Модели будущего в русской литературе

СОДЕРЖАНИЕ

1.	Введени.....................	3
2.	ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ ГЛАВА 1. Модели будущего в XV - XIX веках з 1. Из истории возникновени я жанра з 2. По я вление моделей будущего в русской литературе. топии индустриально-имперские (Ф.В. Булгарин, В.Ф. Одоевский)Е ЕЕ з 3. Модель декабристска я (А.Д. лыбашев) з 2. Спор о будущем во второй половине XIX века	5
5
7
13 15
	ГЛАВА 2. Модели будущего в русских топиях начала XX века з 1. Модель панславистска я (А. И. Красницкий) Е...Е...Е...Е..ЕЕ з 2. Модель слав я нофильска я (С.Ф.Шарапов)...... Е з 3. Модель Естественный человек (К. С. Мережковский)...... Е з 4. Модель просветительска я (Н. Ф. Олигер)...... Е з 5. Модель научно-техническа я (А.А. Богданов)...Е з 6. Модель антиутопическа я (В. Я. Брюсов)..... ЕЕ	20
21
24
25
27
29 34
	ГЛАВА 3. модели будущего в первые годы социалистического строительства з 1. Модель политического развити я (А. В. Ча я нов) з 2. Модели романтико-трагедийные (В. Итин, А.Н. Толстой и др.) з 3. Модели научно-технологического мирового господства (Я. Окунев, В. Никольский и др.) з 4. Кризис жанра топии	37 37
39 42 45
	ГЛАВА 4. появление нового жанра з 1. Модели предостерегающие (А. Марсов, М. Козырев, и др.) ЕЕ з 2. Роман Е. Зам я тина Мы	48 48 50
	ГЛАВА 5. МОДЕЛИ гармонического будущего СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ (И. Ефремов, А. и Б. Стругацкие и др.)	56
	ГЛАВА 6. Антиутопия постсоветского периода з 1. Антиутопии политические (А. Кабаков, В. Войнович и др.) Е з 2. Модели альтернативно-исторические (Л. Вершинин, В. Зв я гинцев и др.)... з 3. Модель лнеокоммунистическа я (В. Зуев) ...Е з 4. Модели имперские (В. Рыбаков, В. Михайлов и др.) Е з 5. Модели эсхатологические (Л. Леонов, Л. Петрушевска я )	60 61 63 64 66 70
3.	Заключение.............	75
	СПИСОК ЛитературЫ... Е	82

Введение

Какое будущее ждет Россию? Куда ей стремитьс я , чтобы обрести, наконец, достойное место в истории человечества? Каково ее предназначение, каков ее путь?

Звучит современно, не правда ли? Но рассуждени я о том, "как нам обустроить Россию", по я вились в русской литературе не сегодн я и даже не вчера. В этой стране они не могли не по я витьс я , поскольку одним из генетических свойств русского характера я вл я етс я неистребимый топизм, "эсхатологическа я вера в достижение лучшей жизни, мессианистическое беждение в особой роли России в мировой истории" (В. П. Шестаков).

В переходные времена, когда хрестоматийно русский вопрос Что делать? вставал ребром, литературный прогноз оказывалс я неизменно на переднем плане, - нередко принос я в жертву художественность в пользу социального прогнозировани я и публицистической заостренности. Многие философы и писатели в такие времена пытались найти или создать в своих произведени я ха модель общества будущего, т.е. создать общественную топию, стремленную в завтрашний день. Каждое звено в длинной цепи развити я этого жанра литературы трансформировалось и развивалось параллельно с обществом, но пыталось опередить, предсказать всю череду его преобразований и метаморфоз, создать его перспективную модель. Така я литература - область погранична я , в ней фантастическое начало тесно перемешано с социальным, философским, политическим... Поэтому она всегда имеет тенденцию превратитьс я в социально-политический трактат.

Вз я вшись за исследование жанра социально-фантастического прогноза в русской литературе, мы постараемс я рассмотреть все этапы его развити я . Но этот жанр возник не на пустом месте. Если под фантастикой понимать любое нарушение пропорций действительности, зафиксированное в художественной форме, то ее дальние истоки следовало бы искать не только в литературе, но и еще дальше - в фольклоре. Однако, считаю, что подобные рейды к сверхдальним истокам имеют большую ценность дл я специализированных научных исследований, нежели дл я обзорного реферата. В рамках данной работы не стоит ставить перед собой задачу глобальной переработки всего литературного наследи я . Дл я нашего случа я непосредственный интерес могут иметь лишь произведени я , которые как-то корреспондируютс я с современными представлени я ми о фантастике, т. е. когда автор стараетс я объ я снить иррациональное рационально, пусть даже самым поверхностным образом. Например, объ я вив, что чудеса герою просто приснились, либо он оказалс я в будущем, воспользовавшись машиной времени.

Така я фантастика, в которой в той или иной степени присутствуют элементы рационального, научного мышлени я , могла зародитьс я в России только в эпоху Просвещени я , под вли я нием западноевропейской литературы. Именно оттуда утопи я , как сформировавшийс я жанр, как моделирующий будущее вид социальной фантастики, была привнесена и по я вилась в русской литературе. В данном исследовании мы проследим ее по я вление и развитие в России в XV и XIX веках, возникновение нового, противоположного по отношению к будущему жанра - антиутопии, в начале XX века, и становление антиутопии преобладающим жанром в русской литературе к концу XX века. Чтобы попытатьс я пон я ть законы, по которым развивались эти два близких направлени я в русской литературе, нам предстоит вспомнить сюжеты некоторых произведений отечественных писателей и определить, насколько точно далось писател я м предвидеть будущее, насколько смело и правильно его спрогнозировать. Либо же представить читателю ошибочные пути движени я общества, не сумев или не захотев разгл я деть через толщу времени будущую реальность.

Часть произведений данного профил я в наше врем я оказались почти забытыми, либо известными лишь узкому кругу специалистов. Но вспомнить о них необходимо. Постараемс я сделать это хот я бы дл я того, чтобы честь опыт предыдущих поколений и не строить излишних иллюзий и надежд, жив я во времена очередных проектов переустройства и реформ, происход я щих в современной России.

ГЛАВА 1. Модели будущего в русской литературе

XV - XIX веков

з 1. Из истории возникновени я жанра

Изучение развити я такой литературы, как социальна я фантастика, невозможно без вы я снени я философских первоисточников и поминани я первопроходцев-мыслителей, первыми рискнувших приоткрыть завесу над будущим общества. Литературному предвидению в мировой литературе предшествовало, прежде всего, развитие философской мысли. же в первой половине IV в. до н. э. древнегреческий философ Платон создает свой трактат Государство, где даёт подробное описание стройства идеального общества будущего. Основным принципом идеального государственного стройства Платон считает справедливость. Таким образом, на многие годы этот принцип становитс я основополагающим в топических произведени я х. Но в этом пон я тии дл я Платона нет ничего равнительного, сглаживающего или, как сейчас бы сказали, демократичного. Он пр я мо характеризует лсправедливость, как доблесть, основанную на кастовости и социальном аристократизме, таким образом идеализиру я общество египетского типа.

В дальнейшем многочисленные проекты идеального государства породили традицию в мировой культуре и положили начало формированию нового литературного жанра. Этот жанр окончательно оформилс я в эпоху Возрождени я . В философии, в науке, в этических, политических и эстетических чени я х того периода главным объектом внимани я оказываетс я человек, не божество, как это было раньше. Иде я загробного блаженства, характерна я дл я средневековь я , уступает место попыткам моделировани я более совершенных форм земного мироустройства, эпоха Великих географических открытий порождает надежду, что гдеЦто на неведомых европейцам земл я х жизнь людей же достигла абсолютного совершенства. Однако реальное положение человека в европейских странах было весьма далеким от того, которого, по мнению гуманистов - мыслителей, он заслуживал. Поэтому в топи я х этой эпохи сочетаютс я резка я критика современных общественных пор я дков и идеальные картины лземного ра я . топи я , написанна я Т.Мором, дала нарицательное название всему жанру социальной фантастики. Слово лутопи я возникла из сли я ни я греческих слов: u< - не и topos - место, то есть лместо, которого нет. Бесклассовое общественное стройство топии - единственный пам я тник топического коммунизма в литературе XV - начала XVI веков.

Последующие авторы показали недостаточность самых правильных общих формул вне их реального содержани я , - в частности, мысли о приоритете общественного интереса над личным, котора я до этого повтор я лась как аксиома. Например, Д. Дефо, показал в своем произведении Робинзон Крузо, что отдельна я человеческа я личность может совершить действительно многое, или Дж. Свифт, который в романе Путешестви я Гулливера чётко изобразил социальную несправедливость и предложил свои пути спасени я .

Поначалу остров топи я Мора, Город Солнца Кампанеллы располагались в насто я щем, в соседней точке пространства (отсюда же - и сюжет робинзонады). Светлое и идеальное насто я щее представл я лось тогда в топии либо в виде природного и патриархального целого - деревни, садьбы, небольшого гонрода-сада (в Путешествии в Икарию Кабе пр я мо называет его прообразом бибнлейский Эдем), либо как продукт цивилизации - сверкающий, блистающий, наполненный техническими чудесами большой город (архетипом его можно считать библейский же Вавилон). Позднее, когда на Земле не осталось мест, не изведанных еще первооткрывател я ми, идеальные литературные города и страны стали перемещатьс я на другие планеты, либо переноситьс я авторами в будущие времена.

В 1770 году Л. С. Мерсье в своем романе Год две тыс я чи четыреста сороковой впервые противопоставил иной вариант бегства от насто я щего, и создал новый вид топии - хронию (утопию времени), тем самым было положено начало литературному моделированию будущего. Действие в романе происходит в Париже двадцать п я того века. Здесь мир же не нужно создавать с нул я : образ идеального общества переноситс я по оси времени вперед и накладываетс я на карту изнвестного каждому читателю Парижа.

з 2. По я вление моделей будущего в русской литературе. топии индустриально-имперские (Ф. В. Булгарин, В.Ф. Одоевский).

В России литературна я топи я , как жанр социальной фантастики, по я вл я етс я лишь в XV веке и наследует многие традиции топии европейской. Наши книги тоже были философско-нравоучительными. А дл я такого содержани я топическа я форма подходит как нельз я лучше. При этом никакого значени я не имело, происходило ли действие на неизвестном острове, куда попадал разбитый кораблекрушением корабль (любимый прием авторов топий), либо в какой-нибудь и впр я мь существовавшей стране, вроде Древнего Рима. Фантастико-утопические элементы встречались у многих литераторов конца XV века. "Почти во всех романах, критикующих несосто я тельность государственных пор я дков, имеетс я картина такого голка на земной поверхности, где все обстоит благополучно. Обыкновенно, такой счастливой страной я вл я етс я та, в которой форма правлени я патриархальна", - так описывал топии тех лет исследователь литературы XV века В. Сиповский. Писатели охотно рисовали образы хороших, образцовых царей и еще более охотно нападали на придворных, льстивых и корыстолюбивых вельмож, отгораживающих царей от народа. Сейчас все эти произведени я выгл я д я т в наших глазах как зан я тные, порой исторические раритеты, но льстива я показна я вера в доброго лцар я -батюшку и окружающих его бюрократов - негод я ев, как традици я , сохранилась до наших дней. Стоит, однако, обратить внимание, что с первых своих шагов социальна я фантастика в России понадобилась дл я воплощени я пусть и наивных, с нашей точки зрени я , но критикующих власть политических взгл я дов и нанесени я сатирических даров.

Обзор моделей будущего в истории русской литературы начнем с топических проектов такой противоречивой фигуры, как Фаддей Булгарин. Оценка его творчества и общественной де я тельности неоднозначна и сегодн я . Но немногие знают, что "Видок Фигл я рин" (так окрестил Булгарина А. С. Пушкин) был одним из зачинателей отечественной научной фантастики, написав с дес я ток весьма любопытных топических повестей.

Социальна я структура России 2824 года, описанной в повести Ф Булгарина "Правдоподобные небылицы, или Странстви я по свету в XXIX веке" (1824), почти не претерпела изменений - все те же короли, купцы, кн я зь я , помещики. Но есть и незначительный социальный прогресс - введено совместное обучение богатых и бедных детей. В остальных своих прогнозах, не касающихс я общественного стройства, автор гораздо смелее. Фаддей Венедиктович предрекает серьезную экологическую катастрофу, котора я изменит карту России. В результате климатических изменений (похолодание в Африке и потепление на Северном полюсе) Росси я переместилась в районы Сибири. Но за счет "природной талантливости" страна все-таки сохран я ет в мире культурное и научное лидерство.

В истории фантастики Булгарин я вл я етс я автором немалого количества новых идей: тут и подводные фермы, и парашютно-десантные войска, и субмарины, и самописцы. Кроме того, именно Булгарин впервые описал акваланг и гидрокостюм: "Они были одеты в ткани, непроницаемые дл я воды, на лице имели прозрачные роговые маски с колпаком... По обоим концам висели два кожаные мешка, наполненные воздухом, дл я дышани я под водой посредством трубы". Но особое внимание привлекает другое "изобретение" в будущей России - это деньги, которые изготавливают из... "дубового, соснового и березового дерева". Остаетс я только дивл я тьс я , как далось предугадать такое лзнаковое дл я России конца XX века пон я тие, как лдерев я нный рубль, еще в XIX веке?

В повести Ф. Булгарин <"Сцена из частной жизни в 2028 году" (1843), так же посв я щенной построению идеального имперско-монархического общества в России, мы обнаруживаем примечательный диалог между вельможей и помещиком XXI века: "Помещик: Счастлива я Росси я . Вельможа: Счастлива я оттого, что мы, русские, умели воспользоватьс я нашим счастливым положением и все сокровища, тлевшие в недрах земли, исторгли нашим терпением, любовью к отечественному, прилежанием, чением, промышленностью. Пожалуй, если бы мы не думали о завтрашнем дне и кое-как жили, позвол я я иностранцам брать у нас сырые материалы и продавать нам выделанные, то мы навсегда остались бы у них в зависимости и были бы бедными...".

Невольно думаетс я : может, во внимательном прочтении литературного наследи я и сокрыт секрет действительно счастливого будущего дл я России?

Еще одной из первых моделей будущего в отечественной литературе следует считать, очевидно, незаконченный роман кн я з я Владимира Федоровича Одоевского л4338 год (1835) - самый я ркий пример "индустриально-имперской" топии XIX века. Здесь автор отправл я ет своего геро я в Петербург сорок четвертого века. Интересно отметить закономерность, что тописты того времени чаще всего оперировали именно такими гигантскими промежутками во времени, как одно, два, три тыс я челети я . Срок этот не представл я лс я им огромным, поскольку темпы жизни были так медленны, что интервал в одно-два столети я казалс я слишком незначительным, чтобы за такой промежуток времени произошли хоть сколько-нибудь серьезные изменени я в кладе человеческой жизни вообще и в жизни русского общества в частности. Но чем ближе мы будем подходить к сегодн я шнему дню, тем короче будут становитьс я эти сроки, отодвинутые писател я ми в будущее.

Как писатель, Одоевский более всего известен своими романтическими повест я ми, зачастую с мистическим оттенком, и детскими сказками ("Городок в табакерке", например), но по я вление научно-технической топии в его творчестве не кажетс я дивительным. Писатель-просветитель, один из крупнейших русских музыковедов, Одоевский очень высоко оценивал роль науки и техники в совершенствовании человеческого общества. В неопубликованных при его жизни записках к "4338-му году" мы находим такое, например, рассуждение об аэростатах: "...Продолжение словий нынешней жизни зависит от какого-нибудь колеса, над которым теперь трудитс я какой-нибудь неизвестный механик, - колеса, которое позволит правл я ть аэростатом. Любопытно знать, когда жизнь человечества будет в пространстве, какую форму получит торговл я , браки, границы, домашн я я жизнь, законодательство, преследование преступлений и проч. т. п. - словом, все общественное стройство?"

Самим автором были опубликованы лишь отрывки под названием "Петербургские письма". Это послани я одного китайского студента, путешествующего по России, своему другу в Пекин. Он делитс я впечатлени я ми от нашей страны, какой она будет через 2500 лет. Одоевский рассчитал, что в 4338 году к Земле должна приблизитьс я или даже столкнутьс я с Землей комета Вьелы (Биелы - в современном написании). Видимо, поэтому автору захотелось построить драматический сюжет романа на борьбе человечества с приближающимс я стихийным бедствием. Впрочем, ченые отнюдь не обескуражены по я влением кометы и собираютс я ничтожить незваную гостью снар я дами, как только она окажетс я в пределах дос я гаемости. В топии Одоевского особенно интересны его научно-технические предвидени я и предостережени я о гроз я щий Земле проблеме перенаселенности и ограниченности ее природных ресурсов. О его прозорливости сегодн я мы можем судить хот я бы по таким словам: "Нашли способ сообщени я с Луною; она необитаема и служит только источником снабжени я Земли различными житейскими потребност я ми, чем отвращаетс я гибель, гроз я ща я земле по причине ее огромного народонаселени я . Эти экспедиции чрезвычайно опасны, опаснее, чем прежние экспедиции вокруг света; на эти экспедиции единственно потребл я етс я войско..." Догадайс я Одоевский сократить врем я осуществлени я своих проектов в 20-25 раз, т. е. до 100-150 лет, он бы во многом попал в самую точку. Однако автор даже посчитал нужным оправдатьс я перед читателем и за я вить, что в его произведении нет ничего такого, чего нельз я было бы вывести естественным образом "Еиз общих законов развити я ... Следовательно, не должно слишком прекать мою фантазию в преувеличении".

По Одоевскому, будущее человечества - это полное овладение силами природы. Мы находим у него такое дивительно современное слово, как "электроход", движущийс я по туннел я м, проложенным под мор я ми и горными хребтами, вулканы Камчатки служат дл я обогревани я Сибири, Петербург соединилс я с Москвой и возник мегаполис, чрезвычайно развилс я воздушный транспорт, в том числе персональный; человечество переделало климат, удивительных спехов достигла медицина, женщины нос я т плать я из "эластического стекла", есть цветна я фотографи я и т. д. Даже по я вление своих собственных "Записок из будущего" Одоевский постаралс я объ я снить "научным" путем: человеческое сознание способно путешествовать по векам и странам в состо я нии модного тогда сомнамбулизма. Есть, конечно, и смешные проекты, вроде домашней газеты, размножаемой фотоспособом, или магнетических ванн. Но в целом видно, что в случае завершени я у Одоевского вполне мог бы получитьс я роман жюль-верновского склада.

Впрочем, как и у других авторов того времени, научный прогресс человечества в романе почти не сопровождаетс я социальными изменени я ми. Конечно, Одоевский говорит о резком лучшении нравов - отпала даже необходимость в полиции, о повсеместном распространении просвещени я , в чем писатель видел главную свою задачу, но выразилось оно, в частности, в том, что и "государь" стал поэтом. Впрочем, будем справедливы, наука у Одоевского захватила важные позиции: ценность людей измер я етс я их отношением к науке. Молодой человек, чтобы выдвинутьс я или хот я бы завоевать расположение девушки, должен совершить какое-нибудь научное открытие. В противном случае он считаетс я "недорослем". Создана даже специальна я организаци я из людей науки и искусства дл я наилучшего функционировани я и того и другого. Социального стро я , однако, все это не затрагивает. Остались высшие и низшие классы, господа и лакеи, осталось богатство как критерий общественного положени я : в мировые судьи, например, избираютс я люди не только почетнейшие, но и богатейшие. У них есть право и об я занность вмешиватьс я во все на свете, даже в интимную семейную жизнь.

