Детство, воспитание и лета юности Петра I

1. Детство, воспитание и лета юности Петра I.

Пётр великий был первым ребёнком от второго брака царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной; родился он в Москве 30 мая 1672 года. О первых днях жизни царевича сохранилось много любопытных сведений.

Рано тром колокола Кремля известили о радости царя-отца, колокольни Москвы разнесли эту весть по столице, и же в пять часов тр государь был в спенском соборе на благодарственном молебне, совершенном Новгородским митрополитом Питиримом. После молебна царь Алексей Михайлович отправился в Архангельский собор и в Вознесенский монастырь, как бы делясь с ними своей радостью. Помолившись у мощей митрополита Алексея в Чудовом монастыре, приложившись к иконам в благовещенском соборе, царь возвратился во дворец, где произвёл в окольничьи отца царицы-Нарышкина, также и воспитателя её Матвеева. Во дворце между тем собрались бояре, думные дворяне, полковники, стрелецкие головы, от которых государь принял их поздравления, гощал водкой, фряжскими винами и десертом из свежих плодов.

Рождение Петра вызвало ряд придворных праздников. Так, 1 июня у царя, в царицыной Золотой палате, был обед для бояр и ближних людейа без зову и без мест.

Стольники царские гощали гостей и разносили им закуски и гостинцы, стольники царицыны угощали их во время обеда. 29 июня в трапезной церкви митрополита Алексея в Чудовом монастыре совершено было над новорождённым Святое таинство крещения, и он был назван Петром. Царевич Федор Алексеевич, старший его брат, и тётка государя, царевна Ирина Михайловна, были восприемниками Петра от купели. По древнему обычаю с новорождённого сняли меру и в её величину, то есть в длину и ширину, написали икону, которую в последствии поместили над гробницею Петра Великого. По отзывам Петр был крепок физически с детства, возрастен и красен и крепок телом.

На другой день после крещения в Грановитой палате, где был родильный стол, 4 июля крестильный стол, обедами угощалось 160 духовных лиц и 215 светских. Тут были апредставители всех сословий, начиная от царевичей Касимовского и Сибирского до выборных купеческих сотен и дворцовых слобод. Составлен был штат лиц, которые должны были смотреть за новорождённым. Будущего преобразователя России кормить грудью была назначена боярыня Неонила Иерофеевна Львова, старшеюмамкою-боярыня Матрёна Романовна Леонтьева, а верховною боярыней - вдова княгиня льяна Ивановна Голицына.

Колыбель младенца была обтянута турецким золотным бархатом, расшитым затейливыми серебряными и золотыми рисунками. Подкладка колыбели была

рудо-жёлтая, ремни обшиты венецианским бархатом; авершние покрышки у перинки и тюфяка были сшиты из тафты и набиты белым лебяжьим пухом. Не менее богато было и одеянье Петра; когда ему исполнилось пять месяцев ему нашиты были золотые парчовые кафтаны. Шапка у него была низана жемчугом и самоцветными камнями, другая шапка была бархатная, с околышем из соболя. Имелось также несколько пар башмаков, обнизанных жемчугом, богатый опашень с нашивкою и кружевом, низанным крупным жемчугом, в количестве 577 зёрен, и с шестью изумрудными пуговицами на золотых закрепках и более десяти шёлковых, атласных и парчовых кафтанов.

Царевич со своим штатом помещался в отдельных деревянных хоромах, которые внутри были обиты сукном. Собственная комната Петра была обита Кохами с серебряным теснением. Когда же исполнилось Петру 5 лет, для него были построены отдельные хоромы, в которых стены и пол были обиты алым сукном. Таким же сукном были покрыты стол и лавки, с кайками из белого сукна, желтого и лазоревого. Впоследствии царевичу Петру было сделано кресло из рудо-жёлтого бархата, с галуном и столик, расписанный красками, золотом и серебром. И на слюде в окнах, заменявшей тогда стекло, живописец Иван Салтыков написал разные рисунки: в середине был изображён орёл, по бокам - травы. Рисунок был сделан так,что из комнаты на лицу всё было видно, оттуда - ничего, так как по обычаю того времени царские дети бережно скрывались от глаз посторонних - царевичи до 13 лет царевны на всю жизнь.

Ко дню рождения Петра, когда ему минул год, был сделан конь, или потешная лошадка, во всём конском боре для всадника. Лошадка эта была обтянута настоящей лошадиной кожей; на ней здечка и седло со стременами были вызолочены и высеребрены. Когда Петру исполнилось два года, в его комнате повесили качели на верёвках, обшитых бархатом. Живописец Салтыков расписывал красками игрушки для Петра; например, ему было приказано расписать гнездо голубей, гнёзда канареек, щеглят, чижей и даже стадо баранов, причём у последних надо было расписывать шерсть как настоящую. Органист Гутовский чинил царевичу цимбалы немецкого изготовления, и сам сделал пару цимбальцев, из которых одна имела форму книги в сафьянном красном переплёте, с застёжками из серебряного, с шелками галуна.

Петр зимой катался с ледяных гор, а летом ездил по Москве в потешной каретке, которую ему подарил боярин Артамона Матвеев. Каретка эта запрягалась четырьмя тёмно-карими лошадками. Выезд царевича был парадный: по бокам шествовали четыре карлика, пятый ехал позади на крохотном иноходце.

По расходным дворцовым книгам видно, что маленькому Петру постоянно делали в придворных мастерских и покупали на рынках луки, деревянные ружья, пистолеты, барабаны и игрушечные знамёна. Этим оружием тешился царевич и вооружал потешных ребяток, то есть своих сверстников из семей придворной знати, всегда окружавших царевича. В числе ребяток были дети Нарышкиных, Головкина, Матвеева, князя Голицына и других. Карликами при маленьком Петре состояли Никита Гаврилов Комар, Василий Родионов, Иван и Емельян Кондратьевы. Одевали их в суконные кафтаны малинового цвета на беличьем меху и в шапки и рукавицы из того же сукна.

