Последние века Римской империи истоки формирования западноевропейской средневековой цивилизации

Кузбасская государственная педагогическая академия

Исторический факультет

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

Тема: Последние века Римской империи: истоки формирования западноевропейской средневековой цивилизации

г. Новокузнецк, 2004 г.

Содержание

1. Введение	3 стр.
2. Общественный и государственный строй Римской империи в конце -начале V вв.	7 стр.
3. Разложение родоплеменного строя у древних германцев	14 стр.
4. Падение Западной Римской империи и образование варварских королевств	25 стр.
5. Генезис феодализма в Западной Европе. Вывод	33 стр.
6. Литература	37 стр.

1. Введение

Европейский феодализм зарождается в словиях столкновения и взаимодействия античного рабовладельческого общества с родоплеменным варварским обществом германских, кельтских, славяннских и других народов Центральной, Северной и Восточной Европы.

Кризис в Римской империи (ЧV вв. н.э.)

Кризис рабовладения. Античное общество характеризовалось ярко выраженной социально-экономической разнородностью. Рабовландельческие виллы с их централизованным производством, оснонванные на непосредственной эксплуатации труда рабов, сосущенствовали с поместьями, объединявшими мелкие самостоятельные хозяйства зависимых людей (клиентов, арендаторов разного рода, испомещенных на землю рабов), и с небольшими хозяйствами полисных крестьян, в которых рабский труд играл вспомогательнную роль или отсутствовал вовсе.

Рабовладельческое хозяйство было рентабельным до тех пор, пока дешевизна и стабильность притока новых рабов позволяла эксплуантировать их нещадно, не заботясь об их физическом износе. Однако со II в. н.э. приток новых рабов с варварской периферии (основнного их источника) стал меньшаться, цена их расти. Тем самым рабовладельцы были поставлены перед необходимостью наладить естественное воспроизводство рабов в своих поместьях и вообще перейти к долговременному их использованию. И то и другое преднполагало определенное снижение интенсивности эксплуатации.

Наиболее состоятельные рабовладельцы попытались компенсинровать снижение доходов путем простого расширения хозяйства, т. е. прежде всего - величением числа эксплуатируемых рабов. Но возникшие таким образом рабовладельческие латифундии себя не оправдывали, так как при этом резко возрастали расходы на надзор за рабами и правление вообще. В этих словиях измененние отношения к рабам как к агентам производства оказалось неизбежным. В рабе начинают видеть человека, признают его право на семью, запрещают разлучать ее членов, закон все решительнее отказывает господам в праве самим казнить рабов (теперь это можно было сделать только по решению суда), рабы получают право жаловаться в суд на плохое обращение с ними и добиватьнся, чтобы их продали другому человеку. Поощряется отпуск ранбов на волю, законодательство предусматривает больше случаев и способов их освобождения. Однако главным стимулом для велинчения производительности рабского труда служило предоставленние рабу вместе с правом на семью некоторого имущества - пенкулия, под которым подразумевались не только личные вещи, но и средства производства: рабочий инструмент, скот, мастерская, участок земли. Собственником пекулия считался рабовладелец, раб же - всего лишь держателем, пользователем, но реальные права такого держателя были весьма обширными и обеспечивали ему хозяйственную и бытовую самостоятельность: он мог встунпать в деловые отношения даже со своим господином, давать ему в долг, совместно с ним заключать сделки с третьими лицами. Хотя, согласно правовым представлениям, затем и законам римнлян, господин всегда имел право отобрать у раба его имущество, на практике это, вероятно, случалось не часто, так как было ненвыгодного рабовладельцу и осуждалось моралью.

Наибольшее значение для судеб общественного развития имело наделение земельным пекулием сельских рабов, ставшее в период поздней античности обычным явлением, особенно в крупных понместьях - латифундиях. Стимулируя таким образом заинтересонванность раба в труде и экономя на надсмотрщиках, латифундист одновременно перекладывал хотя бы часть расходов на плечи ненпосредственного производителя. Со временем такой раб превранщался в прикрепленного к земле и продаваемого только вместе с ней самостоятельно хозяйствующего земледельца, уплачивающенго господину в виде ренты определенную часть рожая.

Эволюция колоната. Особая роль в рассматриваемом процессе принадлежит колонату. Изначально колон - это поселенец, конлонист, также земледелец вообще, но же с I в. н.э. так называнли мелких арендаторов различного статуса - свободных людей, граждан, обрабатывающих чужую землю на договорных началах, чаще всего на словиях платы денежного, со II в. н.э. натунрального оброка (как правило, трети урожая). В это время колоннат обычно же не оформляется договором и колон становится, по сути дела, наследственным съемщиком, постепенно оказыванясь в зависимости от земельного собственника.

В IVЧV вв. колоны делились на свободных и приписных. Пернвые обладали большим объемом личных и имущественных прав; их приобретения не считались собственностью господина. Вторые рассматривались как лрабы земли (но не рабы господина), записывались в ценз поместья, их держания расценивались как пекулий и принадлежали землевладельцу. И те, и другие несли разнообразные повинности в пользу господ. Постепенно разлинчие между этими категориями колонов стираются. Колон эпохи домината трачивает многие черты свободного человека и гражнданина. Он еще плачивает государственные налоги, но сбор их уже поручается землевладельцам, которые с середины IV в. станновятся ответственны за выдачу колонов в суд, посылают их на военную службу, причем вправе заменить поставки рекрутов вненсением государству специальной подати, к середине V в. добинваются полного отстранения колонов от воинской повинности. К этому времени частная власть посессоров над колонами настольнко силивается, что грань, отделяющая их от рабов, становится, по мнению римских юристов, трудноразличимой: все чаще станвится под сомнение личная свобода колонов, они подвергаются одинаковым с рабами наказаниям, не могут свидетельствовать против своего господина и т.д.

Владельческие права колонов на возделываемые ими частки оснтаются в силе, но приобретают новое качество. Не позволяя земленвладельцам сгонять колонов с земли, отчуждать землю без сидянщих на ней колонов, использовать их в качестве домашней челяди, закон в то же время прикреплял колонов к этой земле. Эдикт Константина I от 332 г. запрещал колонам под угрозой наложения оков переходить из одного имения в другое, обязывая землевландельцев возвращать обосновавшихся у них чужих колонов их прежннему хозяину. Эдиктом Валентиниана I от 371 г. была окончантельно санкционирована наследственная прикрепленность колонов к тому или иному имению. Несмотря на щемление граждансконго статуса колонов, ограничения их владельческих прав, колоны были более самостоятельны в хозяйственном отношении, чем рабы; их повинности фиксировались законом и обычаем. В римском колонате угадываются контуры новых, феодальных отношений.

Число самостоятельно хозяйствующих, но зависимых и эксплунатируемых производителей величивалось и за счет других социальнных источников: крестьян, подпавших под власть какого-нибудь магната, пленных варваров, которых теперь все чаще обращают не в рабов, в колонов, и т.п. Тем самым в эпоху поздней империи ведущим постепенно становится тип хозяйства, связанный с экснплуатацией мелких землевладельцев в крупных поместьях. Органнизатором производства в этом случае являлся не собственник земли, непосредственный производитель, у которого оставалась часть выращенного им продукта. Этот механизм имеет сходство с экономическим механизмом, характерным для феодализма. Но поскольку в эпоху домината продолжали сохраняться рабовладельческие методы эксплуатации и огромная масса самостоятельно хозяйствующих землевладельнцев в социально-юридическом смысле оставалась рабами, с друнгой стороны, заметно силился налоговый гнет, то непосредстнвенный производитель, видимо, располагал в основном лишь весьнма урезанным необходимым продуктом. В конечном счете, это явилось одной из важнейших причин наблюдавшегося в эту эпонху экономического застоя, одним из главных препятствий, стоявнших на пути осуществления тех возможностей, которые были занложены в формирующемся новом хозяйственном механизме.

Эмфитевсис. В поздней античности значительное распространнение получает аренда - теперь же не только на государствеых и муниципальных, но и на частных землях. Аренда претерпенвает качественные изменения: из долгосрочной она развивается в вечную, так называемую эмфитевтическую аренду, обеспечиваюнщую владельцу широчайшие права, сопоставимые с правом собнственности. Эмфитевт был обязан собственнику небольшой фикнсированной платой (каноном), должен был вносить налоги с земнли и тщательно ее обрабатывать. В остальном он мог распоряжаться ею по своему смотрению: передавать по наследству, сдавать в субаренду, закладывать, даже продавать. В последнем случае собнственник имел лишь право преимущественной покупки; не воснпользовавшись им, он получал только пошлину в размере 2% прондажной цены. Съемщиками земли на эмфитевтическом праве чаще всего были крупные землевладельцы, поэтому распространение эмфитевсиса знаменовало серьезную перестройку господствующего класса в направлении феодализации.

Прекарий. Заметно большую роль стала играть и мелкая аренда, также приобретшая новые черты. Особенно показательна эволюнция так называемого прекария (буквально Ч лиспрошенного дернжания). Прекарист первоначально, по-видимому, вообще не нес каких-либо повинностей в пользу собственника, довольствовавншегося тем, что земля его не пустует и не может быть на этом основании конфискована общиной. Однако собственник был впранве в любой момент согнать прекариста с предоставленного ему частка, невзирая на то, как долго тот его обрабатывал; соответнственно прекарист считался не владельцем, лишь держателем.

В эпоху домината прекарий все чаще оформляется письменно, становится долгосрочным, нередко пожизненным, и обусловлинвается определенными в договоре платежами. В перспективе это приводило к попаданию прекариста в зависимость от земельного собственника, но при этом владельческие права его креплялись, сам прекарий становился если не юридически, то фактически своеобразной формой условного землевладения, отчасти предвоснхищавшей отношения зависимого крестьянина и феодала.

Патронат и коммендация. Важную роль в трансформации отноншений собственности сыграло развитие еще одного древнего иннститута, именно патроната (патроциния), заключавшегося в самоотдаче, разумеется, не всегда добровольной, одних граждан под покровительство других, более обеспеченных и влиятельных. Такой акт назывался коммендацией. Патроцинии ЧV вв. - это, по сути дела, форма личной зависимости мелких, также среднних землевладельцев от землевладельцев крупных. Стремясь ценной личной свободы и гражданского полноправия избавиться хотя бы от некоторых государственных и муниципальных повинноснтей, найти защиту от притеснений со стороны властей и более сильных соседей, вступавший под патронат человек, в конце коннцов, иногда и сразу, утрачивал право собственности на землю, превращаясь в ее держателя. Логичным следствием становления патроната являлось возникновение в латифундиях режинма частной власти, противостоящей государству. Императоры, хотя и безуспешно, боролись с патронатом.

Натурализация хозяйства. Постепенное превращение рабовландельческой виллы в децентрализованную латифундию имело данлеко идущие последствия для всей позднеантичной экономики. Важнейшим из них следует признать растущую натурализацию, ослабление рыночных связей. Посаженные на землю рабы и мелнкие арендаторы старались свести свои расходы к минимуму и по возможности обходиться изделиями, изготовленными самолично или в пределах латифундии. С другой стороны, свертывание лантифундистами собственного земледельческого хозяйства (особео хлебопашенного) нередко сопровождалось развитием поместнного ремесла. В крупных позднеантичных имениях появились самостоятельно хозяйствующие ремесленники, в том числе перенбравшиеся из городов. Экономические связи господского хозяйнства с городом ослабевали. Солидная часть сельскохозяйственной продукции попадала в город, минуя рынок, прежде всего по госундарственным каналам, через налоговую систему.

Экономический спад -V вв. Ослабление рыночных связей сонпровождалось экономическим спадом. Он выразился в таких явнлениях, как сокращение посевных площадей, снижение рожайнности, огрубление ремесленной продукции, меньшение масштанбов городского строительства и торговых перевозок. Спад был порожден кризисом рабовладельческого строя в целом. Непонсредственной же его причиной следует считать саму перестройку производственных отношений, вызвавшую нарушение стоявшихся хозяйственных связей и ориентиров и совпавшую по времени с рядом неблагоприятных конкретно-исторических обстоятельств. В их числе Ч похолодание и влажнение климата, пагубно сказавншееся на севооборотах; демографический кризис (обусловленный не в последнюю очередь принесенными с Востока эпидемиями); силение политической нестабильности и вторжения варваров; иснсякание в Средиземноморье большинства известных тогда местонрождений драгоценных металлов и хронический дефицит в торговле с Востоком, способствовавшие монетному голоду и порче монеты.

Вместе с тем экономический спад ЧV вв. было бы непранвильно расценивать как катастрофу. Земледелие и ремесло останвались все же на высоком ровне, несомненно превосходящем ровень раннего средневековья. Города, хотя и сокращались в размерах, не тратили своей специфически римской инфраструкнтуры. Сохранялась и поддерживалась густая сеть хороших мощенных дорог, Средиземное море оставалось относительно безопаснным для судоходства до середины V в. Денежное обращение все еще играло немаловажную роль, обслуживая довольно бойкую местную и региональную торговлю. Материальные возможности античной цивилизации далеко еще не были исчерпаны, о чем свиндетельствует, между прочим, монументальное строительство, прондолжавшееся в V в. в Риме, Равенне, Арле, Гиппоне, не говоря же о городах восточной половины империи.

