего, причем языкам в их обучении уделялось немало внимания. Они основательно изучали русский, французский, а также немецкий и английский языки (см. Ободовская, Дементьев 1975). Другие женщины, чьи имена можно встретить на страницах мемуаров о первой половине XIX века, чьи судьбы были связаны с талантливыми деятелями той эпохи, чаще всего были не менее образованными. Как отмечает Я.Л.Левкович, Н.Н.Пушкина - самый частый корреспондент поэта. По количеству писем, ей написанных, соперничать с ней может только Вяземский, первые письма к которому лежат у самых истоков пушкинской переписки. Вяземскому больше чем за 20 лет знакомства Пушкин отослал 72 письма, жене - за 17 месяцев разлуки - 78 писем [Левкович, 1999, с.295]. Конечно, следует учитывать, что далеко не все письма, отосланные А.С.Пушкиным Вяземскому, сохранились, и скорее всего их было гораздо больше, но тем не менее 78 писем за 17 месяцев разлуки - цифра очень красноречивая. Именно письма А.С.Пушкина к Наталье Николаевне Пушкиной как наиболее полный источник и взяты нами в качестве основы для анализа языковых особенностей и проявлений русско-французского билингвизма в этом роде писем, а для подтверждения типичности обнаруживаемых фактов используются также письма П.А.Вяземского к жене Вере Федоровне Вяземской и Е.А.Баратынского к супруге Анастасии Львовне Баратынской. Всего же из посланий мужей к женам нами проанализировано 137 текстов, давших богатый материал для исследования. Итак, письма к женам чаще всего представляют собой смешанные тексты, основным языком которых является русский как язык ареала непринужденного общения, язык семейный и интимный. Многие письма А.С.Пушкина и Е.А.Баратынского написаны даже на однородном русском языке без интеркалирования иноязычных элементов. При этом используется обычно разговорный вариант русского языка, бытовая, обиходная, а часто и просторечная лексика, лексика с разговорными (уменьшительно-ласкательными) суффиксами, фразеологические обороты разговорного, некнижного характера и т.п.: Какая ты умнинькая, какая ты миленькая! какое длинное письмо! как оно дельно! благодарствуй, женка. Продолжай, как начала, и я век за тебя буду бога молить. Заключай с поваром какие хочешь условия, только бы не был я принужден, отобедав дома, ужинать в клобе. Каретник мой плут;
взял с меня за починку 500 руб., а в один месяц карета моя хоть бросьЕ [Пушкин, Т.15, с.31]. ЕНе можешь вообразить, какая тоска без тебя. Я же все беспокоюсь, на кого покинул я тебя! на Петра, сонного пьяницу, который спит не проспится, ибо он и пьяница и дурак;
на Ирину Кузьминичну, которая с тобою воюет;
на Ненилу Ануфриевну, которая тебя грабит. А Маша-то? что ее золотуха и что Спасский? Ах, женка душа! Что с тобою будет? Прощай, пиши. [Пушкин, Т.15, с.30]. Значительно в меньшем объеме (по сравнению с письмами А.С.Пушкина), но также весьма регулярно пласт живой разговорной речи оказывается задействованным в посланиях Е.А.Баратынского к Анастасии Львовне Баратынской (дружок мой Настенька, детки, Степка, Соничка и др.), П.А.Вяземского к Вере Федоровне Вяземской (срамница, умница, свинья, лапушка, Пашинька, Машинька и др.). В письмах А.С.Пушкина к Н.Н.Пушкиной, кроме того, очень много (даже больше, чем в дружеских письмах) русских народных пословиц и поговорок (душа просит, да мошна не велит;
было бы корыто, а свиньи найдутся;
на чужой сторонке и старушка божий дар;
взялся за гуж, не говори, что не дюж;
через пень колоду валю;
ус да борода - молодцу похвала, выду на улицу, дядюшкой зовут и др.). Так же, как пословицы и поговорки, поэту импонировала простонародная лексика, которую он постоянно вводил в свои тексты. Об этом писали многие исследователи. Так, например, Я.Л.Левкович отмечает, что просторечное брюхата Пушкин всячески отстаивал в разговорном языке. П.А.Плетнев вспоминал: Пушкин бесился, слыша, если кто про женщину скажет: лона тяжела или даже беременна, а не брюхата - самое точное и на русском языке употребляемое [цит. по Левкович, 1988, с.309]. Именно это слово А.С.Пушкин употреблял в своих письмах по отношению к жене, Наталье Николаевне. Как уже было сказано, тексты писем к женам, как правило, - смешанные, поскольку неофициальные непринужденные отношения располагают к употреблению лексических средств разных языков и разных вариантов языка. Так, в письмах к женам имеется значительное число французских интеркаляций. Характер их практически такой же, как и в дружеских письмах, то есть присутствует большое количество фразовых и инвентарных интеркаляций. Среди фразовых интеркаляций на первом месте французские эпентезы, далее следуют французские цитаты (число которых значительно ниже, чем в дружеских письмах): Я остановился у Нащокина. Il est log petite maitresse. Жена его очень мила. СКвартира у него щегольская.Т (А.С.Пушкин - Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.16, с.110;
388].
Обедал я у Кутайсовых с Шепелевым и Дурновой, которая говорит que vous tes trs jolie: не правда ли, что она очень мила? СЕчто вы очень хорошенькаяЕТ (П.А.Вяземский - В.Ф.Вяземской) [Пушкин, Т.14, с.13;
336]. На другой день в книжной лавке встретил я Н.<иколая> Раевского. Sacr chiene, сказал он мне с нежностию, pourquoi nТtes-vous pas venu me voir? - Animal, отвечал я ему с чувством, manuscrit petit-Russien? ССобачий сын Е почему ты не зашел ко мне? - Скотина, - Е что ты сделал с моей малороссийской рукописью?Т (А.С.Пушкин - Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.15, с.77;
319]. Весьма значительно число различных видов инвентарных интеркаляций, среди которых преобладают редундантные, номенклатурные и номинативные: Чедаева, Орлова, Раевского и Наблюдателей (которых Нащокин называет les treize) еще не успел увидеть. СЕтринадцать <апостолов>ЕТ (А.С.Пушкин - Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.16, с.111;
389]. Чем больна Кат.<ерина> Ив.<ановна>? ты пишешь ужасно больна. следственно есть опасность? с нетерпением ожидаю твой bulletin. СЕбюллетеньЕТ (А.С.Пушкин - Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.16, с. 51;
374]. ЕУ него застал я его дочерей и Всеволжского le cocu, который скачет из Казани к Вам в П.<етер>Б.<ург>. СЕрогоносцаЕТ (А.С.Пушкин - Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.15, с.77;
319]. Довольно часто встречается смешение как генетически, так и стилистически разнородных языковых средств в пределах одного текста, например, в письмах П.А.Вяземского В.Ф.Вяземской: Прими мою благодарность и мой поцалуй - куда? дураков цалуют в лоб, следовательно, умниц в <----> - за твою исправность. Все было quТavez-vous fait de mon сделано, как должно. Я рад, что княжнушки слышали Mlle Sontag, но они говорят о ней как-то очень спесиво. [Пушкин, Т.14, с.105]. Ответ Бенкендорфа похож на жеманство старой <----->: je ne sais pas filer le parfait amour et surtout avec le gouvernement. СЕя не умею заниматься возвышенной любовью и особенно с правительствомТ. [Пушкин, Т.14, с.14;
336]. Итак, очевидно, что письма к женам, как правило, относятся к ареалу неофициального непринужденного общения. Это подтверждает межличностный характер общения, интимная, бытовая тематика, слабая регулируемость речевого поведения, а также языковые особенности указанных посланий, главными из которых является использование русского языка как основного коммуникативного средства (что характерно для вышеназванного ареала), часто в его разговорном или даже просторечном вариантах, спонтанный отбор языковых средств, а также свободное создание смешанных текстов с многочисленными инвентарными и фразовыми интеркаляциями (чаще всего редундантными, чистыми номенклатурными и номинативными, а также цитатами и эпентезами). Таким образом, письма к женщинам, как и предыдущие рассмотренные нами типы, довольно сложно строго разграничить, тем более что во многих посланиях формальные показатели не соответствуют содержательному уровню. В целом коммуникативное пространство эпистолярного обращения к женщинам характеризуется отнесенностью к обоим коммуникативным ареалам. Дифференциацию положения каждой из разновидностей писем к женщинам в коммуникативном пространстве российских дворян-билингвов можно продемонстрировать таким образом: Схема 8 из 8 признаков ФФФ А 4 из 8 6 из 8 8 из ФФР РРФ РРР Б А Цареал высших коммуникативных функций;
Б - ареал непринужденного повседневного общения;
ррр - ффф тексты писем к женщинам на однородном русском языке (около 9%);
- тексты писем к женщинам на однородном французском языке (около - тексты писем к женщинам на французском языке с русскими - тексты писем к женщинам на русском языке с французскими 12%);
ффр интеркаляциями (около 39%);
ррф интеркаляциями (около 40%). Так, письма к знакомым светским женщинам, невестам и любовные письма, написанные на единообразном французском языке, находятся практически в центре ареала высших коммуникативных функций, который у российских аристократов обслуживался в случае общения с женщинами именно освященным этикетом французским языком. Следовательно, эта разновидность текстов обладает всеми признаками, характерными для названного ареала. Всеми 8 - мью признаками, характеризующими ареал непринужденного повседневного общения, обладает и группа смешанных текстов на русском языке с многочисленными французскими интеркаляциями, относящаяся к центру второго коммуникативного ареала (непринужденного повседневного общения). На периферии ареала высших коммуникативных функций находятся письма на французском языке с русскими интеркаляциями, поскольку в них наблюдаются ослабленные признаки №2,5,6 и отсутствие признака №7. В ареале непринужденного повседневного общения к ближней периферии отнесены эпистолярные послания на однородном русском языке, поскольку, несмотря на явно выраженный признак № 1 - главный для данного ареала, во многих из них утрачен признак №7. Языковое обеспечение континуума данного рода писем может быть отражено в следующей схеме: РРФ РРР А Схема 15 ФФР ФФФ Б Б А - континуум русского языка;
Б - континуум французского языка;
ррр - ффф ффр тексты писем к женщинам на однородном русском языке;
- тексты писем к женщинам на французском языке с русскими - тексты писем к женщинам на русском языке с французскими - тексты писем к женщинам на однородном французском языке;
интеркаляциями;
ррф интеркаляциями. Как видим, большую часть указанного коммуникативного пространства занимают смешанные тексты мужских писем к женщинам, в разной степени совмещающие в себе две языковые стихии.