Царь Алексей Михайлович желая придать играм маленького Петра более правильный характер, составил для него целый полк Уребяток, обмундировав его в мундиры, и назвал Петров полк, командиром которого был назначен царевич. Для обучения полка иноземному строю был назначен шотландец Менезиус, который содействовал также стройству при дворе царя комедийной хоромины для театральных представлений. Если бы царь Алексей Михайлович прожил долее, с веренностью можно сказать,что Петр получил бы такое же прекрасное образование, как его брат Фёдор. Но отец Петра мер, когда ему не исполнилось и четырёх лет. Вот почему царевич Петр остался без правильного образования. Историк Забелин указывал, что начало обучения Петра положил ещё его отец. Такое казание он делал на основании книг

Тайного приказа, в которых говорилось, что 1 декабря 1675 года начали гого-то чить грамоте в царской семье. Но в царской семье не начинали чить детей ранее пяти лет, царевичу Петру тогда было только три с половиной года.

Итак, по старорусскому обычаю Петра начали чить с пяти лет. Старший брат и крёстный отец Петра, Федор Алексеевич, не раз говорил куме - мачехе, царице Наталье: Пора, государыня, чить крестника. Царица просила кума найти чителя кроткого, смиренного, Божественное Писание ведающего. Выбор пал, говорит В. Ключевский, на человека, от которого слишком пахло благочестивой стариной, боярина Фёдора Прокофьевича Соковнина. Дом Соковниных был бежищем староверов, они придерживались раскола. Две родные сестры Соковнина, Феодосия Морозова и княгиня Авдотья русова, ещё при царе Алексее запечатлели мученичеством свое древнее благочестие: царь подверг их суровому заключению в земляной Боровской тюрьме за прямую привязанность к старой вере и к протопопу ввакуму. Другой брат этих боярынь, Алексей, в последствии сложил голову на плахе за частие в заговоре против Петра во благочестивой старины. Боярин Федор Соковнин казал царю на смиренного, всяких добродетелей исполненного, в грамоте и писании искусного Никиту Моисеевича Зотова, подьячного из приказа Большого прихода. Рассказ о том, как Зотов введён в должность придворного чителя, дышит такой простотой, что не оставляет сомнения в характере педагогии наставника. Соковнин привёз Зотова к царю и, оставив его в передней, отправился с докладом. Вскоре из комнаты царя вышел дворянин и спросил:

Уто здесь Никита Зотов?Ф. Будущий читель царевича так оробел, что в беспамятстве не мог тронуться с места, и дворянин принужден был взять его за руку. Зотов просил повременить немного, чтобы дать ему придти в себя. Отстоявшись он перекрестился и пошел к царю, который пожаловал его к руке и проэкзаменовал в присутствии Симеона Полотского. чёный царь одобрил письмо и чтение Зотова: тогда Соковнин повёз аттестованного чителя к царице-вдове, которая, принимая Зотова, сказала ему:

- Известна я о тебе, что ты жития благого, Божественное писание знаешь. Вручаю тебе единородного моего сына. Прими его и прилежи к чению божественной мудрости и страху Божиему и благочинному житию и писанию.

- Прими от рук моих, не отрицайся принять. О добродетели и смирении твоём я известна,- милостиво сказала Наталья Кирилловна, велела Зотову встать, позволила поцеловать её руку и распорядилась, чтобы же на другой день начались занятия.

На следующее тро в присутствии царя патриарх, сотворя моление, окропил царственного отрока святою водой и, благословив, вручил его Зотову. Последний, посадив царевича на скамью, поклонился сперва ему в ноги и затем приступил к чению.

При начале чения Зотов был щедро одарён: патриарх пожаловал ему 100 рублей, государь пожаловал двор, произвёл в дворяне, царица мать прислала две пары богатого верхнего платья, в который по ходе царя и патриарха Зотов тут же и наряндился. Крекшин отметил этот день, когда началось обучение Петра -12 марта 1677 года; следовательнно, царевичу Петру не было еще пяти лет. По словам Котошихина, для обучения царских детей выбинрали из приказных подьячих и лучительных людей тихих и ненбражников. Зотов был тихий ченловек, но, говорят, он не вполне довлетворял второму требованию, любил выпить. Впоследствии Петр ^аназначил Зотова князем-папой, президентом шутовского всепьянейшего собора.

Курс чения в древней Руси начиннался азбукой, продолжался чтением и изучением Часослова, Псалтыря, Апостольских деяний и Евангелия. Зотов начал со славянского чения, то есть прошел с Петром азбуку, Часослов, Псалтырь, даже иэвангелие и Апостол; все это выучивалось вдолбежку. Вот почему потом Петр читал на клиросе и пел не хуже дьячка. Здесь надо помянуть, что помощником Зотова был Афанасий Нестеров, которьй;, по всей вероятности, и обучал Петра пению. Обучение письму шло позже чтения. Петр начал читься писать, кажется, в начале 1680 года и нинкогда не мел писать порядочным почерком. Петр действительно плонхо был обучен грамоте; он писал, не соблюдая правил тогдашнего правописания, с трудом выводя буквы, не мея разделять слов; писал слова по выговору, между двумя согласнынми то и дело ставя твердый знак-лвсегъда, сътрелять, възяф и так далее.

