Geum.ru

Ет, начинается с корней. Вних и надо всмат­ риваться, чтобы понять, почему плод полу­чается именно таким

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Николай Фёдорович Ватутин

1. Корни

Всё, что на земле рождается, живёт и зре­ет, начинается с корней. В них и надо всмат­риваться, чтобы понять, почему плод полу­чается именно таким. К Николаю Фёдорови­чу Ватутину надо подступать тоже с этих по­зиций. Только люди, идущие от дурной ме­тафизики, пытаются объяснить его достиже­ния тем, будто судьба сама искала его и за­ранее предопределила ему место в жизни. Это чушь! Такие суждения порождены исключительно невежеством, рождающим фанта­зии. В действительности в таком процессе действует множество компонентов, и все они гуртуются в то целостное качество, которое народ гениально выразил пословицей: «Бог-то бог, да сам не будь плох».





Родина Ватутина

Жизненную стезю каждого определяет не судьба, а родовые корни. И ватутинская по­рода подтверждает это убедительно и ярко. Над поиском этих корней несколько лет тру­дился наш земляк - краевед П.А. Сопин (г. Москва), исследуя отказные и нотариальные книги, судебные документы, ревизские сказ­ки и прочие материалы в Центральном госу­дарственном архиве России. Закончив поиск в Москве, он продолжил его в Воронежском архиве, просмотрев там более 30 фолиантов объёмом от 700 до 1800 листов каждый.



Мать полководца Вера Ефимов­на Ватутина

Там ему встречались многие Ватутины из Валуйского, Палатовского и Бирюченского уездов, но ему были нужны Чепухинские Ва­тутины - именно предки Н.Ф. Ватутина. И вот, наконец, после долгих поисков после­дователь записал: «Таким образом, мы сей­час располагаем следующими сведениями из родословной Н.Ф. Ватутина. Его предки были служилыми людьми Палатовской крепости. Вот оттуда пришла в ватутинский род «военная косточка».

Село Чепухино было основано Акимом Чепухиным в конце XVII века. Прямой предок Н.Ф. Ватутина появился в этом селе между 1763 и 1782 годами. Это был Пётр Иванович Ватутин, - сообщает «ревизская сказка» (пе­репись населения) за 1795 год. Дальнейшая родословная Ватутиных прерывается вплоть до деда Николая - Григория Дмитриевича Ва­тутина. А он в данном случае как раз очень интересен, так как в нём тоже крепко была заправлена «военная косточка».




Григорий Дмитриевич 18 лет прослужил в кавалерии - самом престижном и трудоём­ком роде войск того времени. Чтобы убедить­ся в этом, достаточно ознакомиться с распо­рядком дня самой службы. Если во всех дру­гих войсках утренний подъём происходит в 6 часов, то в кавалерии в 5 часов, и день начи­нается с конюшни, где полагается почистить коня, убрать его стойло, задать корм и про­чее, а уж потом заниматься собой, включаясь в общеармейский распорядок. Такая долгая и напряжённая военная служба вымуштровала деда, и потому – как пишет биограф генерала Н. Ф. Ватутина М. Брагин - он был «ум­ный, честный, суровый старик...», который «привык к распорядку и установил дома стро­гие правила. За одним столом все Ватутины не умещались, - зимой ставили два стола в хате, а летом расстилали во дворе на траве широкую длинную холстину, расставляли по углам миски на семью каждого сына, раски­дывали ложки, и когда дед зычно произно­сил «Садись!», подходили сыновья с жёнами, отовсюду сбегались внуки.»


Хата Ватутиных в селе Чепухино,

где прошло детство полководца

Такою была атмосфера в 30-душевой се­мье старого солдата Григория Дмитриевича Ватутина, где начиналось воспитание буду­щего генерала. Здесь сложились его собран­ность, трудолюбие, аккуратность и продуман­ность во всяком деле, скромность, даже зам­кнутость, молчаливость и оттого кажущаяся внешняя суровость. Но и доброта тоже от­сюда, от этого семейного уклада, организо­ванного дедом, от этих родовых корней.