В экономическом спаде поздней античности проглядывают и чернты обновления. Интенсивное хозяйствование предшествовавшей эпохи, еще не подкрепленное соответствующими техническими и естественнонаучными достижениями, основывалось на хищничеснкой эксплуатации природы и человеческого труда, предполагавншей неограниченность этих ресурсов. Экономический подъем рунбежа старой и новой эры был оплачен последовавшим вскоре иснтощением земли и износом работника, как физическим, так и моральным. Поэтому переход к экстенсивным формам хозяйствонвания в известной мере содействовал лучшению экологической и социальной ситуации. Особого внимания заслуживает процесс станновления работника нового типа: из простого исполнителя, безнразличного к результату своего труда, социально одинокого, забинтого и озлобленного, богого в своих желаниях и наклонностях, он постепенно превращался в рачительного хозяина, гордого своей сопричастностью какому-то коллективу, важностью своего труда для общества. Эти социально-экономические возможности проявились не сразу, но в конечном счете именно они обусловили более высонкий ровень средневековой цивилизации по сравнению с античной.

2. Общественный и государственный строй

Римской империи в конце -начале V вв.

В эпоху домината государственный строй Римской импенрии претерпел радикальные изменения. Они были вызваны как рассмотренными выше экономическими процессами, так и сущенственными социальными сдвигами. Во II - начале в. н.э. вознникает новое сословное деление: на honest i ores (лдостойные, пончтенные) и hum i l i ores (лсмиренные, ничтожные), В период донмината сословная структура еще более сложняется, так как среди достойных выделяется элита - так называемые clar i ss i m i (лсветнлейшие), в свою очередь с IV в. подразделявшиеся на три разряда. Что же касается лсмиренных, то в эту группу наряду со свободнонрожденными плебеями все чаще стали включать неполноправные слои населения: колонов, отпущенников, в дальнейшем и рабов. Так складывается принципиально новая структура общества, в рамках которой постепенно преодолевается деление на свободных и ранбов, а древние полисные градации ступают место иным, отражанющим силивающуюся иерархичность общественной организации.

В этой ситуации древние римские магистратуры окончательно трачивают всякое значение: одни (квесторы, эдилы) исчезают вовсе, другие (консулы, преторы) превращаются в почетные должнности, замещаемые по воле государя его приближенными. Сенат, разросшийся к 369 г. (когда представители восточных провинций стали собираться в Константинополе) до 2 тыс. человек, вырондился в собрание тщеславных магнатов, то раболепствующих пенред императором, то фрондирующих, озабоченных в основном защитой своих сословных привилегий и внешних атрибутов власнти. С конца в. многие императоры, выбранные армией или назначенные предшественником, не обращаются в сенат даже за формальным тверждением в этом сане. Поскольку резиденция императора все чаще находится вне Рима (в Константинополе, Медиолане, Равенне, Аквилее и т.д.), он все реже достаивает сеннаторов своим посещением, предоставляя последним автоматинчески регистрировать направляемые им эдикты. В периоды полинтической нестабильности, например в середине V в., значение сенната возрастало, случалось, он открыто вмешивался в борьбу за власть, оспаривая ее у армии. При сильных императорах его роль низводилась до роли городского совета столицы империи, каковым он оставался на протяжении всего раннего средневековья.

Реальная власть сосредоточивается в совете императора, полунчившем название священного консистория. Отныне император же не принцепс - первый среди равных, лучший из граждан, высший магистрат, чья деятельность хотя бы в теории регулирунется законом, доминус - господин, владыка, воля которого сама является высшим законом. Особа его объявляется священной, пубнличная и даже частная жизнь обставляется сложным помпезным церемониалом, заимствованным во многом у эллинистических и персидских монархов. Из лреспублики империя превратилась в деспотию, граждане - в подданных. правление государством все в большей мере осуществлялось при помощи огромного, иенрархически организованного и разветвленного бюрократического аппарата, включавшего помимо центральных ведомств многочиснленную провинциальную администрацию и целую армию коннтролировавших и инспектировавших ее столичных чиновников.

В конце в. было ликвидировано старое административное стройство империи (с его традиционным делением на имперанторские и сенаторские провинции, личные владения императора, союзные общины и колонии разного статуса). Отныне Восток и Запад имели, как правило, с 395 г. всегда, раздельное правленние. При этом каждая из империй (Западная и Восточная) делинлась на 2 префектуры, те в свою очередь - на диоцезы (общим количеством 12), а последние - на более или менее равновелинкие провинции, число которых резко возросло и достигло в конце концов 117. В нарушение многовековой традиции одной из пронвинций был объявлен Рим. Наместники провинций, раньше правнлявшие вверенными им территориями, регулярно объезжая их и опираясь в решении дел на магистратов автономных общин, тенперь прочно обосновываются, вместе с многочисленными чиновнниками, в постоянных резиденциях. Главными их обязанностями становятся сбор налогов и высшая юрисдикция; военные функнции постепенно переходят к специально назначенным военачальнникам, подчиненным только вышестоящим военным инстанциям.

Шедшее вразрез с древней римской практикой разграничение гражданской и военной власти на местах было вызвано стремленнием центрального правительства ограничить могущество провиннциальной администрации, воспрепятствовать возможным проявнлениям сепаратизма. В то же время оно явилось следствием конренной перестройки римской армии, все реже комплектовавшейся из полноправных римских граждан. Причина этого кроется не только в сокращении общей численности земельных собственнинков. С предоставлением в 212 г. римского гражданства большинству свободного населения империи исчез один из главных стимулов, побуждавших перегринов идти на военную службу. В словиях социально-политической нестабильности и прогрессирующего обесценивания денег нужного эффекта не давали и такие меры, как постоянное повышение солдатского жалования и освобожденние ветеранского землевладения от муниципальных налогов.

Попытка превращения легионеров в особое наследственное сонсловие и своего рода прикрепление их вместе с потомством к предоставленным им наделам имела результатом лишь дальнейншее падение престижа и боеспособности армии. Более успешнынми на первых порах оказались: рекрутчина (при которой магнантам вменялось в обязанность выставлять определенное число нонвобранцев из своих колонов) и особенно наем варваров (отдельных лиц и целых формирований). Охрана границ стала поручаться варнварским племенам, поселяемым там на правах федератов. В дальннейшем именно эта практика явилась одной из главных непонсредственных причин крушения империи.

Финансовые реформы эпохи домината. В эпоху домината кореым образом трансформируется и система налогообложения. До конца в. римские граждане были освобождены от платы регунлярных прямых налогов; допускались лишь экстраординарные налоги, связанные по большей части с военной угрозой. Прямые налоги платило лишь население провинций. Доходы казны скландывались также из средств от эксплуатации государственной собнственности, косвенных налогов и пошлин.

Однако неуклонно расширявшаяся практика предоставления римского гражданства провинциалам и провинциальным общиннам весьма отрицательно сказывалась на налоговых поступленинях. Ситуация сугублялась систематической порчей монеты (снинжением содержания в ней серебра), что вело к дезорганизации хозяйства и также способствовало оскудению казны. Преодоленние кризиса, охватившего в в. римское общество, предполагало поэтому и упорядочение государственных финансов.

Энергичные меры по выпуску полноценной монеты были преднприняты в первые же годы правления Диоклетиана (28Ч305), понпытавшегося также - впервые в истории - регламентировать цены на основные продукты и слуги. Но стабилизировать денежное обнращение далось лишь при Константине I (30Ч337). Была точненна стоимость золота в слитках и введен монометаллический золонтой стандарт; из серебра наряду с медью чеканили только мелкую разменную монету. На этой основе был налажен выпуск новой высокопробной золотой монеты - солида - весом в 1/72 римского фунта, реальная стоимость которой в целом соответствовала номинанлу. Эти меры подготовили базу для проведения налоговой рефорнмы, начатой при Диоклетиане и завершенной при Константине I.

Отныне все собственники (исключая все же жителей Средней и Южной Италии) должны были плачивать прямые налоги. В сельнской местности размер налога определялся соотношением колинчества земли, принадлежащей тому или иному человеку (с четом ее качества, расположения и характера использования), и колинчества занятых на ней работников. Для оценки земельной собстнвенности и рабочей силы вводились словные расчетные едининцы - i ugum (лярмо, т.е. пряжка волов) и caput (лголова), по которым вся система получила название i ugat i o-cap i tato. Со сминренных налог взимался в натуре, он именовался термином, обонзначавшим годовой рожай, Ч анноной, достойные вносили его в звонкой монете. В городах оценка имущества производилась с четом доходности мастерской, лавки и т.д. Низшие слои общенства (и горожане, и селяне) были, кроме того, обязаны государстнву многочисленными Ч до 40 наименований - отработочными повинностями: по ремонту дорог и мостов, обеспечению транснпортом и т.п. В целом по сравнению с эпохой принципата налонговый пресс заметно силился, затронув и городские общины. Со времени Валентиниана I (36Ч375) городам оставалась лишь треть доходов с принадлежащих им общественных земель.

Города, в меньшей мере племенные общины, сами же не справнлялись с выполнением общественно необходимых функций по поддержанию хозяйственной деятельности, охране правопорядка и т.д. Императоры все чаще прибегали к административным менрам, постепенно переходя от ограниченного контроля к жесткой регламентации. Этой цели, помимо превращения органов мунинципального самоуправления в придаток общеимперского государнственного аппарата, служил и ряд конкретных мер, направлеых на сохранение разлагавшейся общественной системы.

Сталкиваясь с непрекращающимся бегством граждан из городнской общины, Диоклетиан, затем Константин I законодательно запретили выход из нее представителям всех сословий. Принаднлежность к некоторым профессиональным коллегиям стала нанследственной, к концу IV в. ремесленникам было отказано в пранве служить в армии, принимать сан священника, занимать мунинципальные должности. Эдиктами 316 и 325 гг. к своему сословию и к своей курии (городскому сенату) были прикреплены и декурионы, называемые теперь чаще куриалами. На них была возлонжена тягостная обязанность по сбору налогов, причем куриалы должны были возмещать недоимки из своих средств. Результатом явилось разорение этого сословия, бывшего главной социальной опорой ранней империи.

Государственные реформы эпохи домината продлили Римсконму государству жизнь примерно на полтора столетия, отсрочив его гибель, казавшуюся в середине в. близкой и неотвратимой. Некоторые из этих реформ, например монетная, были весьма снпешными: солид Константина I служил расчетной единицей на протяжении всего раннего, в Византии и классического, срендневековья. дачными в целом следует признать также новонвведения в области провинциального правления и кодификации римского права. Однако многие мероприятия императоров, в частнности в военных и финансовых вопросах, дав временный эффект, возымели в конечном счете самые плачевные последствия. Госундарственность периода домината была по природе своей чужда как ходящему в прошлое античному обществу, так и нарождавншемуся феодальному. Прообраз феодальной государственности можно смотреть скорее в тех социально-политических явлениях, с которыми императоры эпохи домината энергично, но не очень последовательно и в общем безуспешно боролись, прежде всенгоЧв режиме частной власти, складывавшемся в латифундиях.

Кризис идеологии. Главнейшим проявлением кризиса в идеолонгии позднеантичного общества был постепенный отход от преднставления о гармонии интересов отдельного человека и гражданнской общины в целом. Для всех категорий населения трачивают значение социально значимые цели и ориентиры. К в. стала совершенно очевидной иллюзорность, если не лживость, регулярно провозглашаемого императорами (начиная с Августа) наступленния золотого века под эгидой мощного и слаженного Римского государства. Неустанно повторяя тезис о совершенстве существунющего строя, нацеливая граждан на благоговейное оберегание раз и навсегда становленного положения вещей, официальная пронпаганда содействовала лишь силению социальной апатии и нендоверия к любому публичному слову и действию. Все большее число римских граждан, от плебеев до сенаторов, самоустраняетнся от общественных дел, стремится жить незаметно, не обнарунживая лишний раз свое богатство, искусство, личное превосходнство вообще. Человек сосредоточивается на своих внутренних перенживаниях, приобретавших постепенно большую важность, чем политические перипетии внешнего мира. Поскольку, сообразно общей тональности античной культуры, отчуждение от общества воспринималось и осмысливалось как отчуждение от гармонии космоса, интеллектуальная и эмоциональная энергия индивида направляется на восстановление нарушенной связи человека и миропорядка, все чаще воплощенного для него в божестве.

Одновременно пересматриваются и другие идеологические преднставления классической эпохи. Теряет прежнюю четкость деление людей на свободных и рабов, в рабе начинают видеть личность, философы все настойчивее проводят мысль о том, что свобода и рабство - это состояния не столько юридические, сколько моральные: сенатор может быть рабом порочных страстей, тогда как добродетельный раб внутренне свободен. Меняется и отношенние к труду: в среде почтенных на него по-прежнему смотрят с презрением, но для смиренных, чьи взгляды все меньше опреденляются стереотипами разлагающейся, но пока что поддерживаенмой государством полисной идеологии, труд становится благом, залогом здоровой и честной жизни. Складывается новая система ценностей, во многом же чуждая рабовладельческому обществу.

С наибольшей силой и ясностью перестройка общественного сознания проявилась в сфере религии. Это выразилось, в частнности, в попытках создать, все еще в рамках полисной религии, единый для всей империи культ верховного и всемогущего, как правило, солнечного божества. В том же направлении эволюционнировали и религиозные настроения народных масс, все чаще искавших в культе не помощи в конкретном деле, находящемся в ведении того или иного божества, тешения во всех жизненных горестях и обретения душевного равновесия через индивидуальнное приобщение к божественной силе, мудрости и благодати. В древних земледельческих и солнечных культах пор теперь деланется преимущественно на единое животворное начало всего сущего; приобретают популярность дуалистические чения (например, митраизм) с их представлениями о равновеликости и бескомпромисснной борьбе добра и зла. Однако яснее и последовательнее всего на духовные запросы своего времени ответило христианство, на долю которого выпал поэтому наибольший спех.

