Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по филологии
На правах рукописи
ВЕДЕНКОВА Екатерина Сергеевна
ТЕМПОРАЛЬНЫЙ ДИСКУРС В РОМАНЕ И.МАКЬЮЭНА ДИТЯ ВО ВРЕМЕНИ
Специальность 10.01.03 - литература народов стран зарубежья (литература стран германской и романской языковых семей)
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Воронеж - 2012
Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы ГОУ ВПО Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина
Научный консультант: доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русской и зарубежной литературы Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина Потанина Н.Л.
Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка, современной русской и зарубежной литературы Воронежского государственного педагогического университета Струкова Т.Г.
кандидат филологических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин Международного института компьютерных технологий (г. Воронеж), заведующий аспирантурой Ченцова Надежда Николаевна
Ведущая организация: Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого
Защита состоится 31 октября 2012 года в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212.038.14 в Воронежском государственном университете по адресу: 394006, Воронеж, пл. Ленина, д.10, ауд. 18.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Воронежского государственного университета.
Автореферат разослан л___ сентября 2012 г.
Ученый секретарь диссертационного совета О.А. Бердникова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Проблема времени становится одной из центральных в естественнонаучном, философском и художественном сознании ХХ века.
Современный британский писатель Иен Рассел Макьюэн (р. 1948) обращается к эстетическому освоению этой проблемы.
Иен Макьюэн - один из правящего триумвирата современной британской литературы, наряду с М. Эмисом и Дж. Барнсом. Творческий путь писателя весьма динамичен и многогранен. Макьюэн начинал свою писательскую карьеру как автор коротких рассказов, пронизанных экзистенциальным духом анализа эмоциональной природы человека, его слабостей и страхов. Первые его произведения - сборники рассказов Первая любовь, последнее помазание (лFirst love, Last Rites, 1975), Меж сбитых простыней (лBeetwen the Sheets, 1978), роман Цементный садик (лThe Cement Garden, 1978).
В конце 1970-х гг. в литературном творчестве Макьюэна наступает шестилетний перерыв, в течение которого он пишет сценарии для радиоспектаклей и теле-шоу, создает ораторию Или мы умрем? (лOr Shall We Die?, 1983), а также занимается режиссерской деятельностью (Имитация игры (лThe Imitation Game, 1981), Крестьянский завтрак (лThe PloughmanТs Lunch, 1985). Этот период творчества навеян политическими потрясениями в стране и угрозой ядерной войны в результате гонки вооружений. В писателе начинает пробуждаться интерес к мировым политическим и социальным проблемам современности, и теперь каждый его роман включает не только личностную, психологическую составляющую, но и общественный, национальный, исторический компонент, например:
социальные аспекты проблемы детства в романе Дитя во времени, холодная война, показанная в Искуплении (2001), фашизм в Черных собаках (1992), коррумпированный мир, продажный журнализм и искусство на заказ в Амстердаме (1998).
Роман Дитя во времени (лThe Child in Time, 1987) занимает в творчестве Макьюэна особое место, так как отражает генезис художественноэстетических исканий писателя. Это роман переломный, он создавался после шестилетней паузы, которая дала писателю возможность по-новому посмотреть на задачи романа. Этот роман отразил интерес писателя не только к человеческой природе, но и к общественному, социальному, политическому ландшафту, к безграничному полю культуры. Макьюэн стремится облечь в художественные образы мировоззренческие установки и противоречия, имеющие диалектический характер: мужское и женское, личное и общественное, рациональное и интуитивное, естественно-научное и мистическое мировоззрение. Теперь такого рода проблемы неотделимы от его творчества, хотя страсть Макьюэна к приватным, запретным и сокровенным темам, которые ему удается изображать с беспристрастной меткостью, остается отличительным свойством почерка писателя.
Актуальность и научная значимость диссертации определяется следующим:
- включенностью в парадигму современных междисциплинарных научных исследований, изучающих литературу в контексте философии, художественной культуры и науки, потребностью современного гуманитарного знания в междисциплинарной интеграции;
- необходимостью уточнения представлений о путях развития современной британской (английской) литературы;
- повышением интереса к проблеме времени в разных отраслях знания, современной интерпретацией проблемы времени как имеющей глобальный характер специфической проблемы ХХ-ХХI веков.
Объектом исследования является художественная структура прозы И.Макьюэна.
Предметом исследования является темпоральный дискурс в романе И.
Макьюэна Дитя во времени.
Материал исследования - роман И. Макьюэна Дитя во времени, написанный в 1987 г. Выбор этого романа в ракурсе избранной проблематики определяется тем, что именно в этом романе темпоральный дискурс обладает наибольшей полнотой, развернутостью и многоаспектностью, что позволяет судить как об авторской концепции времени, так и о художественных способах ее реализации.
Цель настоящей работы - исследование особенностей организации и функционирования темпорального дискурса как целостной системы, включающей проблемно-идеологическую и нарратологическую составляющие романа Дитя во времени.
Задачи диссертации состоят в следующем:
1) проследить генезис основных философских, естественнонаучных и художественно-эстетических представлений о времени на разных этапах развития европейской культуры;
2) изучить теоретико-методологическую базу анализа художественного времени;
3) определить истоки формирования темпорального дискурса в творческом сознании И. Макьюэна;
4) выявить основные составляющие темпорального дискурса в романе Дитя во времени;
5) охарактеризовать специфику нарративной структуры романа, определить ее художественную функциональность в полилоге романа с современными концепциями общественных наук и новой физики.
Научная новизна исследования заключается в выявлении специфики темпорального сознания одного из крупнейших английских прозаиков рубежа второго и третьего тысячелетий, в определении содержания и функций темпорального дискурса в современном английском романе, в обосновании роли художественного полилога романа с современными концепциями общественных и естественных наук.
Понятие дискурс в диссертации определяется как речь, погруженная в жизнь1 (Н.Д. Арутюнова), как сложное коммуникативное явление, включающее не только акт создания текста, но и лэкстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата и др.)2 (Ю.Н. Караулов, В.В. Петров). Темпоральный дискурс понимается как термин, служащий описанию такой системы, в рамках которой существует весь набор практик, подпадающих под определение темпоральных или временных.
Методика исследования определяется особенностями исследуемого материала, цели и задач диссертации. Она включает в себя элементы междисциплинарного, историко-генетического, сравнительнотипологического, рецептивного, структурного, герменевтического подходов и методов. Историко-генетический подход реализуется в процессе изучения генезиса и развития представлений о времени в философском и естественнонаучном дискурсах. Сравнительно-типологический подход позволяет выделить основные направления и тенденции исследования темпоральности в художественном мире. Функционирование текста как эстетического полилога с социальными науками и новой физикой делает необходимым привлечение междисциплинарного подхода. Ориентация текста на скрытый диалог и игру с читателем обусловливает привлечение методологии рецептивной эстетики. В исследовании нарративной структуры романа необходимы структурный и герменевтический методы.
Теоретико-методологической основой работы стали труды Б.А.
Успенского, В.И. Тюпы, А.А. Мендилоу, Ц. Тодорова, Ж.Женетта, П. Рикера;
исследователей творчества И. Макьюэна: Д. Малкома, П. Чарльдза, Д. Хэда;
исследователей современного литературного процесса: Д.В. Затонского, С.Н.