Кроме письма и чтения, Зотов ничему не учил Петра, но он применнял прием наглядного обучения. Петр на досуге любил слушать разнные рассказы и рассматривать книжки с куиштами, то есть карнтинами, а также потешные фряжнские или немецкие листы, на котонрых были изображены исторические и этнографические сцены. знав об этом, царица Наталья Кирилловна приказала выдать Зотову листоринческие книги, рукопись с рисунканми из дворцовой библиотеки и заканзала живописного дела мастерам Орунжейной палаты несколько новых илнлюстраций. Так составилась у Петра коллекция потешных тетрадей, в которых были изображены золонтом и красками города, здания, конрабли, солдаты, оружие, сражения и листории лицевые с прописьми, иллюстрированные повести и сказнки с текстами. Все эти тетради Зонтов разложил в комнатах царевича и, когда он начинал томляться книжнным чтением, брал у него из рук книгу и показывал ему картинки, сонпровождая обзор их пояснениями. При этом он, как пишет Крекшин, касался и русской старины, рассканзывал Петру про дела его отца, про царя Иоанна Грозного, заходил и к более отдаленным временам Дмитнрия Донского, Александра Невского и самого Владимира. Вот почему впоследствии Петр Великий приданвал особое значение русской истонрии для народного образования и много хлопотал о составлении понпулярного учебника по этому преднмету. В этом сказывалась, быть монжет, память о Зотове, который вел свое дело добросовестно и пользонвался неизменным расположением Петра, не забывавшего своего нанставника.

Когда исполнилось Петру десять лет, его начальное обучение прерванлось. Царь Федор мер 27 апреля 1682 года, и Петр, избранный цанрем, пережил ряд тяжелых дней. Он видел бунт стрельцов, старика Матвеева стрельцы вырвали из его рук;

дядя Иван Нарышкин был выдан стрельцам также на его глазах; он видел реки крови... Его матери и ему самому грозила опасность ежеминнутной смерти. Петр настолько сильно был напуган лмайскими днянми стрелецких бунтов, что от испунга у него появились и остались на всю жизнь конвульсивные движения головы и лица. Пронесшиеся грознные тучи бури рано научили Петра смотреть смерти в глаза и сознавать козни Милославских и действия сеснтры Софьи.

Мирным сном спал царский терем в Кремле 15 мая 1682 года, лишь однна царевна Софья да Милославские ждали чего-то у раскрытых окон своних опочивален, вслушиваясь в тишинну майского теплого тра. Где-то данлеко, за Москвой-рекой, прогудел колокол, за ним другой, и зловещий набат пронесся над спящей Белоканменной. Выпалила пушка, барабаны задребезжали, нестройный гул толнпы, все приближавшийся, разбудил царский терем. И скоро крики: Нанрышкиных! Изменников, бийц цанревича Ивана! - ревели у Красного крыльца. Нарышкины попрятались. Бледная, трепещущая от страха цанрица Наталья Кирилловна решилась выйти к толпе на Красное крыльцо и вывела с собой за руки обоих царевичей. Бунтовщики изумились, видав живого царевича Иоанна, котонрый, прижавшись к мачехе, робко лепетал: ля, я и вдруг затрясся от страха.

- Хоть и не бит, да впредь нельзя ручаться, коли Нарышкины крови его ищут, - закричали в толпе, бунтовщики ринулись на Красное крыльцо. Не помня себя от жаса, царица с царевичами бросилась в терем, за ней стрельцы взошли в царские хоромы, и кровь полилась потоками... Грабеж и бийства три дня держали в страхе всю Москву. 17 мая стрельцы снова потребовали от беззащитной царицы Натальи выдачи Нарышкиных. Бояре - понсланцы Софьи - и сама царевна бендили, наконец, несчастную ступить мятежникам, чтобы спасти себя, Петра и Россию. Нарышкины были убиты, но бунт не прекратился, и Боярской думе пришлось ступить: на царство были возведены оба цанревича, правительницей поставленна Софья, ценою крови купившая себе власть.

25 июня 1682 года совершилось в спенском соборе торжественное венчание на царство 16-летнего Иоанна и десятилетнего Петра. Иностранец Кемпфер, достоивншийся приема обоих царей апо делам посольства, так описывал., свое впечатление: Старший сидел почнти неподвижно с потуплёнными, совсем почти закрытыми глазами, на которые низко была опущена шапка; младший, напротив того, взирал на всех с открытым прелестным лицом, в котором, при обращении к нему речи, беспрестанно играла кровь юношества; дивная его красот пленяла всех предстоящих, так что, если бы это была простого состояния девица, не царская осонба, то, без сомнения, все должны бы влюбиться в него. Далее Кемпфер рассказывает, что, когда оба царя встали и должны были одновремео спросить о здравии приславшего их иноземного короля, Петр, не дожидаясь вопроса мешкотного и вянлого своего брата, быстро спросил:

<<Его королевское величество, брат наш, по здорову ль?, то есть здонров ли.

Чем старше становился Петр, тем хуже складывалась его обстановка. При отце любимый и ласкаемый, Петр при Федоре вместе с матерью разделял ее опалу. Хотя Федор и люнбил Петра, но борьба придворных партий даляла царевича и его мать от царя. Начиная понимать разгонворы окружающих, Петр знал от них о семенной вражде, о гонениях на его мать и на близких ей людей. Он чился не любить Милославских, виндя в них врагов и притеснителей. События 1682 года далили царицу-вдову из Кремля и заставили уединниться в селе Преображенском. Здесь царица, по словам князя Б.И. Куракина, жила тем, что давано было из рук царевны Софии, нуждалась во всем и тайком принимала денежнную помощь от патриарха Троицкого монастыря и Ростовского митрополита.

Опальный царь Петр, изгнанный заговором сестры из дворца, рос в селе Преображенском на полном просторе. Скука выжила живого Петра из комнат матери на двор и рощи села Преображенского. С 1683 года никем не руководимый, он начал продолжительную игру, конторая была для него школой самообнразования. По дворцовым записям видно, как эта игра с летами разраснталась, вбирая в себя отрасли воеого дела. Сюда к Петру из Оружейнной палаты привозилось оружие. Вместе с образом Спасителя Петр взял из Кремля и столовые часы с арабом, и карабинец винтовой ненмецкий и требовал постоянно то свинца, то пороха, бердышей, писнтолей и полковых знамен. При этом Петр вел чрезвычайно подвижный образ жизни. Он вечно находился в походах:а то в селе Воробьеве, то в Коломенском, то у Троицы, то у Саввы Сторожевского, и за ним повсюду возили на нескольких подвондах его оружейную казну.