"4338-м годом" св я зи Одоевского с фантастикой не ограничиваютс я . В "Последнем самоубийстве" и "Городе без имени", например, писатель как бы доводит до логического конца неприемлемые дл я него идеи буржуазных философов - Мальтуса и Бентама. Так, "Город без имени" рисует картину общества, лишенного высоких идеалов. В основу своего существовани я здесь заложен единственный принцип - принцип пользы, согласно проповеди Иеремии Бентама, которого философы считают гением буржуазной глупости. По его теории, все расцениваетс я только с точки зрени я пользы. Оказываетс я , что ради пользы можно и предавать, и обманывать, и примен я ть силу против менее расторопных соседей. Некоторое врем я страна Бентами я процветала, но лишь до поры до времени. Поскольку между членами общества не было истинно человеческих, духовных отношений, то оно пришло к неминуемой и страшной катастрофе. Тем самым Одоевский первым, пожалуй, создает в отечественной литературе антиутопический сюжет, представл я я конфликт между общечеловеческими, духовными потребност я ми личности и цинизмом тоталитарного общества, завершившийс я крахом.

Обзор фантастической литературы первой половины XIX века можно продолжить поминанием о небольшой драматической шутке В. А. Соллогуба "Ночь перед свадьбой, или Грузи я через 1 лет". Владимир Соллогуб, им я которого, по свидетельству раскритиковавшего его Добролюбова, поминалось нар я ду с именем Гогол я и Лермонтова, прочно забыт к нашему времени, за исключением одной его повести из провинциального быта, - "Тарантас", котора я переиздаетс я и до сих пор и в которой, кстати, тоже есть топический сон. В водевиле Соллогуба, как видно из названи я , срок до введени я всеобщего просвещени я и развитой сети железных дорог снизилс я всего до тыс я чи лет. Напившийс я на свадьбе жених просыпаетс я в черестыс я челетнем Тифлисе. "Со всех сторон... огромные дворцы, колоннады, статуи, пам я тники, соборы... железна я дорога". Это шутка, но все же и в ней прослушиваютс я отзвуки требований времени. Женщины в новой Грузии имеют равные права с мужчинами, даже полицейский чиновник - женщина (правда потому, что у них это сама я легка я должность), купец (это сословие сохранилось) думает только о пользе "покупщиков", вовсе не о собственной выгоде, широко развита механизаци я , есть даже личные механические камердинеры, чешущие п я тки, извозчики перевоз я т пассажиров исключительно на воздушных шарах.

з 3. Модель декабристска я (А.Д. лыбашев)

Литературна я обстановка в крепостнической России не способствовала, конечно, публикации прогрессивных социальных мечтаний. Даже если бы подобное произведение и по я вилось в рукописи, то у него было мало шансов видеть свет и быть опубликованным. К примеру, достаточно меренна я политическа я топи я , принадлежаща я перу известного музыкального критика и декабриста А. Д. лыбышева "Сон" (1819), так и осталась в бумагах декабристов. Это во всех смыслах сочинение декларативное, наиболее отчетливо пропагандирующее взгл я ды декабристского окружени я относительно "самого правильного" пути, по которому России следует двигатьс я к Абсолютному счастью.

Какое же будущее России виделось декабристам?

"Из всех видов суеверий мне кажетс я наиболее простительным то, которое беретс я толковать сны. В них, действительно, есть что-то мистическое, что заставл я ет нас признать в их фантастических видени я х предостережение неба или прообразы нашего будущего", - так начинает свое повествование А. Д. лыбышев. Как нетрудно заметить, топические образы будущего русские авторы чаще всего "транслировали" через сновидени я героев. Одна из причин существовани я такой традиции в отечественной топической литературе заключаетс я в том, что цензура (будь то царска я или советска я ) более чем настороженно относилась к литературным модел я м будущего, ведь нередко топии соприкасались с болезненными социальными проблемами, выдуманна я Росси я оказывалась антитезой России реальной. И тогда авторы стали заранее выстраивать себе оправдание дл я обвинителей-цензоров: это всего лишь сон. Мало ли что может приснитьс я ! Современный исследователь топической мысли В. П. Шестаков выдел я ет и другую причину распространени я "утопических сновидений": "Русский писатель и мыслитель зачастую острее, чем его европейский собрат, ощущал разрыв между идеалом и действительностью. То, что европейскому философу и сочинителю... казалось возможным же в процессе ближайшего созидани я ..., дл я русского тописта представало пронзительной мечтой, осуществимой лишь в очень далеком будущем". А такой разрыв можно было проскочить, не вдава я сь особо в описани я путей и методова его преодолени я , лишь заставив геро я заснуть. За сны у нас тогда еще не сажали.

Итак, заснув, герой оказываетс я в Петербурге неопределенного будущего, где, в результате общественного переворота, "происшедшего" около трехсот лет назад, Росси я освободилась от гнета самодержави я и крепостничества. В результате она превратилась в страну просвещенную и демократическую, где все имеют право на образование и равны перед законом. Странству я по будущему Петербургу, альтер-эго писател я демонстрирует читателю "происшедшие" перемены. В помещени я х многочисленных казарм, "которыми был переполнен город", разместились общественные школы, библиотеки, академии. Михайловский замок превратилс я в "Дворец Государственной Думы", в Аничковом дворце разместилс я "Русский Пантеон", где собраны статуи великих русских героев и общественных де я телей. Но строительству любого нового общества, как известно, сопутствуют неизменные ритуалы жертвоприношений. В данном случае лыбышев решил пожертвовать Александро-Невской лаврой, которую росси я не будущего попросту разрушили - как символ неприемлемого им религиозного фанатизма, воздвигнув на монастырских руинах триумфальную арку. Столетие спуст я большевики реализовали-таки мечту писател я -декабриста, правда не в Петербурге, в Москве, и вместо триумфальной арки соорудили бассейн. Это тот редкий случай, когда они сказку и в самом деле сделали былью.

Вполне закономерно, что нова я Росси я сменила и государственную символику: место двуглавого орла на российском флаге зан я л феникс - символ "свободы и истинной веры" (не пон я тно, правда, что это за вера). Но вот штрих, который не может не насторожить: показав перспективы благостной жизни, автор мимоходом поминает о п я тидес я тимиллионной армии, которую топическое государство содержит я кобы "дл я внутреннего спокойстви я "... Мгновенно возникает ассоциаци я с "военными поселени я ми". Что же получаетс я , даже свободолюбивые декабристы в глубине души сомневались, что Росси я может оставатьс я великой, не будучи "полицейским" государством?

Декабристские утопии расчистили дорогу топи я м социалистическим. Хрестоматийный пример последней - "Четвертый сон Веры Павловны" Н. Г. Чернышевского, который, собственно, и я вл я етс я первым в русской литературе образцом социалистической топии.

з 4. Спор о будущем во второй половине ХIХ века

Литературна я топи я второй половины XIX века тесно св я зана с распространившимис я в этот период в Западной Европе и России социалистическими чени я ми. Жанр развивалс я в годы напр я женнейшей обстановки в России. Поранжение в Крымской войне стимулировало глубокий кризис в обществе. Война показала отсталость и бессилие крепостнического стро я , неэффективность социальной и экономической систем. В стране ширились кресть я нские волнени я , сугубл я емые проведением комплекса реформ и государственных преобразований. Росли студенческие беспор я дки, расшир я лась сеть тайных революциоых кружков и групп, по рукам ходили лподстрекательские листовки и воззвани я .

Идеи утопического социализма нашли я ркое воплощение в романе Н. Г. Чернышевского Что делать?. До "Четвертого сна Веры Павловны"а коммунистических топий в русской литературе не было. Но Чернышевский, в отличие, например, от Мора, не просто создает картины идеального будущего, противопоставл я я его насто я щему, несовершенному. Он включает топию в роман о современности, надел я я героев, живущих в 60 - е годы XIX столети я , чертами людей завтрашнего дн я . твержда я , что будущее светло и прекрасно, автор призывает читателей: Стремитесь к нему, работайте дл я него, приближайте его, переносите из него в насто я щее все, что можете перенести.

Однако топи я Чернышевского обладает еще одной особенностью, котора я делает ее никальной, первой в мире. Либеральные классические топии Запада подробно излагали экономический и социальный строй идеальных обществ, их государственный механизм, нравственные устои, развитие культуры и цивилизации, даже быт, даже стройство семьи. Но ни в одной из них из них не выдвигалс я во главу гла расцвет личности, полное раскрепощение всех человеческих чувств и, в первую очередь, самого человеческого и самого прекрасного - любви. Поэтому не будем слишком требовательны к автору, что он далеко не всесторонне показал нам царство будущего. Не описана, например, интеллектуальна я жизнь обитателей этих дворцов. Странно полагать, что такой выдающийс я мыслитель, как Чернышевский, считал, будто основной заботой людей будущего станет физическа я работа на пол я х и танцы по вечерам. Писатель, прежде всего, ставил себе другую задачу, и его "Сон" стал прообразом художественной фантастики, рассказом о люд я х и их чувствах, не о машинах и их свойствах. В нем есть казание на тот экономический строй, посредством которого можно переродить этот мир и создать новую жизнь, достойную человека. В нем показан тот идеал общества, за который следует боротьс я ,Ч это нарисованные рукой провидца вдохновенные картины будущего, где описаны громадные здани я среди нив и лугов, обильные нивы и богатые сады, дворец из чугуна и стекла и поющие в поле люди.

Но социализм Н. Г. Чернышевского я вл я етс я также топическим, и мы я сно видим и недостатки его проекта. В частности, вр я д ли мы сейчас придем в восторг от гигантских дворцов-фаланстеров, где совместно живут, работают, обедают, развлекаютс я тыс я чи человек. Правда, надо отдать должное автору, все это ни в коей мере не об я зательно дл я членов того общества. Каждый свободен в выборе места, где ему жить, обедать с кем годно и проводить досуг, как ему заблагорассудитс я . Конечно, представить себе коммунистическое общество в детал я х задача труднейша я , сам Чернышевский оговаривалс я : "...Теперь никто не в силах отчетливым образом описать дл я других или хот я бы представить самому себе иное общественное стройство, которое имело бы своим основанием идеал более высокий".

Противоположной по своему отношению к будущему, лстранной и поразительной, по отзыву И. С. Тургенева, я вл я етс я книга о фантастическом городе Глупове. Это произведение Салтыков-Щедрин посв я тил широкому критическому осмыслению судеб исторического прошлого деспотической власти и темного обездоленного народа России.

Первые главы Истори я одного города по я вились в я нварской книжке Отечественных записок за 1869 год. Опись градоначальников представл я ет собой краткие биографические справки с описанием лподвигов двадцати двух правителей города Глупова. В России к тыс я ча восемьсот семидес я тому году сменилось как раз такое же число царей. Тургенев, высоко оценивший это произведение, писал: Это в сущности сатирическа я истори я русского общества во второй половине прошлого и начале нынешнего столети я .

Модель будущего такого общества представлена писателем в виде идиотских задумок Угрюм-Бурчеева, очередного правител я Глупова, по обустройству поселений и человеческого быти я . Дети, которые при рождении оказываютс я необенщающими быть твердыми в бедстви я х, умерщвл я ютс я ; люди крайнне престарелые и негодные дл я работ тоже могут быть мерщвл я енмы, но только в таком случае, если, по соображени я м околоточных надзирателей, в общей экономии наличных сил города чувствуетс я излишекЕ Школ нет, и гранмотности не полагаетс я ; наука числ преподаетс я по пальцамЕ Вс я кий дом есть не что иное, как поселенна я единица, имеюнща я своего командира и своего шпионЕ Работы произвонд я тс я по командеЕ Землю пашут, стара я сь выводить сохами вензел я , изображающие начальные буквы имен тех историнческих де я телей, которые наиболее прославились неуклонностию. Около каждого рабочего взвода мерным шагом ходит солдат с рунжьем и через каждые п я ть минут стрел я ет в солнцеЕ Ни бога, ни идолов - ничего... В этом фантастическом мире нет ни страстей, ни влечений, ни прив я занностей. Все живут каждую минуту вместе, и вс я кий чувствует себ я одинокимЕ Страшна я масса исполнительности, действующа я как один человек, поражала вонображение.

Угрюм-Бурчеев ужасен, так как соединил ограниченность, почти сходную с идиотством, и непреклонность. Он воображает себе марш выстриженных, в одннообразных одеждах людей-теней, которые все идут однообразным шагом с одинаковыми физиономи я ми. Правильность построений - вот его цель. Разум же дл я него - враг. Описываемый пейзаж представлен, как пустын я (дл я идинота пустын я Ч идеал человеческого общежити я ), посреди которой остнрог, сверху вместо неба нависла сера я солдатнска я шинель. Военизированное поселение, в котором всё регламентировано. Единообразие во всём: одежде, занн я ти я х, работе. Процветают репрессии, шпионство. Любые лнеправильности стран я ютс я немедленно.

Сатира этого произведени я настолько глубока и остроумна, что и сейчас, я думаю, воспринимаетс я чем - то злободневным. Поэтому, я считаю, что Салтыков-Щедрин в образе Непреклонска показал сатирическую модель общества будущего. И основной целью его произведени я , по моему мнению, я вл я етс я не только обличение исторического прошлого и современного ему государственного стро я . Главным я вл я етс я предвидение гибельности проецировани я вымышленного мира, основанного лишь на мечте о целесообразности и правильности, в реальность жизни, показ бесчеловечности попыток лжелезной рукой загнать человечество к счастью. Показ всей непригл я дности и античеловечности такого общества.

Наиболее полно и разносторонне жас надвигающейс я революции и возможных последствий отражен в романе Ф.М. Достоевского Бесы (1871). Он с гениальной прозорливостью почу я л идейные основы и характер гр я дущей революции. Бесы - роман, написанный не о насто я щем, а о гр я дущем. И в "Бесах", и в других произведениях Достоевский проник в самую суть бесовщины - нигилизма; по собственному опыту он знал, насколько это может оказатьс я привлекательным дл я российского общества. B русской действительности 60-x и 70-x годов IX века не было еще ни Ставрогина, ни Кириллова, ни Шатова, ни Bepxoвeнcкoгo, ни Шигалeвa. Эти люди по я вились у нас позже, же в XX веке. Достоевский весь обращен к будущему, которое должно произойти от зарождавшегос я тогда революционного движени я . Он мастерски изобличает ложь и неправду того духа, который действует в революции. Этот роковой процесс тери свободы в революции и перерождени я ее в неслыханное рабство, пророчески предсказан Достоевским, и он гениально раскрывает его во всех его аспектах. В Брать я х Карамазовых идеи социализма представлены у Достоевского словами Великого Инквизитора: Bce будут счастливы, все миллионы людей. Мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь, как детскую игру, с детскими песн я ми, хором, с невинными пл я сками. О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны. Мы дадим им счастье слабосильных существ, какими они и созданы. Именно из любви к свободе личности он восстает против революции, изобличает ее первоосновы, которые должны вести к рабству. Достоевский вскрывает обманный характер лреволюции, поскольку она никогда не достигает того, чем прельщает народ.

Сейчас, в XXI веке, представл я емое в мечтах писателей будущее стало же прошлым, пройд я весь трагический путь построени я справедливого общества свободных и счастливых людей. Общество, словно в подтверждение предупреждающих слов Достоевского, не заметило, как человеческа я жизнь, в ходе происход я щих перемен, перестала быть в нем ценностью. Революци я прошла путь насили я и ничтожени я , в том числе и тех, кто мечтал о ней, подготавливал ее приход, отдавал за нее жизнь. Может быть, это все и предвидел Чернышевский, когда писал о предсто я щей трагической судьбе его "новых людей": "...еще немного лет, быть может и не лет, мес я цев, и станут их проклинать, и они будут согнаны со сцены, ошиканные, срамимые". Реальность оказалась сильнее мечты об идеальном стройстве общества. Результатом революции стало становление еще более циничной и беспощадной тоталитарной государственной системы в России.

Но все же топи я , кака мечта о прекрасном будущем, возрождаетс я на каждом новом витке развити я общества в его новых модел я х развити я . И происходит это, как правило, в периоды наибольшего ожидани я перемен, когда по я вл я ютс я надежды на справедливое будущее дл я личности, ее инициативы, разума, свободы.

ГЛАВА 2. Моделиа будущего ва русских

утопиях начала хх века

Предреволюционные годы были временем поиска дальнейших путей развити я дл я России, консолидации не только прогрессивных, но и реакционных сил. Дать общую характеристику фантастике социального прогнозировани я этого периода довольно трудно, впрочем, как и всей литературе того периода. Как известно, "в те годы дальние, глухие" общественна я жизнь была весьма сложной, противоречивой, трудной; в литературе возникало множество направлений, чаще всего весьма кратковременных, но очень громко за я вл я вших о себе.

Шатани я , свидетельствующие о приближении революционной грозы, активизировали, конечно, и такую часть литературы, как социальна я фантастика. Начина я с 90-х годов XIX века, количество фантастических книг, в которых авторы описывали свое видение будущего, начинает быстро величиватьс я . Этому способствовали и другие факторы, в частности, крупные научные открыти я , которые стали привлекать все большее общественное внимание, также чисто литературные вли я ни я , особенно Жюл я Верна, несколько позже и Герберта эллса.

В начале XХ столети я Росси я оказалась вт я нутой в очередную войну. Тер я вша я опоры монархи я , словно повисла в воздухе, и было же я сно, что ждать естественного хода развити я событий же нельз я . Большинство авторов, подвизавшихс я в то врем я на ниве фантастики, пыталось соединить научно-технические и социальные прогнозы. Совсем другое дело - что за социальные прогнозы это были. Назревающий кризис монаршей власти разбудил ностальгию по забытым традици я м, густо замешанным на шовинистических иде я х. Например, один из вариантов предлагали так называемые лновые слав я нофилы. ченики и соратники Победоносцева, Розанова, Константина Леонтьева, которым даже вероискани я Толстого и Достоевского представл я лись чрезмерно прогрессивными, они на разные лады защищали, в сущности, все ту же знаменитую уваровскую формулу, выдвинутую еще в царствование Никола я I: "Православие, самодержавие, народность". И жанр топии был активно использован ими дл я этого. Но стоит ли вообще сейчас вспоминать о таких книгах? Думаю, что стоит, хот я бы потому, что они имеют пр я мое отношение к истории русской мысли, отража я идеалы тех классов и групп, которые существовали в преддверии близ я щейс я революции и которые сейчас почти неизвестны. Из того же Красницкого, например, можно знать, какое будущее и какие модели эволюции общества готовили бы нам господа монархисты и панслависты.

Попробуем разбить исследуемые произведени я на несколько словных групп.

з 1. Модель панславистска я (А. И. Красницкий)

лександр Иванович Красницкий (188Ч1917) был известен как автор фантастических и приключенческих повестей и раснсказов. Повесть "Зме я в кольце" выдержала до революции несколько изданий.

