ВЛАСТЬ И ОППОЗИЦИЯ В АФГАНИСТАНЕ: ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ В 1919

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по разное

На правах рукописи

БОЙКО Владимир Сергеевич

ВЛАСТЬ И ОППОЗИЦИЯ В АФГАНИСТАНЕ: ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ В 1919-1953 гг.

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история. (Новое и новейшее время)

А В Т О Р Е Ф Е Р А Т

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Москва Ч 2012

Работа выполнена в Центре изучения стран Ближнего и Среднего Востока Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института востоковедения РАН (ФГБУН ИВ РАН)

Научные консультанты:

доктор исторических наук, профессор ГАНКОВСКИЙ Юрий Владимирович

доктор исторических наук КОРГУН Виктор Григорьевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

ШЕРЕМЕТ Виталий Иванович

ФГБУН "Институт востоковедения РАН"

доктор политических наук

МАЛЫШЕВА Дина Борисовна

ФГБУН "Институт мировой экономики

и международных отношений РАН"

доктор исторических наук

САФРОНОВА Марина Анатольевна ФГОБУ высшего профессионального образования "Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД РФ"

Ведущая организация: ФГОБУ высшего профессионального образования "Санкт-Петербургский государственный университет"

Защита состоится л мая 2012 г. в 11 часов на заседании диссертационного совета Да002.042.04 по историческим и политическим наукам при ФГБУН ИВ РАН по адресу: 107031, г. Москва, ул. Рождественка, 12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБУН ИВ РАН

Автореферат разослан л апреля 2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат исторических наук Шарипова Р.М.

й ФГБУН ИВ РАН, 2012

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. К концу XX - началу XXI вв. Афганистан превратился в одно из самых неблагополучных государств Востока. В истори- чески короткий период здесь произошла серия государственных переворотов, отягощенных этнополитическими конфликтами, гражданской войной и широко- масштабным внешним вмешательством. Тупиковость афганской проблем обер- нулась спадом интереса к ней и стране в целом со стороны специалистов и ши- рокой общественности, но события 11 сентября 2001 г. заставили изменить к ней подход, хотя и не привели к перелому ситуации в реальной политике и аналитике.

Пессимизм мирового сообщества, в том числе экспертных кругов, объясняется не только длительностью афганского конфликта, но и радикализмом тех сил, которые на протяжении короткого исторического времени предприняли авантюристические по своей идейно-политической направленности попытки перестройки афганского государства и общества. В ряду этих попыток Цлеворадикальный проект Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) (1978-1992) и установление теократического режима (исламского эмирата) движением воинствующих исламистов - талибов (1996-2001). Есть немало свидетельств радикализма и нынешних лидеров Афганистана, действующих в условиях иностранного военного присутствия.

Но объективный взгляд на историю Афганистана позволяет найти в ней немало примеров позитивного развития - поступательного экономического движения, достижений в сфере культуры, образования, социальных отношений. Только на протяжении XX в. состоялись вполне успешные по историческим меркам, хотя и фрагментарные нововведения эмира Хабибулла-хана (1901-1919), инициирована фундаментальная, но прерванная многими обстоятельствами перестройка афганского общества и государства при его преемнике Аманулла-хане, совершен постепенный выход из состояния гражданской войны 1929 - начала 1930-х гг. при его последователях, оказавшихся его же политическими конкурентами, осуществлен, в основном по инициативе М. Дауда (1953-1963, 1973-1978), М. Захир Шаха (1933-1973) и затем насильственно сменивших их политиков левой ориентации целый ряд политических и социально-экономических реформ, оставивших след в общественном сознании и общественно-государственной практике Афганистана.

С научно-исторической точки зрения исследование новейшей социально-политической истории Афганистана актуально потому, что это направление до недавнего времени практически отсутствовало в афганской национальной историографии, и причиной тому явились политические условия, а также утеря значительной части национального архива страны и других базовых документов в 1980-е - начале 2000-х гг. В таких обстоятельствах новейшая история Афганистана, как и общественное сознание, обросли множеством мифов и откровенных фальсификаций.

Наличие богатого массива оригинальных источников (в том числе на афганских языках) в архивах бывшего СССР (Архива внешней политики РФ, Российского государственного архива социально-политической истории и др.), сравнительно недавно открытых для исследователей, позволяет частично восполнить этот пробел, хотя и предполагает использование других, в том числе альтернативных по подходам и оценкам, материалов из зарубежных архивохранилищ. Тем самым создается возможность преодоления наследия холодной войны, пагубно отразившегося на содержании и формах афгановедческого знания, а также плодотворного диалога различных школ и направлений афганистики.

Объект исследования - социально-политические процессы в Афганистане в 1919-1953 гг.

Его предмет составляет история разработки и реализации основными политическими силами Афганистана проектов (стратегий, программ и пр.) развития на этапе восстановления и укрепления суверенитета Афганистана в 1919-1953 гг. В рассматриваемый период это развитие часто приобретало конфликтный характер, что позволяет рассматривать его в контексте борьбы власти и оппозиции, с учетом специфики основных субъектов и институтов внутренней и внешней политики Афганистана.

Главной целью диссертационного исследования является анализ социально-политических процессов в Афганистане через призму борьбы власти и оппозиции по ключевым проблемам модернизации афганского общества в период от восстановления государственной независимости и до генерационной смены основных социально-политических сил/элит (1919-1953 гг.). Фактически речь идет о двух попытках модернизации афганского общества и в меньшей степени государства - потерпевшем неудачу радикально-реформаторском проекте Аманулла-хана (1919-1929) и незавершенном либеральном эксперименте режима Шах Махмуда (конец 1940-х - 1953 гг.), разделенных периодом неустойчивой стабилизации Афганистана в условиях семейного правления клана Надир-шаха (1933-1947 гг.).

Для достижения этой цели предполагается решение следующих задач, формирующих проблемно-тематическое пространство и научную программу работы:

- дать краткую характеристику основных направлений (школ) мировой афганистики и родственных ей дисциплин гуманитарного знания как научных компонентов внутри- и внешнеполитических процессов, связанных с Афганистаном 1919-1953 гг.;

- проанализировать борьбу различных социально-политических сил Афганистана (Аманулла-хана и его сторонников, традиционалистских и консервативных кругов, новых и маргинальных общественных слоев) за выбор путей развития этой страны в первые десятилетия после достижения независимости, в основ- ном в 1919 - середине 1940-х гг.;

- изучить особенности проявления и роли регионального фактора в социально-политических процессах 1920-х гг., в период наибольшего ослабления центральной власти в Афганистане;

- рассмотреть политическую конфигурацию среднеазиатской эмиграции в контексте афганской ситуации 1919-1930-х гг. и последующего периода;

- исследовать динамику политических процессов и особенности формирования политических институтов общества (властных структур, оппозиционных движений, партий и группировок) на этапе либерального эксперимента конца 1940-х - начала 1950-х гг.;

- определить роль внешних факторов в истории Афганистана на этапе восстановления и укрепления его независимости и суверенитета, в контексте его положения как буферного государства на цивилизационных и политико-географических рубежах Центральной и Южной Азии и границах соприкосновения различных социально-политических систем (советской, западной, традиционной восточной).

Хронологические рамки исследования охватывают период 1919-1953 гг.: его верхняя граница определяется тем, что в 1919 г., после прихода к власти эмира Аманулла-хана и восстановления государственной независимости Афганистана возникла возможность его развития в соответствии с представлениями новых лидеров страны. Нижняя граница диссертационного проекта связана с тем, что в начале 1950-х гг. произошла смена поколений как в правящих группах и государственных институтах, так и в кадровом составе и идейном арсенале оппозиции, принявшей к этому моменту отчетливые организационно-политические формы. Не принесший заметных результатов либеральный эксперимент верхов в конце 1940-х - начале 1950-х гг. вызвал к жизни новые стратегии и формы политического действия и социально-экономического развития, воплотившиеся в личности и политике нового премьер-министра Афганистана М. Дауда. Его прорыв к власти стал совокупным результатом кризиса верхов и конфликта интересов различных эшелонов правящего класса, но одновременно он был этапом и его личностной эволюции под влиянием внутренних и внешних факторов.

На выбор нижней границы хронологического рубежа диссертации повлиял выход к концу 1990-х гг. работ М.Ф. Слинкина - его статьи и монографии начинают отсчет с 1960-х гг., причем они выстроены в сходной с данным проектом понятийно-тематической плоскости власть-оппозиция.1 Этот выбор укрепляют и два квалификационных исследования таджикских востоковедов Р. Нуриддинова и К. Искандарова, завершенные в начале 2000-х гг. - в них также, в тематический и хронологический унисон с работами М.Ф. Слинкина, исследуются фундаментальные проблемы политического развития Афганистана второй половины XX в. (идейная борьба леводемократических и право-исламистских сил, зарождение и эволюция политических партий и движений)2.

Территориальные рамки исследования ограничиваются Афганистаном в его современных, установленных в конце XIX в. границах, а также некоторыми регионами сопредельных государств - СССР, Ирана, Британской Индии (позднее - Пакистана и Индии), а в эпизодах, связанных с формированием афганской диаспоры и эмиграции - и некоторыми европейскими странами.

Методология и методика (научная программа) исследования. Данная диссертация является историческим исследованием социально-политического профиля. Его сюжетно-типологические линии определялись с учетом опыта отечественных и зарубежных исследователей - регионоведов, востоковедов страноведческого профиля и др. Для понимания общерегионального контекста социально-политических процессов в Афганистане в 1919-1950-е гг., соотношения внутренних и внешних факторов развития позднеколониальных

и постколониальных обществ были использованы работы В.А. Бармина, В.Я. Белокреницкого, М.Ф. Видясовой, А.Г. Володина, Д.Е. Еремеева, О.И. Жигалиной, И.Д. Звягельской, Н.Г. Киреева, Р.Г. Ланды, С.Г. Лузянина, В.Н. Москаленко, В.В. Наумкина, В.Н. Пластуна и др. по проблемам сопредельных с Афганистаном стран - Ирана, Индии, Пакистана, Турции, Монголии, арабских государств и международных отношений в Западной, Центральной и Южной Азии3.

Конфигурация теоретической (концептуальной) базы детерминирована проблематикой, источниковой базой и задачами исследования. В этой конструкции большую функциональную и смысловую нагрузку имеет формула Большой Центральной Азии, впервые предложенная выдающимся американским ученым Р. Фраем4 и приобретшая в начале 1990-х гг. особую значимость благодаря российским востоковедам В.Я. Белокреницкому и В.В. Наумкину. В ней подчеркивается взаимосвязь стран и регионов классическо- го центральноазиатского поля (пространства между северным славяно-хри-стианским, восточноазиатским/ китайско-конфуцианским, южноазиатским и др. мирами) с территориями сопредельных им государств.5

Сходные идеи тесной, - исторической и современной, - взаимосвязи Среднего Востока, Центральной и Южной Азии содержатся и в работах других востоковедов, в том числе афганистов - В. Грегоряна, А. Флетчера, Л. Дюпре, Р. Кэнфилда, Р. Магнуса, И. Наби (все - США) и др.6 В начале 2000-х гг. наиболее последовательным сторонником концепции Большой Центральной Азии становится Ф. Старр, но в его построениях есть две тематические крайности - идея великого и гомогенного прошлого центральноазиатского региона и его нынешняя перспектива превращения в инфраструктурно и экономически связное целое путем макрорегионального, в значительной степени геополитического, конструирования7.

Насыщенность афганистики центральноазиатскими материалами особенно очевидна при экскурсах в историю Афганистана конца XIX - начала XX вв., когда в результате политики эмира Абдуррахман-хана сформировалось новое этническое и административно-политическое пространство афганского государства. Однако даже политическое поглощение Афганистаном некоторых территорий Центральной Азии не отменяет необходимости изучать их прошлое и настоящее с учетом исторических и сохраняющихся ассоциаций с центральноазиатским культурно-цивилизационным полем8. При изучении социально-политической истории Афганистана 1919-1953 гг. эта взаимосвязь наглядно проявилась и в феномене среднеазиатской эмиграции - почти четвертьмиллионного полиэтнического сообщества, исторически связанного с северными областями афганского государства конца XIX - начала XX вв., и вброшенного в собственно афганский социум и политическое пространство гражданской войной в России. Процесс переваривания этой маргинализованной массы затянулся на многие десятилетия и принимал порой форму конфликта, в котором военно-политическая верхушка эмигрантов заявляла даже о своих претензиях на власть, вплоть до образования многонационального тюрко-таджикского государства в составе южных окраин СССР и северного приграничья Афганистана.

Формула Большой Центральной Азии опирается на возможности цивилизационного подхода, позволяющего не только фиксировать долговременные доминанты азиатских обществ, но и выявить специфику их географических, этнических и иных элементов, факторов долговременного или глубокого действия. В контексте истории Афганистана к числу таких факторов относится особая роль пуштунского этноса и его социально-политической элиты в пределах всего ареала расселения и жизнедеятельности пуштунов, что подтверждается и историческими данными, и современными процессами в пуштунском сообществе. Это направление афганистики и регионоведения (Средний Восток - Южная Азия) традиционно развивалось российскими (а в рамках советской школы - и среднеазиатскими - Л. Темирхановым и др.) востоковедами, что подтверждают этнополитологические работы В.Я. Белокреницкого9, а также историческое исследование Ю.Н. Тихонова о роли пуштунских племен в афганской политике великих держав на протяжении 1919-1945 гг.10

Еще один постулат исследования современного Афганистана - учет феномена географической сопредельности (contiguity), то есть особенностей его географического положения как пространства геополитического соперничества между Россией и Великобританией, получившего название Большой игры в Азии. Именно это обстоятельство, придавшее Афганистану статус буферного государства11, определило некоторые особенности национальной психологии (враждебности ко всему иностранному, патриотизма и пр.), а также поведения афганских элит, выражавшегося не только в их беспредельном оппортунизме на международной арене, но и беспринципном внутриполитическом соперничестве, включая причудливые переходы некоторых политических сил и личностей из сферы власти в оппозицию к ней, и наоборот.

Метод институционального анализа позволил определить и изучить зарождающиеся институты оппозиции (партии, движения, эмигрантские объединения) и меняющиеся институты власти (правительство, парламент и др.). Использование локально-регионального подхода вызвано преобладающим состоянием афганского государства как совокупности этнических (полиэтнических) территорий, управляемых местными лидерами в (полу-)автономном или договорном режиме с административно-политическим центром (Кабулом). Это состояние с особой наглядностью проявилось в смутные 1920-е - начале 1930-х гг., - концентрация исследования на отдельных регионах позволила определить специфику и даже уникальность тенденций социально-политического развития, и субординировать их в масштабах общего государственно-политического пространства Афганистана. Попытки фокусного анализа политических процессов в Афганистане продиктованы и тем, что многие исследователи игнорировали политические явления регионального и меньшего пространствен- но-территориального уровня (район, город и пр.)12.

Еще один прием конкретизации и раскодирования предметного поля - метод кейсов (case study), позволяющий выделить наиболее характерные или особенные явления (события) политической жизни Афганистана 1919-1953 гг. Так, для характеристики действий оппозиции детально рассматриваются два эпизода - восстания в Шугнане (1925 г.) и Кухдамане (1930 г.), хотя при этом лишь конспективно упоминается о более масштабном, но и достаточно изученном выступлении пуштунских племен Хоста в 1924-1925 гг. и восстании племени шинвари в Восточной провинции осенью 1928 г.

Метод историографического анализа выполнял не только традиционную научно-вспомогательную роль создания историографической панорамы проблемы - таким же образом выяснялись возможности и пределы знания о традиционных обществах с длительным конфликтным циклом, связь науки и реальной политики, практика прямого использования научных знаний и средств для нужд политической борьбы власти и оппозиции.

