Курсовая: Царское Село в воспоминаниях современников
Содержание
Введение. 3
Глава 1. Царское Село в мемуарах современников XVIII века. 6
Глава 2. Царское Село в воспоминаниях современников XIX века. 15
Глава 3. Царское Село в воспоминаниях современников нач. XX века. 30
Заключение. 34
Список использованной литературы.. 35
Введение
История Царского Села уходит в далекое прошлое. В начале XVIII века на
высоком холме, в двадцати пяти верстах от Петербурга, на той территории,
которую ныне занимают Екатерининский дворец и ближайшая к дворцу часть
парков, существовала небольшая усадьба, которая по-фински называлась Саари-
мойс (мыза на возвышенном месте), а по-русски Ч Сарская мыза. Территория эта
исконно русская. В давние времена она входила во владения Великого Новгорода.
В XVII веке балтийское побережье и приневские земли были захвачены шведами.
Лишь в результате победоносной Северной войны Россия смогла вновь вернуть
свои исконные территории.
Для освоения земель вблизи новой столицы Ч Петербурга Петр I еще в ходе войны
дарил их своим приближенным. Вокруг Петербурга появилось множество загородных
усадеб. Некоторые из них просуществовали недолго, другие положили начало
сформировавшимся в течение XVIII века парадным загородным резиденциям, таким,
как Царское Село, Петергоф, Ораниенбаум и другие.
Сарская мыза была подарена сначала А. Д. Меншикову, а затем лотписана жене
царя Екатерине Алексеевне. Вскоре мыза стала называться Сарским, а позднее
Царским Селом. В 1717 году здесь началось строительство дворца Ч лкаменных
палат о шестнадцати светлицах, оконченное в 1723 году. Перед дворцом был
разбит сад, а за ним устроены парники и оранжереи.
Особенно большое строительство развернулось здесь в царствование дочери Петра
I Елизаветы Петровны. В это время в Царском Селе работали крупнейшие русские
архитекторы Ч М. Г. Земцов, А. В. Квасов, С. И. Чевакинский, Б, Ф. Растрелли.
В 1743 году Земцов разработал проект нового большого дворца. Проект этот не
был осуществлен из-за смерти автора. В том же году императрица утвердила
проект Квасова, имевший лпустив прежнего небольшое излишество. С 1744 года
строительство дворца производилось под наблюдением Чевакинского, а в 1750-х
годах работы велись по проекту и под руководством Растрелли. Строительство
было завершено лишь в 1756 году. Но как парадная резиденция Царское Село
сформировалось уже к концу 40-х годов, еще до завершения постройки Большого
Царскосельского дворца. Одновременно со строительством дворца создавались
парки.
Сарская мыза превратилась в величественный архитектурный ансамбль,
превосходивший своими размерами и великолепием все другие резиденции России.
Здесь проходили приемы иностранных послов, подписывались договоры,
устраивались всевозможные придворные празднества.
Рядом с дворцовым ансамблем постепенно росла лслужительская слобода,
положившая начало будущему городу. В слободе жили архитекторы, художники,
подрядчики, придворные служители, войсковые команды, чиновники и люди других
профессий, так или иначе связанные с обслуживанием царской резиденции.
Новый этап в истории Царского Села наступил во второй половине XVIII века.
Царская резиденция значительно выросла и приобрела тот художественный облик,
который в основном сохранился до нашего времени. Это произошло при Екатерине
II, и с тех пор дворец и парк стали называться Екатерининскими, В 1792 Ч 1796
годах в Царском Селе по проекту архитектора Д. Кваренги был построен еще один
дворец Ч Александровский, предназначавшийся для внука Екатерины II, будущего
Александра. Парк, в котором расположен дворец, с тех пор именуется
Александровским.
В этот период в Царском Селе кроме Кваренги работали такие выдающиеся
архитекторы, как Ч. Камерон, А. Ринальди, Ю. Л. Фельтен, В. И. и И. В.
Нееловы.
По приказу Екатерины II за юго-западной границей Екатерининского парка был,
основан новый уездный город София, слившийся в начале XIX века с Царским
Селом.
В 1811 году в Царском Селе было учреждено привилегированное учебное заведение
для знатных дворян Ч Лицей. Это событие открыло новую страницу в истории
города: одним из воспитанников Лицея был А. С. Пушкин.
Открытие в 1837 году первой в России железной дороги, соединившей Царское
Село с Петербургом, вызвало новый бурный рост города.
В первой половине XIX века город продолжал расти. В это время застройка
Царского Села осуществлялась под руководством выдающегося русского
архитектора В. П. Стасова. Одновременно с ним трудились архитекторы А. М.
Горностаев, А. А. Менелас, В. И. Гесте и другие.
В 1880-х годах Царское Село одним из первых в России получило электрическое
освещение.
Население Царского Села в основном составляли представители привилегированных
слоев общества, в том числе офицеры царской армии. Значительную часть города
занимали казармы: здесь размещалось несколько полков.
В путеводителе конца 19 века о населении Царского Села сообщается: лСреднее
число жителей Ч 15 тысяч. ...По составу обывателей Царское Село вовсе не похоже
на другие русские города. Собственно городских сословий, то есть чиновников,
мещан, крестьян, купцов и духовенства, в городе не более 6Ч7 тысяч, то есть
менее половины всего населения. Большую половину составляют войска, придворные
чины, русские и иностранные колонисты, что придает особую окраску городскому
обществу, не говоря уже о том мозаичном населении, которое наезжает на 3Ч4
месяца из Петербурга[1].
лЦарское Село, Ч рассказывается в том же путеводителе И. П. Золотницкого,Ч один
из самых благоустроенных уездных городов. Прямые, широкие и довольно чистые
улицы, красивые и чистые постройки, отсутствие режущих глаз бедных кварталов и
слободок с полуразвалившимися домиками Ч все это производит приятное
впечатление на людей, привыкших видеть в уездном городе бедное, скучное и
грязное захолустье[2].
До 1917 года Царское Село оставалось загородной царской резиденцией.
В курсовой работе освещена история Царского Села, переданная через мемуары
современников с XVIII в. по н. XX века.
За мемуары принимались воспоминания, письма, рассказы, записки, записные
книжки, истории, впечатления, дневники, автобиографии и т. п.
Глава 1. Царское Село в мемуарах современников XVIII века
Одним из первых современников, в чьих мемуарах описано Царское Село, был М.
В. Ломоносов. Царскосельские впечатления Ломоносов отразил в большом
произведении Ч лОде, в которой ее величеству благодарение от сочинителя
приносится за оказанную ему высочайшую милость в Сарском Селе августа 27 дня
1750 года. В чем заключалась лвысочайшая милость Ч автор в оде не объяснил.
Возможно, что в этот день ему было обещано важное для него тогда награждение
чином коллежского советника, о котором официально было объявлено только 4
марта 1751 года.
В конце того же года Ломоносов писал Шувалову, которого он просил передать
свою трагедию Елизавете Петровне:
лПоздравляю вас с приездом в прекрасное Сар-ское Село, в которое я отсюда как в
рай мыслию взираю, и завидую Тамире, что она счастливее своего сочинителя,
затем что предстанет без него пред очи великия монархини в том приятнейшем
месте, которое от него усердными похвалами возвышено. Я чаю, что когда Тамира в
конце третьего действия от отца своего бежать намерится, то Заисаном будет
поймана не в самом бегстве, но когда засмотрится на красоту великолепного
здания и в изумлении остановится, забыв о Селиме; и Мамай от Нарсима тогда
будет проколот, когда он в поле на позлащенные верхи оглянется
[3].
Под лпозлащенными верхами поэт подразумевал, очевидно, главы дворцовой
церкви, которые к этому времени уже были лвызолочены через огонь червонным
золотом, а яблоки и кресты Ч лприварным золотом.
30 июля 1756 года в Царском Селе состоялся торжественный прием, посвященный
завершению строительства дворца. Возможно, именно в этот день здесь и
присутствовал Ломоносов, так как к концу июля Ч началу августа 1756 года
относится его лНадпись на новое строение Сарского Села.
Обращаясь к императрице, поэт писал:
Не разрушая царств, в России строишь Рим.