У Петра было для потех под руканми обильное число товарищей, так как по московскому обычаю, когда Царевичу Петру исполнилось пять лет, к нему из придворной знати назначили в слуги, в стольники и спальники сверстников, которые становились его Фкомнатными людьми. Кроме того, после смерти царя Алексея Михайловича для сокольничего пути служило свыше 200 человек сокольников и кречетников, да в конюшенном приказе находилось свыше 600 человек- конюхов, стремянных, задворных, стряпчих, стадных и так далее. Все это были люди породою честные, пожалованные денежным жалованьем и плантьем негодно и поместьями и вотчиннами. Но так как больным царю Фендору и царевичу Иоанну было трудно выезжать из дворца, то этому празднному придворному люду Петр и задал работу, начав их верстать в свою службу, образовав из них две роты, которые потом развились в два батанльона, по 300 человек в каждом. Петр играл в солдаты, а его потешнные служили и за свою службу получали жалованье. Звание потешного стало особым чином: <<Пожалован я, - говорится в одной челобитнной,- в ваш великих государей чин, в потешные конюхи. Набор понтешных производился официальным порядком; например, в 1686 гонду Конюшенному приказу ведено было выслать к Петру в село Преображенское семь придворных конюнхов для записи в потешные пушканри. В числе этих потешных был Александр Данилович Ментиков, сын придворного конюха, породы самой низкой, ниже шляхетства. Потом в потешные стала поступать и знатная молодежь; так, в 1687 гонду с толпой конюхов поступили Ив. Ив. Бутурлин и князь М.М. Гонлицын, будущий фельдмаршал, конторый за малолетством записался вбарабанную науку, как гласит дворцовая запись. Для этих потешнных Петр построил в Преображеннском потешный двор, потешную съезжую избу для управления конмандой, потешную конюшню, занбрал из Конюшенного приказа пнряжь под свою артиллерию. Играя в солдаты, Петр хотел сам быть нанстоящим солдатом и такими же сденлать частников своих игр: одел их в темно-зеленый мундир, дал полнное солдатское вооружение, назнанчил штаб-офицеров, обер-офиценров и унтер-офицеров из своих комннатных людей, все лизящных фанмилий. В рощах Преображенского села ежедневно подвергал команду строгой выучке, причем сам прошел все чины, начиная с барабанщика. Чтобы научить солдат осаде и штурнму крепостей, на реке Яузе была понстроена потешная фортеция, горондок Пресбурх, который осаждали с мортирами.

В 1684 году иноземный мастер Зоммер показывал Петру гранатную стрельбу, и нового своего чителя-друга Петр осыпал наградами, то деньгами, то платьем. Милости, оказываемые Симону Зоммеру, слунжили приманкой для соотечествеиков последнего из Немецкой слонбоды. Они приходили к Петру в сенло Преображенское, где в начале 1690-х годов потешные батальоны развернулись же в два полка, разменщенные в селах Преображенском и Семеновском п от них получившие свои названия. Полковники, майонры и капитаны были почти все инонземцы, п только сержанты - из руснских. Первым солдатом первонго Преображенского полка был Сернгей Леонтьев Бухвостов, который по собственной воле отозвался на клич Петра и вступил в его потешнные. Впоследствии Петр, став уже императором, приказал художнику графу Растрелли вылить из металла бюст своего первого солдата Бухвоснтова.

Страсть Петра к иноземным диконвинкам привела его к вторичному обучению. По словам самого Петра, в 1687 году князь Я.Ф. Долгорукий, отправляясь послом во Францию, в разговоре с царевичем сказал, что у него был инструмент, которым лможно было брать дистанции или расстояния, не доходя до того меснта, да жаль - крали. Петр просил князя купить ему этот инструмент во Франции, и в следующем году Долнгорукий привез ему астролябию. Не зная, что с ней делать, Петр обрантился к немцу лдохтуру, но тот сам не знал, как с ней обращаться, и скоро привез голландца Тиммермана. Под его руководством Петр гораздо с охотой принялся читьнся арифметике, геометрии, артиллерии и фортификации. Дошедшие до нас тетради Петра с задачами, им решенными, и объяснениями, нанписанными его же рукой, показыванют, что Петр плохо вслушивался в непонятные ему математические термины: сложение (addatio) он пинсал то ацицое, то водицыя. Да и сам читель был не бойкий математик: в тетрадях встречаются заданчи, им самим решенные, и в задачах на множение Тиммерман не раз денлал ошибки. Но эти тетради свидентельствуют, с какой охотой Петр принялся за математику и военные науки. Он быстро прошел арифметику, геометрию, артиллерию и фортификацию, овладел астролябией, изунчил строение крепостей, мел вынчислять полет пушечного ядра.

С этим же Тиммерманом, осматнривая в селе Измайлове амбары денда Никиты Ивановича Романова, Петр нашел завалявшийся английнский бот, который, но рассказу самого Петра, послужил родоначальнником русского флота, пробудил в нем страсть к мореплаванию, понвел к постройке флотилии на Переняславском озере, потом под Архангельском.

видя ботик (который до сих нор сохраняется в Петербурге в домике Петра Великого и известен под именнем лдедушки русского флота), Петр спросил Тиммермана, чем он лучше наших гребных судов?

- Он ходит на парусах не только по ветру, но и против ветра.

- Как против ветра? Может ли это быть?

- Верно.

- Ну, так поедем.

- Нельзя, - ответил Тиммерман, осмотрев бот, - его надо прежде пончинить, поставить мачту, натянуть паруса.

- Нет ли человека, который мел бы все это сделать?

- Есть.

- Кто такой?

- Голландец Карштен Брант, жинвущий в Немецкой слободе.

- Приведи его ко мне.