Понятийный аппарат диссертации состоит из ряда известных и широко применяемых в отечественном и зарубежном обществознании терминов. Одним из ключевых является понятие модернизации - именно качественная трансформация афганского общества и в меньшей степени государства была целью ряда реформаторских инициатив сверху в период с 1919 по 1953 и в последующие годы. Стремление использовать определенные зарубежные образцы в сфере экономики, управления, культуры и образования определяло замыслы и действия Аманулла-хана и следовавших за ним лидеров Афганистана - задуманная ими модернизация осуществлялась как попытка опереться на достижения более успешных соседей по региону, плоды европейской цивилизации и неполитизированные образцы советского опыта. Афганский вариант модернизации образца 1919-1929 гг. по широте поставленных задач и попыток их решения - один из наиболее амбициозных в новейшей истории Востока, и его конечная неудача, а также ее отдаленные последствия - одна из стержневых линий ретроспективного и ситуационного анализа всего периода 1919-1953 гг. Оценка афганского опыта первой трети XX в. и последующего периода должна базироваться не на идеализированных ожиданиях преобразований, чаще всего инициируемых самой властью, а на том, что политическая модернизация - скорее дестабилизирующее явление, последствием которого должно стать создание легитимного и устойчивого общественного порядка13.

Важную содержательную нагрузку несет и дихотомическая пара власть-оппозиция, - выражая единство и борьбу противоположностей политического процесса. Она позволяет фиксировать институциональные и другие параметры каждого из упомянутых элементов, с учетом исторических традиций афганской государственности и ее доминирующих форм в изучаемый период. Власть в этом контексте понимается как совокупность государственно-политических институтов центрального, регионального и локального действия, формализованных идейно-правовыми (юридическими, традиционными, религиозными и пр.) нормами и местоположением, а оппозиция - как силы и институты, претендующие на роль власти в любом ее сегменте или всей системе государственного управления, путем выдвижения альтернативных идей и программ, либо полного отрицания существующего государственно-политического порядка. В случае с Афганистаном необходимо учитывать наличие и функционирование неформальных структур власти, и в то же время номинальность ее центральных институтов, взаимную флюидность и власти, и оппозиции, вплоть до их одновременного сосуществования на разных уровнях управления и в разных географических зонах афганского государства, или перехода в свою противоположность.

Проблемно-тематический фокус диссертации позволяет прибегнуть к средствам исследования, разработанным в рамках политической истории 14.

Состояние научной разработки темы. В диссертации предпринята попытка создания научно-историографического поля исследования с учетом развития основных школ мировой афганистики, с фокусом на социально-политической проблематике. Значительные результаты в изучении проблемы власть-оппозиция в Афганистане в хронологических рамках 1919 - начала 1950-х гг. были достигнуты в рамках советской/российской афгановедческой традиции, а также благодаря усилиям исследователей Афганистана из среднеазиатских республик бывшего СССР. Работы А.Е. Снесарева14, а потом И.М. Рейснера, опубликованные в 1920-е гг., положили начало научной афганистике в послеоктябрьской России и СССР. Более 30 лет лидером этой отрасли являлся ученик И.М. Рейснера Ю.В.Ганковский (1921-2001) - большая часть научных и научно-квалификационных работ по Афганистану была подготовлена под его непосредственным руководством или с его участием в качестве автора, редактора, консультанта. Но ему не удалось завершить масштабный проект Революция и контрреволюция в Афганистане15, сфокусированный на событиях 1920-х - 1930-х гг. и последующего периода, хотя в рамках своего замысла он опубликовал несколько политико-биографических статей16.

Исследование новейшей истории Афганистана послевоенного периода (этносы, политическое развитие) предпринял в 1950-е - 1970-е гг. Р.Т. Ахрамо- вич.17 Его основные труды основательно фундированы афганскими источни- ками и написаны с учетом достижений зарубежного востоковедения18, но в них доминирует историко-социологический подход, в силу обобщений снижающий достоверность выводов и оценок. Книга его ученика В.Г. Коргуна Афганистан в 20-30-е годы XX в. Страницы политической истории, вышедшая в 1979 г., стала фактически первым после работ И.М. Рейснера опытом комплексного анализа межвоенных десятилетий. В.Г. Коргуну принадлежит и авторство обобщающего труда История Афганистана. XX век19, в котором большое внимание уделяется политическим процессам 1920-х - 1950-х гг.

А.Ю. Умнов рассмотрел масштабную проблему монархического правления на этапе восстановления афганской государственности (1880-е - 1973 гг.). Он же предпринял исследование социально-политического кризиса конца 1920-х гг. Афганистана20. Широкий круг вопросов раннего этапа новейшей истории Афганистана, прежде всего реформ Аманулла-хана и их последствий, стал предметом ряда диссертационных исследований Ц Н.И. Смирнова, В.Н. Зайцева и др.21

Афганские события конца 1970-х гг. и череда последующих политических переворотов чрезвычайно актуализировали проблему происхождения основных социально-политических сил, ведущих борьбу за власть и овладевавших ею. Эта проблема подвергнута анализу в работах Ю.А. Булатова о возникновении революционно-демократического движения в Афганистане22 и борьбе за политическую власть в стране.23

Обзорный анализ этнополитических процессов в Афганистане, в том числе на отрезке 1920-х - 1950-х гг., предпринял Ю.В. Босин,24, в сходном проблемно-хронологическом пространстве выполнено и диссертационное исследование Ю.П. Лалетина25. М.Р. Арунова исследовала особенности афганской политики США в 1945-1999 гг.26 и другие сюжеты новейшей истории и историографии Афганистана.

В постсоветский период в отечественной афганистике появились работы международно-политического профиля (С.Б. Панин, Ю.Н. Тихонов27), воссозда- ющие сложный региональный контекст, в котором существовало афганское государство и общество на раннем этапе независимого развития.

Тесно связаны с российской афганистикой исторически и в научно-профессиональном отношении соответствующие ветви востоковедения стран, до 1991 г. являвшихся частью СССР. Исследования А. Х. Бабаходжаева о международных аспектах истории Афганистана в XX в. и его рукописные работы, подготовленные, предположительно, еще в 1950-е гг. стали одним из первых опытов политологического анализа истории Афганистана предвоенного и военного периода.28 Т.Г. Абаева обратилась к региональной истории этой страны (северные области), а освоение религиоведческой проблематики позволило ей поставить вопрос о сущности джихада применительно к афганским реалиям конца XIX в. и более позднего периода29.

Х.Н. Назаров (Таджикистан) создал серию научных трудов по истории общественных (этнополитических) движений в первые десятилетия XX в., вкладе таджиков в развитие афганского государства и центральноазиатского региона в целом30. Его ученик Ш. Имомов по оригинальным источникам детально исследовал историю общественной мысли Афганистана XIX - первой половины XX вв.31

Интересные, хотя и спорные оценки социально-политических процессов в Афганистане содержатся в работах К. Абдуллаева, - созданные им политичес- кие портреты Ибрагим-бека, Бачаи Сакао и некоторых других персонажей афганских событий конца 1920-х гг. выглядят несколько искаженными из-за нехватки источников и политических пристрастий автора32.

Существенный вклад в изучение политической истории Афганистана XX в. вносят работы таджикских востоковедов Р. Нуриддинова и К. Искандарова по истории политической борьбы леводемократических и правоисламистских сил Афганистана во второй половине XX в.33

В зарубежной афганистике одним из первых обзорных исследований по Афганистану, затрагивающим и проблемы новейшего времени, стала работа известного британского дипломата П. Сайкса, увидевшая свет в 1940 г.34 Позднее собственную версию обобщающего труда по Афганистану подготовил бывший посланник Великобритании в этой стране У.К. Фрэзер-Тайтлер35. В дальнейшем лишь немногие британские востоковеды проявили интерес к проблемам социально-политической истории Афганистана XX в. или темам более широкого диапазона, в которых события 1919-1950-х гг. занимали бы важное место36.

Заметным явлением в зарубежной историографии изучаемой проблемы стала книга германского востоковеда Я.-Г. Гревемейера Афганистан: социальные изменения и государство в XX веке37. Пример успешного сочетания разнообразных методик и баз данных - среднеформатные по объему, но научно насыщенные разработки Т. Руттига, одна из них - очерк истории политических партий в современном Афганистане38.

В рамках европейской афганистики можно выделить и другие векторы афгановедческого поиска - например, в ее североевропейском сегменте формируется синтетический подход к Афганистану, в котором особое внимание уделяется роли исламского фактора (А. Олесен39). Й. Модржеевская-Лесневская (Польша) характеризует развитие Афганистана на начальном этапе независимого развития через перипетии советско-британского соперничества, с учетом того, что сделано в мировой, в том числе советской, историографии данного вопроса40.

В США интерес к новейшей истории Афганистана проявился довольно поздно, но уже к концу 1960-х гг. было подготовлено несколько фундамен- тальных исследований по современным проблемам этой страны - непревзой- денной во всех отношениях до сих пор остается диссертация и изданная на ее основе книга В. Григоряна УВозникновение современного Афганистана: политика реформ и модернизации, 1880-1946Ф41. Среди многочисленных достоинств работ другого американского востоковеда Л. Адамека - широчай- шее использование дипломатических документов и научно выверенное освеще- ние событий в Афганистане и вокруг него на протяжении первой половины XX в.42 Диссертация и опубликованная на ее основе монография Л. Пуллады Реформа и мятеж в Афганистане в 1919-1929 гг.43 до сих пор является настольной книгой афганистов разных школ, изучающих политические конфликты первой половины XX в. В трудах Л. Дюпре содержится достаточно краткая, но научно основательная, хотя и небесспорная оценка социальных процессов и политических событий 1919-1970-х гг., в том числе реформатор- ского эксперимента Аманулла-хана.

В целом формат индивидуального научного творчества американских авторов по проблематике Афганистана не перегружен экскурсами в историческое прошлое и тем более проблемно-тематическими новациями. Так, в конце XX в. С.Навид обратилась к чрезвычайно важной и актуальной проблеме - взаимоотношениям Аманулла-хана с духовенством44. В потоке афгановедческой литера- туры выделяется исследование истоков и причин афганского конфликта, предпринятое Дж. Робертсом. Анализ внутриполитических процессов в Афганистане на протяжении XIX - XX вв. переплетается у него с тщательным, основанным на множестве архивных и других документов, изучением британской, а также, применительно к периоду второй мировой войны и началу войны холодной, американской политики в Азии45. По этим параметрам работа Дж. Робертса приближается к лучшим образцам американской (Л. Адамек, Л. Пуллада и др.) и британской афганистики, и она является определенным вкладом в афганистику мировую.

Для понимания социально-политической истории Афганистана, в том числе противоборства различных политических сил за выбор путей развития страны в 1919 - начале 1950-х гг., важны и работы, выполненные учеными и аналитиками южноазиатского региона - до 1947 г. - в рамках англо-индийской школы (традиции), а в последующий период - в лоне национальных историографий Пакистана и Индии. Краткая политическая история Афганистана Абдул Гани46 - фактически первое обобщающее исследование истории Афганистана с древнейших времен до начала 1930-х г., заключительная часть которого - первая политологическая попытка анализа политических процессов XX века. Внимание М. Анвар-хана (Пакистан) привлекли процессы развития конституционализма в Афганистане47. Работы его ученика Ф.Р. Марвата, в особенности книга Зарождение и распространение коммунизма в Афганистане, 1917-1979), построены на богатейшей источниковой базе и достижениях мировой историографии, в том числе советской 48 - ему же принадлежит заслуга самого основа- тельного исследования либеральной и леворадикальной политических традиций в Афганистане.

Портфель индийской историографии по проблемно-тематическому и хроно- логическому блоку Социально-политическая история Афганистана в 1919 - 1950-е гг. включает ряд работ, включая несколько диссертаций, подготовленных в Центре исследования Центральной Азии Кашмирского университета (Сринагар)49. Они сфокусированы на международных аспектах афганской проблемы (англо-советское соперничество в Афганистане в 1919-1945 гг. и индо-афганские отношения этого же периода).

Крах реформаторского эксперимента Аманулла-хана и раскол элит в Афганистане усугубили состояние дел и в исторической науке этой страны - режим клана яхья (1929-1973) фактически наложил запрет на имя и дела своего предшественника, и значительный отрезок истории надолго выпал из исследовательского поля национальной историографии. Рубежом в развитии афганской исторической науки стали труды М.Г.М. Губара - автора классического труда Афганистан на пути истории, запрещенного властями сразу после опубликования в 1967 г., но известного многим специалистам по многочисленным спискам и переизданиям более позднего периода. Усилиями семьи историка спустя несколько десятилетий вышел из печати 2-й том Афганистана Е, хронологически доводящий события до 1950-х гг.50 В нем нашли отражение практически узловые проблемы внутриполитического развития и международного положения Афганистана до 1953 г., однако аналитическая сторона книги М.Г.М. Губара, как, впрочем, и фактические данные, требуют соотнесения с оценками, выработанными представителями разных школ и направлений мировой афганистики.

Острота военно-политической борьбы в Афганистане и вокруг него на рубеже XX- XXI вв. в определенной степени даже актуализировала научные изыскания в области социально-политической истории. За последние примерно 20 лет возникло новое явление - афганская историография событий первой трети XX в. В ее арсенале - серия оригинальных диссертаций по малоизученным проблемам англо-афганских отношений 1919-1929 гг., социально-экономической и политической модернизации первой трети XX в., конституционного и младоафганского движения в Афганистане51, правлении эмира Хабибулла-хана Бачаи Сакао, идеях и политике времен династии яхьяхель52.

Совокупность трудов представителей различных научных школ и традиций мировой афганистики, посвященных особенностям политической борьбы в Афганистане в первые десятилетия после восстановления независимости, образует весомую историографическую основу, недостаточную, однако, для комплексной научной оценки политических процессов 1919-1953 гг., вместивших в себя как ряд острейших конфликтов, так и опыт их разрешения.

Источниковая база исследования обусловлена его задачами, а также состоянием самой отрасли - отечественной и мировой афганистики, прежде всего ее конкретного, историко-политического поля в хронологической амплитуде 1919-1953 гг. Источниковую базу работы составляют материалы Архива внешней политики РФ, Российского архива социально-политической истории (РГАСПИ), Архива востоковедов Института восточных рукописей РАН (личный фонд А.Е. Снесарева и др.), Российского государственного архива (ГАРФ), фото- и видеоматериалы по Афганистану Российского государственного архива кинофотодокументов (РГАКФД), коллекции Центрального государственного архива Республики Узбекистан (в основном личные фонды А.В. Станишевского, А.Х. Бабаходжаева, Т.Г. Абаевой и др.) - большая их часть лишь частично вводилась в научный оборот.

Наибольшее проникновение в ход и существо афганских событий 1919-1950-х гг. обеспечили материалы Архива Департамента по делам Индии Британской библиотеки (India Office Records). Национального архива Великобритании (National archives of UK), а также некоторых других зарубежных учреждений и научно-образовательных центров Ч все они практически впервые используются в отечественной исследовательской практике. Архив Королевского института международных отношений (Великобритания) - Records of the Royal Institute of International Affairs (UK) интересен материалами, раскрывающими особенности британского подхода к Афганистану и всему региону Центральной и Южной Азии. Архив по Южной Азии Кембриджского университета (Cambridge South Asia archive) и, конкретно, его материалы по Афганистану дополняют параметры ситуации 1920-х - 1930-х гг. по их образному ряду и событийному сценарию. В Архивном центре Черчилля одноименного колледжа Кембриджского университета (Churchill Archives Centre at Churchill college) были изучены документы, проливающие свет на особенности понимания роли и места Афганистана в британской стратегии на Среднем Востоке, британской военной афганистики 1930-х гг.