Пример в том Ч Сарской дом; кто видит, всяк чудится,
Сказав, что скоро Рим пред нами постыдится[4].
В 1774 году в здании Адмиралтейства в Царском Селе был отделан зал, построенный
над шлюпочным сараем. Камер-юнкер Берхгольц записывает в своем дневнике 6
сентября 1721 года свои впечатления от глобуса, выставленного в этом зале.
лПосле обеда некоторые из нас осматривали большой, находивппйся в Шлезвиге,
глобус, который 8 лет тому назад, с согласия епископа-администратора, был
привезен сюда. Говорят, он был в дорог четыре года. До Ревеля его везли водою,
а оттуда в Петербург сухим путем, на особо устроенной для того машине, которую
тащили люди. Разсказывают также, что не только надобно было расчищать дороги и
прорубать леса, потому что иначе его с машиной нельзя было провезти, но что
будто при этом даже погибло и много народа. Он стоит на лугу против дома его
королевского высочества, в нарочно сделанном для него балагане, где, как я
слышал, его оставят до окончательной отделки большого здания на Васильевском
Острову, предназначаемаго для Кунсткамеры и других редкостей, куда поместят и
его. Присмотр за ним до сих пор еще имеет перевозивший его сюда портной, родом
саксонец, но долго находившийся в Шлезвиге. Поставленный здесь только на время,
он стоит покамест не хорошо: около него нет даже галлереи, бывшей при нем в
Шлезвиге и представлявшей горизонт; она теперь сохраняется особо. Наружная
сторона глобуса, еще нисколько не попорченная, сделана из бумаги, наклеенной на
медь, искусно разрисованной пером и раскрашенной; во внутренность его ведет
дверь, на которой изображен Голштинский герб, и там, в самой середине,
находился стол со скамьями вокруг, где нас поместилось 10 человек. Под столом
устроен механизм, который, сидевший вместе с нами, портной привел в движение;
после чего, как внутренний небесный круг, на котором изображены из меди все
звезды сообразно их величине, так наружный шар начали медленно вертеться над
нашими головами около своей оси, сделанной из толстой полированной меди и
проходящей сквозь шар и стол, за которым мы сидели. Около этой же оси, по
средине стола, устроен еще маленький глобус из полированной меди, с искусно
награвированным на нем изображением земли. Он остается неподвижным, когда
вокруг него обращается большая внутренняя небесная сфера, между тем как стол
образует его горизонт. На том же столе, в одно время со всею машиною, вертится
еще какой-то медный круг, назначение которого мне не могли объяснить. Скамьи
вокруг стола, с их спинками, составляют медный круг с разделением горизонта
большой внутренней небесной сферы. На наружной стороне глобуса находится
латинская надпись, гласящая, что светлейший герцог Голштинский Фридрих, из
любви к наукам математическим, приказал, в 1654 году, начать сооружение этого
шара, которое продолжал наследник его, вечнодостойный памяти Христиан Альберт
и, наконец, окончен в 1661 году, под управлением Олеаря, после которого названы
также лфабрикатор и лархитектор всей машины, уроженцы города Люттиха, и еще
два брата из Гузума, которые как наружный шар, так и внутреннюю небесную сферу
разрисовали пером, описали и раскрасили. Когда этот глобус будет перенесен в
новый дом, царь намерен привести его опять в движение, посредством особенного
механизма, чтобы он вертелся без помощи человеческих рук, как прежде в
Готторпском саду, где приводился в движение водою
[5].
В 1777 году в память о событиях Крымской войны за решеткой, отделяющей от
Столбовой дороги часть Баболовского парка Царского Села была поставлена
колонна. Сохранилось воспоминание о том, как ее перевозили: лОная колонна
доставлена из Сибири и по именному Ея Императорского Величества повелению,
отдана была в контору строения соборной Исаакиевской церкви, где отделана в
надлежащем совершенстве под дирекцею господина генерал-аншефа и кавалера его
сиятельства графа Якова Александровича Брюса. Сия колонна была положена на
сани, сделанные из брусьев длиною в 16 аршин; тягости в себе имела 1.950 пуд;
лошадей в упряжи было 120, с места, где была работана, тронулась она по утру в
8 часов 15 минут; в Сарское Село привезена к своему месту тогож числа пополудни
в 4 часа. Когда оная колонна везена была мимо дворца, то Ея Императорское
Величество и Их Императорския Высочества удостоили оное Своим зрением, и в знак
благоволения Своего, Ея Императорское Величество соизволила выдать мастерам и
работникам, бывшим при провождении колонны, 800 рублей, а статскому советнику
господину Сомичеву, который сию тяжеловесную штуку без всякой остановки
препроводил до Сарскаго Села, изволила пожаловать золотую с бриллиантами
табакерку. Во время же, как оную колонну везли чрез город, улицы наполнены были
зрителями, которые удивлялись без затруднены движимой тяжести, тем наипаче, что
в том находили образ неусыпных попечений о славе своих подданных Великия
Екатерины: которая не довольствуется великих дел творением, но при том тщится
сохранить оныя в безконечной памяти щастливых потомков наших
[6].
Значительную долю в мемуарах занимают детальные описания быта членов
императорской семьи в его связи с Царским Селом. Зачастую те или иные объекты
Царского Села приобретают известность, а порой и название (как лКаприз)
благодаря событиям, связанным с повседневной жизнью высокопоставленных особ. В
мемуарах Екатерины II можно встретить как восхищение ореховым ломберным
столиком Екатерининского дворца, так и переживания по поводу обморока Елизаветы
у Знаменской церкви Царского Села: лИмператрица находилась в начале сентября в
Царском Селе, где 8 числа, в день Рождества Богородицы, пошла пешком из дворца
в приходскую церковь, находящуюся в двух шагах от Северных ворот, чтобы слушать
обедню. Едва обедня началась, как Императрица почувствовала себя нехорошо,
вышла из церкви, спустилась с маленького крыльца, находящегося наискосок от
дворца, и, дойдя до выступа на углу церкви, упала на траву без чувств, среди
толпы, или, вернее, окруженная толпой народа, пришедшего на праздник со всех
окрестных сел слушать обедню. Никто из свиты Императрицы не последовал за ней,
когда она вышла из церкви, но вскоре предупрежденные дамы ее свиты и наиболее
доверенные ее побежали к ней на помощь и нашли ее без движения и без сознания
среди народа, который смотрел на нее и не смел подойти. Императрица была очень
рослая и полная и не могла упасть разом, не причинив себе сильной боли самим
падением. Ее покрыли белым платком и пошли за докторами и хирургом; этот
последний пришел первым и нашел, что самое неотложноеЧэто пустить ей кровь тут
же на земле, среди и в присутствии всего этого народа, но она не пришла в себя.
Доктор долго собирался, будучи сам болен и не имея возможности ходить.
Принуждены были принести его на кресле: это был покойный Кондоиди, грек родом,
а хирург Ч Фузадье, француз эмигрант. Наконец, принесли из дворца ширмы и
канапе, на которое ее поместили; лекарствами и уходом ее слегка привели в
чувство; но, открыв глаза, она никого не узнала и спросила совсем почти
невнятно, где она. Все это длилось более двух часов, после чего решили снести
Её Императорское Величество на канапе во дворец. Можно себе вообразить, каково
было уныние всех тех, кто состоял при Дворе, Гласность события еще увеличила
его печаль: до сих пор держали болезнь Императрицы в большом секрете, а с этой
минуты случай этот стал публичным[7].
Екатерина оставляет воспоминания о предметах интерьера дворцов Царского Села.
лЗеркальная комната Большого дворца стала любимым рабочим кабинетом Екатерины
II. Ей очень понравилась отделка покоев, крытая красным штофом. Она не могла
дождаться времени, когда Камерон закончит ее и переезжает туда жить, когда из
одиннадцати комнат были готовы только две. лЯ сознаюсь, что живу здесь уже 9
недель и не перестаю любоваться отделкой Ч писала Екатерина
[8]. Свой маленький голубой кабинет она сравнивала с табакеркой и была также
в восторге от него.