2.4 Закономерности выбора и использования языка в женских письмах Письма, авторами которых являются женщины-дворянки первой половины XIX века, среди общего количества проанализированных нами писем этого периода составляют довольно небольшой процент (из почти 2000 текстов - 126 женских, то есть несколько более 6%). Причина этого - традиционная маскулинность нашей культуры, связанная с тем, что издавна доступ к образованию, искусству, к государственной и научной деятельности получали преимущественно мужчины;
женщины же почти всегда оставались за пределами этих сфер, в результате чего достижения культуры в течение долгого времени принадлежали, в основном, мужчинам. Это касается и XIX века, когда женские имена в культуре лишь начинали появляться, но основу по-прежнему составляли мужские. Естественно, что и эпистолярное наследие столичных дворян, создававших в первой половине указанного столетия произведения культуры (преимущественно литературные), как представлявшее наибольшую ценность для потомков, во-первых, было гораздо лучше изучено, во-вторых, широко публично обнародовано. Доступ к женским письмам, напротив, сильно ограничен. В основном, изучать их можно лишь в архивах, поскольку даже те редкие письма, которые были опубликованы, как правило, приводятся сразу же в переводе с французского языка, на котором они чаще всего написаны. Однако нам представляется возможным хотя бы в общих чертах охарактеризовать проявления русско-французского билингвизма в женском эпистолярном наследии благодаря публикации и описанию некоторых писем А.П. Керн, А.О. Смирновой-Россет, Н.Н. Пушкиной и ее сестер, А.В. Якушкиной, а особенно - благодаря переписке А.С. Пушкина, в которую включены письма к нему Н.О. Пушкиной, О.С. Пушкиной, А.П. Керн, Анны Н. Вульф, П.А. Осиповой, Е.А. Карамзиной, З.Н. Волконской, Е.К. Воронцовой, Е.М. Хитрово, Н.И. Гончаровой, Е.М. Завадовской, А.О.Смирновой, А.А. Фукс, А.А. Трубецкой, а также послания В.Ф.Вяземской к А.С.Пушкину и к мужу, П.А.Вяземскому. Особенно ценно то, что женские эпистолярные послания, помещенные в академическом издании сочинений А.С.Пушкина в томах Переписки, так же, как и другие письма, сохранили свой первоначальный облик, а их переводы даны в отдельных разделах (Переводы иноязычных текстов). Рассмотренные нами женские письма имеют ряд характерных особенностей, зависевших от разных причин. В первую очередь это касается, конечно, выбора языка для осуществления коммуникации. В связи с этим необходимо отметить, что уже в 1820-е гг. в мужском употреблении происходит значительное расширение функций русского языка (охват помимо бытовой сферы дружеского общения). В женском употреблении этот процесс протекает гораздо медленнее, поскольку, как отмечают исследователи, у представительниц слабого пола в значительно большей степени развита способность покоряться установившимся правилам, в том числе и способам изъяснения. Кроме того, для женщин образцы речи и речевые привычки гораздо более значимы, чем для мужчин. <Е> Женщины более чем мужчины, склонны пользоваться готовыми речевыми формами, которые давно готовы и всем известны, в том числе и привычным, предписанным для известных случаев французским языком [Маркелова Г.В., 2004, с.84]. В связи с вышесказанным становится понятно, почему большинство женских писем первой половины XIX века франкоязычны, а также почему они содержат намного меньше интеркаляций по сравнению с мужскими. был отличен от подобных явлений в мужских письмах. Как и все предыдущие разновидности писем, женские эпистолярные тексты трудно охарактеризовать однозначно, поскольку внутри этой группы присутствуют различные по своим языковым особенностям послания. В принципе, большинство этих писем написано на французском языке, который попрежнему оставался ведущим как в общении мужчин с женщинами, так и при обращении женщин к мужчинам и друг к другу. В основном по-французски писались послания к родственникам, к светским знакомым, пригласительные и благодарственные письма. Однако у этого правила были исключения. К ним относятся многие послания А.О.Смирновой-Россет к знакомым, Характер же имевшихся в подавляющем большинстве указанных текстов интеркаляций тоже довольно часты русскоязычные эпистолярные обращения и у А.П.Керн. Этот факт, на наш взгляд, может быть объяснен тем, что, начиная с 1830-х гг., русский язык, во многом под влиянием творчества А.С.Пушкина, постепенно завоевывает авторитет (в том числе и среди прекрасной половины дворянства), становясь все более пригодным для выражения мельчайших оттенков чувств и мыслей, а французский медленно отодвигается на задний план. Еще более характерно это для 1840-х годов, а именно к этому времени относится большинство опубликованных писем А.О.Смирновой-Россет и А.П.Керн. Кроме того, немаловажное значение имеет здесь и языковая (и идейная) установка пишущих. Так, А.О.Смирнова-Россет по этому поводу писала: Нельзя сказать, что я русская Sevign, но однако ж похвально русской барыне писать по-русски [Смирнова-Россет, 1990, с.461]. Еще одной причиной преобладания русского языка в переписке конкретно А.О.Смирновой-Россет, как нам кажется, можно назвать инокультурное окружение, вызывавшее ностальгию и дававшее стимул для употребления русского языка. При этом сама Александра Осиповна отмечала еще одно преимущество использования русского языка при эпистолярном общении за границей - из Флоренции она писала В.А.Жуковскому: Как приятно в Европе писать варварским языком, что хочешь говори, уже верно не прочтут. Нет, в матушке России хоть по-халдейски напиши, и то на почте разберут [СмирноваРоссет, 1990, с.458]. В связи со всеми вышеперечисленными причинами письма А.О.СмирновойРоссет имеют очень много общего с дружескими письмами дворян-мужчин того времени не только в плане сознательной установки на употребление русского языка, но и в отношении отражения в указанных текстах русско-французского билингвизма. Так, среди фразовых французских интеркаляций (достопримечательности заслуживают une prolongation в переписке de sejour А.О.Смирновой-Россет с В.А.Жуковским присутствуют и бинарные вставки (Спродолжительного пребыванияТ)), и французские эпентезы (ЕСонюшке нет времени писать, ей надо болтать в красной гостиной, и les amis absents nТexistent pas pour elle(СЕотсутствующие друзья не существуют для нееТ)), но преобладают цитаты:
ЕлJe vais dТagrafer mon surtout militair, cette toilette me fait tout lТeffet de la toilette dТun condamn, - me dit il. Ай да матушка РоссияЕ С...Я застегну на все пуговицы мой военный сюртук. Это одеяние действует на меня, как одеяние осужденного, - сказал он мнеЕТ [Смирнова-Россет, 1990, с.463]. Аналогичные примеры можно найти и в письмах А.П.Керн к П.В.Анненкову: Впрочем, Euphrosine мне сказала, когда я после ее смерти выразила при встрече с нею это сомнение: Elle nТa aim ve sa vie personne autant que V[ous]! Vous etiez son idal! СЕ Никого на свете она не любила, как Вас! Вы были ее идеалом!ЕТ Однако очевидно, что выражение всех оттенков чувств и мыслей на отечественном языке по-прежнему представляло определенные трудности, что подтверждает приведенное выше несколько сбивчивое предложение из письма А.П.Керн, которая по-французски писала все же более изящно. И это - несмотря на довольно неплохое знание русского языка (как известно, она пыталась даже зарабатывать на жизнь переводами французской литературы). Кроме того, довольно долгое время французский язык сохранял свои функции языка великосветских салонов и вообще великосветского общения. Это доказывает тот факт, что, например, А.О.Смирнова-Россет, хорошо владевшая русским языком, к А.С.Пушкину в письме, касающемся организации приема, обращается пофранцузски: Il est dit que cТest toujours moi qui Vous rpondrai. Sachez donc que cТest frac que lТon se rend la fte de ce soir. Uon mari est son bureau et cТest sa femme qui Vous salue de bien bon cur ainsi aue Madame. СВидно, суждено именно мне всегда отвечать вам. Итак, знайте, что на сегодняшнем вечере полагается быть во фраке. Мой муж у себя в канцелярии, а его жена шлет самый сердечный привет вам и супруге вашейТ. [Пушкин, Т.15, с.113;
323].