Христианизация империи. Христианство представляло собой же не полисную, а мировую религию, преодолевающую жесткие этннические и социально-правовые барьеры, присущие мирающенму античному обществу. Для Бога несть эллина и иудея, ни свонбодного, ни раба, - говорится в одном из посланий апостола Павла. Бог христиан воплощает и себе мировой порядок, его венличие столь беспредельно, что в сравнении с ним любые социнальные градации и общности оказываются несущественными, поэтому ему предстоит абстрактный человек, оцениваемый по его личным качествам, не по принадлежности к той или иной обнщественной группе. Связь человека с Богом мыслится в христинанстве как основополагающая, опосредующая его связи с другими людьми. Соответственно истинная благодать достигается не суетнными мирскими силиями (к каковым относилась и всякая гражнданская деятельность), через близость к Богу, понимаемую однонвременно как прижизненная причастность его величию (Царство Божие внутри вас) и как посмертное воздаяние за праведную жизнь. Отсюда следует, что человеку надлежит заботиться не о внешних обстоятельствах своего существования, но о духовном и повать во всем на Бога. Так в превращенной форме христианство отразило социальную действительность поздней античности: данлеко зашедшее стирание национальных, политических, отчасти правовых и идеологических различий; прогрессирующее исчезнновение привычных общественных гарантий существования, денлавшее человека беззащитным перед лицом все более авторитарнной политической власти, природных и экономических катаклизнмов; отсутствие общего для всех обездоленных реального выхода из тупика, в который завело общество рабство; растущая разонбщенность людей, их социально-психологическое одиночество и индивидуализм как проявление кризиса общественного строя.

Распространению христианства немало способствовало и то обстоятельство, что оно предлагало своим приверженцам не только мировоззрение (более стройное и содержательное, чем в сопернничавших религиях), но и сплоченную церковную организацию. Принадлежность к ней временами была небезопасна, но зато обеснпечивала прихожанам многообразную моральную и материальную помощь, объединяла их в коллектив. Своим влиянием, постенпенно и богатством христианская община объективно, часто и субъективно, противостояла государству и его идеологии. Периондические гонения на христиан (особенно жестокие в середине и в первые годы IV в., при Диоклетиане) возымели, однако, пронтивоположный результат, способствовав сплочению христианских общин и привлечению в них новых членов, плененных душевной стойкостью мучеников за веру и солидарностью их единомышнленников. бедившись в тщетности попыток сломить христианнскую церковь, преемники Диоклетиана прекратили преследованния и постарались поставить ее на службу государству, делая при этом акцент на те стороны христианского учения, которые могли быть использованы для пресечения социальных конфликтов: идеи смирения, непротивления злу насилием, признания греховности всего человеческого рода, тезис нет власти не от Бога.

В 313 г. императоры Лициний и Константин, сами оставаясь еще язычниками, издали знаменитый Медиоланский (Миланский) эдикт, предоставлявший христианам свободу вероисповедания. Их перестали принуждать к совершению языческого обряда поклоннения гению императора, христианская церковь получила даже некоторые привилегии, в частности статус юридического лица, позволявший ей наследовать имущество. Церковь не замедлила откликнуться на этот шаг, и же в 314 г. епископы Галлии призвали своих единоверцев не клоняться впредь от воинской службы, вообще не чураться гражданской деятельности. В 323 г. христианин стал консулом, и очень скоро церковная организация оказалась подключенной к системе государственного правления. Со своей стороны императоры оказывали церкви растущую поддержку. В 325 г. в малоазийском городе Никее, с целью ладить спорные богословские вопросы, порядочить богослужение и церковную догматику, под эгидой императора Константина I был созван Всенленский собор, т.е. собрание всего высшего христианского духовеннства. На соборе был выработан так называемый Символ веры - краткое официальное изложение сути христианского чения, пронизведен отбор и канонизация текстов священных для христиан книг, сформулированы обязательные для них правила поведения; несогласные (а таких было немало) объявлялись еретиками, инанче говоря, отколовшимися от церкви.

Сам Константин принял крещение лишь на смертном одре в 337 г., но его преемники были же христианами, в 381 г. хриснтианство было провозглашено государственной религией и начанлись преследования же язычников. Столетие спустя в язычестве продолжали порствовать главным образом жители глухих сельнских районов и отдельные прослойки городской интеллигенции, основная же масса населения была обращена в христианство. Одннако обращение это носило нередко формальный характер. В своих представлениях и повседневной жизни многие из принявших кренщение еще долго оставались язычниками и даже совершали язынческие обряды. Подлинная христианизация культуры произошла в Западной Европе же в эпоху средневековья.

Формы социального протеста народных масс. Кризис античного общества проявился также в обострении социальных конфликнтов. силившийся налоговый гнет, произвол чиновников, принтеснения со стороны магнатов, бесчинства германских наемнинков, вторжения варваров - все эго сугубляло прежние социальнные противоречия, вовлекало в социальную борьбу новые группы населения. В народных движениях -У вв. активно частвуют не только рабы, но и колоны, мелкие земельные собственники, городской плебс, иногда и средние слои общества - куриалы. Эти движения переплетаются с внутриполитической борьбой и вторжениями иноземцев, сепаратистскими выступлениями пронвинциальной знати и конфессиональными конфликтами.

Наряду со старыми формами сопротивления - бегством рабов от своих господ и налогоплательщиков от государственных чинновников - в этот период проявляются и более активные формы, в том числе восстания, направленные как против латифундистов, так и государства в целом. Самое крупное из этих восстаний свянзано с движением багаудов (от кельтского бага - борьба), охвантившим Северо-Западную Галлию, особенно Арморику, позднее также Северо-Восточную Испанию. Выступления багаудов прондолжались с перерывами с по V в. и были особенно интенсивнными в 30 - 50-е годы V в. Это были мелкие землевладельцы, в основном, видимо, кельтского и иберийского происхождения, также рабы и арендаторы, пытавшиеся отложиться от Рима, станновить свои порядки и жить никому не подвластными самоупнравляющимися общинами.

ктивизируется и социальный протест городского плебса, тренбовавшего теперь не только хлеба и зрелищ, но и защиты от злонупотреблений местных магнатов, все чаще контролирующих гонродскую администрацию. Защиты добивались и куриалы. Это понбудило Валентиниана I чредить в 365 г. должность дефенсора (защитника) города, призванного оберегать простой народ от принтеснений, разбирать жалобы и наблюдать за отправлением правонсудия. Первоначально дефенсоры назначались из Рима, затем их стали выбирать сами горожане, обычно отдававшие предпочтенние кому-то из именитых сограждан, например епископу. Очень скоро поэтому пост дефенсора оказался в руках городской вернхушки и к середине V в. лишился прежнего значения.

Достаточно часто народные движения облекались в одежды ренлигиозного протеста или сочетались с ним. В языческий период истории Римской имперли сопротивление рабовладельческому обществу и государству чаще всего проявлялось в исповедании христианского вероучения. С превращением христианства в госундарственную религию эту функцию стали выполнять различные ереси, иногда также язычество. Ереси IVЧV вв. по преимуществу питались не народным истолкованием Евангелия, богословской мыслью, тонкости которой простому люду обычно были недонступны. Тем не менее, многие массовые движения того времени происходили под знаменем того или иного еретического чения: арианства, несторианства, монофизитства на Востоке (см. гл. 5), донатизма и пелагианства на Западе.

Пелагианство, названное так по имени священника Пелагия (начало V в.), отвергавшее один из основных догматов христианнской церкви о греховности человеческого рода, делало из этого далеко идущий вывод о противоправности рабства и других форм социального гнетения. Получив значительное распространение, особенно в Галлии, пелагианство послужило одним из важных источников еретической мысли средневековья, но не породило массового народного движения.

Иначе было в Северной Африке, где действовали донатисты - последователи жившего в начале IV в. епископа Доната. Они рантовали за очищение церкви от мирской скверны, настаивали на вторичном крещении грешников, выступали против вмешательства государства в церковные дела. Донатистов поддержали различные слои населения Северной Африки, от сепаратистски настроенной части знати до рабов, мелких арендаторов и городских низов, виндевших в донатистском чении отрицание ненавистных им поряднков как безбожных. К середине IV века в рамках донатизма оформинлось течение так называемых агонистиков (лборющихся), иначе циркумцеллионов (лблуждающих вокруг хижин). Они отвергали сунществующий мир как неправедный и стремились либо добровольнно йти из него через аскетизм или самоубийство, либо преодолеть его неправедность силой, изгоняя священников и сборщиков нанлогов, освобождая рабов, ничтожая долговые расписки и т.д. Пондобные действия вызывали осуждение со стороны донатистского духовенства и карательные меры со стороны государства, нередко воспринимавшиеся агонистиками как возможность йти в мир иной. Народные движения эпохи домината немало способствовали расшатыванию основ рабовладельческого общества, но ничтонжить его не могли. Эксплуатируемые массы империи представлянли собой конгломерат множества социальных групп, разделенных сословными перегородками и несовпадающими интересами. Мелнкие земельные собственники, арендаторы и даже колоны нередко сами являлись рабовладельцами. Городской плебс, существовавнший в значительной мере за счет государства, оказывался соучастнником эксплуатации налогоплательщиков. Вторгавшиеся на тернриторию империи варвары также были не прочь захватить рабов, обложить данью землевладельцев. Отношение обездоленных слонев населения римского государства к варварам было неоднозначнным: иногда они приветствовали их, помогая овладеть городом (как случилось в 410 г. в Риме), в других случаях вместе с регунлярными войсками оказывали им сопротивление. Союз низших слоев империи с варварами в реальной истории не имел места.

3. Разложение родоплеменного строя у древних германцев

Северные соседи Римской империи - варварские, по оценке греков и римлян, племена германцев, также кельтов, славян, фракийцев, сарматов - в первые столетия новой эры жили еще родоплеменным строем. ровень развития этих племен был весьнма различен, но к моменту массовых вторжений варваров на тернриторию империи в IVЧVI вв. все они в той или иной мере и форме обнаруживали признаки складывания государственности, причем постепенно все более очевидной становилась феодальная направленность происходящих изменений. У германцев эта теннденция прослеживается с особой ясностью.

Хозяйственный строй. Хозяйственный строй древних германцев остается предметом острых историографических дискуссий, что обусловлено, прежде всего, состоянием источников. Согласно пренобладающей точке зрения (учитывающей наряду с письменными источниками достижения археологии, ономастики и историчеснкой лингвистики), германцы же в I в. вели оседлый образ жизнни, хотя эпизодические перемещения отдельных коллективов и целых племен на значительные расстояния еще имели место. Мигнрации вызывались по большей части внешнеполитическими оснложнениями, иногда нарушениями экологического равновесия в результате колебаний климата, демографического роста и другинми причинами, но отнюдь не диктовались природой хозяйствеого строя. Наиболее развитыми являлись племена, жившие на границах империи по Рейну и Дунаю, тогда как по мере даления от римских пределов ровень цивилизованности падал.

Главной отраслью хозяйства у германцев было скотоводство, игнравшее особо важную роль в Скандинавии, Ютландии и Северной (Нижней) Германии, где много прекрасных лугов, земли же, прингодной для земледелия, мало, почвы сравнительно бедны. Развондили в основном крупный рогатый скот, также овец и свиней. Земледелие было на втором плане, но по важности же мало стунпало скотоводству, особенно к IV в. Местами еще сохранялись подсечно-огневое земледелие и перелог, однако преобладала эксплуантация давно расчищенных и притом постоянно используемых частнков. Обрабатывались они радом (сохой) либо плугом, приводимыми в движение пряжкой быков или волов. В отличие от рала плуг не просто бороздит взрыхляемую лемехом землю, но подрезает глыбу земли по диагонали и с помощью специального стройства - отнвала - отбрасывает ее в сторону, обеспечивая более глубокую панхоту. Позволив, таким образом, существенно интенсифицировать земледелие, плуг явился поистине революционным изобретением. Однако его применение или неприменение в конкретном районе было обусловлено не столько стадией развития, сколько особеостями почв: плуг незаменим на тяжелых глинистых почвах, отнвоеванных у леса; на распаханных лугах с их легкими податливыми почвами он необязателен; в горной местности, где плодородный слой неглубок, использование плуга чревато эрозией.

Правильные севообороты еще только складывались, тем не меннее, к концу рассматриваемого периода начало распространяться двухполье с обретающим понемногу регулярность чередованием яровых и озимых, реже - зерновых с бобовыми и льном. В Сканндинавии сеяли в основном морозоустойчивый неприхотливый овес и быстросозревающий яровой ячмень, на самом юге, в Сконе, также яровые сорта ржи и пшеницы. Зерна здесь хронически не хватало, основой пищевого рациона служили мясомолочные прондукты и рыба. В Ютландии и в собственно Германии пшеница занимала значительные и все расширявшиеся площади, но пренобладали все же ячмень (из которого помимо хлеба и каши изгонтовляли также пиво - главный хмельной напиток германцев) и особенно рожь. Германцы возделывали также некоторые огороднные культуры, в частности корнеплоды, капусту и салат, приненсенные ими впоследствии на территорию империи, но садоводстнва и виноградарства не знали, довлетворяя потребность в сладнком за счет дикорастущих плодов, ягод, а также меда. Охота же не имела большого хозяйственного значения, рыболовство же игнрало важную роль, прежде всего у приморских племен.