Филюшкиной.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Темпоральный дискурс в творческом сознании Макьюэна возникает в процессе осмысления времени как глобальной кросскультурной проблемы, охватывающей такие понятия, как субъективное (личное) время, монументальное (историческое) время, физическое время, память, детство.
2. Темпоральный дискурс определяет проблемно-идеологическую сферу и повествовательную структуру романа Дитя во времени.
Темпоральный дискурс базируется на осмыслении времени в следующих аспектах: обыденно-бытовом, философском, антропологическом, бытийно-психологическом, естественнонаучном, историко-культурном, морально-этическом, и представлен Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 136-137.
Караулов Ю. Н., Петров В. В. От грамматики текста к когнитивной теории дискурса / Ван Дейк Т. А. Язык.
Познание. Коммуникация: Пер. с англ./Сост. В. В. Петрова; Под ред. В. И. Герасимова; Вступ. ст.
Ю. Н. Караулова и В. В. Петрова. Ч М.: Прогресс, 1989. Ч С. 8.
системой мотивов, которые могут быть разделены на две группы: 1) мотив борьбы со временем, мотив непреодоленного прошлого, мотив утраченного времени; 2) мотив реинтеграции ребенка во взрослом и мотив памяти. Мотивы первой группы связаны с идеей о разрушительном воздействии времени на человека. Мотивы второй группы соответствуют идее о воздействии человека на время путем преодоления его разрушительной силы. Благодаря противоречивому единству этих мотивов темпоральный дискурс обретает смысловую многомерность, которая на уровне нарратива проявляет себя в наличии двух сюжетных линий (Дарка и Стивена), демонстрирующих разные возможности отношений со временем (Дарк - разрушительность игр со временем, Стивен - достижение компромисса со временем).
3. Темпоральный дискурс романа включает в себя художественную рефлексию предшествующих и современных естественно-научных концепций и философско-эстетических воззрений на проблему времени, осуществляемую на основе интертекстуального взаимодействия с ними, что отражается как на идеологической, так и на нарративной структуре романа.
4. Благодаря функционированию темпорального дискурса в одном художественном пространстве соединяются такие взаимоисключающие константы, как субъективное объективное, рациональное - иррациональное, научное - мистическое, лумопостигаемое - интуитивное. Это соединение осуществляется за счет:
1) полиинтерпретируемости времени (в частности, путешествия во времени, принципиального позиционирования этого опыта на границе между научным и мистическим);
2) акцентирования отношений между внутренним (личным) и монументальным (внешним, историко-политическим) временем, и шире - между личным и общественным;
3) соединения дисконтинуальности и линейности в повествовании;
4) психологизации, осуществляемой в сцене (монологической, диалогической, описательной);
5) использования миметического визуалистического повествования лиз перспективы героя (Д.В.Затонский);
Такие идеологическая установка и повествовательная стратегия позволяют создать художественную иллюзию объективности субъективного.
5. В основе эстетических взглядов И. Макьюэна лежит идея о единстве субъективного и объективного, которые соединены в романе столь тесно, что подчас становится невозможно их разграничить.
Писатель является выразителем идеи о необходимости соединения в романе всех возможных знаний о мире: научных, религиозных, философских, мистических, повседневно-обыденных. Роман должен уподобляться безграничному культурному полю, в котором уживаются противоречивые истины. Писателю, по Макьюэну, необходимо осваивать все проявления сложного мироустройства.
Апробация работы. По теме диссертации опубликовано 13 работ.
Концепция и основные положения работы обсуждались на аспирантских объединениях и заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина, ежегодных научных конференциях Державинские чтения (Тамбов, 2010, 2011, 2012), на VII международной научной конференции Филология и культура (Тамбов, 2009), на ежегодных международных конференциях Российской ассоциации преподавателей английской литературы (Владимир 2009, Смоленск, 2011), на ХХII Пуришевских чтениях (Москва, 2010), на международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых учёных Ломоносов-2011 (Москва, 2011), на международной конференции Славянский мир: духовные традиции и словесность (Тамбов 2010, 2012).
Научно-практическая значимость диссертации заключается в том, что ее материалы могут быть использованы в общих курсах новейшей зарубежной литературы, истории английской литературы, в вузовских спецкурсах и спецсеминарах по проблемам современной британской литературы, жанровой специфики романов и творчества И. Макьюэна, при разработке концепции новейшей английской литературы, подготовке монографий и учебных пособий для университетов.
Структура диссертации состоит из введения, трех глав, списка литературы и приложения. Основное содержание исследования изложено на 186 страницах. Список литературы включает 233 наименования, из них 82 на английском языке.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении отмечаются основные вехи творческого пути И.
Макьюэна, генезис художественно-эстетических установок писателя, дается краткий анализ рецепции творчества Макьюэна в отечественной и британской литературной критике. Здесь обосновываются актуальность и научная новизна, определяются цели и задачи диссертации, а также методика исследования.
Содержание первой главы ПРОБЛЕМЫ ВРЕМЕНИ В НАУЧНОМ, ФИЛОСОФСКОМ И ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДИСКУРСАХ связано с обращением ко времени как к важнейшей составляющей модели мира, глобальной междисциплинарной проблеме. Проблема времени рассматривается в естественнонаучном, философском и художественноэстетическом ракурсах.
В первом параграфе Время как кросскультурная проблема. Генезис представлений о времени в истории европейской культуры рассматриваются основные взгляды на проблему времени в разные исторические периоды, начиная с мифологического мышления и заканчивая культурой Пост.
На начальных этапах сознание человека характеризуется как атемпоральное (вневременное). Отсутствие идеи развития порождает циклическую модель времени (движение по замкнутому кругу). Античная эпоха формирует представление о времени как объективной реальности, а христианская идеология размыкает циклическую модель времени и вытягивает время в линию, которая является зачатком идеи мировой истории. В эпоху Ренессанса время превращается из линии последовательных точек в вектор с четко направленной стрелой в будущее. В Новое время господствует концепция абсолютного пространства и времени, не зависимых от объектов материального мира, основанная на механистической концепции Ньютона. С другой стороны, в философии время мыслится как производное от человеческого сознания (время как форма внутреннего созерцания - у Канта), как становление (Гегель), как инструмент изучения духовной реальности (Дильтей). Развитие становится ключевым понятием мышления XIX в.
Достижения естественных наук конца XIX - начала XX вв. объединяют время с пространством в едином пространственно-временном континууме, постулируя относительность этих величин и тем самым сближая естественнонаучное представление о времени с концепциями философов, исследующих субъективное время. Начавшийся в ХХ в. процесс переоткрытия времени затронул все сферы познания. Время перестает мыслиться как вытянутая линия с четко направленной стрелой в будущее, происходит лопространстливание времени, не имеющего единой точки отсчета.
Философия бытия времени Хайдеггера, в которой время распадается на прошлое, настоящее и будущее, образуя линию из точек, подготовило окончательное разрушение внешнего времени в эпоху постмодерна. Открытия квантовости мира, в котором нет никакой очередности событий, лишило смысла понятие времени. Современный философский дискурс постулирует отказ от линейности времени, предполагающего понятие минувшего и грядущего, в пользу бесконечного настоящего.