Таковы и многие письма других женщин к А.С.Пушкину, касавшиеся всего, что было связано с обычаями и традиции высшего света и великосветских салонов. Например, обращение к поэту Е.М.Завадовской: Vous ralisez, Monsieur, in dsir bien vif, bien constant, en me permettan de vous envoyer mon album. - Je sais apprcier lТtendue de cette aimable obligeance, et jТattache trop de prix possder un souvenir de voutre part, pour ne pas vous tre fort reconnaissant de la promesse que vous avez bien voulu me faire. - Agrez-en, je vous prie, lТassurance, et celle de mes sentiments distingus. Hlne Zavadovsky. Разрешив мне послать вам мой альбом, милостивый государь, вы осуществили мое горячее и давнишнее желание. - Я в полной мере ценю эту милую любезность и слишком высоко ставлю возможность обладать знаком памяти от вас, чтобы не быть вам весьма признательной за данное вами любезное обещание. - Примите же уверение в моей благодарности и лучших к вам чувствах. Елена Завадовская. [Пушкин, Т.15, с.21;
313]. Помимо указанных выше причин обращения большинства корреспонденток А.С.Пушкина к французскому языку для осуществления коммуникации, весьма важно было и то, что все дворянки первой половины XIX века были знакомы с французскими эпистолярными романами и во многом ориентировались на них как на образец эпистолярного поведения. Это было еще одной причиной, по которой женщины переписку, особенно с мужчинами, вели по-французски. Приведенные примеры позволяют сделать вывод о том, что, начиная с 1830-х годов, в женском употреблении языков начинает происходить дифференциация функций русского и французского языков: французский по-прежнему продолжает служить языком светского и культурного общения, русский же постепенно и у женщин (так же, как еще в начале века у мужчин) становится языком дружеского, интимного общения, то есть постепенно начинает обслуживать ареал неофициального непринужденного общения и для дворянок. Однако активизация этого процесса происходит лишь значительно позднее, поэтому все же подавляющее большинство писем дворянок первой половины XIX века отличает довольно строгое подчинение правилам, а, следовательно, и существенные отличия от образцов мужских посланий. Даже характер интеркаляций за редкими исключениями (связанными, в основном, с сознательными языковыми установками пишущих, как в случае А.О.Смирновой-Россет) был иным, нежели интеркаляции, допускавшиеся мужчинами. Конечно, присутствовали и привычные русскоязычные интеркаляции во французских текстах. В основном, это редундантные интеркаляции имен собственных (Алымов, Липунов, Чернышев, Ахачинский, Ярополиц, Наталья Кирилловна, Александр Сергеевич, Груша, Екатеринославский и др.). Довольно часты русскоязычные цитаты. К сожалению, у нас нет возможности ссылаться на женские письма в их первоначальном виде, поскольку публикуются они почти все уже в переводе с французского, а русскоязычные интеркаляции даны, как правило, разрядкой. Однако даже такие варианты позволяют проиллюстрировать некоторые наши утверждения, хотя и требуют дополнительного напряжения. Так, например, нередко цитации подвергается речь детей, слуг, а также собственная речь адресанток: Евгений растет, здоров, говорит уже п а п а и м а м а. [Письма А.В.Якушкиной и Н.Н.Шереметевой к И.Д.Якушкину, 1995, с.52]. С тех пор, как ты уехал, он [Вячеслав - сын А.В. и И.Д. Якушкиных - В.Б.] не сказал ни одного стихотворения, и что странно, так это то, что он говорит: П а п а н е в е л е л. [Письма А.В.Якушкиной и Н.Н.Шереметевой к И.Д.Якушкину, 1995, с.58]. Но я сказала ей [няне - В.Б.]: Ч т о в а м з а д е л о? - чем вывела ее окончательно из себя. [Письма А.В.Якушкиной и Н.Н.Шереметевой к И.Д.Якушкину, 1995, с.60]. Кроме того, женская эпистолярная культура - это, по словам А.В.Беловой, культура бытового общения, сформированная миром дворянской повседневности и обращенная к нему, а социальный и культурный потенциал женщин, притом, что допуск их к высокой культуре в Е первой половине XIX в. был все еще сильно ограничен, наиболее полно и творчески реализовывался именно в сфере повседневности [Белова, 2001, с.54]. Эти факты обусловили то, что в женских письмах нередки и русскоязычные эпентезы, касающиеся быта, а также русских языковых и культурных традиций;
как правило, они эмоционально окрашены. Немало в таких письмах русских слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами, близких к народной речи, к устной разговорной традиции (Ваничка, братец, Душка, милушка и др.). Особенно выделяются они на фоне французской литературной речи, добавляя ей искренности и теплоты: Прощай, мой сердечный друг, д у ш к а, м и л у ш к а, любовь моя, особенно тогда, когда я тебе пишу. [Письма А.В.Якушкиной и Н.Н.Шереметевой к И.Д.Якушкину, 1995, с.60]. Кроме того, в письмах сестер Гончаровых во французском тексте встречаются русские фразы типа, Ваничка здесь как барин, Куда не пристало старику дурачиться!, Фу, какой скверный мальчишка! и т.п. Интересен переход от традиционного для семейных писем французского языка к русскому во фразе из письма сестер Гончаровых к брату Д.Н.Гончарову: Скажи ей, что мы ей ничего не пишем, потому что у нас нет ничего нового. В с е п о - с т а р о м у, т а к ж е т о ш н о и с к у ч н о [Ободовская, Дементьев, 1975, с.245]. Иногда еще более подчеркивают обращенность к русским реалиям и традициям вводимые в текст русские пословицы, поговорки, этикетные фразы, например, в письме Е.Н.Гончаровой к брату Д.Н.Гончарову: П о в и н н у ю г о л о в у н е с е к у т, н е р у б я т, и т а к н а д е -ю с ь на в е л и к о д у ш н о е п р о щ е н и е о т в с е п о ч т е н н е й ш е- г о б р а т ц а. [Ободовская, Дементьев, 1975, с.256]. Однако довольно часто в женских письмах присутствует смешение языков, трудно объяснимое с логической, практической или психологической точки зрения. Таковы, например, русскоязычные эпентезы в письмах А.Н.Гончаровой Д.Н.Гончарову во французском тексте:
Е [мать] поехала в Ярополец, где, как она говорит, присутствие ее необходимо, а н а м к а ж е т с я, ч т о п р о с т о д л я т о г о, что ей больше не терпится туда ехать, так она любит это свое владение. [Ободовская, Дементьев, 1975, с.247]. Пожалуйста, не откажи, у ж ь н а ш и ю б к и т а к и з м ы т ы, ч т о н а с и л у д е р ж у т с я. Что касается путешествия в Петербург, видно ничего на выходит, делать нечего, х о т ь е т и м у т е ш ь Е [Ободовская, Дементьев, 1975, с.255]. Подобные примеры дали основания говорить о том, что лесли для мужского языка французский и русский были двумя кодами бинарной системы, для женского, вероятно, Ч разными элементами одного языка [Паперно]. Однако нам представляется иная причина указанного смешения языков без определенных целей в женских письмах. По нашему мнению, этот факт обусловлен, в основном, бытовой направленностью женских писем, поскольку предметом эпистолярных размышлений и отображения для представительниц российской аристократии чаще всего становились базовые жизненные ситуации и отношения, и по словам А.В.