Зеркальная площадка устроена Камероном одновременно с переделкой комнат этой
части дворца для собственных покоев Императрицы и составляет часть его
грандиозного плана постройки сада на сводах с пологим спуском в парк, с
Колоннадой, Холодной баней и Агатовыми комнатами. План этот приводился в
исполнение с 1779 по 1792 г. В последние годы царствования Екатерины, Камерон
начал еще и постройку церкви около Агатовых комнат, но не успел закончить при
жизни Императрицы и впоследствии она была разобрана
[9].
На зеркальной площадке, у продольной её стены, во времена Екатерины ставился
зеленый сафьяновый диван и перед ним стол. Здесь по утрам Императрица любила
заниматься делами. Весь висячий садик около площадки, равно как сад в углу,
составляемом нижним этажом колоннады и холодной баней, был полон благоухающих
цветов. В тихие теплые вечера Императрица любила после прогулки отдыхать на
лтеррасе, как тогда назывался садик между зеркальной площадкой и агатовыми
комнатами. Графиня Головина в своих записках упоминает о том необыкновенном
впечатлении, которое производил двор Императрицы в этой сказочной обстановке в
те времена, когда в Западной Европе наступило грозное время французской
революции[10].
В записках Екатерины II встречаются также описания подробностей строительства
некоторых зданий Царского Села, в частности Екатерининского дворца в 1748 году:
лЗдешний дворец тогда, строился, но эта была работа Пенелопы: завтра ломали то,
что сделали сегодня. Дом этот был шесть раз разрушен до основания и вновь
выстроен прежде, чем доведен был до состояния, в каком находится теперь; целы
счета на миллион шестьсот тысяч рублей, которых он стоил, но, кроме того,
Императрица тратила на него много денег из своего кармана и счетов на них нет
[11].
Сохранился рассказ о том, что, когда Императрица Елизавета приехала со всем
двором своим и иностранными министрами осмотреть оконченный дворец, то всякий,
пораженный его великолепием, спешил выразить Государыне свой восторг; один
французский посол не говорил ни слова; Императрица, заметив его молчание,
пожелала знать причину его равнодушия и получила в ответ, что он не видит здесь
самой главной вещи: лфутляра на сию драгоценность
[12].
Об убранстве церкви Большого дворца императрица тоже оставляет воспоминания.
Сначала Квасов, потом Растрелли составили чертеж церкви, указав размеры всех
икон и нарисовав иконостас и резной золоченый балдахин над престолом.
Живописцы: Грот, Вебер, Папафил и Фанцель, столяр Сухой, резчик Дункер,
позолотчик Лепренц работали над отделкой церкви под непосредственным
наблюдением архитектора Чевакинского. Плафон церкви писал Валерьяни, так как
Грот умер, не закончив работ. В 1750 году Императрица Елизавета добавила к
числу живописцев, трудившихся над украшением церкви, Каравака, Тарси и
Вишнякова. В 1753 году, заменившему Квасова, Чевакинскому было приказано
назначить писать иконы тем живописцам, лкоторые умеют лучшеЧ на передней стен
иконостаса, а которые похуже Ч тем вверху по стенам
[13].
Приближенные и слуги императорской семьи пишут мемуары, в которых Царское Село
обретает свои черты в первую очередь из-за присутствия в нем царственных особ.
Царское Село Ч это прежде всего резиденция российских монархов. лОднажды в
Царское Село явилась польская депутация; насмешливый и неприязненный вид этих
господ очень забавлял придворных. Императрица появилась из дверей кабинета;
величественный и благосклонный видь её вызвал поклон депутатов. Она сделала два
шага, ей представили этих господ, каждый стал на одно колено, чтобы поцеловать
её руку. Покорность рисовалась на их лицах в эту минуту; Императрица заговорила
с ними, их лица сияли; через четверть часа она удалилась, тихо кивая, что
невольно заставляло головы преклоняться. Поляки совершенно растерялись; уходя,
они бегали и кричали: лнет, это не женщина: это сирена, это волшебница, ей
нельзя противиться[14].
День Императрицы Екатерины II, по свидетельству ее секретаря Грибовского
[15], в Царском Селе, распределялся следующим образом: она вставала около
8-ми часов утра и до 9-ти занималась письмами в кабинете или на террасе. В 9
часов переходила в спальню, где слушала доклады до 12 часов. Государыня до
этого времени обыкновенно принимала одетая в белый гродетуровый шлафрок, имея
на голове белый батистовый чепец, наклоненный несколько на левую сторону; в
руках у неё было увеличительное стекло, а в старости она стала одевать очки,
которые не любила. лМы в долговременной службе Государству притупили зрение и
теперь принуждены очки употреблять, сказала она однажды Грибовскому. После 12
часов Государыня одевалась и во 2-м часу имела обеденный стол, который
продолжался не более часу. После обеда Императрица удалялась к себе, иногда
почивала, но обыкновенно либо гуляла, либо слушала (два раза в неделю)
иностранную почту, делая при этом бумажные слепки с камэ. К 6-ти час.
собирались в парадных комнатах или в театре особы лдля препровождения вечерних
часов. В 10-м Государыня удалялась во внутренние покои, а в 11-м была уже в
постели. В будни мужчины являлись ко двору во фраках, а в праздники, до
вечернего собрания, военные были в мундирах, а гражданские чины в французских
кафтанах. В особо торжественные дни, после выхода к обедне, Государыня
принимала поздравления с праздником (обыкновенно в картинной комнате) и
жаловала к руке. В эти дни бывали и парадные обеды, во время которых лкубок
подавал Её Величеству господин гофмаршал, а вечером часто Её Величество лс
фрейлинами и кавалерами изволила следовать в театр и смотреть лпредставленные
вольного театра актерами комедии. лНичего не могло быть величественнее,
внушительнее и снисходительнее Екатерины, говорить в своих записках графиня
Головина. лКак только она показывалась, всякий страх исчезал в её присутствии,
уступая место почтительности и полной преданности
[16].
В 1796 году было закончено строительство Александровского дворца. Вот как
описывает в своих записках графиня Головина один из первых дней жизни в новом
дворце Великато Князя Александра Павловича и Его Супруги
[17].
лВеликий Князь и Великая Княгиня были очень довольны своим дворцом; мои
апартаменты были над апартаментами Великой Княгини и, находясь посредине
здания, выдавались полукругом. Она могла разговаривать со мною, стоя у
последнего окна перед углом. Однажды после обеда мы забавлялись этим, она
сидела у своего окна, а я у своего, и мы долго беседовали. В это время
Великий Князь и мой муж играли на скрипке в моей гостиной.
Императрица объявила Их Императорским Высочествам, что она после обеда
посетит их в новом жилище. Прекрасный десерт был приготовлен в колоннаде,
представлявшей нечто вроде открытой гостиной, со стороны сада, ограниченной
двумя рядами колонн. С этого места открывается обширный и красивый вид. Затем
вошли во внутренние апартаменты, Императрица села между Великой Княгиней и
мной и сказала: лЯ прошу вашего разрешения, Ваше Высочество, показать этим
господам ваши комнаты. Так как это было воскресенье, то много было
придворных лиц, между прочим, вице-канцлер граф Остерман и граф Морков.
В 1784 году было основано четырехклассное Царскосельское городское училище
на Кузьминском бульваре.
Вот что о нем вспоминает попечитель Груньков С. П. лОно возникло из школы
Сарскомызского диакона, к которому Императрицей Екатериной Алексеевной, еще при
жизни Петра Великого, отдавались дети крестьян и придворнослужителей её мызы в
научение и присмотр. В помощь диакону дана была надзирательница, обучавшая
девочек рукоделию. При Елизавете Петровне школа эта обратилась уже в штатное
учебное заведение на 44 мальчика и помещалась в слободе близ дворца, но в 1750
году училище и лученики с учителями должны были быть переведены в Кузьмине,
так как ученики, бродя по парку, беспокоили Императрицу. В школе обучали закону
Божию, русской грамоте и счисление; на каждого мальчика, кроме съестных
припасов, отпускалось от Двора на мундир, раз в три года,Чпо 1 р. 52 к., на
обувь и белье, ежегодно,Ч по 89 коп. и на соль Ч по 5 коп. в треть. В 1784
году, цифирная Кузьминская школа преобразовалась в лмалое народное училище,
открытое в Софии в каменном доме, пожертвованном для этой цели дворянином
Иваном Лазаревым. 16 января того же года, Лазарев поднес Императрице ключ от
дома и 1.000 рублей на обзаведение. Учеников обоего пола в день открытия было
50, учителейЧ2. Училище перешло в ведение приказа общественного призрения.