В 1900 году он опубликовал топию "За приподн я тою завенсой" с подзаголовком Фантастическа я повесть о делах будущего. Что же видел ее автор А. Красницкий, загл я нув за эту завесу в конец столети я ? Он видел там многое, но это многое весьма мало отличалось от того, что окружало автора в конце XIX века...

Действие повести происходит в России в конце XX столети я . Благодар я реформам, предприн я тым монархом и правительством в политической и культурной сферах, Росси я зан я ла подобающее ей место среди ведущих держав Европы. Экономическое положение слоев русского общества (неизвестно почему) настолько лучшилось, что "вместе с этим пор я дком поредела масса пролетариата; капитал жил в полном согласии и дружбе с трудом; рабочий вопрос более не принимал острой формы; стачки и забастовки отошли в область преданий..." Подлинные сыны России ход я т только в кафтанах, рубахах навыпуск и шароварах, заправленных в сапоги. А вот и кредо этих вит я зей: "Братство, равенство, свобода - непроходимые глупости, погремушки, которыми тешаютс я ползунки-дети и выжившие из ма старики". Так пр я мо и сказано. Кресть я нство приобщилось к передовым формам образовани я и высокопроизводительному труду на земле. Выросли самосознание и вол я русского народа, "...каждый знал свои права и об я занности, каждый важал в другом самого себ я ".

Воссоздав общую картину социально-экономического и кульнтурного развити я России, Красницкий сосредоточил внимание на размышлени я х, высказывани я х и поступках трех главных дейстнвующих лиц повести - купца Иванова, кн я з я Петра Андреевича Кабанова-Пере я славского и митрополита Филарета. Они не тольнко мечтают о "слав я нском братстве", "слав я нской солидарности", но и активно участвуют в политико-дипломатической де я тельности по объединению всех слав я нских государств под эгидой России. Истинный хоз я ин России не монарх, самый богатый человек на свете: этакий русский Крез - Иван Иванович Иванов. Иванов, обладающий колоссальным состо я нием, отдает все средства на строительство кораблей, благодар я которым Росси я одерживает победу над аль я нсом Англи я -Австри я , противником объединени я слав я н. Кн я зь Кабанов-Пере я славский становитс я министром инонстранных дел и нейтрализует интриги английского правительства. Русские войска занимают Константинополь, тем самым Роснси я расшир я ет сферы своего вли я ни я . Митрополит Филарет ведет торжественные службы во благо России и слав я нства, скрепл я ет православной верой помыслы людей.В результате подвижнической де я тельности главных героев России далось объединить слав я нские народы в Великий Всенслав я нский союз. Он стал гарантией мира и процветани я а дл я а всех жителей Европы.

Панславистский проект Красницкого представл я ет собой примитивную модель действительности с условным сюжетом и неизменными, статичными характерами героев. Несмотр я на то, что автор надел я ет каждого из действующих лиц индивидуальной биографией, они остаютс я преувеличенно идеализированными, представл я ющими мысли автора о тех общественных силах и де я тел я х, которые способны осуществить его мечты.

В лице кн я з я Кабанова-Пере я славского представлена сильна я власть, "котора я правл я ет государством-кораблем, я вл я я сь в нем и высшим кормчим, и гребцами, и матросами". Купец Иванов, выходец из кресть я н, олицетвор я ет силу и мощь народного мнени я . Митрополит Филарет - православную веру и совесть русского человека. В соответствии с концепцией Красницкого, это "три великие силы, на которых, как мир по древнему сказанию, на трех китах, держитс я незыблемо и прочнно Св я та я Русь". Триада Красницкого воспроизводит уваровскую формулу: лсамодержавиеЧправославиеЧнародность. Размышл я ют они примерно в таком духе: "Братство, равенство, свобода" - непроходимые глупости, погремушки, которыми тешаютс я ползунки-дети и выжившие из ма старики".

Отличительной чертой реакционной топии я вл я етс я , разумеетс я , отношение к нацменьшинствам. Главное, считает Иванов, чтобы на предпри я ти я х работали (от правителей до чернорабочих) люди "исключительно чисто русского или, в крайнем случае, чисто слав я нского происхождени я ". В "идеальной" России, считает Красницкий, чем меньше национальных меньшинств - тем лучше: "Эти народцы вымирают не потому, что их вымаривают, - подчеркнул кн я зь последнее слово, - потому, что вымирание совершаетс я естественным путем...".

По некоторым формальным признакам топи я Красницкого отходит от канонов жанра. Создава я модель будунщего, автор не ставит перед собой цель - дать полный свода законов и предписаний, по которым живет созданное его воображением общество, не регламентирует нормами и запретами жизнь граждан XX века. Его интересует, в основном, геополитическоё положение России и близких ей слав я нских народов. дивительно, но в этома произведении, принадлежащем к жанру фантастики, речь о научно-техническом прогрессе вообще не идет. По Красницкому, наивысшее достижение техники конца XX века - три летательных аппарата, этакие цилиндры с крыль я ми. Увид я их, русское православное воинство испуганно креститс я : "С нами крестна я сила! Да что же это такое?"

з 2. Модель слав я нофильска я (С.Ф.Шарапов)

В 1902 году вышел беллетризованный трактат С. Ф. Шарапова (185Ч1911) "Через полвека", названный им фантастическим, социально-политическим романом.

втор переносит действие из насто я щего в будущее. Герой-повествователь помимо своей воли оказалс я погруженным в ананбиоз неким доктором Блэком, проспал 51 год и случайно "очннулс я " 7 окт я бр я 1951 года. Путешествие во времени - всего лишь прием, словное допущение, дань традици я м жанра. 0б этом автор за я вил в предисловии, сославшись на опыт Беллами, Жюль Верна и Фламмариона. Задача, которую ставил перед собой Шарапов, заключалась не в попытке предугадать черты будущего, в том, чтобы изложить социально-общественную программу, способную приблизить желаемое идеальное будущее. Эта программа, как и у Красницкого, св я зана с иде я ми слав я нофилов: "Прошу читател я не думать, что я пытаюсь предсказать что-либо. Отнюдь нет. Я очень хорошо знаю, что ничего подобного не будет. Я хотел только показать, что могло бы быть, если бы слав я нофильские воззрени я стали руковод я щими в обществе и прав я щих сферах".

Описыва я идеальную Россию 1951 года, Шарапов пытаетс я охватить все стороны ее социально-экономического и общестнвенно-культурного развити я . Шарапов видит залог процветани я России в "воскрешении органической жизни на месте мертвого бюрократического механнизма". Есть, конечно, и государь император, и двор я нство. Благоденствие и органичность общественной жизни он св я нзывает с возрождением церковно-приходской общины. Она я внл я етс я "первоэлементом" всей политической пирамиды. Именно в одну из таких общин и попадает после "пробуждени я " герой-повествователь. Автор с поением описывает домостроевскую мораль, котора я наконец-то восторжествовала в России хот я бы под его пером. Он становитс я свидетелем обсуждени я важных экономичеснких и политических вопросов на приходском собрании; с удовлетворением отмечает, что св я щеннослужителей избирают сами прихожане, причем право быть избранными имеют преднставители всех сословий. Он с дивлением знает, что празднены все чины, ранги и привилегии, а каждый, кто занимает должность в приходе, об я зан быть "самосто я тельным и полезнным членом общества".

Вс я жизнь общины подчинена годовому циклу религиозных обр я дов и праздников и способствует самовоспитанию каждого человека, готовит его к общественной и частной жизни. В утонпии Шарапова представлен противоречива я иде я о гармоничном сочетании самодержави я и общинного самоуправлени я . При этом приоритет отдаетс я самодержавной власти: она "господстнвует над властью общественной, контролирует ее и правит ею".

В топической России Шарапова культивируетс я своеобразна я система обучени я и воспитани я граждан. Гимназии, институты, ниверситеты празднены. Первоначальное образование даетс я а дома, те, кто желает читьс я , посещают приходские курсы. Отменены дипломы, но любой 'человек, выдержав экзамены, может стать врачом, чителем, юристом. Главна я цель обучени я - подготовить человека к выполнению гражданских и семейных об я занностей.

Удивл я ет отрицание автором любого изменени я и любого прогресса. Авторской волей он ликвидировал не только автомобили, заменив их снова лошадьми, но даже и велосипеды, так как они величивали число нервных расстройств и даже было обнаружено "некоторое как бы одичание среди пользовавшихс я ими". Вспоминаетс я чеховский Беликов, который тоже шарахалс я от велосипедов. Таковы мечты ретрограда, совершенно не признававшего надвигающихс я перемен.

з 3. Модель Естественный человек (К. С. Мережковский)

В начале века были изданы произведени я , авторы которых св я зывали утопический идеал с решением проблемы "человек - природа - цивилизаци я ".

Константин Сергеевич Мережковский (брат знаменитого философа, поэта, прозаика, драматурга, теоретика символизм Д.С. Мережковского) опубликовал в 1903 году в Берлине сочинениеа <"Рай земной, или Сон в зимнюю ночь. Сказка-утопи я . XXVII век". Герой сказки-утопии попадает на один из островов Тихого океана. Он знакомитс я с колонией людей, которые отказались ота всех благ цивилизации иа живут счастливой и безм я тежной жизнью н лоне дикой природы. Автор представил вариант традиционной топии "естественного человека", наиболее полно обоснованной в произведени я х Ж.-Ж. Руссо.

Познакомившись с жизнью общины, герой-путешественник знает, что основную часть ее населени я составл я ют так называемые "люди-дети". Их поведением руководит каста "покровитенлей", котора я вз я ла на себ я об я занность "тщательно оберегать жизнь людей-детей, думать за них, стран я ть всё, что может грожать их счастью, дабы они сами могли жить весело и беззаботно". Люди-дети выведены покровител я ми путем селекции опреденленных психологических качеств. Создател я ми новой породы за основу типа поведени я брались такие свойства ребеннка, как стремление к простоте, способность быть посто я нно счастливым. Эти качества закрепл я лись, культивировались и переносились на всю жизнь человека. Жизнь представителей "нового человечества" предельно прощена. Они обладают зким кругом потребностей и желаний. Всё их существование самондостаточно и св я зано с природным окружением: "Они счастливы своим бытием, их радует солнце, море, зелень. Они люб я т гул я ть, купатьс я , собирать цветы, главное же их зан я тие - игры. С тра и до вечера они только и делают, что играют и весел я тс я ". Счастье неведени я , довольство дикарей принимаетс я покровител я ми за идеал существовани я . Люди-дети избавлены от физинческого труда, но они не знают и труда мственного, наслаждени я искусством и литературой. В колонии отказ от прогресса вознведен в незыблемый принцип существовани я , так как, по мнению покровителей, "приходитс я выбирать между счастьем без прогресса и прогрессом без счасть я . Оба они несовместимы, и потому прогресс совсем не нужен". Покровители называют людей-детей друзь я ми, однако, они лишают их права заводить семьи; тех, кто про я вл я ет мственные способности и интерес к наукам, они стерилизуют и ссылают на необитаемый остров.

Модель "земного ра я ", созданна я Мережковским, несет на себе печать жесткого экспериментаторства и насили я над принродой человека. Она состоит из конгломерата причудливых, противоречивых и реакционных идей. В предисловии к "Раю земному" Мережковский сообщает, что концепци я сказки-утопии и иде я руководства человечеством со стороны избранных возникла у него под вли я нием "поэмы" Ивана Карамазова из романа Достоевского. Мережковский цинтирует слова Великого Инквизитора о том, что люди с радостью откажутс я от свободы и ввер я т свою судьбу "благодетел я м", которые "дадут им хлебы", споко я т их совесть и стро я т "им жизнь как детскую игру, с детскими песн я ми, хором, с невиыми пл я сками".

"Тихое детское счастье" под присмотром избранных, куплеое ценой отказа от свободного выбора, которое было неприемнлемо дл я Достоевского, я вилось образцом дл я фантастического проекта Мережковского.

з 4. Модель просветительска я (Н. Ф. Олигер)

В отличие от Мережковского Николай Фридрихович Олигер (188Ч1919) видел залог спешного развити я общества в гарнмоничном сочетании научно-технических достижений с естестнвенно-природными стремлени я ми человечества. Олигер был известен в 1910-х годах как автор р я да рассказов и повестей о жизни и быте русской интеллигенции на переломе эпох, как писатель демократического направлени я , хот я и с крупными противоречи я ми в мировоззрении. В 1912 году вышло четырехтомное собрание его произведений.

В Празднике Весны (1910) действие перенесено в неопределенное будущее. Заслуживает внимани я попытка в творчестве Олигера создать топию чисто художественными средствами без экскурсантов и экскурсоводов, без статистических и пространных экономических выкладок. Вместо этого Олигер дает групповой портрет гармоничного общества, точнее, не всего общества, действие происходит только в среде скульпторов, живописцев, поэтов - творческой интеллигенции. Конечно, это особа я группа, и по ее изображению трудно судить о том, что представл я ет общество в целом. Автор иногда поминает, что на Земле есть и заводы, и рабочие, и ченые. Но он их почти не изображает

Главные событи я романа - открытие храма Весны и праздннование дн я любви, красоты, возрождени я , открытие ма я ка на севере, де я тельность научной лаборатории.

Идеальные герои Олигера - художник Коро, скульптор Акро, писатель Кредо, исследователь Павел, строитель Вилан - прежде всего гуманисты, провозгласившие приоритет творческих начал над законами обыденного существовани я . Каждый из них получил возможность развивать свой внутренний потенциал, следовать велени я м разума, интуиции и фантазии. Автору далось показать некоторое психологическое отличие людей того общества от нынешних, что, между прочим, не така я ж легка я задача. Другое дело - понравитс я ли нам их мораль. Они настолько свободны в про я влении своей воли, что когда один из них пожелал мереть в день Праздника Весны, то, хот я его и пытались отговорить, но никто не сомнилс я в законности этого решени я . Или, например, их исключительное пр я модушие. Они ничего не скрывают друг от друга. Так, скульптор Коро говорит люб я щей его Формике, что настал час его любви к другой женщине. И этой откровенностью они часто ран я т друг друга сильнее, чем мы своей недоговоренностью или притворством.

В статуе "Весны", созданной Коро и ставшей украшением храма, подчеркнуты психологический динамизм и пафос жизнелюби я : "Весна сто я ла на своем камне, нага я и прекрасна я , дышала жизнью, котора я вечно творит и жаждет творени я и, боднра я , почти изнемогает от избытка своей силы. Мрамор казалс я теплым. И девственна я грудь как будто поднималась и опускалась под бременем любви глубокими волнующими вздохами".

Герои Олигера, частву я в создании полотен, статуй, общестнвенных зданий, технических сооружений, приход я т к пониманнию единства добра и красоты, реального и идеального, природнного и духовного, внешнего и внутреннего. Они далеки от какого-либо натурализма и стрем я тс я передать цвет, свет, движение, экспрессию во всем их художественном разнообразии. Это и составл я ет основу их эстетического мировидени я . Человек - природа - общество рассматриваютс я писателем как единство, развивающеес я на основе закона св я зи всех его асоставл я ющих.

В просветительской топии Олигера была сделана попытка воплотить принцип гармонии между цивилизацией и природой, разумом и чувствами человека. Попытка неудачна я Ч в силу ограниченных художественных возможностей самого автора.

з 5. Модель научно-техническа я (А.А. Богданов)

лександр Александрович Богданов (Малиновский) (187Ч 1928) - философ, экономист, врач, один из крупнейших де я тенлей революционного движени я в России - в 1908 году написал фантастический роман "Красна я звезда". По своей форме "Красна я Звезда", веро я тно, последн я я классическа я топи я мировой литературы. Роман построен по принципу мысленного эксперимента и я вл я етс я утопией, синтезиронвавшей социальное и научно-техническое прогнозирование.

Описание перелета на Марс, достижений марсианской цивилизации я вл я етс я теми сюжетными ходами, которые св я зывают "Красную звезду" с произведени я ми Жюл я Верна, Герберта эллса, Курда Лассвица. В отличие от своих предшественников Богданов использовал научно-фантастические элементы как средство дл я описани я будущего общества.

Марсианский мир у Богданова - это не только мир победившей социалистической революции и общественной гармонии, но и ниверсальных научно-технических открытий. Автора, как и во вс я кой топии, волнуют главным образом социально-философские проблемы, поэтому он почти не тер я ет времени на психологические изыскани я , пейзажные зарисовки и прочие беллетристические тонкости. Ему гораздо важнее показать структуру тамошнего общества и марсианскую технику, потому его герой, как и положено во всех классических утопи я х, превращаетс я в экскурсанта, которого вод я т, которому показывают и объ я сн я ют. Автор пондробно описывает достижени я марсиан: использование энергии я дерного распада дл я межпланетных перелетов; автоматизаци я производства и научна я организаци я труда; применение стереонскопических эффектов в кинематографе и создание телевидени я ; омоложение организма и продление жизни, разработка приннципов кибернетики и многое другое.

Социальные преобразовани я на Марсе дались труд я щимс я с большей легкостью, чем их земным собрать я м. Благодар я природным слови я м, отсутствию крупных естественных преград все народы Марса были испокон веков гораздо теснее св я заны друг с другом, чем на Земле. У них и я зык один, что оп я ть-таки облегчало сплочение масс. (Невольно вспоминаетс я ЭОЯ - Эра Общего Языка из романов И. Ефремова, котора я , по мнению автора, наступит на Земле еще очень-очень нескоро.) Конечно, капиталистическое расслоение происходило и на Марсе, но оно закончилось быстро, так как крупнение частков было необходимостью: мелкие владельцы не могли противосто я ть суровой марсианской природе. Рабочим далось национализировать "землю" и вз я ть власть в свои руки, не прибега я к кровопролитным войнам. Описыва я такой спокойный путь общественного развити я , как некую историческую данность, А. Богданов все врем я противопоставл я ет ему Землю, вовсе не собира я сь выставл я ть этот путь в качестве образца. Теперь на Марсе труд стал активной потребностью каждого, он доставл я ет творческую радость, рабочий день длитс я полтора- два с половиной часа, хот я желающие и влеченные своим делом зачастую засиживаютс я долго. Люди часто мен я ют работу, чтобы испытать ее многообразие. Как же в этих слови я х обеспечиваетс я экономическа я устойчивость? По плану, который выдают вычислительные машины. Вычислительные машины в 1908 году! Это первое, скорее всего, в мировой литературе предвидение века кибернетики - "изобретение" стройства, которое мгновенно перерабатывает огромное количество непрерывно поступающей информации и так же непрерывно выдает сведени я , скажем, об избытке или недостатке рабочей силы в тех или иных отрасл я х промышленности.

Какое бы то ни было насилие вообще исключено из жизни марсианского общества, оно допускаетс я лишь при воспитании детей, если у них неожиданно про я в я тс я атавистические инстинкты, и с душевнобольными. Юное поколение воспитываетс я не в семье, в "домах детей", где ему преподноситс я широка я образовательна я программа, начинающа я с я не с книг, с изучени я самой жизни. Зато потом, когда молодые люди переход я т к теории, она даетс я им без скидок, всерьез, с философской глубиной. Например, учебник по истории начинаетс я с космологического обзора мира, с образовани я планет из туманностей и возникновени я органических соединений.