Беловой, повседневность дворянской усадьбы, родственный круг и его влияние на частную жизнь дворянки, ее физическое и душевное самочувствие, радости и горести, будни и праздники Ч все подлежало подробнейшему описанию и осмыслению. Повседневность мыслилась дворянской женщиной как сфера непосредственных жизненных интересов и ценностей, как основа и лцентр жизнедеятельности [Белова, 2001, с.54]. В связи с этим не было принципиально, какое языковое выражение получит то или иное событие. Хотя французский, как мы уже отмечали, по-прежнему оставался в сознании современников языком женским, то есть атрибутом коммуникации женщин между собой и мужчин с женщинами, но семейная переписка, особенно между представителями одного поколения (например, братьями и сестрами, как в нашем случае), постепенно становилась все более слабо нормированной. Если у мужчин, чье образование было все же несколько глубже, чем женское, и ко многому обязывало, в письмах мы наблюдаем гораздо более широкий круг тем для обсуждения, в том числе и таких высоких, как литература, искусство, то в женских письмах (имеются в виду письма дворянок, весьма далеких от этих сфер, не бывших хозяйками литературных салонов, не получивших по тем или иным причинам доступа к высокой культуре) этот круг значительно сужен. На наш взгляд, вместе с ограничением круга тем для описания и рассуждения, сужаются и необходимости разграничения сфер употребления функционировавших языков, в связи с чем и наблюдаются столь необоснованные включения русского языка во французские тексты. В целом же в употреблении русского и французского языков в женских письмах наблюдаются определенные закономерности. Так, в обращениях, имеющих отношение к ареалу высших коммуникативных функций, используется чаще всего освященный давней традицией французский язык. В письмах к родственникам, отношения с которыми обусловлены выполняемыми ими социальными функциями, также используется французский язык. Обращения к родственникам, имеющие не столько социальный, сколько дружеский, характер, характеризуются употреблением французского языка, но довольно богатого русскоязычными интеркаляциями, относящимися, как правило, к бытовым реалиям и традициям, закрепленным в сознании адресанток за русским языком. Однако среди интеркаляций, наблюдающихся в подобных письмах, имеющих дружеский характер, немало и труднообъяснимых, связанных, на наш взгляд, с ограниченностью доступа женщин к культуре. Некоторые дружеские женские письма отличает использование русского языка, что связано обычно с сознательной языковой установкой их авторов. Схема РРР АА РРФ ФФР ФФФ Б А - континуум русского языка;
Б - континуум французского языка;
ррр - тексты женских писем на однородном русском языке (около 8%);
- тексты женских писем на однородном французском языке (около ффф 30%);
ффр - тексты женских писем на французском языке с русскими - тексты женских писем на русском языке с французскими интеркаляциями (около 50%);
ррф интеркаляциями (около 12%). Расположение всех вышеперечисленных разновидностей женских писем в коммуникативном континууме дворян отражает, на наш взгляд, следующая схема: Схема 8 из 8 признаков 7 из 8 6 из 8 8 из РРР А ФФФ РРФ ФФР Б Б А Цареал высших коммуникативных функций;
Б - ареал непринужденного повседневного общения;
ррр - тексты женских писем на однородном русском языке;
- тексты женских писем на однородном французском языке;
- тексты женских писем на французском языке с русскими - тексты женских писем на русском языке с французскими ффф ффр интеркаляциями;
ррф интеркаляциями. Очевидно, что картина функционирования русского и французского языков в речи женщин-дворянок очень сильно отличается от картины функционирования этих языков в речи дворян-мужчин. Так, однородные русскоязычные тексты у представительниц слабого пола были отмечены нами лишь среди официальных писем (см. гл. III, з2.1 - письма О.Ишимовой, Н.Дуровой), они обладают всеми признаками, выделенными нами в качестве основополагающих для данного исследования, а потому отнесены к центру ареала высших коммуникативных функций. Присутствуют однородные русскоязычные письма в эпистолярном наследии А.О.Смирновой-Россет, однако, как уже было отмечено, подобные случаи объясняются сознательной языковой, идейной установкой адресанта и чрезвычайно редки для первой половины XIX века, а потому не могут рассматриваться как закономерность. Всего же из более чем 370 - ти женских писем на однородном русском языке нами зафиксировано лишь около 30 - ти, что составляет около 8% от общего числа данного рода писем. На периферии ареала высших коммуникативных функций находятся женские послания на однородном французском языке. Они локализованы на данном участке континуума в связи с тем, что, судя по содержанию названных писем, их корреспонденты далеко не всегда состояли в официальных отношениях, а выбор языка оказывался просто традиционным, то есть в подобных текстах очень часто отсутствует признак №1. К ближней периферии ареала непринужденного повседневного общения относятся письма на русском языке с французскими интеркаляциями, поскольку в них используется не закрепленный традиционно за женской речью французский язык, а более соответствующий мужской речи русский, то есть нарушен признак №3. Этот факт дает также основания, несмотря на интеркаляции, говорить о более высокой, чем это характерно для описываемого ареала, регулируемости речевого поведения, что означает ослабление признака №2. В центр ареала непринужденного повседневного общения нами помещены женские письма на французском языке с русскими интеркаляциями, хотя языком повседневного, интимного общения в дворянской среде был русский, женщинам этикетом предписывалось писать по-французски, а потому французский язык был для них полифункционален и использовался в обоих коммуникативных ареалах. Бытовая тематика этой разновидности эпистолярных текстов, многочисленные интеркаляции послания в них подчеркивают всеми неофициальность характерными коммуникации. для ареала Следовательно, с некоторыми оговорками, можно утверждать, что подобные обладают признаками, непринужденного повседневного общения. Утверждение о том, что женский билингвизм имел иной характер, нежели мужской, на наш взгляд, является весьма спорным. Причина необоснованного с практической точки зрения смешения языков в женских письмах заключалась, по нашему мнению, не в том, что для представительниц российского дворянства русский и французский языки были разными элементами одного языка, а в том, что в силу ограниченного допуска женщин к высокой культуре первой половины XIX века, круг обсуждаемых ими тем не требовал принципиальных различий в употреблении этих языков. В связи с этим интересен тот факт, что у дворянок, имевших доступ к культурным ценностям, вращавшихся в одних кругах со знаменитыми литераторами и вообще культурными деятелями той эпохи, интеркаляции в письмах, как правило, были гораздо более обоснованными. В то же время, даже в мужских письмах мы ранее видели также не всегда поддающиеся объяснению интеркаляции. Таким образом, мы не видим принципиального отличия в характере русско-французского билингвизма у мужчин и женщин, однако были некоторые различия в его проявлении, обусловленные существенной разницей в отношении роли и места мужчин и женщин в дворянской культуре первой половины XIX века.