Во втором параграфе Проблемы художественно-эстетической темпоральности: теоретический аспект анализируются основные подходы к исследованию времени художественного мира.
Анализируется классическое учение М.М. Бахтина о хронотопе как важнейшей структурно-содержательной категории художественного произведения. Большое внимание уделено современным подходам к анализу нарративного (повествовательного) времени.
В параграфе определяется терминологический аппарат, который будет использован в последующих частях исследования: фабульное и сюжетное время; литературное событие; временная перспектива; анахрония; временная длительность; точка зрения и повествовательный голос.
Предпринятый обзор литературоведческих знаний о времени художественного мира позволяет сделать вывод об особом внимании литературоведческой науки к различным аспектам времени. Концепция хронотопа М.М. Бахтина сделала категорию пространства-времени важнейшим сюжето-смысло-жанрообразующим фактором. Концепция временной перспективы, разработанная Б. А. Успенским и Д. С. Лихачевым, дает новые возможности для анализа поэтики композиции, а П. Рикер предлагает посмотреть на временную перспективу как на способ исследования проблем нарративной конфигурации. Развитие нарратологии во второй половине ХХ в. обостряет интерес к повествовательному (нарративному) времени. В рамках структурной нарратологии (Ж. Женетт) дифференцируются время истории и время повествования, что дает возможность для исследования анахроний в художественном тексте. Нарративное время в теории П. Рикера выходит за рамки собственно художественного и связывает его с человеческим опытом.
Предметом третьего параграфа Интерпретация временных процессов в истории английской литературы становятся особенности моделирования художественного времени в литературе Англии на примере некоторых художественных произведений, начиная со средневековой литературы и заканчивая современной прозой.
Художественное сознание творчески претворяет естественно-научные и философские представления о природе времени. Модели художественного времени напрямую связаны с понятием картина мира и так же, как эпохальные модели мира, изменчивы. Время средневекового произведения представляет собой круговую структуру с четко противопоставленным временным и вечным. Возрожденческая художественная практика создает новую форму времени, противопоставленную эсхатологическому времени средневековья, создает время движения, которое, однако, не выходит за пределы круга. Время разворачивается в спираль, где на разных этапах повторяющиеся вечные конфликты приобретают новые формы. Время становится движущей силой повествования. Внимание к внутреннему миру обусловило появление личного времени героя. Герой рассматривается в динамике жизни, он активный участник исторического процесса и точка отсчета в повествовании. Изображение реально-бытовых форм в английском просветительском романе выдвинуло на первый план конкретность пространства и хронологическую последовательность событий. Романтизм структурирует художественное время в соответствии с идеей двоемирия:
вечность (бесконечное) и время (конечное). В реалистическом романе время и пространство исторично и воспроизводится с максимальной конкретностью.
Реалистический роман ХХ в. наследует эту традицию, важнейшими чертами которой являются хронологическая последовательность событий, фиксация мест, в которых разворачивается действие, соотнесенность пространства и времени с изображаемыми характерами, сюжетом и конфликтом. В модернистском романе художественное пространство-время становится, главным образом, характеристикой сознания субъекта. Внутреннее время героя и внешнее (историческое, социальное, календарное) время, как правило, расходятся и даже противопоставляются. В постмодернистском романе время - активная игровая категория. В одном художественном пространстве переплетаются различные времена и пространства, а автор постоянно играет с повествовательным временем и читателем.
Во второй главе ВРЕМЯ И ЧЕЛОВЕК В РОМАНЕ МАКЬЮЭНА:
ВРЕМЯ РАЗРУШАЮЩЕЕ И РАЗРУШЕННОЕ посвящено художественной репрезентации проблемы времени в романе Дитя во времени (1987). Важнейшей особенностью этого романа является эксплицитное или имплицитное теоретизирование проблемы времени.
В первом параграфе Истоки авторского интереса к проблеме времени исследуется возникновение в творчестве писателя темпорального дискурса. Уже в первом романе Цементный сад (лThe Cement Garden, 1978) писатель занимается исследованием внутреннего времени личности.
Экзистенциально-субъективное время нивелирует общественное, социальное, политическое время, а вместе с тем - и социально-политическую проблематику.
На мировоззренческие установки писателя повлияли естественнонаучные открытия XX в., в частности, открытия новой физики, что нашло свое отражение в оратории Или мы умрем? (лOr Shall we die?, 1983).
Постепенно в авторской картине мира проблема времени лобрастает все новыми аспектами, такими как: время и человек, время и общество, переоткрытие времени и судьба человеческой цивилизации, гендерная проблематика. По мнению писателя, переоткрытие времени в ХХ в. не может не влиять на сознание современного человека. Научная революция, длящаяся уже более половины столетия, - говорит Макьюэн, - только начинает просачиваться в ничего не знающие (лknow-nothing) гуманитарные науки и проектировать своего рода этическое измерение для нас3. Начиная со второго этапа творчества писателя, открывающегося романом Дитя во времени, время вырастает в большую художественную проблему.
Во втором параграфе Концепт время в романе исследуется смысловая наполненность концепта время.
Темпоральный дискурс проявляет себя на уровне героев. Все ониа задумываются над проблемами времени, каждый из них так или иначе высказывается о его сущности: его невидимой силе, необратимости и свойствах. Время, переживаемое внутренне, противопоставляется времени внешнему, механическому. Неповторимое историческое время никогда не вернет утраченного ребенка, но личное человеческое время позволяет жить этому ребенку в родительской памяти. Утраченный ребенок навсегда Writers Talk: Ideas of Our Time / Martin Amis, 1987 // Conversations with Ian McEwan, edited by Ryan Roberts.University Press of Mississippi, 2010. - С. 49.
останется ребенком во времени, ребенком, который никогда не станет для них старше, чьи характерные взгляды и жесты не сотрет никакое время4.
Время в романе является не просто образом, а литературным концептом. Вслед за В. Г. Зусманом, литературный концепт понимается автором диссертации как своеобразный лагент других рядов культуры в художественном тексте и лимеет выход на геополитические, исторические, этнопсихологические моменты, лежащие вне художественного произведения5. Концепт время реализуется в романе в таких аспектах, как обыденно-бытовой, философско-антропологический, бытийнопсихологический, естественно-научный, историко-культурный и моральноэтический.
Понятие времени в романе Макьюэна многозначно и вступает в диалогические отношения с различными контекстами культуры и науки.
Художественный концепт время вмещает в себя как общекультурный, так и индивидуально-авторский пласты. Время осознается героями как течение жизни, как изменение и становление. Макьюэн использует архаическую метафорическую модель время - движение, имеющую глубокие корни.
Время в архаичном обществе измерялось по движению светил на небосклоне, поэтому его и стали ассоциировать с движением. Не случайно, что в конце романа время уподобляется одному из небесных светил - Марсу. В древнеримской мифологии имя Марса сопровождается эпитетом кровожадный и воинствующий. Власть времени над человеком подобна силе коварного и вероломного бога войны.
Бытийно-психологический аспект концепта время реализуется во власти времени над человеком, подчинении человека своей хронологии.