Тот же автор пишет: «Старик был строг, однако все знали, что нет на селе более от­зывчивого и справедливого человека, чем Григорий Дмитриевич, и не было случая..., чтобы он не помог попавшему в беду чело­веку. Эти качества деда Григория переда­лись всем Ватутиным. А в нём самом выра­ботала военная служба, где люди спаяны в единый коллектив и действуют по правилам: «Один за всех и все за одного», «Сам поги­бай, а товарища выручай». Такою всегда была русская армия, пронесшая по векам и стра­нам свои победные знамёна. И это потому, что состояла она из таких людей, как Вату­тины. Они и есть - те самые корни, на кото­рых держится, и всегда будет держаться наше Отечество!

2. Отрочество

Вместе с окончанием начального училища в родной Чепухинке осталось и Колино детство. Земский учитель Николай Иванович Попов, обнаруживший у мальчика хоро­шие способности и прилежание в учении, по­содействовал его продолжению. В 1914 году Николай Ватутин был принят в Валуйское двухклассное училище, которое вместе с пе­дагогическими курсами и начальным учили­щем размещалось в здании, занятом теперь педучилищем.




Коля Ватутин в 1917 году

Это были в его жизни романтические годы отрочества - тот короткий и дивный период, который оказался почти обойдённым внима­нием биографов из-за недостатка материа­ла. Родственники мало знали об этих его го­дах, так как, учась в городе, дома он появ­лялся лишь в дни религиозных праздников и в выходные. Жизнь его теперь проходила в основном среди друзей-учащихся, поныне о них можно сказать строкой А.С. Пушкина: «Одних уж нет, а те далече». Потому и воз­никла необходимость восполнить, насколь­ко можно, этот биографический пробел, опи­раясь на дошедшие до нас воспоминания со­курсников.

В назначенный день и час во дворе учи­лища собралось около 200 человек - уча­щихся всех трёх учебных заведений. Про­звенел звонок, и все разошлись по своим классам. Затем попарно пошли на молитву в просторный зал, специально предусмот­ренный для этого при строительстве здания в 1913 году. Молитва продолжалась пример­но полчаса. Проводил её законоучитель - священник отец Николай (Рыбников). После молитвы учащиеся опять разошлись по сво­им классам. И так ежедневно.

Начались занятия. Первый урок проводи­ла молодая учительница Наталья Петровна Куценко. Она дала задание написать сочи­нение на тему: «Метель». После проверки от­метила работу Коли Ватутина как лучшую. Потом она с ним часто и подолгу беседова­ла - выясняла, что его интересует, что он читает, а также давала ему советы по уче­нью и книги, направляя развитие молодого человека.

Я помню Наталью Петровну. Её дом рас­полагался по ул. Толстого напротив нашего. Она была уже стара и слаба и часто летом сидела у раскрытого окна, любуясь улицей. Две её дочери, окончившие Валуйскую жен­скую гимназию, а потом ВУЗ, также были учи­тельницами: Елена Александровна препода­вала географию, Серафима Александровна - биологию.

Итак, учёба Ватутина началась.

Обычно в начале уроков учителя рассказывали о ходе военных действий на российско-германском фронте. Это делалось с целью воспитания у подростков чувства патриотизма. Нередко случалось, что вмес­то занятий учащиеся обметывали портянки для солдат-фронтовиков, упаковывали по­сылки для фронта: табак, папиросы, чулки и прочие вещи, которые отправляли солдатам Валуйского полка, за что неизменно получа­ли от них благодарности.

С первых же дней учебы Коля Ватутин познакомился, а потом и подружился — на всю жизнь — с Ваней Насоновым из села Насоново. Коля оказался очень вниматель­ным и заботливым другом. Первым дру­жеским актом было следующее: он посове­товал Ване следить за речью — не «чокать», чтобы городские ребята не осмеяли. (В их селах вместо «что» выразительно звучало «чо»). Следующий акт дружбы выразился в заботе о том, чтобы Ваня смог улучшить оценки по геометрии. Ване постоянно сни­жали оценку за то, что чертежи он делал от руки, потому что хил без отца, в бедности, и не мог купить необходимые принадлежности. Коля подарил ему линейку и циркуль. Это сразу сказалось на успеваемости — вместо троек в тетради появились четверки и пя­терки.