Вопреки сообщению Тацита, германцы не испытывали недонстатка в железе, которое производилось в основном на месте. Венлась также добыча золота, серебра, меди, свинца. Достаточно разнвито было ткачество, обработка дерева (в том числе для нужд кораблестроения), выделка кож, ювелирное дело. Напротив, канменное строительство почти не практиковалось, керамика была невысокого качества: гончарный круг получил распространение лишь к эпохе Великого переселения народов Ч массовому мигранционному процессу в Европе в IVЧVII вв. Видное место в хозяйнственной жизни германцев занимал товарообмен. Предметом внутнрирегиональной торговли чаще всего служили металлические изнделия; римлянам германцы поставляли рабов, скот, кожу, меха, янтарь, сами же покупали у них дорогие ткани, керамику, драгонценности, вино. Преобладал натуральный обмен, лишь в погранничных с империей областях имели хождение римские монеты.

Население всего германского мира едва ли превышало тогда 4 млн. человек и в первые столетия нашей эры имело тенденцию к сокращению из-за эпидемий, непрерывных войн, также ненблагоприятных экологических изменений. Соответственно, плотнность населения была крайне низка, и поселения, как правило, разделялись большими массивами леса и пустоши. Согласно Танциту, германцы не выносят, чтобы их жилища соприкасались; селятся они в отдалении друг от друга, где кому приглянулся ручей, или поляна, или роща. Это свидетельство подтверждается раскопнками, выявившими во всех германских землях единенно стоящие садьбы и небольшие, в несколько домов, хутора. Известны и выросшие из таких хуторов крупные деревни, все более многочиснленные к середине I тысячелетия, однако и в это время типичнным остается все же сравнительно небольшое поселение. Жилинща древних германцев представляли собой высокие длиненные постройки размером до 200 кв. м, рассчитанные на два-три денсятка человек; в ненастье здесь содержали и скот. Вокруг или неподалеку лежали кормившие их поля и выгоны.

При близком соседстве нескольких домохозяйств поля или их частки отделялись от соседских не подлежащими распашке межами, возникавшими из камней, даляемых с поля и постепенно скрепнляемых наносами земли и проросшей травой; эти межи были донстаточно широки, чтобы пахарь мог по ним проехать с пряжкой к своему участку, не повредив чужие. С величением населения такие поля иногда делились на несколько долей, но сами гранинцы поля оставались, по-видимому, неизменными. Такая система полей была наиболее характерна для открытых низменностей Сенверной Германии и Ютландии. В Средней и Южной Германии, где хлебопашество велось в основном на землях, очищенных от леса, положение было, вероятно, несколько иным, поскольку леснные почвы требовали более длительного отдыха, который нельзя было компенсировать, как на богатом скотом Севере, избыточнным навоживанием. Соответственно здесь дольше держался перенлог и связанное с ним периодическое перекраивание частков.

Община. Та или иная форма общины характерна для всех родоплеменных, также более развитых обществ докапиталистичеснкой эпохи. Конкретная форма общины зависела от многих факнторов: природных словий, типа хозяйства, плотности населения, степени социальной дифференциации, развитости товарообмена и государственных институтов. Община как таковая была необхондимым и нередко важнейшим элементом всех древних обществ, позволявшим человеческому коллективу заниматься хозяйствеой деятельностью, поддерживать освященный обычаем, порядок, защищаться от врагов, отправлять культовые обряды и т.д.

Самой ранней формой общины считается родовая, или кровнонродственная, основанная на совместном ведении хозяйства и сонвместном пользовании и владении землей кровными родственнинками. Эта форма общины была характерна едва ли не для всех народов мира на ранних стадиях их развития. В дальнейшем под влиянием внешних словий община могла приобрести самые разннообразные очертания, причем история общины не сводима к разнложению и гасанию ее родовой формы, правильнее говорить о развитии и видоизменении форм и функций общины. Так назынваемой соседской общине (иначе - община-марка), распространненной в средневековой Германии и в некоторых сопредельных с ней странах, некогда завоеванных германскими племенами, свойнственна индивидуальная собственность малых семей на наделы пахотной земли при сохранении коллективной собственности обнщины на леса, поля и другие годья. Жители древнегерманских хуторов и деревень несомненно такнже образовывали некую общность. В первые века нашей эры род все еще играл очень важную роль в жизни германцев. Члены его селились если не вместе, то компактно (что особенно ясно пронявлялось в ходе миграций), вместе шли в бой, выступали соприсяжниками в суде, в определенных случаях наследовали друг друнгу. Но в повседневной хозяйственной практике роду же не было места. Даже такое трудоемкое дело, как корчевание леса, было по силам большой семье, и именно большая семья, занимавшая опинсанное выше просторное жилище и состоявшая из трех поколений или взрослых женатых сыновей с детьми, иногда с несколькими невольниками, и являлась главной производственной ячейкой гернманского общества. Поэтому независимо от того, происходили ли жители поселения от общего предка или нет, соседские связи между ними преобладали над кровнородственными.

При небольшой плотности населения и обилии свободных, хотя обычно не освоенных еще земель, споры из-за возделываемых плонщадей, равно как и общие всем проблемы, связанные с их обранботкой, вряд ли часто возникали между домохозяйствами. Госнподство примитивных систем земледелия, чуждых строгому, обязательному для всех соседей чередованию культур и неукосннительному соблюдению ритма сельскохозяйственных работ (что свойственно для развитого двухполья и особенно трехполья), также не способствовало превращению этой общности в слаженный производственный организм, каким была средневековая крестьяннская община. Функционирование древнегерманской общины еще сравнительно мало зависело от организации хлебопашества и земнледелия в целом. Большее значение имело регулирование эксплунатации необрабатываемых, но не менее жизненно важных угодий: лугов, лесов, водоемов и т.д. Ведь главной отраслью хозяйства оснтавалось скотоводство, для нормальной его организации безуснловно требовалось согласие всех соседей. Без этого согласия невознможно было наладить довлетворяющее всех использование и друнгих ресурсов дикой природы: рубку леса, заготовку сена и т.д. Членов общины объединяло также совместное частие во множестве обнщих дел: защите от врагов и хищных зверей, отправлении культа, поддержании элементарного правопорядка, соблюдении простейнших норм санитарии, в строительстве укреплений. Однако коллекнтивные работы все же не перевешивали труда общинника в своем домохозяйстве, бывшем поэтому с социально-экономической точнки зрения по отношению к общине первичным образованием.

В конечном счете, именно поэтому древнегерманская община, в отличие от общины античного типа (полиса), также общин других варварских народов, например кельтов и славян, сложилась как обнщина земельных собственников. Таковыми выступали, однако, не отдельные индивиды, домохозяйства. Глава семьи имел решаюнщий голос во всех делах, но власть его все же существенно отличанлась от власти римского pater fam i lae: германский домовладыка гонраздо менее свободно мог распоряжаться своим имуществом, конторое мыслилось и являлось достоянием семьи, отчасти и всего рода.

Для германца начала нашей эры его земля - это не просто объект владения, но прежде всего малая родина, лотчина и дедина, нанследие длинной, восходящей к богам, вереницы предков, которое ему в свою очередь надлежало передать детям и их потомкам, иначе жизнь теряла смысл. Это не только и даже не столько источник пропитания, сколько неотъемлемая часть или продолжение его ля: досконально зная все секреты и капризы своей земли (и мало что зная кроме нее), будучи включен в присущие ей природные ритмы, человек составлял с ней единое целое и вне его мыслил себя с трудом. В отличие от скота, рабов, твари земля не подлежала отчуждению; продать или обменять ее, во всяком случае, за пределы рода, было практически так же невозможно, нелепо, святотатстнвенно, как и бросить. Покидая отчий дом в поисках славы и богатнства, германец не порывал с ним навсегда, да его личная судьба и не имела особого значения - главное было не дать прерваться роду, тысячами з связанному с занимаемой им землей. Когда же под давлением обстоятельств с места снималось целое племя, вмеснте с экономическими и социальными стоями общества начинала деформироваться и сложившаяся в нем система ценностей. В частнности, возрастала роль движимого имущества, земля все яснее обнаруживала свойства вещи, которую можно оценивать и принобретать. Не случайно архаические воззрения германцев на земнлю если не изживаются, то претерпевают принципиальные изменнения именно в эпоху Великого переселения народов.

Социально-экономическая структура. Имущественное и социальнное неравенство, известное германскому обществу по крайней мере с I в., еще долго выражалось сравнительно слабо. Наиболее типичнной фигурой этого общества был свободный, ни от кого не завинсящий человек Ч.домовладыка, занятый сельскохозяйственным трудом, и одновременно воин, член народного собрания, хранитель обычаев и культов своего племени. Это еще не крестьянин в срендневековом смысле слова, так как хозяйственная деятельность пока что не стала для него единственной, заслонившей и заменившей ему всякую другую: при очень низкой производительности труда, когда прокормить общество было возможно лишь при словии личного частия почти всех его членов в сельском хозяйстве, но общественное разделение труда и разграничение социальных функнций (производство, правление, культ и т.д.) еще только намечанлось. Следует отметить, что сочетание производственной и общенственной деятельности, в котором наряду с экономической самонстоятельностью воплощалось полноправие древнего германца, могло осуществляться только благодаря его принадлежности к большесемейному коллективу, достаточно мощному и сплочеому, чтобы без особого щерба для хозяйства переносить периондическое отсутствие домовладыки и его взрослых сыновей. Поэнтому социальный статус германца определялся в первую очередь статусом его семьи, зависевшим еще не столько от богатства, скольнко от численности, родословной и общей репутации семьи и рода в целом. Комбинация этих ревностно оберегаемых признаков опнределяла степень знатности человека, т.е. ровень гражданского достоинства, признаваемый за ним обществом.

Большая знатность давала известные привилегии. Если верить Тациту, она обеспечивала наряду с важением преимущество при дележе земли и доставляла предводительство на войне даже юноншам; судя по тому, что последние могли позволить себе подолгу пребывать в праздности, чураясь сельскохозяйственного труда, большая знатность, как правило, сочеталась с большим достатнком. О крепнущей взаимосвязи социального превосходства с бонгатством свидетельствуют и материалы раскопок, показавших, что наиболее солидная богатая садьба обычно занимала в поселении центральное место, соседствуя с культовым помещением и как бы группируя остальные жилища вокруг себя. Однако во времена Тацита знатность еще не превратилась у германцев в особый сонциальный статус. Все свободные и свободнорожденные оставанлись полноправными и в целом равноправными членами племенни; различия в их среде, по сравнению с их общим отличием от несвободных, были еще относительно несущественными и опренделялись принадлежностью не к тому или иному социальному разряду, к конкретному роду.

Несвободные, как и у римлян, формально стояли вне общества, но в остальном рабство играло в жизни германцев принципиально другую роль. Хотя обычаи германцев не запрещали обращать в рабство соплеменников, беспрестанные войны с соседями обеспечивали стабильный источник пополнения рабов за счет чужаков, рабы образовывали достаточно зкий слой населения. Пленных часто выменивали или продавали римлянам, иногда и бивали на поле боя или приносили и жертву, рабов же по проншествии некоторого времени нередко отпускали на волю и даже усыновляли. По-видимому, рабы имелись далеко не во всяком домохозяйстве, и даже в самых крупных и зажиточных они вряд ли были столь многочисленными, чтобы господская семья могла переложить на них главные хозяйственные заботы. Рабство останвалось патриархальным, и в том, что касается повседневной пронизводственной деятельности и словий существования, образ жизнни рабов мало отличался от образа жизни свободных. Часть рабов трудилась рука об руку с хозяином и делила с ним кров и пищу, однако внимание Тацита больше привлекло то обстоятельство, что германцы пользуются рабами иначе, чем мы, распределяюнщие обязанности между челядью, - каждый из них распоряжаетнся в своем доме, в своем хозяйстве. Господин только облагает его, словно колона, известным количеством зерна, скота или ткани, и лишь в этом выражаются его повинности как раба. Можно гандать, действительно ли то были рабы или какой-то другой, чужндый социальному опыту римлянина разряд населения, однако показателен сам факт существования слоя эксплуатируемых частнным лицом, но самостоятельно хозяйствующих производителей. Отношения этого типа, разумеется, не определяли социально-эконномический облик германского общества конца I в., еще не знавншего систематической эксплуатации человека человеком. Тем не менее налицо симптомы разложения древнего общественного строя и формирования качественно нового хозяйственного механизма. В последующие триЧчетыре столетия германское общество денлает заметный шаг вперед. Археологический материал недвусмыснленно говорит о дальнейшем имущественном и социальном раснслоении: погребения все больше различаются по инвентарю, наинболее богатые из них сопровождают символические атрибуты власти; в скученных поселениях крупнейшая садьба понемногу становится не только административным, но и экономическим центром: в частности, в ней концентрируются ремесло и торговнля. глубление социальной дифференциации зафиксировано и позднеантичными авторами. Так, в изображении Аммиана Марцеллина (конец IV в.), аламанская знать (нобилитет) же вполне определенно противостоит простонародью и держится обособленно даже в бою. Ретроспективные данные варварских судебников также позволяют сделать вывод, что к эпохе Великого переселения свонбодные же не составляли единой массы ни в имущественном, ни в социально-правовом отношении. Как правило, преобладающим было деление соплеменников на знатных, свободных в узком смыснле слова и полусвободных, в германских наречиях именуемых обычно литами. С большей или меньшей четкостью эти категории же различались объемом прав. Например, по обычаям саксов, жизнь знатных защищалась более высоким вергельдом (штрафом за бийство - ср. древнерусское вира), его клятва оценивалась выше, чем клятва просто свободного, но в ряде случаев строже карались и совершенные им преступления.