Проблема времени, сопрягаемая с проблемой памяти, детства, имеет в романе и научный контекст, реализующийся в образе ученого-физика Тельмы, посвятившей диссертацию природе времени.
Подчиняя человека своей хронологии, время заставляет его спешить, умело расходуя временные ресурсы. Рациональное планирование, прогнозирование - важнейшие модели современного общества, живущего по принципам время - ценность и время - деньги.
Время превращает прошлое в небытие - роман показывает его вредоносную, разрушительную силу. Что может человек противопоставить этой силе? Способен ли он как-то защитить себя от времени? Время способно изменить человеческую внешность, но оно бессильно перед душевными основами человека. Время бессильно над человеком и в минуты душевного спокойствия, умиротворения.
Время является ключевым образом-концептом романа. Совокупность значений концепта время составляет темпоральную картину мира, присущую творческому сознанию Макьюэна. Концепт время в романе заметно усложняется по сравнению с предшествующей литературной традицией, он Макьюэн И. Дитя во времени: Роман. [пер. с англ. Д. Иванова]. - М.: Эксмо; СПб: Домино, 2008. - с. 340.
аЗусман В.Г. Диалог и концепт в литературе. Литература и музыка. Н. Новгород, 2001, с. 14.
имеет интертекстуальную сферу бытования, а именно - включает проблематику романа в широкий полилог с социальным сознанием, художественной культурой, философией и естественной наукой.
В третьем параграфе Мотив борьбы со временем и проблема памяти рассматривается один из ключевых для понимания романа мотивов - мотив борьбы со временем,- а также сопряженная с ним проблема памяти.
Потеря дочери для Стивена становится тяжелейшим испытанием, в ходе которого он пытается сразиться со временем, отчаянно сопротивляясь своей утрате, но время, в силу своей необратимости, говорит Макьюэн, маникально отказывается предоставить человеку второй шанс6.
Физическое время противопоставляется в романе субъективному (личному) времени. Посредством памяти человек борется с роком времени, с его безжалостной силой, предающей все забвению. Макьюэн художественно воплощает одно из центральных положений философской мысли ХХ века - субъективность темпорального сознания (интуитивизм А. Бергсона, феноменология Э. Гуссерля, экзистенциальная онтология времени М.
Хайдеггера). Сознание Стивена не только дифференцирует физическое и личное время, но и наслаивает одно время на другое. Внутренне переживаемое время становится временем во времени.
Время пытается разрушить прошлое, забетонировать память, покрыть прошедшие события коркой забвения. Противостоять времени человек способен благодаря памяти, которая понимается как некая духовная активность, способная, если не преодолеть время, то, по крайней мере, ослабить его разрушительную силу.
Четвертый параграф - Философско-антропологический смысл названия романа.
Замкнутый, ограниченный, понятный, защищенный мирок детства противопоставляется в романе открытому, враждебному, замысловатому миру взрослых и миру в целом. Детство в воспоминаниях Стивена идеализированное прошлое, в котором взрослые стараются оградить ребенка от проблем и забот. Идейная наполненность концепции детства в романе осуществляется за счет скрытой полемики с Руководством по детскому воспитанию, созданным еще одним персонажем романа, Чарльзом Дарком, в качестве инструмента социального воспитания человека. Проблема детского воспитания в романе охватывает не только личное, но и социальное, ведь то, каким образом взрослый воспитывает ребенка, говорит о том, как он воспитывает себя, а значит, характеризует и само общество. Макьюэн предполагает, что современное общество способно породить только такую систему воспитания, принципы которой содержатся в вымышленном им Руководстве.
Противоречивое восприятие Чарльзом детства выражается в несоответствии его концепции детства и созданного им Руководства по детскому воспитанию. То, как сам Чарльз видит детство (счастливая и Там же, с. 17.
беззаботная пора, отсутствие чувства времени, мистическое состояние), в корне расходится с авторитарными принципами, изложенными в его книге, посвященной детям, проникнутой обидой и сожалениями взрослого о детстве.
Красной нитью через весь роман проходит мысль о том, что ребенок живет в одном временном модусе - в настоящем, жизнь для него не делится на до и после, а представляет длящееся сейчас. Ребенок безмятежен и лишен социальности, и это освобождает его от гнета времени.
Непосредственность восприятия - это дар, вручаемый нам в детстве7, - говорит Чарльз. Детская пора - время умственной и физической активности и, уж конечно, детство невозможно сравнить с болезнью, тем состоянием физической и психической недееспособности8, о котором говорится в Руководстве.
Уже название романа Макьюэна, концентрирующее в себе такие концептуальные понятия, как время и дитя, побуждает к размышлению над многоаспектной философско-антропологической проблематикой.
Проблема детства является, как уже говорилось, одной из ключевых в романе. Исчезнувшая Кейт продолжает существовать в родительской памяти, словно дитя, потерявшееся во времени. Кейт как образ утраченного ребенка и утраченного детства становится метафорой романа. Читатель, как и герои романа, никогда не узнают, что именно произошло с Кейт. Худшим кошмаром любого родителя, потерявшего ребенка, станет его смерть при трагических обстоятельствах, но ни один из героев даже не думает о такой возможности. Если бы смерть ребенка стояла на переднем плане, то стало бы невозможным транспонировать основной мотив романа - поиски ребенка в себе.
Стивен и сам становится ребенком во времени. Его поиски дочери есть и поиски детской сущности внутри себя. Время навсегда стирает из памяти детскую душу, рожденную когда-то в каждом человеке.
Становление и взросление личности не проходит без утраты детского мировидения, детской непосредственности и наивности. По сути, все герои романа являются детьми во времени. Вследствие таинственного исчезновения Кейт образ ребенка во времени становится образом-символом детей во времени, населяющих роман. Кейт, как справедливо отмечает Джон Бемроз, становится метафорой исчезнувшей юности9.
Мотив поиска героем своей детской сущности, на наш взгляд, точно определен писателем и литературным критиком Малколмом Брэдбери как реинтеграция ребенка во взрослом (лreintagration of the child within the adult10). Это определение довольно точно, так как реинтеграция - это не столько восстановление, сколько обновление, воссоздание уже бывшего на Макьюэн И. Дитя во времени: Роман. [пер. с англ. Д. Иванова]. - М.: Эксмо; СПб: Домино, 2008. - с. 119.
Там же, с. 282.
Bamrose, John. A Welcome Literary Invasion. MacleanТs 25 April, 1988, P. 51.
Bradbury M. The Modern British Novel: [1878-2001] / Malcolm Bradbury. London, Penguin books, 2001. - Р.
481.
новом уровне. Вся система ценностей романа основывается на идее присутствия ребенка в каждом взрослом человеке. Итак, название романа может быть прочитано как поиски ребенка во времени и себе. На протяжении всего романа Стивен, пусть и неосознанно, пытается отыскать в себе нечто по-детски наивное, простое, но в то же время очень важное. В борьбе с роком времени Стивену удается найти компромисс. Разрушающая сила времени в какой-то степени и сама оказывается разрушенной. Об этом говорят моменты полнокровного настоящего, которое способен испытать герой, открытие в себе детского начала, которое всеми силами стремиться задавить в нем время, а также принятие не только отрицательной силы времени, но и его глубокого смысла как откровения, открытия истины.