На следующее тро Брант был же у Петра, и ботик скоро был спущен на воды реки Яузы и начал плавать. Но так как река Яуза зка и мелка, то ботик задевал дном песок или пинрался носом в берега, поэтому его перенесли на Просяной пруд, котонрый оказался также тесен, и Петр спрашивал окружающих, где было бы можно найти больший простор своей новой потехе. Ему казали на обширное озеро, верст десять в длинну и пять в ширину, расположенное за Троице-Сергием под Переяславлем, куда в 1688 году Петр и переннес свою забаву, где строил фрсп- Х с помощью Бранта и мастера Корт'.. Эта постройка производилась на бенрегу Трубежа, близ церкви Знанмения.

Петру в это время шел же 17-й год, но он не думал обращать внимания на государственные дела. Царица-мать, чтобы остепенить своего сына, женила его (27 января 1689 года) на Евндокии Федоровне Лопухиной, и с этого момента он стал еще более опасным для правительницы Софьи, решившейся бороться до конца. Ченрез месяц после свадьбы Петр ехал в Переяславль от матери и жены к своим кораблям.

Вызванный из Переяславля царинцей Натальей в Москву, Петр в июле 1689 года запретил Софье частвонвать в крестном ходе, когда она не послушалась, сам ехал из процеснсии. Разрыв отношений Петра и Софьи произошел 7 августа. Сонфью напугал слух о том, что Петр с потешными явится в Москву и линшит ее власти. Приверженцы Петра дали ему знать, что стрельцы лидут бунтом и замышляют лубийство на него с матерью. Петр скакал в лес, оттуда к Троице, бросив мать и беременную жену. С 8 августа съенхались в Лавру все Нарышкины, и пришли потешные и Сухарев стренлецкий полк, в память которого Петр впоследствии построил Суханреву башню в Москве.

Софья, под предлогом гибели отечества, говорила брата Петра -Иоанна, оставшегося в Москве, -дать стрельцам приказ, чтобы нинкто из них, под страхом смертной казни, не отлучался из Москвы, но Иоанн, знав всю ложь наговора царевны Софьи, принял сторону Петра. Шакловитов был выдан и казнён, князь В.В. Голицын добровольно явился в лавру и был сослан в Каргополь. Софья же, как Фтретье зазорное лицо, но словам письма Петра к брату, была заключена в Новодевичий монастырь.

Задумав совершить поездку за границу, Петр снарядил посольство в составе 250 человек, во главе которого были поставлены Лефорт, сибирнский наместник Головин и думный дьяк Возницын, сам Петр остался в свите инкогнито под именем Петра Михайлова. Открытой целью понсольства, отправлявшегося в Европу по поводу шедшей тогда коалиционной борьбы с Турцией, было желание скрепить прежние или завязать новые дружественные отношения с западноевропейскими государствами, а негласная состояла в том, чтобы найти в морскую службу добрых капитанов, Укоторые бы сами в матросах бывали и службою дошли до чина, не по иныма причинам У.

Посольство выехало из Москвы в марте 1697 года в Лифляндию; из Риги двинулось в Курляндию, где Пётр оставил его и поспешил вперёд чтобы отделаться от торжественных приёмов. В Пруссии, в Кенигсберге, царь обучался артиллерийскому делу, и читель его, полковник, дал ему аттестат, в котором высказывал дивлениеа быстрым спехам ченика, свидетельствует, что Петр Михайлов всюду за осторожного, благоискустного, мужественного и бесстрашного огнестрельного мастера и художника признаваем и почитаем быть может. Изучать кораблестроение Петр отправился в Голландию, где он сперва 8 дней пробыл в приморском городе Зндаме, потом в Амстердаме поступил работником на Ост-индскую верфь. Для Петра нарочно был заложен корабль, чтобы он с самого начала мог проследить весь ход работы. Интересуясь кораблестроением, Петр ездил по городам, осматривал фабрики, слушал лекции профессора анатомии Рюйша, присутствовал при операциях и увидав в его анатомическом кабинете превосходно препарированный труп ребенка, который лыбался, как живой, не терпел и поцеловал его. В Лейпциге Петр заглянул также в анатомический театр доктора Боэргаева, медицинского светилы того времени, и, заметя, что некоторые лица его свиты выказывали отвращение к мертвому телу, заставил их зубами разрывать мускулы трупа.

Бывший экипаж-мейстер в Амнстердаме Крюйс вступил и царскую службу в качестве вице-адмирала, пригласив по приказанию Петра ненмалое число морских офицеров, преимущественно голландцев и датчан, и повёз их с собой в Москву и Воронеж. Из Голландии Петр проехал в Англию, где был радушно принят королём Вильгельмом и проработал два месяца на верфи в Дептфорте. Петр посетил также Оксфорд и Вулич, где в лаборатории наблюдал приготовление артиллерийских снарядов. В Портсмуте осматривал военные корабли, замечая число пушек и калибры снарядов.

У острова Вайта для него было дано примерное морское сражение. В Лонндоне посетил парламент и сказал своим спутникам: Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду! Из Ангнлии через Голландию Петр проехал в Вену, где старался бедить гернманского императора Леопольда не заключать мир с Турцией.

Дальнейшее путешествие царя в Веннецию не состоялось, так как он понлучил известие о новом заговоре сенстры и стрелецком бунте. Истратив 2,5 миллиона рублей на свою загранничную поездку, Петр повернул обнратно. Но пути посетил польского короля Августа и подружился с ним. 25 августа 1698 года Петр возвратился в Москву, где казнил до 2 стрельцов, сестру Софью постриг под именем Сусанны, жену Евдонкию под именем Елены сослал в Сузндальский монастырь. Все это делал Петр потому, что он отлично понмнил картины своего детства, когнда, например, любимец цари Федонра Максим Языков потребовал, чтонбы мать его, Наталья Кирилловна, вместе с сыном выехала из царских палат в другие хоромы, и своими дерзостями допел царицу до слез. Горячий, вспыльчивым царевич Петр не стерпел обиды, пошел жанловаться к брату-царю, причем сканзал: Или я не сын царя Алексея Михайловича, что мне нет и гла ж в отцовском доме?Ф Никто не нашёлся возразить ему; изумлённые и пристыженные словами ребенка, молчали бояре, пока царь не спокоил меньшого брата. Языкова далили от царя под страхом смертной казни, воспретив чинить обиды царице и царевичу, но Милославские не дремали: они оклеветали даже любимого Петром его любимого чителя Зотова, и в 1680 году он был послан в Крым. Завистники боялись царственного ребенка и опасались тратить власть и выгоды, которые давала им родственная близость к царю. Среди этих козней бояр, а позже сестры рос Петр, у которонго детский страх, само собой разунмеется, должен был смениться неннавистью.