На основе документов архива Центра Среднего Востока колледжа Святого Антония Оксфордского университета (Middle East Centre archive, St AntonyТs College at University of Oxford) - в диссертации проанализированы неизвестные и малоизвестные эпизоды англо-афганских отношений и международной политики в Азии кануна и начального периода Второй мировой войны.

Введены также в оборот отдельные документы политического характера (о настроениях населения северных провинций Афганистана и их отношении к СССР в ранний послевоенный период) из фонда британского военного атташе в Кабуле А. Ланкастера, содержащиеся в Музее вооруженных сил Великобри- тании (National Army Museum, London).

Некоторые эпизоды политической истории Афганистана 1920-х - 1930-х гг., а также их оценки германскими дипломатами того времени удалось воспроизвести по материалам Политического архива Министерства иностранных дел Германии (в основном по докладам дипломатической миссии в Кабуле, подготовленным ее руководителями - Ф. Гробба, К. Цимке и др.) - Politisches Archiv des Auswaertigen Amt (Berlin) Ц коллекциям о внутриполитической ситуации в Афганистане и его отношениям с СССР, Германией и др.53

Ценны для понимания особенностей изучаемой эпохи и роли отдельных исторических личностей новейшей истории Афганистана редкие фотодокументы из частных коллекций зарубежных афганистов и электронных библиотек ряда западных университетов. Так, были использованы относящиеся к периоду гражданской войны 1929 - начала 1930-х гг. и эпохи правления клана Надир-шаха фотодокументы медиа-проекта по Афганистану (Afghanistan Media Project)54 колледжа Вильямса (США), некоторые материалы коллекции Phototheca Afghanica, собранной М. Шинаси (Франция) и П.Бухерером (Швейцария).

Еще одна группа источников - опубликованные документы различного происхождения - официальные акты афганских правительств, материалы других государств. Самая значительная коллекция - документы британской разведки по Афганистану за период с 1919 по 1970-й гг.55

Разнообразную по происхождению и профилю группу источников составляют мемуары действующих лиц социально-политической истории Афганистана изучаемого периода и других стран - непосредственных участников и наблюдателей (политиков, дипломатов, военных). В их числе - книга бывшего руководителя восточного отдела советской разведки Г. Агабекова56, документально-публицистические записки дипломатов первого советского призыва Л. Никулина и Н. Равича об особенностях политики реформ в столице и отдельных регионах Афганистана57. Немногочисленный, но содержательный пул источников мемуарного и близкого к нему жанра составляют произведения афганских авторов. Среди них - дневник (хроника) официального летописца Файз Мухаммада о событиях гражданской войны 1929 г., получивший новое звучание в английском переводе и с оригинальными научными комментариями американского востоковеда Р. Макчесни58. Мемуары Х. Шарка и А.Х. Табиби запечатлели важные исторические обстоятельства социального развития и политического процесса в Афганистане в 1940-е - 1990-е гг59. Редкий угол зрения - столкновение образованного на Западе афганского интеллектуала леволиберальной ориентации с социально-политическими реалиями страны происхождения в 1920-е и 1940-е гг. - создают записки М.Х. Анвара (электронная60 и печатная61 версии).

Малоизвестные или вообще неизвестные сюжеты начального этапа пакистано-афганских отношений, и, прежде всего, динамику проблемы Пуштунистана, характеризует в своих мемуарах ветеран пакистанской дипломатии и маститый политик М. А. Хаттак 62.

Таким образом, в историографическом поле темы Власть и оппозиция в Афганистане: борьба за выбор путей развития в 1919-1953 гг., с учетом ее внутреннего и международного контекста, выдвигаются тезисы о значительной роли внешних факторов как в развитии, так и отставании этой страны: особое значение придается буферному положению Афганистана и трем англо-афганским войнам. И если первое обстоятельство определило внешнеполитический и даже домашний оппортунизм местных элит, то второе выработало у афганцев стойкую неприязнь к иностранцам и их особый национализм.

Научная новизна диссертации заключается в:

- принципиально новой, максимально широкой для историко-политологичес-кого направления отечественной и мировой афганистики источниковой базе (одновременном линтерферированном использовании в массе своей впервые вводимых в оборот, различных по происхождению, характеру и профилю архивных и других документов на русском, английском, немецком и, в незначительной степени, персидском языках);

- в комплексном историографическом (науковедческом) сопровождении конкретно-исторического исследования - создании панорамной ретро- и перспективы афгановедческого знания, преимущественно по вектору социально-политическая история Афганистана 1919-1953 гг., с привлечением научно-аналитических трудов практически всех школ мировой афганистики, от ранних труднодоступных работ 1920-х гг. до текущих исследовательских проектов и программ;

- в постановке и попытке решения ряда важных исследовательских задач, принципиально обогащающих предмет и объект исследования: внутренние и внешние факторы третьей англо-афганской войны 1919 г., социально-полити-ческая характеристика режима Аманулла-хана и его курса, особенности регио- нального развития Афганистана в межвоенный период, тип и характер власти и политического режима Кабулистана - первой насильственной попытки смены элит в результате системного кризиса конца 1920-х гг., социально-политическая роль и историческая судьба среднеазиатских мигрантов;

- в новой трактовке социально-политического и персонального облика и характера элит (в том числе непосредственно действующих в пространстве власть-оппозиция) и характеристике их этнополитической динамики на общенациональном, региональном и местном уровнях в 1920-е - начале 1950-х гг. В рамках этого проблемного блока исследуются попытки создания первых политических партий и группировок различной (преимущественно либерально-демократической и либерально-националистической) ориентации;

- в конкретизации и переоценке основных тенденций социально-политического развития Афганистана в 1919-1953 гг., поиске действительного соотношения прогресса (модернизации) и регресса как антитезы формуле неудавшегося государства.

- в создании объективной, основанной на богатом источниковом и концептуально-теоретическом материале, позитивной, то есть не искаженной позднейшими политическими катаклизмами (гражданскими войнами, холодной войной и др.), новейшей истории Афганистана в рамках одного политического цикла, в данном случае - 1919-1953 гг.;

- в пересмотре и переоценке роли и воздействия внешних факторов, то есть воссоздании широкого регионального и внерегионального геополитического поля вокруг Афганистана - британского, советского, американского и др.

Эти, а также некоторые другие положения выносятся на защиту в качестве научно-инновационной основы диссертации, которая в концентрированном виде выглядит следующим образом:

- восстановление Афганистаном государственно-политической независимости и планы его новых лидеров осуществить в 1919-1929 гг. радикальный реформаторский эксперимент - одна из первых попыток модернизации традиционного восточного общества, предпринятая в благоприятных международных и неблагоприятных внутренних обстоятельствах;

- Новый лидер панисламистскими устремлениями в начале 1920-х гг. сущест- венно затруднил достижение своих реформаторских целей, и далее своей неадекватной внутренней политикой и авторитарным правлением, мало соответствующим его традиционным оценкам как младоафганского, вверг страну в глубокий кризис и гражданскую войну;

- Гражданская война 1929 - начала 1930-х гг. - один из первых конфликтов такого рода на современном Востоке, имеющий сложную этническую и политическую природу Ц продемонстрировала наличие потенциала самоуправления некоторых регионов Афганистана и привела к определенной перегруппировке социальных, политических и национальных элит, приобретших к тому же более эшелонированный характер, - она же показала, что Афганистан де-факто не является централизованным государством;

- Эта война совпала во времени и пространстве с затухающими конфликтами на национальных окраинах соседнего государства - СССР, что усилило ее этно-социальную составляющую и придало ей региональную природу (юг, север, северо-запад, центр);

- Совокупные (а отчасти и солидарные) действия ведущих региональных держав (включая СССР и Великобританию) позволили восстановить политическую целостность и управляемость Афганистана, его суверенитет как буферного государства, руководимого олигархическим кланом националистического (пуштунского) толка. Политическая устойчивость нового режима, как и самого правящего клана яхьяхель - продукт не только его сбалансированной стратегии и тактики, но и благоприятной международно-политической обстановки, позволявшей проводить курс многовекторной дипломатии на протяжении 1930-х - начала 1950-х гг.;

- Либеральный эксперимент конца 1940-х - начала 1950-х гг. - выражение и кризиса семейно-олигархической диктатуры монархического клана яхьяхель, и одновременно ее политического прагматизма, не принявшего, однако, адекватных стратегических форм, - ограничившегося генерационной ротацией управленческих сил. Еще один признак исчерпанности ее потенциала - поступательный, хотя и прерванный репрессиями, рост и организационное оформление оппозиции, практикующей все легальные и нелегальные формы политической борьбы, переигравшей своих оппонентов во власти по части политического творчества. Но этот исторический эпизод - свидетельство поражения и власти, и оппозиции - их общей неспособности перейти на новый уровень политического действия, а значит, отката на позиции конфликта, принявшего открытые и затяжные формы несколькими десятилетиями спустя.

Практическая значимость диссертации состоит в возможности ее использования для создания общих и специальных трудов по истории и историографии Афганистана, новых программ исследования наиболее дискуссионных и малоизученных проблем региона Большой Центральной Азии в целом, развития сотрудничества с представителями различных школ мировой афганистики (в том числе национальной историографии Афганистана) и родственных ей дисциплин восточного страноведения и регионоведения.

Диссертация содержит свод документированных и проанализированных данных о многих важных и сложных эпизодах внутренней и внешней политики Афганистана 1919 - начала 1950-х гг., которые могут быть использованы как прецедентная основа для диалога сил, настроенных на решение внутренних и внешних аспектов афганской проблемы конца XX - начала XXI вв. Ее историографический раздел представляет собой детализированный и персонифицированный очерк развития мировой афганистики и, соответственно, обла- дает научно-справочной ценностью.

Материалы диссертации могут быть использованы для разработки новых общих и специальных курсов в высших учебных заведениях и их подразделениях по профилю листория, регионоведение, востоковедение.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были апробированы на многочисленных научных форумах российского и международного уровня, в публикациях, а также научно-исследовательских проектах, получивших поддержку различных институтов и организаций российского и зарубежного академического сообщества. Непосредственно по теме диссертации только за 1997 - 2011 гг. апробация результатов исследования состоялась в форме следующих докладов: Современная афганистика: в поисках смысла событий на 35-м международном конгрессе востоковедов (Будапешт, июль 1997 г.), Движение Ибрагим-бека в контексте гражданской войны в Афганистане в 1929-1931 гг. на 6-й ежегодной конференции по Центральной Евразии (Блумингтон, март 1999 г.), Герат на перекрестках войны и мира в XX в. на 1-й двухгодичной (бьеннале) конвенции Ассоциации изучения персоязычного мира (Душанбе, сентябрь 2002 г.), Мировая афганистика на международной конференции Уроки Афганистана (Москва, 2003 г.) Победа и поражение младоафганского движения на семинаре Младо-движения в истории Юга (Ташкент, октябрь 2003 г.), Формы государственности в Афганистане: опыт XX в. на 5-й конференции Международной ассоциации исследования Центральной Азии (Ташкент, август 2004 г.), Российско-афганские отношения: центральноазиатский контекст на конференции Россия и Афганистан (Москва, 18 - 20 февраля 2006 г.); Гератская проблема в контексте афгано-иранских отношений в XX в. на 6-й двухгодичной конференции по иранистике (Лондон, 3 - 5 августа 2006 г.), Выдающиеся личности Афганистана XX в.: Халилулла Халили на 3-й конвенции Ассоциации изучения персоязычного мира (Тбилиси, 8 - 10 июня 2007 г.), Афганская дипломатия в эпоху Аманулла-хана: концепции, кадры, институты на международной конференции Роль Махмуда Тарзи и Мухаммад Вали-хана Дарвази в афганской дипломатии (Кабул, 23 - 24 августа 2008 г.), Возникновение политических партий в Афганистане в конце 1940-х - начале 1950-х гг.: неудавшийся эксперимент на конгрессе Германской ассоциации изучения Среднего Востока (Эрфурт, 2 - 4 октября 2008 г.), Советская афганистика между наукой и политикой на конференции Исследование Центральной Азии в советский период (Бонн, 16 - 18 октября 2008 г.), Афганское духовенство между религией и политикой (1940-е - 1960-е гг.: личности, институты и идеи) на 4-й двухгодичной конвенции Ассоциации изучения персоязычных обществ (Лахор, 24 февраля - 1 марта 2009 г.), Афганистан в фокусе политики Великобритании и России: средневосточный контекст ларитмичной игры 1919 Ч 1950-х гг. на на конференции Переосмысление Среднего Востока? Ценности, интересы и проблемы безопасности политики Запада в отношении Ирака и более широкого региона, 1918-2010 гг." (Лондон, 17-19 марта 2010 г.), Британские и российские концепции неустойчивого государства, Афганистан в 1919 - 1947 гг.: полемика и обмен идеями на семинаре Интеллектуальные структуры и обмены (Кембридж, 1 Ч 2 июля 2010 г.), Государственное строительство в Афганистане и роль России в прошлом, настоящем и будущем на семинаре Стабилизация Афганистана: региональные подходы и перспективы (Исламабад, 4 Ч 5 августа 2010 г.).

Еще одной формой апробации и экспертизы результатов диссертационного исследования стала грантовая поддержка ряда научных проектов по его тематике63

По теме диссертации опубликовано более 100 научных работ на русском, английском, французском, фарси и других языках общим объемом около 70 п.л.

Многие положения диссертационного исследования вошли в авторские общие и специальные курсы по новейшей истории стран Азии и конкретно Афганистана, прочитанные в 1992-2010 гг. на исторических факультетах Барнаульского государственного педагогического университета (ныне Алтайской государственной педагогической академии) и Алтайского государственного университета.

Диссертация выполнена в соответствии с планом НИР Института востоковедения РАН, обсуждалась на заседании Центра изучения стран Ближнего и Среднего Востока ИВ РАН 20 сентября 2010 г. и была рекомендована к защите.

I. СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация построена по проблемно-хронологическому принципу, она состоит из введения, содержащего обширный историографический очерк, пяти глав, разделенных на параграфы, заключения, списка использованных источников и литературы, и приложения (ряда оригинальных документов из истории политической борьбы в Афганистане в 1920-е - начале 1950-х гг.).

Во Введении обосновывается актуальность исследования, определяются его цели и задачи, хронологические и географические рамки, научная программа (методология и методика), новизна и практическая значимость, основные формы апробации. В этом разделе представлен также историографический очерк отечественной и мировой афганистики по проблемно-тематическому фокусу диссертации, дается характеристика ее источниковой базы.

В главе первой Восстановление государственной независимости и альтернативы развития Афганистана в 1919-1920-е гг. исследуются проблемы, связанные с возрождением государственно-политических институтов, в этой стране, обстоятельства возникновения, реализации и неудачи реформаторского проекта эмира Аманулла-хана. В первом параграфе Борьба за выбор путей развития Афганистана в первые годы независимости: леворадикалы, панисламисты и внешний мир рассматриваются перипетии борьбы за власть в Афганистане и панисламистские амбиции нового афганского руководства. Формирование и проведение нового курса затрудняло наличие в правящих кругах нескольких группировок: традиционалистов, англофилов и младоафганцев. Первым важнейшим актом Амануллы стало восстановление полной государственной независимости страны. Выпадение Афганистана из британской зоны влияния стало возможным благодаря изменившейся международной обстановке - социально-политическому кризису в Британской Индии и опасениям британских колониальных кругов потерять весь южно-азиатский регион. Высокие ставки на новом витке Большой игры в Азии предопределили кратковременность третьей англо-афганской войны 1919 г. и ликвидацию прямого британского контроля над внешней политикой Афганистана. В диссертации рассматриваются причины этого конфликта, его внутренние и внешние факторы. Афганские войска первыми начали военные действия в начале мая 1919 г., но не смогли закрепить успех внезапной операции - уже 3 июня 1919 г. военные действия были приостановлены, и вскоре начались переговоры о мире. Имперский механизм Великобритании уже давал серьезные сбои, и быстрое завершение военного конфликта с Афганистаном было сознательной уступкой во имя сохранения Британской Индии.