Степень знатности в канун Великого переселения по-прежнему в большой мере определялась происхождением: учитывалось, нанпример, были ли в роду несвободные или представители поконренных племен. Однако все более заметную роль при этом играло имущественное положение человека. Типичный знатный, судя по варварским правдам, окружен многочисленной родней, рабами, отпущенниками, зависимыми людьми. Рабы и зависимые могли быть и у свободного простолюдина, и даже у лита, но чаще лит, иногда и свободный на положении лита сам являлся чьим-то ченловеком, обязанным своему господину послушанием и какими-то повинностями. Его свобода, понимаемая в варварском общенстве как нерасторжимое единство известных прав и обязанноснтей, постепенно щемлялась, сам он понемногу странялся от частия в общественных делах, все больше сосредоточиваясь на хозяйственных заботах. Характерно, что даже некоторые древнейншие правды причисляют к литам вольноотпущенников (чей стантус, по германским понятиям, непреодолимо щербен), а подчас прямо противопоставляют литов свободным. Сохраняя хозяйстнвенную самостоятельность, неполноправные свободные становинлись зависимыми эксплуатируемыми людьми, сближаясь таким образом с испомещенными на землю рабами. Однако при всей значимости этого процесса в период, предшествующий Великому переселению народов, он спел создать лишь предпосылки станновления феодального общества, причем во многих случаях санмые ранние, отдаленные предпосылки.

Социально-политическая организация. Первые государства гернманцев возникли в VЧVI вв., и лишь у тех племен, которые, вторгншись на территорию Западной Римской империи и по частям завоевав ее, же самим фактом господства над намного более разнвитыми народами были поставлены перед необходимостью принспособить свою систему управления к новым словиям. У других (как правило, более отсталых) племен, не столкнувшихся непонсредственно с общественными и политическими институтами римнлян, складывание государства затянулось на несколько столетий и завершилось опять-таки не без внешнего воздействия со стороны франкского, англосаксонского и других обогнавших их в своем развитии обществ. Таким образом, даже накануне Великого пересенления германские племена были еще сравнительно далеки от обранзования органов власти, которые можно было бы квалифицировать как государственные. Социально-политический строй древних германцев - это строй, характерный для высшей ступени варварнства, притом отнюдь еще не исчерпавший своих возможностей.

Каждый полноправный член племени был лично и непосредстнвенно, сопричастен управлению, не только в принципе, но и на деле выступая носителем народовластия. Высшим органом власнти было народное собрание, или вече племени - тинг, куда именли доступ все совершеннолетние свободные мужчины, за исклюнчением тех, кто обесчестил себя трусостью в сражении. Народное собрание созывалось от случая к случаю (но, видимо, не реже, чем раз в год) для решения наиболее важных дел, каковыми счинтались вопросы войны и мира, суд по особо тяжким или запутаым преступлениям, посвящение в воины (а значит, в полнопнравные члены общества), а также выдвижение предводителей пленмени. Согласно Тациту, последние ведали всеми текущими делами, в первую очередь судебными; кроме того, они предварительно обсуждали в своем кругу выносимые на тинг вопросы и предлаганли рядовым его частникам заранее подготовленные решения, которые те вольны были, однако, шумом и криками отвергнуть либо, потрясая, по обычаю, оружием, принять. Тацит именует этих предводителей pr i nc i pes (лначальствующие, главенствующие). Специального термина для обозначения совета принцепсов у Танцита нет, и, похоже, не случайно: судя по всему, это было достанточно аморфное образование, объединявшее первых лиц племенни. Цезарь, однако, уcмотрел в нем подобие сената, и, по всей вероятности, речь действительно идет о совете старейшин, состонявшем, правда, же не из патриархов всех родов племени, из представителей родоплеменной знати, оказавшихся к началу наншей эры на положении старших в обществе.

Наряду с коллективной властью народного собрания и совета старейшин у германцев существовала индивидуальная власть пленменных вождей. Античные авторы называют их по-разному: одних - принцепсами, дуксами, архонтами, игемонами, т.е. преднводителями, других - так же, как своих правителей героической эпохи Ч рексами или василевсами, иначе говоря, царями. Тацит, например, рассказывает, что когда Арминий - знаменитый предводитель херусков, нанесший в 9 г. в Тевтобургском лесу сонкрушительное поражение легионам Квинтилия Вара, вознамерился стать рексом, свободолюбивые соплеменники били его. Перед нами племенные вожди или верховные вожди племенных союзов, чью власть лишь словно, с четом исторической перспективы, можно квалифицировать как монархическую. Могущество и прочнность положения этих вождей, естественно, различались, но занвисели ли эти различия от ровня развития племени и находили ли отражение в языке самих германцев, неясно. Переходный характер древнегерманских институтов власти, еще несомненно догосударственных, но же далеко не первобытных, затрудняет выбор терминов, которые бы правильно передавали их суть. Это касается и титулов. Так, применительно к вождям германцев термины василевс и лреке чаще всего переводятся на русский язык как король. Между тем это слово (произведеое славянами от собственного имени Карла Великого, франкнского монарха, мершего в 814 г.), принадлежит же эпохе феоданлизма и может быть отнесено к политическим реалиям родоплеменного строя лишь с оговорками.

Говоря о германских древностях, разумнее, наверное, взять на вооружение общегерманское слово konung. Как и связанное с ним славянское князь, слово конунг восходит к индоевропейскому ken i - лрод (ср. латинское gens). Таким образом, в первичнном значении термина конунг - это родовитый, благородный, следовательно, знатный и в силу этого достойный важения и послушания человек, но никак не повелитель и не господин.

По наблюдениям Тацита, конунг располагал весьма ограничеой властью и управлял соплеменниками, скорее беждая и влекая примером, нежели приказывая. Конунг был военным предводинтелем племени, представлял его в международных делах, имел преимущество при дележе военной добычи и право на более или менее регулярные, хотя и добровольные, подношения со стороны соплеменников, также на часть штрафов с осужденных, причинтавшуюся ему именно как главе племени. Однако ни судьей, ни хранителем, тем более творцом племенных обычаев он не был и особой распорядительной властью не обладал. Даже на войне, пишет Тацит, лказнить, заключать в оковы, подвергать телесному наказанию не дозволено никому, кроме жрецов, действующих как бы по повелению божества. Вместе с тем конунг и сам вынполнял определенные сакральные функции. У ряда племен он и много столетий спустя играл важную роль в совершении публичных гаданий и жертвоприношений, считался лично ответственным за неудачу на войне и неурожай и мог быть на этом основании не только смещен, но и принесен в жертву, дабы умилостивить богов. Власть конунга была выборной. Избирали его на народном сонбрании из числа наиболее знатных мужей, еще не обязательно принадлежащих к одному роду, иногда по жребию, но чаще сонзнательным решением присутствовавших, поднимавших тогда своего избранника на щит. На народном собрании же, не без поднстрекательства со стороны оппозиционно настроенной части знати, происходило и смещение ставшего почему-либо неугодным конунга. Особое место в древнегерманском обществе занимали предводинтели дружин. В отличие от племенного войска-ополчения, включавшего всех боеспособных членов племени, строившегося по рондам и семьям и возглавлявшегося конунгом, дружины составлянлись из случайных, не связанных родством людей, надумавших сонобща попытать ратное счастье и ради этого примкнувших к каконму-то бывалому, дачливому, известному своей отвагой воину. В основном это была молодежь, часто знатного происхождения, нандолго, если не навсегда, отрывавшаяся от отчего дома и сельскохонзяйственного труда и всецело посвящавшая себя войне, точнее, разбойным набегам на соседей. В промежутках между набегами дружинники проводили время в охотах, пирах, состязаниях и азартнных играх, постепенно проедая и проматывая награбленное. Эту долю, может быть и завидную для германского юношества, избинрали, однако, немногие: в дружинники шли наиболее знатные и богатые, чьи семьи могли позволить себе потерю работника, либо самые беспокойные, вольные или невольные изгои, порвавшие с родней, то и с племенем. Нередко они нанимались в солдаты к римлянам; так, например, начинал свою карьеру Арминий.

Внутри дружины существовала своя иерархия, положение в ней определялось не столько знатностью рода, сколько личной добнлестью. Это порождало соперничество между дружинниками, но все противоречия между ними заслонялись общей безоговорочнной преданностью предводителю. Считалось, что предводителю принадлежит не только слава, но и добыча, дружинники же корнмятся, получают оружие и кров от его щедрот.

Будучи чрезвычайно сплоченной, дружина занимала особое место в племенной организации. Она то противопоставляла себя пленмени, нарушая заключенные им договоры (чего, похоже, не поннимали дисциплинированные римляне, принимавшие самовольнные вылазки отдельных отрядов за вероломство целого племени), то составляла ядро племенного войска, оказываясь средоточием его мощи и нередко обеспечивая своему предводителю достоиннство конунга. По мере того как такие случаи чащались, облик дружины менялся, и постепенно из разбойничьей ватаги, сущестнвовавшей как бы на периферии племени, она превращалась в нанстоящее княжеское войско и в этом качестве становилась оснонвой власти племенного вождя. В дальнейшем, к эпохе Великого переселения, из дружины, во всяком случае лстаршей ее части, вырастала новая, служилая знать, постепенно оттеснявшая станрую, родоплеменную, хотя корнями многие представители новой знати были связаны со старой.

Древние германцы не составляли этнического целого и, по-виндимому, не воспринимали себя как единый народ. Привычный нам этноним German i возник как название какого-то одного германского племени; кельты распространили его на всех своих сенверо-восточных соседей и в этом значении передали римлянам. Сами германцы, хотя и осознавали общность своего происхожденния, культов и языка, похоже, не испытывали потребности в обнщем наименовании. Показательно, что слово d i ut i sk (от th i uda - народ), к которому восходит современное самоназвание немнцев - Deutsch, зарегистрировано в источниках только с конца V - начала IX в. При этом и на континенте, и в Англии оно первоначально потреблялось (в смысле простонародный) лишь в отношении языка германцев, противопоставляемого латыни. Этннической характеристикой оно стало не ранее XI в., закрепивншись, однако, к этому времени за одними немцами. Связанный с тем же корнем этноним тевтоны, в средние века и в новое вренмя применявшийся иногда ко всем германцам, в древности обонзначал только одно, правда, знаменитое, племя - первое, наряду с кимврами, с которым столкнулись средиземноморские народы и которое едва не погубило римскую державу.

Реальной политической единицей древнегерманского мира явнлялось племя. Возникавшие время от времени племенные обънединения строились не столько по родственному, сколько по тернриториальному признаку и в словиях непрестанных миграций нередко включали и негерманские (кельтские, славянские, франкийские) племена. Таким объединением было, например, недолнговечное царство Маробода Ч предводителя германцев и кельнтов, населявших в начале I в. н.э. территорию современной Чехии.

Племенные объединения рубежа старой и новой эры были еще очень рыхлыми и непрочными. Они вызывались к жизни времеыми, главным образом внешнеполитическими обстоятельстванми (переселением в чужую страну и покорением ее или грозой завоевания, нависшей над собственной страной) и с переменой обстоятельств распадались.

В изображении римских авторов, склонных принимать родоплеменные подразделения германцев за чисто территориальные, гернманская цивитас состоит из довольно обособленных, живущих своей жизнью округов, правляемых собственными принцепсами. Римляне обозначали эти округа словом pagus, германским эквинвалентом правильно, видимо, считать слово Gau. Судя по данным топонимики, это были крупные, порядка 1 кв. км, территории, жители которых обычно имели общее название, отличающее их от прочих соплеменников. Примером может служить расположеый в большой излучине Рейна Брейсгау - локруг бризов.

Внутреннюю организацию округов приходится изучать в основнном по материалам раннесредневековых источников, рисующих эти институты древнегерманского общества не просто гасающинми, но и деформированными. В каждом округе, видимо, имелось свое, малое собрание, где избирался военный вождь, также лагман - знаток и хранитель местных обычаев. Округ в свою оченредь дробился на несколько сотен, обязанных выставлять в пленменное ополчение по сотне воинов и потому так называвшихся. В сотне также существовало свое собрание, созывавшееся чаще, чем собрания более высокого ровня, по нескольку раз в год. На сотенном собрании заключались сделки, рассматривались соверншенные в пределах сотни правонарушения, вообще все значимые для нее вопросы правового характера. Дела, касавшиеся сразу двух и более сотен (например, тяжбы между членами разных сотен), слушались в окружном или даже в племенном собрании.

Круг вопросов, обсуждавшихся на племенном собрании, был шире, сами вопросы - серьезнее. Так, внешнеполитические дела имело смысл решать всем племенем сообща. Однако полномочия и функции собраний были в принципе одни и те же, принудить округа и сотни к выполнению своих решений племенное собранние было не в состоянии: все держалось на добровольном соглансии соплеменников, объединенных в сотни и округа. Не будучи политически самостоятельными, они являлись все же вполне жизнеспособными образованиями и, если решения племени шли вразнрез с их частными интересами, сравнительно легко и безболезнненно откалывались от него, чтобы затем примкнуть - в целях самосохранения - к другому племени. Случалось, что раскол сонвершался не в результате разногласий, под натиском врагов, подчинивших и влекших за собой жителей отдельных округов и сотен, или даже как вынужденная мера - вследствие перенасенленности, истощения почв и т. д. Тогда бросали жребий, и часть племени отправлялась в путь в поисках новой родины. Так, по всей вероятности, обстояло дело у семнонов, позднее у вандалов, саксов, некоторых других племен.