Кроме общих предметов, в I классе училища полагалось изучать книгу лПравила для
учащихся, а во II лО должностях человека и гражданина. В 1806 году училище
было вновь преобразовано в уездное училище по уставу 1804 года. Но тут дело не
пошло, ибо, во-первых, в Царском не было приготовительного к уездному
лприходского училища, а во-вторых один учитель не мог преподавать все 12
предметов, положенных по табели. Поэтому до открытия уже в 1830 году
лприходских классов Чибо начальство не решилось по составу преподавателей
открыть положенное по уставу лприходское училище Ч уездное училище находилось
в самом плачевном состоянии; однако, учеников было много, хотя лишь немногие из
них оканчивали полный курс, частью раньше времени определяясь в лдолжность или
в ллавку, частью, вследствие увольнения за буйство и воровство. Число
учеников с 1784 до 1833 года колебалось около 100 в год, при одном Ч двух
учителях, служивших 36 лет и получавших жалованья от 150 до 200 рублей в год.
Иногда в училище прекращались занятия, за неимением чернил, которые лично
закупал, как и всякую мелочь, смотритель училища барон Дольст, живший постоянно
в Петербурге и занимавший эту почетную должность с 1808 по 1833 год. В 1816
году Лазаревский дом училища был отобран в Инженерное ведомство и классы
переведены в Царское Село, в деревянное одноэтажное здание. Наконец, в 1838
году, лприходские классы были преобразованы в приходское училище, а еще в 1835
году открыть III класс уездного и назначены штатные преподаватели, штатный и
почетный смотритель и врач (Гирт, Таль и Пешель). Наступил период расцвета
училища, благодаря прекрасному подбору учителей и почетных смотрителей. Число
учеников колебалось около 70. В 1879 году уездное училище было еще раз
преобразовано в городское, причем, в последние годы перед этим, оно опять
значительно упало, вследствие того, что учителя после 1872 г., ожидая
преобразования училища и своего увольнения за штат, очень небрежно относились к
своим обязанностям. Число учеников с 1879 года в среднем доходит до 140 в год.
На месте, где в 1904 году построено училище, находился разбитый в 1809 году
сквер, с гранитным водоемом старого городского водопровода в центре. На
приширении улиц, окружавших сквер, почти сто лет существовал сенной и дровяной
торг с возов, на который съезжались крестьяне из окрестных деревень. Здесь же в
прежние времена производились публичные наказания преступников
[18].
Глава 2. Царское Село в воспоминаниях современников XIX века
В 80-х годах XVIII века по проекту Ч. Камерона и В. И. Неелова была построена
китайская деревня, которая представляла собой группу небольших одноэтажных
зданий в китайском стиле. И. И. Дмитриев впоследствии вспоминал: лДля
любопытных наших внучат я скажу несколько слов и о сих китайских домиках. Они
поставлены были еще при императрице Екатерине Второй, вдоль сада, разделяемого
с ними каналом. Это было пристанище ее секретарей и очередных на службе
царедворцев. Все домики, помнится мне, составляют четвероугольник, посреди
коего находится каменная же ротонда[19]
.
Вдоль Кузьминской дороги (ныне Дворцовая ул.), за Знаменской церковью была
небольшая березовая роща, окруженная железной оградой. Позже роща стала
лицейским садом, поскольку находилась за Лицеем. Пущин И. И. вспоминал: лВо
время нашей бытности в Лицее не было еще никакого лицейского сада и отведенное
после под него место занято было церковною оградою, в которой дико росло
несколько берез...[20].
О Лицее рассказал И. И. Пущин: лВ нижнем этаже помещалось хозяйственное
управление и квартиры инспектора, гувернеров и некоторых других чиновников,
служащих при Лицее. Во втором Ч столовая, больница с аптекой и конференц-зала с
канцелярией; в третьем Ч рекреационная зала, классы (два с кафедрами, один для
занятий воспитанников после лекций), физический кабинет, комната для газет и
журналов и библиотека в арке, соединяющей Лицей со дворцом через хоры
придворной церкви. В верхнем Ч дортуары[21]
.
Номера комнат были обозначены лнад дверьми и на левой стороне воротника шинелей
на квадратной тряпочке чернилами[22],Ч
вспоминал один из лицеистов пушкинского выпуска И. В. Малиновский. Номера часто
заменяли лицеистам фамилии: они подписывали ими свои стихи, а впоследствии, в
дни лицейских годовщин, ставили их под ежегодными протоколами. Пущин вспоминал:
линспектор привел меня прямо в четвертый этаж и остановился перед комнатой, где
над дверью была черная дощечка с надписью: N9 13. Иван Пущин, я взглянул налево
и увидел: № 14. Александр Пушкин. Очень был рад такому соседу...
[23]
лВ каждой комнате,Ч писал Пущин,Ч железная кровать, комод, конторка, зеркало,
стул, стол для умывания, вместе и ночной. На конторке Ч чернильница и
подсвечник со щипцами[24].
Пущин вспоминал и о дне открытия Лицея, которое состоялось в его Актовом
зале: лПо правую сторону стола стояли мы в три ряда; при нас Ч директор,
инспектор и гувернеры. По левую Ч профессора и другие чиновники лицейского
управления. Остальное пространство залы, на некотором расстоянии от стола,
было все уставлено рядами кресел для публики. ...Когда все общество
собралось, министр пригласил государя. Директор департамента министерства
народного просвещения И. И. Мартынов зачитал манифест об учреждении Лицея и
его устав. После него выступил с речью директор Лицея В. Ф. Малиновский.
лКогда начались военные действия,Ч писал Пущин,Ч всякое воскресенье кто-нибудь
из родных привозил реляции; Кошанский читал их нам громогласно в зале. Газетная
комната никогда не была пуста в часы, свободные от классов: читались наперерыв
русские и иностранные журналы при неумолкаемых толках и прениях; всему живо
сочувствовалось у нас: опасения сменялись восторгами при малейшем проблеске к
лучшему. Профессора приходили к нам и научали нас следить за ходом дел и
событий, объясняя иное, нам недоступное[25]
.
В январе 1815 года в Лицее состоялся первый торжественный публичный экзамен,
который воспитанники держали при переходе с первого на второй курс. В актовом
зале собрались почетные гости, профессора, родители лицеистов. На экзамен был
приглашен и поэт Г. Р. Державин.
Впоследствии Пушкин вспоминал: лДержавина видел я только однажды в жизни, но
никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее.
Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались... Державин был
очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его
утомил. Он сидел, подперши голову рукою... Он дремал до тех пор, пока не
начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали, он
преобразился весь... Наконец вызвали меня. Я прочел мои лВоспоминания в Царском
Селе, стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души
моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий
зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом
[26].
В 1814 году в Царском Селе был открыт лБлагородный пансион Императорского
царскосельского лицея, который современники часто называли лмладшим братом
Лицея.
Бывший воспитанник пансиона князь Н. Голицын впоследствии писал: л2-й части
города Царского Села (что прежде был город София), на углу улиц Волконской,
идущей вдоль сада, и Кадетской, ведущей к выезду из Царского Села, через дер.
Гумаласары в Павловск, стоят два каменные трехэтажные дома, о 18-ти окнах в
фасаде каждый, соединенные каменною же двухэтажною связью или галереею... Здесь
почти 15,5 лет помещался Благородный пансион Императорского царскосельского
лицея... Для него и построен был второй от угла улиц дом, ему отведен был затем
и угловой дом Ч бывший дворцом цесаревича великого князя Константина Павловича,
долго потом еще слывший под названием Константиновского дворца. Оба дома были
соединены деревянною одноэтажною галереею, за которою и позади домов находились
обширное пустопорожнее место и остатки сада
[27].