Таким образом, смысл названия романа Дитя во времени на сюжетнофабульном уровне включает лишь тематический спектр: бесследное исчезновение ребенка, отсутствие его в объективном (внешнем) времени, но продолжение его длящегося существования в сознании героя и его субъективном (личном) времени. На глубинном же уровне смысл названия раскрывает еще две философско-антропологических коннотации, реализующиеся через мотив беззащитности человека перед временем, когда любой человек беспомощен перед роком времени словно дитя, и мотив реинтерграции ребенка во взрослом, то есть открытие в герое детского начала. Многозначность заголовка порождает многозначность интерпретаций самого текста, позволяет максимально репрезентировать и значительно углубить представление о философско-антропологической парадигме романа.
Но принятие внутреннего ребенка и, значит, принятие настоящего, наслаждение настоящим не должно переходить границ дозволенности, как происходит с Чарльзом Дарком. Его желание полностью погрузиться в состояние детства неестественно и абсурдно, это всего лишь лигра в детство, потому все, что окружает героя, выглядит симулякром, подделкой под детское. Чарльз не смог примириться со временем, и его попытка вернуться в детство оборачивается страшным поражением. Симуляция детства как попытка обмануть время не приносит человеку утешения;
напротив - становится мучительной и убийственной силой.
Пятый параграф Между научным и мистическим: опыты времени в романе посвящен анализу одного из ключевых эпизодов сюжета - путешествия во времени Стивена Льюиса.
В замысле своего романа Макьюэн ориентировался на идею о пограничном положении лопытов времени человека между объективным и субъективным, рациональным и иррациональным: Ея пытался воплотить многие из субъективных опытов времени, разместив их в рамках научного и мистического <перевод и курсив мой - Е.В.>11.
Writers Talk: Ideas of Our Time / Martin Amis, 1987 // Conversations with Ian McEwan, edited by Ryan Roberts, March, 2010, p.Особенностью эпизода путешествия во времени и последовавших за ним событий романа является открытость для множественных интерпретаций - в том смысле, что в процессе анализа вычленяется несколько возможных истолкований этого путешествия во времени.
Первый путь - трактовка этого эпизода как фантастического. Несомненно, что в разбираемом эпизоде присутствует элемент необъяснимого, недоступного обыденному сознанию и трудно представимого: каким образом герой мог оказаться в другом времени? Это событие иррационально, так как знаний Стивена не хватает для его объяснения. Однако особенность невероятно-фантастического в романе Дитя во времени заключается в том, что оно предполагает возможность научного объяснения, которое предлагает ученый-физик Тельма: в мире, который все больше понимается как квантовый, в котором отсутствуют причинно-следственные связи, а вероятности порождают множественность параллельных миров, то, что случилось со Стивеном, вполне допустимо. Однако фантастическое не растворяется вовсе, так как, предлагая свое, естественно-научное толкование события, Тельма, тем не менее, считает, что только наукой произошедшее объяснить нельзя.
Анализ самими героями путешествия во времени: 1) не укладывается в понятие рационального (как логически обоснованного, теоретически осознанного, систематизированного универсального знания предмета), 2) является иррациональным в значении леще-нерационального, то есть такого необъяснимого, которое в принципе может быть объяснено (в дальнейшем).
То обстоятельство, что Тельма сначала дает герою ключ, открывающий возможное естественно-научное толкование события, а затем забирает этот ключ, открывает другие возможности интерпретации. Ведь таким образом Макьюэн применяет, если воспользоваться определением Н.
Бора, принцип дополнительности к трактовке происходящего.
Дополнительность предстает перед нами как высшая форма качественного объяснения противоречивости интерпретаций опыта Стивена. Упоминание в романе имени Н. Бора неслучайно, ведь благодаря развитию принципа дополнительности как универсалии, такие, казалось бы, несовместимые вещи, как лобъективное - субъективное, материализм - идеализм, рефлексия о мире - растворение в мире, слияние с миром, физика и мистика оказываются равноправными и дополняющими друг друга.
Произошедшее со Стивеном может интерпретироваться и как некий мистический опыт. Здесь чувствуется влияние философии Вильяма Джемса (1842-1910), а именно - его учения об измененных состояниях сознания, и, в частности, об изменениях в восприятии времени (Многообразие религиозного опыта, 1902). Этот отрывок может быть истолкован и как описание действия измененного сознания, когда важнейшим двигателем процесса становится воображение, а человек способен переместиться (пусть и мысленно) в другое пространство/время.
Стивен - человек творческий, детский писатель, поэтому можно предположить, что все случившееся с ним - игра его фантазии. Но пребывая не в своем времени, Стивен ощущает странную знакомость переживаемой ситуации. Его подсознание подсказывает, что в этом месте заложены потенции его будущей жизни. Воспоминания о прошлом воплощении обладают для Стивена качеством подлинности, он ощущает их как реальные.
Очевидно, что мистическое предполагает доминирование иррационального над рациональным. В связи с этим можно заключить, что мы имеем дело с иррациональным в значении лиррациональное-само-по-себе - что в принципе не познаваемо никем и никогда. А это значит, что элемент фантастического снова возвращает свои права в романе.
Персонажи романа, пытаясь интерпретировать это путешествие, опираются преимущественно на сознание, что задает еще один возможный путь истолкования блужданий во времени Стивена. Эти блуждания могут быть проявлением работы его сознания и его индивидуальной памяти как функции сознания - возможно, по Г. Юнгу, восходящей к коллективной памяти человечества. Ведь в эпизоде около паба Колокол он, по сути, видит только то, что его сознание вернуло к жизни, что он вспомнил: было же у него детское воспоминание о поездке с родителями на черных велосипедах и об ивовых плетеных корзинках для провизии. Тогда еще одним ключом к объяснению этого эпизода будет рассказ матери, которая подтверждает, что этот день, увиденный Стивеном, имел место в их с отцом жизни. Увидевшая много лет назад в окне своего будущего сына Клер принимает это видение за игру фантазии, что открывает новый уровень понимания эпизода: до этого все опыты времени в романе были представлены как субъективные, теперь же автор просит, чтобы читатель признал: настоящее и будущее могут сосуществовать. Тем самым здесь подчеркивается идея включенности прошлого в настоящее. Ведь, по Юнгу, индивидуальное и коллективное не просто прошли через определенные фазы развития, эти фазы находятся в настоящем, индивидуальном или коллективном сознании, и постоянно влияют на сознательное поведение человека. Из подсознания Стивена могли подняться архетипические образы: его мгновенный пролет от взрослого к зародышу, или даже от сегодняшнего человеческого состояния - к доисторическому, рептилиевому.
В тексте романа содержится отсылка к модернистам, в творчестве которых осваивалось именно субъективное время человека и тщательно разрабатывались временные отношения. Макьюэн упрекает как науку, не желающую брать во внимание субъективный опыт, так и искусство, замкнувшееся в пределах субъективного - что можно трактовать как выражение эстетических взглядов Макьюэна, в основе которых лежит идея о единстве объективного и субъективного, умопостигаемого и интуитивного.