Эволюция политического строя германцев. К IV-V вв. в политинческом строе германцев происходят важные изменения. Племенные объединения перерастают в племенные союзы, более сплоченные, стойчивые и, как правило, более многочисленные. Некоторые из этих союзов (например, аламанский, готский, франкский) нансчитывали по нескольку сот тысяч человек и занимали или коннтролировали огромные территории. же по этой причине совместнный сбор всех полноправных членов союза был практически невозможен. Нормально продолжали функционировать лишь окнружные и сотенные собрания, постепенно трачивавшие, однако, политический характер. Собрание племенного союза сохранялось лишь как собрание идущего войной или явившегося на смотр войснка. Таковы Мартовские поля франков, войсковой тинг лангобарндов. На общесоюзном собрании продолжали решать вопросы войнны и мира, провозглашать и низвергать конунгов, но сфера его деятельности сузилась, активность и реальное значение как самонстоятельной политической силы пали. На первый план выдвиннулись другие органы власти.

Совет родоплеменных старейшин окончательно ступил место совету дружинной, служилой знати, группирующейся вокруг коннунга. Среди советников выделялись предводители подразделенний племенного союза - царьки (regul i ), как называет их Аммиан Марцеллин в отличие от остальной знати. Каждый из них располагал собственной дружиной, же заметно обособившейся от массы соплеменников и проживавшей вместе с ним в специнально построенной крепости (бурге), бывшей поначалу чисто воеым, впоследствии также торгово-ремесленным, но никак не сельскохозяйственным поселением. Знать оказывала весьма ощунтимое влияние на действия верховного союзного конунга, непонсредственно или через войсковое собрание, заставляя его считатьнся со своими интересами. Тем не менее власть конунга несомненно силилась. Не будучи еще наследственной, она же стала преронгативой какого-то одного рода. Сосредоточение власти в руках одной семьи способствовало накоплению ею все больших богатств, в свою очередь креплявших политические позиции правящей диннастии. У вестогов на этой основе же в V в., если не раньше, возникает казна - важный элемент зарождавшейся государствеости. Возросший авторитет королевской власти выразился такнже в изменившемся отношении к личности конунга. Оскорбленние и даже бийство конунга еще может быть искуплено платой вергельда, но размер его уже заметно (обычно вдвое) выше, чем вергельд других знатных людей. Конунги и их родня начинают выделяться и внешним обликом: платьем, прической, атрибутами власти. У франков, например, признаком принадлежности к конролевскому роду Меровингов были длинные, до плеч, волосы.

Начиная с IV в. предводители отдельных германских племен и племенных подразделений все чаще поступают на службу к римнлянам, сражаясь со своими дружинами в составе римской армии там, куда их пошлют (будь то даже Сирия), но в большинстве случаев оставаясь на прежнем месте и обязуясь всем племенем охранять на своем частке границу империи от других германцев. Эта практика еще больше, чем торговля с Римом, содействовала приобщению германцев к римской культуре, в том числе культунре политической. Получая от римского правительства высокие должности в военной, затем гражданской администрации и сонпутствующие этим должностям звания, конунги пытались перенстроить и свои отношения с соплеменниками.

Важным средством социально-политического возвышения коннунгов, как и знати в целом, явилось восприятие германцами (ранзумеется, поверхностное) христианства, которое более подходило меняющейся общественной структуре варварского мира, чем древнняя языческая религия германцев. Первыми на эту стезю вступинли вестготы. Начало массового распространения христианства в их среде относится к середине IV в. и связано с миссионерской деятельностью вестготского священника льфилы, приспособивншего латинский алфавит к готскому языку и переведшего на него Библию. Рукоположенный в сан епископа в 341 г., когда в церкви временно возобладали ариане, льфила проповедовал соплемеикам христианство арианского толка, которое в самой империи вскоре было объявлено ересью. Познакомившись с христианским чением в основном через вестготов и не вникая, во всяком случае поначалу, в богословские споры, другие германские народы также восприняли его по большей части в форме арианства. Разнличия в вероисповедании сугубили и без того непростые взаинмоотношения германцев с империей; арианство нередко служило им знаменем борьбы против Рима. Однако сама по себе христианнизация сыграла очень важную роль в социально-политическом развитии германских племен, скорив и идеологически оформив становление у них государства.

4. Падение Западной Римской империи и

образование варварских королевств

Причины Великого переселения народов. Период с IV в. по VII в. вошел в историю Европы как эпоха Великого переселения нарондов, названная так потому, что на эти четыре столетия приходится пик миграционных процессов, захвативших практически весь коннтинент и радикально изменивших его этнический, культурный и политический облик. Это эпоха гибели античной цивилизации и зарождения феодализма.

Усиление имущественного и социального неравенства подталнкивало различные слои варварских племен к тому, чтобы попынтаться захватить новые, занятые чужаками, земли - на этой стандии развития варварское общество склонно к экспансии. Сказанлось также давление шедших с Востока степных кочевников. Однако наиболее общей причиной, повлекшей одновременное перемещение огромной разноплеменной массы людей, по всей видимости, было резкое изменение климата. Приблизительно со II в. начинается и к V в. достигает максимума похолодание, вынзвавшее усыхание сухих и влажнение влажных почв с соответстнвующими изменениями растительного покрова. Эти перемены отрицательно сказались на словиях хозяйствования как кочевых народов евразийских степей, так и оседлого населения европейского севера, побуждая и тех и других искать новую среду обитанния в более южных широтах.

Ухудшение климата хронологически совпало для многих варнварских племен Европы с разложением у них родоплеменного строя. Экстенсивное по преимуществу развитие производства и сопутствовавший ему рост народонаселения натолкнулись в нанчале новой эры на ограниченность природных ресурсов лесной, отчасти и лесостепной зоны континента, которые при тогдашнем ровне производительных сил были менее добны в хозяйствеом отношении, чем районы Средиземноморья. В числе основнных причин миграций нужно назвать и внешнеполитические факнторы, а именно: давление одних варварских племен (чаще всего кочевых) на другие и ослабление Римской империи, оказавшейся более неспособной противостоять натиску со стороны своих окнрепших соседей. В IV - V вв. главную роль в Великом переселеннии играли германские и тюркские, впоследствии также славяннские и гро-финские племена.

Передвижения германских племен. Родиной германцев были сенверные, приморские области Германии, Ютландия и Южная Сканндинавия. Южнее жили кельты, восточнее - славяне и балты. Пернвая волна германской экспансии вылилась в грандиозные перенмещения кимвров и тевтонов, за четверть века исколесивших пол-Европы (крайние точки: Ютландия, Венгрия, Испания) и наконец в 10Ч101 гг. до н.э. разгромленных Гаем Марием в отнрогах Западных Альп. Вторая волна приходится на 60-е годы I в. до н.э., когда свевы под предводительством Ариовиста попытанлись закрепиться в Восточной Галлии. В 58 г. до н.э. они были разбиты Цезарем. Однако к этому времени германцы же прочно обосновались на среднем Рейне, к концу столетия и на верхнем Дунае, покорив и по большей части ассимилировав местное кельтнское население. Дальнейшее продвижение германцев на юг было остановлено римлянами, поэтому с конца I в. до н.э. экспансия их направляется в основном на восток и юго-восток: в верховья Эльбы и Одера, на средний, затем и нижний Дунай.

После разгрома в Тевтобургском лесу (9 г. н.э.) римляне больше не предпринимали серьезных попыток завоевать Германию. Редкие экспедиции вглубь германской территории носили по преимуществу демонстрационный характер; более действенным было принзнано дипломатическое вмешательство, позволявшее при помонщи подкупа, шантажа и натравливания одних племен на другие держивать пограничных варваров от нападения. Граница же снтановилась по Рейну и Дунаю, где впредь в многочисленных кренпостях было сосредоточено большинство легионов. В последней трети I в. н.э. для облегчения переброски войск в стратегически важном районе Шварцвальда были сооружены новые мощные крепления Ч лимес; земли между лимесом, Рейном и Дунаем (так называемые Десятинные поля) были заселены приглашенными из Галлии кельтами. В начале II в. римляне захватили также Дакию, обезопасив себя от варварских набегов и на нижнем Дунае.

Положение стало меняться во второй половине II в., когда в ходе так называемой Маркоманской войны (166-180) значительнные массы варваров впервые прорвали римскую границу, создав угрозу даже Италии. Марку Аврелию с трудом далось отбросить их за Дунай, но с этого времени германские вторжения заметно чащаются. Борясь с ними и сталкиваясь с падением боеспособнности и численности собственных войск, римляне пошли по пути поселения отдельных варварских племен на территории империи, перепоручая им охрану ряда рубежей; одновременно силилась варваризация самой римской армии.

В 50-е годы в., воспользовавшись охватившей империю смунтой, германцы проникли на римскую территорию сразу на ненскольких участках. Наибольшую опасность для Рима представлянли вторжения аламанов и франков в Галлию и дальше в Испаннию, также появление готов на северных Балканах, откуда они совершали набеги во внутренние районы полуострова и пиратнские нападения с моря на побережье Пропонтиды и Эгеиды. Франнки и аламаны были оттеснены за Рейн приблизительно в 260 г.: последние, правда, закрепились на Десятинных полях. На Балканах в 269 г. готы потерпели сокрушительное поражение при Наиссусе и отступили за Дунай. Однако, несмотря на несомненный спех два года спустя римляне эвакуировали войска и гражданское население из Дакии. После этого граница на несколько десянтилетий стабилизировалась. В дальнейшем, несмотря на периодические вторжения и мятежи германских поселенцев (например, I середине IV в., когда франки и аламаны вновь попытались перешли в наступление), римляне прочно удерживали рейнско-дунайский вал: на Западе - до 406 г., на Востоке - до последней трети VI в

Вестготы. К середине IV в. из объединения готских племен вы делились союзы западных и восточных готов (иначе вест- и ост готов), занимавшие соответственно земли между Дунаем и Днепром и между Днепром и Доном, включая Крым. В состав союзов вхондили не только германские, но также фракийские, сарматские, возможно, и славянские племена. В 375 г. остготский союз был разгромлен гуннами - кочевниками тюркского происхождения, пришедшими из Центральной Азии и подчинившими к этому времени некоторые горские и сарматские племена, в том числе аланов. Теперь эта часть постигла и остготов.

Спасаясь от гуннского нашествия, вестготы в 376 г. обратились к правительству Восточной Римской империи с просьбой об бенжище. Они были поселены на правом берегу нижнего Дуная, в Мезии, в качестве федератов Ч союзников с обязательством охнранять дунайскую границу в обмен на поставки продовольствия. Буквально через год вмешательство римских чиновников во внутнренние дела вестготов (которым было обещано самоуправление) и злоупотребления с поставками вызвали восстание вестготов; к ним примкнули отдельные отряды из других варварских племен и многие рабы из поместий и рудников Мезии и Фракии. В реншающем сражении у Адрианополя в 378 г. римская армия была наголову разбита, при этом погиб император Валент.

В 382 г. новому императору Феодосию I далось подавить воснстание, но теперь вестготам для поселения была предоставлена не только Мезия, но также Фракия и Македония. В 395 г. они снова восстали, опустошив Грецию и вынудив римлян выделить им новую провинцию - Иллирию, откуда они, начиная с 401 г. совершали набеги в Италию. Армия Западной Римской империи состояла к этому времени по большей части из варваров, во главе ее стоял вандал Стилихон. В течение нескольких лет он достаточнно спешно отбивал нападения вестготов и других германцев. Хороший полководец, Стилихон вместе с тем понимал, что силы империи истощены, и стремился по возможности откупиться от варваров. В 408 г., обвиненный в потворстве своим соплеменнинкам, разорявшим тем временем Галлию, и вообще в чрезмерной ступчивости варварам, он был смещен и вскоре казнен. Взявшая верх лантигерманская партия оказалась, однако, неспособной организовать сопротивление варварам. Вестготы снова и снова вторгались в Италию, требуя все большей контрибуции и новых земель. Наконец в 410 г. Аларих после долгой осады взял Рим, разграбил его и двинулся на юг Италии, намереваясь перепранвиться в Сицилию, но по пути внезапно мер.

Падение Вечного города произвело страшное впечатление на сонвременников, многие восприняли это событие как крушение всей империи и даже как начало светопреставления. Однако, получив военную помощь с Востока, правительство Западной Римской империи сумело в короткий срок взять ситуацию под контроль. С вестготами было заключено соглашение: преемник Алариха Атаульф получал в жены сестру императора Гонория Галлу Плацидию и обещание земель для поселения в Аквитании. С 412 г. вестнготы воюют в Галлии и Испании с врагами империи, иногда и против нее, пока в конце концов не оседают - формально на правах федератов - в Юго-Западной Галлии, в районе Тулузы, ставшей столицей их государства - первого варварского государнства, возникшего на территории империи (418 г.).

Вандалы. Поражение римлян под Адрианополем совпало по вренмени с их последним походом за Рейн, после чего они окончантельно перешли к обороне и на западном частке границы. Охранна рубежей на нижнем Рейне была поручена франкам, которым пришлось уступить крайний север Галлии - Токсандрию; на средннем Рейне и верхнем Дунае все еще преобладали римские гарнинзоны, местами поддерживаемые аламанскими федератами. В 406 г., пользуясь тем, что основные силы Западной Римской империи были отвлечены на борьбу с вестготами, вандалы, аланы и квады (принявшие теперь имя свевов), преодолев сопротивление франнков, прорвали римский лимес в районе Майнца и хлынули в Галнлию. Другая часть вандалов, аланов и свевов присоединилась к остготскому союзу, возглавлявшемуся Радагайсом; вместе они форсировали Дунай возле Аугсбурга и через Норик вторглись в Италию. В 406 г. недалеко от Флоренции Стилихон разгромил воинство Радагайса, год спустя британские легионы восстановинли границу на среднем Рейне, но выдворить варваров из Галлии римлянам же не далось. Разорив восточные, центральные и юго-западные районы страны, вандалы, аланы и свевы в 409 г. перенсекли Пиренеи и ворвались в Испанию, закрепившись в основнном в ее западных областях.