Далее Н. Голицын отмечал: лПансион был в младших классах... рассадником Лицея, а
в старших Ч высшим, наравне со старшим курсом Лицея, учебным заведением, на
правах университетов, выпуская воспитанников своих, окончивших полный курс
наук, на государственную службу, гражданскую и военную,Ч офицерами гвардии и
армии[28]. Пансион существовал до 1829
года.
Лицеисты и воспитанники пансиона постоянно встречались во время прогулок, одно
время вместе учились верховой езде, ходили, по свидетельству Н. Голицына, лна
музыку, игравшую на большом дворе Царскосельского дворца, у гауптвахты.... лВ
мае,Ч вспоминал Н. Голицын,Ч в Царском Селе, ежедневно ввечеру от 7 до 9 часов,
у главной дворцовой гауптвахты, играла полковая музыка гренадерского Императора
австрийского полка... На эту музыку в светлые майские вечера собирались жители
и жительницы Царского Села, а в том числе и воспитанники Лицея и пансиона с
гувернерами, и слушали музыку, собираясь вокруг хора музыкантов или
прохаживаясь вдоль обширного дворцового двора. В 9 часов музыка оканчивалась
зарею с церемонией и вечернею молитвой... По окончании всего публика
расходилась во все стороны, и лицеисты возвращались поблизости в Лицей, а
пансионеры Ч через сад в пансион...[29]
.
Князь Голицын обрисовал также и Софию, в 1806 году ставшую одним из районов
Царского Села: л...за пределом сада, по левую, или западную, сторону Большого
пруда, за рвом с палисадником, пролегала почтовая шоссейная дорога, по которой
звенели колокольчики экипажей, проезжавших на почтовых лошадях, а по другую
сторону этой дороги простирались здания городка Софии, начиная от Гатчинских
ворот до новой дороги в Павловск. Начинаясь у первых военными магазинами и
почтовой станцией, за которыми следовали: и оригинальная площадь с домиками в
восточном вкусе, расположенными в виде театральной сцены, и дом полкового
командира лейб-гвардии гусарского полка, с гауптвахтой, и ряд деревянных
одноэтажных казарм этого полка, с дворами между и позади их, здания Софии
замыкались, наконец, у новой Павловской дороги, против адмиралтейства в саду,
двумя большими домами пансиона, с галереей между ними. ...А кругом расстилалась
широкая... равнина, и совсем на краю Софии, среди поля, возвышался Софийский
собор, построенный императрицей Екатериной II в малом виде по образцу
цареградской Софии[30].
Часто посещает Царское Село А. И. Тургенев. 17 авг. 1817 г. Тургенев пишет
Вяземскому: лВместе с двумя Арзамасцами ездил и на поклонение к новорожденному
Арзамасцу Николаю в город Сарское Село и там виделся и говорил с Новосильцевым,
душой Арзамасцем, об Асмодее. 25 августа: лМы ездили с Батюшковым и Жуковским
вместе в Сарское Село. 23 июля 1818 г.: лБыл у Карамзиных в Сарском Селе, где
более нежели когда-либо движения, то есть ажитации, начиная от фрейлин и
генерал-адъютантов до истопников[31].
4 сент. 1818 г.: лЕздил к животворящему источнику, т. е. к Карамзиным в Царское
Село, где лдолго и сильно доносил на Пушкина, который по ночам не спит и
лцелый день делает визиты б......[32].
25 сент.: лЖуковский, Пушкин, брат и я ездили пить чай в Сарское Село, и
историограф прочел нам прекрасную речь
[33].
20 ноября 1818 г.: лЖуковский, Пушкин, Гнедич, Лунин, барон Шиллинг и я
отправились в Царское Село, где ожидал уже нас хороший обед и батарея
шампанского. Горевали, пили, смеялись, спорили, горячились, готовы были плакать
и опять пили. Пушкин написал improptu, которого послать нельзя...
[34]
11 июня 1818 г. о Царском Селе: лТошно с покойным сердцем смотреть на вечные
ажитации тамошних жителей[35].
Снова лдонос на Пушкина: лПушкин простудился, дожидаясь у дверей одной б....,
которая не пускала в дождь к себе для того, чтобы не заразить его своей
болезнью. Какая борьба великодушия, любви и разврата!
[36]
5 авг. 1819 г.: лЯ прожил два дня в Царском Селе и Павловске с Карамзиными,
Жуковским... Я люблю Царское Село в отсутствие хозяев: прелести его те же,
ажитации меньше; гуляют, не оглядываясь, и слушают того, кто говорит, без
рассеяния. Все в порядке, и все на месте, и никто не приносит себя в жертву
genio loci. Так сделано посвящение дернового памятника, украшенного бюстом
государя в лицейском (будущем) саду... Вообрази себе двенадцатилетнего юношу,
который шесть лет живет в виду дворца и в соседстве с гусарами, и после
обвиняй Пушкина за его лОду на свободу и за две болезни не русского имени.
Возвратимся к царскосельским мудрецам: они блаженствуют, потому что живут с
собой и заглядывают во дворец только для того, чтобы получать там дань
непритворного уважения с одной стороны и, вероятно, завистиЧс другой. Вот
тебе письмо от них. Жуковский радуется обхождению государыни с ним, ибо оно
сердечное и искреннее. Пудра не запылила души его, и деятельность его,
кажется, начинает воскресать. Посылаю болтовню о луне и солнце.
19 авг. 1819 г.: лВвечеру, в Царском Селе, живущие там генерал-адъютанты, граф
Кочубей и другие, дали прекрасный бал, к которому была приглашена павловская и
царскосельская публика и я, как амфибий...
[37]/
лОсвещение китайской ротонды снаружи и внутри было прелестное, угощение также, и
шампанское лилось. В эту же пору лявился обритый Пушкин из деревни и с шестою
песнью. Ч лПришли мне своего лДепрео, Ч пишет Тургенев Вяземскому, Чя поеду
читать его в Царском Селе и себе, и тамошним, ибо я нигде столько и так охотно
не читаю и не думаю, как на дороге туда и в садах, там у меня и голова свежее,
и сердце спокойнее[38].
26 авг.: лИз Царского Села свез я ночью в Павловское Пушкина. Мы разбудили
Жуковского, Пушкин начал представлять обезьяну и собачью комедию и тешил нас до
двух часов утра. Потом принялись мы читать новую литургию Жуковского
[39].
лДорогой из Царского Села в Павловск писал он (Пушкин) послание о Жуковском к
Павловским фрейлинам, но еще не кончил. Что из этой головы лезет. Жаль, если он
ее не сносит. Он читал нам пятую песню своей поэмы, в деревне сочиненную. Здесь
возобновил он прежний род жизни. Волос уже нет, и он ходит бледный, но не
унылый[40].
В 1826 году особый дом в Царском Селе был отведен Н. М. Карамзину. Ю. П. Литта 9
апреля 1816 года писал князю А. Н. Голицыну: л...для такового помещения г.
Карамзина остается там один только кавалерский дом по Садовой улице, противу
дома, занимаемого управляющим Царским Селом, имеющий в нижнем этаже 6 и в
верхнем две комнаты, при коем в недавнем времени выстроены по распоряжению
моему службы и людские. Но как дом сей с прочими таковыми вовсе не омеблирован,
то не угодно ли будет вашему сиятельству отнестись о сем обстоятельстве к г.
обергофмаршалу графу Николаю Александровичу Толстому, ибо без мебелей там жить
неудобно[41].
Управляющий Царским Селом жил на углу Садовой и Леонтьевской улиц. С. Н.
Вильчковский писал: лЗа Оранжерейной улицей и вплоть до Леонтьевской правую
сторону Садовой занимает здание Большой оранжереи... Собственно для лавровых
деревьев предназначены застекленные части здания между так называемыми
павильонами. Павильоны, а также надворная часть всего здания за самыми
оранжереями заняты квартирами служащих по дворцовому управлению. .. .. .В так
называемом 1-ом павильоне, на углу Леонтьевской улицы, со времени императора
Александра I живут начальники Царского Села
[42].
Писатель К. С. Сербинович вспоминал о своей поездке к Карамзину в 1820 году:
лПользуясь первым удобным случаем побывать в Царском Селе, я поехал туда 16-го
мая. Николай Михайлович жил в небольшом отведенном для него доме, возле старого
сада, на углу улиц Садовой и Леонтьевской, против квартиры управляющего Царским
Селом[43].