Ватутин - слушатель Военной академии имени М.В. Фрунзе


Совсем иною была его «забота» об успе­ваемости девочек. Здесь выразились его принципиальность и нравственная порядоч­ность, вообще свойственная многочислен­ному ватутинскому роду. Это помнили одно­классницы до конца жизни. Уже в старости Прасковья Ивановна Стефаний сетовала: «Сам Коля учился хорошо, но был вредный: мы, девчонки, слабо успевали по математи­ке, но когда пытались списать у него реше­ние задачи, он не позволял, говоря при этом: «Думай сама!». Одна из них запомнила его облик: «Ходил Ватутин в синей рубашке-ко­соворотке, чёрных брюках, заправленных в сапоги... Он был невысокий, коренастый, светловолосый».

Николай Ватутин не только успешно ов­ладевал знаниями, но и быстро зрел соци­ально. Об этом интересное воспоминание сохранил тот же Ваня Насонов: «Возвраща­лись мы однажды после занятий из учили­ща. А квартировали мы с Николаем вместе на Казацкой, в доме Силина. Вдруг Николай остановился и говорит: «Подожди, мне нуж­но зайти к одному большому начальнику по землеустройству. Я писал ему прошение от наших мужиков, и отец приказал выяснить, какие там дела по этой бумаге». «Этот слу­чай, - продолжал Ваня, — привел меня к та­кому выводу: если он уже умеет это делать,




а я не умею, значит, мы разные ученики — Коля умнее меня, потому и отметки у него лучше. И я попросил друга научить меня пи­сать прошения. Он стал объяснять: «Пишут­ся они на гербовой бумаге, начинать следу­ет со слов «Милостивый государь...» и т.д.



Н. Ф. Ватутин - комбриг


На праздничные дни друзья после заня­тий отправлялись домой пешком. Осенние и зимние дни коротки, и к вечеру они дохо­дили только до села Насоново, в котором жил Ваня. Коля ночевал у него, а утром сле­дующего дня продолжал путь в свое село. Обратно в Валуйки после праздника его вез­ли на лошади и попутно заезжали за Ваней.

Когда закончилось первое полугодие, уча­щимся выдали ведомости об успеваемости и распустили на рождественские каникулы. У Коли Ватутина были самые лучшие оцен­ки. Уходящих домой священник наставлял — чтобы на Рождество посещали церковь, о чем местный священник должен был отмечать в ведомости, и Николай Ватутин неизменно оставался лучшим учеником. Однако отрок есть отрок, и он не был лишён мальчишеских пристрастий и озорства. Любил, например, поиграть в городки, в бабки. А ещё нравилось им с Ваней забраться на высокую меловую гору, что стоит на восточной окраине города и называется гора-Шип. С её вершины ребята смотрели на восток, где в ясные дни сквозь синеву воздуха виднелись их родные и окрестные села. Потом прытью бежали с горы вниз. Однажды так разбежа­лись, что упали и до крови разбили носы.

Случилось как-то озорство и посерьезнее. На уроке Закона Божьего Николай заиграл­ся спичками, и из-под стола пошел легкий дымок. Священник Николай Рыбников насто­рожился: «Это еще что?!» И тут же потребо­вал, чтобы Ватутин выложил спички и сдал учебники. А это уже означало исключение из училища. Будущий генерал так много про­лил слез, что успокаивать его пришлось са­мим учителям. Как лучшего ученика его все-таки простили, и учеба продолжилась.

Такие два отроческих года прожил Коля Ватутин в Валуйках. В апреле 1916 года уче­ба закончилась. Как лучшему выпускнику ему была предоставлена возможность продол­жить образование в Уразовском коммерчес­ком училище за казенный счет. Но там он проучился лишь два года.