Наибольшую опасность для Рима в тот период представляли вандалы, к которым в 416 г. присоединились остатки разбитых вестготами аланов. Отличаясь особой дикостью и агрессивноснтью, они не шли на договор с империей, не оседали в какой-то одной местности, предпочитая временный захват и грабеж все новых и новых территорий. Между 422 и 428 гг. жертвами ванданлов стали приморские города Восточной Испании. Завладев нанходящимися там кораблями, они в 429 г. под предводительством Гейзериха высадились в Африке в районе Тингиса (Танжера) и начали наступление на запад.

Римское господство в Северной Африке было основательно поколеблено участившимися набегами берберских племен, тольнко что закончившейся войной наместника, Бонифация против центрального правительства, наконец, непрекращающимися вынступлениями народных масс. В этой обстановке вандалы без трунда преодолели за год 1 км и осадили Гиппон-Регий, где епинскопом был знаменитый христианский богослов Августин. Взяв город в 431 г. после 14-месячной осады, вандалы четыре года спустя вырвали у империи согласие на владение захваченными землями в качестве федератов. Мир был, однако, недолгим. же в конце 435 г. вандалы заняли Карфаген и, получив в свои руки огромный торговый флот, стали совершать налеты на побережье Сицилии и Южной Италии. В 442 г. римское правительство было вынуждено признать их полную независимость и власть над большей частью Северной Африки.

Гунны. Потеря главных африканских провинций, снабжавших Италию зерном и оливковым маслом, явилась для римлян тяжелым даром: враг обосновался в глубоком тылу. И все же военная гнроза исходила, прежде всего, с севера. После вторжений 406 г. имнперские войска же почти не контролировали рейнско-дунайский вал. Римские гарнизоны оставались лишь в некоторых пунктах Реции и Норика, тогда как защита рейнского рубежа была почти всецело передана германским федератам - теперь же не только франкам, но также бургундам, пришедшим вслед за вандалами и обосновавшимся на среднем Рейне в районе Вормса, и аламанам, постепенно занявшим современный Эльзас. Что же касается Паннонии, то там к 20-м годам V в. прочно твердились гунны.

С гуннами Рим столкнулся еще в 379 г., когда те, идя по пятам вестготов, вторглись в Мезию. С тех пор они неоднократно напандали на балканские провинции Восточной Римской империи, иногда терпели поражение, но чаще ходили лишь по получении откупного, так что понемногу константинопольское правительстнво превратилось в их данника. Отношения гуннов с Западной Римнской империей поначалу строились на другой основе: гуннские наемники составляли заметную часть западно-римской армии, осонбенно с 20-х годов V в., главная императорская резиденция иснпользовала их для борьбы с то и дело поднимавшими мятеж франнками и бургундами, обосновавшимися на Рейне, также с багау-дами - крестьянами северо-западной Галлии, пытавшимися отложиться от Рима и жить никому не подвластными самоуправнляющимися общинами.

В 436 г. гунны, возглавляемые Аттилой (за свои насилия пронзванным христианскими писателями Бичом Божьим), разгроминли королевство бургундов; это событие легло в основу сюжета Песни о Нибелунгах. В результате часть бургундов влилась в состав гуннского союза, другая была переселена римлянами к Женевскому озеру, где позднее, в 457 г., возникло так называемое второе Бургундское королевство с центром в Лионе.

В конце 40-х годов ситуация изменилась. Аттила стал вмешинваться во внутренние дела Западной Римской империи и претенндовать на часть ее территории. В 451 г. гунны вторглись в Галнлию, вместе с ними шли гепиды, герулы, остготы, ругии, скиры, другие германские племена. В решающем сражении на Каталаун-ских полях (близ Тру в Шампани) римский полководец Аэций, бывший когда-то заложником у гуннов и не раз водивший в бой гуннские отряды, с помощью вестготов, франков и бургундов разнбил войско Аттилы. Это сражение по праву считается одним из важнейших в мировой истории, поскольку на Каталаунских понлях в известной мере решалась судьба не только римского владынчества в Галлии, но и всей западной цивилизации.

Однако силы гуннов отнюдь еще не были исчерпаны. На слендующий год Аттила предпринял поход в Италию, взяв Аквилею, Милан, ряд других городов. Лишенная поддержки германских союзников римская армия оказалась не в состоянии ему противонстоять, но Аттила, опасаясь поразившей Италию эпидемии, сам шел за Альпы. В 453 г. он мер, и среди гуннов начались собинцы. Два года спустя восстали подчиненные им германские племенна. Потерпев поражение сначала от гепидов, затем от остготов, гунны откочевали из Паннонии в Северное Причерноморье. Дернжава гуннов распалась, остатки их постепенно смешались с идунщими с востока тюркскими и горскими племенами.

Крушение Западной Римской империи. Победа на Каталаунских полях явилась последним крупным успехом Западной "Римской империи. В 454 г. по приказанию Валентиниана был бит чрезнмерно популярный и независимый, по его мнению, Аэций. В 455 г. от рук одного из военачальников Аэция свева Рикимера погиб сам император. После этого началась политическая чехарда: за 21 год на престоле Западной Римской империи сменилось 9 правинтелей, ставленников италийской или галльской знати, варварской армии под командованием Рикимера (сместившего или бравшего не одного августа), после его смерти в 472 г. - Византии, ванндалов и бургундов. Это время дальнейшего нарастания кризиса империи и стремительного сокращения ее границ.

В мае 455 г., вскоре после бийства Валентиниана, вандальнский флот внезапно появился в стье Тибра; в Риме вспыхнула паника, император Петроний Максим не сумел организовать сонпротивление и погиб. Вандалы без труда захватили город и поднвергли его 14-дневному разфому, ничтожив при этом множестнво бесценных памятников культуры. Отсюда происходит термин вандализм, которым обозначают намеренное бессмысленное уничтожение культурных ценностей.

Вандалы не пытались закрепиться в Италии, но с этого времени твердо контролировали все крупные острова и морские коммунинкации в Западном Средиземноморье. Тогда же начинается экспаннсия бургундского государства. В 461 г. бургунды овладевают Лионном и начинают спешное продвижение вниз по Роне, в сторону Прованса, и одновременно на север, завоевав к концу 70-х годов те земли, которые в средние века и получили название Бургундия. Навстречу им с севера, на территорию нынешней Лотарингии, прондвигались франки, с северо-востока, в современный Эльзас (поздннее также в немецкую Швейцарию) - аламаны. Наибольший снпех в этот период выпал на долю вестготов, понемногу занявших прилегающие к Бискайскому заливу области Аквитании, затем большую часть Центральной Галлии, до среднего течения Луары. В отличие от вандалов вестготы, бургунды, франки и аламаны формально оставались федератами, их правители имели высший римский титул патриция, контролируемые ими земли продолжанли считаться частью римского государства. Однако на деле это были же вполне самостоятельные политические образования, притом далеко не всегда дружественные по отношению к Риму. Вестготы, например, неоднократно пытались захватить средиземнноморские области римской Галлии. Будучи призваны в начале 50-х годов в Испанию для борьбы с багаудами, а также со свевами, прочно обосновавшимися на северо-западе страны и регунлярно совершавшими набеги в другие ее районы, вестготы дейстнвительно помогли римлянам разгромить и тех и других, но йти из Испании же не пожелали. К началу 70-х годов они шаг за шагом подчинили почти весь полуостров, кроме удерживаемого свевами северо-запада и твердынь басков в Западных Пиренеях и Кантабрии. То обстоятельство, что вестготы выступали не как враги, как уважающие римские законы федераты империи, лишь облегчило им расширение своего государства.

В последние годы своего существования Западная Римская имнперия являла собой причудливое и в целом печальное зрелище. Под прямым контролем Равенны оставались: Италия (без остронвов), приморская часть Иллирии, некоторые районы в Реции и Норике, три оторванные друг от друга области Галлии - Прованс, Овернь и территория между средним течением Луары, Соммой и Ла Маншем (будущая Нейстрия), также прибрежная Мавритания и, может быть, отдельные пункты в Юго-Восточной Испании. При этом центральное правительство, как правило, не было в состояннии реально помочь даленным от Италии провинциям, предонставляя местным властям самим решать возникающие проблемы.

Ярким примером служит история Британии, которая после 408 г. с ходом римских легионов была, по сути дела, брошена на пронизвол судьбы. На неоднократные мольбы жителей Британии о помощи против вторгавшихся из Ирландии и Шотландии кельнтов западно-римское правительство, насколько известно, не реангировало. Некоторое время британцы защищались самостоятельнно, затем, в 20-е годы, пригласили с этой целью германское пленмя саксов, выделив им для поселения земли в юго-восточной части острова, в Кенте. В 40-е годы саксы перестали повиноваться римнским властям, объявили себя независимыми и, опираясь на все прибывающие с континента отряды соплеменников (а также ангнлов, ютов и фризов), начали войну с вчерашними хозяевами остнрова. Бритайцы сопротивлялись, временами нанося противнику серьезные поражения (перипетии этой борьбы в преобразоваом виде нашли отражение в легендах о короле Артуре), но понстепенно отступали все дальше на запад к Ирландскому морю.

Нечто подобное происходило и на других территориях, где еще сохранялась римская государственность. В Норике римская власть держивалась в некоторых городах лишь благодаря союзу с гернманским племенем ругиев, которым платили что-то среднее межнду данью и жалованьем за службу; в Мавритании сохранность римских порядков зависела от мения местных магнатов договонриться с берберами; Овернь долгое время оставалась римской из-за соперничества бургундов и вестготов. Даже в самой Италии власть императора обеспечивалась главным образом поддержкой почти полностью варварской армии, периодически домогавшейнся увеличения жалованья.

В 476 г. варвары и здесь потребовали земель для поселения; отказ римлян удовлетворить это требование привел к государственному перевороту: предводитель германских наемников Одоакр из пленмени скиров сместил последнего западно-римского императора Ромула Августула и был провозглашен солдатами конунгом Итанлии. Заручившись поддержкой римского сената, Одоакр отослал знаки императорского достоинства в Константинополь с заверенниями в послушании. Восточноримский василевс Зенон, вынужнденный признать сложившееся положение вещей, пожаловал ему титул патриция, тем самым законив его власть над италийцами. Так прекратила существование Западная Римская империя.

Варварские королевства после падения империи. Свержение Ромула Августула принято считать концом не только Западной Римской империи, но и всего античного периода истории. Дата эта, разунмеется, словная, символическая, поскольку большая часть имнперии же давно находилась вне реального контроля равеннского правительства, так что образование еще одного варварского госундарства, теперь же на территории Италии, знаменовало лишь завершение длительного процесса.

Великое переселение народов отнюдь не закончилось в 476 г. В VI в. приходят в движение баски: спешно сдерживая натиск вестнготов в Кантабрии и Пиренеях, они одновременно начинают конлонизацию галльских земель к югу и западу от Гаронны (о чем свидетельствует, помимо всего прочего, закрепившийся за этой территорией топоним Гасконь). Продолжается миграция в Бринтанию саксов, англов и их союзников, и к концу раннего средненвековья ее же обычно называют Англией, тогда как северо-занпадная оконечность Галлии Ч Арморик, куда переселилась часть бежавших от германцев бриттов, получила название Бретань. Друнгая часть саксов с лангобардами переместилась с низовий Эльбы на верхний Дунай, в то время едва ли не самый неспокойный район Европы, где одно германское племя чаще всего сменяло другое, посреди этой варварской стихии еще несколько десятинлетий сохранялись островки римского населения.

Лежащая дальше на восток Паннония стала в VI в. ареной борьбы между германцами, славянами и аварами - тюркоязычными по преимуществу племенами, пришедшими из евразийских степей. Последние в итоге взяли верх и в 60-е годы VI в. создали на среднем Дунае могущественную державу, терроризировавшую всех своих соседей, - Аварский каганат. К тому же примерно времени относитнся начало массовых вторжений славян на Балканы и их постепенное движение на запад к Эльбе и Альпам. Средиземноморье в то время оставалось относительно спокойным; положение стало меняться в середине VII в., когда на Леванте, затем в Египте и Северной Африке обосновались арабы, которые стали оказывать все более заметное воздействие на исторические судьбы Западной Европы.

После падения Западной Римской империи ее провинциальные владения были скоро захвачены варварами. Вестготы окончательнно твердились на большей части Испании, закрепили за собой Овернь и поделили с бургундами Прованс, вандалы тем временем прибрали к рукам мавританские порты. Дольше всех сопротивлянлись римляне Северной Галлии, создавшие там самостоятельное государство. Однако в 486 г. близ Суассона они потерпели поранжение от салических (приморских) франков, захвативших после этого все галльские земли к северу от Луары, кроме Арморики.

К концу V в. на обломках Западной Римской империи сложинлось несколько варварских королевств: Вандальское, Вестготское, Свевское, Бургундское, Франкское и государство Одоакра в Итанлии. Племена, обитавшие во внутренних областях Германии, равно как в Британии, тем более в Скандинавии, еще не имели собстнвенной государственности. Судьба этих политических образованний была неодинаковой. Наименее долговечным оказалось сонзданное бывшими наемниками, в основном из числа герулов, скиров и некоторых других столь же немногочисленных германских племен, государство Одоакра - видимо, потому, что не обладало прочной племенной основой. В 493 г. оно было ничтожено приншедшими из Норика и Паннонии остготами; возглавлял их коннунг Теодорих (49Ч526), действовавший с ведома восточноримского императора Зенона. Королевство остготов, включавшее понмимо Италии Сицилию, Норик, часть Паннонии и Иллирии, позднее также Прованс, вскоре стало самым сильным в Западной Европе, но в г., после затяжной войны, было завоевано Винзантией. Еще раньше, в 534 г., эта часть постигла королевство вандалов.