Подписание 8 августа 1919 г. прелиминарного, а в ноябре 1921 г. и полноформатного мирного договора юридически закрепило новый международный статус Афганистана как независимого государства. Еще одним важным шагом новых властей было установление в 1919 г. дипломатических отношений с Советской Россией и перевод их в феврале 1921 г. на договорно-правовую основу. Но афганское руководство было готово аннулировать заключенный и уже ратифицированный обеими сторонами российско-афганский договор 1921 г. в обмен на новый, лэксклюзивный договор с Великобританией, который предусматривал бы получение субсидий различного, в том числе военного назначения.64 Оппортунизм афганского руководства отражал особенности его тактики в отношениях с двумя ведущими державами, имеющими особые интересы в регионе Центральной и Южной Азии - Великобританией и Россией, причем основанием для возможной денонсации договора с последней служила ее политика в отношении Бухары и Хивы.

Панисламизм афганских властей проявился в форме поддержки различных этнополитических и религиозно-политических движений Центральной Азии, предусматривавшей, в конечном счете, создание центральноазиатской конфедерации в составе бывшего Хивинского и Кокандского ханств, Бухарского эмирата и самого Афганистана65. В 1919-1920 гг. афганское правительство из соображений Уисламской солидарностиФ принимало беженцев - жертв политики насильственной советизации Средней Азии. В этнических группах афганско-российского приграничья культивировалась идея установления автономии или даже создания независимых государств (путем объединения туркмен Закаспия, Хивы, Бухары и Персии и др.).66

Афганскими националистами под вопрос ставилась и законность линии Дюранда - условной границы, искусственно разделившей пуштунский этнос по соглашению 1893 г. между эмиром Абдуррахманом и британской колониальной администрацией. Помимо идеи пуштунского единства, новый афганский режим обозначил на индо-британском направлении свои панисламистские амбиции в призыве к хиджрату - переселению мусульман из Британской Индии в Афганистан. Задуманный как преимущественно пропагандистская акция, хиджрат потерпел провал и ограничил панисламистские устремления Аманулла-хана.

Зигзаги внешней политики режима Аманулла-хана на начальном этапе его существования побуждали северного соседа - Советскую Россию Цпринимать контрмеры или следовать двойным стандартам при проведении курса в отношении Афганистана - например, создавать в афганской эмигрантской среде и непосредственно в этой стране группировки леворадикального направления. Мизерные результаты организационных экспериментов по созданию прокоммунистических групп, с одной стороны, и наметившаяся к этому времени ориентация Аманулла-хана на глубокие социальные реформы, с другой, заставили большевистское руководство и деятелей Коминтерна взять курс на тесное, преимущественно военно-политическое сотрудничество с афганским правящим режимом.

Во втором параграфе Реформы Аманулла-хана и афганское общество дается характеристика некоторых реформаторских проектов и особенностей их осуществления. В данном разделе внимание уделяется лишь отдельным акциям и направлениям внутренней политики афганского государства 1920-х гг., механизмам и приемам их осуществления, характеризующим суть и стиль режима Аманулла-хана. Политическая система этого периода носила во многом декоративный характер, - одним из нововведений и в то же время слабых мест режима было само правительство, почти целиком состоявшее из представителей традиционной афганской (пуштунской) аристократии - сардарства. Этой социальной верхушке афганского общества был чужд проводимый эмиром курс реформ. Совокупность доступных документальных материалов позволяет утверждать, что, вопреки широко распространенному мнению, режим, сложившийся при Аманулла-хане, по своей политической сути не мог считаться младоафганским, хотя ряд ответственных постов занимали младоафганцы - искренние реформаторы и прогрессисты. Они являлись одной из наиболее влиятельных политических группировок, причастных к разработке, принятию и осуществлению решений по ключевым вопросам внутреннего развития и внешних связей Афганистана в годы правления Аманулла-хана. Но они не стали и не могли стать главной политической силой нового режима - Упартией властиФ, поскольку стремились к ограничению власти монарха, независимо от его личных качеств, и к установлению реального конституционного правления с республиканскими перспективами. В рядах этой группировки не было фигур общенационального масштаба, ее представители не предложили собственной альтернативной программы. Запоздалая идея короля учредить партию УИстиклаль ва таджаддодФ (УНезависимость и обновлениеФ) не получила их поддержки. В 1928 г. младоафганцы и другие сторонники Амануллы оказались расколоты, чем и воспользовался лагерь оппозиции.

В третьем параграфе Вызовы модернизации и нарастание социально-политических противоречий в Афганистане во второй половине 1920-х гг. реконструируется кризисный цикл социально-политического развития Афганистана на начальном этапе независимости. Восстание летом 1925 г. в горных районах Шугнана и Рушана вдоль афгано-советской границы, как и мятеж пуштунских племен в Хосте 1924-1925 гг. были ответом на волюнтаризм и поспешность действий режима Аманулла-хана. Лояльность населения Шугнана и Рушана к СССР не смогла должным образом использовать и советская сторона, руководствовавшаяся геополитическими соображениями. Роковую роль в углублении кризиса сыграла длительная зарубежная поездка короля, а также происки его оппонентов. Возвратившись на родину, Аманулла и его окружение сосредоточились на разработке и осуществлении новой серии реформ, в рамках чрезвычайной Лоя джирги было организовано подобие общественных слушаний проекта реформ и их утверждение. Новые законы фактически изменили конституцию и обострили социально-экономический и политический кризис. В обстановке стремительного падения рейтинга Амануллы в декабре 1928 г. на собрании мулл и влиятельных лиц Кухистана новым эмиром был провозглашен предводитель мятежных отрядов таджик Бачаи Сакао, к которому вскоре перешла государственно-политическая власть в Кабуле. К концу 1920-х гг. Афганистан стал одним из самых нестабильных государств Востока - сказалась отсталость традиционного общества, ограни- ченность его внутренних и внешних ресурсов, слабая поддержка реформ со стороны немногочисленных новых социальных слоев, излишняя амбициозность и другие личные качества самого Аманулла-хана, помешавшие ему выработать адекватную тактику буржуазно-либеральных преобразований в Афганистане. Феномен Аманулла-хана свидетельствовал о появлении на Востоке нового типа монарха-реформатора, вызвавшего к жизни УреволюциюФ сверху, ее провал, гражданскую войну и этнополитические конфликты, затихшие лишь к середине 1930-х гг.

Падению режима Аманулла-хана способствовали и внешние факторы. Борясь против колониализма, король не сумел получить реальную поддержку даже в Азии, где только набирали силу национальные движения. Он не смог творчески использовать и опыт реформ, осуществляемых в тот же период в других странах Востока - Турции и Иране. Неоднозначно повлияли на судьбу реформаторского эксперимента Аманулла-хана и другие внешние факторы - британский, советский.

Во второй главе Децентрализация Афганистана и гражданская война 1929 г. рассматриваются события конца 1928-1929 гг., именуемые в афганской национальной историографии революцией. В первом параграфе Афганистан в начале 1929 г.: внутренние и внешние факторы конфликта и политика СССР детально анализируется роль СССР и некоторых других стран в афганских делах, а также особенности гражданской войны в Афганистане - одного из первых конфликтов такого рода на позднеколониальном Востоке.

В декабре 1928 г. политическое руководство Советского Союза приняло решение оказать афганскому режиму военную поддержку путем продажи крупной партии оружия и предоставления гарантии неприкосновенности северной границы. Но советская сторона не сосредоточилась на одном партнере - она поддерживала контакты как с представителями новой власти, так и новой оппозиции, хотя официально был провозглашен нейтралитет и невмешательство во внутренние дела южного соседа.

В рамках центрально- и южноазиатского пространства естественным союзником Аманулла-хана выступала часть пуштунского этноса в афгано-индийском приграничье, хотя степень симпатий и антипатий отдельных пуштунских племен и родов значительно варьировалась. Реформы 1920-х гг. оттолкнули консервативно настроенных пуштунов в лагерь противников Амануллы, однако политически мотивированные националистические силы в зоне племен и Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП) Британской Индии (лдвижение краснорубашечников - Худаи Хедматгаран) оказывали ему поддержку. Внутри Афганистана сторонников Амануллы возглавил влиятельный в Афганистане клан Чархи, - сыновья Гулам Хайдар-хана, известного военачальника времен эмиров Абдуррахмана и Хабибуллы. По инициативе Гулам Наби Чархи - афганского посла в Москве - были начаты переговоры о советской военной помощи, разработана и проведена советско-афганская военная операция. Детальное описание и характеристика этой акции предприняты во втором параграфе Советско-афганская операция Гулам Наби-хана - В.Примакова. План совместной операции, разработанный в секрете даже от советского разведывательного ведомства ОГПУ, предусматривал создание в Мазари-Шарифе опорной базы сторонников Амануллы, организацию 5-6-тысячной армии Уиз афганцев и захват ею Кабула. На начальном этапе важная, но временная роль отводилась советскому экспедиционному отряду под командованием советского военного атташе в Кабуле В. Примакова. Основной принцип плана - Афганистан должны освобождать сами афганцы. Несмотря на достигнутые амануллистами военные успехи на достаточно обширной территории афганского севера, их силы, действовавшие изолированно, после отъезда в эмиграцию самого Амануллы в конце мая 1929 г. потеряли политическую перспективу. Они тоже покинули Афганистан и были интернированы при переходе советской границы. Фактическое нарушение суверенитета Афганистана обострило советско-афганские отношения, и советская сторона была близка к признанию режима Бачаи Сакао, хотя в конечном счете предпочла иметь с ним дела де-факто.

Неблагоприятный исход советско-афганской военной операции и особенно образ действий советской стороны стали серьезным моральным ударом для сторонников Амануллы, но, не имея выбора, они вынуждены были и в дальнейшем иметь дело с Москвой. Однако, столкнувшись с пассивностью советских партнеров, афганская национально-либеральная оппозиция (клан Чархи и другие амануллисты) переориентировалась на Европу и переместила свои эмигрантские центры в Германию, а также Турцию. Афганские события 1929 - начала 1930-х гг. серьезно повлияли на советскую внешнюю и даже внутреннюю политику: ослабление центральной власти в Афганистане и изменение экономической конъюнктуры в этой стране в целом и в отдельных ее регионах побудило советскую дипломатию и внешнеторговые ведомства активизировать работу в прилегающих к границе областях и провинциях. Еще одним, по сути геополитическим, последствием афганских событий и этнополитических трансформаций в Афганистане стало решение Москвы повысить уровень государственности таджиков, проживавших на территории СССР, до уровня союзной республики: причиной послужила угроза возможного вторжения остатков басмаческих отрядов под командованием лидера басмачей Ибрагим-бека в Среднюю Азию под националистическими лозунгами.

В третьем параграфе УКабулистанФ Бачаи Сакао (январь - октябрь 1929 г.): основные контуры внутренней и внешней политики) проведен анализ действий политических сил, находившихся у власти в Кабуле на протяжении большей части 1929 г. Это измерение афганского кризиса конца 1920-х гг., а также действия лиц и групп/движений, претендовавших на власть, позволяют говорить об одной из первых серьезных попыток многоликой оппозиции выдвинуть свои собственные альтернативы общественного развития Афганистана в ХХ в. Одной из таких новых фигур стал Хабибулла - Бачаи Сакао (Усын водоносаФ), а поддерживавшие и использовавшие его силы попытались построить на развалинах режима Амануллы новую государствен- ность - УКабулистанФ. Выдвижение на первые роли выходца из социальных низов и представителя национального меньшинства (таджиков) Бачаи Сакао стало солидарным следствием распада режима Аманулла-хана, формирования сразу нескольких центров социальной и политической оппозиции ему, на фоне усиливающейся маргинализации населения и роста бандитизма в стране в целом, и северных уездах Кабульской провинции, в особенности. В данном параграфе дается выборочная персональная и социально-политическая характеристика сил, претендующих на роль новой власти и реально осуществлявших ее на протяжении большей части 1929 г. Анализируется также особая роль в афганских событиях среднеазиатской эмиграции - она выступила и человеческим ресурсом, и военно-административным элементом виртуального государства Кабулистан, хотя периодически пыталась отстаивать свои собственные интересы. Персональный состав новых руководящих структур показывает, что власть в афганской столице и некоторых других районах и провинциях страны перешла к группе ущемленных реформами Амануллы региональных кланов, довольно пестрых по своей этнической принадлежности: среди них оказались разного калибра ханы-землевладельцы таджикского происхождения и таджикизированные маловлиятельные пуштунские группы (сафи и др.). Заметную группу в рядах сторонников Бачаи Сакао составили бывшие чиновники Амануллы: те, кто остался недоволен и разочарован его реформами, либо уличен в нарушениях закона и смещен со своих постов. Наконец, еще один солидный отряд организованной антиамануллистской оппозиции, а потом и альтернативной государственно-политической структуры УКабулистанФ составили представители наиболее консервативной части духовенства - они даже пренебрегли социальным происхождением и другими, весьма существенными для Афганистана обстоятельствами жизни их ставленника Бачаи Сакао, провозгласив его новым эмиром и защитником мусульманской веры.

В четвертом параграфе Регионализм в Афганистане: УГератская республикаФ Абдуррахима анализируется уникальный феномен политической жизни Афганистана в период кризиса конца 1920-х - начала 1930-х гг. - региональный авторитаризм в сочетании с элементами представительной (квазипарламентской) власти. Это явление возникло в западной Гератской провинции в силу действия ряда внешних и местных факторов - культурного и политического влияния Ирана, традиций сильной региональной власти. В условиях общеафганского кризиса в Герате произошла серия переворотов, верх в которых взял опытный военный Абдуррахим-хан, примкнувший к движению Бачаи Сакао. Придя к власти в стратегически важной и экономически развитой провинции, Абдуррахим проводил политику, учитывавшую традиционализм местного населения, но при этом внедрял и элементы представительной демократии (общественное мнение, парламент-маджлес и др.) с перспективой установления в Гератской провинции, а потом и во всем Афганистане республиканского строя особого (религиозно-традиционалистского) типа.

В третьей главе лРежим Надир-шаха и последствия УреволюцииФ 1929 Ц начала 1930-х годов рассматриваются особенности социально-политического развития Афганистана на завершающем этапе кризиса конца 1920-х гг. и в ранний посткризисный период. В первом параграфе главы Приход к власти клана яхьяхель. Внутренняя и внешняя политика Надир-шаха исследованы обстоятельства очередной смены власти и главные направления политики нового режима, основные позиции которого определял семейный клан яхьяхель - Надир-хан и его братья, занявшие высшие государственные посты в Афганистане. Приход к власти Надир-хана поддержали и ведущие региональные державы, в том числе СССР, заинтересованный в сохранении целостности афганского государства. Одной из мер Надира, принятых с целью дальнейшей легитимации его режима, стало проведение в сентябре 1930 г. общенациональной джирги и созыв Национального совета - подобия законодательного органа. Меры по созданию институтов общественного участия, принятие новой конституции в 1931 г. и сбалансированная внешняя политика придали режиму умеренно-либеральный характер. Концентрация власти в руках одного из пуштунских кланов сопровождалась репрессиями и ужесточением политического режима, что вызывало противодействие, но реальную оппозицию режиму составляла весьма рыхлая в политическом и организационном отношениях коалиция, в которую входили амануллисты, национальные меньшинства, часть духовенства и др.