По мысли Макьюэна, новое искусство должно считаться с современными научными достижениями и художественно осваивать их.
По мнению автора реферируемой работы, в интерпретации путешествия Стивена во времени все-таки превалирует рефлексия о новой физике, хотя возможны и другие экспликации этого и сходных с ним эпизодов, базирующиеся на осмыслении психологического, философского и литературного опыта минувшего столетия. Противоречивость самого мира порождает и внутреннюю противоречивость текста, но, как видим, за этой противоречивостью стоит возможность полиинтерпретаций. Текст романа Макьюэна при пристальном прочтении, если воспользоваться метафорой У.
Эко, представляет собой лес, выйти из которого невозможно. Располагая временной опыт героя между научным и мистическим, Макьюэн осознанно использует фантастический прием, побуждает читателя разгадывать этот опыт и, тем самым, размышлять об онтологии времени. Мистический и научный пути интерпретации опытов времени исключают друг друга, тем не менее, именно их сопряжение, согласно принципу дополнительности, который использует Макьюэн, способно открыть истинную картину вещей.
Сознание, по Макьюэну, представляет собой мост между научным и интуитивно-психологическим, и шире - между рациональным и иррациональным. Роман Дитя во времени, являя собой эстетическую рефлексию этой сложной проблематики, демонстрирует возможности сочетания в одном художественном пространстве различных и даже кажущихся взаимоисключающими способов постижения мира и человека.
В третьей главе ИГРЫ СО ВРЕМЕНЕМ: ОСОБЕННОСТИ НАРРАТИВА исследуется повествовательная структура романа.
Анализируется лигра со временем (Ж.Женетт, П. Рикер), то есть игра различных временных уровней, которые возможны благодаря свойству повествования раздваиваться на акт высказывания и само высказывание, а также свойству повествовательного времени делиться на время рассказа и рассказываемое время.
Первый параграф Ломая хронологию: конфигурация эпизодов в романе посвящен нарративному членению текста романа и вопросу о последовательности изложения сюжетной истории.
Повествовательная структура романа Дитя во времени имеет мозаичный характер. Обилие хаотичных воспоминаний в первых главах романа уподобляет романное время клубку или бергсоновской длительности, когда одно воспоминание тянет за собой следующее, а то в свою очередь - новое. Отсутствие хронологической последовательности у вспоминаемого и постоянные прыжки из времени прошлого во время настоящего призваны подчеркнуть: 1) активную работу сознания главного героя, 2) власть прошлого над Стивеном и 3) связанный с этим мотив лутраченного времени.
Каждый эпизод не обладает законченностью, он подобен незавершенной мысли, что создает эффект мозаичности и фрагментарности повествования, которое призвано отразить разорванность жизни. Сама жизнь осколочна, ненадежна. Фрагментарно и само сознание: память вырывает события прошлого, фантазия рисует возможные события и ситуации, а разнообразие действительности заставляет ловить разнородные впечатления.
Дезорганизуя логику повествования, фрагментарность отражает, с одной стороны, разорванность бытия, с другой - удивительную способность сознания связывать в одном пространстве различные временные пласты.
Начиная с четвертой главы, повествование стабилизируется:
оформляется хронология, а сами воспоминания маркируются датами.
Меняется и жизнь главного героя: сознание перестает хаотично бродить по просторам прошлого, а настоящее наполняется смыслом.
Конфигурация эпизодов в романе, на наш взгляд, призвана отразить особенности личного времени главного героя. В первых трех главах наслоение событий прошлого подчеркивает навязчивость памяти, непрестанно обращающейся к былому. На наш взгляд, такое повествование является откликом на философские учения XX в., в частности, онтологию Хайдеггера, важнейшей особенностью которой является тот факт, что прошлое, настоящее и будущее перестают рассматриваться как хронологическая последовательность. Эпизоды, составляющие вторую часть романа и характеризующиеся последовательно текущим настоящим временем, придают личному времени Стивена некую устойчивость его жизни, одинокой и бессмысленной. А к концу романа, когда герой меняется сам и меняются вокруг него обстоятельства, открывается вектор будущего. Конфигурация эпизодов работает на основные мотивы: утраченного времени, поисков ребенка в себе, мотив памяти. Их имплицитное содержание, просвечивающее в тексте, побуждает читателя возвращаться назад к уже прочитанному, бесконечно разгадывать романное время.
Второй параграф Анахрония как способ моделирования дисконтинуума посвящен функциям анахронического повествования, являющегося основным способом моделирования временного повествовательного континуума романа.
Фабульное время романа составляет десять месяцев и включает в себя события настоящего. Оно образует линейную временную ось, или стрелу времени, а расположенные на этой оси события имеют направленность от настоящего к будущему. Сюжетное время романа включает в себя гораздо больший временной пласт, содержащий предысторию героя. Но все события прошлого разворачиваются вне хронологии. Линейное фабульное время и лотпочковавшееся от него сюжетное время образуют сложную структуру нарративного времени, являющейся таковой вследствие анахроний, которые представлены здесь в двух видах: 1) аналепсис (ретроспекция) - упоминание задним числом события, предшествующего той точке истории, где мы находимся, 2) пролепсис (проспекция) - повествовательный прием, состоящий в опережающем рассказе о некоем последующем событии;
Наибольшая плотность ретроспекций имеет место в первых четырех главах романа, и большая часть их является скрытыми. Такие ретроспекции подаются без обозначения отношения к фабульному времени, как вырванные из времени куски, осколки жизни. В этом случае трудно понять, как располагается описываемое событие по отношению к фабульной оси времени. Скрытые ретроспекции сообщают повествованию дисконтинуальность, призванную подчеркнуть разорванность, осколочность жизни.
Пролепсисы в романе представлены менее разнообразно. Некоторые из них не прерывают основного хода действия и имеют своей функцией уточнение или акцентуацию внимания читателя, как знаки того, что сейчас произойдет нечто важное. Есть пролепсисы, функцией которых является намек на дальнейшее развитие действия. Проспективный взгляд, или забегания вперед, подтягивают утраченное время к времени обретенному: к концу романа жизнь героя вступает в новую колею, самым важным событием которой становится рождение ребенка.
Еще больше усложняют временную структуру романа случаи, когда пролепсисы встраиваются в аналепсисы. Думаем, что такая нарративная структура намеренно использовалась Макьюэном: автору важно, чтобы читатель не просто почувствовал, что временные пласты перемешаны, но и понял, как именно ему удалось достичь их смешения. Мы вынуждены постоянно возвращаться к уже прочитанному, чтобы понять, где мы находимся, в настоящем или в воспоминаниях о прошлом. А вернувшись, мы понимаем, что повествование буквально переполнено временными ссылками, присутствующими в каждой главе романа, и задерживающими внимание читателя на основном (настоящем) времени героя. Но временная конкретика видна только при внимательном рассмотрении, так как она перекрывается ретроспекциями и проспекциями, имеющими собственное время. Вероятно, повествователь, обозначающий для нас эти временные связи, хочет, чтобы мы утратили чувство времени, но он же подталкивает нас к тому, чтобы восстановить точную последовательность событий.
Являясь факторами, моделирующими пространственно-временной мир романа, анахронии, по существу, оказываются формами дисконтинуума.