Выводы по главе III Итак, очевидно, что письма представителей дворянства России первой половины XIX века, выбранные нами в качестве объекта исследования, стали своеобразным свидетельством русско-французского двуязычия данного сословия. Официальные письма, как, впрочем, и другие официальные бумаги, писались в соответствии с весьма строгими требованиями. Однако даже эти строгие рамки не могли ограничить двуязычное мышление и двуязычный, двухкультурный быт представителей элиты России. Несмотря на то, что процент официальных посланий, содержавших интеркаляции, был довольно невелик, при учете строгости требований к оформлению данного рода бумаг, он очень красноречиво свидетельствовал о том, насколько российской аристократии рассматриваемого периода был характерен как русско-французский билингвизм, так и бикультурализм. В то же время большой процент русскоязычных официальных писем и указанные устойчивые в целом нормы написания подтверждают то, что русский язык в первой половине XIX века, хотя еще не развился окончательно и не отошел от церковно-книжной традиции, вопреки устоявшемуся мнению, не игнорировался. Французский язык в официальных письмах, по нашему мнению, выполнял две функции. Первая, связанная, на наш взгляд, с традиционным употреблением французского языка в дворянской среде, заключалась в передаче объективного содержания;
вторая состояла в устранении разрыва между людьми, имевшими разное служебное положение. Русский язык был, в основном, характерен и для дружеских писем дворян первой половины XIX века. На наш взгляд, это объяснялось сознательной культивацией жанра дружеского письма авторами большинства этих посланий. В указанных текстах первая разновидность русского языка представляла собой единообразный русский язык без иноязычных вкраплений. Внутри данной вариации можно выделить два подвида - наиболее распространенный - сниженный, с преобладанием разговорной, просторечной лексики и высокий, с преобладанием возвышенной лексики и торжественных. Вторую разновидность составляли смешанные тексты, написанные на русском языке, содержавшем французские интеркаляции. Письма к женщинам, так же, как и предыдущие рассмотренные нами типы, имели свои особенности в плане проявления русско-французского билингвизма. В целом же коммуникативное пространство эпистолярного обращения к женщинам характеризовалось наличием двух полюсов, один из которых тяготел к ареалу высших коммуникативных функций. Его обслуживал освященный этикетом французский язык. Второй полюс был максимально приближен к ареалу неофициального непринужденного общения и обслуживался, соответственно, русским языком (как правило, в его разговорном варианте). Большую же часть указанного коммуникативного пространства, как и в случае дружеских писем, занимают смешанные тексты, в разной степени совмещающие в себе две языковые стихии. Женские письма отличало более строгое следование традициям, а потому наиболее характерным для них был предписанный этикетом французский язык. Как правило, он использовался и при обращении к мужчинам, и при общении женщин между собой. Чаще всего данное явление наблюдалось в ситуациях, имеющих отношение к ареалу высших коммуникативных функций. Нередок был французский язык и в письмах к родственникам, отношения с которыми были обусловлены выполняемыми ими социальными функциями. Обращения же к родственникам, имевшие не столько социальный, сколько дружеский, характер, характеризуются употреблением французского языка, но довольно богатого русскоязычными интеркаляциями, относящимися, как правило, к бытовым реалиям и традициям, закрепленным в сознании адресанток за русским языком. Некоторые дружеские женские письма отличает использование русского языка, что связано обычно с сознательной языковой установкой их авторов. Что касается интеркаляций в перечисленных видах писем, то среди фразовых интеркаляций наиболее широко были представлены иноязычные эпентезы и цитаты, ярко выразившие как билингвизм, так и поликультурность представителей российской аристократии первой половины XIX века. Менее распространенными, но не менее значимыми, чем фразовые, были инвентарные интеркаляции, демонстрировавшие высокую степень вхождения французской культуры в русскую дворянскую и связанную с ней автоматизированность употребления французских слов и понятий, а также французского оформления для русского содержания. Определенную автоматизированность в употреблении французского языка в жизни российских аристократов подтверждает и факт существования труднообъяснимых интеркаляций, иноязычных вставок без веских причин в мужских письмах. Подобные факты в женских посланиях указывают также на ограниченность доступа женщин к культуре. В целом же, на наш взгляд, подобный факт указывает на укоренившуюся в аристократических кругах традицию осуществления коммуникации в высшем свете, а часто и в семье на французском языке и в то же время, глубокую укорененность русского языка в их быту. Таким образом, диалог русского и французского языков, наблюдаемый в текстах дружеских писем аристократов первой половины XIX века демонстрирует сложность русской дворянской культуры того времени, не порвавшей со своими корнями, и вместе с тем максимально соотнесенной с европейской традицией, когда, по словам И.Паперно, не знание французского языка, а именно двуязычность была нормой для русского культурного человека и двуязычность стала синонимом культурности, знаком принадлежности к русской культуре [Паперно].
Заключение Русско-французский билингвизм российского дворянства первой половины XIX века, ставший своеобразным феноменом культуры России данного периода, сформировался в результате возникновения определенных коммуникативных потребностей указанного сословия, которые не мог еще окончательно удовлетворить развивавшийся русский литературный язык. Существенную роль в возникновении этого явления сыграли дворянский этикет и ориентация в начале XIX века на западноевропейскую языковую ситуацию, в связи с чем нормализация литературного языка стала ассоциироваться с совершенствованием разговорной речи. Взаимодействие в речи российских аристократов двух языковых стихий получало разное выражение, поскольку происходило на разных уровнях коммуникации, и было вызвано различными, в основном, социолингвистическими причинами. Это утверждение об общей обусловленности языкового поведения представителей указанного сословия в определенных ситуациях общения разными социолингвистическими причинами подтверждают результаты анализа конкретного языкового материала в письмах дворян первой половины XIX века, наполняя его определенным языковым содержанием. Главной тенденцией во взаимодействии русской и французской культур и языковых стихий в коммуникации столичных дворян первой половины XIX века стало, по нашим наблюдениям, создание так называемых смешанных текстов, что было закономерным проявлением континуальности коммуникативного пространства указанного сословия. Рассмотрение отдельных типов частных писем представителей российской элиты также подтверждает это положение. Анализируемые эпистолярные тексты, естественно, не представляют однородной картины, поскольку довольно значительно дифференцированы в плане функционирования используемых в них языков в коммуникативном пространстве. Если соотносить с указанным пространством типы дворянских писем первой половины XIX века, то две противоположные позиции в эпистолярном коммуникативном континууме занимают официальные и частные послания. Официальные послания относятся к ареалу высших коммуникативных функций, частные наиболее близки к ареалу непринужденного повседневного общения. Выделяющиеся среди частных писем разновидности занимают промежуточное положение в указанном континууме, все же, по нашим наблюдениям, имея ярко выраженную тенденцию тяготения к ареалу непринужденного повседневного общения. Это подтверждается ослабленной регулируемостью речевого поведения, преобладанием смешанных текстов и другими признаками. Что касается языкового обеспечения данных ареалов коммуникативного пространства дворян-билингвов, то использование русского и французского языков в этом отношении имело довольно значительные различия, хотя иногда их функции были близкими, но никогда не становились тождественными. Так, анализ официальных писем (а также - частично - писем к женщинам) представителей российской аристократии позволяет говорить о том, что ареал высших коммуникативных функций в коммуникации дворян обслуживался обоими указанными языками. Однако каждый из них служил языковым обеспечением вполне определенных ситуаций общения. В данном случае общими чертами, присущими официальной коммуникации, были официальность отношений (отсутствие коммуникативного комфорта), регулируемое речевое поведение, интерперсональный характер общения (в отличие от межличностного) и - чаще всего - императивный выбор языка. Императивный выбор средства коммуникации в данном ареале был обусловлен, в первую очередь, сложившимися к тому времени традициями. Согласно им русский язык употреблялся при общении дворян, находившихся на разных ступенях служебной лестницы, кроме того, он был деловым языком, то есть языком прошений, служебных записок и т.п. Французский язык был языком салонов, языком изысканной светской беседы. По этой причине его употребление в официальных обращениях выполняло совершенно иные функции, нежели использование в подобных текстах русского языка. В данном случае роль этикетного светского языка заключалась в переведении отношений во внесословную плоскость. Таким образом, употребление указанного языка в официальной коммуникации было своего рода дипломатическим ходом. Кроме того, французский язык был закреплен дворянским этикетом как средство общения с женщинами. Правда, этот язык использовался лишь в светском общении (в эпистолярных текстах - ответы на приглашения, обращение к светским знакомым, к малознакомым дамам и т.п.) и в общении с невестами (и их родственницами), которое также было строго регламентировано. и отсутствие Следовательно, сферу применения французского языка в данном случае также ограничивали этикетные правила (регламентация) коммуникативного комфорта. В то же время, чем более близкие отношения связывали корреспондентов, тем более употребление французского языка уступало русскому. Дружеские письма выделяются на основании неофициальных, теплых отношений между коммуникантами, отражавшихся в текстах этих посланий. По словам исследователей, в данном роде писем русский язык культивировался сознательно, однако дело было не только в осознанном отношении к нему. Употребление указанного языка напрямую связано с тем, что он традиционно обслуживал ареал непринужденного повседневного общения. По тем же причинам русский язык характерен и в общении дворян-мужчин с женами (высшая степень интимности). В то же время остальные родственники (за редким исключением) являлись в дворянской коммуникации, как правило, носителями социальных функций, в связи с чем средством общения с ними выступал ритуализованный французский язык. Письма, авторами которых были женщины, по нашим наблюдениям, испытывали на себе гораздо большее давление дворянского этикета, поскольку женское поведение вообще и речевое поведение в частности было жестко регламентировано (особенно по сравнению с мужским). Очень немногие представительницы дворянского общества могли позволить себе эпистолярное обращение к своим близким на русском языке, хотя имеющиеся в нашем распоряжении сведения позволяют говорить о том, что русским разговорным языком дворянки владели весьма неплохо. Таким образом, при общей тенденции употребления в ареале непринужденного повседневного общения русского языка в женской корреспонденции его обеспечивает только сознательная языковая установка адресанток, в остальных случаях, практически независимо от коммуникативных ситуаций, преобладающим в данных письмах был французский язык. Интеркаляции как одно из следствий билингвизма были присущи практически всем типам дворянских эпистолярных текстов (даже строго регламентированным общения. Это официальным), однако наибольшее явления распространение интеркалирования общении. получили в письмах, относящихся к ареалу непринужденного повседневного доказывает в обусловленность психологическими и социолингвистическими причинами, которые ярче всего проявляются именно нерегламентированном, неофициальном Подтверждают данное положение и интеркаляции, отмеченные нами в официальных письмах, в тех случаях, когда содержание текста позволяет судить, например, о психологическом состоянии автора и, следовательно, или о о психологической обусловленности допущенных интеркаляций, социолингвистических причинах, побудивших адресанта к недопустимому (по канонам оформления) интеркалированию. Интеркаляции в других типах текстов (где правила оформления были гораздо менее жесткими) иногда заполняли номинативный вакуум (номенклатурные интеркаляции), однако гораздо чаще были свидетельством двуязычного мышления и бикультурализма цитаты, эпентезы и бинарные вставки). В целом функционирование русского и французского языков в среде аристократической элиты России первой половины XIX века обусловлено рядом социолингвистических причин, среди которых наиболее важными представляются характер отношений между коммуникантами (степень близости), пол корреспондентов, речевой этикет, целевые установки адресантов. Во многом именно эти факторы обусловили своеобразие коммуникативного пространства дворян-билингвов первой половины XIX века, на всем протяжении которого в качестве языкового обеспечения присутствовал русский язык, выполнявший авторов посланий (в частности, порой диаметрально противоположные функции (от строго официального до интимного общения). Французский язык обеспечивал коммуникацию (параллельно с русским) на довольно протяженном промежуточном участке, начиная с ареала высших коммуникативных функций, и захватывая совсем небольшую часть ареала непринужденного повседневного общения (в составе смешанных текстов);
при этом чем больше коммуникативного комфорта в отношениях корреспондентов, тем меньшее место занимает в анализируемых текстах французский язык (не считая официальных писем на русском языке).