Во втором параграфе У...Герой мазарских событийФ: события в Афганском Туркестане в конце 1929 - начале 1930-х годов и авантюра Халилуллы рассматривается развитие ситуации в Афганском Туркестане на завершающем этапе гражданской войны, а также политические инициативы и деятели данного региона, в том числе эпизод с переходом власти к мустауфи Халилулле. Сын влиятельного чиновника, казненного по приказу Амануллы за коррупцию, стал одним из наиболее искренних и грамотных сторонников Бачаи Сакао. После падения Кабулистана он выдвинул план создания на севере нового государства с преобладанием узбекского, таджикского и туркменского населения. Халилулла рассчитывал на поддержку СССР, но не получил ее, поскольку его план предполагал разделение Афганистана на две зоны, - юго-восточную во главе с Надир-ханом с преобладающим английским влиянием и северо-западную под его собственным руководством и преимущественным советским влиянием. Он рассматривался Москвой лишь как лорудие в афганской игре, но не считался надежным партнером, хотя и получил на несколько месяцев убежище в Ташкенте. После указа Надир-шаха об амнистии Халилулла вернулся сначала в Герат под покровительство своего родственника Абдуррахим-хана, где целенаправленно боролся с местными прогрессистами, а потом благодаря миротворческим акциям нового режима постепенно интегрировался в его структуру

Третий параграф Режим Надир-шаха и оппозиция. Восстание в Кухдамане (июль-август 1930 г.) и его последствия посвящен взаимоотно- шениям нового кабульского режима Надир-шаха и оппозиции в лице амануллистов, возглавляемых группой Чархи, бывших сторонников Бачаи Сакао и других сил. Здесь же анализируются эмигрантские структуры в Британской Индии, другие группировки, составлявшие оппозицию кабульскому режиму - все они, каждая по разным основаниям, к лету 1930 г. готовились к свержению Надир-шаха. Новым крупным актом гражданской войны в Афганистане стало Кухдаманское восстание лета 1930 г. Комплекс причин, конкретных обстоятельств и поводов, приведших к вооруженному выступлению многоликой оппозиции, а также ход и результаты восстания в Кухдамане составляют основное содержание этого параграфа. Самое крупное выступление оппозиции создало реальную угрозу режиму Надир-шаха, но оно потерпело неудачу из-за разногласий в лагере восставших, пассивности рядового населения. Одним из его важнейших последствий стало поражение амануллистов как социально-политической и вооруженной силы с либерально-реформаторской идеологией.

В четвертом параграфе Ибрагим-бек Локай и поражение национальных движений севера исследованы некоторые особенности национального вопроса в Афганистане начала 1930-х гг. и борьба национальных меньшинств севера против режима Надир-шаха. Основной силой этих выступлений были среднеазиатские эмигранты, а их ядром - мятежные отряды локайцев во главе с Ибрагим-беком, одним из предводителей басмаческого движения 1920-х гг. в подвергшейся насильственной советизации Средней Азии. Выступления национальных меньшинств северных областей Афганистана, в авангарде которых оказались эмигранты из СССР, составили один из важнейших, но в то же время заключительных эпизодов гражданской войны в Афганистане. К осени 1929 г. власть на севере перешла к некоему подобию коалиции, состоявшей из влиятельных фигур основных этнических групп. Первоначально кабульский режим принял ряд примирительных мер и попытался опереться на часть местного населения и эмиграцию в своей борьбе против амануллистов и нелояльных хазарейцев. Задача умиротворения возлагалась на специальную комиссию, а основная ставка делалась на туркменскую эмиграцию, склонную к сотрудничеству с властями. Однако, несмотря на эти усилия, в Афганском Туркестане началась подготовка восстания под лозунгами автономии и самоуправления. Во главе этого движения оказалась бухарская эмиграция - наиболее организованная и в то же время маргинализованная социальная прослойка населения афганского севера. Именно эмиграция располагала военными силами и рядом авторитетных лидеров (Ибрагим-бек и др.).

В данном параграфе характеризуется социально-экономическое и политическое положение выходцев из советской Средней Азии, двойственность их социально-правового статуса и связанные с этим сложности взаимоотношений с афганскими властями. Положение в Афганском Туркестане осложнилось осенью 1930 г., когда правительство Надир-шаха потребовало от Ибрагим-бека разоружить и распустить его вооруженные формирования. Ответом стало открытое выступление боевых отрядов эмиграции против кабульского режима под лозунгами защиты ислама и народа. Противоборство властей с национальными меньшинствами обострило этнические проблемы Афганистана, основной же их причиной было социально-экономическое нера- венство меньшинств по сравнению с пуштунами и маргинальное положение среднеазиатской эмиграции. Кабульский режим подавил движение Ибрагим-бека при помощи уловок - альянсов с отдельными этническими группами и лидерами и расколов в стане противника.

Пятый параграф Борьба элит и приход к власти Захир-шаха посвящен перипетиям борьбы между властью и оппозицией и фактическому завершению гражданской войны в Афганистане в начале 1930-х гг. В этом разделе воспроизводится географическая локализация эмигрантских группировок афганской оппозиции (Германия, Италия, Турция и др.), анализируются причины прагматичного отношения советского руководства к режиму Надир-шаха на фоне авантюрных проектов Коминтерна, направленных на разжигание крестьянской революции на Востоке. Функционеры Коминтерна предлагали радикальные средства решения афганского вопроса, включая создание народ- ной революционной партии Афганистана, присоединение полосы племен индо-афганского приграничья, самоопределение национальных меньшинств афганского севера, свержение режима Надир-шаха и установление независимой афганской народной республики Е в органической связи с победоносной революцией индийского пролетариата и крестьянства против империализма и феодализма (курсив наш - В.Б.). При этом выдвигались аргументы в пользу активного советского вмешательства в афганские дела - Афганистан рассматривался как плацдарм борьбы Великобритании против СССР.

Наиболее активно в самом Афганистане действовали остатки амануллистов, но власти нанесли упреждающий удар Ц в начале 1930-х гг. были арестованы и казнены их лидеры из клана Чархи, а также другие соратники Аманулла-хана (М. Вали-хан и др.), подверглись репрессиям их многочисленные родственники. Оппозиция нанесла ответный удар - осенью 1933 г. был убит король Надир-шах, но при тогдашнем неблагоприятном соотношении сил террор не мог быть эффективным орудием борьбы с режимом, заметно ужесточившим свою политику к середине 1930-х гг.

В главе четвертой лАфганистан во второй половине 1930-х Ц первой половине 1940-х гг. Режим М. Хашим-хана и его противники освещены особенности положения Афганистана в период безраздельного властвования клана яхьяхель и его окружения из аристократической среды, высших военных кругов и крупного капитала в предвоенный и военный период. В первом параграфе Внутренняя и внешняя политика правительства М. Хашим-хана в 1930-е гг. характеризуются особенности курса властей в период после убийст- ва Надир-шаха, когда за счет ужесточения политического режима и ущемления прав определенных социальных и национальных групп (перераспределения земель на севере в пользу представителей титульной нации и пр.) была достигнута политическая стабилизация. Власти уделили особое внимание ук- реплению своей военной опоры - армии.

Хотя международное положение Афганистана в 1930-х гг. укрепилось (договор о нейтралитете с СССР 1931 г., вступление в Лигу Наций в 1934 г., членство в Саадабадском пакте 1937 г.) в структуре внешних связей афганского государства были и конфликтные узлы (пограничные разногласия с Ираном и др.). Афганские власти проявляли интерес к событиям в Синьцзяне (этно-религиозные и сепаратистские восстания начала 1930-х гг.), но декларировали нейтралитет в отношении Китая. Заметно активизировались связи Афганистана с Германией и Японией, новым, но пока малоактивным партнером стали США.

В экономической жизни Афганистана в этот период появились монополистические торговые объединения (ширкеты), а на главные управленческие и предпринимательские роли выдвинулся А.М. Забули - президент Национального банка и министр национальной экономики, опиравшийся на поддержку королевской семьи - фактически первый афганский олигарх, занявший к тому же влиятельное, но теневое место в политической жизни страны.

Во втором параграфе Основные направления общественного протеста и формирование афганской политической эмиграции рассматривается общест- венно-политическая ситуация в Афганистане в предвоенный и военный период (антиправительственные выступления некоторых пуштунских племен и части афганского духовенства) и особенности организации эмигрантского крыла оппозиции. Недовольство режимом клана яхьяхель не переросло в организованное протестное движение партийного или иного типа, - реальным измерением оппозиции конца 1930-х - начала 1940-х гг. были лишь выступления одиночек или малочисленных групп, сохранял дестабилизирующее влияние и фактор изгнанника Аманулла-хана. Но более весомой политической величиной стали эмигрантские группы в Германии и Италии, а также Турции, возглавляемые видными сторонниками Аманулла-хана (Гулам Сиддик Чархи и др.). Власти обвиняли их в сотрудничестве с СССР для реализации некоего плана раздела Афганистана, в том числе передачи Герата Ирану. Однако по мере нарастания угрозы мировой войны возникло сотрудничество ведущих держав, разрушившее крупномасштабные военно-политические планы фашистской Германии в Афганистане и центральноазиатском регионе, хотя одновременно муссировалась и идея советской угрозы, а вместе с ней - планы заключения нового англо-афганского договора антисоветской направленности. Часть афганской элиты была готова к военно-политическому сотрудничеству с фашистской Германией, что объяснялось долголетним и тесным межгосудар- ственным взаимодействием Афганистана и Германии, влиянием нацистской пропаганды, деятельностью германской разведки, противоречивостью обста- новки на фронтах, а также некоторыми внутриафганскими факторами Цпуштун- ским национализмом верхов (афганият), ставшим официальной идеологией режима М. Хашим-хана.

Именно в Германии сформировалась самая крупная эмигрантская группировка, выступавшая под лозунгами амануллизма, ее фактическим руководителем был бывший министр иностранных дел в одном из последних правительств Аманулла-хана, Гулам Сиддик Чархи. Группа Чархи в контакте с германской стороной разрабатывала различные варианты борьбы с кабульским режимом, включая вариант восстановления на троне Аманулла-хана. Угроза мирового конфликта обусловила многовекторность внешней политики формально нейтрального Афганистана.

В третьем параграфе Режим яхья в конце 1930-х - начале 1940-х гг.: лица и политические позиции анализируется расстановка политических сил в Афга- нистане и новые явления в сфере идеологии власти и оппозиции. Подчеркива- ется сохраняющаяся закрытость афганского общества, политико-административные ограничения, слабость оппозиционных сил, не оправившихся после разгрома начала 1930-х гг. Либерально-патриотическое течение сохранило часть своих рядов и лидеров ценой эмиграции в Европу и некоторые соседние государства (Турцию, Иран и др.), но протестный потенциал левого фланга уменьшился даже по сравнению с радикально-романтической эпохой 1919 - 1920-х гг. Неудача советско-афганской военной экспедиции 1929 г. и стратегические ошибки Коминтерна в начале 1930-х гг. практически исключили Афганистан из политико-идеологических расчетов советского руководства.

Несмотря на жесткость политического режима яхья, усиленную военной обстановкой, в Афганистане сохранялись силы, тяготеющие к оппозиции, но не выходящие за пределы политического центра - к этому спектру можно было бы отнести группы и отдельных деятелей младоафганского (амануллистского) и республиканского толка. Накануне и в годы второй мировой войны в правящем лагере сформировались две группировки - молодых и старых. Фактом политической жизни Афганистана в этот период стало возвышение М. Дауда: в период наступления немецких войск под Сталинградом и на Кавказ (1942 г.) в афганском правительстве усилилась его группировка. Дауд и его окружение сначала сделали ставку на вооруженный мятеж пуштунских племен в районе индо-афганской границы, а потом стали готовить государственный переворот с целью замены правительства Хашим-хана. Заговорщики действовали в контакте с представителями Германии и Италии и надеялись на их поддержку, но при этом требовали гарантий сохранения у власти существующей династии. Однако державы лоси делали ставку на Аманулла-хана, что стало одной из причин неудачи их политики на афганском направлении.

В пятой главе диссертационного исследования Модернизация общественных отношений в Афганистане в конце 1940-х Ц начале 1950-х гг. и формирование политической оппозиции анализируется новый модернизационный проект в форме либерального эксперимента, прерванного властями перед растущей угрозой государственному строю со стороны легальной (парламентской и пр.) оппозиции. В первом параграфе этой главы Особенности международного и социально-экономического положения Афганистана после Второй мировой войны. Политический курс правительст- ва Шах Махмуда рассматривается ситуация, сложившаяся в социально-экономической сфере и отношениях Афганистана с внешним миром, а также особенности политической линии нового афганского правительства во главе с одним из старших представителей клана яхьяхель. Анализируются причины ротации ключевых политических фигур в верхнем эшелоне власти.

Важным событием послевоенной политической жизни Афганистана стали выборы в нижнюю палату парламента - Национальный совет (Шура-йе мелли) в 1949 г. Самым заметным явлением было усиление позиций М.Дауда, который получал право контролировать армию, министерства внутренних дел, а также департамент племен, то есть становился единоличным проводником внутренней политики страны. Еще одной важной чертой политической жизни было усиление внимания со стороны правительства к проблеме Пуштунистана, которую афганская сторона представляла как ущемление прав пуштунов, оказавшихся после раздела Британской Индии в составе нового государства Пакистан. Афгано-пакистанские противоречия и проблема Пуштунистана в значительной степени определили афгано-индийское сближение, хотя руководство светской Индийской республики в лице Дж. Неру и мусульманская автократия Афганистана имели мало общего.

Масштабы советского идеологического влияния в Афганистане в ранний послевоенный период были очень скромны - советские мировоззренческие и политические ценности были чужды подавляющему большинству афганцев, СССР и не стремился к экспансии в этом направлении. Советское экономическое присутствие было незначительным и ограничивалось рядом небольших соглашений и проектов сотрудничества.

Важной особенностью общественно-политической жизни Афганистана в 1930-е - 1950-е гг. была значительная роль в ней духовенства. Но исламское духовенство в Афганистане в послевоенные годы представляло собой бюрократизированную, особенно сверху, прослойку общества. Несмотря на глубокую религиозность большинства населения и наличие разветвленной сети религиозных заведений и структур, афганское духовенство не располагало в начальный послевоенный период обширными международными связями. Эпизодическими и неустойчивыми были контакты исламской верхушки Афганистана с зарубежными (в том числе международными) исламскими организациями (Всемирной исламской лигой и др.).

Во втором параграфе Первый опыт партийно-политического строительства (Виш зальмиян и Национально-демократическая партия) на основе архивных материалов реконструируются и анализируются конкурентные действия оппозиции и власти по созданию политических партий. В афганском обществе под влиянием экономических и других проблем военного и послевоенного времени обострились социальные противоречия, и на фоне роста политического самосознания появились новые политические движения и группы, существенно отличающиеся от своих исторических предшественников - конституционалистов и младоафганцев и др. Одной из первых в 1946 г. возникла и позднее организационно оформилась крупнейшая политическая группировка этого периода - Виш зальмиян (Пробудившаяся молодежь). Начался новый этап социально-политической истории Афганистана - политическая институционализация афганского общества через создание современных форм политической жизни. В данном параграфе рассматриваются различные точки зрения на генезис и историю Виш зальмиян, излагается авторский подход на раннее партийное строительство в Афганистане, воспроизводится социальная составляющая, политический профиль, персональный лидерский ряд и событийная канва этой группировки-движения.

Институционализация антиправительственной оппозиции в Афганистане в первое десятилетие после мировой войны заставила правящие классы пересмотреть собственную стратегию и тактику, включая перехват некоторых форм работы оппонентов, а иногда - даже их риторику. В январе 1950 г. М.Дауд и его окружение предприняли попытку создания умеренно-либераль-ной национально-демократической партии (НДП). Но идея самоорганизации части правящих кругов в формате партии уже в 1953 г. потерпела неудачу из-за разногласий в ее руководстве и в королевской семье.