Континуум означает непрерывное образование чего-то, т.е. нерасчлененный поток движения во времени и пространстве12. Анахронии же разрывают линейный повествовательный континуум, образуя мозаичное, разорванное, хаотичное пространство-время. Такая повествовательная техника есть не бессмысленная игра с читателем, а отражение постмодернистского видения мира, для которого характерен отказ от линейной концепции времени. Такое видение, базирующееся на совокупном опыте осмысления времени, обретенном естествознанием и философской мыслью ХХ - начала ХХI столетий, присуще и современному человеку, и осваивается художественными средствами романа. По Макьюэну, современный человек во всей полноте ощущает отсутствие крепкого, целенаправленного времени. Время шатко, ненадежно, а человек во времени словно раскачивается на шарнирах. Во второй части романа время обретает относительную линейность и связность за счет последовательно протекающих событий и незначительности ретардаций, Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., Комкнига, 2007. - С. 87.
что подчеркивает развитие действия и постепенное изменение самого центрального персонажа. Таким образом, мы можем говорить о слиянии в повествовательной структуре романа дисконтинуальности, воплощением которой является время, лишенное способности обзора и внутренней связности, и линейности, благодаря которой читатель ощущает время перемен с вектором в будущее.
В третьем параграфе Особенности временной длительности исследуются такие приемы, как ретардация, отсутствие резюмирующего повествования и сцена.
Время первых пяти глав романа, забегающее вперед и возвращающееся назад, образует свой собственный пульсирующий темп.
Нарративное время во второй части романа разворачивается линейно, и в это время укладывается огромное количество событий настоящего времени персонажа. Повествователь словно переключает скорость, заставляя читателя почувствовать наполненность времени настоящим, а не прошлым. Мы переходим из недвижного времени утрат к быстро движущемуся времени ожидания какого-то события, времени обретения. Это время, порождающее перемены: время смены обстоятельств и развития личности главного героя.
Макьюэн часто использует прием ретардации (от лат. retardatio - замедление) - литературно-художественный прием, состоящий в замедлении и торможении повествовательного времени за счет отсутствия действия. В Дитя во времени замедления повествовательного времени представлены в разных видах: 1) ретардации, связанные с пейзажными и урбанистическими зарисовками (Лондон и образы природы); 2) описания вещного мира; 3) портретные характеристики персонажей романа; 4) характеристики философских воззрений героев; 5) комментирующий экскурс в эпоху.
Замедляя повествовательное время, повествователь, тем не менее, используя описания, заставляет время углубляться, раскрывать новые горизонты, ландшафты прошлого героев и культурно-исторический контекст.
Ретардацией завершается Дитя во времени: изображаются родившийся младенец и счастливые родители. Повествовательная остановка времени подчеркивает остановку для героев внешнего, физического времени: время еще не началось13.
Ретардации представлены в романе, во-первых, как придаточная часть основного времени действия, во-вторых, как часть аналепсической конструкции. Функция ретардаций заключается в том, что в них даются философские, нравственные и политические воззрения героев романа, их переживания и эмоции. Ретардации помогают лучше запечатлеть сюжет, эпоху, персонажей. Развернутые размышления возможны только в ретардациях. Ретардации разворачивают перед читателем богатый вещный мир романа, который является маркером пространства и времени.
Описательные паузы напрямую связаны и с актом чтения. Встраиваясь в поток повествовательного времени, ретардации отменяют свойственную Макьюэн И. Дитя во времени: Роман. [пер. с англ. Д. Иванова]. - М.: Эксмо; СПб: Домино, 2008. - С. 349.
физическому времени непрерывность. Тем самым художественное время обогащается, углубляется, становится зримым.
В романе Дитя во времени отсутствует резюмирующее повествование в той форме, в которой оно выступало в романе до начала ХХ в., то есть изложение в нескольких абзацах или на нескольких страницах месяцев или лет из жизни героя без детализации. Анахронии в романе почти всегда представлены как настоящие сцены, имевшие место раньше или позже, но отнюдь не как беглые обзоры прошлого и будущего. Отсутствие резюмирующего повествования наделяет текст визуальностью.
Визуальность тексту сообщают и диалогические сцены, занимающие большое место в повествовании. В них содержится наиболее важная информация, и такая форма передачи этой информации придает ей драматичность, не передаваемую никакими другими формами нарративной длительности. Весь роман Макьюэна строится по принципу наглядности происходящего, обеспеченной тем, что происходящее дается из перспективы главного героя.
С одной стороны, сохраняя за драматической сценой решающую роль, Макьюэн продолжает традицию классического повествования, с другой же - расходится с этой традицией, практически исключая резюмирующие описания, как это делал М. Пруст. Но в отличие от Пруста, отказавшегося от действия в пользу психологической характеризации, Макьюэн использует само действие как способ психологической и социальной характеризации. Это дает нам основание сделать вывод о совершенно особой, новаторской нарративной технике в романе Макьюэна.
Изощренная временная структура романа Дитя во времени используется Макьюэном сообразно содержанию романа о времени: о глубоко-индивидуальном личном времени, об утраченном времени детства, мистическом переживании безвременья, о вечной жизни потерянного ребенка в сознании родителей, о памяти, разворачивающей время подобно клубку, и о надежде, наделяющей время будущим. Повествование изысканно конфигурировано именно затем, чтобы автор, по воле которого произведение обращается к читателю, предложил этому читателю разделить с ним совокупность временных опытов.
Четвертый параграф Временная позиция повествователя посвящен анализу точки зрения и повествовательного голоса и их связи с временной структурой романа.
Повествование в романе Дитя во времени ведется из перспективы героя: все происходящее читатель видит глазами главного героя Стивена Льюиса. Нарратор знает не больше, чем герой, и в пространственновременном отношении располагается с ним на одном уровне. Нарратору неподвластны безграничные пространства, и он перемещается во времени вместе с героем. Это нарратор скрытый, являющийся таковым в силу определенных рамок, не позволяющих ему выходить за пределы сознания Стивена. Обо всех персонажах романа: Чарльзе, Тельме, Джулии и других - мы знаем ничуть не больше, чем знает о них Стивен.
Ослабленная диегетическая функция (функция повествователя) сообщает роману миметичность или визуальность, которая также достигается благодаря обилию сцен (как диалогических, так описательных и монологических). Кроме того, в романе детализированы многие описания.
Визуальность сохраняется даже в аналепсисах, в них не происходит ослабления миметической иллюзии. Все они даются не как беглые воспоминания, а как развернутые детализированные картины. Макьюэн использует принцип показа (showing), а не рассказа( telling).
Другой важной особенностью повествования является использование несобственно-прямой речи, которое роднит Макьюэна с традицией безличного повествования Г. Флобера, когда автор, растворяясь в повествовании, вызывает ощущение самодвижущегося сюжета. Особенность несобственнопрямой речи в романе Дитя во времени заключается в том, что даже когда повествование погружает читателя в сугубо личные размышления героя, эти размышления не закрывают объективную реальность. Благодаря такому повествованию Макьюэну очень тонко удается совместить в одном высказывании точки зрения сразу нескольких персонажей.