25 мая 1816 года, уже из Царского Села, Карамзин писал своему другу поэту Ивану
Ивановичу Дмитриеву: лМы приехали благополучно 25 мая в пятом часу вечера и
нашли свой домик приятным... Неделю спустя в письме к Вяземскому он сообщал:
л...мы живем по-здешнему в приятном месте. Домик изрядный, сад прелестный; езжу
верхом, ходим пешком и можем наслаждаться уединением
[44].
лОбыкновенными посетителями Карамзина,Ч пишет Погодин,Ч были граф Румянцев, сын
фельдмаршала, помнивший до самых мелочных подробностей весь двор Екатерины...
Дмитрий Николаевич Блудов, живая энциклопедия всевозможных сведений и
современных известий; князь П. А. Вяземский, остроумный поэт, родственник и
друг Карамзиных; В. А. Жуковский и А. С. Пушкин, уже любимые в России поэты,
взросшие пред глазами Карамзина; Д. В. Дашков, пылкой приверженец Карамзина,
владевший пером человека государственного; А. И. Тургенев, который успевал быть
везде...[45]
12 мая 1820 года случился пожар в Екатерининском дворце. Сгорела дворцовая
церковь и прилегающие к ней помещения. Огонь перекинулся на Лицей и кавалерские
домики. 14 мая Карамзин сообщал И. И. Дмитриеву: лПишу к тебе с пепелища:
третьего дня сгорело около половины здешнего великолепного дворца: церковь.
Лицей, комнаты императрицы Марии Федоровны и государевы. Часу в третьем, перед
обедом, я спокойно писал в своем новом кабинете и вдруг увидел над куполом
церкви облако дыма с пламенем: бегу к дворцу... Ветер был сильный... Огонь
пылал, и через десять минут головни полетели и на историографический домик:
кровля наша загорелась. Я прибежал к своим. Катерина Андреевна не теряет головы
в таких случаях; она собрала детей и хладнокровно сказала мне, чтобы я спасал
свои бумаги[46].
В письме к П. А. Вяземскому Карамзин, рассказывая о пожаре во дворце, писал:
лДело окончилось убытком миллионов до двух: мирская шея толста
[47].
В 1822 году семья Карамзина переселилась из кавалерского дома в Китайскую
деревню.
лМы уже 10 дней в Китае: чисто и красиво[48]
,Ч писал Н. М. Карамзин 19 мая 1822 года. И. И. Дмитриев, который, приезжая
летом 1822 года в Царское Село, останавливался в Китайской деревне, позже
рассказывал: лЖивущие в домиках имеют позволение давать... для приятелей и
соседей своих обеды, концерты, балы и ужины. В каждом домике постоялец найдет
все потребности для нужды и роскоши: домашние приборы, кровать с занавесом и
ширмами; уборный столик, комод для белья и платья, стол, обтянутый черною
кожею, с чернильницею и прочими принадлежностями, самовар, английского фаянса
чайный и кофейный прибор с лаковым подносом и, кроме обыкновенных простеночных
зеркал, даже большое, на ножках, цельное зеркало. Всем же этим вещам, для
сведения постояльца, повешена в передней комнате у дверей опись, на маленькой
карте, за стеклом и в раме. При каждом домике садик: посреди круглого дерна
куст сирени, по углам тоже, для отдохновения железные канапе и два стула,
покрытые зеленою краскою. Для услуг определен придворный истопник, а для
надзора за исправностью истопников один из придворных лакеев
[49].
И дальше, вспоминая первые числа июня 1822 года, Дмитриев сообщает: лЯ нашел
Карамзина в Сарском Селе. Государь... назначил ему с семейством его два
китайские домика, которые и были занимаемы с начала весны до глубокой
осени...
В Сарском Селе,Ч продолжает Дмитриев,Ч мне был отведен для временного житья один
из китайских домиков, в ближайшем соседстве с Карамзиным. .. Наши домики
разделяемы были одним только садиком, чрез который мы друг к другу ходили.
Всякое утро он, отправляясь в придворный сад, захаживал ко мне и заставал меня
еще в постели... По возвращении с прогулки Карамзин выкуривал трубку табаку и
пил кофий с своим семейством. Потом уходил в кабинет и возвращался к нам уже в
исходе четвертого часа, прямо к обеду. После стола он садился в кресло дремать
или читать заграничные ведомости; потом, сделав еще прогулку, проводил вечер с
соседями или короткими приятелями. В числе последних чаще других бывали В. А.
Жуковский и старший Тургенев[50].
В Китайской деревне у Карамзина побывал и А. С. Грибоедов. л...Стыдно было бы
уехать из России, не видавши человека, который ей наиболее чести приносит
своими трудами. Я посвятил ему целый день в Царском Селе и на днях еще раз
поеду на поклон[51],Ч писал Грибоедов
Вяземскому перед отъездом в Персию.
Постепенно сложился салон Карамзиных. лСалон Екатерины Андреевны Карамзиной,Ч
писала в своих воспоминаниях А. Ф. Тютчева Ч старшая дочь поэта Ф. И. Тютчева,Ч
в течение двадцати и более лет был одним из самых привлекательных центров
петербургской общественной жизни, истинным оазисом литературных и умственных
интересов среди блестящего и пышного, но мало одухотворенного петербургского
света. И далее: лТрудно объяснить, откуда исходило то обаяние, благодаря
которому, как только вы переступали порог салона Карамзиных, вы чувствовали
себя свободнее и оживленнее, мысли становились смелей, разговор живей и
остроумней. Серьезный и радушный прием Екатерины Андреевны, неизменно
разливавшей чай за большим самоваром, создавал ту атмосферу доброжелательства и
гостеприимства, которой мы все дышали...
[52].
По словам А. И. Кошелева, известного в то время публициста, постоянного
посетителя салона Карамзиных, лэти вечера были единственными в Петербурге, где
не играли в карты и где говорили по-русски
[53].
лВ карамзинской гостиной,Ч вспоминал Кошелев,Ч предметом разговоров были не
философские предметы, но и не петербургские пустые сплетни и россказни.
Литературы, русская и иностранные, важные события у нас и в Европе...
составляли всего чаще содержание наших оживленных бесед...
[54]. лКовчегом Арзамаса[55]
называла салон Карамзиных А. О. Смирнова-Россет, лрадушным, милым,
высокоэстетичным домом писатель В. А. Соллогуб.
И после смерти историографа его семья нередко проводила лето в Царском Селе.
В частности, Карамзины жили здесь в 1836 и 1837 годах, но, по всей видимости,
уже не в Китайской деревне.
Об этом свидетельствует и письмо Софьи Николаевны Андрею Карамзину от 3 марта
1837 года. Рассказывая о том, что на одном из петербургских балов она танцевала
с князем Абамелеком, С. Н. Карамзина сообщает брату: л...с моим кавалером,
гусарским офицером князем Абамелеком, я договорилась о найме его дома в Царском
Селе, напротив Александровского сада; при доме галерея, теп лица, несколько
плодовых деревьев и много цветов, и все это Ч за две тысячи рублей
[56].
В другом письме к брату Ч от 13 апреля 1837 года Ч С. Н. Карамзина снова
рассказывала о даче в Царском Селе: лМы будем очень хорошо там устроены в этом
году... у нас будет маленький сад, много цветов и ворота парка Ч напротив нас
[57].
В 1825 году в Царском поселился Пушкин. лМы здесь живем тихо и весело, будто в
глуши деревенской; насилу до нас и вести доходят... Ч пишет он П. В. Нащокину
[58].
В Царском Селе жил и А. Н. Оленин Ч президент Академии Художеств. Алексей
Николаевич делит свои досуги между Приютиным и Царским
[59]. У него любят собираться люди искусства и науки. Он слывет ученым и
общественником, Ч недаром сострил А. А. Нарышкин: лОленин Ч член всех ученых
обществ, только не архимандрит Александро-Невской Лавры
[60]. Сам Алексей Гумбольд, побывав у Оленина, изрек: лЯ объехал оба земные
полушария и везде должен был только говорить, а здесь с удовольствием с л у ш а
л[61].