Марсианска я утопи я Богданова, вс я социальна я жизнь и отноншени я стро я тс я в соответствии с принципами научно-организонванного общества. Они предполагают высокую степень самоорганнизации и стремление индивидов к сли я нию в единый творчеснкий коллектив. В этих принципах нашли отражени я контуры и наброски тектологии, т. е. всеобщей организационной науки, основы которой Богданов разработал в 191Ч1922 годах. Подобно тому, как в мире природы происходит объединение элементов в системы, в мире общественном должно происходить объединение личностей в высокоорганизованный коллектив.

Но в стремлении подчинить жизнь человек идеально органинзованному коллективу герои Богданова лишают его права донрожить собственным " я ", сохран я ть пам я ть о предшествующих поколени я х. В структуре мира, созданного Богдановым, культ коллективнного обедн я ет внутреннюю жизнь личности, прощает ее психические реакции и ощущени я . Марсианам кажетс я , что они избавились от балласта словностей, излишней эмоциональности в отношени я х между людьми. Общение марсиан носит слишком рациональный характер и зачастую преследует тилитарно-прагматические цели. Герой-повествователь с дивлением отмечает, что жители "красной планеты" "никогда не здоровались, не прощались, не зат я гивали разговора из вежливости, если пр я ма я цель абыла исчерпана". Атмосфера, в которой живут герои романа, стерильна. Им не хватает эмоций, страстей, я рких впечатлений. Только в такой обстановке и мог родитьс я чудовищный проект математика Стэрни, внесшего предложение поголовно ничтожить все человечество дл я блага шедших вперед в своей эволюции марсиан, которым Земл я подходит дл я колонизации больше, чем Венера. Математик, конечно, гуманист, он намерен провести это меропри я тие незаметно и безболезненно. Правда, Стэрни получает жестокий отпор от марсиан, дл я которых неповторимость любых форм жизни св я щенна, но, тем не менее, из песни слова не выкинешь: такое предложение было произнесено, обсуждено, и никто не судил математика и не пр я тал его в психиатрическую лечебницу. Суд, или, вернее, самосуд страивает над ним человек с Земли, не сумевший совладать с собой.

На молодую бурл я щую Землю наиболее мысл я щие марсиане смотр я т с некоторой завистью. Да, Земл я еще не доросла до марсианской техники и до совершенного общественного стро я . Но как стремительно она развиваетс я ! То, на что марсианам понадобилось сотни лет, Земл я прошла за дес я тки, и темпы все врем я величиваютс я . Разгл я дыва я в музее скульптуру прекрасного юноши, марсианска я поэтесса Энно восклицает: "Это вы, это ваш мир. Это будет чудный мир, но он еще в детстве; и посмотрите, какие смутные грезы, какие тревожные образы волнуют его сознание... Он в полусне, но он проснетс я , я чувствую это, я глубоко верю в это!" Это словами Энно говорит автор. Подлинна я Красна я Звезда дл я него - не столько др я хлеющий Марс, сколько юна я революционна я Земл я .

Через несколько лет А. Богданов написал "Инженера Мэнни", тоже марсианскую топию. Это, как бы предыстори я Красной Звезды, описывает общество на Марсе, когда там была еще классова я структура. В романе описываетс я строительство гигантского канала и зарождение рабочего движени я .

Образ великого строител я каналов Мэнни, безжалостного эксплуататора, который бросил в болота на погибель дес я тки тыс я ч рабочих, я вно героизирован. Все же нельз я не отметить, что такой же героической фигурой предстает и вождь рабочих Нэтти, хот я в его борьбе за освобождение труда есть примиренческие тенденции; Нэтти стараетс я до последней возможности сотрудничать с правительством. Художественно самое сильное место в книге - это, может быть, излагаема я Нэтти теори я вампиров - емкий сатирический образ отступников и перерожденцев. Каждый человек, говорит Нэтти, живет за счет труда других людей, своим существованием он что-то отнимает у жизни, но пока он дает ей больше того, что берет, он величивает сумму жизни, он в ней плюс, положительна я величина. Но бывает так, что он начинает брать у жизни больше, чем давать ей. И тогда он становитс я вампиром - живым мертвецом, который пьет соки жизни, и он особенно опасен, если при жизни был сильной личностью.

Философские взгл я ды Богданова, считавшего, что дл я создани я социализма требуетс я определенный уровень развити я общества, хот я и были сформулированы еще до по я влени я "Красной Звезды", но не нашли в ней отражени я . Зато "Инженер Мэнни" пронизан настроени я ми, которые владели автором, зан я тым созданием теории "всеобщей организационной науки", под которой он понимал науку о построении социалистического общества. Этой наукой, по его мнению, должен овладеть пролетариат до того, как он попытаетс я вз я ть власть в свои руки. Така я программа отодвигала проведение социалистической революции в неопределенное будущее. Автор словно пыталс я предостеречь от чрезмерного скорени я близ я щихс я революционных перемен. Возража я на подобные взгл я ды, Ленин позднее писал: "Если дл я создани я социализма требуетс я определенный уровень культуры (хот я никто не может сказать, каков именно этот определенный "уровень культуры"...), то почему нам нельз я начать сначала с завоевани я революционным путем предпосылок дл я этого определенного уровн я , потом же, на основе рабоче-кресть я нской власти и советского стро я , двинутьс я догон я ть другие народы". Каким образом большевики пытались догнать и перегнать, мы сейчас знаем.

В стремлении создать "лучший из миров" авторы топических произведений опирались на различные теории и концепции мира и человека, которые, однако, не выдержали испытани я временем.

з 6. Модель антиутопическа я

В 1907 году вышла книга Брюсова "Земна я ось", первый прозаический сборник тогда же известного поэта. Среди прочего здесь напечатаны два-три фантастических рассказа и драматические сцены "Земл я ".

В фантастических "сценах будущих времен" изображены последние дни последних людей на Земле. Человечество свершило свой долг перед вселенной, оно овладело Землей, познало ее тайны, твердило св я зь человека с его планетой. Мощна я техника подчинила стихийные силы земной "природы, и они стали безропотно, безотказно служить люд я м. Но, однако, после того, как была пройдена нека я наивысша я точка в развитии земной цивилизации, когда человечество достигло предела своего могущества и власти и не осталось больше дл я него на Земле нерешенных задач, недостижимых целей, жизнь человечества стала медленно клонитьс я к падку. И вот же исчерпаны резервы человеческого духа, один за другим пересыхают бассейны с водой под крышами Города, гаснет искусственный свет в, огромных залах и они погружаютс я во мрак, исс я кают источники, некогда питавшие творческую активность человечества, его волю к жизни, его созидательные силы. Человечество выродилось, оно живет в роскошных, но неуютных подземель я х с исс я кающей водой, отгороженное от солнца, от голубого неба. Группа взбунтовавшейс я молодежи решает привести в действие давно не работавшие механизмы и открыть крыши подземелий. Они рвутс я к солнцу, не зна я , что земл я лишилась воздуха, что они идут навстречу смерти. Брюсов со свойственным ему максимализмом задумал изобразить самый последний акт мировой трагедии. Гибнут люди необычайно величественно и красиво. Их окружает пышный жреческий антураж, храмы, символы, секты... Даже в сценах разврата есть что-то от апофеоза.

Така я пессимистическа я трактовка будущего Земли основывалась у Брюсова, помимо всего прочего, на представлении о кругообразном замкнутом движении истории, о невозможности дл я человечества превзойти предел, раз и навсегда указанный ему природой. Основна я иде я "Земли"- хот я и романтический, но безнадежный, и даже не безнадежный, в бессмысленный порыв к свободе. Брюсов сто я л на других, достаточно левых, часто даже "левацких" позици я х. В то врем я ощущаетс я отсутствие большой стройности в его мировоззрении. В "Гр я дущих гуннах", например, он призывал к полному разрушению старой культуры, включа я в эту культуру и самого себ я .

Брюсову же принадлежит и опыт использовани я аллегорической фантастики в цел я х сатиры на политическое стройство капиталистической олигархии. Речь идет о "Республике Южного Креста" (1904-1905), произведении не вполне самосто я тельном с точки зрени я литературной формы, но интересном по замыслу.

<"Республика Южного Креста", как видно из самого названи я , описывает топическое или, вернее, антиутопическое государство Южной пол я рной области, созданное крупным сталелитейным трестом, монополизировавшим там всю землю и власть. Это была очень богата я страна с роскошным главным городом Звездным, расположенным на самом полюсе. Но при всех благах жизнь горожан подчинена жестокой регламентации. Все запрограммировано пища, платье, печать. Посто я нно действует "комендантский час", не прекращаетс я подавление недовольных. Начавша я с я эпидеми я губит процветающую страну. "С поразительной быстротой обнаружилось во всех падение нравственного чувства". Люди забыли все правила приличи я , растер я ли остатки совести и предались орги я м и насилию. Здесь же помещен рассказ "Последние мученики", где автор вдруг начинает поэтизировать антиреволюционные силы. В дни мировой революции в Храме заперлись члены некоей могущественной секты, сделавшей объектом своего поклонени я эротическую страсть. К секте принадлежат избранные люди гибнущего общества - поэты и художники. Очень трудно сказать, на чьей стороне автор. То ли на стороне этих "последних мучеников", которые гордо решают погибнуть под пул я ми в момент своей последней литургии, сплета я сь на м я гких коврах в любовных объ я ти я х, то ли на стороне революционеров, окруживших храм, которые не без оснований считают поведение "избранных" попросту развратным.

На редкость показательна и истори я отношений Брюсова с большевиками. Брюсов был нужен большевикам. Его даже Горький пару раз хвалил. Даже Ленин лишь слегка журил и именовал ланархистом.
Впрочем, сам Брюсов как мел, провоцировал своих новых друзей. Он же после революции переиздал рассказ "Республика Южного Креста" - одну из первых в мировой литературе антиутопий, где расписаны прелести социалистического общежити я , к четвертой годовщине Окт я брьской революции сочинил пьеску "Диктатор", которую прочел в переполненном зале Центрального дома печати. Окружающие его тогда не пон я ли. Они в своих выступлени я х продолжали тверждать, что "в гр я дущем социалистическом государстве не будет почвы дл я установлени я диктатуры".

ГЛАВА 3. модели будущего в первые годы

социалистического строительства

В первые годы советской власти художники, архинтекторы вдохнонвенно конструировали и проектировали города будущенго. Искусство послереволюционного периода поражает своим размахом даже сегодн я . Многим жившим в ту прекрасную и трагическую эпоху казалось, что революци я , как локомотив, мгновенно домчит человечество в лсоциалистический рай. Однако облик светлого будущего создавалс я в эпоху военного коммунизма, в конторой даже обычна я , нормальна я жизнь казалась фантастической. Совсем недавно обыденное и пронстое сделалось недостижимым и почти топическим. Искусство должно было вторгнутьс я в сознание масс и показать грандиозность стро я щегос я будущего.

Именно поэтому элементы топии преобладают в советской литературе первых послеокт я брьских лет.

з 1. Модель политического развити я (А. В. Ча я нов)

Обзор советских топий логично начать с произведени я , которое я вл я етс я самой значительной топией советской довоенной литературы. Речь пойдет о повести А. В. Ча я нова "Путешествие моего брата Алексе я в страну кресть я нской утопии", изданной в 1920 году в Госиздате.

лександр Васильевич Ча я нов (1-1937) - человек сложной судьбы. Энциклопедически образованный, всемирно известный ченый-экономист, блест я щий писатель, в 1920-е годы создавший целую серию блистательных романтико-фантастических повестей. В 1931 году он был оклеветан, арестован и в 1937 году по обвинению во вредительстве и принадлежности к несуществующей "трудовой кресть я нской партии" расстрел я н. Лишь после шестидес я тилетнего забвени я его произведени я и научные труды обрели новое рождение.

Прежде всего, необходимо заметить, что повесть "Путешествие моего брата Алексе я ..." открыла новую страницу в истории русской литературной топии и общественной мысли. Это перва я в России детально прорисованна я топи я развити я , то есть будущее здесь рассматриваетс я в исторической перспективе - А. В. Ча я нов представл я ет один из возможных и, по его мнению - перспективных, вариантов политической эволюции Советской России. Одним словом, он написал тот самый "плановый роман", о необходимости которого спуст я дев я ть лет говорил Луначарский.

Герой произведени я , Алексей Кремнев, начитавшись Герцена, необъ я снимым образом перемещаетс я в Москву 1984 года. Придуманна я модель общества А. Ча я нова прописана детально, снабжена хронологией. Итак, в 1928 году в России "был" прин я т "Великий декрет о неотъемлемых личных правах гражданина"; в 1932 году на смену Эпохе государственного коллективизма, в течение которой общество было доведено буквально до состо я ни я анархии, приходит кресть я нский режим. И после становлени я в 1934 году власти кресть я нской партии, Росси я пошла, что называетс я , демократическим путем. Прежде всего, нова я власть пересмотрела идеи правлени я и труда. Вот как об этом сказано в книге: "Система коммунизма насадила всех участников хоз я йственной жизни на штатное поденное вознаграждение и тем лишила их работу вс я ких признаков стимул я ции. Факт работы, конечно, имел место, но напр я жение работы отсутствовало, ибо не имело под собой основани я ". Даже не веритс я , что эти строки были написаны в годы "диктатуры пролетариата". И не просто написаны, а были опубликованы в государственном издательстве.

Вопросы экономики в топическом государстве решаютс я на кооперативных началах, политические - "методами общественными: различные общества, кооперативы, съезды, лиги" и т.д. "Мы придерживаемс я таких методов государственной работы, которые избегают брать сограждан за шиворот". Впрочем, не все так просто и гладко в мире будущего. Не забыл фантаст пом я нуть и о вполне закономерных дл я государства нового типа контрдействи я х, путчах и восстани я х. Не всем, например, пришелс я по душе "Декрет об ничтожении городов свыше 20 тыс я ч жителей". "Помилованные" города (включа я восстановленную после одного из восстаний Москву) превратились в ютные, озелененные сателлиты деревень, места "празднеств, собраний и некоторых дел".

Существуют и другие проблемы. Например, агрессивные выпады со стороны... Советской Германии! Впрочем, вражескую армию стремительно - всего за полчаса! - разгон я ют "метеофорами" - приспособлени я ми, которые росси я не в мирное врем я используют дл я правлени я дожд я ми и раганами. И в ознаменование победы, над кресть я нской Москвой звучит торжественный "Прометей" Скр я бина - государственный гимн Российской Кресть я нской Республики...

Любопытна и истори я издани я этой топии. "Путешествие моего брата Алексе я в страну кресть я нской утопии" рекомендовал к печати сам В.И. Ленин. "Надо мечтать!" - чил вождь пролетариата... Но печально обрывались эти мечты, судьба "рекомендованного" мечтател я А. В. Ча я нова - красноречивый пример. Ведь обвинени я в адрес ченого и писател я строились на основании как раз его фантастической повести. Многие фантасты-утописты, даже самые ло я льные, в 1930-е разделили судьбу Ча я нова.

Утопи я Александра Ча я нова - одна из немногих попыток в ранней советской фантастике детально изобразить социальное и экономическое стройство общества и ж точно "Путешествие..." - последнее произведение, посв я щенное не абстрактному всепланетному коммунистическому обществу, обустройству России.

з 2. Модели романтико-трагедийные (В. Итин, А.Н. Толстой и др.)

Дл я утопистов советской эпохи казалось немыслимым построение идеального общества в рамках одной страны. Расползание "Мировой революции" по планете представл я лось процессом закономерным и неизбежным. Росси я если и фигурировала в произведени я х, то исключительно в качестве географической точки. Романов о будущем, подн я вшихс я до ровн я осмыслени я трагедии происходивших событий, тогда почти не было. И все-таки тогда было создано несколько произведений топического жанра, так или иначе отразивших романтико-трагедийное ощущение эпохи.

В 1922 году в Канске небольшим тиражом была издана за счет средств автора повесть Вивиана Итина "Страна Гонгури". Возможно, эта одна из первых советских топий так и затер я лась бы во времени, если бы ее не заметил А. М. Горький, с подачи которого в 1927 году в несколько переработанном и дополненном варианте повесть была переиздана в 1927 году Госиздате под названием "Открытие Риэл я ".

Произведение построено на двух сюжетных планах - реальном и вымышленном. Молодой краснормеец Гелий, оказавшись в плену белочехов, ожидает расстрела. Его сосед по камере - старый доктор, сочувствующий большевикам, погружает юношу в гипнотический сон, в котором Гелий осознает себ я другой личностью - гениальным ченым будущего Риэлем. Итин талантливо и вдохновенно рисует картину гармоничного, счастливого будущего, когда из словар я вычеркнуто слово "война", люди влечены духовным самосовершенствованием, самозабвенно отдаютс я не только постижению наук и искусств, но и любви. Так бы и осталась топи я всего лишь еще одной красивой мечтой, если бы автор вдруг не ввел в повествование трагическую ноту. ченый Риэль открыл вещество онтэ, позволившее люд я м покорить т я готение, изобрел аппарат, при помощи которого можно загл я дывать в различные эпохи. Он обласкан обществом, любим самой красивой девушкой планеты - Гонгури. Но беспокойному ченому этого мало. Он стремитс я проникнуть в самые сокровенные тайны Мироздани я , достичь полного совершенства. Но осознав, что это ему не по силам, кончает жизнь самоубийством.

Такой неожиданный поворот сюжета, резко конфликтующий с жизнеутверждающим пафосом предыдущих сцен, резко выталкивает "Страну Гонгури" из стро я бесконфликтных коммунистических топий и одновременно выстраивает мостик между красивой мечтой и "недостроенной" реальностью. Ведь и "реальный" юноша Гелий в конечном счете погибает. Св я зь между вымыслом и жизнью грубо разрушаетс я - путь к счастью не бывает легким.

В 1938 году поэт и топист Вивиан Итин был арестован по обвинению в шпионаже и расстрел я н в Новосибирске.

Еще выше трагедийна я нота звучит в небольшой повести А.Н. Толстого "Голубые города" (1925). Толстой тоже совмещает реалистический и фантастический планы повествовани я , момент перехода почти незаметен. Главный герой - юный краснормеец и талантливый архитектор, в сыпном бреду видит свою мечту - голубые города счастливого будущего: "Растени я ми и цветами были покрыты ступчатые, с зеркальными окнами, террасы домов. Ни труб, ни проволок над крышами, ни трамвайных столбов, ни афишных будок, ни экипажей на широких лицах, покрытых поверх мостовой плотным сизым газоном. Вс я нервна я система города перенесена под землю. Дурной воздух из домов носилс я вентил я торами в подземные камеры-очистители... В городе сто я ли только театры, цирки, залы зимнего спорта, обиходные магазины и клубы - огромные здани я под стекл я нными куполами". Преобразились не только города, но и вс я планета: исчезли границы, там, где когда-то были мерзлые тундры и непроходимые болота - "на тыс я чи верст шумели хлебные пол я ". Но красива я мечта сталкиваетс я с суровой действительностью. Дл я Буженинова, мечтател я и идеалиста, изломанного революцией и гражданской войной, иде я построени я голубого города будущего становитс я нав я зчивой, смыслом всей жизни, манией. И он поджигает вполне реальный город, несовместимый с его мечтой: "План голубого города я должен был твердить на пожарище - поставить точку...". Толстой обрывает повествование неожиданно и жестко: "Буженинов Василий Алексеевич предстанет перед народным судом".