Профессор Ключевский говорит, что лчерты детства, и юности Петра дают возможность восстановить раие моменты его духовного роста. До десяти лет он прошел совершео древнерусскую выучку мастерства церковной грамоты. Но эта выучка шла среди толков и явлений совсем не древнерусского характера. С денсяти лет кровавые события, раздранжающие впечатления вытолкнули Петра из Кремля, сбили его с принвычной колеи древнерусской жизнни, связали для него старый житейнский порядок с самыми горьким и воспоминаниями и дурными чувнствами, рано оставили его одного с военными игрушками и Зотовскими кунштами. Во что он играл в кремнлевской своей детской, это теперь он разыгрывал на дворах и в ронщах села Преображенского же не с заморскими куклами, с живыми людьми и с настоящими пушками, без плана н руководства, окружеый своими спальниками и конюханми. И так продолжалось до 17 лет. Он оторвался от понятий, преданий Кремлевского дворца, которые сонставляли политическое миросозернцание старорусского царя, его госундарственную науку, а новых на их места не являлось, взять их было негде и выработать было не из чего. Обучение, начатое с Зотовской казкой и рано прерванное по обнстоятельствам, потом возобновинлось. но же под другим руководстнвом и в ином направлении. Старшие братья Петра переходили от подьячих, обучавших их церковной гранмоте, к воспитателю, который кое-как все же знакомил воспитанников с политическими и нравственными понятиями, шедшими далее обычного московского кругозора, говорил им о гражданстве, о правлении, о государе и его обязанностях к подданным. Петру не досталось такого чителя: место Симеона Понлоцкого или Ртищева занял "ирнландский мастер со своими математическими и военными науками, с выучкой столь же мастеровой, техннической, как Зотовская, только с другим содержанием. Прежде, при Зотове, была занята преимущестнвенно память, теперь вовлечены были в занятия еще глаз, сноровка, сообразительность; разум, сердце оставались праздными по-прежненму. Понятия и наклонности Петра получали крайне одностороннее нанправление. Вся политическая мысль его была поглощена борьбой с сестрой и Милославскими; все гражданнское настроение его сложилось из ненависти к боярству, стрельцам, раскольникам; солдаты, пушки, конрабли заняли в его ме место людей, политических чреждений, народнных нужд, гражданских отношений. Необходимая для каждого человека область понятий об обществе и обнщественных обязанностях, гражнданская этика долго, очень долго оставалась заброшенным глом в духовном хозяйстве Петра. Он перенстал думать об обществе раньше, нежели спел сообразить, чем мог быть для него. Действительно. Петр не имел привычки систематически размышлять, но у него зато всегда были наготове две основы образа мыслей - это чувство долга и вечная мысль об общем благе отенчества, в служении которому и состоит этот долг.

2.Время правления Петра Великого.

Единодержавие Петра началось с 1696 года. Солдаты, пушки и корабли по-прежнему занимали ум Петра, и он продолжал влекаться военными и судостроительными затеями. Петр особенно сблизился с Францем Яковлевичем Лефортом, авантюристом из Женевы, веселым говоруном, неутомимым кавалером в танцевальном зале и неизменным товарищем за бутылкой вина. В компании Петра из Немецкой слободы иногда появлялся степеый шотландец, осторожный и аккуратный Патрик Гордон, также видные роли играли русские: князь Ф.Ю. Ромодановскнй, носивший имя Фридриха, аглавнокомандующий новой солдатской армией, король Пресбургский, начальник розыскного Преображенского приканза, собою видом как монстра, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, пьян по вся дни и И.И. Бутурлин, король польский или но своей столице царь Семеновскнй, командир старой стрелецкой армии, Фчеловек злорадный, пьяный и мздонмливый.

Между тем личная жизнь самого Петра складывалась непросто. В 1712 году он официально женился на своей фаворитке, от которой к этому временни у него же были дети. Этот брак, как и все, что делал Петр, означал вызов русским традициям. Лифляндская пленница простого происхожденния, служанка в доме А.Ц.Меншикова Екатерина Алексеевна (до принятия православия она звалась Мартой Скавронской) стала постоянной и необходимой спутницей Петра. Понинмая сердцем стремления супруга, разнделяя с ним все тяготы походного быта, наделенная завидным здоровьем и жизнелюбием, Екатерина мела подндержать Петра в трудные минуты. По свидетельствам современников, лишь ей давалось спокоить царя в минуты бешеного гнева, сильной головной боли, судорог. Новая семья стала для него опоройа и тихой пристанью. Однако огочения Петру приносил старшийа сын от первого брака царевича Алексеи, натура слабая, бездеятельная не воспринимавшая отцовских замыслов и свершений Конфликт, ^аназревавший годами, вылился в бегство Алексея ва Австрию, где он просил императора Карла VI о защите и прибежище. говорами, посулами и обманом царевича далось вернуть в Россию Начатое следствие над людьми подстрекавшими его к побегу, выявило открытую оппозицию, в глазаха Петра - серьезный заговор. Алексея, подвергли заключению, допросам и пыткам, в которых принимал частие и сам царь. Результатом розыска стал смертный приговор, вынесенный цанревичу судом из высших сановников государства, по сути воплотивших в жизнь слова Петра, обращенные к сыну: Я за мое отечество и людей, и живот своего не жалею, то како тебя, непотребного, жалеть. В июне 1718 гонда нравственно и физически сломлеый Алексей погиб в камере Петронпавловской крепости. Была ли его кончина естественной или насильстнвенной, неизвестно. Царь, не показынвая признаков скорби, же на следуюнщий день после смерти сына пил и веселился, празднуя годовщину Полнтавской виктории. У него оставалась надежда на малолетнего царевича Петра Петровича, сына Екатерины, но вскоре ребенок мер.