Об этих летах сообщил интересные воспо­минания его однокашник по коммерческому училищу Г.Ф. Денисенко в письме своей жене, присланном с флота: «Как тебе, наверно, из­вестно, недавно наша страна лишилась талан­тливого полководца генерала армии Ватути­на. Ватутин был моим школьным товарищем... родом из Чепухинки, он был так же, как и я, земским стипендиатом и учился в Уразово в коммерческом училище. Мы с ним два года жили в одном общежитии, но он был на четы­ре года моложе. Это был мальчик небольшого роста, очень аккуратный и дисциплинирован­ный, крайне выдержанный и вежливый. Учил­ся он хорошо. Но особенно любил свою Чепухинку и часто ездил туда из Уразово. У меня и мысли не было, чтобы из этого небольшого мальчика вырос один из замечательных пол­ководцев нашего времени. Как жаль, что он так рано умер! Надо надеяться, что из нашего поколения учащихся выйдет ещё немало вид­ных людей. Впереди, после войны, ещё так много работы! А нашей стране открываются такие великие возможности!»

В мае 1918 года наша местность была ок­купирована немцами и гайдамаками. Демар­кационная линия прошла в 10 километрах во­сточнее Валуек, и для Ватутина мир разделился надвое: его хата осталась одна в России, а сам он - В Украинском националистическом государстве, охраняемом немецкими шты­ками. Затем одних оккупантов сменили дру­гие - деникинские. С учебой было закончено. Николай из отрочества уходит в юность со своей заветной мечтой — стать военным. 8 декабря 1919 года Конная Буденного про­гнала деникинцев из Валуек. В это время ему исполнилось 18 лет, и он в начале 1920 года с радостью ушел служить в Красную Армию. Так начался путь в полководцы.

3. Полководец

Николай Фёдорович Ватутин навечно во­шёл в историю как выдающийся полководец Великой Отечественной войны.

Представляем его в оценках военачаль­ников:

Герой Советского Союза Г. К. Жуков:

- В отношении личных способностей в оперативно-стратегических вопросах коман­дующего Воронежским фронтом Н.Ф. Ватутина должен со всей объективностью заявить: это был высокоэрудированный и мужественный военачальник.




С.П. Иванов, генерал, начальник штаба Воронежского фронта:

- Работать с Николаем Федоровичем было приятно и полезно. Он обладал большим опе­ративным кругозором и являлся умелым организатором. Отличался высокой штабной культурой, справедливой требователь­ностью, Николай Федорович по достоинству оценивал не только щепетильность под­чиненных, но и их инициативность. Он всегда внимательно выслушивал предложения офицеров штаба, и все ценное и полезное находило у него необходимую поддержку.







Домик Ватутина

К.В. Крайнюков, генерал-полковник, член Военного совета Первого Украинского фронта:

- Мне навсегда запомнился он таким, ка­ким был в жизни: простым, скромным, тру­долюбивым и самоотверженным человеком, который мало о себе заботился и себя не жалел. В народе говорят, что глаза — зерка­ло души человеческой. У этого коренастого, плечистого генерала было простое, истинно русское лицо и живые, ясные глаза. Они все­гда добро и приветливо смотрели на дру­зей; с участливым вниманием и сочувствием — на пришедших за помощью; строго и взыс­кательно, а подчас и сурово—на людей нера­дивых; с великой ненавистью и беспощад­ностью— на врагов нашей Родины. Николай Федорович был серьезен, задумчив и мол­чалив, по-военному точен и скуп на слово. Он предпочитал им реальные дела. Чем боль­ше я узнавал Николая Федоровича, тем боль­ше раскрывался передо мной духовный мир этого скромного, работящего человека, ко­торому высокий пост не вскружил головы, не поколебал его душевной простоты...