Вяземский об Оленине: лРассмешил он меня... своим лпоколенным портретом,
написанным Варнеком. То-то, видно, ленивый живописец: не много стоило бы труда
написать его во весь рост[62].
П. А. Вяземский живет поочередно в Петербурге, Остафьеве, Царском, за границей.
Он изредка наезжает в Царское Село, Ч читаем в его записной книжке 31 мая 1830
г.: лЕздил в Царское Село, обедал у Жуковского. Царское Село Ч мир
воспоминании. Китайские домики: развалины: иногда живет здесь подолгу.
Дождливой осенью 1825 г. горько жалуется Вяземский на царскосельскую погоду:
лЧто там за холод, что за сырость. Какая тряпка небо. это затасканные и за.....
портки, которые выжимают над нами[63].
Под старость Вяземский лзвезда разрозненной плеяды - вновь поселяется на
некоторое время в Царском. Здесь у него бывает Ф. И. Тютчев, навещает его
почтенный цензор Д. В. Никитенко. 29 октября 1865 г. Никитенко заносит в свои
дневник: Обедал у князя П. А. Вяземского в Царском Селе. Мы отправились туда
вместе с Ф. И. Тютчевым. Там видел я и дочь его. невесту .Аксакова. Дину
Федоровну. Она немолода. но, говорят, очень умна. Вечером пришла вторая дочь
Федора Ивановича... Сегодня разговор у князя вертелся на современных
происшествиях: как офицеры чуть не побили одну даму в театре, как на театре у
нас представляют черт знает какие безобразия, как какого-то Бибикова отдали под
суд за книгу, в которой он доказывает превосходство полигамии над единобрачием
Ч все материи важные и привлекательные. Да и о чем же говорить в наше время?
После обеда Тютчев отправился к своим дочерям, а я еще посидел немного и побрел
на железную дорогу. Но дурно рассчитал время, и мне пришлось битых три часа
провести в ресторане железнодорожной станции в приятном обществе двух маркеров,
которые забавлялись, катая шары на бильярде. Впрочем, в зале было чисто, и мне
подали стакан очень порядочного чаю[64]
.
На другой день в дневнике Никитенко пишет: лВчера у кн. П. А. Вяземского мне
сказали, что в Царском Селе один человек умер от холеры
[65].
И. Яковкин в книге лОписание села Царского, вышедшей в 1830 году, указывает,
что в то время в Царском Селе существовало лулиц 15, кои суть: Садовая, Средняя
(иначе Большая), Малая (иначе Грязная), Московская, Колпинская, Магазейная и
Бульварная Ч все продольные с запада на восток. Последние три улицы называются
вообще лновыми местами, потому что начали быть застраиваемы с 1810 года.
Кузьминская, Церковная, Певческая, Леонтьевская, Оранжерейная, Конюшенная,
Набережная и Госпитальная Ч все поперечные с юга на север. И дальше: л...всего
каменных и деревянных, казенных и обывательских, 374 строения
[66]. О численности населения Яковкин пишет: л...не касаясь дворцового
управления, находилось жителей всякого состояния мужеска пола, в 1825 году,
4136 душ...[67].
Летом 1836 года всеобщий интерес вызвало строительство первой в России
железной дороги Ч между Петербургом и Павловском. Строительные работы
начались в мае, а в сентябре прокладка линии была закончена. Во второй
половине сентября 1836 года состоялись пробные поездки, причем первое время
состав передвигался конной тягой.
Вот как рассказывает об одной из таких поездок Е. А. Карамзина своему сыну
Андрею Карамзину в письме из Царского Села, датированном 29 сентября 1836 года:
л.. .в воскресенье все Ч от двора до последнего простолюдина Ч отправились
смотреть пробу паровых карет на дороге в Павловск. ...Подъехали все четыре
повозки, разделенные на два состава Ч в каждом по одной закрытой и по одной
открытой, составляющие одно целое; пара не было, каждый состав тащили две
лошади, запряженные одна за другой, гусем, в каждом составе помещалось около
ста человек, лошади шли галопом. Проба эта была устроена для того, чтобы
показать удобство и легкость такого способа передвижения; говорят, что к
середине октября все будет готово, и кареты будут ходить уже паром, это очень
интересно[68].
Состоя на придворной службе и будучи камергером, поэт Ф. Тютчев обязан был
присутствовать и на самых различных придворных церемониях в Царском Селе. Об
этом он часто подробно рассказывал в письмах к жене.
Вот описание одного из посещений Царского Села в мае 1857 года: л...теперь
упомянув о Царском, перейду прямо к рассказу о появлении моего нового мундира
во всем его девственном и непорочном блеске под великолепными лепными потолками
дворца великой императрицы. Да, в самом деле, эти чудные своды должны были
благосклонно улыбнуться при этом блестящем явлении, которого им еще недоставало
и которого они так долго ждали. Что же касается безмозглой толпы, двигавшейся
вокруг меня, то я не очень уверен, что она заметила это чудесное появление Ч по
крайней мере один только Вяземский удостоил меня своим вниманием и
поздравлением... На этот раз мое пребывание в Царском было очень приятно
благодаря гостеприимству Титова[69]. В
письме от 2 октября 1858 года он рассказывал: лПрошлое воскресенье я отправился
в -Царское и, подходя по саду к дворцу, на повороте аллеи встретился нос к носу
с государем, или скорее с его лошадью; но он был на ней и, с высоты своего коня
поклонившись мне очень приветливо, он счел себя обязанным сказать мне, что
очень давно меня не видел[70].
В 1895 году в Царском Селе родился В. А. Рождественский, здесь прошло его
детство до шестого класса. Затем семья переехала в Петербург. Впоследствии тема
Царского Села заняла важное место в творчестве Рождественского. Он вспоминал:
лОтец мой занимал казенную квартиру в белом трехэтажном здании классической
гимназии. С нею соседствовала огромная директорская веранда, она выходила в
сад, где бежали узкие, желтеющие песком дорожки и дремали клумбы с необычайно
яркими, пряными цветами, которые так любил их хозяин, И. Ф. Анненский. С самого
раннего детства я помню его высокую суховатую фигуру, чинную и корректную даже
в домашней обстановке. Сколько раз наблюдал я за ним, играя в оловянные
солдатики на подоконнике нашей столовой. Неторопливо раскачиваясь в плетеной
качалке, он узкими, тонкими пальцами с какой-то брезгливой осторожностью
перебирал страницы журнала или, опираясь на трость, долго следил за танцующим
полетом лиловой бабочки над ярко распахнутой чашей георгина или мохнатой астры.
Но я не знал тогда, как и большинство окружающих его в служебной жизни людей,
что он поэт. Я и подозревать не мог, какое место займет он в моей жизни в пору
юношеских увлечений поэзией. Для меня, мальчика, он был только директором,
самым важным лицом в гимназии...[71].
Современница Анненского Л. Я. Гуревич в статье, посвященной его памяти, писала:
лРассказы гимназистов, его учеников, дополняемые личными впечатлениями,
рисовали образ учителя, не похожего на обыкновенных русских учителей,Ч
изысканного, светски-любезного в обращении с старшими и младшими, по-европейски
корректного, остроумного, с каким-то особенным, индивидуальным изломом в
изящной стройной фигуре, в приемах и речах...
[72].
6 ноября 1836 года по железной дороге прошел первый паровоз. В начале января
1837 года происходили новые пробные поездки, уже с паровозами, а 30 октября
1837 года состоялось торжественное официальное открытие дороги. Одно из
первых воспоминаний, описывающих как движение по этой железной дороге, так и
здания вокзала Царского Села, оставил В. Бурьянов: лТеперь отправимся к
прекрасному павильону, построенному у выезда из Царского Села в Павловск; он
деревянный, щегольской архитектуры, окружен клумбами благоухающих цветов и
эспланадами, покрытыми красным песком. Здесь можно найти обширные зады для
прогулки, вкусный обед, блестящее приятное общество. Для чего тут собралась
публика? Для того, чтобы ехать по лжелезной дороге в лПавловск, в экипажах,
движимых паровой машиной или лпаровозом, как называет эту машину писатель
наш Н. И. Греч, наименовавший судно, движимое на воде силою паров,
лпароходом, которому это название сохранилось...