"Голубые города" - веро я тно, сама я возвышенна я и трагическа я топи я 20-х годов. Она надолго стала символом недостижимости красивого будущего, утонувшего в серости, обыденности насто я щего.

В бреду видит будущее и мирающий поэт из рассказа Никола я Асеева "Завтра" (1925). Он пытаетс я представить себе грандиозные картины мира, в котором мог бы жить и выздороветь. Люди овладели энергией, перемещают по воздуху целые города, замен я ют изнашиваемые органы.

Вообще, в топи я х 20-х годов картины будущего часто возникают в воображении смертельно больных героев. Что ж, символика здесь легко прочитываетс я : больной, мирающий организм - современное общество, которое остро нуждаетс я в позитивном обновлении.

В чудесной, возвышенной повести Андре я Платонова "Эфирный тракт", написанной в 1926-27 гг., но впервые опубликованной только в 1967 году, будущее тоже тесно соприкасаетс я с насто я щим. В обществе будущего человечество достигает небывалых высот в науке, ликвидированы границы и политические конфликты. Но почему тогда в этом "прекрасном и я ростном" мире существует газета с названием "Беднота"?! Значит, не все так благополучно в этом светлом будущем?

з 3. Модели научно-технологического мирового господства (Я. Окунев, В. Никольский и др.)

В подавл я ющем же большинстве топии 1920-х годов изображали либо процесс, либо конечный результат интеграции мирового сообщества во Всемирную Коммуну под началом Советской России. Правда, особое внимание дел я лось не столько социальным процессам в обществе будущего, сколько спехам на научном фронте. Оп я ть, как и век назад, в своих топи я х авторы не смели конфликтовать с официальной идеологией "генеральной линии", строить свои прогнозы социальной картины будущего, ограничива я сь только научным прогнозом.

Молода я Республика делала ставку, прежде всего, на развитие промышленности. Поэтому неудивительно, что многие фантасты не призывали природу в союзники, а соперничали с нею. И позици я "Человек - хоз я ин природы" типична не только дл я литературы 20-х, но и дл я всего период существовани я советской фантастики. Творима я в эпоху повсеместной электрификации и всеобщей влеченности научными знани я ми, топическа я Росси я виделась авторам как высокотехнологическое государство, где именно наука цементирует общество, от нее же зависит все - и социальный ровень жизни, и духовный. Особой любовью среди топистов того времени пользовалось описание рбанистических пейзажей.

Одним из самых характерных, типических произведений той поры я вл я етс я роман Якова Окунева "Гр я дущий мир. 1923 - 2123" (1923). Земл я XXII века представлена, как Всемирна я Коммуна, где всю планету покрывает единый Мировой Город: "Земли, голой земли так мало, ее почти нет нигде на земном шаре. лицы, скверы, площади, оп я ть лицы - бескрайний всемирный город...". В этом рбанистическом обществе все до предела нифицировано, даже люди ход я т в одинаковых ниформах, и мужчины и женщины на одно лицо - волос я ной покров здесь не приветствуетс я . "Каждый гражданин Мирового Города живет так, как хочет. Но каждый хочет того, что хот я т все...". Не хотелось бы дожить до такого будущего, хот я авторам прошлого така я модель казалась идеальной.

Похожий урбанистический, сверхтехнологичный счастливый мир "без людей" рисует и Вадим Никольский в романе "Через тыс я чу лет" (1926). Кстати, это произведение привлекает не столько панорамой технических достижений будущего, сколько своим точным прогнозом. Дело в том, что автор предсказал атомный взрыв, который "произойдет" в... 1945 году!

Куда привлекательнее выгл я дит будущее, придуманное В. В. Ма я ковским в утопической поэме "Летающий пролетарий" (1925), пропитанной я ростной ненавистью к коммунальному, кухонному быту, ничтожающему человеческую личность, его свободный дух. Поэт пересел я ет людей из подвалов и коммунальных квартир - таких обычных в революционном мире 20-х - в небеса, в воздушные замки. С большим остроумием описал Ма я ковский будни гражданина века.

В романах "Межпланетный путешественник" и "Психомашина" и примыкающей к ним повести "Ком-са" (все - 1924) Виктор Гончаров не решилс я изобразить мир победившего коммунизма, ограничившись развитым социализмом. Но, оп я ть же, в мировом масштабе - экспанси я Советской России привела к образованию Союза Советских Федеративных Республик Европы, Азии, Африки и Австралии. А что же Америка? "Да! Америка, значит, до сих пор держитс я , но же гниет на корню... скоро мы будем иметь федерацию республик мира".

Похожую картину изобразил и Александр Бел я ев в "Борьбе в эфире" (1928): Советска я Европа дает последний и решительный бой оплоту загнивающего капитализма - Америке. Бел я ев, кстати, так же как и Окунев считал, что люди будущего будут абсолютно лысыми. Герой, современник Бел я ева, даже не сразу может отличить мужчин от женщин. Хот я , "Борьба в эфире" - это скорее роман-буфф, скрыта я пароди я на штампы коммунистической топии, что и послужило причиной запрета книги.

Постепенно коммунистической топии становилось тесно на Земле. В первом отечественном "космическом"а романе Никола я Муханова "Пылающие бездны" (1924) идеи коммунизма шагнули в межпланетный простор. Автор нарисовал весьма впечатл я ющую панораму мира 2423 года. ничтожены границы и расовые различи я , человечество объединилось в Единую Федерацию Земли, подчиненной иде я м Великого Разума. Освоен космос, заселена Луна и астероиды, становлен трехчасовой день, люди овладели телепатией. Поэтому на лице они предпочитают носить темные очки, чтобы никто не мог прочитать в глазах их мысли. Наконец, земл я не научились с помощью эматориев воскрешать мертвых и средн я я продолжительность жизни величилась до 150 лет. Самое же примечательное, что в этой топии распространены смешанные браки между земл я нами и марсианами - нашими союзниками и одновременно коммерческими конкурентами. В контексте истории фантастики весьма занимательна находка Муханова относительно имен людей будущего. Например: Омер Амечи, где Омер - им я , а фамили я казывает на место рождени я : Америка, Чикаго. Или такие имена - Гени Оро-Моску, Альби Афрега, Роне Оро-Беру. Видный философ и фантаст И. А. Ефремов, написавший Туманность Андромеды, наверн я ка читал сочинение Муханова.

з 4. Кризис жанра топии

Фантасты тех далеких лет про я вл я ли безудержную фантазию по части технических достижений. Но, создава я монументальные полотна коммунистического триумфа, они так и не смогли подн я тьс я до социального анализа гр я дущих перемен, отчетливо выстроить социальную структуру общества будущего, показать духовную жизнь обитателей выдуманного мира. Слишком сложной дл я них, в слови я х жесткой регламентации партийной идеологии и ограничений, оказалась эта задача. Даже в лучших образцах коммунистической топии - романах Яна Ларри "Страна Счастливых" (1931), Михаила Козырева и И. Кремнева "Город Энтузиастов" (1931) и Александра Бел я ева "Звезда КЭЦ" (1936) - человеческа я составл я юща я схематична, отдельна я личность едва угадываетс я за картинами общего плана. В основном же это были экскурсии по миру будущего. Таковы романы Серге я Боброва "Восстание мизантропов" (1922), Серге я Григорьева "Гибель Британии" (1926), Федора Богданова "Дважды рожденный" (1928) или слащаво-радостна я картина коммунистической топии, где пионерами стали все дети Земли, придуманна я Иннокентием Жуковым в повести "Путешествие звена "Красна я звезда" в страну чудес" (1924).

О необходимости создани я полноценного образа коммунистического будущего писал в то врем я А.Н. Толстой: "Если мы хотим фантазировать о том, что будет через дес я ть лет, прежде всего наше внимание мы должны остановить на психологическом росте человека за этот период бурного строительства материальной базы".

Ущербность утопической литературы чувствовал и ведущий фантаст тех лет А. Р. Бел я ев: "Самое легкое, - писал он в одной из статей, - создать занимательный, острофабульный научно-фантастический роман на тему классовой борьбы. Тут и контрасты характеров, и напр я женность борьбы, и вс я ческие тайны и неожиданности. И самое трудное дл я писател я - создать занимательный сюжет в произведении, описывающем будущее бесклассовое коммунистическое общество, предугадать конфликты положительных героев между собой, гадать хот я бы две-три черточки в характере человека будущего. А ведь показ этого будущего общества, научных, технических, культурных, бытовых, хоз я йственных перспектив не менее важен, чем показ классовой борьбы. Я беру на себ я труднейшее".

В 1930-е годы советска я фантастика заметно тер я ет интерес к будущему - дл я авторов построение коммунистического общества кажетс я вопросом, максимум, нескольких лет. Показательна в этом смысле топическа я зарисовка "Газета будущего" некоего К. Бочарова, помещенна я в ленинградском журнале "Вокруг света" за 1931 год: "Мы знаем, какой будет эта страна, поэтому, когда мы говорим о будущем, это не беспочвенна я фантастика, всесторонний чет наших возможностей и задач. Фантастику же мы оставл я ем м-ру Герберту Уэллсу".

Попытки продолжить анализ будущих преобразований были немногочисленны. Это же упоминавшиес я "Город Энтузиастов" (1930) М. Козырева и И. Кремнева, красива я , романтическа я топи я , в которой люди будущего с помощью искусственного солнца побеждают ночь, и "Хрустальна я страна" (1935) Д. Бузько. Стоит еще пом я нуть роман Леонида Леонова "Дорога на Океан" (1936), так же содержащий топические главы.

Сама я же значительна я топи я 30-х годов принадлежит перу Яна Ларри. "Страна Счастливых" (1931). Это произведение выдел я етс я на общем фоне более высоким ровнем художественности. Внешне мир Ларри мало, чем отличаетс я от множества таких же счастливых миров, придуманных фантастами 20-х - здесь так же царствует счастливый труд, так же ликвидированы границы, человечество шагнуло в космос. Но есть и принципиальное отличие: топи я Ларри - не статична, не бесконфликтна, ее насел я ют живые люди, обуреваемые страст я ми и противоречи я ми.

Присутствует в повести и публицистическа я заостренность. Страной Счастливых правл я ет экономический орган - Совет Ста. И вот два лидера Совета, два старых революционера, Коган и Молибден, выступают против финансировани я космической программы. Прогрессивна я общественность восстает и, разумеетс я , побеждает. В образе сатого пр я мца Молибдена без труда гадывалс я намек на "главного фантаста мира", так что остаетс я только дивл я тьс я , каким чудом книга смогла проскочить сквозь заслон цензоров. Впрочем, довольно скоро "Страна Счастливых" была изъ я та из продажи и библиотек, спуст я дес я ть лет писатель был арестован и, по обвинению в антисоветской пропаганде, провел 15 лет в лагер я х.

Единственныма из фантастов 1930-х, кто всерьез интересовалс я , как будет жить человек в бесклассовом обществе, какие социальные и этические вопросы могут возникнуть в этом обществе, осталс я , кажетс я , только Александр Бел я ев. С этими вопросами, по его личному признанию, автор "обращалс я к дес я ткам авторитетных людей, вплоть до покойного А.В. Луначарского, и в лучшем случае получал ответ в виде абстрактной формулы: "На борьбе старого с новым".

Бел я ев понимал, что социальный роман о будущем не может обойти стороной этические размышлени я , описани я быта и духовной жизни человека коммунистического общества. Он честно попыталс я разносторонне изобразить "как будет через дес я ть лет жить человек в тех самых социалистических городах". Обществу преображенной России фантаст посв я тил романы "Прыжок в ничто" (1933), "Звезда КЭЦ" (1936), "Лаборатори я Дубльвэ" (1938), "Под небом Арктики" (1938) и несколько этюдов, в том числе "Зелена я симфони я " и "Город победител я ". Но дальше "терраформировани я " и научных достижений так и не пошел. Нужно отдать должное Бел я еву - он не просто понимал, но и не побо я лс я открыто признатьс я , что решить поставленную задачу не сумел. Социалистическа я мораль, рационализировавша я человеческую жизнь, подчинивша я ее коллективному разуму, насильственно принуждавша я человека к счастью, сделала его несвободным. В дальнейшем это могло привести только к перерождению личности до ровн я зам я тинских оболваненных "нумеров", снижению ровн я образовани я , талантов, наук. Развити я демократических свобод в том обществе тоже не предвиделось. Тема "хрустальных замков" и научных побед будущего была полностью "разработана". Все это и создало определенный топический тупик в литературе 30-х годов XX столети я

ГЛАВА 4. ПОЯВЛЕНИЕ НОВОГО ЖАНРА.

з 1. Модели предостерегающие (А. Марсов, М. Козырев, и др.)

Опасные тенденции в советском обществе нарастали с неимоверной быстротой. Писателей волновали не только бытовое мещанство и мещанство бюрократическое, высме я нное В.В. Ма я ковским в псевдоутопических сатирах "Бан я " (1929) и "Клоп" (1930). Существовали куда более опасные тенденции.

Первыми опасность трансплантации буйных топических фантазий из мира вымысла в реальность, опасность превращени я самой жизни в огромное топическое произведение почувствовали писатели. В эпоху торжества топических проектов по я вл я етс я новый жанр социальной фантастики, сатиры на топию - антиутопи я .

Повесть безвестного Андре я Марсова "Любовь в тумане будущего" вр я д ли известна большинству читателей. Она вышла в том же, 1924 году, что и Мы Зам я тина, но в Москве - в государственном издательстве. Почему мы поминаем Зам я тина? Судите сами: "Высшее правление Великой Республикой сосредоточилось в руках Совета Мирового Разума, который, построив жизнь на совершенно новых началах, добилс я полной гармонии между внутренними переживани я ми и внешними поступками человечества. С момента открыти я ультра-Рамсовских лучей, давших возможность фотографировани я самых сокровенных мыслей, все импульсы подсознательного "Я" каждого индивидуума были вз я ты под самый строгий контроль... Преступников больше не существовало, так как преступлени я открывались до их совершени я , и человечество, освобожденное от всего злого и преступного, поенное братской любовью, с восторгом отдалось плодотворной работе в рамках самосовершенствовани я ... Через несколько поколений люди достигли вершины благополучи я ".

Знакомые мотивы, не так ли? Содержание этой небольшой повести поразительным образом пересекаетс я с зам я тинским "Мы". Но если государство, описанное Зам я тиным - абстрактно, то в нифицированном, "обнулеванном" (здесь так же люди имеют личные номера) мире Марсова вполне отчетливо поминаетс я Росси я , как часть некоего мирового сообщества - Совета Мирового Разума. В этом мире все подчинено контролю - мысли, чувства, рождение... и даже мереть нельз я без особого разрешени я Совета. И ежечасно за вами строго наблюдают вездесущие Слуги Общественной Безопасности.

Еще более жуткую картину будущей России нарисовал Михаил Козырев в повести "Ленинград". Вымысел Козырева, хоть и отнесен в недалекое будущее (действие происходит в 1951 году), но очень плотно соприкасаетс я с действительностью. Оказавшись в Ленинграде 1951 года, профессиональный революционер жасаетс я происшедшим переменам. В почете доносительство, политический сыск и террор, экономика разваливаетс я , газеты беззастенчиво лгут, восхвал я я несуществующие спехи социализма, зажиревша я партийна я верхушка проводит врем я в кутежах, сама же бывша я буржуази я вкалывает на заводах по шестнадцать часов, портреты вождей размещены в иконостасах... Повесть была написана в 1925 году, но впервые видела свет только в 1991-м. Фантаст и сатирик Михаил Козырев был расстрел я н в 1941 году.

К жанру топии-предупреждени я , попул я рному в XX веке, относ я тс я рассказ А. Платонова Потомки солнца и повесть Е. Зозули Гибель Главного Города.

Поверив в свои силы, люд я м легко переоценить собственное могущество. Так произошло с персонажами рассказа А. Платонова Потомки солнца. Человечество, застигнутое врасплох всемирной катастрофой, находит возможность объединитьс я ради великой цели - выживани я . Все чувства, даже любовь, оказываютс я бесполезными. Энерги я , тративша я с я на эмоции, вкладываетс я в дело. Кажетс я , настало врем я праздновать победу над стихией. Но это лпиррова победа, ведь и сами люди изменились: превратились в вечных работников, которым недоступно наслаждение красотой, не нужна любовь, непон я тно и не нужно различие мужчины и женщины. Единственное их влечение - познание. Именно оно толкает на поиски другой родины, другого мира. Может быть, там удастс я человечеству вновь обрести себ я ? Пока же рассказчик - лсторож и летописец опустелого земного шара - обретает бессмертие. Это бессмертие - пам я тьЕ В рассказе Платонова Земл я , как птичье гнездо, покинутое выросшими птенцами, ещё не знающими ностальгии.

Гибель Главного Города Е. Зозули - повесть о выборе между свободой и сытостью. Захватчики стро я т над поверженным городом верхний я рус. Побеждённым вход туда запрещён. Всем, кроме неба, дневного света, они обеспечены. Забыты нужда, голод. Жител я м Главного Города не хватает самой малости - того, что Твардовский называл лправдой сущей. Дл я них создано даже особое министерство иллюзий. Дл я лплебеев показывают не существующие небо, солнце, которое заслонено Верхним Городом. И многим нравитс я жить в обмане. Но иллюзии, как показывает жизнь, всё-таки порой рассеиваютс я . Вспыхивает восстание. Гибнут оба города. Но над кровью, безумием и жасом торжествует чистое небо.

з 2. Роман Е. Зам я тина Мы

Роман Е. Зам я тина Мы, увидевший свет в 1924 году, был написан по гор я чим следам не только эпохи военного коммунизма, но и всего историческонго периода, породившего и радужные нандежды, и горестные предчувстви я . А впоследствии сам роман стал отправнной точкой дл я новых, еще более заостренных антиутопий О. Хаксли и Дж. Оруэлла.

Не случайно именно в XX веке, в эпоху жестоких экспериментов по реализации топических проектов, антиутопи я окончательно оформл я етс я как литературный жанр.

Свой роман Зам я тин назвал словом, ставшим лонзунгом, призванным объединить ниженных и оскорбнлённых и сделать их политической силой, стро я щей новый мир. Тогда это слово было символом сознани я массы. Зам я тин четко выбирает ухронию и рбанизм, но, с другой стороны, его мир затер я лс я где-то во времени (кажетс я , это XXIX век) и пространстве (изображение лишено географической определенности).

Задавшись целью показать, к каким понследстви я м могут привести определенные тенденции, заложенные в современном ему обществе, Зам я ти я создал емкую социальнно-философскую модель бундущего. Город Зам я тина сделан из пр я молинейности и прозрачности. В том, как выгл я дит город будущего, он нередко почти цитатно повтор я ет описани я класнсических топий: города-коммуны (по Томасу Мору), города Солнца (по Томмазо Кампанелле) или алюминниевого ра я из сна Веры Павловны. В этом образе интегрирована больша я утопическа я традици я - от фаланстеров и хрустальных дворцов социалистов-утопистов, включа я Чернышевского, кабинета редкостей со стекл я нной крышей, в который превратил в своем романе л4338 год Васильевский остров В. Одоевский, - до си я юще-электрических городов поэтов-пролеткультовцев и Ма я ковского.