Библиографический список Источники: 1. Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников / Сост. С.Г.Бочарова;
Вступ. ст. Л.В.Дерюгиной;
Прим. Л.В.Дерюгиной и С.Г.Бочарова. - М., 1987. 2. Батюшков К.Н. Сочинений. В 2-х т. Т.2: Из записных книжек;
Письма / Сост., подгот. текста, коммент. А.Зорина. - М., 1989. 3. Выдержки из старых бумаг Остафьевского архива. I Письма разных лиц к князю П.А.Вяземскому. 1812 - 1847. - М., 1867. 4. Вяземский П.А. Письма к И.И.Дмитриеву князя П.А.Вяземского. - М., 1968. 5. Вяземский П.А. Письма кн. П.А.Вяземского к А.В.Воейковой. Сообщил граф Бревенр-де-ла-Парди. - СПб., 1913. 6. Вяземский П.А. Письмо к графине Эмилии Карловне Мусиной-Пушкиной: [Отт. из газ. Северный край, 1898, №331], тип. Фальк, 1898. 7. Керн А.П. Воспоминания. Дневники. Переписка / Под общ.ред. Григоренко В.Г. и др. Вступ. ст. И примеч. А.М.Гордина. - М., 1974. 8. Остафьевский архив князей Вяземских. Переписка кн. П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1812 - 1819. - Издание графа С.Д.Шереметева. Под ред. и с примечаниями В.И.Саитова. - СПб, 1899. 9. Письма А.В.Якушкиной и Н.Н.Шереметевой к И.Д.Якушкину // Памятники культуры. Новые открытия. - М., 1995. 10. Письма Александра Чичерина // Дневник Александра Чичерина. 1812 - 1813. - М., 1965. 11. Письма А.Н. и Е.Н. Гончаровых // Ободовская И.М., Дементьев М.А. Вокруг Пушкина. Неизвестные письма Н.Н.Пушкиной и ее сестер Е.Н. и А.Н.Гончаровых. - М., 1975. 12. Письма кн. П.А.Вяземского / Сост. А.И.Кирпичникова. - СПб, 1897. 13. Пушкин А.С. Сочинения. АН СССР, 1937. - Т.XIII. 14. Пушкин А.С. Сочинения. АН СССР, 1937. - Т.XIV. 15. Пушкин А.С. Сочинения. АН СССР, 1937. - Т.XV. 16. Пушкин А.С. Сочинения. АН СССР, 1937. - Т.XVI.
17. Смирнова-Россет А.О. Воспоминания. Письма / Сост., вступ. ст. и прим. Ю.Н.Лубченкова. - М., 1990. Литература: 1. А.С.Пушкин в воспоминаниях современников. В 2-х томах. Т.I - М., 1985. 2. А.С.Пушкин в воспоминаниях современников. В 2-х томах. Т.II - М., 1985. 3. А.С.Шишков о русском языке// Русская речь, 2004, №2. 4. Аврорин В.А. Двуязычие и школа // Проблемы двуязычия и многоязычия. - М., 1972. 5. Аврорин В.А. О предмете социальной лингвистики // Вопросы языкознания. 1975. №4. 6. Акишина А.А., Формановская Н.И. Этикет русского письма. - М., 1981. 7. Актуальные вопросы теории и практики русского языка: Межвузовский сборник статей. Вып.III. - Армавир, 2003. 8. Анненков П.В. Материаля для биографии Пушкина // Пушкин и его время. 1799 - 1837. - М., 1997. 9. Антропоцентрическая парадигма в филологии: Материалы Международной научной конференции. Ч.2. Лингвистика / Ред.-сост. Л.П.Егорова. - Ставрополь, 2003. 10. Ахманова О.С. О психолингвистике. - М., 1957. 11. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М., 1969. 12. Базиев А.Т., Исаева М.И. Язык и нация. - М, 1973. 13. Бакушева Е.М. Социолингвистический анализ речевого поведения мужчины и женщины: (на материале французского языка): Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. - М., 1995. 14. Балакай А.Г. Пустое вы и сердечное ты // Русская речь. 2004, №4. 15. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. - М., 1955. 16. Балли Ш. Французская стилистика. - М., 2001. 17. Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников / Сост. С.Г.Бочарова;
Вступ. ст. Л.В.Дерюгиной;
Прим. Л.В.Дерюгинов и С.Г.Бочарова. - М., 1987. 18. Беликов В.И. Социолингвистика. - М., 2001.
19. Беликов, Крысин. Социолингвистика. - М., 2001. 20. Белл Р.Т. Социолингвистика / Под ред. А.Д.Швейцера. - М., 1980. 21. Белова А.В. Женская эпистолярная культура и дворянская повседневность в России. - СПб., 2001. 22. Бертагаев Т.А. Билингвизм и его разновидности в системе употребления // Проблемы двуязычия и многоязычия. - М., 1972. 23. Билингвизм и диглоссия: Конф. молодых учёных: Тез. докладов / Отв. ред. Т.А.Михайлова. - М., 1989. 24. Блакар Р.М. Язык как инструмент социальной власти (теоретикоэмпирические исследования языка и его использования в социальном контексте). // Язык и моделирование социального взаимодействия: Переводы / Сост. В.М.Сергеева и П.Б.Паршина;
Общ. ред. В.В.Петрова. - М.: Прогресс, 1987. 25. Блумфильд Л. Язык. - М., 1968. 26. Блягоз З.У. Контактирование русского и родного языков в условиях двуязычия: Учебн. пособие. - Ростов-на-Дону, 1976. 27. Бондалетов В.Д. Социальная лингвистика. - М., 1987. 28. Будагов Р.А. Филология и культура. - М., 1980. 29. Будагов Р.А. Человек и его язык. - М., 1976. 30. Булаховский Л.А. Русский литературный язык первой половины XIX века. - М., 1954. 31. Вайнрайх У. Одноязычие и многоязычие. // Новое в лингвистике. Вып. 6: Языковые контакты. Ч М., 1972. 32. Введение в гендерные исследования. Ч.I: Учеб. Пособие / Под ред. И.А.Жеребкиной. - Харьков;
СПб., 2001. 33. Верещагин Е.М. Психологическая и методическая характеристика двуязычия (билингвизма). - М., 1969. 34. Вестник Европы. 1874, Кн. 8 (Август). 35. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка - XIX веков. - М., 1938. 36. Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. - М., 1981.