В Англии, Америке, Франции, отчасти в Австрии ныне устроены железные дороги,
которые, как и здесь, состоят из насыпи, покрытой поперечными бревнами; на них
лежат чрезвычайно длинные железные колеи с уступами для колес экипажей, в
которых ездят путешественники. У нас в 1836 году Г. Герстнер, австрийский
дворянин, устроил отличную железную дорогу между Царским Селом и Павловском и
между Петербургом и Царским Селом. Со временем Москва соединится с Петербургом
также посредством железной дороги. Вот идет лпаровоз с трубой, из которой
валит дым; машина тащит за собой несколько повозок, в которых помещается более
300 человек; сила равна силе 40 лошадей; в один час она пробегает пространство
в 30 верст. От Царского до Павловска 5 верст пробегает ровно в 7,5 минут. К
машине приделана труба другого рода, в нее, в продолжение пути, кондуктор
трубит, остерегая зрителей. Длинная вереница экипажей прилажена к паровозу: вот
огромный дилижанс, вот берлины, шарабаны (Chars a bancs), широкие крытые
повозки с шестью рядами скамеек, на 5 человек каждая; вагоны, повозки открытые
для помещения такого же числа пассажиров; вот огромные фуры и телеги для разной
клади; вот ряд роспусков для перевозки животных, как-то: лошадей, коров, овец,
телят и птиц домашних; вот чаны для разных жидкостей, буфеты для съестных
припасов. Сядем в один из экипажей. Знак подан. Музыка заиграла, дым повалил из
чугунной трубы паровоза; деревянные дома, речка промелькнули и убежали назад...
Часовая стрелка едва успела пройти 7,5 минут и мы в Павловске. Посмотрите на
колеса наших экипажей: средняя часть иди внутренность состоит из чугуна, а
наружность выкована из железа, чтобы они при быстрой езде не лопнули
[73].
О временах царствования Александра I и пребывания его в Царском Селе сохранились
некоторые свидетельства его слуг. В записках лейб-хирурга Тарасова говорится
[74]: лГосударь в седьмом часу утра кушал чай, всегда зеленый, с густыми
сливками и с поджаренными гренками из белого хлеба; потом, сделав свой
начальный туалет, требовал меня для осмотра и перевязки ноги; после того,
одевшись окончательно, выходил в сад чрез собственный выход в свою аллею, из
коей постоянно направлялся к плотине большого озера, где обыкновенно ожидали
его главный садовод Лямин и все птичье общество (лебеди, гуси и утки),
обитавшее на птичьем дворе, близ этой плотины. К приходу Его Величества,
птичники обыкновенно приготовляли в корзинах разный корм. Почуяв издали
приближение Государя, все птицы приветствовали его на разных своих голосах.
Подойдя к корзинам, Его Величество надевал особенно приготовленную для него
перчатку и начинал им сам раздавать корм. После сего давал садовнику Лямину
разные свои повеления, относящиеся до сада и парка, и отправлялся на дальнейшую
прогулку.
Николай I родился в Царском Селе. Став Императором, он делил свой летний отдых
между Петергофом и Царским Селом. Государь жил всегда в Александровском дворце
[75].
В записках М. А. Паткуль, супруги товарища по воспитанию Императора Александра
II, сохранилось множество подробностей из жизни Императора Николая и его
супруги в Царском Селе[76].
На башне-руине Шапель Царскосельского парка находилась статуя Христа-
спасителя, свидетельство о которой оставляет И. Пыляев: лПо преданию,
скульптор Даннекер увидел однажды во сне Спасителя; с того времени день и
ночь этот образ занимал его до такой степени, что он начал думать, будто его
побуждает к работе сверхъестественная сила и, после восьмилетних размышлений
и попыток, он произвел изваяние Иисуса Христа. Когда статуя была еще в
модели, Даннекер привел к себе в студию семилетнего ребенка и спросил его:
лчто это за статуя? лЭто Спаситель, Чотвечал ребенок, и художник в
радостном восторге обнял ребенка. Это удостоверило его, что он понял мысль
свою так ясно, что даже дети понимают ее. Первый эскиз изваяния явился в 1816
году, но самая статуя окончена только в 1824 году.
Изваяние Христа полно грусти и божественной изящности. Спаситель стоить, тело
Его покрыто одеждой, которая падает небрежно длинными складками, одна рука
положена на сердце, другая Ч простерта. Даннекер, трудясь над ней, беспрестанно
читал Евангелие и Библию и едва только священное писание открывало ему
какую-нибудь характерную черту, он спешил поправлять статую. Произведение этого
скульптора, помимо художественной красоты и духовного величия, носит еще печать
благочестия[77].
Глава 3. Царское Село в воспоминаниях современников нач. XX века
В 1913 году напротив Федоровского собора началось строительство так
называемого Федоровского городка, предназначавшегося для причта собора. В
городке были построены дом для священников, дом для дьяконов, трапезная
(перед ней пристройка ктитора), дом для причетников и различные помещения
другого назначения.
лГлавные здания,Ч писал автор проекта городка архитектор С. С. Кричинский,Ч
выходящие фасадами к собору, были проектированы в русском стиле XVII столетия,
а второстепенные и служебные постройки Ч в духе гражданских сооружений
Новгорода и Костромы[78]. Городок
окружала стена со сторожевыми башнями и бойницами. Каменные ворота украшала
искусная резьба. Неподалеку от городка строилась Ратная палата.
Федоровский городок стал центром возникшего в Петрограде в 1915 году
лОбщества возрождения художественной Руси. Образовавшееся в сложное и
противоречивое время, это общество объединяло людей разных политических
устремлений и художественных воззрений.
28 декабря 1916 года в трапезной Федоровского городка состоялся вечер
лнародного искусства, устроенный лОбществом возрождения художественной
Руси.
Вот как рисует трапезную в своих воспоминаниях Ю. Д. Ломан: лЭто был
двухэтажный каменный дом, отделанный белым камнем и напоминающий Грановитую
палату. В нем было много сводчатых палат, расписанных старинным русским
орнаментом, узорчатых лестниц и переходов. Дом был обставлен специально
сделанной мебелью в русском старинном стиле.
В трапезной палате, расписанной древними русскими гербами, происходили заседания
ДОбщества возрождения художественной Руси
[79].
Оставила воспоминания о Царском Селе и А. Ахматова. В лМатериалах Царскосельской
уездной земской управы дано описание дома, в котором семья Горенко прожила
десять с лишним лет. Там сообщается: лНа углу Широкой улицы и Безымянного
переулка деревянный дом в 2 этажа на каменном подвале, по Широкой улице
флигель, службы, сад[80].
В этом доме прошли детство и ранняя юность Ахматовой. Навсегда он остался, по
ее словам, памятнее лвсех домов на свете. Через много лет в своем
неопубликованном очерке лДом Шухарди-ной поэтесса подробно описала и этот
дом, и улицу Широкую, и Безымянный переулок.
лДом темно-зеленый,Ч вспоминала Ахматова,Ч с неполным вторым этажом (вроде
мезонина). В полуподвале мелочная лавочка с резким звонком в двери и
незабываемым запахом этого рода заведений. С другой стороны (на Безымянном)
тоже в полуподвале мастерская сапожника, на вывеске сапог и надпись: ДСапожник
Б. Неволин[81].
В доме, который стоял на Широкой напротив дома Шухардиной, в первом этаже
находилась фотография Ган, а во втором Ч жила семья известного пейзажиста,
художника Ю. Ю. Клевера. Его сын О. Ю. Клевер стал впоследствии театральным
художником и графиком.
Ахматова рассказывала: лМимо дома примерно каждые полчаса проносится к вокзалу и
от вокзала целая процессия экипажей. Там все: придворные кареты, рысаки
богачей, полицмейстер барон Врангель стоя в санях (или пролетке) и держащийся
за пояс кучера, флигель-адъютантская тройка, просто тройка (почтовая),
царскосельские извозчики на лбраковках. Автомобилей еще не было
[82]. лСегодня был с Анной Ахматовой в Царском. Третий день, как выпал
пушистый, легкий снег, 8