«Для нас условен стал герой...», - есть та­кая строка у Сергея Есенина. Именно так, по шаблону, воспринимаем мы знаменитых лю­дей - односторонне, только в ореоле благо­честия. Забываем, что всё земное непременно соткано из противоположных начал, всё вок­руг противоречиво: от пылинки до космоса, от клеточки до человеческого мозга. Стало быть, и человека не бывает чисто положи­тельного, он тоже противоречив: наряду с до­стоинствами и талантами у каждого имеются недостатки, слабости, ошибки. И к Ватутину следует подступать с той же мерой. Он ведь тоже не был безгрешен. Случались и у него огрехи, сохранённые в памяти сослуживцев. Обращаюсь к этой стороне его личности не с целью очернить, а наоборот, представить образ нашего знаменитого земляка более пол­ным, рельефным, земным.

П.А. Ротмистров, командующий 5-й тан­ковой армии:

«На этот раз у Н.Ф. Ватутина, видимо, было свободное время, и ...у нас состоялся продолжительный разговор главным обра­зом о действиях танковых войск в минувших оборонительных боях на Курской дуге. Ко­мандующий критически разбирал эти дей­ствия, отмечал допущенные ошибки и был самокритичен...

Не обошлось без упущений и в использо­вании 1-й танковой армии М.Е. Катукова. В первый же день наступления гитлеровцев против Воронежского фронта... создалась очень сложная обстановка... Командование фронтом (Ватутин) решило уже на второй день ввести в сражение 1-ю танковую ар­мию, поставив ей задачу нанести контрудар».

По этому поводу Н.Ф. Ватутин размыш­ляет: «Нам, и прежде всего мне, надо было думать не о контрударе, а об отражении уда­ра...»

Николай Федорович глубоко вздохнул и продолжал: «Русская пословица говорит: семь раз отмерь, один раз отрежь. Но беда в том, что отмерять у нас не было времени. События развивались с головокружительной быстротой. Враг ставил под угрозу вторую полосу нашей обороны и мог с ходу про­рвать ее».

Ошибка заключалась в том, что надо было в первый эшелон поставить оба танковые корпуса, а командующий М.Е. Катуков по­ставил один танковый, а второй механизи­рованный.

Н.Ф. Ватутин сокрушался: «Конечно, здесь мой промах - ведь я утвердил решение ге­нерала Катукова...».

Я согласился с командующим фронтом в том, что командующему 1-й танковой не следовало использовать мехкорпус в первом эшелоне..., он все же уступал танковому кор­пусу по количеству боевых машин, а также по маневренности и силе удара».

К.К. Рокоссовский, командующий Бело­русским фронтом:

«... меня вызвал к аппарату Сталин. Он сказал, что у Ватутина неблагополучно, что противник перешел там в наступление и овладел Житомиром.

- Положение становится угрожающим, - сказал Верховный Главнокомандующий...

В голосе Сталина чувствовались раздра­жение и тревога. В заключение он приказал мне немедленно выехать в штаб 1 -го Украин­ского фронта в качестве представителя Став­ки, разобраться в обстановке на месте и при­нять все меры к отражению наступления вра­га... Перед самым выездом мне вручили те­леграмму с распоряжением Верховного: в случае необходимости немедленно вступить в командование 1 -м Украинским фронтом, не ожидая дополнительных указаний; ...это рас­поряжение меня смутило. Почему разбор со­бытий на 1-м Украинском фронте поручается мне? Но раздумывать было некогда.

Штаб фронта располагался западнее Ки­ева - в лесу... Ватутин был уже предупреж­ден о нашем прибытии. Вид у него был оза­боченный.




Как я ни старался, дружеской беседы на первых порах не получилось. А ведь встретились два товарища - командующие сосед­ними фронтами. Я все время пытался под­черкнуть это. Но собеседник говорил каким-то оправдывающимся тоном, превращал раз­говор в доклад провинившегося подчинен­ного старшему. В конце концов, я вынужден был прямо заявить, что прибыл сюда не с целью расследования, а как сосед, который по-товарищески хочет помочь ему преодо­леть общими усилиями те трудности, кото­рые он временно испытывает.



Дом-музей Н. Ф. Ватутина


- Давайте же только в таком духе и бесе­довать, - сказал я.