По некоторым свидетельствам, царь, еще в 1722 году издавший каз, по которому имел право сам назначать себе наследника, собирался оставить престол старшей дочери Анне, но не спел этого сделать. Незадолго до конца Петра постигла еще одна личнная трагедия - столь любимая им жена была личена в неверности.

Желая привить своим подданным навыка и любовь к светскому общению,

гоударь учредил ассамблеи. страиваться они должны были три раза в неделю в частных домах, и его величество приказал напечатать Объявление, каким образом ассамблеи отправлять надлежит, разъясняющее очередное царское нововведение: Ассамблея - слово французское, которое ва русском языке одним словом выразить невозможно, но обстоятельно сказать - вольное, в котором доме собрание или съезд делается не только для забавы, но и для дела. Ибо тут может друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что делается: при том же и забава. Далее следовали пункты правил.

Генерал-полицмейстер Петербурга Девиер обнародовал каз об ассамблеях 26 ноября 1718 года, и вскоре же состоялось первое такое собрание в доме генерал-аднмирала Апраксина - владельца знаменинтого оркестра, состоявшего из труб, валнторн и литавр. Но впоследствии открынвался и закрывался зимний сезон ассамнблеями у генерал-губернатора Меншикова. В списке лиц, проводивших ассамнблеи, часто фигурировало имя Петра Михайловича Ч самого царя, который страивал их в Почтовом доме на Админралтейской стороне. На вечерах полаганлось присутствовать Ус высших чинов до обер-офицера и дворян, также знатным купцам и начальным мастеровым людям, также и знатным приказным. И, конечнно же, это нововведение пользовалось полным признанием у людей молодых, которых тянуло общаться (пусть даже под зоркими взглядами стариков), и они весь вечер охотно танцевали, не потому, что этого требовал регламент или любил государь.

Сам Петр, когда бывал в даре, танценвал много. Начинались танцы, как правинло, польским, и первой парой выходил гонсударь с Екатериной; второй - часто станновились князь Кантемир и принцесса Анна, третьей Ч пара с самой красивой молодой дамой - царицей нынешней ассамблеи. За польским следовал лминовет, затем Петр объявлял придуманный им самим гросфатер. В нем частвовало очень много пар (если позволял зал, то от 30 до 50), и руководил ими лмаршал, изнбранный царицей ассамблеи. Под звунки печальной мелодии, напоминавшей похоронный марш, пары медленно двингались друг за другом. Вдруг, по взмаху лмаршальского жезла, оркестр перехондил на развеселый лад, и тогда дамы оснтавляли своих кавалеров и выбирали себе новых из числа тех, кто не танцевал в этот момент. Брошенные кавалеры лонвили бегающих дам, поднимался шум, гвалт, писк, причем и царь и все члены его семьи обязательно частвовали в этой кутерьме, прерывавшейся вдруг жезлом лмаршала, и под звуки прежней нылой мелодии пары опять чинно выстраиванлись в ряд. Но те из кавалеров, кто оснтался без дам, штрафовались кубком Большого или Малого орла, и тогда вечер был для них окончательно потерян:

устоять на ногах после данного возлиянния оказывалось невозможным. Особео охотно Петр вовлекал в свой любинмый танец стариков, мучимых подагрой и одышкой, которые потом с трудом переводили дух.

Если ассамблеи страивались в доме, где для гросфатера места было маловато, Петр заводил другой танец, называвшийся кеттен-танц, то есть цепочка. ДесятьЧ двенадцать пар связывали себя носовыми платками и переходили из помещения в помещение, при этом ведущая пара приндумывала разные па, все остальные понвторяли. Танцующие могли забраться и на чердак и в погреб, откуда дамы иногда возвращались со сломанными каблучканми. В очень немногих комнатах петернбургских домов были тогда хорошие полы. Как правило, между половицами зияли щели. Модные тонкие, высотой в полтора вершка, каблуки расшалившихнся дам застревали в них и своим треском призывали к благоразумию, правда, слишнком поздно.

Вскоре после введения нового летонсчисления на воротах, рыночных столбах и городских заборах появились казы, что со дня Богоявления Господня (6 января) всем русским, кроме духовных лиц и креснтьян, зимою ходить в венгерских кафтанах или шубах, летом же носить немецкое плантье и башмаки. Вид многих московских жителей в необычных для них зких и конротких одеждах был нелеп и смешон. Осонбенно страдали женщины. Так как формы московитских женщин не стеснены зким платьем, могут свободно разрастаться, как им годно, то у них не всегда можно встретить стройный и соразмерный стан, - вынесли бесстрастный приговор красавинцам того времени цесарские послы. Худоба.эля русской женщины в конце XVII века.читалась большим недостатком, и сущенствовало несколько верных способов лобнрести тело*. Самым испытанным был слендующий: страждущую пополнеть кладывали на несколько дней в постель, поили хлебной водкой, обильно кормили и не разрешали двигаться

Одежда тоже помогала создать лмоднный силуэт. Она состояла как бы из трех слоев. На нижнюю рубашку, которую в просторечье называли нижней срачицей, надевалась верхняя, красная сорочка, или по-теперешнему, платье. Шилось оно из тонкого полотна или другой более легнкой хлопчатобумажной ткани типа кисеи. Носили его обязательно с поясом, и поскольку при этом обрисовывались все женские формы, то наряд этот считался

-стыдливым и в нем ходили только дома. Для появления лна людях поверх краснной сорочки надевалось верхнее платье. Это могла быть телогрея, шубка, охабень