Утопическое Единое Государство, изонбраженное в романе, создалось на Земле через несколько сотен лет после разрушинтельной и катастрофической Двухсотлетнней Войны, в результате которой выжила лишь мала я часть населени я земного шара. Причудлинвый синтез впечатлений от первой мировой войны, военного коммунизма и английской технократии (писатель не раз бывал в Аннглии и хорошо знал ее) делает описани я Единого Государства живыми и реалистичными.

Чтобы сохранить остатки цивилизации и самих себ я , оставшиес я жители Земли за великой Зеленой Стеной, отдел я ющей их мир от всего, что находитс я за его пределанми, создали тотально организованное и функционирующее как единый механизм общество. Личностей, людей в точном смысле этого слова в этом обществе нет. Нет у них даже личных имен. Есть только лнумера - зла я пароди я на измышлени я пролеткультовцев, в первые послеокт я брьские годы предлагавших отказатьс я от личнных имен и перейти к номерам.

Это общество строжайншей регламентации, точнейшего распор я днка, определенного Часонвой Скрижалью. Но Часонва я Скрижаль каждого из нас на я ву пренвращает в стального шестиколесного геро я великой поэмы.Ч признаетс я главный герой романа, матемантик по лимени Д-503,Ч Каждое тро, с шестиконлесной точностью, в один и тот же час и в одну и ту же минуту мы, миллионы, встаем как один. В один и тот же час единомиллионно начинаем работу - единомиллионно кончаем. И слива я сь в единое, миллионнорукое тело, в одну и ту же, назначенную Скрижалью, секунду мы поднносим ложки ко рту и в одну и ту же секунду выходим на прогулку в аудиториум, в зал Тэйлоровских экзерсисов, отхондим ко сну...

Обращает на себ я внимание определение лшестиколесный - родливый синтез идеи всеобщего муравейника, тревожившей еще Достоевского, с его достижени я ми лтехнинческого прогресса. Строжайше запрещено все, что отклон я етс я от становленного пор я дка, начина я от алкогол я и никотина, конча я сомнением в справедливости и целесообразности становленного тоталитарного стро я . Дл я надзора существуют институты, как профессионнальных шпионов, так и добровольных доносчиков. Их де я тельность наполнена не просто государственным, глубоким релингиозно-мистическим смыслом: Как лампанды в древней церкви, тепл я тс я лица: они пришли, чтобы совершить подвиг, они приншли, чтобы предать на алтарь Единого Государства своих любимых, друзей, себ я . Донос, опоэтизированный как жертвонприношение, как акт св я щеннодействи я , как высшее, что может совершить человек в этом лпрекрасном новом мире - такова одна из граней философии рисуемого писантелем общества.

Есть в Едином Государстве и свое искуснство, и наука. О задачах первого Государнственна я Газета говорит однозначно: Вс я нкий, кто чувствует себ я в силах, об я зан составл я ть трактаты, поэмы, манифесты, оды или иные сочинени я о красоте и велинчии Единого Государства. Задача науки тоже предельно я сна - она прочивает и охран я ет благососто я ние жителей этого гонсударства в дозволенных пределах, главнное - охран я ет св я тость и незыблемость самих этих пределов, св я тость станновленного стро я . И, наконец, идейное обоснование всего этого режима, его философи я . У Зам я тина изложена коннцепци я мироздани я в Едином Государстве, базирующа я с я на Ветхом Завете, на я кобы извечной т я ге человека к состо я нию рабнства, понимаемого как высшее счастье. Древн я я легенда о рае...Ч размышл я ет один из персонажей романа.Ч Это ведь о нас, о теперь. Да! Вы вдумайтесь. Тем двум в раю - был предоставлен выбор: или счастье без свободы - или свобода без счасть я ; третьего не дано. Они, олухи, вынбрали свободу Ч и что же: пон я тно - понтом века тосковали об оковах. Горькой иронией наполнено в изложении автора сказание об Адаме и Еве. Действительно, если считать раем изображенный Зам я тинным мир, что же тогда ад?

Мы помогли Богу окончательно одолеть дь я вола,Ч продолжает тот же герой,Ч это ведь он толкнул людей нарушить запрет и вкусить пагубной свободы, он - змий ехидный. А мы сапожищем на головку ему - тр-рах! И готово: оп я ть рай. И мы снова простодушны, невинны, как Адам и Ева. Никакой путаницы о добре, зле: все - очень просто, райски, детски просто. Благодетель, Машина, Куб, Газовый Колонкол, Хранители - все это добро, все это - величественно, прекрасно, благородно, вознвышенно, кристально чисто. Потому что это охран я ет нашу несвободу - то есть наше счастье.

Дилемма свобода или счастье создана, конечно, не Зам я тиным, но именно в романне Мы она приобрела такую направлеость. Счастье стало синонимом обывательнского лдостатка, плата за который относинтельно невелика - готовность поступитьс я свободой, тем более, что дл я обывател я в России слонво это испокон веков практически ничего не означало. Итак, общество всеобщего мантериального благополучи я и романтиченский бунт одиночки - вот полюса, опреденл я ющие структуру романа.

Вс я лтеоретинческа я база Единого Государства выгл я ндит зловещей карикатурой, сюрреалистиченским гротеском, наполн я ющим пр я мо пронтивоположным смыслом все близкие челонвеку и дорогие дл я него пон я ти я веры, любви, надежды, свободы или счасть я . Но именно эти слова - перевертыши, их я кобы неразрывна я взаимосв я зь и необхондимость составл я ют лидейные основы зам я тинского чудовищного мира.

Подобный пафос мыслей, осужденных Зам я тиным, пафос насильственного лосчастливливани я в 20-е Ч30-е годы охватил, словно пламенем безуми я , не только р я довых граждан нашей страны, но так или иначе отразилс я в исследовани я х теоретиков, чьи имена уважаемы и в наше врем я . Индивидуальную психологию считаю несуществующей,Ч писал в 1922 году наш знаменитый педагог А. С. Макаренко, и тому же Макаренко приннадлежат другие слова: Самым опасным моментом еще долго будет страх перед человеческим разнообразием... Поэнтому у нас всегда будут жить попытки остричь всех одним номером, втиснуть ченловека в стандартный шаблон.

Причудливое сплетение правды и лжи в самой атмосфере общества растущего тонталитаризма и породило двойственность идеологии, непрерывно балансирующей между правдой и ложью. Но призывы беснпощадно расправитьс я со всеми, кто мешанет всеобщему счастью, очень быстро обннаружили свою обоюдоострую природу - от высокопоставленных партийных де я тенлей, павших жертвами словно накликаых ими репрессий, до р я довых ученых, писателей, де я телей культуры и искусства, которые порой выгл я д я т персонажами, сошедшими со страниц романа, в ослеплении исступленно призынвающими лискорен я ть, лликвидировать, листребл я ть, луничтожать по первому призыву свыше...

Образ диктатора - в романе он выступает, как Благодетель - занимает у писател я важное место. Важное не тем, что ему делено много места и его сверхчеловенческое величие поражает сознание, как это происходило не раз при близком знакомнстве с диктаторами прошлого (вспомним потр я сение Гете при беседе с Наполеоном или восторженное преклонение Макиавелнли перед Цезарем Борджиа). Важное иным - тем неожиданным ощущением какой-то внутренней пустоты и даже мелочности Благодетел я , которое возникает и у геро я романа, и у авнтора, и у нас. Благодетель выгл я дит откровенно примитивным, его мысли не выход я т за круг банальных пон я тий, его чувства убоги и жалки, вол я невелика. Более того, обычный животный страх оказываетс я едва ли не главным руковод я щим мотивом всех его поступков. В сравнении с ничтожным зам я тинским Благодетелем действительно значительным выгл я дит даже Великий Иннквизитор в Брать я х Карамазовых. Благодетель в романе Ч лишь верхнн я я соломинка в сложном здании муранвейника Единого Государства. Величие, приданное ему - плод силий реальных теневых руководителей этого государства, предпончитающих оставатьс я за сценой, и одновренменно плод недомысли я и самообмана оболнваненных лнумеров, насел я ющих этот гонсударственный концлагерь.

Механнизм власти, созданной не на основах добра и милосерди я , неминуемо становитнс я механизмом угнетени я и подавлени я . Стремление к повседневному благополунчию ведет к духовной деградации. Точно сказано об этом в романе: л... работа высшенго, что есть в человеке - рассудка - свондитс я именно к непрерывному ограниченнию бесконечности, к раздроблению бесконнечности на добные, легко переваримые порции...

Осмысление романа Е. Зам я тина Мы нельз я производить только в контексте российской истории. Его проблемантика соотноситс я с назревавншими опасност я ми в судьбах цивилизованного мира в ценлом. Дж. Оруэлл писал об однной из этих опасностей - и совсем не случайно - под впенчатлением от зам я тинской аннтиутопии в рецензии Мы Е.И. Зам я тина (1946): Цель Зам я тина, видимо, не изобранзить конкретную страну, понказать, чем нам грозит машиа я цивилизаци я . Сам автор порно повтор я л: Написанный в 191Ч1920 гг. топический роман Мы - в первую голову представл я ет собой протест против какой бы то ни было машинизации, механизации человека (письмо К. Федину, 21 сент я бр я 1929 г.); Близорукие рецензенты видели в этой вещи не более, чем политический памфлет. Это, конечно, неверно: этот роман - сигнал об опасности, грожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства - все равно какого (интервью Ф. Лефевру, апрель 1932 г.).

Оруэлл тверждал в своем программном манифесте Линтератур и тоталитаризм (1941): Ведь мы живем в эпонху тоталитарных государств, которые не предоставл я ют, а возможно, и не способны прендоставить личности никакой свободы. пом я нув о тоталитанризме, сразу вспоминают Германию, Россию, Италию, но, думаю, надо быть готовыми к тому, что это я вление сделаетнс я всемирным. Свой прогноз писатель мотивировал не в понследнюю очередь и тем, что ллиберальный капитализм, как он выразилс я в той же статье, обеспечивавший в определенной степени права и свободу личности, лсо всей очевидностью идет к своему концу.

ГЛАВА 5. МОДЕЛИ ГАРМОНИЧЕСКОГО БУДУЩЕГО советской эпохи (И. Ефремов, А. и Б. Стругацкие и др.)

К концу 1940-х годов процесс истреблени я художественной фантастики и топии был завершен становлением официальной литературно-идеологической доктрины. Как метко подметил исследователь русской литературы ХХ века Леонид Геллер: "Утопи я перестала быть нужной в советской литературе, потому что вс я литература прин я лась изображать действительность как осуществленную утопию".

Перед фантастами стали ставить четкие прикладные задачи: "Разве постановление о полезащитных лесных полосах, рассчитанное на п я тнадцатилетний срок, в течение которого должна быть коренным образом преображена почти половина нашей страны, преображена настолько, что даже изменитс я климат, - разве это постановление не я вл я етс я исключительно благодатным материалом дл я насто я щих фантастов?" (С. Иванов).

Прогнозирование будущего вне официальной идеологии стало не нужным. Более того - оно признано вредным. топи я ведь рассказывает о мире, который вр я д ли дастс я на деле создать. Стало быть, своим существованием она подрывает "правду" генеральной линии об же построенном социалистическом рае. Почти два дес я тилети я эта концепци я определ я ла "фантастическую политику".

Кратковременна я хрущевска я "оттепель" подарила новые надежды и планы на будущее. В фантастике "оттепель" наступила раньше других видов литературы - в 1957 году, когда всего за несколько мес я цев до запуска первого искусственного спутника Земли на страницах журнала "Техника-молодежи" стартовала, веро я тно, сама я значительна я топи я ХХ века - роман И.А. Ефремова "Туманность Андромеды". Чаще всего исследователи называют ефремовскую топию гимном коммунизма, но мне ближе позици я критика Всеволода Ревича: "Ефремов написал вовсе не коммунистическую - в нашем смысле слова - топию... В меру сил он написал общечеловеческую топию". Именно этот общечеловеческий, космополитический характер "Туманности..." и выдел я ет ее в р я ду других топий. Аналогов "Туманности Андромеды" в топической литературе не было ни до, ни после. Отдалив мир будущего на тыс я челетие, писатель совершил беспрецедентную попытку изобразить радикально новое человечество - не просто отличное от нас интеллектуально, но и с принципиально иной этикой. Ефремовский мир - подчеркнуто космополитичен, он лишен не только государственных границ, но национальных особенностей. Заслуживает огромного важени я смелость Ефремова, с которой он вз я лс я охватить все стороны человеческой де я тельности и жизни - от прорисовки инфраструктуры и достижений науки, до сугубо гуманитарных сфер, как то - педагогика, культура, досуг, любовь и т.д. Мир, нарисованный писателем, неоднозначен и противоречив, но тем и привлекателен.

Если Ефремов раздвинул горизонт коммунистической топии, то А. и Б. Стругацкие населили эту самую топию живыми людьми, которых не хватало в "Туманности Андромеды". Люди будущего у Стругацких вообще мало чем отличаютс я от современников. Бесспорно, цикл новелл "Возвращение. Полдень ХХII век" (1962) - одна из лучших панорам далекого будущего, созданных в советской литературе. В сущности, Стругацкие написали не просто топию, Историю Будущего, хот я и мир Полдн я по мере далени я от дн я сегодн я шнего приобрел черты статичности - недостаток, свойственный большинству топий вообще.

На мой взгл я д, недооцененной оказалась попытка Вадима Шефнера изобразить в романе "Девушка у обрыва" (1965) гармоническое общество 22 века. А между тем, нар я ду с топи я ми Ефремова и Стругацких это одна из лучших и самых живых топических картин советской литературы. Шефнеровский роман - я ркий пример гуманитарной топии, которой присуща нарочита я "несерьезность", что заметно выдел я ет произведение из р я да других образчиков жанра. Шефнера мало волнуют научные достижени я будущего (хот я один из главных героев - ченый, открывший Единое Сырье аквалид, что привело цивилизацию к абсолютному благополучию), в центре его внимани я - человеческие отношени я . А они, как оказываетс я , совсем не изменились. Ну разве что ругательства вышли из потреблени я и алкоголиков стало поменьше (их автор остроумно окрестил словом "Чепьювин" - т.е. Человек Пьющий Вино). В юмористических красках писатель изображает сложности обновлени я общества. Например, вместе с деньгами Всемирный Почтовый Совет решил отменить и почтовые марки, их коллекционирование признано "пережитком, не принос я щим человечеству никакой пользы". Разумеетс я , это вызвало решительный протест со стороны многочисленных филателистов.

Из попыток создать масштабную коммунистическую топию стоит пом я нуть и роман-эпопею Серге я Снегова "Люди как боги" (1966-1977). Стрем я сь облегчить воспри я тие социально-футурологических идей, автор втиснул топию в жанр "космической оперы". "Опера" получилась великолепной, захватывающей, но зато топические сцены - самые провальные в романе.

По большому счету, подобные произведени я отличались друг от друга разве что сюжетом и степенью литературного мастерства. Триада Ефремов-Стругацкие-Шефнер исчерпали ресурсы коммунистической топии, ничего не оставив коллегам по перу. В советской литературе был возможен только один вариант будущего, шаг вправо, шаг влево немедленно каралс я . Из наиболее литературно талантливых произведений, посв я щенных обществу будущего назовем "Мы - из Солнечной системы" (1965) Г. Гуревича, "Глоток Солнца" (1967) Е. Велтистова, "Скиталец Ларвеф" (1966) Г. Гора, "Гость из бездны" (1962) и "Гиане я " (1965) Г. Мартынова, "Леопард с вершины Каллиманджаро" (1972) О. Ларионовой.

Уже к 1970-м топи я практически исчезла с литературного небосклона. Она закончилась вместе с "оттепелью". Она просто не могла существовать в реальности засто я , с которой вступала в демонстративное противоречие. топию загнали в ведомство детской литературы. Фантастику нивелировали, среднили не столько даже цензоры, сколько сама реальность. Дл я создани я достойных картин будущего, фантастике недоставало упоени я революционными свершени я ми из 20-х, ни даже "накала" "холодной войны" из 50-х. 1970-е - "мертвый сезон" в советской фантастике. Эта разочарованность "вдохновила" певца Мирового Коммунизма И. А. Ефремова написать "Час Быка" (1968). Всего дес я тилетие спуст я А. и Б. Стругацкие разрушат внешнюю благость Полдн я бийством Абалкина в "Жуке в муравейнике". Немногим позже автор "розовощекого" романа "Путешествие длинною в век" (1963) В. Тендр я ков напишет антиутопию "Покушение на миражи" (1988).

ГЛАВА 6. Антиутопия постсоветского периода

В середине 1980-х годов иде я планетарного коммунизма окончательно развалилась на просторах России, чем была стимулирована литература социальных прогнозов. Событи я конца XX века в России и в мире породили своеобразный бум антиутопий, сопоставимый с бумом социальных топий в советской литературе серединны века и пробудили как бы к новой жизни классические аннтиутопии первой половины XX века, эталонные образцы этого жанра: Мы Е. Зам я тина, л1984 Дж.Оруэлла, О дивнный новый мир О. Хаксли. Диннамика исторического процеснса и его непредсказуема я лонгика соединили в жизни и в литературе первую половину века с его завершением.

С Перестройкой пришли не только гласность и подобие демократии, но и ощущение надвигающейс я катастрофы. Именно предчувствие распада империи и предчувстви я возможных политических, социальных и психологических последствий этого процесса, прогнозирование катастронфических перспектив, составл я ют основное содержание большинства произведений конца 80-х - начала 90-х. Таким образом, картины будущего, которые рисовали авторы, целиком зависели от той позиции, какую они занимали по отношению к насто я щему.

В романах отечественных писателей социально-фантастические сюжеты заметно модернизируютс я (происходит сближение антиутопии с тонпией, стала обычной неопределенность смыслового дуализма финала). Современна я топи я предстает во всем своем разнообразии форм, помогающих выразить представлени я художника о современности. Это - тенденци я , о чем говорит ее наличие в произвендени я х, создававшихс я непосредствео на материале российской действительности конца века. топи я перестает я вл я тьс я исключительным досто я нием только научной фантастики (хот я , разумеетс я , фантасты задают тон в создании топии). Картины будущего, как и вообще элементы фантастики, часто встречаютс я у самых различных писателей, творчество которых, даже с большой нат я жкой, нельз я считать научной фантастикой.

з 1. Антиутопии политические (А. Кабаков, В. Войнович и др.)

Знаковым произведением этой постутопической эпохи стал роман Александра Кабакова "Невозвращенец" (1989), наиболее отчетливо выразивший суть времени. Кабаков с дивительной точностью предугадал многие негативные тенденции России 1990-х - развал страны, бессилие власти, путч, социальный террор и т.п. Конечно, содержание "Невозвращенца" не сводитс я к одному лишь социальному прогнозированию. Писатель поставил перед собой задачу показать беззащитность человеческой личности в эпоху распада системы, и надо сказать, с этой задачей справилс я блест я ще.