Ватутин заметно воспрянул духом, натя­нутость постепенно исчезла. Мы тщательно разобрались в обстановке и ничего страш­ного не нашли... Противник собрал сильную танковую группу и стал наносить удары... Ва­тутин вместо того, чтобы ответить сильным контрударом, продолжал обороняться. В этом была его ошибка.

...У Ватутина помимо отдельных танковых корпусов две танковые армии стояли одна другой в затылок, не говоря об общевойско­вых армиях и артиллерии резерва ВПК. С этим количеством войск нужно было насту­пать, а не обороняться. Я посоветовал Вату­тину срочно организовать контрудар...

Меня несколько удивила система работы Ватутина. Он сам редактировал распоряжения и приказы, вел переговоры с армиями и штабами. А где начальник штаба фронта? Ге­нерала Боголюбова я нашел в другом конце поселка, спросил его, почему он допускает, чтобы командующий фронтом был загружен работой, которой положено заниматься шта­бу. Боголюбов ответил, что ничего не может поделать: командующий все берет на себя.

- Нельзя так. Надо помочь командующе­му. Это ваша прямая обязанность...

Поговорил я и с Ватутиным на эту тему.

- Сказывается, что долго работал в шта­бе, - смущенно сказал он. - Вот и не терпится ко всему свою руку приложить. Сообща находили, как выправить положение... Ватутин блестяще управился с задачей, нанес такие удары, которые сразу привели гитле­ровцев в чувство...»







Н. Ф. Ватутин – генерал армии


Сталину Рокоссовский доложил, что «Ва­тутин, как командующий фронтом, находится на месте и войсками руководит уверенно...».

Г.К. Жуков о ранении Н.Ф. Ватутина:

«Днем 28 февраля 1944 года, находясь в штабе фронта, я зашел к Н.Ф. Ватутину, что­бы ещё раз обсудить с ним вопросы пред­стоящей операции. После двухчасовой со­вместной работы он мне сказал:

- Я хотел бы съездить в 60-ю и 13-ю ар­мии, чтобы проверить, как там решаются воп­росы взаимодействия с авиацией, и будет ли подготовлено материально-техническое обеспечение к началу операции.

Я советовал ему послать своих замести­телей, а самому заняться рассмотрением ре­шений всех командармов, еще раз прове­рить взаимодействие с авиацией и устрой­ство фронтового тыла. Николай Федорович настаивал на своей поездке, ссылаясь на то, что давно не был в 60-й и 13-й армиях. На­конец, я согласился, имея в виду лично за­няться штабом фронта, управлением тыла и командующими родами войск.

К сожалению, случилась беда: 29 февра­ля мне позвонили с полевого аэродрома и доложили, что туда привезли тяжело ранен­ного командующего фронтом Н.Ф. Ватути­на, и подготавливают самолет для его дос­тавки в киевский госпиталь.

Отдав необходимые указания начальни­ку санслужбы фронта, я взял на себя ко­мандование фронтом и тут же позвонил И.В. Сталину, чтобы сообщить о ранении и эва­куации Н.Ф. Ватутина. Верховный Главно­командующий утвердил мое решение встать во главе войск фронта на время проведе­ния предстоящей важной и сложной опера­ции.

Как потом выяснилось, Н.Ф. Ватутин объезжал войска 60-й армии. Впереди еха­ла охрана. Н.Ф. Ватутин был во второй ма­шине вместе с членом Военного совета К.В. Крайнюковым и адъютантом.

Въехав в одно из сел, машины попали под обстрел бандитско-диверсионной группы бандеровцев. Н.Ф. Ватутин выскочил из маши­ны, вместе с офицерами вступил в перестрел­ку, во время которой был ранен в бедро.

В Киев были вызваны лучшие врачи, в том числе известный хирург Н.Н. Бурденко, но спасти Н.Ф. Ватутина так и не удалось. Он умер 15 апреля. 17 апреля Ватутина похоро­нили в Киеве. Москва двадцатью артилле­рийскими залпами отдала последнюю воинскую почесть верному сыну Родины и талантливому полководцу».