Избранная Макьюэном повествовательная стратегия позволяет, с одной стороны, регистрировать психологические особенности героя, с другой - делать само повествование объективным и достоверным. Макьюэн избавляется от излишне субъективного изображения, присущего многим модернистским романам, в которых ля героя перекрывает собой всю объективную реальность.
В Заключении сформулированы выводы исследования о роли темпорального дискурса в художественном сознании И. Макьюэна, об оригинальности авторского представления и новаторстве в повествовательной технике.
Темпоральный дискурс - важнейшая составляющая художественного мира Макьюэна. Темпоральный дискурс пронизывает все уровни текста романа (сюжетно-фабульный, идеологический, поэтологический, композиционный и нарраториальный), являясь фактором, определяющим проблематику, поэтику и повествовательную структуру романа.
Темпоральный дискурс представляет авторскую картину мира и художественно-эстетические установки писателя, доминантой которых является соединение объективного и субъективного, рационального и интуитивного способов постижения мира.
Роман И. Макьюэна, продолжая традицию литературы ХХ в. с ее интересом к проблемам темпоральности, демонстрирует оригинальность авторского видения этой сложной кросскультурной проблематики. Вступая в художественный полилог с социальным сознанием, естественными науками, философией и художественной культурой, темпоральный дискурс включается в интертекстуальную сферу бытования. Отказываясь от единой истины, от единой трактовки проблемы времени, Макьюэн делает свой роман открытым игровым пространством. Игровое начало сообщает тексту и сложная повествовательная техника - дисконтинуальное децентрированное повествование, работающее на основные мотивы и образы романа.
Принципиальным для писателя является представление о полиинтерпретируемости времени, что отразилось в идеологии и нарративе, во всех сферах художественного мира романа.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
1) Веденкова Е.С. Исследование художественного пространствавремени: вопросы методологии / Е.С. Веденкова // Вестник Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. - Тамбов, 2011. - Вып. 12 (104).
- с. 279-284.
2) Веденкова Е.С. Между научным и мистическим: опыты времени в романе И. Макьюэна Дитя во времени / Е.С. Веденкова // Вестник Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. - Тамбов, 2012. - Вып. 6 (110). - с. 199-205.
3) Веденкова Е.С. Творчество И. Макьюэна в рецепции русской литературной критики / Е.С. Веденкова // Русская языковая личность и национальные культурные традиции (к юбилеям А.С. Пушкина и Н.В.
Гоголя): сборник мат-лов Общерос. науч.-метод. семинара / науч. ред. Н.Л.
Потанина; Федеральное агентство по образованию, ГОУВПО Тамб. гос. Унт им. Г.Р. Державина, Тамб. обл. филол. о-во. Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2009. 232 с., с. 116-120.
4) Веденкова Е.С. И. Макьюэн и пути развития английского романа на рубеже 20-21 веков / Е.С. Веденкова // Филология и культура : мат-лы VII Междунар. науч. конф. 14-16 окт. 2009 г. / отв. Ред. Н.Н. Болдырев ;
Федеральное агантство по образованию, Ин-т языкознания рос. академии наук, ГОУВПО Тамб. гос. ун-т им. Г.Р. Державина. Общерос. Обществ.
Орг-ция Российская ассоциация лингвистов-когнитологов. Тамбов:
Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2009. 539 с., с. 504-55) Веденкова Е.С. Специфика жанра - специфика хронотопа: роман И.
Макьюэна Дитя во времени / Е.С. Веденкова // ХХII Пуришевские чтения:
История идей в жанровой истории / Отв. Ред. Е.Н. Черноземова. МПГУ, 2010, с. 261-262.
6) Веденкова Е.С. Проблема памяти в творчестве В. В. Набокова и И.
Макьюэна (повесть Машенька и роман Дитя во времени) / Е.С.
Веденкова // Славянский мир: духовные традиции и словесность : сб.мат-лов Междунар. науч.-метод. конф. / науч. ред. Н.Л. Потанина; М-во обр. и науки РФ [и др.]. Тамбов : Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2010, с. 307311.
7) Веденкова Е.С. Особенности моделирования пространства и времени в английской литературе Средних веков и Возрождения / Е.С.
Веденкова // Мировая литература в контексте культуры: сб. материалов VIII междунар. науч. конф. Иностранные языки и литературы в контексте культуры, посвящ. памяти проф. А.А. Бельского и Н.С. Лейтес (15 апреля 2011 г.), и V всеррос. студ. науч. конф. (26 апреля 2011 г.) / общ. ред. и сост.
Н.С. Бочкаревой и В.А. Бячковой. - Перм гос. ун-т. - Пермь, 2011. - 362 стр., стр. 26-30.
8) Веденкова Е.С. Эстетическая репрезентация времени в романах 1990-х гг. И. Макьюэна: к постановке проблемы / Е.С. Веденкова // Материалы Международного молодежного научного форума ЛОМОНОСОВ-2011 / Отв. ред. А.И. Андреев, А.В. Андриянов, Е.А. Антипов, М.В. Чистякова. [Электронный ресурс] Ч М.: МАКС Пресс, 2011. Ч 1 электрон. опт. диск (DVD-ROM); 12 см. - Систем. требования: ПК с процессором 486+; Windows 95; дисковод DVD-ROM; Adobe Acrobat Reader.
9) Веденкова Е.С. Особенности хронотопа в английском романе ХХ века / Е.С. Веденкова // Литературный текст: проблемы поэтики : материалы IV Международной научно-практической конференции, посвященной памяти профессора Н. Л. Лейдермана. Ч Челябинск : Цицеро, 2011. Ч 550 с., c. 6973.
10) Веденкова Е.С. Концепт время в художественной системе романа И. Макьюэна Дитя во времени / Е.С. Веденкова // ХVII Державинские чтения. Институт филологии: мат-лы Общерос. науч. конф. Февр. 2012 г. / отв. ред. Н.Ю. Желтова; М-во обр. и науки РФ, ГОУВПО Тамб. гос. ун-т им.
Г.Р. Державина. Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2012.
с.155-159.
11) Веденкова Е.С. Ретардации в системе нарративного времени романа Дитя во времени / Е.С. Веденкова // Человек и время в мировой литературе (к 90-летию со дня рождения Вольфганга Борхерта): Мат-лы Межд.заоч.науч.конф. / отв. ред. Н.И. Платицына. Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2012, с. 229-234.
12) Веденкова Е.С. Анахрония как способ моделирования пространственно-временного континуума в романе И. Макьюэна Дитя во времени / Е.С. Веденкова // Современная англоязычная литература:
проблемы жанра и стиля / Материалы XXI международной конференции Российской ассоциации преподавателей английской литературы (20-сентября 2011, Смоленск). Смоленск, 2012, с. 224-229.
13) Веденкова Е.С. Философско-антропологический смысл заглавия романа И. Макьюэна Дитя во времени / Е.С. Веденкова // Славянский мир:
духовные традиции и словесность : сб. мат-лов Междунар. науч.-метод.
конф. / науч. ред. Н.Ю. Желтова; М-во обр. и науки РФ [и др.]. Тамбов :
Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2012. - в печати.
Публикации под номерами 1,2 осуществлены в издании, рекомендованном ВАК РФ.