или летник; они шились из тяжелых тканней: шерстяных или шелковых, у более богатых - из бархата, тафты, камки. По верх верхних нарядах имелись прорези в подмышках, куда обычно просовывались руки, разной формы и длины рукава завязывались сзади. Предусматривался при том и определенный покрой; от плеч - колоколом, чтобы ни в коей мере одежда е облегала тела. Особого искусства и треннировки требовало ношение так называенмого летника, рукава которого сшивались только у проймы, дальше висели больншими полотнами, показывая дорогую поднкладку. Дополнял этот тяжелый теплый наряд (надеваемый и летом) головной бор, совершенно скрывавший у замужней женщины волосы. Не было большего сранма, как на людях лопростоволоситься. (Распущенные, неубранные волосы служинли признаком глубокой печали или траунра.) Обычно все волосы собирались в подубрусник - маленькую шапочку; затем повязывали брус и на него надевали либо кику, либо шапку. По праздникам на лоб прикрепляли поднизь - сетку, плетеную из золотой или серебряной нити и краншенную жемчугом. По бокам от висков свисали рясы - нити из жемчуга и бус. Шею и плечи покрывали оплечья - огнромные воротники из дорогих тканей или бобрового меха, которые у самой шеи скрепляло стоячее ожерелье. И вот теперь со всем этим предстояло расстаться. На богатом теле нужно было корсетом обозначить талию и выставить нанпоказ не только волосы, шею, плечи, но и... грудь! Москва пришла в страшное смятение. Заволновались не только женщины - еще больше негодовали мужчины: они ревностнно охраняли прелести своих жен, сестер и дочерей. Кроме того, новая мода коснулась их в первую очередь. Еще до каза одеться в немецкое платье им пришлось расстатьнся с обычным доселе признаком мужской красоты - бородой. Пощажены были тольнко патриарх, князь Михаил Алегукович Чернкасский и царский сберегатель Тихон Нинкитич Стрешнев. Остальные приближеые царя лишились бород еще до наступнления нового века, а за ними ХЧ и вся Моснква. (Кстати, в октябре 1703 года должность патриарха была упразднена со смертью поснледнего из них - Адриана.)

После указа о смене одежды несколько лет позволялось донашивать старую (на платья ставили казенное клеймо с пометнкой года и месяца), но с 1705 года же никакие отговорки не принимались. Лишь к некоторым государь снизошел: вдова его сводного брата и мать будущей императнрицы Анны Иоанновны Прасковья Федонровна добилась разрешения ходить в руснском платье и старинном головном боре.

Всешутейший (или Всепьянейший) собор - довольно сложное явнление жизни петровской России первой четверти XV века. Оно ходит корнями в традиции шутовской скоморошьей культуры, когда начиналось святочное веселье с его передразниванием реальной, вполне серьезной жизни, с ряжеными, шутками, частенько непристойными, разгулом, пьяннством и издевательствами над людьми. Петр I сделал эти развлечения постоянными и ввел в заседания или, проще говоря, в попойки Всешутейшего собора вполне четкий порядок, где каждому участнику отвондилась своя шутовская роль. Сам Петр был протодьяконом, а главой Собора многие годы оставался Никита Зотов - некогда читель царевича. Он носил титул патриарха князь-папы, которому все на Соборе шутовски поклонялись. Ни одно из заседаний не обходилось без многочисленных придворных шутов, карлов, родов. И в титулах и в церемониях Собора осмеивался не только католицизм, как считали многие, но и православие.

Душой Собора был сам царь, который мог бросить все дела, чтобы сочинить очередной шутовской луказ или регламент шутовского обряда. Неясно, что заставляло Петра быть организатором этого сомнительного с точки зрения морали, веры и томительного для многих лучреждения. Возможно, желание отдохнуть от сотен ответственейших государственных дел, расслабиться в компании соборян-собутыльников. Не исключено, что здесь, в неслужебной, вольной обстановке, царь мог лучше изучить людей, понять их стремления и характеры. Со смертью Петра Собор прекратил существование, оставив по себе дурную память как пример самовластия и самодурства великого реформатора России.

3.Последние годы жизни Петра.

В 1724 году Петр сильно страдал от нездоровья, но оно не заставило его отказаться от привычек кочевой жизни, что и скорило его кончину. 29 октября 1724 г. Петр отправляется водой в Сестербек и, встретив по дороге севшую на мель шлюпку, по пояс в воде помогает снимать с неё солдат. Лихорадка и жар заставляют его 2-го ноября вернуться в Петербург, 5-го он сам себя приглашает на свадьбу булочника, 16-го казнит Монса, 24-го празднует обручение дочери Анны. Веселия возобновляются по поводу выбора нового князя-папы 3-го и 4-го января 1725 г. Суетливая жизнь идёт своим чередом до конца января, когда наконец, приходиться прибегать к помощи врачей, которых до этого времени Петр не хотел и слушать. Но время оказывается пущенным, болезнь неисцелимой; 22-го января воздвигают алтарь возле комнаты больного и причащают его, 26-го "для здравия" выпускают из тюрем колодников, 28-го января, в четверть шестого тра Петр мирает, не успев распорядиться судьбой государства. Из жизни шел человек, сочетавший в себе несовместимое: стремление к просвещению и деспотизм, строивший и казнивший своими руками, сеявший среди соотечественников жас и обожание, тот, кто во имя л общего блага, любя и служа Отечеству, л Россию поднял на дыбы

Заключение

В годы петровского царствования важнейшей стала идея служения общему благу страны, чему подчинялись как сам государь, так и его подданные. Впервые происходит слияние представления о государстве и о носителе верховной власти, Отце Отечества и всего народа.

Память великого Петра жива не только в народе, но через всю нашу литературу красною нитью проходит культ Петра Великого, тайное сознание, что он стоял на верном пути, и поэт П.А. Вяземский справедливо сказал:

Нам святы о Тебе преданья вековые,

Жизнь русская Тобой еще озарена,

И памяти твоей, Великий Петр, верна

Твоя великая Россия