В третьем параграфе Итоги либерального эксперимента и конфигурация политических сил накануне лэпохи Дауда. Помимо Виш зальмиян, еще одной попыткой создания оппозиционной политической организации было появление леводемократической группировки Хальк (Народ), созданной в 1950 г. доктором Абдуррахманом Махмуди и публично представленной через газету Нидаи хальк, и в январе 1951 г. - более умеренной Ватан (Родина). Но афганский режим, частично сменивший свой персональный облик, структуру и некоторые приемы управления, оказался не готов к диалогу с нарождающейся оппозицией. Правительство, вначале настроенное ввести режим парламентской демократии, отказалось от этих планов, демократический эксперимент был отложен на многие годы. Появление в Афганистане оппозиционных либерально-демократических и леворадикальных группировок стало симптомом кризиса политической системы Афганистана образца 1930-х - начала 1950-х гг. Этот процесс заставил политико-дипломатические круги некоторых стран, прежде всего СССР и Великобритании, обратить особое внимание на зарожда- ющуюся в Афганистане оппозицию. Советская сторона сконцентрировалась на самой массовой группировке Виш зальмиян, трансформируемой в политическую организацию (партию) левонационалистического толка.

Нарастанию общественного недовольства в Афганистане в начале 1950-х гг. способствовали и новые веяния в политической жизни всего азиатского макрорегиона, и прежде всего в соседних государствах - Индии, Пакистане, Иране. Несмотря на сложности перехода власти к элитам бывшей Британской Индии, там утверждались конституционные порядки республиканского типа.

Несколько меньшим по культурно-религиозным и геополитическим причинам был эффект суверенизации Индии, руководство которой во главе с Дж. Неру взяло курс на либерально-демократические ценности. Но политическая температура неожиданно стала подниматься на мусульманском западе. Именно ослабление традиционных политических устоев в мусульманском мире, будь то перевороты патриотических армейских кругов (Египет) или прорыв к отдельным институтам власти новых политических сил (Иран) стало главным вызовом афганской правящей олигархии.

Гораздо меньшую опасность в то время представляли леводемократические и леворадикальные идеи и организации - в случае с Афганистаном их источником считался все тот же Иран, где заметно укрепилась оппозиционная партия Туде, и лишь затем - СССР. Клан яхьяхель, преодолевая внутренние разногласия (личное соперничество, различия в подходах к управлению страной, понимание собственной роли и роли монархии в целом), сумел прийти к оптимальному решению - в начале сентября 1953 г. правительство возглавил представитель его младшей ветви, двоюродный брат короля Мухаммад Дауд, фигура которого и проводимая им политика ознаменовали начало нового этапа в истории Афганистана XX в.

В Заключении подводятся итоги исследования и формулируются его выводы. Государственный переворот конца февраля 1919 г. и восстановление политической независимости в результате третьей англо-афганской войны обозначили начало нового этапа в современной истории Афганистана. Афгано-британский конфликт перерос в политический торг, завершившийся подписанием договора, признававшего суверенитет Афганистана. Однако дальнейшее развитие самого Афганистана приобрело сложные и конфликтные формы - внешняя политика эмира Аманулла-хана некоторое время развивалась под знаком панисламизма и претензий на региональное лидерство (создание центральноазиатской конфедерации во главе с Афганистаном), а внутриполитические процессы форсировались по реформаторским сценариям, мало учитывающим конкретные особенности политически фрагментарного государства и традиционного в социокультурном отношении общества. Но Аманулла-хан и его сторонники сумели воспользоваться относительно благоприятной внешней и внутренней обстановкой и осуществили на протяжении первой половины 1920-х гг. целый ряд важных мер в области правотворчества, экономики, образования и культуры, хотя их радикализм и низкая компетентность управленческих структур привели в конце 1920-х гг. к глубокому социально-политическому кризису и гражданской войне.

Новый режим Бачаи Сакао представлял интересы коалиции многонациональных региональных элит, части высшей, средней и мелкой бюрократии прежнего режима и духовенства, отстраненных от власти и/или отрицающих многие стороны идеологии и практики УаманизмаФ. Попытки этих сил взять верх в военно-политической борьбе против либерально-реформаторских сил, даже выдвинуть собственные идеи общественно-государственного устройства или регионального управления позволяют говорить о появлении в Афганистане на исходе первой трети ХХ в. проектов общественного развития, претендующих на роль альтернатив существовавшей государственной идеологии и политической практике. Кризис конца 1920-х - начала 1930-х гг. показал также, что ослабление центральной власти в Афганистане не является критическим фактором для существования афганского государства - даже в таких условиях в его границах возможно функционирование политически и экономически устойчивых территорий, в основном ограниченных пределами этнических регионов (север, северо-запад). Более того, именно в условиях полураспада прежней государственности в афганском центре и на местах зарождались новые, хотя и не утвердившиеся в дальнейшей политической практике формы - региональные парламенты, коалиционные правительства, квази-республиканские модели управления.

Пришедший к власти осенью 1929 г. и основавший новую династию клан яхьяхель во главе с Надир-ханом стал победителем в вооруженной борьбе, но жизнеспособность его режима обеспечивалась и благоприятными внешними факторами, прежде всего солидарным стремлением СССР и Великобритании сохранить буферный статус афганского государства. Новый режим жестоко подавил оппозицию в виде стихийных выступлений социальных низов, амануллистов и политически активных групп среднеазиатской эмиграции и постепенно вывел страну из состояния гражданской войны. Репрессивная политика новой династии стала одной из причин формирования афганской политической эмиграции, избравшей центром собирания сил Европу и Турцию. Не найдя общего языка с советским руководством, разочарованным неудачей реформ Аманулла-хана и советско-афганской военной операции 1929 г., лидеры афганской эмиграции сделали ставку на фашистскую Германию.

В сложном положении оказались и политически активные группы среднеази- атской эмиграции (остатки басмаческих отрядов). В начале 1930-х гг. они потерпели поражение в военно-политическом противостоянии с режимом Надир-шаха, избирательно поддерживаемым СССР. Среднеазиатские эмигран- ты были обречены на дальнейшую трудную и долгую адаптацию в принимающем обществе. Однако политический ресурс тюрко-таджикских меньшинств северных районов Афганистана сохранился, а в отдельные эпизоды и увеличивался до стратегически значимых пределов, вплоть до постановки вопроса о новом политико-географическом (федеральном) устройстве афганского государства.

В послевоенный период клан яхъяхель предпринял эксперимент по ограниченной либерализации общественной жизни, включавший принятие закона о прессе, частичную реорганизацию системы управления страной, оживление законодательной ветви власти. В условиях активизации оппозиционного движения протопартийного типа (Виш зальмиян, Ватан, Нидаи хальк) правящий режим попытался перехватить инициативу оппонентов путем создания собственной политической партии (Национально-демократической партии), тем более что такая форма вызревала в недрах оппозиции при негласном содействии советских дипломатических и других профильных структур.

Политический проект партизации сверху и в целом либеральный экспери- мент был прерван, при этом власть сохранилась у семейной олигархии (клана яхъяхель). Однако внутриполитическая и международная ситуация требовала дальнейших шагов по укреплению режима, который переживал и генерационный кризис. Одним из вариантов выхода из положения стал приход к власти в 1953 г. представителя следующего поколения клана яхъяхель, уже зарекомендовавшего себя на высоких военно-административных постах (министра обороны, внутренних дел и др.) - принца Мухаммада Дауда. Именно на отрезке 1940-х - начала 1950-х гг. М. Дауд сформировался как активный, самостоятельный политик, а обстоятельства образования нового государства Пакистан, включив- шего в себя часть пуштунского этноса, усилили в Дауде националистическое начало, что стало его внешнеполитическим кредо на протяжении всей дальней- шей карьеры и жизни.

Характер политического и экономического развития трех монархий (Аманулла-хана, Надир-шаха, Захир Шаха) лишь незначительно повлиял на положение и поведение слоя мусульманских священнослужителей в Афгани- стане. Они выступили одной из оппозиционных сил против реформ 1919-1929 г., но затем благодаря взвешенной политике нового режима добились опреде- ленного реванша, однако даже их верхушка довольствовалась второстепенными ролями во властных структурах. Вместе с тем, либеральный эксперимент конца 1940-х - начала 1950-х гг. способствовал дифференциации духовенства и даже переходу его части в оппозицию идейно-политического типа (пока - в составе светских организаций). В этом смысле политизация афганского духовенства происходила прерывно и отличалась от аналогичных процессов в соседнем Иране - даже к середине 1950-х гг. в Афганистане не наблюдалось проявлений политического исламизма.

В целом же на историческом отрезке 1919-1953 гг. политически доминирующую роль выполняла власть, хотя происходил процесс неуклонного вызревания оппозиции. В ряде эпизодов оппозиция захватывала властные структуры на общегосударственном либо региональном уровне, но после провала реформаторского проекта конституционной монархии Аманулла-хана новые правители Афганистана избрали более умеренный, преимущественно либеральный экономически и авторитарный политически, семейно-олигархический по форме управления курс. Их попытки осуществить ограниченный либеральный эксперимент в сфере политики в конце 1940-х - начале 1950-х гг. создали предпосылки для появления организованной оппозиции, и на этом этапе существовала определенная возможность создания механизмов взаимодействия власти и оппозиции. Но власть избрала формулу генерационной ротации внутри себя самой, однако личные качества ее выдвиженца М. Дауда привели к двойственному результату - реальной динамике экономического развития и одновременно - новому политическому напряжению и продолжению противостояния с остатками оппозиции, действовавшей уже из подполья.

Ход общественно-политической жизни в Афганистане в первое послевоенное десятилетие показал слабую укорененность в ней нового феномена - политических организаций. Но этот опыт - свидетельство относительно давней, хоть и неудавшейся традиции политического маневрирования в Афганистане в режиме конфликтно-кооперативного взаимодействия власти и оппозиции, позволявшего адаптировать политический процесс к различным социальным и географическим (региональным) условиям. В этом отношении именно Виш зальмиян явилась существенным социально-политическим продуктом послевоенного времени, - она могла стать первой афганской политической партией общенационального масштаба, а в некоторых отношениях и действительно выступала в качестве таковой - в смысле развитой горизонтально-вертикальной структуры, политико-идеологических поисков, потенциально широкой социаль- ной базы. Главным достижением Виш зальмиян было не только наличие разветвленной, хотя и недолговечной, структуры, но и грамотные действия в парламенте, пропаганда новых либеральных идей. Однако эта организация довольно скоро потерпела неудачу, поскольку не выработала должную стратегию и тактику, ее кадры не обладали необходимым опытом легальной политической деятельности и не всегда могли противостоять действиям правящего режима. Властям, в свою очередь, не удалось создать собственный партийно-политический механизм, и, не сумев перехватить инициативу оппонентов, они следовали деструктивной линии. Сочетание перечисленных выше факторов погубило первый и многообещающий опыт разнонаправленной (сверху и снизу) политической институционализации, призванной разрешать наиболее острые противоречия афганского общества на этапе его модернизации и усиления влияния внешних факторов.

Анализ политического развития Афганистана через призму борьбы власти и оппозиции позволяет обогатить проблемно-тематические узлы истории этой страны в 1919-1953 гг. - реконструировать и персонифицировать вертикально-горизонтальные структуры власти, определить линии отторжения и пересечения, даже (лмаятниковой и/или функциональной) смены противоборствующих сил и т.д., уточнить формы, пространственно-временные параметры политического процесса. Так, просвещенный авторитаризм Аманулла-хана (1919-1928) был прерван двойной революцией правящих сил и их оппонентов, переросшей в гражданскую войну и затем сменился на режим семейно-клановой олигархии 1933-1953 гг. В этих исторических рамках модернизация афганского образца состоялась лишь как множество разрозненных завершенных и полузавершенных и вовсе незавершенных проектов, - она опиралась на масштабные стратегические замыслы Аманулла-хана и его сторонников, но не была обеспечена внутренними и внешними условиями, кадрами, в том числе командой стратегического планирования.

Афганистан, восстановивший свою независимость в результате третьей англо-афганской войны 1919 г., в дальнейшем в полной мере ощутил на себе влияние внешних факторов. Исторически отягощенным событиями трех войн, но при этом наименее проблемным стал британский фактор. Великобритания не втянулась в полномасштабную войну с Афганистаном в 1919 г., предпочтя небольшим военно-политическим рискам на афганском фронте сохранение своих южноазиатских владений. Ее имперская машина перешла на режим выжидания и адаптации к внутренней и внешней политике новых афганских властей. Вопреки существующим в советской историографии мнениям, в новейшее время Великобритания не ставила задачу расчленения Афганистана или присоединения его территорий, а предпочитала сохранить его статус как буфера между СССР и ее колониальными владениями в Индии. Но при этом она разрабатывала впрок планы военной операции в Афганистане на случай его конфликта с СССР и периодически вступала в переговоры с афганскими лидерами о заключении особо дружественного договора. Начавшаяся мировая война повысила стратегическую значимость Афганистана, и английское руководство пришло к идее укрепления имперских рубежей по их южноазиатскому периметру, включая афганский участок.

Основным оппонентом Великобритании в Афганистане выступала советская Россия, а затем СССР. Советское руководство, встревоженное панисламистскими устремлениями Аманулла-хана, сначала рассматривало Афганистан как коридор в Индию, а потом перешло к сотрудничеству со стратегически важными, но политически неудобными партнерами Однако уже в период гражданской войны 1929 - начала 1930-х гг. оно вернулось к многовекторной политике взаимодействия с разными силами децентрализованного Афганистана, завершившейся солидарным с Великобританией и влиятельными региональными державами (Турцией и Ираном) восстановлением буферного статуса этой страны. СССР способствовал сохранению целостности Афганистана, хотя эпизодически вмешивался в ход продолжавшейся до середины 1930-х гг. ланклавной гражданской войны. Лишь уход из региональной политики Великобритании и стратегическое партнерство США с Пакистаном, подтолкнули новых афганских лидеров к сближению с СССР. Тем не менее афганские власти пресекали распространение коммунистических идей, что обусловило их позднее и маргинальное развитие в стране.

Большое влияние на внешнюю и внутреннюю политику Афганистана оказывало его азиатское окружение, но эффект этого влияния был различным. Иран, двигавшийся по пути умеренного прогресса, объективно не мог стать образцом для афганской элиты, даже ее реформаторского крыла - сказывались исторические противоречия, территориальные споры, различия господствующих конфессий, хотя именно Иран выступал источником некоторых прогрессивных идей и политических традиций (парламентаризма и др.), именно оттуда в Афганистан стали поступать импульсы левого радикализма, исходящие от набиравшей силу партии ТУДЕ. Но гораздо большей и реальной опасностью для афганской семейно-клановой олигархии стал иранский опыт политического маневрирования оппозиции, приведшей к власти правительство Национального фронта во главе с М. Мосаддыком - в начале 1950-х гг. он воспринимался даже серьезнее, чем советская угроза во всех ее возможных формах.

Безусловным фактором внутренней жизни и дипломатии Афганистана стало влияние Турции и турок в более широком смысле. Несмотря на идейную и практическую востребованность турецкого опыта афганской политической средой в 1920-е гг., исходный импульс, заложенный Махмудом Тарзи еще в идеологии младоафганского движения, не получил должного развития. Определенное типологическое сходство двух реформаторских программ нарушалось различием политических систем и претензиями афганской верхушки в 1920-1921 гг. и 1928 г. на халифат.