Наиболее жизнеспособным и динамичным оказалось Франкское королевство. В сражении возле Пуатье в 507 г. франки одержали решительную победу над вестготами и в течение ненскольких месяцев захватили почти все их владения в Галлии, вклюнчая Тулузу. Вмешательство остготов предотвратило завоевание франками и действовавшими в союзе с ними бургундами срединземноморских областей Галлии. Прованс около 510 г. отошел к остготам, Септимания осталась за вестготами, чья столица была перенесена за Пиренеи в Толедо. Однако с этого времени верхонвенство в Галлии перешло к франкам. В 534 г. они завоевали конролевство бургундов.

Дальнейшая история варварских королевств связана с завоевантельной политикой восточноримского императора Юстиниана I. Помимо Северной Африки и Италии ему далось отобрать в 551 г. у ослабевших вестготов ряд городов в Южной Испании: Картахенну, Кордову, Малагу и др. Но развить спех византийцы же не сумели. В 568 г., теснимые аварами, на Апеннинский полуостров вторглись лангобарды, в считанные годы овладевшие большей частью Северной и Южной Италии, после чего Константинополь перешел к обороне и же не пытался расширить владения импенрии. Тем временем в наступление перешло стабилизировавшееся королевство вестготов. В 585 г. они положили конец независинмости свевов и одновременно начали теснить византийцев, отнвоевав южную часть полуострова к 636 г. Северная Африка останвалась в руках Константинополя до арабского завоевания в 60-е годы VII в. В начале V столетия арабы вышли к Гибралтарсконму проливу, пересекли его и за несколько лет полностью ничтонжили Вестготское королевство.

5. Генезис феодализма в Западной Европе. Вывод.

Становление феодализма - долгий и многосложный процесс. И в позднеантичном, и в варварском обществе возникли предпонсылки для формирования феодальных отношений. Исторически сложилось так, что в Западной Европе дальнейшее становление феодализма происходило в словиях столкновения и взаимодейнствия этих обществ. Речь идет не о механическом соединении протофеодальных элементов обоих обществ, именно о взаимондействии, синтезе этих элементов и двух общественных систем в целом, в результате которого родились качественно новые отноншения. Даже такой даленный от рубежей античной цивилизанции регион, как Скандинавия, не избежал ее воздействия, правнда, косвенного: через торговлю и политические контакты с друнгими частями континента, через христианскую церковь, чья религиозная доктрина, также право выросли на античной почнве, через технологические и идеологические заимствования.

То же можно сказать о районах, которые практически не испынтали непосредственного воздействия варварского мира, например о побережье Южной Италии, Провансе, островах Западного Срендиземноморья, где классические античные общественные отноншения были все же заметно деформированы вследствие подвластнности этих районов варварским правителям, нарушения прежних экономических связей, изменения социокультурного климата и т.д. Полное отсутствие синтеза можно констатировать в тех слунчаях, когда в соприкосновение с античной цивилизацией вступанли народы, находившиеся на слишком низком ровне общестнвенного развития, такие, как гунны или берберы.

Каково сравнительное значение античного и варварского комнпонентов феодального синтеза? Ответить на этот вопрос позволянет сопоставление различных вариантов генезиса феодализма, преднставленных историей отдельных регионов Западной Европы.

Наиболее активно феодальный синтез протекал там, где антинчное и варварское начала были достаточно равновешены. Класнсическим примером такого варианта развития является Северо-Восточная Галлия, где феодализм твердился рано, же в VЧIX вв., и был относительно слабо отягощен дофеодальными пережитканми в виде различных модификаций родоплеменного и рабовландельческого кладов. Напротив, в тех случаях, когда один из комнпонентов явно и безусловно преобладал, процесс становления феодализма замедлялся, осложняясь при этом многоукладностью и другими привходящими обстоятельствами и принимая подчас причудливые формы. Первоначально варварское общество обнанруживало меньше феодальных потенций, чем античное; объяснянется это, вероятно, тем, что оно в меньшей степени исчерпало свои исторические возможности. Однако впоследствии в числе наиболее отстающих по темпам развития оказались как раз те области, где античный элемент синтеза решительно превалиронвал над варварским. Показательно, что именно эти области слунжат примером особенно очевидных отклонений от северофраннцузской модели феодализма, словно принимаемой за эталон. Иными словами, по сравнению с позднеантичным римским обнществом разлагавшийся родоплеменной строй древних германцев нес в себе более сильный феодальный заряд.

Степень активности феодального синтеза в том или другом региноне зависела от многих факторов. На первое место среди них слендует поставить численное соотношение варваров и римлян (вклюнчая романизированных галлов, иберов и т.п.), оказавшихся на одной территории. В большинстве провинций бывшей Римской империи германцы составляли всего лишь Ч3% населения; правда, за счет неравномерности расселения доля их в некоторых местах (например, в районах Бургоса и Толедо в Испании, Тулузы и Нарбонны в Южной Галлии, Павии и Вероны в Италии) была заметнно выше. В Британии и Токсандрии, также на Рейне и Верхнем Дунае германцы преобладали, в Северо-Восточной Галлии стунпали галло-римлянам приблизительно в соотношении 1 к 10. То обстоятельство, что наиболее спешно феодализм развивался имео в этой части континента, доказывает, что влияние германцев как господствующего этноса, к тому же принесших с собой соверншенно новые порядки, было намного больше их доли в населении. По всей видимости, требовалось определенное количественное сочетание носителей двух культур, чтобы имевшиеся в них протофеодальные элементы вступили в энергичное взаимодействие.

Второй важный фактор - это сам характер расселения варваров на территории империи. Чаще всего германцы занимали земли фиска, если же их не хватало в данной местности, - производили раздел земли и другого имущества тамошних посессоров, оставляя им обычно треть пахотных земель и половину годий. Так постунпали вестготы, бургунды, герулы и остготы. Некоторые племена, стремясь селиться компактно, захватывали приглянувшуюся им местность целиком, изгоняя оттуда всех прежних собственников. Особенно яркий пример такой политики дает история освоения Италии лангобардами. Случалось, что римские посессоры вместе с челядью сами покидали свои пенаты и варварам доставались фактически безлюдные земли. Такой ход событий характерен, в частности, для Британии и Норика. Естественно, что в тех случанях, когда германцы создавали новые, отдельные поселения, как бы отгораживаясь от римлян, хозяйственные, правовые и прочие контакты между ними оказывались довольно слабыми, и это сканзывалось отрицательно на темпах феодализации. Поэтому, напринмер, развитие феодальных отношений у лангобардов происходинло медленнее, чем у бургундов и вестготов, чьи владения, хотя и достаточно обособленные, все же соприкасались с владениями римлян, способствуя тем самым хозяйственным заимствованиям и появлению общих дел и интересов.

Третий фактор - сравнительный культурный ровень пришлонго и местного населения. Провинции были освоены римлянами далеко не равномерно. Если средиземноморские районы Галлии и Испании мало чем отличались от Италии, то, например, Армонрика, тем более Британия или Кантабрия, были романизированы сравнительно слабо, так что германцы застали там не столько ранбовладельческие виллы, сколько деревни и хутора древнего автонхтонного населения, мало в чем превосходящего их самих по уровню культуры. Да и сами германские племена находились на разных ступенях развития. Так, вестготы к моменту своего занкрепления в Испании же около ста лет проживали на территонрии империи. Предки франков были непосредственными соседянми римлян фактически с самого начала новой эры. Другое дело лангобарды, переселившиеся с низовий даленной отлимеса Эльбы в же тратившую следы римского владычества Паннонию и отнтуда вторгшиеся в Италию. Лангобарды оказались в целом не гонтовы к восприятию достижений античной цивилизации в области сельского хозяйства и ремесла, тем более права и политических институтов. Понадобилось около полутора веков их пребывания в Италии, чтобы феодальный синтез пошел полным ходом.

Скорость этого процесса зависела и от других факторов, в том числе религиозных и правовых. То, что франки сразу же, в 496 г., приняли христианство в католической форме, несомненно облегчало им контакты с римлянами, тогда как приверженность вестготов и лангобардов арианству (соответственно до конца VI и начала VII в.) эти контакты сильно затрудняла. Не говоря же об определенном антагонизме, существовавшем между арианами и католиками, законны вестготов и лангобардов категорически запрещали им браки с римлянами. На конкретные формы феодализации в том или ином районе заметное влияние оказывали также природно-географические и внешнеполитические словия. Так, замедленность темнпов феодализации в Скандинавии и яркое своеобразие скандиннавского феодализма (в частности, высокий дельный вес свободнного крестьянства) помимо всего прочего связаны с бедностью почв, ориентацией на скотоводство и рыболовство и с особенноснтями ландшафта, затруднявшими организацию крупного хозяйства.

Поселение варваров на территории империи создало лишь преднпосылки для феодального синтеза. Для того, чтобы взаимодейстнвие двух систем стало реальностью, потребовалось минимум полнтора-два столетия, в первые же десятилетия феодализация прохондила у каждого из двух народов по-своему, продолжая прежнюю линию развития, но же в принципиально новых словиях. Понначалу эволюция к феодализму обозначилась с наибольшей синлой в римской части общества, преимущественно в крупных понместьях, где протофеодальные явления были налицо по крайней мере с IV в. Резкое ослабление государственного вмешательства, открывшее дорогу росту частной власти, стоящий перед глазами пример общества мелких сельских хозяев, дальнейшее сокращение рыночных связей, распространение под влиянием варварской стинхии нового, более уважительного отношения к физическому трунду - всё это, несомненно, способствовало развитию феодальных тенденций в поместьях галльской, испанской и италийской знати.

Продолжается начавшаяся еще в позднеантичный период транснформация социально-экономической структуры и права классинческой древности. Рабство распространено еще очень широко, но статус раба же существенно иной: закон все чаще рассматривает его как обладателя имущества, в том числе земли, и предполагает в какой-то мере его правовую ответственность. Вольноотпущеики понемногу трачивают признаки свободы и опускаются до положения зависимых людей, держателей земли своих патронов. Мелкая аренда также все больше становится формой зависимости. Медленно, но неуклонно римское поместье превращается в феондальную вотчину.

В еще большей степени испытывают на себе влияние новой среды варвары. Они знакомятся с римской агротехникой и организанцией римских поместий, с римским правом, проводящим более жесткие различия между свободой и рабством, чем их собствеые обычаи, с развитой торговлей, допускающей куплю-продажу всякого имущества, не исключая земли, с мощной государствеостью, приучающей к дисциплине и четкому делению на тех, кто правляет, и тех, кем правляют. В общественном строе варнваров еще очень много первобытного. Сохраняются пережитки родовых связей, в первую очередь кровная месть, но этими связянми начинают тяготиться, и Салическая правда даже предусматнривает специальную процедуру отказа от родства.

Еще сильны догосударственные институты власти и правосундия, но в целом государство все больше отдаляется от народа. Этому очень содействовало знакомство германцев с римскими политическими институтами. Армия по-прежнему представляет собой народное ополчение с дружиной конунга во главе, и римлян в нее решительно не пускают. Но в некоторых отношениях свободнные германцы же приравнены к законопослушным римлянам, в первую очередь в том, что касается платы налогов. Возникнув как нечто чуждое социальной природе завоеванного римского общества, как продолжение еще родоплеменной в своей основе власти, варварское государство к концу рассматриваемого периода оказывается вполне в гармонии с этим обществом. Эта трансформанция стала возможной в результате перерождения варварской знанти, превращения ее в слой крупных землевладельцев, сплотившихся вокруг теперь же настоящего монарха. Германская по происхожндению знать идет на становление родственных связей со знатью римской, начинает подражать ее образу жизни, участвовать в ее политических интригах и к началу V в. постепенно смыкается с ней. Этнические и социальные различия 6 среде господствунющего класса если не исчезают полностью (в Галлии и Италии на это понадобилось еще два столетия), то ощутимо сглаживаются.

Подобный процесс наблюдался и в нижних слоях общества, но протекал он медленнее. Для того, чтобы сравняться с зависимым людом римского происхождения, германцам нужно было растенрять ряд прочно коренившихся в варварском обществе прав и обязанностей. Германец должен был перестать быть воином, членом сотенного собрания, наконец, собственником своей земнли, этому препятствовали многие обстоятельства, в том числе необходимость контролировать отнюдь не всегда дружественное римское население, представления о праве как о сумме древних и единственно возможных становлений, архаическое отношение к земле как к продолжению своего ля.

В соответствии с темпами развития и несомненно под римским влиянием у разных германских племен постепенно совершается переход к свободной от родовых и общинных ограничений земельнной собственности - аллоду. Это еще не вполне свободная частнная собственность наподобие римской, но распоряжение ею огранничено же заметно слабее, менее сильно выражена и наследстнвенная связь с нею ее обладателя. Кроме того, понемногу исчезает связь между обладанием земельной собственностью и свободой. Все это постепенно привело к превращению германских общинников в зависимых крестьян, держащих землю от феодальных господ.

6. Литература

- Бадак А. Н. и др. Всемирная история: В 24т. / А. Н. Бадак, И. Е. Войнич, Н. М. Волчек и др.   Т.6 Римский период. - Минск: Соврем.литератор,1-,

- История Древнего Рима / [Сост. и предисл. К. В. Паневина] - Пб.: Полигон:АСТ, 1998

- Ковалев С.И. История Рима. Курс лекций

- Гиббон Э. История падка и крушения Римской империи - Олма-пресс, 2

- История Средних веков. От падения Западной Римской империи до Карла Великого (476-768 гг.) Изд-во Полигон, 2002