Сюжетно роман Эдуарда Топол я "Росси я завтра" (1990) близок "Невозвращенцу". В нем так же речь идет о политическом перевороте в России близкого будущего - контреформистском, организованном партийной верхушкой и закончившемс я очередной народной революцией. Но если Кабаков стремилс я осмыслить происход я щее, то попул я рный автор политических триллеров написал всего лишь еще один я довито-безликий памфлет.

нтиутопи я Владимира Войновича "Москва 2042" (1986) хоть и лежит в русле политической сатиры, но выдержана в пародийном ключе. Вз я ть хот я бы то, что писатель воспользовалс я классическим штампом утопической литературы - экскурсантом из прошлого. Главный герой, Виталий Карцев, при помощи "космоплана" отправл я етс я в будущее, на 60 лет вперед. И оказываетс я в МОСКОРЕПЕ - Московской ордена Ленина Краснознаменной Коммунистической республике, где давно же провозгласили светлое коммунистическое завтра. Здесь царит жутка я смесь партократии и теократии - Коммунистическа я парти я государственной безопасности (КПГБ) причислила к лику своих отцов-основателей... Иисуса Христа, главный церковный иерарх, отец Звездоний, имеет звание генерал-майора религиозной службы. Церковь присоединилась к государству, но "при одном непременном словии: отказа от веры в Бога". В пантеоне Коммунистической Реформированной Церкви свои св я тые: св я той Карл, св я той Фридрих, св я той Владимир и т.д. Разумеетс я , граждане будущей России живут в слови я х жесточайшей регламентации. Но традиционно пугающие антиутопические штрихи под пером Войновича приобретают комические черты. Ну, вот, например, какие правила поведени я становлены в Предпри я ти я х Коммунистического Питани я :

Запрещено:

"1. Поглощать пищу в верхней одежде.

2. Играть на музыкальных инструментах.

3. Становитьс я ногами на столы и стуль я .

4. Вываливать на столы, стуль я и на пол недоеденную пищу.

5. Ковыр я ть вилкой в зубах.

6. Обливать жидкой пищей соседей.

7. Категорически запрещаетс я разрешать возникающие конфликты с помощью остатков пищи, кастрюль, тарелок, ложек, вилок и другого государственного имущества".

Впрочем, мир МОСКОРЕПА во многом списан с реальности Союза периода развитого засто я , поэтому при всей литературной даровитости известного прозаика, при наличии всех описательных и сюжетных находок, роман "Москва 2042" все же не претендует на сколько-нибудь почетное место в литературной истории, я вл я я сь всего лишь памфлетом-однодневкой, хоть и из я щно исполненным.

Осмыслить новую реальность, пон я ть, куда катитс я Росси я , пытались многие писатели. В эти годы был создан целый р я д антиутопий о России. Кроме названных, это пьеса "Нежелательный вариант" (1989) Михаила Веллера, "Французска я Советска я Социалистическа я Республика" (1991) Анатоли я Гладилина, "Записки экстремиста" (1990) Анатоли я Курчаткина, "Лаз" (1991) Владимира Маканина. Авторы перечисленных работ активно использовали приемы пародировани я и политической сатиры.

з 2. Модели альтернативно-исторические (Л. Вершинин, В. Зв я гинцев и др.)

Выбор пути России - центральна я становка фантастики 90-х. С обретением Свободы и расслоением державы будущее оказалось многовариантным и туманным. В это врем я создаетс я р я д произведений, лишь словно относ я щихс я к фантазированию будущего. Писатели используют прием трансформации прошлого нашей истории с тем, чтобы показать, каким бы тогда могло стать наше насто я щее. Но, по-моему, это только фасад. Главна я мысль таких произведений - заставить читател я задуматьс я о последстви я х насто я щего в будущем, лчтобы не было потом мучительно больноЕ. топи я вернулась в нашу литературу через... "альтернативную историю". Хот я , по большому счету, это же топи я в прошлое, не в будущее.

В 1991 году фантаст Лев Вершинин предложил такой поворот "русской темы". Он написал фантастическую повесть о декабристах "Первый год Республики". Что было бы, завершись восстание декабристов победой? По какому руслу двинулась бы истори я России? В основе сюжета - истори я революции, которой не было, но котора я вполне могла случитьс я на юге России в 1826 году. Борьба за идею свободы дл я всех ниженных заканчиваетс я , вопреки "исторической достоверности", победой и образованием Республики... Но зло, совершенное даже ради благородных целей, имеет свойство размножатьс я . И вот тогда "белое" как-то незаметно оборачиваетс я "черным". "Первый год Республики" - страшный, беспощадный и очень своевременный роман о тайнах "русской Свободы".

В 1990-е много говорили о невозможности, исчерпанности топического взгл я да на будущее России. Но же к середине 1990-х потребность в позитивном взгл я де на завтрашний день стала очевидной. топии, как нетрудно заметить, рождаютс я в самые трудные времена. Очередной "мечтой" постсоветской фантастики оказалось - построение просвещенной монархии. Василий Зв я гинцев, автор фантастической эпопеи "Одиссей покидает Итаку" (1990), "подарил" России православно-монархическую топию. Можно сказать, что ставропольский фантаст открыл жанр "альтернативной топии". Его герои, получив возможность перемещатьс я во времени, перекраивают российскую историю в соответствии со своими идеалами, заново твор я т историю - по "монархическому образцу".

Неожиданное продолжение эта иде я обрела в творчестве В я чеслава Рыбакова, создавшего в 1992 году самую значительную монархическую "альтернативную утопию" - роман "Гравилет "Цесаревич" (1992). Петербургский фантаст выдумал действительно впечатл я ющую модель веро я тностной России, избежавшей окт я брьского переворота 1917 года, и потому она осталась процветающей монархией, в основе которой лежит мощна я этика. В я чеслав Рыбаков, в сущности, возродил в современной России монархическую топию и первым подошел к идее имперского вектора развити я России. Дев я тью годами позже, в рамках литературного проекта-сериала "Плохих людей нет" тот же писатель (под псевдонимом Хольм ван Зайчик) предложил еще один вариант альтернативной России - образованна я в X веке Ордусь, своеобразный симбиоз восточной и русской культур.

з 3. Модель лнеокоммунистическа я (В. Зуев)

Каким-то чудом в начале 90-х прорвалась-таки единственна я во всей постсоветской литературе топи я в чистом виде... Впрочем, "прорвалась" - громко сказано. вы, вышедша я в Калининграде в 1993 году повесть Владимира Зуева "Кровосмешение" не была замечена центральной критикой (хот я тираж книги был немаленький - 15 экз.). Повесть написана в соответствии с классическими канонами этого жанра. Из звездной экспедиции, стартовавшей в конце ХХ века, возвращаетс я на Землю Владимир Навлинцев, но на планете прошло же целое столетие, сменились не только поколени я . И вот пришелец из прошлого знакомитс я с миром будущего.

"Неравномерность экономического развити я на Земле еще сохран я етс я , она я вилась основой существовани я нескольких политических конгломератов. Самый могущественный - Северотлантическое Сообщество, включающее Европейскую Федерацию, Северомериканскую Федерацию и Южномериканскую Конфедерацию. Содружество Еврази я - самый мощный соперник Северотлантического Сообщества. Сюда вход я т Слав я но-Тюркский Союз, Китай, Индокитайский Союз".

Как вы догадались, это и есть бывший Р, который "состоит из самосто я тельных государств, имеющих тесные экономические и политические св я зи. Это бывшие союзные республикии автономные, объ я вившие себ я независимыми в период Великого Распада, кроме Молдовы, бежавшей в Румынию, и стран Балтии, также Серби я , Черногори я , Чехи я , Словаки я , Болгари я и Польша. Административный центр - Ирпень, недалеко от Киева. Рабочий я зык - русский".

Преобразилась не только политическа я карта мира, но и Росси я . Например столица перебралась в западносибирский город Чаинск, Москва стала лобычным краевым городом без льгот и привилегий. Представительна я демократи я самоудалилась, ступив место Народным Советам, "на которых все граждане поголовно имеют возможность высказывать свое решающее мнение по самым кардинальным вопросам государственной и общественной жизни". Существенные перемены произошли и в других сферах человеческой жизни. Например, исчезла форма обращени я на "вы", заодно и отчество. Теперь прин я то... матьчество. "Это в св я зи с обвальным ростом населени я - во-первых, с культом матери - во-вторых", - по я сн я ют утописты ошалевшему космонавту. Институт брака практически отсутствует, росси я не будущего более раскрепощены в межполовых отношени я х. Педагогика будущего близка иде я м Ефремова - здесь тоже прин я та система общественно-семейного воспитани я . Автор рассматривает многие стороны жизни будущих росси я н (от нацвопроса до сексуальных развлечений и культурной программы), но жесткие рамки обзора вынуждают нас ограничитьс я краткими заметками. В принципе, В. Зуев попыталс я реанимировать ефремовские идеи, подкорректировав их в соответствии со временем. "Кровосмешение" вполне можно назвать неокоммунистической топией. Веро я тно, не случайно врем я по я влени я книги - 1993-й год. Кровава я осень 93-го - серьезна я трещина в фундаменте новой России.

з 4. Модели имперские (В. Рыбаков, В. Михайлов и др.)

В 1990-е российска я фантастика совершила неожиданный "мировоззренческий" поворот. Именно фантастика взвалила на себ я об я занность "найти выход из тупика", в котором оказалась страна к концу века. Фантасты уловили настроени я ставшего от государственного беспредела общества, тоску по сильной власти.

Целое поколение авторов, вскормленных на непри я тии государственной регламентации и тоталитарной идеологии, внезапно изменило свои взгл я ды в своем отношении к Власти. Мощна я импери я - вот идеал этих фантастов 90-х. Будь то монархическа я , либо в союзе с исламским миром или восточной культурой, но имперска я . Отечественна я фантастика, по большому счету, вдруг вернулась к иде я м фантастики советской.

В принципе, все здесь закономерно и логично. Они (авторы) родились в Империи, здесь чились и росли, и как бы не противосто я ли ее диктату, все же оставались ее детьми. Росси я 300 лет существовала в состо я нии развивающейс я Империи. Ненавид я ее, они научились гордитьс я ее могуществом. Вчера она могла диктовать миру свои слови я . А сегодн я России диктуют слови я другие. Русским, как никакой другой нации, трудно расстатьс я с иллюзи я ми, они еще долго не смогут смиритьс я с мыслью, что они же не Сила, пусть даже в руках злодеев. Фантасты, я вл я я сь частью российского общества, всего лишь эмоционально реагируют на ситуацию. Ведь это низительно видеть сто я щего на колен я х великана. Сама имперска я иде я - защитна я реакци я интеллигенции, поскольку только сильна я державность способна противосто я ть политической и, что очень важно, культурной экспансии Запада. Импери я - антоним продажного безвласти я , охватившего современное российское общество. И российские фантасты выстраивают свой "последний Бастион" из кирпичиков боли, нестерпимой обиды. Потому-то и большинство романов о будущем этого периода нос я т откровенно декларативный, программный характер.

Один из самых показательных примеров - роман В я чеслава Рыбакова "На чужом пиру" (2). Это в большей степени трактат о выборе оптимального пути в будущее дл я России, нежели художественное произведение. Писатель "провозглашает" государственность, следование православным ценност я м, противодействие "экономическому и культурному подавлению со стороны Запада", даже и ценой подавлени я собственных демократических институтов. Близкие идеи лежат и в основе романов Андре я Стол я рова "Жаворонок" и Дмитри я Янковского "Рапсоди я гнева". Это бескомпромиссна я отповедь "западному варианту" эволюции России. Александр Громов, лучший из исследователей механизмов Власти в нашей фантастике, от произведени я к произведению тверждаетс я в мысли, что только жестка я до цинизма власть способна организовать российское общество, держать его от самоуничтожени я . Эдуард Геворк я н и Лев Вершинин последовательно рекламируют организующее начало имперского общества.

Возьмите любой из сценариев движени я российского общества, придуманных в середине-конце 90-х - это всегда Импери я . Разница только в цвете государственных знамен. Один из самых парадоксальных вариантов предложил мэтр отечественной фантастики Владимир Михайлов: в романе "Вариант И" (1997) он открыто декларирует свой идеал России - монархи я под зеленым знаменами Пророка.

" Впрочем, чувствовались же новые ве я ни я : пь я ных было куда меньше, чем полагалось по традиции. Это заметила и Наташа. Она сказала:

- И все же - перекорежит Россию ислам.

Из я лишь пожал плечами. Все-таки он же много лет имел к этой стране лишь косвенное отношение.

- Да бросьте вы, - сказал я . - Россию ислам не перекорежит. Как и православие с ней в конечном итоге ничего не сделало. Нутро как было я зыческим - так и осталось. Вот Росси я наверн я ка ислам переиначит, подгонит по своей мерке. Она всегда все переваривала, переварит и это. Зато по новой ситуации место, которое она вскорости займет в мире, вернее всего будет назвать первым".

Но имперска я иде я - палка о двух концах. Можно сколь годно тешить себ я иллюзи я ми о построении гуманной империи, в основе которой - межнациональна я и межконфессиональна я терпимость, но... Иной раз возникает ощущение, что "имперцы" от литературы сегодн я больше озабочены не столько завтрашней судьбой России, сколько тем, как их идеи будут плодитьс я и множитьс я в этом обществе.

Идеи - недолговечны. Художественно обслуживать идеологию - зан я тие малопродуктивное. И дело даже не только в публицистичности, "газетности" текстов, подминающих образность. Вопрос еще сложнее. Вот, к примеру, роман самого последовательного "имперца" Эдуарда Геворк я на "Темна я гора" (1) в одном из солидных журналов к немалому раздражению автора был назван " я ростно-антиимперским произведением". И действительно, подобные мотивы - на художественном уровне - там можно смотреть. А вот его же повесть "Возвращение мытар я ", опубликованна я всего два года спуст я ("Если". 2001, № 6) вообще нагл я дно демонстрирует полемику писател я с идеологом. Идеолог пытаетс я построить империю на самом идеальном материале - силою красоты и искусства, а писатель никак не может держатьс я от сомнений, что из этого выйдет что-либо путное... Художественна я правда оказываетс я выше нав я занных схем.

Молодое поколение отечественных авторов, те, которым чуть более тридцати, тоже отреагировали на модное ве я ние фантастики. После выхода в свет самого провокационного и скандального произведени я конца 90-х - романа "Выбраковка" (1), Олега Дивова поспешили радостно записать в радикально-имперские мессии. Автор очень тонко играет на коллективном бессознательном, ты не сразу лавливаешь подвох. Росси я недалекого будущего достигает статуса Сверхдержавы. К благополучию и процветанию страна приходит через восстановление института карательной власти. Ну и что? Ну кто из нас не мечтал, чтобы всех этих олигархов, ворюг и бандитов пекли в ГУЛАГ? Ну кто не мечтал, чтобы наступили такие времена, когда ты ночью можешь пройтись "сквозь огромный город и навстречу тебе попадались сплошь лыбающиес я лица... Чтобы на каждой скамеечке влюбленные сидели, и ни одна сволочь, ни одна...". Все это есть в романе, написанном бедительно и я рко. И даже такое еще вчера пугающее пон я тие как "враг народа" вдруг приобретает новое значение. "Какой разумный термин - "враг народа"... Ведь действительно, любой, кто нарушает права личности, - это именно враг народа, всего народа в целом. Неважно, кража или грабеж, в любом случае это насилие, пос я гательство на территорию человека и его внутренний мир". Ну, как тут не согласитьс я ? Читаешь и веришь: да, в России добро может быть только с кулаками. Да, только насильно можно и нужно наш народ привести к благоденствию. И это правильно. Книга захватывает, ты мечтаешь хоть день пожить в этом прекрасном мире, где торжествует Сильна я Справедливость, и не замечаешь, как ловко автор гон я ет теб я по лабиринтам социальной мечты, по закоулкам интеллигентских, кухонных комплексов, чтобы к концу книги ненав я зчиво, исключительно на эмоциональном ровне привести теб я к финишу, за которым - страх. Страх, что так и в самом деле может быть. И никто не застрахован от того, что и его выбракуют.

Если "Выбраковка" - книга с двойным дном, не сразу даетс я распознать авторскую "подкладку", то Андрей Плеханов, автор того же поколени я , более пр я молинеен в своих оценках.

В романе "Сверхдержава" (2) Росси я и в самом деле становитс я таковой - неагрессивной империей с высоким ровнем жизни. Плеханов дал вволю насладитьс я читателю мечтой о великой России, чтобы затем грубо разрушить благостную топическую картинку, сообщив, что "золотого века" страна достигла благодар я ... научной переделки личности росси я н!

Пока российское общество будет топтатьс я на перекрестке, фантасты будут разрабатывать новые маршруты, сочин я ть сценарии переустройства России. топии нужны обществу. Они предлагают варианты. Нам их выбирать. Какой из них окажетс я самым подход я щим дл я России?

з 5. Модели эсхатологические (Л. Леонов, Л. Петрушевска я )

Наверное, закономерно, что в России художенственна я мысль конца XX венка после кровопролити я революции и второй мировой войнны, социальных катаклизмов, происходивших в конце века в России, в Восточной Европе, и набирающей силу и масштабы экологической катастрофы, выдвинула эсхатологические идеи, вопросы и проблемы. Социологи и философы говонр я т о кризисе концепции обнщечеловеческого прогресса как непрерывного, неогранинченного научно-технического и промышленного роста и венличени я . Эта концепци я же столкнулась с ограниченнонстью природных ресурсов и с ограниченностью психологиченских возможностей человека.

Литература выдвигает свои варианты апокалипсиса. Разрабатывающие эту тему писатели рассматривают динамику отношений человека с природой и с обществом в русле антиутопинческой традиции.

ктуальной я вл я етс я созревша я в обнщественном и художественном сознании конца минувшего венка потребность осмыслени я отношений челонвека с природой в глобальном, общечеловеческом масштабе. Такой подход к данной проблеме в русской литературе, включавнший мотив-предупреждение лопомнитесь, люди, пока не поздно, отчетливо про я вилс я в Прощании с Матерой В.Распутина и в Царь-рыбе В.Астафьева. А в традици я х антиутопии был воспроизведен в Пиранмиде Леонида Леонова.

Значение романа Леонова видитс я еще и в том, что антиутопическа я трактовка отношений человека с природой в "Пирамиде" сонседствует с сопутнствующими с этой темой пессимистическими мотивами: Век нынешнний живет и мыслит мнее и сложнее древних, однако не сытнее или честнее их, знает больше, но мельче...; Своинми замашками и капризами люди разочаровали природу и осточертели ей, и она же, наверное, присмотрела им замену; Золотой век человеченства может оказатьс я нежинлым горным пиком, лзолонтым веком быти я и было то, отчего все врем я бежали... в погоне за машинным счанстьем. Эти цитаты вз я ты из размышлений лишь одного из героев Пирамиды, востоконведа Филуметьева. Вместе с ним поиск ответов на последнние вопросы быти я ведут и друнгие герои. Все они подвергают беспощадному анализу и пенреоценке путь человечества, включа я и оценку замысла творца, сотворившего человека на базе глины, не духа.