Политическое воздействие южноазиатского фактора до конца 1940-х гг. и даже позже ощущалось как эффект, совмещенный с британской политикой. Однако за рамками имперского механизма Великобритании на протяжении всего анализируемого периода 1919-1953 гг. действовали негосударственные субъекты - самым значимым был Индийский национальный конгресс (ИНК), поддерживавший прогрессивные начинания в соседнем государстве. Однако в самом Афганистане идеология и политика ИНК, особенно его левого крыла, возглавляемого Дж. Неру, не могла встретить понимание у афганской правящей верхушки. Гораздо большей связью с афганской этнокультурной почвой обладали пуштунские националистические группировки индо-афганского приграничья, и в первую очередь движение Абдул Гаффар-хана Худаи хедматгаран. Пуштунские националисты Британской Индии приветствовали все начинания афганских лидеров, они поддерживали контакты и с афганской оппозицией, но их видение государственно-политического будущего Южной Азии отличалось от собственно афганского, что не мешало им блокироваться с кабульскими правящими и оппозиционными кругами по ряду проблем.

Воздействие на внутреннюю и внешнюю политику Афганистана оказывали и внерегиональные государства - Германия, Япония, США и др., но международно-политическое поле вокруг Афганистана ассоциировалось с формулой многовекторного взаимодействия конкурирующих внешних и внутренних сил, в комбинации которых собственно афганская составляющая играла немалую самостоятельную роль. Главным итогом геополитических изменений стало усиление интереса к Афганистану со стороны СССР в послевоенный период и перегруппировка сил в эшелоне западных держав - на смену Великобритании, присматривавшей за Афганистаном в силу колониальных императивов межвоенного и военного периода, пришли США.

В целом же воздействие внешних факторов на внутриполитические процессы в Афганистане на протяжении 1919-1953 гг. можно признать как незначительное, не оказавшее решающего воздействия на ход и динамику политического развития в целом и политической борьбы, в особенности. Как власть, так и оппозиция использовали для достижения своих целей потенциал внешних сил, прежде всего наиболее влиятельных государств региона и некоторых внерегиональных акторов, имевших свои интересы в Центральной и Южной Азии.

Исследование этого периода свидетельствует о наличии в Афганистане позитивного и перспективного опыта реформ, устойчивого развития на общегосударственном и региональном уровне, оригинальных инициатив в сфере политики, культуры и образования, возможностей различных социально-политических сил. И прерванные, и осуществленные возможности такого рода должны стать элементом общественного сознания и практической деятельности нынешних и будущих руководителей Афганистана.

Публикации по теме диссертации:

Монографии:

1. Бойко В.С. Власть и оппозиция в Афганистане: особенности политической борьбы в 1919-1953 гг. ИВ РАН, АлтГПА. Москва-Барнаул, 2010. - 391 с. (24,5 п.л.)

2. Boyko V. Dawlat wa opposition dar Afghanistan. Kawe Verlag, Koln, 2012 (на языке фарси). - 589 c. (28 п.л.)

3. Boyko V. State Building in Afghanistan: Retrospective and Prospective Role of RussiaФ//Stabilising Afghanistan: Regional Perspectives and Prospects. Islamabad Policy Research Institute, Islamabad, 2011. P. 105-117 (авт. вклад - 0,75 п.л.).

Публикации в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных перечнем ВАК:

4. Бойко В.С. Научная сессия, посвященная 75-й годовщине восстановления государственно-политической независимости Афганистана//Восток, 1994. С. 195-196 (0,1 п.л.)

5. Бойко В.С. Памяти И.М. Рейснера (заседание афгановедческой секции Рейснеровских чтений)//Восток, 1995, № 3. С. 165-166 (0,1 п.л.)

6. 6. Бойко В.С. Афганская диаспора: облик и судьба//Азия и Африка сегодня, 1995, № 10. С. 37-44 (0,8 п.л.)

7. Бойко В.С. Пакистан-Афганистан: в поисках новой формулы взаимоотноше- ний//Азия и Африка сегодня, 1995, № 12. С. 50-52 (0,4 п.л.)

8. Бойко В.С. Рец. на: Хашимбеков Х. Узбеки Северного Афганистана. М., ИВ РАН, 1994//Восток, 1995, № 5. С. 199-201 (0,3 п.л.)

9. Бойко В.С. Афганская община Великобритании: основные черты социально-политического профиля//Восток, 1997, № 4. С. 70-82 (0,8 п.л.)

10. Бойко В.С. Афганская дипломатия в годы мира и войны: персональное измерение//Мировая экономика и международные отношения (рец. на книгу А.Х. Табиби), 1997, № 1. С. 154-158 (0,5 п.л.)

11. Бойко В.С. Советский Союз, Коминтерн и Афганистан в конце 1920-х-начале 1930-х годов//Восток, 1998, № 4. С. 38-51 (1,0 п.л.)

12. Бойко В.С. Советско-афганская военная экспедиция в Афганистан 1929 г.//Азия и Африка сегодня, 2001, № 7. С. 31-37 (0,8 п.л.)

13. Бойко В.С. Надират и альтернативы общественного развития Афганистана в начале 1930-х гг.//Вестник Новосибирского университета. Серия: история, филология. Том 1. Вып. 2. Востоковедение. 2002. С. 82 - 98 (0,7 п.л.)

14. Бойко В.С. Афганистан во второй половине 1930-х гг.: внутренняя и внешняя политика правительства Хашим-хана//Вестник Новосибирского университета. Серия: история, филология. Том 7. Вып. 4. 2008. С. 38-44 (0,5 п.л.)

15. Бойко В.С. Хиджрат индийских мусульман в Афганистан в начале 1920-х гг.: причины и последствия//Вестник Новосибирского университета. Серия: история, филология. 2010. Том 9. Вып. 4. 2010. С. 84-89 (0,5 п.л.)

16. Бойко В.С. Проблемы Большого Среднего Востока в фокусе экспертного сообщества Запада//Восток, 2010, № 6. С. 150-152 (0,25 п.л.)

17. Бойко В.С. Либеральный эксперимент в Афганистане и возвышение Мухаммада Дауда в конце 1940-х - начале 1950-х гг. //Восток, 2011, № 3. С. 76-87 (0,8 п.л.)

18. Бойко В.С. Социально-политический кризис в Афганистане конца 1920-х гг. и падение режима Аманулла-хана//Вестник Новосибирского университета. Серия: История. Филология, 2011. Т. 10. Вып. 4 Востоковедение. С. 90-96 (0,5 п.л.)

19. Бойко В.С. Индия в Евразии на рубеже первого и второго десятилетий XXI в.: особенности научно-экспертного сопровождения политики на афганском направлении//Восток, 2011, № 5. С. 167-169 (0,25 п.л.)

Публикации в других научных изданиях:

20. Бойко В.С. (в соавт.) Уроки Афганистана//Восток, 1993, № 5. С. 174 - 175 (авт.вклад - 0,1 п.л.)

21. Бойко В.С. Научная конференция афганистов, посвященная 10-й годовщине со дня смерти А. Бенава//Восток, 1995, № 3. С. 168 Ч 169 (0,1 п.л.)

22. Бойко В.С. Перспективы общественного развития Афганистана в начале 1930-х гг.: взгляд Коминтерна//Анналы, вып. 1. М., ИВ РАН, 1995. С. 34-39 (0,4 п.л.)

23. Бойко В.С. Советская Россия и афганские леворадикальные группы в начале 1920-х гг.//Анналы, вып. 2. М., ИВ РАН, 1995. С. 74-81 (0,5 п.л.)

24. Бойко В.С. Северный Афганистан в гражданской войне конца 1920-х гг.: этнополитические и международные аспекты//Актуальные вопросы истории, историографии и международных отношений. Барнаул, АГУ, 1996. С. 163-187 (1,5 п.л.)

25. Бойко В.С. Политико-пропагандистские материалы афганской леворадика- льной оппозиции 1920-х гг.: структурно-семантический анализ//Культура и текст. Материалы международной конференции. Вып. 1, ч. 2. Барнаул, БГПУ, 1997. С. 131-133 (0,2 п.л.)

26. Бойко В.С. Советский Союз и режим Бачаи Сакао в Афганистане (1929 г.): проблемы взаимоотношений//Казанское востоковедение: традиции, современ- ность, перспективы. Казань, 1997. С. 210-213 (0,2 п.л.)

27. Бойко В.С. Этно-политические конфликты в современном Афганистане: Кухдаманское восстание 1930 г.//Вторые Востоковедческие чтения памяти С.Г. Лившица. Барнаул, БГПУ, 1998. С. 37-40 (0,4 п.л.)

28. Бойко В.С. Афганистан в творчестве и судьбе Ричарда Фрая//Россия, Сибирь и Центральная Азия: взаимодействие народов и культур. Барнаул, БГПУ, 1999. С. 78-85 (0,5 п.л.)

29. Boyko V. The Ibrahim Bek movement in the context of the Afghan civil war of 1929-31//The Sixth Annual Central Eurasian Studies Conference. Abstracts of Papers 1999. Bloomington, 1999. P. 3-5 (0,2 п.л.)

30. Boyko V. Rev. on: Afghanistan: Past, Present, and Future. Islamabad, Institute for Regional Studies, 1997 - 509 p.//DAVO Nachrichten, Heft 9, 1999. S. 110 - 111 (0,2 п.л.)

31. Boyko V. The Origins of Political Parties in Contemporary Afghanistan in the Light of New Archival Data//Central Asia (Peshawar). 2000, # 46. P. 189-208 (1,1 п.л.)

32. Boyko V. УLa premiere guerre Sovietique dТAfghanistanФ. - Nouvelles dТAfghanistan (Paris, № 88, 2000). P. 16-19 (0,3 п.л.)

33. Бойко В.С. Афганские альтернативы в XX веке: Кабулистан Бачаи Сакао (январь-октябрь 1929 г. Основные контуры внутренней и внешней плитики) // Востоковедческие чтения на Алтае. Вып. 2. Барнаул, АГУ, 2000. С. 143-160 (1,0 п.л.)

34. Бойко В.С. Регионализм в Афганистане: Гератская республика Абдул Рахима (1929-начало 1930-х годов)// Мусульманские страны у границ СНГ (Афганистан, Пакистан, Иран и Турция Ч современное состояние, история и перспективы). Москва, ИВ РАН Ч Крафт, 2001. С. 237-255 (1,0 п.л.)

35. Boyko V. Kohdaman Uprising of 1930//Afghan Communicator, Issue 10&11. 2001. P. 11-15 (0,4 п.л.)

36. Boyko V. Contemporary Afghanistan from historiographic perspective: personalities, concepts, institutions//V Сходознавчи читання А. Кримського. Тези доповiдей мiжнародноi науковоi конференцii. Киiв, 2001. C. 147-150 (0,3 пл.)

37. Boyko V. On the Margins of Amanullah Era in Afghanistan: The Shughnan Rebellion of 1925//International Journal of Central Asian Studies. 2002, v. 7. P. 78-86 (0,5 п.л.)

38. Бойко В.С. Младоафганцы и режим Аманулла-хана в Афганистане (1920-е гг.)//Россия и Восток: взгляд из Сибири в начале тясячелетия. Иркутск, Оттиск, 2002. С. 70 - 75 (0,4 п.л.)

39. Бойко В.С. Индийский фактор в российско-афганских отношениях начала 1920-х годов//Четвертые Востоковедческие чтения памяти С.Г. Лившица. Барнаул, 2002. С. 64 Ч 68 (0,4 п.л.)

40. Бойко В.С. Среднеазиатская эмиграция на заключительном этапе гражданской войны в Афганистане (1930-1931 гг.)//Востоковедные исследова- ния на Алтае. Вып. 3. Барнаул, 2002. С. 226-235 (0,6 п.л.)

41. Бойко В.С. Борьба элит в Афганистане в начале 1930-х гг.: режим Надир-шаха против амануллистов//Россия, Сибирь и Центральная Азия: взаимодействие народов и культур. Вып. 4. Барнаул, 2003. С. 78-84 (0,4 п.л.)

42. Бойко В.С. л... Герой мазарских событий: гражданская война 1929 г. в Афганистане и начало политической биографии Халилуллы Халили//Пакистан, страны Южной Азии и Среднего Востока: история и современность. Сборник статей памяти Ю.В. Ганковского. М: Научная книга, 2004. С. 263-271 (0,5 п.л.)

43. Бойко В.С. Среднеазиатская эмиграция в Афганистане в 20-е - начале 30-х гг. XX века //Uzbekiston tarixi. Ташкент, 2004, #3 . С. 24-32 (0,5 п.л.)

44. Boyko V. The Patterns of Statehood in Afghanistan (XX century experiences)//XX Century in the History of Central Asia. The Fifth International Association of Central Asian Studies Conference. Abstracts. Tashkent, 2004. P. 8 - 9 (0,2 п.л.)

45. Бойко В.С. Научно-аналитические основы политики США в Афганистане//Ближний Восток и современность. Сб. Статей. Вып. 24. М., Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2004. С. 46 Ч 62 (1,0 п.л.)

46. Бойко В.С. Афганистан на начальном этапе независимого развития (1920-е гг.): центральноазиатский контекст внутренней и внешней политики//Афгани- стан и безопасность Центральной Азии. Вып. 1. Бишкек, 2004. С. 57-87 (1,7 п.л.)

47. Бойко В.С. Афганистан во второй половине 1930-х годов: внутренние и внешние факторы безопасности//Афганистан и безопасность Центральной Азии. Вып. 2. Под ред. А.А. Князева. Бишкек: Илим, 2005. С. 52-58 (0,4 п.л.)

48. Бойко В.С. Среднеазиатская эмиграция в Афганистане в 1920 Ч начале 1930-х гг.: основные проблемы изучения//Историческая наука в Узбекистане: достижения и проблемы развития. Материалы историографических чтений Ч 2004. 1 часть. Тошкент, 2006. С. 65Ц71 (0,4 п.л.)

49. Boyko V. The Herat Issue in the Context of Afghan-Iranian Relations//The Sixth Biennial of Iranian Studies Conference. Abstracts. London, SOAS, 2006. P. 64Ц65 (0,1 п.л.)

50. Boyko V. Great Personalities of Afghanistan in XX: Khalilullah Khalili Between Art and Politics//The Third Convention of the Association of the Study of Persianite Societies abstracts. Erevan, 2007. P. 50-52 (0,2 п.л.)

51. Бойко В.С. Российско-афганские отношения в 1920-е -1930-е гг.: централь- но- азиатский контекст//Россия-Афганистан (материалы конференции). Часть I. Бердск, 2007. С. 71-84 (0,75 п.л.)

52. Boyko V. Muslim Clergy in Afghanistan Between Religion and Politics (1940s-60s): Personalities, Institutes, and Ideas//Persianite Societies and the Subcontinent. Fourth Biennial Convention of the Association for the Study of Persianite Societies. Abstracts. New York and Tehran, 2009. P. 64 (0,1 п.л.)

53. Бойко В.С. Особенности возникновения и развития советской афганистики (на примере научных школ Узбекистана и Таджикистана)//Востоковедение и африканистика в диалоге цивилизаций XXV Международная конференция Источниковедение и историография стран Азии и Африки. Под ред. Н.Н. Дьякова. Санкт-Петербург, СПбГУ, 2009. С. 79 Ч 80 (0,1 п.л.)

54. Бойко В.С. Лидеры современного Афганистана: имидж и политика в XX Ч начале XXI вв.//Современная Россия и мир: альтернативы развития (роль политических лидеров в формировании имиджа страны и региона). Барнаул, 2009. С. 15-19 (0,25 п.л.)

55. Бойко В.С. Афганистика в СССР, России и пост-советских государствах (историко-политическая проблематика 1919 Ч 1950-х гг.)//Афганистан и безопасность Центральной Азии. Вып. 6-й. Под ред. А.А. Князева. Бишкек, 2010. С. 89-106 (1,2 п.л.)