XVII 37. Виноградов В.В. Язык Пушкина. - М., 2000. 38. Виппер Р.Ю. и др. История Нового времени/Р.Ю.Виппер, И.П.Реверсов, А.С.Трачевский. - М., 1995. 39. Вишневская Г.М. Билингвизм и межкультурная коммуникация // Вестник Ивановского государственного университета, серия Филология Иваново, 2001. - вып. 1, 2001. 40. Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка / [Дешериев Ю.Д., Панов М.В., Туманян Э.Г. и др.];
Отв. ред. Ю.Д.Дешериев, Л.П.Крысин. - М., 1988. 41. Вольперт Л.И Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль. - М., 1998. 42. Вольперт Л.И. Пушкин и психологическая традиция во французской литературе. - Таллин, 1980. 43. Выготский Л.С. К вопросу о многоязычии в детском возрасте // Умственное развитие детей в процессе обучения. - М., 1935. 44. Гамалей Материалы Т.В. Модели речевого поведения в полиязыковом - коммуникативном пространстве // Русский язык на Северном Кавказе: международной научно-практической конференции. Пятигорск: Изд-во Пятигорского государственного лингвистического университета, 2002. 45. Гарбовский Н.К. А.С.Пушкин и французский язык // Теория и практика перевода. - М., 2002. 46. Гвазава В.И. Нравственный смысл процесса общения //Актуальные вопросы теории и практики русского языка: Межвузовский сборник статей. Вып.III. - Армавир, 2003. 47. Гиндин С.И. Биография в структуре писем и эпистолярного поведения // Язык и личность / Отв. ред. Д.Н.Шмелёв. - М., 1989. 48. Глинка Ф. Письма русского офицера. М., 1985. 49. Голубева - Монаткина Н.И. Языковая культура русской эмиграции во Франции и Канаде. СПб., 1999. 50. Горелов И.Н. Избранные труды по психолингвистике. - М., 2003.
51. Грибоедовская Москва в письмах М. А. Волковой к В. И. Ланской/ Пер. с фр. и предисловие М. Свистуновой// Вестник Европы. 1874. Кн. 8 (Август). 52. Дарбеева А.А. Двуязычие в изолированных языках и диалектах // Проблемы двуязычия и многоязычия. - М., 1972. 53. Двуязычие и взаимовлияние языков: Межвузовский сборник научных трудов / Отв. ред М.М.Михайлов. - Чебоксары, 1990. 54. Деловой письмовник для составления разного рода писем, конторский книг, прошений разного рода, деловых бумаг и актов. - Москва, Издание А.Д.Сазонова, 1904. 55. Дешериев Ю.Д. Предисловие // Проблемы двуязычия и многоязычия. - М., 1972. 56. Дешериев Ю.Д., Протченко И.Ф. Основные аспекты исследования двуязычия и многоязычия // Проблемы двуязычия и многоязычия. - М., 1972. 57. Дневник Александра Чичерина. 1812 - 1813. - М., 1965. 58. Докуто Б.Б. Языковые детерминанты социального статуса говорящего // Языковые единицы и категории в речи: Межвузовский сб. научных трудов. - Пятигорск, 2001. 59. Друвиете И. Гармоническое двуязычие: теория и реальность // Проблемы языкового контактирования в конкретных полиэтнических регионах СССР. - Махачкала, 1991. 60. Дубовский Ю.А., Грейдина Н.Л. К этнокультурным основам речевой коммуникации // Языковые единицы и категории в речи: Межвузовский сб. научных трудов. - Пятигорск, 2001. 61. Жлуктенко Ю.А. Лингвистические аспекты двуязычия. - Киев, 1974. 62. Журавлёв В.К.. Внешние и внутренние факторы языковой эволюции. - М., 1982. 63. Задорожный Б.М. История языка и экстралингвистические факторы // Вопросы языкознания. - 1975 - №1. 64. Записки русских женщин XVIII - первой половины XIX века / Сост., автор вступ. ст. и коммент. Г.Н.Моисеева. - М., 1990.
65. Запольская Н.Н. Культурно-языковой статус личности и текста в Петровскую эпоху (опыт прогнозирующего анализа) // Славянская языковая и этноязыковая системы в контакте с неславянским окружением / Отв. ред. Т.М.Николаева. - М., 2002. 66. Иванова Е. Гендерные исследования в психологии // Введение в гендерные исследования. Ч.I: Учеб. Пособие / Под ред. И.А.Жеребкиной. - Харьков;
СПб., 2001. 67. Иванова Л. П. Язык культуры. Язык национальной культуры (попытка категоризации). //Языковые единицы и категории в речи: Межвузовский сб. научных трудов. - Пятигорск, 2001. 68. История русской культуры IX - XX вв.: Пособие для вузов / Под ред. Л.В.Кошман. - М., 2004. 69. Карамзин, Избранное, СПб, 1995. 70. Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи её изучения // Язык и личность / Отв. ред. Д.Н.Шмелёв. - М., 1989. 71. Караулов Ю.Н. Языковая личность // Русский язык. Энциклопедия. - М., 1998. - с.298 - 311. 72. Карлинский А.Е. Основы теории взаимодействия языков. - Алма-Аты, 1990. 73. Керн А.П. Из Воспоминаний о Пушкине, Дельвиге и Глинке // Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. - М., 1987. - 480с. 74. Клитин В. Реформы императора Александра I и Ф.Ф.Вигель как представитель современного русского общества. - Новочеркасск, 1912. 75. Ключевский В.О. Сочинения. Т.V. - М., 1958. 76. Кон И.С. Психология половых различий // Вопросы психологии. 1981, №2. 77. Кондрашева М.И., Недобоева А.Е., Попова Т.А. Художественная культура России XVIII - XIX вв. - Екатеринбург, 1994. 78. Кондрашов П.Е. Компьютерный дискурс: социолингвистический аспект. - Дисс. на соиск. уч. степ. к.ф.н. - Краснодар, 2004. 79. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. - СПб., 1999. - (Язык и время. Вып.I).
80. Кохтев Н.Н. Эпистолярный стиль // Русский язык: Энциклопедия / Под ред. Ю.Н.Караулова. - М., 2003. 81. Крюков Д.В. Социолингвистические характеристики писем английской аристократии Викторианской эпохи. - ДиссЕк.ф.н., - Волгоград, 2001. 82. Лабутина Т.Л. Была ли Екатерина II англофилом? (К вопросу о вестернизации политической элиты России) // Вопросы истории, 2003, №9. 83. Левкович Я.Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина. - Л., 1988. 84. Леденёв Ю.И. Антропоцентрические и социоцентрические аспекты языка и речи.// Антропоцентрическая парадигма в филологии: Материалы Международной научной конференции. Ч.2. Лингвистика / Ред.-сост. Л.П.Егорова. - Ставрополь, 2003. 85. Лексикон языка и коммуникативная деятельность человека: Сб. научных трудов. Вып. 360. - М., 1990. 86. Леонтьев А.А. Национально-культурная специфика речевого поведения. - М., 1977. 87. Леонтьев А.А. Психология общения. - М., 1997. 88. Лённеквист Б. Семиотические функции французского языка в романе Анна Каренина //Лотмановский сборник. Тартуский университет. - М., 2004. 89. Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н.Ярцевой. - М., 2002. 90. Литературный энциклопедический словарь. - М., 1986. 91. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII Ч начало XIX века). Ч СПб., 1994. 92. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. - М., 1996. 93. Лохина Т. Культура письма в России // Частная рукопись в конце XVIII - начале XIX века. - СПб., 2003. 94. Луцева О.А. Речевой этикет (категория вежливости) и его изменение на стыке двух эпох (конец XIX - первая четверть XX века). - Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. - Таганрог, 1999. 95. Любовный быт пушкинской эпохи. - М., 1999. 96. Майоров А.П. Взаимодействие языков в двуязычном коммуникативном пространстве: (социальные аспекты): Диссертация на соискание степени доктора филологических наук. - Уфа, 1998. 97. Майоров А.П. Социальные аспекты взаимодействия языков в билингвистическом коммуникативном пространстве. - Уфа, 1997. 98. Майоров А.П. Социальный билингвизм и языковое пространство. - Уфа, 1998. 99. Маркелова Г.В. ЕЯзык чужой не обратится ли в родной? (А.С.Пушкин о месте родного и иностранного языков в речи женщин) // Русская речь, 2004, №2, с.84 - 89. 100. 101. 102. 103. 104. 105. 106. 107. Маслова В.А. Лингвокультурология: Учебное пособие. - М., 2001. Мечковская Н.Б. Семиотика: Язык. Природа. Культура: Курс лекций. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика: Пособие для студентов Мещерский Н.А. История русского литературного языка. Ч Л., 1981. Михайлов М.М. Двуязычие в современном мире. - Чебоксары, 1988. Михайлов М.М. Двуязычие и взаимовлияние языков // Проблемы Михайлов М.М. Двуязычие: проблемы, поиски. - Чебоксары, 1989. Мусин И.Х. Социолингвистические аспекты речевого поведения в ученой - М., 2004. гуманитарных вузов и учащихся лицеев. - М., 2000.
двуязычия и многоязычия. - М., 1972.