Оп я ть в нашей истории все сдвинулось, поплыло куда-то в неизвестность. Все это полунчило нагл я дное отражение в особенност я х жанровой струкнтуры произведений. В их сюнжетах весьма незначительную роль выполн я ют словность и фантастика, действие часто происходит в реально ощутинмой социальной и бытовой обнстановке. Врем я действи я принближено к моменту написани я произведени я (повесть А.Кабанкова Невозвращенец напинсана в 1987 г., происход я нщее в ней отнесено к 1992 г.). Современность, воспринимаенма я как врем я листорического жаса, не вдохнновл я ет писателей загл я дывать дальше завтрашнего дн я . Тем же обсто я тельством обусловлена неопределенность финалов произведений.

Повесть Л. Петрушевской Новые Робинзоны (1989) понлемична изначально в отношеннии к традиции антиутопиченских произведений. Поначалу повесть воспринимаетс я , как произведение, лишенное признаков какой-либо робинзоннады. Мой папа с мамой реншили быть самыми хитрыми и в начале всех дел далились со мной и грузом набранных продуктов в деревню, глухую и заброшенную, куда-то за речку Мору.... Перед нанми типично лдачный сюжет с подробным описанием сезоых работ: Вскопали огород, посадили картофел я три мешнка, вскопали под я блон я ми, отец сходил и нарубил в лесу торфа... и т.д. Однако в принведенном отрывке не все так однозначно, как кажетс я при беглом чтении.

В прозе Л. Петрушевской происходит изображение быта, житейских др я зг, лжитухи, но второй план в повествовании закладывалс я уже в словах зачина: Еи в начале всех деЕ. Выделенные слова загадочны, напоминают бинблейские в конце всех вренмен, настраива я нас на воснпри я тие изображаемого на уровнне, определ я ющем все наше бытие. В них присутствует намек на какое-то случившеес я в минре событие - и не простое, катастрофическое, побудившее героев спасатьс я бегством от последствий событи я .

Мотивом бегства понвесть открываетс я , им она и занвершаетс я : Отеца однажды включил приемник и долго шанрил в эфире. Эфир молчал. То ли сели батарейки, то ли мы действительно остались одни на свете. У отца блестели глаза: ему оп я ть удалось бежать! Понэтому дл я по я снени я необходимо все же точнить, куда, зачем и отчего бегут российские Робинзоны.

Отправной пункт бегства - гонрод, из которого до этого герои наезжали в деревню как дачнинки. Но со временем их дела и заботы не ограничиваютс я заготовкой разной дачной снеди. Осуществл я етс я следующий этап бегства - из деревни в лес. Здесь, в заброшенной леснной избушке, оборудуетс я новый дом, разделываетс я небольшой участок под овощи и озимую рожь. Зима замела все пути к нам, у нас были грибы, я годы, сушеные и вареные, картофель с отцовского огорода, полный чердак сена, моченые я блоки с заброшенных в лесу садеб... На дел я нке, под снегом крынтый, рос озимый хлеб. Были конзы, были мальчик и девочка дл я продолжени я человеческого ронда, кошка,.. была собака Красинва я ... В глухие метели отец рунбил дрова... Вокруг нас простинрались холодные пространства. Робинзонада полна я и заверншенна я , казалось бы, сонсто я лась. Но не тут-то было. Отец, по выражению дочки, обонрудует лновое логово, лтретий запасной дом, подземный, в земл я нке. Потому что из деревнни поступили грожающие венсти: по я вилась кака я -то хозкоманда, у их бывшего огорода поставили часового, у старухи Анисьи все переворошили, все несли, лкозу свели на веренвочке.

Все станонвитс я сложным, - рассуждает главна я героин я , - когда речь идет о выживании в такие времена, каковыми были нанши. В Новых Ронбинзонах про я вилс я иннтерес Л. Петрушевской к повнседневной драме обыкновеого, бытового, незащищенного человека, приобретшей в понвести остросоциальное и апонкалипсическое содержание. Не случайно именно в этом направлении осуществл я етс я в повести детальна я разработка и развитие ее сюжета.

Мир, исторгнувший героев, показывает писательница, манло того что нецивилизованный, он несет в себе грозу самой жизни и существованию челонвека. Безнадежными оказыванютс я попытки героев сохраннить св я зи с этим миром. Мы жили далеко от мира, и я сильно тосковал по своим друзь я м, но ничего не доносинлось до нашего дома, отец, правда, слушал радио, но реднко... По радио передавалось все очень лживое и невыносинмое... Как следствие происхондивших в мире разрушительнных процессов герои повести воспринимают общее запустенние в окружающей их жизни. В деревне, где сперва обоснонвались герои, был колхоз, бынли лошади и машины, было стадо коров, пастушка, свой медпункт. Машины куда-то иснчезли, лкоров съели, ллошандей прибили еще раньше. Пастушиха Верка, оставшись без дела, запила и повесилась. Хлеба - ни муки, ни зерна - не было, ничего в округе не было посе я но. В деревне остались только три старухи: Анись я , лсовсем обезумевнша я Марфутка и рыжа я Тан я . Описание 85-летней Марфутки в повести перерастает в симнвол заброшенности и безыснходного сиротства человеченской жизни. Из тр я пь я , каким Марфутк был закутана, виднелись лишь глаза как монкрые дырочки. Печь в избе она же не топила. Картофель, на зиму перетасканный в дом, замерз, лежал гнилой мерзлой кучей. Марфутка то ли ела картошку сырой при полном отсутствии зубов, то ли развондила огонь. Когда приезжие захотели помочь Марфутке, Анись я возразила, что Марнфутка собралась на тот свет, нечего ей помогать, она найндет дорогу.

Самый страшный знак беды в повести - брошенные дети. Трехнлетнюю дочь покончившей с собой пастушихи Верки сперва передали в другую деревню, такой же, как Марфутка, бабнке. Потом ее же совсем без пам я ти приютили герои повенсти. Девочка мочилась в кронвать, ничего не говорила, сонпли слизывала, слов не понинмала, ночью плакала часами. Ребенка кое-как выходили. Вскоре по я вилс я мланденец-подкидыш, подброшеый, видимо, новыми беженцанми из города. Четырехмес я чнный ребенок лпищал пронзинтельно и безостановочно, у ненго был твердый вздутый жинвот. Ребенок мучилс я и орал, ла у нас не было даже соски.

Изображение бегства героев, людских бед и лишений в Нонвых Робинзонах фактически устремлено в бесконечность. Так ощущают свое положение сами герои. Когда мы будем жить как Марфутка, нас не тронут. Но нам и до этого еще жить да жить. И потом, мы ведь тоже не дремлем. Мы с отцом осваиваем новое бенжище. Заверша я этими слованми повествование и не обознначив иной перспективы, авнтор повести, таким образом, солидаризируетс я с позицией героев.

В этом контексте может быть найдена объективна я оценка отечественных антиутопий коннца XX века, во-первых, как живого, художественно состоst1:PersonName w:st="on">я вшегос я отклика на историченскую неопределенность происнходивших в России событий в 80-е -90-е годы, во-вторых, как свиндетельства непри я ти я литерантурой мира, выраставшего из хаоса перенстройки и последовавших сомнительных антинародных реформ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Утопи я - весьма разнородный по содержанию и форме жанр литературных произведений, в котором наши соотечественники делали попытки сконструировать облик близкого или отдаленного будущего. Эти предвидени я будущего в наши дни отошли так далеко от топии прошлого, что, в сущности, трудно даже говорить о какой-то преемственности жанра. Слишком многое изменилось в картине мира, в объеме и характере познаний, в психике людей за те века, что отдел я ют нас от первых произведений этого жанра в русской литературе.

Утопи я в наши дни стала романом, драмой, рассказом, поэмой - чем годно, но не социально-философским трактатом, каким она была раньше. Зато художественна я литература нашего времени просто немыслима без картин будущего, без предвидений, без посто я нного, тревожного, пристального взгл я да в завтрашний день. Никогда еще проблема будущего не сто я ла так остро. И это пон я тно: темпы социального и технического прогресса неверо я тно возросли, проблемы сложнились. Но за этим встает другой вопрос, гораздо более сложный: существовани я самого человечества.

В данной работе сделана попытка произвести хронологический анализ развити я утопических и антиутопических тем будущего в русской литературе. Дл я систематизации впечатлений от рассмотренного материала попытаемс я выразить заключительную часть нашей работы в виде списка выводов:

Вывод 1. Наиболее благопри я тна я почва дл я прогнозов будущего в литературе - это переломные периоды человеческой истории, когда стара я система рушитс я , а истинный характер, реальные очертани я того нового, которое идет ей на смену, еще не вполне я сны даже дл я наиболее проницательных современников. В этих слови я х социальна я фантастика может не только восполнить недостающие звень я в складывающейс я новой картине мира, но и выразить в художественно законченной форме так называемый дух времени, т. е. надежды и стремлени я , догадки и предчувстви я и всю охватывающую общество страстную жажду движени я и перемен. Если сопоставить хронологию развити я утопии с хроникой событий политической истории в России, то легко обнаружитс я взаимосв я зь. Самым т я жким дл я страны периодам об я зательно сопутствовал бурный всплеск литературных прогнозов, поскольку в этом жанре особенно пр я молинейно без "излишеств", вроде метафорических кодов, иносказательных лабиринтов, сконцентрированы надежды и опасени я общества, пытающегос я осмыслить свершившиес я перемены, социальные потр я сени я .

Вывод 2. Поначалу действие сюжетов в топи я х располагались в насто я щем, в соседней точке пространства (отсюда - сюжет робинзонады). Светлое будущее или идеальное насто я щее представлено в утопии либо в виде природного и патриархального целого - деревни, садьбы, небольшого гонрода-сада, либо как продукт цивилизации - в виде сверкающего, наполненного техническими чудесами большого города. В дальнейшем топические идеальные города и страны переместились на другие планеты.

Вывод 3. Така я топи я места, собственно топи я (место, которого нет), продолжила свое развитие в вариант бегства в будущее - хронию (утопию времени). В топии будущего присутствует сатирический эффект обратного действи я . И он возникает, как результат оценки современной писателю социальной действительности с точки зрени я предполагаемого идеального будущего, с позиций временной дистанции.

Вывод 4. тописты XV - начала XIX века чаще всего оперировали гигантскими временными промежутками. Темпы жизни были так медленны, что интервал в одно-два столети я казалс я им слишком незначительным, чтобы за такой промежуток времени произошли хоть сколько-нибудь серьезные изменени я в жизни человеческой вообще и в жизни русского общества в частности.

Писатели охотно рисовали образы хороших, образцовых царей и еще более охотно нападали на придворных, льстивых и корыстолюбивых вельмож, которые отгораживают царей от народа.

Вывод 5. С первых своих шагов фантастика в нашей стране понадобилась дл я воплощени я пусть и наивных, с нашей точки зрени я , но своих, оригинальных политических взгл я дов и нанесени я сатирических даров. Но научный прогресс человечества в этих произведени я х почти не сопровождаетс я социальным. В описываемом будущем остались высшие и низшие классы, господа и лакеи, осталось богатство, как критерий общественного положени я .

Вывод 6. Впервые идеал общества будущего в России, за который следует боротьс я , в виде топической социалистической модели, нашел воплощение в романе Н. Г. Чернышевского Что делать?. Это вдохновенные картины будущего в "четвертом сне Веры Павловны".

Вывод 7. В русских произведени я х литературы второй половины XIX века стали активно использоватьс я элементы антиутопии, проецирунющей мечту идеального общества в реальность жизни и показывающей всю непригл я дность и античеловечность такого общества. Это, прежде всего, Истори я одного города СалтыковЩедрина, Легенда о Великом инквизиторе и Бенсы Достоевского.

Вывод 8. Предреволюционные годы в России были временем консолидации не только прогрессивных, но и реакционных сил. Жанр топии был активно использован ими..

Вывод 9. В начале XX века создаетс я последн я я классическа я утопи я мировой литературы - это фантастический роман Богданова "Красна я звезда". В марсианской топии Богданова вс я социальна я жизнь и отноншени я стро я тс я в соответствии с принципами научно-организонванного общества. В этих принципах были отображены контуры и наброски всеобщей организационной науки - тектологии, основы которой Богданов разработал в 191Ч1922 годах.

Вывод 10. В советской литературе первых послеокт я брьских лет преобладают элементы топии. Искусство должно было вторгнутьс я в сознание масс и показать грандиозность стро я щегос я будущего. Но фантасты тех далеких лет так и не смогли подн я тьс я до социального анализа гр я дущих перемен, отчетливо выстроить социальную структуру общества будущего, показать духовную жизнь обитателей выдуманного мира.

Вывод 11. На каждом историческом промежутке, в противовес топическим картинам будущего, создавались антиутопические произведени я . В эпоху торжества топических проектов окончательно оформилс я новый жанр социальной фантастики, сатиры на топию - антиутопи я . Не случайно это происходит именно в начале XX века, в эпоху жестоких экспериментов по реализации топических проектов.

Вывод 12. Роман Е.Зам я тина Мы - не политический памфлет, это сигнал об опасности, грожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства. Зам я тин использует хронию и рбанизм, но, с другой стороны, размывает пространственные и временные координаты.

Вывод 13. В 1930-е годы советска я фантастика заметно тер я ет интерес к будущему - дл я авторов построение коммунистического общества кажетс я вопросом нескольких лет. Тема "хрустальных замков" будущего и научных побед была полностью "разработана". Социальный аспект темы не развиваетс я из-за идеологических ограничений. Наступает кризис жанра топии. Единственным аиз фантастов 1930-х, кто всерьез интересовалс я , как будет жить человек в бесклассовом обществе, какие социальные и этические вопросы могут возникнуть в этом обществе, осталс я только Александр Бел я ев.

Вывод 14. К концу 1940-х годов процесс истреблени я художественной фантастики и топии был завершен становлением официальной литературно-идеологической доктрины. Перед фантастами стали ставить четкие прикладные задачи. топии стали не нужны. Более того - они признаны вредными. Своим существованием они подрывали веру в "правду" генеральной линии об же построенном социалистическом рае. Почти два дес я тилети я эта концепци я определ я ла "фантастическую политику".

Вывод 15. Кратковременна я хрущевска я "оттепель" подарила надежды и планы на будущее. В фантастике "оттепель" наступила в 1957 году, когда на страницах журнала "Техника-молодежи" стартовала, веро я тно, сама я значительна я топи я ХХ века - роман И.А. Ефремова "Туманность Андромеды".

Вывод 16. же к 1970-м топи я практически исчезла с литературного небосклона. Она не смогла существовать в реальности засто я , с которой вступала в демонстративное противоречие. В советской литературе был возможен только один вариант будущего, иные варианты немедленно карались. Триада Ефремов-Стругацкие-Шефнер полностью исчерпала ресурсы коммунистической топии.

Вывод 17. Событи я конца XX века в России и в мире возобновили своеобразный бум антиутопий в литературе и пробудили как бы к новой жизни классические аннтиутопии первой половины XX.века. Но с Перестройкой пришли не только гласность и подобие демократии, но и ощущение надвигающейс я катастрофы.

Вывод 18. В 1990-е российска я фантастика совершила неожиданный "мировоззренческий" поворот. В отечественной литературе вдруг по я вились произведени я , проповедующие имперские модели будущего развити я России.

Вывод 19. В конце XX века художественна я российска я мысль выдвинула на первый план эсхатологические идеи, вопросы и проблемы. Апокалипсис, испепел я ющий и принос я щий новую суть, рассматриваетс я писател я ми, как духовное возрождение. Социологи и философы говонр я т о кризисе концепции обнщечеловеческого прогресса как непрерывного, неогранинченного научно-технического и промышленного роста и венличени я . Современность в этих произведени я х воспринимаентс я , как врем я листорического жаса, и уже не вдохнновл я ет писателей загл я дывать дальше завтрашнего дн я . Тем же обсто я тельством обусловлена неопределенность финалов произведений.

Суммиру я все изложенное выше, можно определенно тверждать, что жанр социально-фантастического прогнозировани я в отечественной литературе переживает очередной кризис. Св я зано это с тем, что в данный момент отсутствует нова я философска я концепци я общества будущего. Мир стал, "подобно флюсу", однопол я рным. Свежих идей, равнозначных коммунистическому учению в XIX веке, не создано. Само же коммунистическое чение изр я дно дискредитировано семидес я тилетним практическим своим воплощением на просторах Р. Литература, вообще отверга я любую идеологию, претендунющую на непогрешимость и на иснтину в последней инстанции, предостерегает, что та может быть использована дл я тоталитарной социальной пракнтики. Что новый тоталитанризм может я витьс я совсем не с той стороны, с какой по инерции мы его ожидаем. Но это не единственна я проблема. Остро встали проблемы перенаселенности, ограниченности природных ресурсов и психологических возможностей человека. И люба я из этих проблем может привести общество к последней черте не только в социальном плане, но и в планетарном масштабе. Отсутствие теоретического обосновани я будущего и страх от усиливающихс я катастрофических процессов в мире привел к тому, что антиутопи я становитс я преобладающим жанром в литературе. Современные топии же не предлагают оптимистических вариантов развити я человеческого общества, они смирились с таким положением дел и "смакуют" тему апокалипсиса. Жанр смелого социального предвидени я , прогноза, надежды сменилс я жанром безысходности и фатальной обреченности. Думаетс я , что така я постановка вопроса противоестественна и человечество еще рано хоронить. Как будут решены все эти проблемы, какова будет следующа я концепци я развити я общественной мысли? Вскоре это станет известно. Период неопределенности не продлитс я долго. На это просто же нет времени. А сейчас нам остаетс я только наде я тьс я , что общество, возможно с нашей помощью, в будущем решит эти проблемы.

Списока используемой литературы:

1. Айзерман Л. С. Русска я классика накануне XXI века. топии и антиутопии в снах героев русской литературы. - М., 2001.

2. Аксёнов В. В рифме есть что-то психоделическое // Литературное обозрение. - 1. - №4.

3. Асмус В. Платон. - М.: Мысль, 1975.

4. Горфункель А. Х. Философи я эпохи Возрождени я . - М.: Высша я школа, 1980.

5. Громова А. Двойной лик гр я дущего: Заметки о современной топии // Альманах научной фантастики.- Вып. 1 / Сост.: К. Андреев.- М.: Знание, -1964.- С. 270-309.

6. Крылов В. Минувший век и текущий день в зеркале антиутопий // Звезда. <- 2001. - №1.

7. Муриков Г. Они и Мы (несколько мыслей после прочтени я романа Е. Зам я тина Мы) // Звезда. - 1989. -№1.

8. Нефагина Г. Л. Русска я проза второй половины 80-х - начала 90-х годов XX века. - Минск, - 1998.

9. Оруэлл Джордж. л1984 и эссе разных лет. - М., - 1989.

11. Сухих И. О городе Солнца, еретиках, энтропии и последней революции // Звезда. - 1. - №2.

14. Харитонов Е. "Русское поле" топий: Росси я в фантази я х топистов и фантастов // Построение нового общества в топической и антиутопической литературе: Сери я очерков. - Если. - 2001. - № 6 - 8.

17. Черна я Н. И. В мире мечты и предвидени я : Научна я фантастика, ее проблемы и художественные возможности.- Киев: Наукова думка, 1972.

12. Шайтанов И. Анатоми я топии: роман Мы в контексте творчества Евгени я Зам я тина // Литература. - 1. - №5.

13. Шохина В. На втором перекрестке утопий // Звезда. - 1990. - №11.