56. Бойко В.С. Афганская проблема в российско-турецких отношениях в 1920 Ч 1940-е гг.: история и историография//Российско-турецкий диалог по проблемам Центральной Азии и Кавказа: история и современность. М., 2010. C. 220-225 (0,4 п.л.)

57. Бойко В.С. Третья англо-афганская война 1919 г. и отношения Великобритании и Афганистана в последующий период//Современная Россия и мир: альтернативы развития (Разрешение межгосударственных конфликтов: актуальный опыт истории и современность). Барнаул, АШПИ, 2011 (0,3 п.л.). С. 94 - 98 (0,3 п.л.)

1 Слинкин М.Ф. Афганистан: оппозиция и власть (60-70-е гг. XX в.) //Культура народов Причерноморья. N 57. - Симферополь, 2005

2 Нуриддинов Р. Идейная борьба лево-демократических и право-исламистских сил в Афганистане во второй половине XX в. Ватипарвар, 2003. - 384 с.; Искандаров К. Политические партии и движения Афганистана во второй половине XX века. Душанбе, 2004. - 499 с.

3 Белокреницкий В.Я., Москаленко В. Н. История Пакистана в XX в. М., ИВ РАН, 2008; Володин А.Г. Становление институтов буржуазной демократии. М., 1989; Жигалина О.И. Этносоциальная эволюция иранского общества. М., 1994; Киреев Н.Г. История Турции ХХ века. М., ИВ РАН, 2007; Лузянин С.Г. Россия-Монголия-Китай в первой половине XX в. М., 2000; Пластун В.Н. Деятельность экстремистских сил и организаций в странах Востока. Новосибирск, 2005 и др.

4 Frye, Richard N. The Meaning of Central Asia, in: Conference on the Study of Central Asia, March 10-11, 1983, Woodrow Wilson International Center for Scholars (Washington, 1983), pp. 11-13; см. также конспект его доклада УPre-Islamic and Early Islamic Cultures in Greater Central AsiaФ на семинаре УCentral Asia as a Cultural AreaФ - Papers of Richard Frye, Harvard University Archives, box 12933

5 См.: Belokrenitsky V.Y. Russia and Greater Central Asia. - Asian survey, v. 33, # 12, Dec. 1993, pp. 1093-1108; Центральноазиатский макрорегион и Россия. Под. ред. В.В. Наумкина. М., 1993. См. также: Бойко В.С. Большая Центральная Азия и Россия: особенности историко-цивилизационного, геополитического и экономического взаимодействия//Проекты сотрудничества и интеграции для Центральной Азии: сравнительный анализ, возможности и перспективы. Бишкек, 2007. С. 50 - 57

6 Для того, чтобы изучать политические, институциональные, экономические и культурные изменения в Афганистане, надо знать политическую и социальную историю целого региона, включающего Средний Восток, Центральную Азию и Северную Индию - писал один из лучших исследователей этой страны В. Грегорян. - Gregorian, Vartan. The Emergence of Modern Afghanistan. Politics of Reform and Modernization, 1880-1946. Stanford, 1969. P. 5; см. об этом же Magnus Ralph H., Naby Eden. Afghanistan: mullah, Marx, and mujahid. Boulder, 1998. P. 199.

Характерно, что в первой версии книги об Афганистане У.К. Фрэзер-Тайтлера, посланника Великобритании в Кабуле в 1930-е Ч начале 1940-х гг., политические процессы рассматриваются в центральноазиатском контекс- те, а в ее переизданиях анализируется и южноазиатский фактор. См. его: Рolitical developments in Central Asia / by W.K. Fraser-Tytler. - London: Oxford University Press , 1950. -- 330 p. и Afghanistan: a study of political developments in Central and Southern Asia. London : Oxford University Press , 1953. - 348 p.

7 Starr, S. Frederick. Introduction//The New Silk Roads: Transport and Trade in Greater Central Asia. CACI, Wash., 2007. P. 5-31, а также его Rediscovering Central Asia//Wilson Quarterly, summer 2009. P. 33-44

8 Убедительным доказательством такого подхода является фундаментальный труд британского востоковеда Дж. Ли о традициях государственности на рубежах Центральной Азии и Афганистана в XVIII - начале XX вв. - Lee J.L. The УAncient SupremacyФ. Bukhara, Afghanistan and the Battle for Balkh, 1731-1901. E.J. Brill. Leiden, 1996

9 Белокреницкий В.Я. Пуштуны Афганистана и Пакистана: демографическая динамика и политическая роль//Афганистан на переходном этапе. М., 2002. С. 39 - 68. По этому поводу американские авторы Р.Магнус и И. Наби писали: Настоящий провал в афганистике - направление, связанное с пуштунской культурой, которое раньше частично поддерживалось трудами советских и в какой-то степени пакистанских ученых. - Magnus Ralph H., Naby Eden. Afghanistan: mullah, Marx, and mujahid Е , p. 199.

10 Тихонов Ю.Н. Политика великих держав в Афганистане и пуштунские племена (1919-1945). Москва-Липецк, 2007

11 Н. Шахрани подчеркивает: В период между 1880 и 1980-м гг. пуштунское национальное государство при проведении модернизации и политики внутреннего колониализма получало поддержку от внешних держав, в основном Великобритании и СССР. - См. его: Taliban and Talibanism in historical perspective//The Taliban and the crisis of Afghanistan. Ed. by Robert D. Crews and Amin Tarzi. Harvard University Press, Cambr., 2008. P. 155

12 Британский востоковед Дж. Ли справедливо отмечает почти полное отсутствие работ о внутренних и региональных процессах в Афганистане и Центральной Азии в период Большой игры, хотя это замечание справедливо и по отношению к более широкому историческому периоду. - Lee J.L. The УAncient SupremacyФ. Bukhara, Afghanistan and the Battle for Balkh, 1731-1901. E.J. Brill, Leiden, 1996. P. Xxx.

13 Категории политической науки. М., РОССПЭН, 2002. С. 410

14 Снесарев А.Е. Авганистан. Том первый. М., Государственное издательство, 1921. - 244 с.

15 Об этом, в частности, упоминает Х. Хашимбеков в своей работе Узбеки Северного Афганистана. М., 1994. С.14, 17, 22, 34, 37.

16 Ганковский Ю. Ибрагим-бек Локай//Азия и Африка сегодня, 1994, № 4. С. 60 - 63; Gankovski Yu. Ibrahim Beg Lokai//Pakistan Journal of History&Culture, Islamabad, 1996, v. XVII, # 1

17 Ахрамович Р.Т. Об этапах исторического развития Афганистана в новейшее время //Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. 1985. № 1. С. 3-9.

18 В 1960-е гг. Р.Т. Ахрамович побывал в научной командировке в Великобритании, санкционированной не только руководством ИВ АН СССР, где он в тот момент работал, но и высшими партийными инстанциями страны.

19 Коргун В.Г. История Афганистана. XX век. М., 2004. - 526 с.

20 Умнов А.Ю. Социально-экономический кризис в Афганистане конца 20-х годов//Страны Среднего Востока (история, экономика, культура). М., 1980; его же: Цена догмы//Новое время, 1989, № 19, Исторические параллели афганской войны//Россия и мусульманский мир, 1996, № 11(53). С. 122-126, История, опрокинутая в настоящее (Об истоках борьбы за власть в Афганистане)//Азия и Африка сегодня, 1999, № 3. С. 33-35.

21 Смирнов Н.И. Реакционная сущность политики правительства Надир-шаха (1929-1933). Автореф. дисс. к.и.н. М., 1953; Зайцев В.Н. Реформы в Афганистане (1919-1928 гг.)//Вестник МГК, серия. Востоковедение, 1970, № 1.

22 Булатов Ю.А. К вопросу о возникновении революционно-демократического движения в Афганистане (очерк из истории халькизма). М., 1992.

23 Булатов Ю.А. Хальк и Парчам: основные этапы борьбы за завоевание политической власти в Афганистане. М., 1997.

24 Босин Ю.В. Афганистан: полиэтническое общество и государственная власть в историческом контексте. М., 2002

25 Лалетин Ю.П. Этнополитические процессы в истории Афганистана XVIII - XX вв. Дисс. к.и.н. М., 2000

26 Арунова М.Р. Афганская политика США в 1945-1999 гг. ИИИиБВ, М., 2000. - 128 с.

27 Панин С.Б. Советско-афганские отношения 1919-1929. Дисс. д.и.н. М., 1998; Тихонов Ю.Н. Политика великих держав в Афганистане и пуштунские племена (1919-1945). Москва-Липецк, 2007. - 384 с.

28 Центральный государственный архив Республики Узбекистан (далее Ч ЦГА РУз), ф. А.Х. Бабаходжаева (Р-2850), оп. 1, д. 217, л. 27-35.

29 Абаева Т.Г. Идея УджихадаФ и политическая борьба в Афганистане//Зарубежный Восток: особенности идеологии и политики. Ташкент, 1985. C. 51 - 83

30 Назаров Х.Н. Социальные движения 20-х годов XX века в Афганистане. Душанбе, 1989. - 264 с.

31 Имомов Ш. История общественной мысли Афганистана во второй половине XIX - первой половине XX века. Москва-Душанбе, 2001. - 398 с.

32 См., например, его: Абдуллаев К. История в лицах. Бачаи Сако - удалец из Хорасана (Часть I) . Более подробно афганские сюжеты, главным образом этнические и миграционные аспекты политической борьбы в XX в., освещены К. Абдуллаевым а монографии От Синьцзяня до Хорасана. Из истории среднеазиатской эмиграции XX века. Душанбе, Ирфон, 2009. - 572 с.

33 Нуриддинов Р. Идейная борьба лево-демократических и право-исламистских сил а Афганистане во второй половине XX в. Ватипарвар, 2003. - 384 с.; Искандаров К. Политические партии и движения Афганистана во второй половине XX века. Душанбе, 2004. - 499 с.

34 Sykes, P. M. A history of Afghanistan. V. 2. L., Macmillan, 1940. - 414 p.

35 Fraser-Tytler W.K. Afghanistan. A Study of Political Developments in Central and Southern Asia. Third ed. L., 1967

36 Jackman L.M. Afghanistan in British imperial strategy and diplomacy, 1919 - 1941. PhD dissertation. Sidney Success College, 1979. - 256 p.

37 Grevemeyer J.-H. Afghanistan: sozialer Wandel und Staat im 20. Jahrhundert. Nachdr.d. Ausl. Berlin [2 Aufl.]. Berlin, VWB, Verl. fur Wiss. und Bildung, 1990. - 430 S.

38 Ruttig T. Islamists, Leftists - and a Void in the Center. Afghanistan's Political Parties and where they come from (1902-2006). Konrad Adenauer Foundation, 2007. - 47 p.

39 Olesen A. Islam and Politics in Afghanistan. Curzon Press, Richmond, 1995. - 351 p. Ей, пожалуй, единственной из западных исследователей, удалось использовать множество документальных коллекций Национального архива Индии, правда, хронологически ограниченных 1928 г.

40 Modrzejewska-Lesniewska Joanna. Afghanistan w polityce Wielkiej Brytanii I Rosji Radzieckiej, 1919-1924. Warszawa: DiG, 2001. - 269 p.

41 Gregorian, Vartan. The Emergence of Modern Afghanistan. Politics of Reform and Modernization, 1880-1946. Stanford, 1969. - 586 p.

42 Adamec L. Afghanistan 1900-1923: A Diplomatic History. University of California Press, 1967; его же AfghanistanТs Foreign Affairs to the Mid-20th Century: Relations with USSR, Germany, and Britain. Tucson, 1974; Historical and Political Gazetteer of Afghanistan. Graz, 6 vols. 1972 - 1985; Historical Dictionary of Afghanistan. Metuchen, 1991

43 Poullada L. Reform and Rebellion in Afghanistan, 1919-1929. King AmanullahТs failure to modernize a tribal society. Cornell University Press, 1973. - 318 p.

44 Nawid, Senzil K. Religious Response to Social Change in Afghanistan 1919 - 29. King Aman-Allah and the Afghan Ulama. Costa Mesa, Mazda Publishers, 1999. - 278 p.

45 Roberts Jeffrey J. The origins of conflict in Afghanistan. Praeger Publishers, Westport, 2003. - 268 p.

46 Ghani, Abdul. A Brief Political History of Afghanistan. Lahore, 1989. - 956 p. Фрагменты этой содержательной книги, одновременно и исследования, и источника (по событиям новейшего времени), были опубликованы в 1987-1989 гг. в отдельных номерах журнала Central Asia, издаваемого Центром региональных исследований Пешаварского университета.

47 См., например: Anwar Khan, M. The Second Afghan Constitution: part II (1943-53)//Central Asia, v. 2, # 3, 1979; Emergence of the Third Afghan constitution//Central Asia, # 14, 1984. P. 1 -20

48 Marwat, Fazal-ur-Rahim Khan. The Evolution and Growth of Communism in Afghanistan (1917-79): an Appraisal. Karachi, 1997. - 496 p.

49 Ganjoo, Satish Kumar. Anglo-Soviet Rivalry in Afghanistan 1919-1945. Thesis submitted in fulfillment of the requirements for the Degree of Doctor of Philosophy in Centre of Central Asian Studies University of Kashmir, Srinagar, 1986. - 367 p.; Mir, Abdul Hamid. Indo-Afghan Relations: A Politico-Economic Study 1919-1945. Thesis submitted in fulfillment of the requirements for the Degree of Doctor of Philosophy in Centre of Central Asian Studies. University of Kashmir, Srinagar, 1987. - 252 p.

50 Ghobar M.G.M. Afghanestan in the Course of History. Volume Two. Herndon, 2001. - 242 p.

51 Зияуддин. Англо-афганские отношения в 1919-1929 гг. Дисс. к.и.н. Ленинград, 1991; Вак, Гулам Ахмад. Труд Абдулхая Хабиби "Джомбеш-и машрутият дар Афганистан: (Конституцион. движение в Афганистане) как источник по новой и новейшей истории Афганистана. Автореф. дисс. к.и.н. М, 1993; Куяш, Сайфулла. Младо-афганское движение и общественно-политическая жизнь Афганистана (1929-1964). Автореф. к.и.н. М., 1994; Асель, Мир Патанг. Афганистан: проблемы социально-экономической и политической модернизации (первая треть XX в.). Дисс. к.и.н. М., 2000

52 Дауд, Мухаммад. Законодательные акты эмира Амануллы-хана как исторический источник, 1919-1929 гг. Дисс. к.и.н. М., 1994; Задран, Сахиб Нур. Социально-политическое и экономическое развитие Афганистана во время правления эмира Аманулла-хана (февраль 1919 - январь 1929 гг.). Автореф. дисс. к.и.н. М., 1997; Ведад, Халилулла. Правление эмира Хабибуллы-хана Бача-и Сакао (январь - октябрь 1929 года). Дисс. к.и.н. М., 1996; Мир, Ахмад Шах. Социально-экономические и политические реформы в Афганистане в период правления Мухаммада Надир-шаха (1929-1933 гг.). Автореф. дисс. к.и.н. М., РУДН, 1997

53 Politisches Archiv des Auswaertigen Amts (Berlin): R 77894, R 77925, R 77945, R77948, R 77956 и др.

55 Afghanistan strategic intelligence: British records, 1919-1970. Vols 1-4. Ed. by Anita L.P.Burdett. Slough: Archive Editions, 2002.

56 Агабеков Г.С. ЧК за работой. М., 1992. - 270 с.

57 Никулин Л. Записки спутника (Воспоминания). - Новый мир, № 9 - 10; Равич Н. Молодость века. Война без фронта. М., 1972. - 614 с.

58 Файз Мухаммад. Книга упое

Blog