условиях двуязычия. -
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. - М., 1990. 108. 109. 110. Национальное и интернациональное в литературе, фольклоре, языке. - Национально-культурная специфика речевого поведения: Сб. научных Небольсин С.А. Пушкин и европейская традиция. - М., 1999.
Кишинёв, 1971. трудов. - М., 1977.
111. 112. 1993. 113. 1972. 114. 1975. 115. 116. 117. 118. 119. 120. 121. 122. 1997. 123. 124. 125. 126. 127.
Нещименко Г.П. Языковая ситуация в славянских странах: Опыт Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. - М., Новое в лингвистике: Сб. статей. Вып. VI. Языковые контакты. - М., Новое в лингвистике: Сб. статей. Вып.VII. Социолингвистика. - М., Нормы человеческого общения: Тез. докл. Межвуз. научной описания. Анализ концепций. - М., 2003.
конференции. - Горький, 1990. Очерки русской культуры XIX века: Общественно-культурная среда. - Павлищев Л.Н. Воспоминания об А.С.Пушкине // Пушкин и его Панченко А.М. Русская культура в канун петровских преобразований. Панченко А.М. О русской истории и культуре. - СПб., 2000. Паперно И. О двуязычной переписке пушкинской эпохи // Перпер М.И. Примечания //Дневник А.Чичерина. Письма женщин к Пушкину / Под ред. и вступ. ст. Л.Гроссмана. - М., Полный письмовник для влюблённых. Сост. Н.И.К - ский, М, 1916. Пушкарёва Н.Л. Частная жизнь русской женщины: Невеста, жена, Пушкин и его время. 1799 - 1837. - М., 1997. Пушкин и русская культура. - М., 1998. Рейцак А.К. Двуязычие как социолингвистическая проблема (К М., 1998. время. 1799 - 1837. - М., 1997. - Л., 1984.
www.ruthenia.ru.
любовница (X - начало XIX века). - М.: Ладомир, 1997.
вопросу о методологии и методике изучения билингвизма) // Проблемы двуязычия и многоязычия. - М., 1972.
128. 129. 130.
Речевой этикет // Русский язык.
Энциклопедия / Гл.
ред.
Ю.Н.Караулов. - М., 1997. - с. 415 - 417. Розенцвейг В.Ю. Основные вопросы теории языковых контактов.// Романова Т.В. Субъективная модальность - индивидуально-авторский Новое в лингвистике. Вып.6: Языковые контакты. - М., 1972. стиль - особенности языковой личности (на материале писем А.С.Пушкина) // Русский язык от Пушкина до наших дней. - Материалы Междунар. Конференции. - Псков, 2000. 131. Российские женщины и европейская культура: материалы V конференции, посвящённой теории и истории женского движения / Сост. и отв.ред. Г.А. Тишкин. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. 132. 133. 134. 135. Русский язык. Энциклопедия. - М., 1998. Русский язык в его функционировании: Коммуникативно прагматический аспект. - М., 2003. Русский язык на Северном Кавказе: Материалы международной Садовая А. Просодические черты обращения в русской речи научно-практической конференции. - Пятигорск, 2002. северокавказских армянских билингвов (экспериментально-фонетическое исследование). - Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. - Пятигорск, 2003. 136. Седов К.Ф. Речевое поведение и типы языковой личности // ситуация в современной России / Под. Ред. Культурно-речевая 137. 138. 139. 140. 141.
Н.А.Купиной. - Екатеринбург, 2000. Семенко И. Письма Пушкина // РВБ: А.С.Пушкин. Собрание Сергеев М.Д. Подвиг любви бескорыстной. - М., 1975. Сигуан М., Макки У. Образование и двуязычие. - М., 1990. Славянская языковая и этноязыковая системы в контакте с сочинений в 10 томах. Версия 2.2 от 30 января 2002.
неславянским окружением / Отв. ред. Т.М.Николаева. - М., 2002. Соболевский А.И. История русского литературного языка. - Л., 1980.
142. 143. 144. 145. 146. 147. 148. 149. 150.
Соколова И.В. Влияние раннего билингвизма на развитие интеллекта Соколянский А.А. Введение в славянскую филологию: Учеб. пособие. Стернин И.А. Введение в речевое воздействие. - Воронеж, 2001. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под Тетради переводчика. Вып. 16. - М., 1979. Тодд Уильям Миллз III. Дружеское письмо как литературный жанр в Томашевский Б.В. Пушкин и Франция, Л., 1960. Томашевский Б.В. Пушкин: Работы разных лет. - М., 1990. Тяпкова И.В. Тайны дуальных цитат: об особенностях рецепции ребенка // Мир русского слова, 2004, №4. - С.30 - 35. - М., 2004.
ред. М.Н.Кожиной. - М., 2003.
пушкинскую эпоху / Пер. с англ. И.Ю.Куберского. - СПб., 1994.
русской классической литературы в иноязычной аудитории // Мир русского слова, 2004, №4. - С.35 - 38. 151. 152. 153. 154. 155. 156. 157. 1982. 158. 1980. 159. Ханазаров К.Х. Критерии двуязычия и его причины // Проблемы двуязычия и многоязычия. - М., 1972.
Умственное развитие детей в процессе обучения. - М., 1935. Успенский Б.А. Из истории русского литературного языка XVIII - Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка Фейнберг И.Л. Незавершенные работы Пушкина. - М., 1976. Филин Ф.П. Современное общественное развитие и проблема Формановская Н.И. Речевой этикет и культура общения. - М., 1989.. Формановская Н.И. Употребление русского речевого этикета. - М., Хабургаев Г.А. Становление русского языка. - М.: Высшая школа, начала XIX века. - М., 1985. (XI - XIX вв.). - М.: Гнозис, 1994.
двуязычия // Проблемы двуязычия и многоязычия. - М., 1972.
160. 161.
Холмогоров А.И. Конкретно-исторические исследования двуязычия // Чапаева Л.Г. Культурологические аспекты истории русского Проблемы двуязычия и многоязычия. - М., 1972. литературного языка в 30 - 40-х гг. XIX века // Языковые единицы и категории в речи: Межвузовский сб. научных трудов. - Пятигорск, 2001. 162. 163. Частная рукопись в конце XVIII - начале XIX века. - СПб., 2003. Черная Т.К. Поэтика художественно-индивидуальных систем в - Диссертация на соискание ученой степени доктора литературном процессе первой половины XIX века (Пушкин, Лермонтов, Гоголь). 164. 165. 166. 167. 168. филологических наук. - Ставрополь, 2005. Швейцер А.Д. Современная социолингвистика. - М., 1976. Шеина С.Е. Двуязычность как стилистический прием // Мир русского Щерба Л.В. Избранные работы по языкознанию и фонетике / Отв. ред. Эмирзиади Л.В. Эпистолярное наследие декабристов (размышления Энциклопедический словарь. Репринтное воспроизведение издания слова, 2004, №4. - С.26 - 30. М.И.Матусевич. - Т.1. - Л., 1958. переводчика) // Мир русского слова, 2004, №4. - С.18 - 26. Ф.А.Брокгауз - И.А.Эфрон. 1890. Т.48. Полярные сияния - Прая. М., 1992 (ст. Почта). 169. 170. 1987. 171. 172. 173. 174. Язык и личность / Отв. ред. Д.Н.Шмелёв. - М., 1989. Язык и моделирование социального взаимодействия: Переводы / Сост. Язык и культура: Сборник обзоров. - М., 1999. Языковые единицы и категории в речи: Межвузовский сборник Юнгрен А. Поэзия Тютчева на фоне салонной речи // Юсселер М. Социолингвистика / Под ред. Ю.А.Жлуктенко. - Киев, В.М.Сергеева и П.Б.Паршина;
Общ. ред. В.В.Петрова. - М., 1987.
научных трудов. - Пятигорск, 2001.
175. 176. 177. 178. 179. 180. 181. 182.
Языковые процессы:
(По материалам социолингвистического обследования). - Фрунзе, 1987. Яковкина Н.И. История русской культуры XIX в. - СПб., 2000. Baggioni Daniel. Langues et nations en Europe.- Paris, 1997. Du bilinguisme / Bennani, Boukous, Bounfour, Cheg, Formentelli, Jacob Andr. Temps et langage. - Paris, 1967. Haumant Emile. La culture franaise en Russie. - Paris, 1910. Le bilinguisme. Aspects linguistique, psychologique, sociologique et Seguin J.P. La langue franaise au XVIII sicle. - Paris, 1972.
Hassoun, Khatibi, Kilito, Meddeb, Todorov. - Paris, 1985.
philosophique. - Freiburg, 1978.
Pages: | 1 | 2 | 3 | Книги, научные публикации